Историческая библиотека

Книга XVII

I. В тече­ние корот­ко­го вре­ме­ни Алек­сандр, опи­ра­ясь на соб­ст­вен­ное разу­ме­ние и муже­ство, совер­шил дела более вели­кие, чем те, что совер­ши­ли все цари, память о кото­рых пере­да­на нам исто­ри­ей. За 12 лет он поко­рил нема­лую часть Евро­пы и почти всю Азию и, конеч­но, при­об­рел гром­кую сла­ву, рав­няв­шую его с древни­ми геро­я­ми и полу­бо­га­ми. Нет нам, одна­ко, надоб­но­сти в пред­и­сло­вии пред­вос­хи­щать что-либо из дея­ний это­го царя. Сами они, посте­пен­но изла­гае­мые, доста­точ­но объ­яс­нят, поче­му он так сла­вен.

Алек­сандр по отцу про­ис­хо­дил от Герак­ла, а по мате­ри от Эака; он уна­сле­до­вал от пред­ков и при­ро­ду их, и про­слав­лен­ную их доб­лесть. Уста­но­вив хро­но­ло­ги­че­ский порядок, обра­тим­ся к собы­ти­ям, о кото­рых над­ле­жит рас­ска­зать.

II. В Афи­нах архон­том был Эвенет, у рим­лян кон­су­ла­ми Луций Фурий и Гай Маний [335 до н. э.]. В этом году Алек­сандр при­нял цар­скую власть и преж­де все­го нака­зал подо­баю­щим обра­зом убийц сво­его отца. Похо­ро­нив как поло­же­но роди­те­ля, он, ока­зав­шись у вла­сти, уста­но­вил поряд­ки гораздо луч­шие, чем все ожи­да­ли. (2) Был он крайне молод (неко­то­рые пре­не­бре­жи­тель­но отно­си­лись к нему из-за его воз­рас­та), одна­ко сра­зу же сумел най­ти сло­ва, рас­по­ло­жив­шие к нему народ. Он заявил, что пере­ме­ни­лось толь­ко имя царя; бразды прав­ле­ния будут натя­ну­ты так же креп­ко, как и при его отце. Лас­ко­во обра­ща­ясь с посоль­ства­ми, он вну­шил гре­кам жела­ние сохра­нить к нему ту же бла­го­же­ла­тель­ность, с кото­рой они отно­си­лись к его отцу. (3) Смот­ры и манев­ры, кото­рые он посто­ян­но устра­и­вал вои­нам, сде­ла­ли вой­ско дис­ци­пли­ни­ро­ван­ным. Аттал, пле­мян­ник Клео­пат­ры, вто­рой жены Филип­па, мог при­тя­зать на цар­ский пре­стол, и Алек­сандр решил покон­чить с ним, тем более что за несколь­ко дней до кон­чи­ны Филип­па Клео­пат­ра роди­ла ему сына. (4) Аттал еще рань­ше был отправ­лен во гла­ве вой­ска вме­сте с Пар­ме­ни­о­ном в Азию. Сво­ей щед­ро­стью и лас­ко­вым обхож­де­ни­ем с сол­да­та­ми он при­об­рел в лаге­ре боль­шую попу­ляр­ность. У Алек­сандра были осно­ва­ния боять­ся, как бы этот чело­век не стал с помо­щью гре­ков, враж­деб­ных Алек­сан­дру, оспа­ри­вать у него власть. (5) Поэто­му, выбрав одно­го из дру­зей, Гека­тея, он послал его с доста­точ­ным отрядом в Азию, пору­чив ему доста­вить Атта­ла луч­ше все­го живым; если же это не удаст­ся, то как мож­но ско­рее убрать его хит­ро­стью. (6) Гека­тей, явив­шись в Азию к Пар­ме­ни­о­ну и Атта­лу, улу­чил вре­мя, удоб­ное для осу­щест­вле­ния замыс­ла.

III. Алек­сандр, узнав, что мно­гие элли­ны вос­ста­ли, желая новых поряд­ков, силь­но встре­во­жил­ся. (2) Афи­нян вос­ста­нав­ли­вал про­тив македон­цев Демо­сфен; они обра­до­ва­лись смер­ти Филип­па и, не желая усту­пать македон­цам геге­мо­нии над Элла­дой, отпра­ви­ли посоль­ство к Атта­лу, втайне сго­во­ри­лись с ним и побуди­ли мно­гие горо­да сто­ять за сво­бо­ду. (3) Это­лий­цы поста­но­ви­ли вер­нуть из Акар­на­нии изгнан­ни­ков, отправ­лен­ных туда по пред­ло­же­нию Филип­па. Амбра­киоты, послу­шав­шись Ари­стар­ха, изгна­ли гар­ни­зон, остав­лен­ный Филип­пом, и уста­но­ви­ли у себя демо­кра­ти­че­ское прав­ле­ние. (4) Точ­но так же и фиван­цы поста­но­ви­ли выгнать гар­ни­зон, сто­яв­ший в Кад­мее, и не пре­до­став­лять Алек­сан­дру геге­мо­нии над элли­на­ми. Арка­дяне — един­ст­вен­ные — не согла­си­лись пре­до­ста­вить Филип­пу геге­мо­нию над элли­на­ми и не пред­ло­жи­ли ее Алек­сан­дру. (5) Что каса­ет­ся осталь­ных пело­пон­нес­цев, то аргос­цы, элей­цы, лакеде­мо­няне и еще кое-кто стре­ми­лись к авто­но­мии. Мно­гие пле­ме­на, жив­шие по сосед­ству с Македо­ни­ей, гото­вы были вос­стать; вар­ва­ры, жив­шие в тех местах, нахо­ди­лись в боль­шом вол­не­нии. (6) Дей­ст­вуя в этих труд­ных и страш­ных обсто­я­тель­ствах, угро­жав­ших его вла­сти, Алек­сандр, совсем юно­ша, вопре­ки ожи­да­нию, быст­ро усми­рил все враж­деб­ные ему силы. Одних он при­влек на свою сто­ро­ну, дей­ст­вуя сло­вом и убеж­де­ни­ем; дру­гих сми­рил стра­хом; неко­то­рых поко­рил и под­чи­нил себе силой.

IV. Фес­са­лий­цев пер­вых убедил он вру­чить ему по все­на­род­но­му поста­нов­ле­нию геге­мо­нию над Элла­дой, пере­хо­див­шую к нему от отца: он напом­нил фес­са­лий­цам, что они издрев­ле свя­за­ны с ним род­ст­вом по Герак­лу; про­из­но­сил дру­же­ст­вен­ные речи; вскру­жил им голо­вы широ­ки­ми обе­ща­ни­я­ми. (2) После фес­са­лий­цев он рас­по­ло­жил к себе так­же дру­же­ст­вен­но сосед­ние пле­ме­на и отпра­вил­ся к «Воротам», где собрал совет амфи­к­ти­о­нов и убедил их с обще­го поста­нов­ле­ния вру­чить ему геге­мо­нию над Элла­дой. (3) К амбра­киотам он отпра­вил дру­же­ст­вен­ное посоль­ство и убедил их, что еще немно­го — и они полу­чат авто­но­мию, кото­рую он сам с охотой соби­ра­ет­ся им дать. (4) А чтобы устра­шить непо­кор­ных, он дви­нул на них македон­ское вой­ско со всем его гроз­ным сна­ря­же­ни­ем. После труд­но­го пере­хо­да он явил­ся в Бео­тию, раз­бил лагерь непо­да­ле­ку от Кад­меи и вну­шил ужас жите­лям Фив. (5) Афи­няне, узнав о появ­ле­нии царя в Бео­тии, пере­ста­ли отно­сить­ся к нему пре­не­бре­жи­тель­но. Стре­ми­тель­ность юно­ши и его энер­гич­ная дея­тель­ность силь­но пере­пу­га­ли людей, враж­деб­но к нему настро­ен­ных. (6) Афи­няне при­ня­ли реше­ние — свез­ти в город дере­вен­ские запа­сы и занять­ся поправ­кой стен. К Алек­сан­дру они отпра­ви­ли послов с прось­бой про­стить их, если они замед­ли­ли с пре­до­став­ле­ни­ем ему геге­мо­нии. (7) В чис­ле послов был отправ­лен и Демо­сфен, но он не дошел к Алек­сан­дру вме­сте с осталь­ны­ми. От Кифе­ро­на он повер­нул обрат­но в Афи­ны то ли убо­яв­шись по при­чине сво­ей анти­ма­кедон­ской поли­ти­ки, то ли желая сохра­нить себя без­упреч­ным перед царем Пер­сии. (8) Гово­рят, что он полу­чил от пер­сов мно­го денег, чтобы дей­ст­во­вать про­тив македон­цев. Эсхин, гово­рят, упре­кая Демо­сфе­на в том, что он под­куп­лен, ска­зал в сво­ей речи: «Теперь ты купа­ешь­ся в цар­ском золо­те! Золота это­го не хва­тит: пло­хо нажи­тое нико­гда не уце­ле­ет». (9) Алек­сандр дал лас­ко­вый ответ афин­ским послам, изба­вив тем афин­ский народ от вели­ко­го стра­ха. Он отпра­вил в Коринф при­каз послам и чле­нам сове­та встре­тить его; когда совет собрал­ся, царь про­из­нес речь и сво­и­ми разум­ны­ми и крот­ки­ми сло­ва­ми убедил элли­нов назна­чить его пол­но­моч­ным вое­на­чаль­ни­ком Элла­ды и идти с ним на пер­сов, нака­зать их за их вины перед гре­ка­ми. Полу­чив этот почет­ный титул, царь с вой­ском вер­нул­ся в Македо­нию.

V. …После смер­ти Филип­па Аттал сна­ча­ла заду­мал пере­во­рот и вошел с афи­ня­на­ми в заго­вор про­тив Алек­сандра, но затем оду­мал­ся, пере­слал Алек­сан­дру пись­мо, полу­чен­ное от Демо­сфе­на, и пытал­ся дру­же­ст­вен­ны­ми реча­ми раз­ве­ять воз­во­ди­мые на него обви­не­ния. (2) Гека­тей, убив Атта­ла по пору­че­нию царя хит­ро­стью, пре­кра­тил в македон­ском вой­ске, сто­яв­шем в Азии, вся­кие помыс­лы о вос­ста­нии: Аттал был мертв, а Пар­ме­ни­он дру­же­ст­вен­но рас­по­ло­жен к Алек­сан­дру…

[Гла­вы VI—VII, как не отно­ся­щи­е­ся к Алек­сан­дру, не пере­веде­ны. (Прим. пере­вод­чи­ка)]

VIII. Алек­сандр, успо­ко­ив Элла­ду, пошел на Фра­кию; мно­го фра­кий­ских вос­став­ших пле­мен он заста­вил поко­рить­ся и пошел в Пео­нию, Илли­рию и сосед­ние с ними стра­ны. Поко­рив тамош­них отпав­ших вар­ва­ров, он под­чи­нил себе все окрест­ное вар­вар­ское насе­ле­ние. (2) В то вре­мя, как он был этим занят, при­шли к нему сооб­щить, что в Гре­ции замыш­ля­ет­ся пере­во­рот; мно­гие гре­че­ские горо­да стре­мят­ся отпасть, фиван­цы пер­вые. Царь в раз­дра­же­нии на них вер­нул­ся в Македо­нию, торо­пясь пре­кра­тить сму­ту в Элла­де. (3) Он неожи­дан­но подо­шел к горо­ду и стал вме­сте со всем вой­ском око­ло Фив как раз в то вре­мя, когда фиван­цы сили­лись выбить из Кад­меи гар­ни­зон и оса­жда­ли кре­пость. (4) Еще до при­хо­да царя они обве­ли Кад­мею глу­бо­ки­ми рва­ми и плот­ным часто­ко­лом, чтобы гар­ни­зо­ну нель­зя было послать ни под­мо­ги, ни съест­ных при­па­сов. (5) К арка­дя­нам, аргос­цам и элей­цам они отпра­ви­ли посоль­ство с прось­бой о помо­щи. Так­же и к афи­ня­нам пошли послы дого­во­рить­ся о сою­зе; полу­чив от Демо­сфе­на в пода­рок мно­го ору­жия, они снаб­ди­ли им без­оруж­ных. (6) Пело­пон­нес­цы, при­зы­вае­мые на помощь, высла­ли вой­ско к Ист­му, кото­рое и оста­но­ви­лось там, под­жидая царя. Афи­няне под вли­я­ни­ем Демо­сфе­на поста­но­ви­ли помочь фиван­цам, но вой­ска не посла­ли, выжидая, как обер­нет­ся вой­на. (7) Филота, началь­ник кад­мей­ско­го гар­ни­зо­на, видя, как уси­лен­но гото­вят­ся фиван­цы к оса­де, осно­ва­тель­но почи­нил сте­ны и загото­вил мно­го раз­но­го ору­жия.

IX. Царь неожи­дан­но при­шел из Фра­кии со всем сво­им вой­ском; союз­ни­ки фиван­цев гада­ли, что при­не­сет его при­бы­тие, но что пере­вес на сто­роне вра­же­ско­го вой­ска — это было явно и бес­спор­но. Вое­на­чаль­ни­ки собра­лись на совет и, посо­ве­щав­шись отно­си­тель­но воен­ных дей­ст­вий, реши­ли сра­жать­ся за сво­бо­ду. Вой­ско одоб­ри­ло это реше­ние, и все с вели­кой готов­но­стью согла­си­лись вое­вать. (2) Царь сна­ча­ла не пред­при­ни­мал ника­ких дей­ст­вий, давая вре­мя оду­мать­ся и посо­ве­щать­ся; он пола­гал так­же, что один-един­ст­вен­ный город не осме­лит­ся высту­пить про­тив такой армии. (3) У Алек­сандра на ту пору было пехоты боль­ше 30 тысяч и кон­ни­цы не мень­ше 3 тысяч — все люди, зака­лен­ные в воин­ских опас­но­стях, ходив­шие в похо­ды вме­сте с Филип­пом, почти не знав­шие пора­же­ний. Пола­га­ясь на их доб­лесть и рве­ние, Алек­сандр и решил уни­что­жить Пер­сид­ское цар­ство. (4) И если бы фиван­цы, усту­пая обсто­я­тель­ствам, отпра­ви­ли к македон­цам посоль­ство, про­ся мира и согла­сия, то царь охот­но пошел бы на пере­го­во­ры и удо­вле­тво­рил все их прось­бы; ему хоте­лось покон­чить со сму­та­ми в Элла­де и цели­ком занять­ся вой­ной с пер­са­ми. Теперь же, видя, что фиван­цы ни во что его не ста­вят, он решил срав­нять город с зем­лей и таким страш­ным делом отвра­тить от попы­ток к отпа­де­нию всех, кто соби­рал­ся на это отва­жить­ся. (5) Выстро­ив вой­ско в бое­вом поряд­ке, он при­ка­зал объ­явить: кто из фиван­цев поже­ла­ет, тот может явить­ся к нему и стать при­част­ным миру, уста­нов­лен­но­му для всей Элла­ды. Фиван­цы в сво­ей гор­до­сти отве­ти­ли дру­гим объ­яв­ле­ни­ем: с высоты какой-то баш­ни было про­воз­гла­ше­но, что каж­дый, кто жела­ет с помо­щью пер­сид­ско­го царя и фиван­цев осво­бо­дить элли­нов и уни­что­жить тира­на Элла­ды, пусть при­хо­дит к ним. (6) Алек­сандра это чрез­вы­чай­но огор­чи­ло; вне себя от гне­ва он решил страш­но нака­зать фиван­цев. Озве­рев, он рас­ста­вил осад­ные маши­ны и при­гото­вил все для вой­ны.

X. Элли­ны, узнав о том, какая опас­ность гро­зит фиван­цам, скор­бе­ли о бед­ст­ви­ях, кото­рые их ожи­да­ют, но не реша­лись помо­гать горо­ду, пото­му что он соб­ст­вен­ным нера­зу­ми­ем и необуздан­но­стью поверг себя в гибель несо­мнен­ную. (2) Фиван­цы встре­ча­ли опас­ность с муже­ст­вен­ной готов­но­стью, но изре­че­ния пред­ска­за­те­лей и зна­ме­ния богов при­во­ди­ли их в заме­ша­тель­ство. Преж­де все­го в хра­ме Демет­ры обна­ру­жи­ли тон­кую, широ­ко рас­ки­нув­шу­ю­ся пау­ти­ну: раз­ме­ра­ми она была с гима­тий; по кра­ям шел яркий круг, похо­жий на раду­гу. (3) Из дель­фий­ско­го про­ри­ца­ли­ща при­шло им по это­му пово­ду такое пред­ска­за­ние: «Зна­ме­нье это явля­ют боги всем смерт­ным, одна­ко ж преж­де все­го бео­тий­цам и тем, кто живет по сосед­ству». Из мест­но­го же свя­ти­ли­ща фиван­цев при­нес­ли такое пред­ска­за­ние: «Сотка­на ткань на горе одним, дру­гим же на сча­стье». (4) Зна­ме­ние это слу­чи­лось за три меся­ца до при­бы­тия Алек­сандра под Фивы: перед самым же его при­хо­дом ста­туи на аго­ре покры­лись потом, кото­рый сте­кал круп­ны­ми кап­ля­ми. Кро­ме того, вла­стям при­нес­ли изве­стие, что из озе­ра око­ло Онхес разда­ет­ся нечто вро­де мыча­ния; по воде Дир­кей­ско­го источ­ни­ка про­бе­га­ет кро­ва­вая рябь. (5) Кто-то при­шел из Дельф с сооб­ще­ни­ем, что кры­ша на хра­ме, кото­рый воз­двиг­ли фиван­цы с добы­чи, полу­чен­ной от фокей­цев, ока­за­лась вся в кро­ви. Люди, зани­мав­ши­е­ся тол­ко­ва­ни­ем зна­ме­ний, ска­за­ли сле­дую­щее: пау­ти­на озна­ча­ет, что боги поки­нут город; раз­ные цве­та раду­ги — пест­рую и бур­ную сме­ну собы­тий; пот на ста­ту­ях — без­мер­ные стра­да­ния; кровь, пока­зав­ша­я­ся во мно­гих местах, — страш­ное изби­е­ние людей, кото­рое будет в горо­де. (6) Так как боги явно пред­ве­ща­ли буду­щие несча­стья, то пред­ска­за­те­ли сове­то­ва­ли ниче­го не решать вой­ной и сра­же­ни­ем, а поис­кать более вер­но­го раз­ре­ше­ния путем пере­го­во­ров. Фиван­цы, одна­ко, не пали духом; наобо­рот, увле­кае­мые гор­до­стью, они напо­ми­на­ли друг дру­гу об уда­че под Левк­тра­ми и о дру­гих сра­же­ни­ях, когда их изу­ми­тель­ная храб­рость помог­ла им одер­жи­вать победы, кото­рых они и не ожи­да­ли. Так-то фиван­цы сво­ей реши­тель­но­стью, в кото­рой было боль­ше муже­ства, чем бла­го­ра­зу­мия, обрек­ли свою отчиз­ну на совер­шен­ную гибель.

XI. Царь, при­гото­вив­шись за пол­ных 3 дня к оса­де, разде­лил свое вой­ско на 3 части: одно­му отряду он велел раз­ру­шать часто­ко­лы, соору­жен­ные перед горо­дом, дру­го­му — сра­жать­ся с фиван­ца­ми, а третье­му оста­вать­ся в резер­ве и всту­пать в бит­ву на сме­ну уста­лым сол­да­там. (2) Фиван­цы выстро­и­ли кон­ни­цу за часто­ко­лом; осво­бож­ден­ных рабов, вер­нув­ших­ся изгнан­ни­ков и мете­ков выста­ви­ли про­тив отряда, иду­ще­го на при­ступ; сами при­гото­ви­лись схва­тить­ся перед горо­дом с мно­го­чис­лен­ной арми­ей, пред­во­ди­мой самим царем. (3) Дети и жен­щи­ны сбе­га­лись в хра­мы и моли­ли богов спа­сти город. Македон­цы при­бли­зи­лись; постро­ен­ные отряды откры­ли воен­ные дей­ст­вия: тру­бы про­тру­би­ли наступ­ле­ние, оба вой­ска одно­вре­мен­но изда­ли воин­ский клич и ста­ли метать во вра­га лег­ки­ми дро­ти­ка­ми. (4) Вско­ре их израс­хо­до­ва­ли и ста­ли рубить­ся меча­ми; завя­за­лась жесто­кая сеча. Македон­цев было мно­го, фалан­га их пред­став­ля­ла собой силу, про­ти­во­сто­ять кото­рой было труд­но: фиван­цы, одна­ко, пре­вос­хо­ди­ли их желез­ной кре­по­стью бла­го­да­ря при­выч­ке к гим­на­сти­че­ским упраж­не­ни­ям; уве­рен­ные в себе, они стой­ко выдер­жи­ва­ли ужа­сы бит­вы. (5) Поэто­му с обе­их сто­рон было мно­го ране­ных; нема­лое чис­ло пало, но никто не повер­нул вспять. Схват­ки вру­ко­паш­ную, сто­ны, кри­ки, уве­ща­ния у македон­цев: не посра­мить уна­сле­до­ван­ной доб­ле­сти; у фиван­цев: не пре­дать детей и роди­те­лей раб­ству, а роди­ну, общий свой дом, — неистов­ству македон­цев; пом­нить о бит­вах при Левк­трах и Ман­ти­нее, и о сво­ей все­ми про­слав­лен­ной храб­ро­сти. В тече­ние дол­го­го вре­ме­ни победа не скло­ня­лась ни в одну, ни в дру­гую сто­ро­ну: очень уж вели­ка была доб­лесть сра­жаю­щих­ся.

XII. Алек­сандр, видя, что фиван­цы реши­лись отста­и­вать свою сво­бо­ду, а македон­цы уста­ли бить­ся, велел резерв­но­му отряду всту­пить в сра­же­ние. Македон­цы, вне­зап­но устре­мив­шись на истом­лен­ных фиван­цев, тяже­ло обру­ши­лись на вра­га и мно­гих уби­ли. (2) Фиван­цы, одна­ко, не теря­ли надеж­ды на победу; наобо­рот, в рев­но­сти сво­ей пре­не­бре­га­ли вся­кой опас­но­стью. Они были настоль­ко уве­ре­ны в сво­ем муже­стве, что ста­ли кри­чать македон­цам: пусть они созна­ют­ся, что они хуже фиван­цев. Все обыч­но испы­ты­ва­ют страх, когда вра­гов сме­ня­ют све­жие их силы, и толь­ко одни фиван­цы, когда враг при­слал заме­ну уста­лым вои­нам, устре­ми­лись навстре­чу опас­но­сти со сме­ло­стью еще более дерз­кой. (3) Она каза­лась неис­чер­пае­мой, как вдруг царь заме­тил какую-то двер­цу, остав­шу­ю­ся без охра­ны. Он послал Пер­дик­ку с доста­точ­ным чис­лом сол­дат захва­тить ее и про­ник­нуть в город. (4) Тот быст­ро выпол­нил это при­ка­за­ние; македон­цы через эту двер­цу про­ник­ли в город; фиван­цы же, исто­мив первую фалан­гу и бод­ро встре­тив вто­рую, были уже уве­ре­ны в сво­ей победе. Узнав, что город частич­но захва­чен, они немед­лен­но ото­шли за его сте­ны. (5) В это самое вре­мя фиван­ские кон­ни­ки бро­си­лись одно­вре­мен­но с пехо­тин­ца­ми в город, сби­ли и рас­топ­та­ли мно­гих сво­их, а сами, въез­жая без вся­ко­го поряд­ка в город, поги­ба­ли в про­хо­дах и во рвах от сво­его же ору­жия. Гар­ни­зон Кад­меи, высы­пав из акро­по­ля, пошел на фиван­цев и, напав на смя­тен­ных, устро­ил насто­я­щую бой­ню.

XIII. Город таким обра­зом был захва­чен, и мно­же­ство раз­ных собы­тий слу­чи­лось в его сте­нах. Македон­цы, раз­дра­жен­ные высо­ко­мер­ным объ­яв­ле­ни­ем, отнес­лись к фиван­цам хуже, чем поло­же­но отно­сить­ся к вра­гу: осы­пая угро­за­ми несчаст­ных, они бес­по­щад­но изби­ва­ли всех попа­дав­ших­ся на доро­ге. (2) Фиван­цы, хра­ня в душе любовь к сво­бо­де, настоль­ко не доро­жи­ли жиз­нью, что при встре­че с вра­гом схва­ты­ва­лись с ним вру­ко­паш­ную, под­став­ляя себя под уда­ры. По взя­тии горо­да ни один фива­нец не попро­сил македон­цев поща­дить ему жизнь и не при­пал трус­ли­во к коле­ням победи­те­лей. (3) Эта доб­лесть не вызы­ва­ла, одна­ко, ника­ко­го состра­да­ния у вра­гов, и дня ока­за­лось мало для их сви­ре­пой мести. По все­му горо­ду тащи­ли детей и деву­шек, жалост­но взы­вав­ших к мате­рям. Дома были ограб­ле­ны, и все насе­ле­ние горо­да обра­ще­но в раб­ство. (4) Из уцелев­ших фиван­цев одни, изра­нен­ные и почти теряв­шие созна­ние, схва­ты­ва­лись с вра­га­ми и уми­ра­ли вме­сте с ними; дру­гие, опи­ра­ясь на обло­мок копья, встре­ча­ли бежав­ших на них и в этом послед­нем бою пред­по­чи­та­ли сво­бо­ду спа­се­нию. (5) Мно­же­ство людей было пере­би­то, всюду по горо­ду было пол­но тру­пов, и одна­ко не нашлось нико­го, кто бы сжа­лил­ся над судь­бой обез­до­лен­ных. Фес­пий­цы, пла­те­яне, орхо­мен­цы и про­чие из элли­нов, враж­деб­но настро­ен­ные к фиван­цам, пошли в поход вме­сте с царем и, ворвав­шись в город, выме­сти­ли свою враж­ду на несчаст­ных. (6) Мно­го жесто­ко­го стра­да­ния было в горо­де. Элли­ны без­жа­лост­но истреб­ля­ли элли­нов; род­ных уби­ва­ли люди, близ­кие им по кро­ви; оди­на­ко­вость язы­ка не меня­ла чувств. Нако­нец всех застиг­ла ночь, дома были раз­граб­ле­ны; дети, жен­щи­ны и ста­ри­ки, укрыв­ши­е­ся в свя­ти­ли­щах, жесто­ко выгна­ны оттуда. Фиван­цев погиб­ло боль­ше 6 тысяч; в плен уве­ли боль­ше 30 тысяч; иму­ще­ства унес­ли с собой неве­ро­ят­ное коли­че­ство.

XIV. Царь похо­ро­нил уби­тых македон­цев (их было боль­ше 500 чело­век) и, собрав эллин­ских пред­ста­ви­те­лей, пору­чил обще­му собра­нию решить, как посту­пить с горо­дом фиван­цев. (2) Когда вопрос этот был постав­лен на обсуж­де­ние, то кое-кто из элли­нов, враж­деб­но отно­ся­щих­ся к фиван­цам, выска­зал­ся за то, чтобы под­верг­нуть фиван­цев без­жа­лост­но­му нака­за­нию; они ведь, по их сло­вам, умыш­ля­ли вме­сте с вар­ва­ра­ми про­тив элли­нов: при Ксерк­се они пошли на Элла­ду в сою­зе с пер­са­ми; толь­ко фиван­цев, един­ст­вен­ных из элли­нов, пер­сид­ские цари почти­ли титу­лом бла­го­де­те­лей, и их послам при­ка­за­но ста­вить крес­ла впе­ре­ди цар­ских. (3) Подоб­ные речи оже­сто­чи­ли души заседав­ших: в кон­це кон­цов выне­се­но было поста­нов­ле­ние — срыть город до осно­ва­ния; плен­ных про­дать; бежав­ших фиван­цев задер­жи­вать всюду в Элла­де; ни одно­му элли­ну не при­ни­мать фиван­ца. (4) Царь, сле­дуя поста­нов­ле­нию сове­та, срыл город и вну­шил вели­кий страх гре­кам, помыш­ляв­шим об отпа­де­нии. Про­дав как воен­ную добы­чу плен­ных, он собрал 440 талан­тов сереб­ра.

XV. После это­го он отпра­вил в Афи­ны послов с тре­бо­ва­ни­ем выдать тех 10 ора­то­ров, кото­рые дей­ст­во­ва­ли про­тив него; из них самы­ми зна­ме­ни­ты­ми были Демо­сфен и Ликург. Когда в народ­ное собра­ние вве­ли послов и народ выслу­шал их речи, им овла­де­ла вели­кая тре­во­га и недо­уме­ние. С одной сто­ро­ны, над­ле­жа­ло сохра­нить досто­ин­ство государ­ства, а с дру­гой — потря­сен­ные гибе­лью фиван­цев, охва­чен­ные вели­ким стра­хом, люди при­слу­ши­ва­лись к тому, о чем уве­ще­ва­ли их несча­стья соседей. (2) Мно­го речей про­из­не­се­но было в собра­нии; Фоки­он, про­зван­ный Чест­ным (он дер­жал­ся в поли­ти­ке направ­ле­ния, враж­деб­но­го Демо­сфе­ну и его сто­рон­ни­кам), ска­зал, что те, чьей выда­чи царь тре­бу­ет, долж­ны посту­пить так, как доче­ри Лео и Гиа­кин­фиды, кото­рые доб­ро­воль­но пошли на смерть, чтобы изба­вить свое оте­че­ство от непо­пра­ви­мых бед­ст­вий; он пори­цал мало­ду­шие и тру­сость тех, кто не хочет уме­реть за государ­ство. (3) Народ слу­шал его, него­дуя, и гроз­ны­ми кри­ка­ми выгнал из собра­ния; Демо­сфен про­из­нес обду­ман­ную речь, и народ, в кото­ром он сумел воз­будить состра­да­ние к тем, чьей выда­чи тре­бо­вал царь, явно хотел спа­сти их. Нако­нец Демад, убеж­ден­ный, как гово­рят, при помо­щи 5 талан­тов сереб­ра, кото­рые были ему вру­че­ны от сто­рон­ни­ков Демо­сфе­на, посо­ве­то­вал спа­сти тех, кому гро­зи­ла опас­ность, и про­чел псе­физ­му, очень лов­ко состав­лен­ную: она содер­жа­ла и прось­бу за этих людей, и обе­ща­ние нака­зать по зако­ну тех, кто будет досто­ин кары. (4) Народ одоб­рил пред­ло­же­ние Дема­да, утвер­дил эту псе­физ­му и отпра­вил его вме­сте с дру­ги­ми послом к царю; пору­че­но было ему так­же про­сить Алек­сандра и за фиван­цев, кото­рые бежа­ли: пусть он раз­ре­шит наро­ду при­ни­мать фиван­ских бег­ле­цов. (5) Демад отпра­вил­ся в каче­стве посла и сво­им крас­но­ре­чи­ем достиг все­го: убедил Алек­сандра про­стить ора­то­ров и согла­сить­ся на все прось­бы афи­нян.

XVI. После это­го, вер­нув­шись в Македо­нию вме­сте с вой­ском, царь собрал вое­на­чаль­ни­ков и наи­бо­лее почтен­ных дру­зей и пред­ло­жил им обсудить вопрос отно­си­тель­но экс­пе­ди­ции в Азию: когда высту­пить в поход и каким обра­зом начать вой­ну. (2) Анти­патр и Пар­ме­ни­он сове­то­ва­ли сна­ча­ла наро­дить детей и тогда уже брать­ся за такое дело. Алек­сандр, дея­тель­ный, не выно­сив­ший ни в каком деле отсроч­ки, стал про­ти­во­ре­чить: стыд­но, заявил он, вое­на­чаль­ни­ку, постав­лен­но­му всей Элла­дой, полу­чив­ше­му от отца непо­беди­мое вой­ско, смир­но сидеть, справ­ляя свадь­бы и ожи­дая рож­де­ния детей. (3) Объ­яс­нив им выго­ды вой­ны и вооду­ше­вив сво­и­ми реча­ми, он при­нес вели­ко­леп­ные жерт­вы богам в меся­це дии и устро­ил теат­раль­ные пред­став­ле­ния в честь Зев­са и Муз (пер­вым ввел их Архе­лай, цар­ст­во­вав­ший рань­ше). (4) Празд­ник справ­лял­ся в тече­ние 9 дней, каж­дый день был посвя­щен той музе, чьим име­нем он был назван. Устро­е­на была палат­ка на 100 лож, и царь при­гла­сил на пир дру­зей, вое­на­чаль­ни­ков и посоль­ства от горо­дов. После рос­кош­ных при­готов­ле­ний, уго­стив мно­гих, он роздал все­му вой­ску жерт­вен­ное мясо и все поло­жен­ное для пира и пре­до­ста­вил сол­да­там отдых.

XVII. При афин­ском архон­те Кте­сик­ле и рим­ских кон­су­лах Гае Суль­пи­ции и Луции Папи­рии [334 г. до н. э.] Алек­сандр вме­сте с вой­ском подо­шел к Гел­лес­пон­ту и пере­пра­вил его из Евро­пы в Азию. (2) Сам он с 60 воен­ны­ми кораб­ля­ми под­плыл к Тро­аде и пер­вый из македон­цев мет­нул с кораб­ля копье, кото­рое вон­зи­лось в зем­лю; спрыг­нув на зем­лю, Алек­сандр заявил, что боги вру­ча­ют ему заво­е­ван­ную им Азию. (3) Почтив моги­лы геро­ев, Ахил­ла, Аян­та и дру­гих, жерт­ва­ми и про­чим, чем поло­же­но про­слав­лять их, он про­из­вел тща­тель­ный смотр сво­е­му вой­ску. Македон­ской пехоты ока­за­лось 12 тысяч, союз­ни­ков 7 тысяч, наем­ни­ков 5 тысяч; все они были под началь­ст­вом Пар­ме­ни­о­на. (4) Одри­сов, три­ба­лов и илли­рий­цев сле­до­ва­ло за ним 5 тысяч; луч­ни­ков, так назы­вае­мых агри­ан, тыся­ча — так что всей пехоты было 30 тысяч. Всад­ни­ков было: македон­цев пол­то­ры тыся­чи; коман­до­вал ими Филота, сын Пар­ме­ни­о­на; фес­са­лий­цев пол­то­ры тыся­чи под коман­дой Кал­ла­та, сына Гар­па­ла; осталь­ных элли­нов все­го 600; коман­до­вал ими Эри­гий; раз­вед­чи­ков, фра­кий­цев и пэо­нов 900 под коман­дой Кас­сандра; все­го, сле­до­ва­тель­но, всад­ни­ков было 4 тыся­чи 500 чело­век. (5) В Евро­пе под коман­дой Анти­па­тра оста­лось 12 тысяч пехоты и пол­то­ры тыся­чи всад­ни­ков.

(6) Царь высту­пил из Тро­ады и набрел на храм Афи­ны. Жрец Ари­стандр, увидев, что ста­туя Арио­бар­за­на, быв­ше­го сатра­па Фри­гии, валя­ет­ся на зем­ле перед хра­мом и что нале­те­ли какие-то пти­цы, пред­ве­щаю­щие доб­рое, подо­шел к царю и уве­рил его, что он победит в боль­шом кон­ном сра­же­нии и что совсем несо­мнен­на эта победа, если сра­же­ние про­изой­дет во Фри­гии. (7) Он доба­вил, что, сра­жа­ясь, Алек­сандр сво­ей рукой убьет зна­ме­ни­то­го вра­же­ско­го вое­на­чаль­ни­ка: это ука­зы­ва­ют ему боги, глав­ным, обра­зом Афи­на, кото­рая будет царю спо­спе­ше­ст­во­вать.

XVIII. Алек­сандр, услы­шав это пред­ска­за­ние, при­нес Афине вели­ко­леп­ную жерт­ву и посвя­тил богине соб­ст­вен­ные доспе­хи. Из доспе­хов, лежав­ших в хра­ме, он выбрал самый проч­ный щит и с ним бил­ся в пер­вом сра­же­нии, кото­рое завер­ши­лось бла­го­да­ря его храб­ро­сти гром­кой победой. Это слу­чи­лось несколь­ко дней спу­стя.

(2) Пер­сид­ские сатра­пы и вое­на­чаль­ни­ки не успе­ли поме­шать пере­пра­ве македон­цев; собрав­шись, они ста­ли сове­щать­ся, как вести вой­ну с Алек­сан­дром. Мем­нон, родо­сец, извест­ный сво­ей воин­ской муд­ро­стью, сове­то­вал не всту­пать в сра­же­ния и, опу­сто­шая стра­ну, не давать македон­цам воз­мож­но­сти идти впе­ред — им нече­го будет есть, а так­же пере­пра­вить в Македо­нию мор­ские и пешие силы и вооб­ще пере­не­сти воен­ные дей­ст­вия в Евро­пу. (3) Сове­ты его, как это выяс­ни­лось из даль­ней­ших собы­тий, были пре­вос­ход­ны, но они не убеди­ли осталь­ных вое­на­чаль­ни­ков, кото­рые сочли их недо­стой­ны­ми душев­но­го вели­чия пер­сов. (4) Реше­ние всту­пить в бой воз­об­ла­да­ло. Собрав ото­всюду вой­ска, зна­чи­тель­но пре­вос­хо­див­шие силы македон­цев, они дви­ну­лись во Фри­гию, лежа­щую у Гел­лес­пон­та. Лагерь раз­би­ли у реки Гра­ник; опло­том слу­жи­ла эта река.

XIX. Алек­сандр, узнав о сте­че­нии вар­вар­ских сил, дви­нул­ся уско­рен­ным мар­шем впе­ред и раз­бил свой лагерь напро­тив вра­же­ско­го, так что Гра­ник ока­зал­ся меж­ду дву­мя ста­на­ми. (2) Вар­ва­ры, заняв место у под­но­жия гор, были спо­кой­ны и рас­счи­ты­ва­ли напасть на вра­га, когда он станет пере­прав­лять­ся через реку: строй в македон­ской фалан­ге разо­бьет­ся, и они лег­ко ее одо­ле­ют. (3) Алек­сандр, одна­ко, на рас­све­те сме­ло пере­пра­вил вой­ско через реку, и вра­ги не успе­ли опом­нить­ся, как он выстро­ил его в бое­вом поряд­ке. Вар­ва­ры выстро­и­ли про­тив цело­го македон­ско­го вой­ска боль­шую кон­ни­цу, рас­счи­ты­вая, что она решит исход боя. (4) На левом кры­ле сто­я­ли со сво­и­ми всад­ни­ка­ми родо­сец Мем­нон и сатрап Арса­мен, за ними Арсит выстро­ил сво­их кон­ни­ков пафла­гон­цев, даль­ше сто­я­ла кон­ни­ца гир­кан­цев, кото­рой коман­до­вал Спиф­ро­бат, сатрап Ионии. На пра­вом кры­ле сто­я­ли тыся­ча медов, Рео­мифр с 2 тыся­ча­ми всад­ни­ков и столь­ко же бак­трий­цев. В цен­тре нахо­ди­лись всад­ни­ки из дру­гих пле­мен; было их мно­го чис­лом, и вои­ны были они отбор­ные. Всей кон­ни­цы име­лось боль­ше 10 тысяч. (5) Пехоты же было у пер­сов не мень­ше 100 тысяч; она спо­кой­но сто­я­ла в арьер­гар­де, счи­тая, что и одной кон­ни­цы хва­тит спра­вить­ся с македон­ца­ми. (6) Всад­ни­ки и одной и дру­гой сто­ро­ны рва­лись в бой; фес­са­лий­ская кон­ни­ца, сто­яв­шая под коман­дой Пар­ме­ни­о­на на левом кры­ле, муже­ст­вен­но встре­ти­ла натиск отряда, выстро­ен­но­го про­тив нее; Алек­сандр, у кото­ро­го на пра­вом кры­ле сто­я­ла наи­луч­шая кон­ни­ца, пер­вый поска­кал на пер­сов и в схват­ке с вра­га­ми пере­бил мно­гих.

XX. Вар­ва­ры сра­жа­лись муже­ст­вен­но; их ярость натал­ки­ва­лась на муже­ство македон­цев. Судь­ба све­ла в одно место наи­луч­ших вои­нов, чтобы решить исход сра­же­ния. (2) Сатрап Ионии Спиф­ро­бат, перс родом, зять царя Дария, отли­чав­ший­ся муже­ст­вом, про­рвал с боль­шим кон­ным отрядом македон­ский строй. Рядом с ним сра­жа­лось 40 чело­век его род­ст­вен­ни­ков, отли­чав­ших­ся исклю­чи­тель­ной храб­ро­стью; он обру­шил­ся на про­тив­ни­ка и, доб­лест­но сра­жа­ясь, кого убил, кого ранил. (3) Спра­вить­ся с этим силь­ным чело­ве­ком было труд­но; Алек­сандр повер­нул коня в сто­ро­ну сатра­па и под­ска­кал к вар­ва­ру. Перс поду­мал, что сами боги посы­ла­ют ему счаст­ли­вый слу­чай; он один на один сра­зит­ся с Алек­сан­дром, сво­им муже­ст­вом осво­бо­дит Азию от вели­ко­го стра­ха, соб­ст­вен­ны­ми рука­ми убьет Алек­сандра — при­дет конец его дер­зост­ным замыс­лам, о кото­рых все наслы­ша­ны; не будет посрам­ле­но слав­ное имя пер­сов. Он пер­вый мет­нул в Алек­сандра дро­тик и кинул­ся на него так стре­ми­тель­но, с такой силой вогнал копье, что оно про­би­ло щит и, задев пра­вое пле­чо, про­шло сквозь пан­цирь. (4) Царь вырвал вон­зив­ше­е­ся в руку желе­зо, дал лоша­ди шпо­ры и, рас­счи­ты­вая, что в помощь ему будет сама стре­ми­тель­ность его поры­ва, уда­рил сатра­па дро­ти­ком в середи­ну груди. (5) При виде тако­го муже­ства вои­ны обе­их сто­рон, сто­яв­шие вбли­зи, гром­ко вскрик­ну­ли. Нако­неч­ник сло­мал­ся о пан­цирь, не при­чи­нив раны: перс выхва­тил меч и устре­мил­ся на Алек­сандра, но царь, схва­тив дро­тик, успел уда­рить его в лицо и нане­сти сквоз­ную рану. (6) Тогда брат пав­ше­го, Ресак, под­ска­кав к Алек­сан­дру, так страш­но уда­рил его мечом по голо­ве, что рас­кро­ил шлем и слег­ка задел кожу. (7) Ресак соби­рал­ся дру­гим уда­ром рас­сечь голо­ву, но Клит, по про­зви­щу Чер­ный, вынес­шись на лоша­ди, отру­бил вар­ва­ру руку.

XXI. Род­ст­вен­ни­ки, собрав­шись вокруг обо­их пав­ших, сна­ча­ла мета­ли дро­ти­ка­ми в Алек­сандра, а затем, гурь­бой всту­пив в бит­ву, шли на все, толь­ко бы убить царя. (2) Ему со всех сто­рон гро­зи­ла вели­кая опас­ность, но и мно­же­ство вра­гов не смог­ло его одо­леть: пан­цирь его был про­бит в двух местах, шлем в одном, щит, взя­тый из хра­ма Афи­ны, в трех, но он не отсту­пал; его реши­мость и при­сут­ст­вие духа про­ти­во­сто­я­ли всем стра­хам. (3) После это­го мно­го слав­ных пер­сид­ских вое­на­чаль­ни­ков пало от его руки; слав­ней­ши­ми из них были Ати­зий, Фар­нак, брат Дари­е­вой жены, и Миф­ро­бу­зан, коман­до­вав­ший кап­па­до­кий­ца­ми. (4) Когда погиб­ло мно­го вое­на­чаль­ни­ков и все пер­сид­ское вой­ско было раз­би­то, то пол­ки, выстро­ен­ные напро­тив Алек­сандра, вынуж­де­ны были пер­вы­ми обра­тить­ся в бег­ство, за ними повер­ну­ли назад и осталь­ные. Царь еди­но­глас­но был при­знан пер­вым храб­ре­цом и сочтен глав­ным винов­ни­ком всей победы. Очень про­слав­ля­ли муже­ство фес­са­лий­ских всад­ни­ков, вели­ко­леп­но манев­ри­ро­вав­ших и отлич­но бив­ших­ся.

(5) После бег­ства кон­ни­цы всту­пи­ла в сра­же­ние пехота, но про­дол­жа­лось оно недол­го: вар­ва­ры, потря­сен­ные тем, что кон­ни­ца обра­ти­лась вспять, пали духом и устре­ми­лись в бег­ство. (6) Пер­сов погиб­ло: пехо­тин­цев более 10 тысяч, всад­ни­ков не мень­ше 2 тысяч; в плен взя­то было боль­ше 20 тысяч. После сра­же­ния царь устро­ил вели­ко­леп­ные похо­ро­ны пав­шим, рас­счи­ты­вая, что такие поче­сти сде­ла­ют его сол­дат еще неустра­ши­мее.

Вме­сте со сво­им вой­ском про­шел он через Лидию, овла­дел Сар­да­ми — горо­дом и крем­лем — и сокро­ви­ща­ми, кото­рые там нахо­ди­лись: сатрап Мифрен доб­ро­воль­но их ему вру­чил.

XXII. Уцелев­шие в бит­ве пер­сы бежа­ли вме­сте с вое­на­чаль­ни­ком Мем­но­ном в Милет. Царь, рас­по­ло­жив­шись лаге­рем воз­ле горо­да, еже­днев­но посы­лал вой­ска на при­сту­пы, кото­рые сле­до­ва­ли один за дру­гим; (2) оса­жден­ные сна­ча­ла лег­ко отби­ва­ли со стен эти ата­ки, пото­му что в горо­де собра­лось мно­го вой­ска, а стрел и все­го, что нуж­но при оса­де, име­лось в изоби­лии. (3) Когда же царь стал раз­би­вать сте­ны маши­на­ми и реши­тель­но с суши и с моря повел оса­ду, а македон­цы ста­ли вры­вать­ся в город через про­ло­мы в сте­нах, тогда лишь, усту­пая силе, они обра­ти­лись в бег­ство. (4) Тот­час же миле­тяне при­па­ли к царю с вет­вя­ми умо­ля­ю­щих, отда­вая в его власть и себя и город. Что же каса­ет­ся вар­ва­ров, то одних пере­би­ли македон­цы, а дру­гие или выскольз­ну­ли из горо­да и бежа­ли, или попа­ли в плен. (5) Алек­сандр с миле­тя­на­ми обо­шел­ся чело­ве­ко­лю­би­во, а всех осталь­ных обра­тил в раб­ство. Так как флот ока­зал­ся бес­по­ле­зен, а рас­хо­дов тре­бо­вал боль­ших, то он рас­пу­стил его, оста­вив лишь несколь­ко кораб­лей для пере­воз­ки сте­но­бит­ных машин; в чис­ле этих кораб­лей было 20 союз­ни­че­ских афин­ских.

XXIII. Неко­то­рые гово­рят, что Алек­сандр рас­пу­стил флот с хит­рым рас­че­том. Он под­жидал Дария; пред­сто­я­ло боль­шое и гроз­ное сра­же­ние, и Алек­сандр решил, что македон­цы будут сра­жать­ся муже­ст­вен­нее, если у них отнять надеж­ду на спа­се­ние бег­ст­вом. (2) То же самое сде­лал он в бит­ве при Гра­ни­ке: он оста­вил в тылу реку, чтобы нико­му и в голо­ву не при­шло кинуть­ся в бег­ство; что пре­сле­ду­е­мые най­дут гибель в реч­ном пото­ке, это было совер­шен­но ясно. Впо­след­ст­вии Ага­фокл, царь сира­куз­ский, сле­дуя при­ме­ру Алек­сандра, одер­жал неожи­дан­ную и боль­шую победу. (3) Выса­див­шись в Ливии с неболь­шим вой­ском, он сжег кораб­ли, отнял у сво­их сол­дат надеж­ду спа­стись бег­ст­вом, заста­вил их тем самым храб­ро сра­жать­ся и победил кафа­ге­нян, высту­пив­ших про­тив него с мно­готы­сяч­ным вой­ском.

(4) После взя­тия Миле­та мно­го пер­сов и сол­дат-наем­ни­ков собра­лось в Гали­кар­на­се; бежа­ли туда и самые дель­ные вое­на­чаль­ни­ки. Это самый боль­шой из горо­дов Карии, ее сто­ли­ца, с пре­вос­ход­ны­ми кре­по­стя­ми. (5) Как раз в это вре­мя Мем­нон ото­слал свою жену и детей к Дарию: тут была и пред­у­смот­ри­тель­ная разум­ная забота об их без­опас­но­сти, и рас­чет на то, что царь, имея таких важ­ных залож­ни­ков, охот­нее дове­рит ему вер­хов­ное коман­до­ва­ние. Так и слу­чи­лось. (6) Дарий тот­час же отпра­вил жите­лям при­мор­ских обла­стей при­каз пови­но­вать­ся во всем Мем­но­ну. Полу­чив вер­хов­ное коман­до­ва­ние, он стал при­готов­лять все необ­хо­ди­мое на тот слу­чай, если Гали­кар­нас ока­жет­ся в оса­де.

XXIV. Царь Алек­сандр под­вез морем к Гали­кар­на­су осад­ные маши­ны и хлеб, а сам со всем вой­ском отпра­вил­ся в Карию; горо­да, лежав­шие на пути, он при­влек к себе сво­ей доб­ротой. Гре­че­ские горо­да он осо­бен­но обла­го­де­тель­ст­во­вал: дал им авто­но­мию, осво­бо­дил от пода­тей и заявил, что он под­нял­ся вой­ной на пер­сов ради осво­бож­де­ния элли­нов. (2) Во вре­мя это­го путе­ше­ст­вия он встре­тил жен­щи­ну, по име­ни Ада, кото­рой подо­ба­ло, по ее роду, пра­вить карий­ца­ми. Она ста­ла гово­рить ему о сво­их наслед­ст­вен­ных пра­вах на власть и про­сить его помо­щи. Он велел ей взять управ­ле­ние Кари­ей; бла­го­де­я­ние, ока­зан­ное этой жен­щине, рас­по­ло­жи­ло к нему карий­цев. (3) Сра­зу же все горо­да отпра­ви­ли к нему посоль­ства, почти­ли его золоты­ми вен­ка­ми и пообе­ща­ли дей­ст­во­вать с ним заод­но.

Алек­сандр, рас­по­ло­жив­шись лаге­рем воз­ле горо­да, повел оса­ду дея­тель­ным и устра­шаю­щим обра­зом. (4) Сна­ча­ла он посы­лал вой­ска на при­сту­пы, кото­рые сле­до­ва­ли один за дру­гим, и целый день про­во­дил в сра­же­нии; затем под­вел раз­ные маши­ны; рвы перед горо­дом засы­пал под при­кры­ти­ем 3 «чере­пах» и начал тара­на­ми бить по баш­ням и сте­нам меж­ду баш­ня­ми. Когда часть сте­ны рух­ну­ла, сол­да­ты, про­кла­ды­вая себе путь в руко­паш­ных схват­ках, ворва­лись через про­лом в город. (5) Мем­нон сна­ча­ла лег­ко отра­жал при­сту­пы македон­цев, так как в горо­де у него было мно­го вои­нов; когда ста­ли бить маши­ны, то из горо­да ночью под его пред­во­ди­тель­ст­вом высту­пил боль­шой отряд и под­жег эти маши­ны. (6) Перед горо­дом про­ис­хо­ди­ли боль­шие сра­же­ния; македон­цы зна­чи­тель­но пре­вос­хо­ди­ли вра­га храб­ро­стью; пре­иму­ще­ство пер­сов состо­я­ло в их чис­ле и под­готов­лен­но­сти. Сто­яв­шие на сте­нах помо­га­ли им в бою и стре­ла­ми с ката­пульт уби­ва­ли и рани­ли вра­гов.

XXV. Одно­вре­мен­но с обе­их сто­рон тру­бы пода­ли сиг­нал к бою; со всех сто­рон под­нял­ся крик, кото­рым вои­ны выра­жа­ли свое одоб­ре­ние подви­гам сорат­ни­ков. (2) Одни туши­ли огонь, взви­вав­ший­ся высо­ко над маши­на­ми, дру­гие изби­ва­ли вра­га, схва­тив­шись вру­ко­паш­ную; третьи за рух­нув­ши­ми сте­на­ми скла­ды­ва­ли дру­гие сте­ны и дела­ли их проч­нее ста­рых. (3) Вое­на­чаль­ни­ки Мем­но­на сра­жа­лись в пер­вых рядах и вру­ча­ли бога­тые подар­ки отли­чив­шим­ся; обе сто­ро­ны горе­ли неска­зан­ной рев­но­стью победить. (4) Ране­ных (а раны были спе­ре­ди) и поте­ряв­ших созна­ние выно­си­ли из сра­же­ния; тела пав­ших охра­ня­ли това­ри­щи, кото­рые жесто­ко сра­жа­лись, не поз­во­ляя вра­гу их уне­сти. Неко­то­рые сре­ди всех этих ужа­сов начи­на­ли падать духом, но обо­д­ря­ю­щие сло­ва началь­ни­ков опять вли­ва­ли в них муже­ство, и они испол­ня­лись све­жих сил. (5) Нако­нец несколь­ко македон­цев, в том чис­ле и Неопто­лем, вое­на­чаль­ник и муж слав­ный, пали у самых ворот. После это­го 2 баш­ни были раз­ру­ше­ны до само­го осно­ва­ния; 2 про­стен­ка рух­ну­ло, и какие-то сол­да­ты Пер­дик­ки, напив­шись, полез­ли ночью, очер­тя голо­ву, на сте­ны акро­по­ля. Мем­нон и его помощ­ни­ки, пони­мая неопыт­ность ата­ку­ю­щих, высту­пи­ли с отрядом зна­чи­тель­но боль­шим, ото­гна­ли македон­цев и мно­гих уби­ли. (6) Узнав об этом про­ис­ше­ст­вии, мно­гие македон­цы бро­си­лись на помощь; завя­за­лась жесто­кая сеча, и когда на поле бит­вы появил­ся со сво­и­ми вои­на­ми Алек­сандр, то пер­сы отсту­пи­ли и запер­лись в горо­де. Царь попро­сил через гла­ша­тая выдать для похо­рон тру­пы македон­цев, пав­ших за сте­на­ми. Афи­няне Эфи­альт и Фра­си­бул, сра­жав­ши­е­ся вме­сте с пер­са­ми, сове­то­ва­ли отка­зать, но Мем­нон согла­сил­ся.

XXVI. После это­го Эфи­альт на воен­ном сове­те пред­ло­жил не ждать, пока город возь­мут и они ока­жут­ся в пле­ну: пусть наем­ни­ки сами напа­дут на вра­га, имея началь­ни­ков в пер­вых рядах. (2) Мем­нон, видя, что Эфи­аль­том дви­жет доб­лесть, и вполне на него пола­га­ясь (был он чело­ве­ком муже­ст­вен­ным и физи­че­ски силь­ным), раз­ре­шил ему посту­пить, как он хочет. (3) И тот, взяв 2 тыся­чи ото­бран­ных наем­ни­ков, одной поло­вине их вру­чил зажжен­ные факе­лы, дру­гую выстро­ил в бое­вом поряд­ке и вне­зап­но велел настежь рас­пах­нуть ворота. На рас­све­те вои­ны высы­па­ли с ним и подо­жгли осад­ные маши­ны. Сра­зу же вспых­нул огром­ный пожар; (4) Эфи­альт, тес­но спло­тив узкий строй сво­их сол­дат, во гла­ве их обру­шил­ся на македон­цев, сбе­гав­ших­ся на пожар. Царь, узнав о про­ис­хо­дя­щем, поста­вил впе­ре­ди тех македон­цев, кото­рые все­гда сра­жа­лись в пер­вом ряду; сме­ной им были отбор­ные вои­ны, а в третьем ряду сто­я­ли отли­чав­ши­е­ся сво­ей исклю­чи­тель­ной храб­ро­стью. Сам он стал впе­ре­ди, удер­жи­вая вра­гов, счи­тав­ших себя непо­беди­мы­ми. Выслал он и сол­дат тушить огонь и спа­сать маши­ны. (5) С обе­их сто­рон одно­вре­мен­но раздал­ся неисто­вый крик; тру­бы дали сиг­нал к бою, и завя­за­лась вели­кая бит­ва, ибо доб­лест­ны были сра­жав­ши­е­ся и вели­ка была у них жаж­да сла­вы. Македон­цы не дали огню рас­про­стра­нить­ся, но вои­ны Эфи­аль­та одер­жа­ли в сра­же­нии верх. (6) Зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дя осталь­ных телес­ной силой, он сам убил мно­гих под­вер­нув­ших­ся ему под руку. Сто­яв­шие на новой, толь­ко что сло­жен­ной стене гра­дом сыпа­ли стре­лы и мно­гих уби­ли: выстро­е­на была дере­вян­ная баш­ня высотой в 100 лок­тей, и в ней было пол­но стрел для ката­пульт. (7) Нема­ло македон­цев пало; мно­гие под этим гра­дом стрел отсту­пи­ли; Мем­нон при­вел на помощь зна­чи­тель­ный отряд, и царь ока­зал­ся в боль­шом затруд­не­нии.

XXVII. Когда пере­вес ока­зы­вал­ся уже на сто­роне гали­кар­на­сцев, все неожи­дан­но обер­ну­лось ина­че. Ста­ри­ки македон­цы, осво­бож­ден­ные по сво­е­му воз­рас­ту от уча­стия в бою, ходив­шие в похо­ды еще с Филип­пом и во мно­гих бит­вах спа­сав­шие поло­же­ние, увиде­ли, что настал для них час пока­зать себя. (2) Зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дя воин­ским разу­ме­ни­ем и опы­том моло­дых сол­дат, кото­рые ста­ли отсту­пать, они горь­ко упрек­ну­ли их в тру­со­сти, соста­ви­ли отряд и, став щит к щиту, оста­но­ви­ли непри­я­те­ля, уже счи­тав­ше­го себя победи­те­лем. (3) Убив в кон­це кон­цов Эфи­аль­та и мно­гих дру­гих вои­нов, они заста­ви­ли осталь­ных бежать в город. (4) Насту­па­ла ночь, и македон­цы вслед за бег­ле­ца­ми ворва­лись за сте­ны, но так как царь велел тру­бить отбой, то они вер­ну­лись в лагерь. (5) Мем­нон со сво­и­ми вое­на­чаль­ни­ка­ми и сатра­па­ми, собрав­шись, реши­ли поки­нуть город, оста­вить в акро­по­ле самый луч­ший отряд со всем сна­ря­же­ни­ем, кото­рое нуж­но, осталь­ных же и все иму­ще­ство пере­вез­ти на Кос. (6) Алек­сандр, узнав на рас­све­те о про­ис­шед­шем, срыл город и обвел акро­поль хоро­шей сте­ной и рвом. Часть вой­ска он с началь­ст­ву­ю­щи­ми отпра­вил внутрь мате­ри­ка с при­ка­за­ни­ем поко­рить ряд пле­мен.

Энер­гич­но воюя, они поко­ри­ли всю стра­ну вплоть до Вели­кой Фри­гии; сол­дат кор­ми­ла вра­же­ская терри­то­рия. (7) Алек­сандр овла­дел всем побе­ре­жьем до самой Кили­кии и при­об­рел мно­го горо­дов; после труд­ной и упор­ной оса­ды доста­лись ему и силь­ные кре­по­сти. Одну он одо­лел неве­ро­ят­ным обра­зом: сто­ит оста­но­вить­ся на этой необы­чай­ной исто­рии.

XXVIII. На гра­ни­це Ликии, на высо­ком, осо­бен­но укреп­лен­ном уте­се жили так назы­вае­мые мар­ма­ры. Когда Алек­сандр про­хо­дил по это­му месту, они напа­ли на македон­ский арьер­гард, мно­гих уби­ли и забра­ли себе боль­шое чис­ло рабов и вьюч­ных живот­ных. (2) Царь, обо­злен­ный этим, оса­дил кре­пость и при­ла­гал вся­че­ское ста­ра­ние к тому, чтобы овла­деть ею. Мар­ма­ры, отли­чав­ши­е­ся муже­ст­вом, храб­ро выдер­жи­ва­ли оса­ду, уве­рен­ные в непри­ступ­но­сти места. В тече­ние двух дней один при­ступ сме­нял­ся дру­гим; было ясно, что царь не отсту­пит, пока не возь­мет кре­пость. (3) Ста­ри­ки мар­ма­ры сове­то­ва­ли сна­ча­ла моло­де­жи пре­кра­тить воен­ные дей­ст­вия и поми­рить­ся с царем на усло­ви­ях, кото­рые были бы воз­мож­ны. Их не послу­ша­лись, пред­по­чи­тая уме­реть за сво­бо­ду оте­че­ства. Тогда они ста­ли уго­ва­ри­вать моло­дежь умерт­вить детей, жен­щин и ста­ри­ков, а самим, силь­ным муж­чи­нам, про­бить­ся силой в ноч­ное вре­мя через вра­же­ский лагерь и бежать в сосед­ние горы. (4) Моло­дежь согла­си­лась; все собра­лись по сво­им домам вме­сте с род­ны­ми и за тра­пе­зой, состо­яв­шей из самых вкус­ных яств и напит­ков, ожи­да­ли страш­но­го часа. Моло­де­жи было чело­век 600, они отка­за­лись под­нять руку на близ­ких, но подо­жгли дома и, высы­пав через ворота, отсту­пи­ли в горы. (5) Они выпол­ни­ли при­ня­тое реше­ние, пре­вра­тив род­ные дома в моги­лы; про­скольз­ну­ли, пока сто­я­ла ночь, через рас­ки­ну­тый вокруг лагерь и бежа­ли в горы. Все это про­изо­шло в том же самом году.

XXIX. В тот год, когда архон­том в Афи­нах был Нико­крат, а кон­су­ла­ми в Риме Цезон Вале­рий и Луций Папи­рий [333 г. до н. э.], Дарий послал Мем­но­ну очень мно­го денег и сде­лал его глав­но­ко­ман­дую­щим. (2) Тот собрал боль­шое чис­ло наем­ни­ков, поса­дил их на 30 кораб­лей и стал энер­гич­но вести вой­ну: под­чи­нил Хиос; подой­дя к Лес­бо­су, без труда овла­дел Антис­сой, Мефим­ной, Пиррой и Эре­сом, но Мити­ле­ну, город боль­шой, пре­вос­ход­но снаб­жен­ный, рас­по­ла­гав­ший боль­шим вой­ском, он оса­ждал дол­го, поте­рял мно­го сол­дат и взял с трудом. (3) Сра­зу же раз­нес­лась мол­ва о дей­ст­ви­ях коман­дую­ще­го, и боль­шая часть Киклад­ских ост­ро­вов отпра­ви­ла к нему посоль­ства. В Элла­ду донес­лись слу­хи, буд­то Мем­нон дума­ет напра­вить­ся с вой­ском к Эвбее; горо­да на ост­ро­ве были охва­че­ны стра­хом, а те гре­ки, кото­рые дер­жа­ли сто­ро­ну пер­сов (в чис­ле их были и спар­ти­а­ты), пре­ис­пол­ни­лись надежд на пере­во­рот. (4) Мем­нон под­ку­пил мно­гих гре­ков и убедил их разде­лить чая­ния пер­сов. Судь­ба, одна­ко, не поз­во­ли­ла это­му чело­ве­ку раз­вер­нуть­ся во всю ширь. Он забо­лел и неожи­дан­но скон­чал­ся; смерть его погу­би­ла все дело Дария.

XXX. Пер­сид­ский царь соби­рал­ся пере­не­сти воен­ные дей­ст­вия из Азии цели­ком в Евро­пу. Услы­шав о кон­чине Мем­но­на, он собрал на совет близ­ких ему людей и пред­ло­жил им обсудить, посы­лать ли вое­на­чаль­ни­ков с вой­ском в при­мор­ские обла­сти или же само­му царю со всей арми­ей высту­пить про­тив македон­цев. (2) Неко­то­рые выска­за­лись за то, чтобы царь сам взял на себя коман­до­ва­ние; пер­сы, по их сло­вам, будут тогда вое­вать с боль­шей охотой. Афи­ня­нин же Харидем, чело­век изу­ми­тель­ной храб­ро­сти и стра­тег искус­ней­ший (он вое­вал вме­сте с царем Филип­пом и был его пра­вой рукой и совет­ни­ком во всех пред­при­я­ти­ях), посо­ве­то­вал Дарию не делать опро­мет­чи­во став­кой свое цар­ство: пусть он несет на себе тяжесть управ­ле­ния Ази­ей, а на вой­ну отпра­вит пол­ко­во­д­ца уже испы­тан­ной доб­ле­сти. (3) Стоты­сяч­но­го вой­ска, треть кото­ро­го состав­ля­ют эллин­ские наем­ни­ки, доста­точ­но, и он намек­нул, что он сам берет­ся осу­ще­ст­вить свое пред­ло­же­ние. (4) Царь сна­ча­ла согла­сил­ся со сло­ва­ми Хариде­ма, но близ­кие ему люди ста­ли реши­тель­но воз­ра­жать и вну­ши­ли царю подо­зре­ние, что Харидем доби­ва­ет­ся вер­хов­но­го коман­до­ва­ния с целью пре­дать пер­сов македон­цам. Раз­гне­ван­ный Харидем обру­гал пер­сов за тру­сость все­ми сло­ва­ми, какие толь­ко при­шли в голо­ву, и тем еще боль­ше задел царя. В раз­дра­же­нии, не думая уже о сво­ей поль­зе, Дарий схва­тил Хариде­ма за пояс, пре­да­вая его тем, по пер­сид­ско­му обы­чаю, сво­им при­служ­ни­кам на казнь. (5) Харидем, идя на смерть, крик­нул, что царь ско­ро рас­ка­ет­ся в том, что сде­лал, а ско­рым нака­за­ни­ем ему за непра­вую месть будет кру­ше­ние его цар­ства. Хариде­му не уда­лось осу­ще­ст­вить его боль­ших надежд, и за свой сме­лый язык он преж­девре­мен­но ушел из жиз­ни. (6) Царь, когда раз­дра­же­ние у него улег­лось, оду­мал­ся, уко­рял себя в том, что допу­стил вели­чай­шую ошиб­ку: слу­чив­ше­е­ся, одна­ко, даже цар­ская власть не мог­ла сде­лать неслу­чив­шим­ся. (7) Поэто­му, одер­жи­мый стра­хом перед доб­ле­стью македон­цев, ясно пред­став­ляя себе дея­тель­ную нату­ру Алек­сандра, он стал искать вое­на­чаль­ни­ка, достой­но­го при­нять власть Мем­но­на. Най­ти тако­го он не смог и был вынуж­ден сам вести вой­ну за свое цар­ство.

XXXI. Сра­зу же собрал он ото­всюду вой­ска и велел им встре­тить­ся в Вави­лоне; из близ­ких и род­ных выбрал под­хо­дя­щих людей; меж­ду одни­ми рас­пре­де­лил соот­вет­ст­ву­ю­щие долж­но­сти, дру­гих взял с собой на вой­ну. (2) Когда настал срок похо­да, все сошлись в Вави­лон. Пеше­го вой­ска было боль­ше 400 тысяч; всад­ни­ков не мень­ше 10 тысяч. С такой арми­ей Дарий вышел из Вави­ло­на и напра­вил­ся в Кили­кию; с ним были жена, дети — сын и две доче­ри — и мать.

(3) Алек­сандр еще при жиз­ни Мем­но­на узнал, что Хиос и горо­да на Лес­бо­се захва­че­ны, Мити­ле­на взя­та силой. Мем­нон с 300 три­ер и пешим вой­ском соби­ра­ет­ся идти на Македо­нию, а боль­шин­ство элли­нов гото­во вос­стать. Его охва­ти­ла вели­кая тре­во­га, (4) но когда ему при­нес­ли изве­стие о кон­чине Мем­но­на, тре­во­га эта несколь­ко утих­ла. Вско­ре после это­го он тяж­ко забо­лел и, жесто­ко стра­дая, созвал вра­чей. (5) Никто не брал­ся его лечить, и толь­ко Филипп, акар­на­нец родом, заявил, что он будет дей­ст­во­вать реши­тель­но и быст­ро и сво­им лекар­ст­вом изго­нит болезнь. (6) Царь радост­но его выслу­шал, так как ему сооб­щи­ли, что Дарий с вой­ском уже высту­пил из Вави­ло­на. Врач дал ему выпить лекар­ство — в помощь при­шли при­ро­да боль­но­го и уда­ча, Алек­сандр сра­зу выздо­ро­вел. После тако­го неожи­дан­но­го избав­ле­ния от гибе­ли он почтил вра­ча вели­ки­ми поче­стя­ми и при­нял его в чис­ло самых доро­гих дру­зей.

XXXII. В пись­ме к Алек­сан­дру мать его, давая ему мно­го полез­ных настав­ле­ний, меж­ду про­чим, посо­ве­то­ва­ла осте­ре­гать­ся Алек­сандра лин­кей­ца. Он отли­чал­ся муже­ст­вом, был пре­ис­пол­нен гор­до­сти и, нахо­дясь в сви­те Алек­сандра сре­ди его дру­зей, поль­зо­вал­ся его дове­ри­ем. (2) Обви­не­ние это под­твер­ди­лось мно­же­ст­вом дру­гих осно­ва­тель­ных улик. Алек­сандр был схва­чен и в ожи­да­нии суда поса­жен в око­вах под стра­жу.

Алек­сандр, узнав, что Дарий нахо­дит­ся от него на рас­сто­я­нии несколь­ких дней пути, послал Пар­ме­ни­о­на с вой­ском зара­нее захва­тить про­хо­ды и так назы­вае­мые «Ворота». Пар­ме­ни­он, вторг­шись в эти места, про­гнал вар­ва­ров, успев­ших захва­тить уще­лья, и завла­дел про­хо­да­ми. (3) Дарий, желая облег­чить вой­ску поход, ото­слал обоз и лиш­них людей в Дамаск, в Сирию. Узнав, что Алек­сандр успел захва­тить уще­лья, и думая, что он не отва­жит­ся всту­пить в бой на рав­нине, Дарий быст­ро дви­нул­ся ему навстре­чу. (4) Мест­ные жите­ли пре­не­бре­жи­тель­но отнес­лись к мало­чис­лен­но­му македон­ско­му вой­ску; потря­сен­ные вели­чи­ной пер­сид­ской армии, они оста­ви­ли Алек­сандра и, перей­дя на сто­ро­ну Дария, с вели­кой готов­но­стью достав­ля­ли пер­сам еду и вся­че­ское сна­ря­же­ние, пред­ска­зы­вая по сво­им сооб­ра­же­ни­ям победу вар­ва­рам.

Алек­сандр овла­дел Иссом, важ­ным горо­дом, кото­рый был потря­сен вне­зап­но­стью напа­де­ния.

XXXIII. Лазут­чи­ки сооб­щи­ли, что Дарий нахо­дит­ся от него в 30 ста­ди­ях и гроз­но надви­га­ет­ся со сво­им выстро­ен­ным в бое­вом поряд­ке вой­ском. Алек­сандр, пони­мая, что боги дают ему слу­чай одним сра­же­ни­ем покон­чить с вла­ды­че­ст­вом пер­сов, вооду­ше­вил подо­баю­щим сло­вом вои­нов на реши­тель­ный бой. Пешие пол­ки и кон­ные отряды он рас­по­ло­жил в соот­вет­ст­вии с харак­те­ром места: кон­ни­цу поста­вил впе­ре­ди все­го вой­ска, а пехоту поме­стил сза­ди в резер­ве. (2) Сам он, во гла­ве пра­во­го кры­ла, дви­нул­ся на вра­га, имея при себе цвет кон­ни­цы. Левое кры­ло зани­ма­ли фес­са­лий­ские всад­ни­ки, выде­ляв­ши­е­ся сво­им муже­ст­вом и опыт­но­стью. (3) Когда вой­ска ока­за­лись на рас­сто­я­нии поле­та стре­лы, вар­ва­ры забро­са­ли Алек­сандра и его сол­дат таким коли­че­ст­вом дро­ти­ков и стрел, что, стал­ки­ва­ясь меж­ду собой на лету, они теря­ли свою силу. (4) Тру­бы с обе­их сто­рон пода­ли сиг­нал к бою; македон­цы пер­вые соглас­но и оглу­ши­тель­но закри­ча­ли, им отве­ти­ли вар­ва­ры, и сосед­ние горы отклик­ну­лись эхом более гром­ким, чем самый крик: каза­лось, 500 тысяч чело­век одно­вре­мен­но изда­ли вопль. (5) Алек­сандр огляды­вал­ся во все сто­ро­ны, стре­мясь увидеть Дария. Узнав его, он сра­зу же со сво­и­ми всад­ни­ка­ми понес­ся на него, стре­мясь не столь­ко одо­леть пер­са, сколь­ко сво­ей рукой обес­пе­чить победу. (6) Одно­вре­мен­но с ним и все осталь­ные всад­ни­ки всту­пи­ли в бой, и нача­лась кро­ва­вая сеча. Доб­лесть сра­жав­ших­ся дела­ла исход бит­вы сомни­тель­ным. Победа скло­ня­лась то в одну, то в дру­гую сто­ро­ну; поло­же­ние пооче­ред­но меня­лось. (7) Ни одна стре­ла, ни один взмах мечом не про­па­да­ли впу­стую: людей было так мно­го, что нель­зя было про­мах­нуть­ся. Поэто­му мно­го вои­нов пало (раны были спе­ре­ди); неисто­во сра­жа­ясь до послед­не­го вздо­ха, сол­да­ты рас­ста­ва­лись с жиз­нью рань­ше, чем с доб­ле­стью.

XXXIV. Коман­ди­ры каж­до­го пол­ка, сра­жа­ясь впе­ре­ди сво­их под­чи­нен­ных, соб­ст­вен­ной доб­ле­стью побуж­да­ли мно­гих на подвиг. Люди были все в ранах; гроз­но и по-раз­но­му бились, стре­мясь к победе. (2) Оксафр, брат Дария, вос­хва­ля­е­мый за муже­ство, увидав Алек­сандра, неудер­жи­мо несу­ще­го­ся на Дария, пото­ро­пил­ся разде­лить судь­бу бра­та. (3) Взяв из сво­его отряда луч­ших всад­ни­ков, он про­бил­ся с ними к Алек­сан­дру и, счи­тая, что любовь к бра­ту доста­вит ему гром­кую сла­ву у пер­сов, завя­зал бой перед Дари­е­вой колес­ни­цей: сра­жа­ясь уме­ло и храб­ро, он убил мно­гих. (4) Алек­сандр и его вои­ны тоже отли­ча­лись муже­ст­вом, и ско­ро перед Дари­е­вой колес­ни­цей обра­зо­ва­лась гора тру­пов. Все стре­ми­лись нане­сти удар царю, бились со всем пылом и нисколь­ко не щади­ли сво­ей жиз­ни. (5) В этой схват­ке пало мно­го вид­ных пер­сов-вое­на­чаль­ни­ков; сре­ди них Ати­зий Рео­мифр и Ста­бак, сатрап Егип­та. Мно­го пало и македон­цев; сам Алек­сандр, окру­жен­ный со всех сто­рон непри­я­те­лем, был ранен в бед­ро. (6) Лоша­ди, впря­жен­ные в колес­ни­цу Дария, покры­тые рана­ми, в стра­хе перед груда­ми нава­лен­ных вокруг тел заку­си­ли уди­ла — и вско­ре Дарий ока­зал­ся в гуще вра­гов. В этой край­ней опас­но­сти царь сам схва­тил­ся за вож­жи, нуж­да заста­ви­ла его забыть о сво­ем высо­ком сане и пре­сту­пить закон, поло­жен­ный у пер­сов для царей. (7) Слу­ги Дария под­ве­ли ему дру­гую чет­вер­ню, но пока он пере­са­жи­вал­ся, нача­лась свал­ка; вра­ги тес­ни­ли Дария, и его охва­тил страх и ужас; пер­сы, заме­тив­шие смя­те­ние царя, бро­си­лись бежать; когда за ними после­до­ва­ли и всад­ни­ки, окру­жав­шие царя, то бег­ство ста­ло все­об­щим. (8) Так как бежать при­хо­ди­лось по кру­ти­з­нам и сквозь тес­ни­ны, то люди, стал­ки­ва­ясь, пада­ли и топ­та­ли друг дру­га; мно­гие погиб­ли, хотя и не от вра­же­ской руки. Груда­ми лежа­ли тела; одни совсем без­оруж­ные, дру­гие во все­ору­жии. Неко­то­рые, дер­жа в руках обна­жен­ный меч, прон­за­ли им и уби­ва­ли пытав­ших­ся его отнять. Боль­шин­ство, вырвав­шись на рав­ни­ну и гоня во всю прыть лоша­дей, добра­лось до союз­ных горо­дов. (9) Македон­ская фалан­га и пер­сид­ская пехота про­дол­жа­ли еще неко­то­рое вре­мя сра­жать­ся, но пора­же­ние всад­ни­ков было как бы вступ­ле­ни­ем к пол­ной победе македон­цев. Вско­ре все вар­ва­ры обра­ти­лись вспять, и так как мно­готы­сяч­ной тол­пе при­шлось бежать в тес­ни­нах, то вся окрест­ность напол­ни­лась тру­па­ми.

XXXV. С наступ­ле­ни­ем ночи пер­сы без труда рас­се­я­лись по окрест­но­стям, а македон­цы пре­кра­ти­ли пре­сле­до­ва­ние и заня­лись гра­бе­жом: боль­ше все­го в цар­ских пала­тах, где было мно­го богат­ства. (2) Из цар­ской сокро­вищ­ни­цы рас­хи­ще­но было мно­го сереб­ра, нема­ло золота, огром­ное коли­че­ство рос­кош­ных одежд. Награб­ле­но было нема­ло богат­ства так­же у цар­ских дру­зей, род­ных и про­чих вое­на­чаль­ни­ков. (3) По древ­не­му пер­сид­ско­му обы­чаю, за арми­ей на колес­ни­цах, оби­тых золоты­ми пла­стин­ка­ми, сле­до­ва­ли жен­щи­ны не толь­ко из цар­ской семьи, но из семей род­ст­вен­ных и дру­же­ст­вен­ных царю. 4. Не зная меры богат­ству, пре­дель­но изне­жен­ные, они вез­ли за собой каж­дая мно­же­ство дра­го­цен­ной утва­ри и жен­ских убо­ров. Стра­да­ния захва­чен­ных в плен жен­щин были ужас­ны. (5) Те, кото­рые рань­ше, по изне­жен­но­сти сво­ей, с трудом пере­но­си­ли пере­езд в рос­кош­ных повоз­ках, заку­тан­ные так, что ни одна часть тела не оста­ва­лась обна­жен­ной, теперь в одних хито­нах и лох­мо­тьях, рыдая, выбе­га­ли из пала­ток, гром­ко взы­вая к богам и при­па­дая к коле­ням победи­те­лей. (6) Сры­вая дро­жа­щи­ми рука­ми свои убо­ры, бежа­ли они с рас­пу­щен­ны­ми воло­са­ми по непри­ступ­ным местам и, встре­ча­ясь с дру­ги­ми бег­лян­ка­ми, моли­ли о помо­щи тех, кто сам нуж­дал­ся в защи­те. (7) Одни сол­да­ты тащи­ли несчаст­ных за воло­сы; дру­гие, сорвав одеж­ды, хва­та­ли обна­жен­ных, уда­ря­ли их тупым кон­цом копья и, поль­зу­ясь слу­ча­ем, попи­ра­ли то, что состав­ля­ло их честь и сла­ву.

XXXVI. Те из македон­цев, в кото­рых было мно­го доб­роты, видя эту пере­ме­ну судь­бы, сочув­ст­вен­но отнес­лись к несчаст­ным жен­щи­нам и сжа­ли­лись над бед­ст­ви­я­ми тех, кото­рые лиши­лись подо­баю­ще­го поче­та и ува­же­ния, ока­за­лись сре­ди чуже­зем­цев и вра­гов и шли в плен, горест­ный и позор­ный. (2) До слез жале­ли Дари­е­ву мать, его жену, двух взрос­лых доче­рей и маль­чи­ка-сына. (3) Пере­ме­на в их судь­бе, огром­ное и неожи­дан­ное несча­стье, постиг­шее их на гла­зах у всех, есте­ствен­но рас­по­ла­га­ло к состра­да­нию видев­ших это. (4) Остал­ся ли Дарий в живых или погиб вме­сте с осталь­ны­ми, — они не зна­ли; они виде­ли, что воору­жен­ные муж­чи­ны гра­бят их палат­ку; что они поз­во­ля­ют себе непо­до­баю­щие поступ­ки, не зная, кто их плен­ни­цы; что вме­сте с ними вся Азия уже ока­за­лась в пле­ну. Жены сатра­пов при­па­да­ли к ним и моли­ли помочь; они были не в силах это сде­лать и сами про­си­ли защи­ты. (5) Слу­ги Алек­сандра, захва­тив палат­ку Дария, при­гото­ви­ли там купа­нье и обед и, зажег­ши мно­же­ство све­тиль­ни­ков, под­жида­ли царя, чтобы, вер­нув­шись после пого­ни и застав к услу­гам сво­им все, что было у Дария, он увидел бы в этом счаст­ли­вое зна­ме­ние, пред­ве­щав­шее ему власть над всей Ази­ей.

(6) В сра­же­нии погиб­ло: у вар­ва­ров боль­ше 100 тысяч пехо­тин­цев, всад­ни­ков не мень­ше 10 тысяч; у македон­цев око­ло 300 пехо­тин­цев и чело­век пол­то­рас­та всад­ни­ков. Таков был исход бит­вы при Иссе в Кили­кии.

XXXVII. Дарий, побеж­ден­ный в бит­ве, бро­сил­ся бежать и, меняя одно­го за дру­гим луч­ших коней, мчал­ся во всю кон­скую прыть, стре­мясь ускольз­нуть от Алек­сандра и добрать­ся до сатра­пий внут­ри мате­ри­ка. (2) Алек­сандр с кон­ни­цей дру­зей и луч­ши­ми всад­ни­ка­ми из дру­гих отрядов гнал­ся за Дари­ем, стре­мясь захва­тить его. Про­мчав­шись ста­дий 200, они око­ло полу­но­чи повер­ну­ли обрат­но в лагерь. Смыв в бане уста­лость от всех трудов, они пре­да­лись отды­ху и сели за еду. (3) Кто-то при­шел к жене Дария и к его мате­ри и ска­зал им, что Алек­сандр вер­нул­ся из пого­ни с доспе­ха­ми, сня­ты­ми с Дария. Жен­щи­ны под­ня­ли вели­кий крик и плач; тол­па плен­ниц разде­ли­ла их скорбь, встре­тив гром­ким рыда­ни­ем эту весть. Царь, узнав, поче­му они горю­ют, послал Леон­на­та, одно­го из сво­их дру­зей, успо­ко­ить их смя­те­ние, уте­шить Сиси­гам­бу и всех, кто с ней, ска­зав, что Дарий жив и что Алек­сандр поза­бо­тит­ся о них как подо­ба­ет; он жела­ет утром наве­стить их и на деле пока­зать свое дру­же­лю­бие. (4) Плен­ни­цы, кото­рым выпа­ло такое необы­чай­ное и совер­шен­но неожи­дан­ное сча­стье, почти­ли Алек­сандра как бога и пре­кра­ти­ли свои рыда­ния. (5) Царь на рас­све­те вме­сте с самым люби­мым дру­гом сво­им, Гефе­сти­о­ном, при­шел к жен­щи­нам. Оба они были оде­ты оди­на­ко­во, но Гефе­сти­он был выше и кра­си­вее, и Сиси­гам­ба, при­няв его за царя, пала перед ним ниц. При­сут­ст­во­вав­шие ста­ли качать голо­вой и рука­ми пока­зы­вать на Алек­сандра. Сиси­гам­ба, усты­див­шись сво­ей ошиб­ки, про­стер­лась сыз­но­ва перед Алек­сан­дром. (6) Но царь, под­няв ее, ска­зал: «Не вол­нуй­ся, мать! Он тоже Алек­сандр». Назвав ста­рую жен­щи­ну име­нем мате­ри, самым лас­ко­вым на зем­ле сло­вом, он дал понять несчаст­ным, как дру­же­ст­вен­но будет он с ними обра­щать­ся впредь. Под­твер­див, что она станет для него вто­рой мате­рью, он на деле дока­зал прав­ди­вость сво­их слов.

XXXVIII. Он надел на нее цар­ский убор; вер­нул преж­ний почет и подо­баю­щие поче­сти; отдал всех слу­жа­нок, кото­рые были даны Дари­ем, и при­ба­вил от себя не мень­шее чис­ло; заявил, что для деву­шек он выбе­рет мужей луч­ших, чем выбрал бы Дарий, а маль­чи­ка вос­пи­та­ет как соб­ст­вен­но­го сына и удо­сто­ит цар­ских поче­стей. (2) Он подо­звал его к себе и поце­ло­вал; видя, что тот сме­ло глядит на него и ничуть не пуга­ет­ся, ска­зал Гефе­сти­о­ну и его спут­ни­кам, что этот шести­лет­ний ребе­нок смел не по летам и будет гораздо луч­ше сво­его отца. Он заявил, что поза­бо­тит­ся о чести ее сана: ее окру­жит такой же почет, какой окру­жал в дни было­го сча­стья. (3) Он еще мно­го гово­рил с жен­щи­на­ми, и от его слов, жалост­ли­вых и доб­рых, от этой вели­кой и неожи­дан­ной радо­сти они зали­лись неудер­жи­мы­ми сле­за­ми. На про­ща­нье он протя­нул каж­дой пра­вую руку, и его хва­ли­ли не толь­ко обла­го­де­тель­ст­во­ван­ные им — эту без­гра­нич­ную доб­роту одоб­ри­ли все сорат­ни­ки. (4) Я же вооб­ще думаю, что сре­ди мно­же­ства пре­крас­ных дея­ний, совер­шен­ных Алек­сан­дром, нет ни одно­го боль­ше­го и более достой­но­го памя­ти исто­ри­ка. (5) Оса­ды горо­дов, сра­же­ния и про­чие воин­ские дея­ния удач­но закан­чи­ва­ют­ся бла­го­да­ря счаст­ли­во­му слу­чаю или доб­ле­сти, но толь­ко муд­рый почув­ст­ву­ет жалость к тем, кто цели­ком ока­зал­ся в его вла­сти. (6) Боль­шин­ство по глу­по­сти сво­ей в сча­стье пре­воз­но­сит­ся; бла­го­ден­ст­вие дела­ет их гор­де­ца­ми, и они забы­ва­ют о том, что чело­век — суще­ство сла­бое и бес­силь­ное. Поэто­му и ока­зы­ва­ет­ся, что для боль­шин­ства сча­стье быва­ет как бы тяж­кой ношей, кото­рую они не в силах нести. (7) Да встре­тит же Алек­сандр, жив­ший за мно­го поко­ле­ний до нас, и в после­дую­щих веках суд спра­вед­ли­вый и достой­ный его доб­ро­де­те­ли!

XXXIX. Дарий, достиг­нув Вави­ло­на и собрав тех, кто уце­лел в бит­ве при Иссе, не пал духом, хотя его и постиг­ло вели­кое несча­стье. Он напи­сал Алек­сан­дру, про­ся его и в сча­стье не терять чело­ве­че­ско­го обли­ка и отпу­стить плен­ных за боль­шой выкуп. Он доба­вил, что если Алек­сандр поже­ла­ет стать ему дру­гом, то он усту­пит ему всю Азию до Гали­са. (2) Алек­сандр собрал дру­зей, но скрыл от них под­лин­ное пись­мо и пока­зал сво­им совет­ни­кам дру­гое, кото­рое напи­сал сам и кото­рое соот­вет­ст­во­ва­ло его соб­ст­вен­ным наме­ре­ни­ям. Послы ушли ни с чем. (3) Дарий поэто­му отка­зал­ся от пись­мен­ных пере­го­во­ров и занял­ся боль­ши­ми при­готов­ле­ни­я­ми к войне: воору­жил тех, кто при отступ­ле­нии бро­сил все ору­жие; набрал новые пол­ки; велел при­быть из глу­би­ны Азии арми­ям, кото­рые он, стре­ми­тель­но собрав­шись в поход, оста­вил на месте. (4) Он вло­жил столь­ко рве­ния в дело созда­ния армии, что сол­дат у него ока­за­лось вдвое боль­ше, чем было при Иссе: у него собра­лось 800 тысяч пехо­тин­цев, 20 тысяч всад­ни­ков; было еще мно­го колес­ниц с сер­па­ми. Все это про­изо­шло в тече­ние это­го года.

XL. Архон­том в Афи­нах был Ники­та; кон­су­ла­ми у рим­лян Марк Ати­лий и Марк Вале­рий; шла 112-я олим­пи­а­да; победи­те­лем в тот год на олим­пий­ских играх был Грилл хал­кидец [332 г. до н. э.].

Алек­сандр после победы при Иссе похо­ро­нил пав­ших, в том чис­ле и вра­гов, уди­вив­ших сво­и­ми подви­га­ми. После это­го он при­нес богам вели­ко­леп­ные жерт­вы; почтил отли­чив­ших­ся в бит­ве дара­ми, каж­до­го по досто­ин­ству, и дал сол­да­там несколь­ко дней пере­дыш­ки. (2) Затем он отпра­вил­ся в Еги­пет и, всту­пив в Фини­кию, взял мно­го горо­дов, так как насе­ле­ние охот­но его при­ни­ма­ло. Тирий­цы же, когда царь поже­лал при­не­сти жерт­ву Герак­лу Тирий­ско­му, весь­ма опро­мет­чи­во запре­ти­ли ему вой­ти в город. (3) Алек­сандр очень рас­сер­дил­ся и при­гро­зил, что возь­мет город. Тирий­цы муже­ст­вен­но выдер­жи­ва­ли оса­ду, рас­счи­ты­вая этим услу­жить Дарию, при­об­ре­сти проч­ную его бла­го­склон­ность и полу­чить бога­тые дары за свою услу­гу: отвле­кая Алек­сандра дли­тель­ной и опас­ной оса­дой, они дава­ли Дарию воз­мож­ность спо­кой­но гото­вить­ся к войне. Пола­га­лись они и на непри­ступ­ность сво­его ост­ро­ва, и на свои при­готов­ле­ния к войне, и на Кар­фа­ген, свою коло­нию. (4) Царь, видя, что с моря город не взять, так как он обведен сте­на­ми и рас­по­ла­га­ет фло­том, а с суши к нему не подо­брать­ся, пото­му что его от мате­ри­ка отде­ля­ют 4 ста­дии, все же решил идти на все опас­но­сти и труды, чтобы не ока­зать­ся македон­ско­му вой­ску в пре­не­бре­же­нии у како­го-то един­ст­вен­но­го горо­да. (5) Он раз­ру­шил так назы­вае­мый ста­рый Тир, при­вез мно­же­ство кам­ня и сде­лал насыпь шири­ной в 2 пле­ф­ра. На эту работу взя­ты были жите­ли всех сосед­них горо­дов, и бла­го­да­ря мно­же­ству рабо­чих рук закон­че­на она была быст­ро.

XLI. Тирий­цы сна­ча­ла, под­плы­вая к насы­пи, посме­и­ва­лись над царем и спра­ши­ва­ли, не счи­та­ет ли он себя силь­нее Посидо­на. Насыпь, одна­ко, вопре­ки ожи­да­нию, рос­ла и рос­ла, и тогда они поста­но­ви­ли: отвез­ти детей, жен­щин и ста­ри­ков в Кар­фа­ген, муж­чин в цве­те сил поста­ви­ли на защи­ту стен и быст­ро под­гото­ви­ли флот: име­лось у них 80 три­ер. (2) Часть детей и жен­щин они успе­ли поме­стить у кар­фа­ге­нян, но мно­гие оста­лись; для мор­ско­го боя сил не хва­та­ло, и всем наро­дом вынуж­де­ны они были выдер­жи­вать оса­ду. (3) Было у них огром­ное коли­че­ство ката­пульт и дру­гих полез­ных при оса­де машин; им лег­ко было изгото­вить еще боль­ше новых, так как в Тире жило мно­же­ство раз­ных ремес­лен­ни­ков. (4) Эти­ми маши­на­ми, из кото­рых мно­гие были изо­бре­те­ны вно­ве, уста­ви­ли кру­гом все город­ские сте­ны, и осо­бен­но то место, где насыпь под­хо­ди­ла к стене. (5) Когда македон­цы дотя­ну­ли свою работу до того места, куда мог­ла доле­теть стре­ла, боги посла­ли некое зна­ме­ние вою­ю­щим. Вол­ной с моря при­би­ло к это­му соору­же­нию кита неве­ро­ят­ной вели­чи­ны; наткнув­шись на насыпь, он не при­чи­нил ей ника­ко­го вреда и дол­го про­ле­жал, уме­стив на ней часть сво­его туло­ви­ща. Люди при виде это­го дива были охва­че­ны ужа­сом, (6) а чудо­ви­ще опять уплы­ло в море, поверг­нув обе сто­ро­ны в суе­вер­ный страх. Те и дру­гие, тол­куя зна­ме­ние в свою поль­зу, увиде­ли в нем ука­за­ние на буду­щую помощь от Посидо­на. (7) Слу­ча­лись и дру­гие необы­чай­ные зна­ме­ния, спо­соб­ные вну­шить тол­пе смя­те­ние и ужас. Так, хлеб, раз­ло­ман­ный македон­ца­ми себе в еду, ока­зал­ся на вид окро­вав­лен­ным. Кто-то видел во сне, буд­то Апол­лон ска­зал, что соби­ра­ет­ся поки­нуть город. (8) Народ запо­до­зрил, что этот рас­сказ вымыш­лен в уго­ду Алек­сан­дру, и моло­дежь уже гото­ви­лась побить кам­ня­ми это­го чело­ве­ка; архон­ты укры­ли его, он бежал в храм Герак­ла и как умо­ля­ю­щий спас­ся от нака­за­ния. Тирий­цы в стра­хе при­ко­ва­ли золоты­ми цепя­ми ста­тую Апол­ло­на к пьеде­ста­лу, думая тем самым поме­шать богу поки­нуть город.

XLII. Тирий­цы, встре­во­жен­ные ростом насы­пи, нагру­зи­ли мно­же­ство мел­ких суде­ны­шек ката­пуль­та­ми и стре­ла­ми и поса­ди­ли на них луч­ни­ков и пращ­ни­ков; под­плыв к работав­шим на насы­пи, они мно­гих рани­ли и нема­ло людей уби­ли. (2) Ни одна из стрел или дро­ти­ков, летев­ших в густую без­оруж­ную тол­пу, не про­па­да­ла даром, люди сто­я­ли на виду и ничем при­кры­ты не были. Стре­лы рани­ли не толь­ко спе­ре­ди, но про­би­ва­ли насквозь тела тех, кто на этой узкой насы­пи сто­ял лицом к вра­гу: невоз­мож­но было отбить­ся от вра­га, наседав­ше­го с обе­их сто­рон. (3) Алек­сандр, желая стре­ми­тель­но ока­зать помощь в этом непред­виден­ном несча­стье, сна­рядил все свои кораб­ли и, сам пред­во­ди­тель­ст­вуя ими, поспеш­но отплыл к тирий­ской гава­ни, чтобы отре­зать фини­кий­цам отступ­ле­ние. (4) Вар­ва­ры, боясь, как бы он, захва­тив гавань, не овла­дел горо­дом, в кото­ром не оста­лось сол­дат, поспеш­но поплы­ли к Тиру. Обе сто­ро­ны усерд­но работа­ли вес­ла­ми; македон­цы уже при­бли­жа­лись к гава­ни, когда фини­кий­цы, едва избе­жав гибе­ли, бро­сив отстав­шие суда, при­ло­жи­ли все силы и про­скольз­ну­ли в город. (5) Царь, потер­пев неуда­чу в важ­ном пред­при­я­тии, опять занял­ся насы­пью и пору­чил боль­шо­му чис­лу судов охра­нять рабо­чих. Когда насыпь уже подо­шла к горо­ду и он мог бы быть ско­ро взят, силь­ный север­ный ветер испор­тил зна­чи­тель­ную ее часть. (6) Эта чисто слу­чай­ная поте­ря столь­ких трудов поста­ви­ла Алек­сандра в боль­шое затруд­не­ние; он уже рас­ка­и­вал­ся в том, что начал оса­ду Тира, но, увле­кае­мый често­лю­би­ем, велел нару­бить в горах боль­ших дере­вьев, при­вез­ти их и вме­сте с вет­вя­ми уло­жить в насыпь: был создан оплот про­тив яро­сти моря. (7) Быст­ро вос­ста­но­вив повреж­ден­ные части насы­пи и с помо­щью мно­же­ства рабо­чих при­бли­зив ее к горо­ду на рас­сто­я­ние поле­та стре­лы, он поста­вил на ней маши­ны и стал метать в сте­ны кам­ня­ми, а стре­ла­ми сго­нять вои­нов с бруст­ве­ров. С ними заод­но дей­ст­во­ва­ли луч­ни­ки и пращ­ни­ки и рани­ли мно­гих горо­жан, помо­гав­ших сол­да­там.

XLIII. У тирий­цев были масте­ра мор­ско­го дела и стро­и­те­ли машин, кото­рые при­ду­ма­ли искус­ные сред­ства обо­ро­ны. Для защи­ты от стрел с ката­пульт они изгото­ви­ли коле­са с часты­ми спи­ца­ми; их вра­ща­ли с помо­щью како­го-то меха­низ­ма, и стре­лы, попав в такое коле­со, или лома­лись, или отле­та­ли в сто­ро­ну и при­чи­нить вред уже не мог­ли. Кам­ни, летев­шие из кам­не­ме­тов, уда­ря­лись о соору­же­ния из мяг­ко­го, упру­го­го мате­ри­а­ла, кото­рый ослаб­лял силу, сооб­щае­мую маши­ной. (2) Царь, пока шел штурм с насы­пи, обхо­дил город со всем фло­том, осмат­ри­вая сте­ны: было ясно, что он наме­рен брать город и с суши и с моря. (3) Тирий­цы не осме­ли­ва­лись сра­зить­ся с этим фло­том, но 3 кораб­ля вышли из гава­ни; царь подо­шел к ним, уни­что­жил их и вер­нул­ся в свой лагерь. Тирий­цы, желая удво­ить свою обо­рон­ную линию, поста­ви­ли новую сте­ну, отсту­пя на 5 лок­тей от ста­рой. Шири­ной она была в 10 лок­тей; про­ход меж­ду обе­и­ми сте­на­ми они зава­ли­ли кам­ня­ми и зем­лей. (4) Алек­сандр, свя­зав меж­ду собой три­е­ры и поста­вив на них раз­ные маши­ны, раз­ру­шил сте­ну почти на один пле­фр. Вои­ны ворва­лись через про­лом в город. (5) Тирий­цы засы­па­ли их стре­ла­ми, едва про­гна­ли и с наступ­ле­ни­ем ночи попра­ви­ли обва­лив­шу­ю­ся часть сте­ны. Меж­ду тем насыпь вплот­ную подо­шла к стене; город ока­зал­ся на полу­ост­ро­ве, и у стен нача­лись жесто­кие бои. (6) Оса­жден­ные, ясно пред­став­ляя себе ужас сво­его поло­же­ния и обду­мы­вая несча­стья, кото­рые ожи­да­ют их, если город будет взят, шли в бой с пол­ным пре­зре­ни­ем к смер­ти. (7) Македон­цы воз­ве­ли баш­ни, рав­ные по высо­те сте­нам, пере­ки­ну­ли с них мост­ки и сме­ло вошли на бруст­ве­ры, но тирий­ские масте­ра при­ду­ма­ли сред­ство для обо­ро­ны стен. (8) Выко­вав боль­шие тре­зуб­цы с крю­чья­ми на кон­цах, они рукой мета­ли их в сол­дат, сто­яв­ших на баш­нях. Когда трезу­бец вон­зал­ся в щит, то, ухва­тив­шись за верев­ки, кото­рые были при­вя­за­ны к тре­зуб­цу, тирий­цы тащи­ли вра­же­ско­го вои­на. (9) При­хо­ди­лось или бро­сать щит и под­став­лять ничем не при­кры­тое тело под град летя­щих стрел, или же, не выпус­кая из чув­ства чести щита, падать с высо­кой баш­ни и раз­би­вать­ся. (10) Дру­гие набра­сы­ва­ли на вои­нов, бив­ших­ся на мости­ках, рыба­чьи сети и, опу­тав им таким обра­зом руки, при­тя­ги­ва­ли их и сбра­сы­ва­ли с мост­ков на зем­лю.

XLIV. Изо­бре­тен был еще хит­рый спо­соб сло­мить муже­ство македон­цев и под­верг­нуть самых храб­рых вои­нов муче­ни­ям, кото­рых нель­зя было и облег­чить. Изготов­ле­ны были мед­ные и желез­ные щиты; в них насы­па­ли пес­ку и дол­го нагре­ва­ли на силь­ном огне, так что песок нака­ли­вал­ся. (2) С помо­щью како­го-то меха­низ­ма они бро­са­ли этим пес­ком в тех, кто сра­жал­ся всех муже­ст­вен­нее, и под­вер­га­ли свои жерт­вы жесто­чай­шим стра­да­ни­ям. Песок про­ни­кал через пан­цирь в руба­ху, жег тело, и помочь тут было нечем. (3) Поэто­му воз­ле стра­даль­цев, молив­ших о помо­щи, не было нико­го, чтобы облег­чить их муки, и они кон­ча­лись, впа­дая в неистов­ство от страш­ной боли, в стра­да­ни­ях жалост­ных и неуто­ли­мых. (4) Фини­кий­цы одно­вре­мен­но бро­са­ли факе­лы, дро­ти­ки и кам­ни; муже­ство оса­ждав­ших осла­бе­ва­ло под гра­дом стрел; сер­пы на подъ­ем­ных кра­нах под­ре­за­ли кана­ты тара­нов и дела­ли их бес­по­лез­ны­ми; огне­ме­ты швы­ря­ли огром­ны­ми кус­ка­ми рас­ка­лен­но­го желе­за в про­тив­ни­ка, попа­дая без про­ма­ха, так как люди сто­я­ли густой тол­пой; «воро­на­ми» и желез­ны­ми крю­чья­ми стас­ки­ва­ли сто­яв­ших на бой­ни­цах. (5) Так как людей было мно­го, то все маши­ны сра­зу пус­ка­ли в дей­ст­вие и штур­му­ю­щие гиб­ли в боль­шом чис­ле.

XLV. Несмот­ря на весь этот невы­ра­зи­мый ужас и неодо­ли­мое упор­ство сопро­тив­ле­ния, македон­цы не теря­ли муже­ства: они шага­ли через падав­ших, и чужие стра­да­ния не слу­жи­ли для них уро­ком. (2) Алек­сандр поста­вил кам­не­ме­ты и бил в сте­ны огром­ны­ми кам­ня­ми; ката­пуль­ты сыпа­ли с дере­вян­ных башен вся­ким мета­тель­ным ору­жи­ем, нано­ся страш­ные раны сто­яв­шим на сте­нах. (3) Тирий­цы при­ду­ма­ли защи­ту от них: по краю стен были постав­ле­ны мра­мор­ные коле­са, кото­рые, вра­ща­ясь с помо­щью каких-то меха­низ­мов, лома­ли стре­лы, пущен­ные с ката­пульт, они отби­ва­ли их в сто­ро­ну, уни­что­жая их про­бив­ную силу. (4) Кро­ме того, они сши­ва­ли кожа­ные и мехо­вые меш­ки, наби­ва­ли их водо­рос­ля­ми и под­став­ля­ли их под кам­ни из кам­не­ме­тов. Мяг­кий и упру­гий мате­ри­ал лишал удар его силы. (5) Вооб­ще тирий­цы защи­ща­лись все­ми спо­со­ба­ми и, обла­дая оби­ли­ем средств обо­ро­ны, муже­ст­вен­но сопро­тив­ля­лись вра­гу. Они спус­ка­лись со стен, остав­ля­ли свои посты внут­ри башен и бились с вра­гом на самих мост­ках, про­ти­во­по­став­ляя храб­ро­сти вра­гов соб­ст­вен­ную доб­лесть. (6) Окру­жен­ные вра­га­ми, схва­ты­ва­ясь с ними вру­ко­паш­ную, они отча­ян­но сра­жа­лись за оте­че­ство; слу­ча­лось, что топо­ром отсе­ка­ли про­тив­ни­ку часть тела, при­шед­шу­ю­ся под удар. Один из македон­ских вождей, име­нем Адмет, отли­чав­ший­ся муже­ст­вом и силой, сме­ло выдер­жи­вал натиск тирий­цев. Топо­ром ему раз­ру­би­ли голо­ву, и он тут же скон­чал­ся смер­тью героя.

(7) Алек­сандр, видя, что тирий­цы одоле­ва­ют македон­цев, велел с наступ­ле­ни­ем ночи тру­бить отбой. Он решил сна­ча­ла снять оса­ду и пой­ти похо­дом на Еги­пет, но затем пере­ду­мал, сочтя позо­ром про­сла­вить этой оса­дой не себя, а тирий­цев. Из дру­зей одно­го мне­ния с ним был толь­ко Амин­та, сын Анд­ро­ме­на, но Алек­сандр решил про­дол­жать оса­ду.

XLVI. Уго­ва­ри­вая македон­цев не усту­пать в муже­стве, он сна­рядил все воен­ные кораб­ли и энер­гич­но повел оса­ду с моря и с суши. Заме­тив, что око­ло вер­фи сте­на менее креп­ка, он под­вел сюда три­е­ры, на палу­бах кото­рых сто­я­ли самые силь­ные маши­ны. (2) И тут он отва­жил­ся на такое дело, видя кото­рое люди не пове­ри­ли сво­им гла­зам. Пере­бро­сив мост­ки с дере­вян­ной баш­ни на город­ские сте­ны, он — один — взбе­жал на сте­ну, не убо­яв­шись ни завист­ли­вой судь­бы, ни храб­ро­сти тирий­цев, взбе­жал перед зри­те­ля­ми — вои­на­ми, победив­ши­ми пер­сов. Он при­ка­зал македон­цам сле­до­вать за собой; пер­вый в руко­паш­ной схват­ке убил одних копьем, дру­гих мечом, неко­то­рых отбро­сил щитом и заста­вил вра­гов несколь­ко при­сми­реть. (3) В это же вре­мя с дру­гой сто­ро­ны таран про­бил боль­шую брешь. Когда македон­цы ворва­лись через про­лом, а те, кто был вме­сте с Алек­сан­дром, взо­шли на сте­ну, то город был взят. Тирий­цы, обо­д­ряя друг дру­га, пере­го­ро­ди­ли узкие про­хо­ды и все — за выче­том немно­гих — пали, сра­жа­ясь. Было их боль­ше 7 тысяч. (4) Царь обра­тил в раб­ство детей и жен­щин, а всех юно­шей (было их не мень­ше 2 тысяч) велел пове­сить. Хотя боль­шая часть насе­ле­ния была уве­зе­на в Кар­фа­ген, плен­ных ока­за­лось боль­ше 13 тысяч. (5) Тирий­цы, решив выдер­жи­вать оса­ду, обна­ру­жи­ли боль­ше храб­ро­сти, чем бла­го­ра­зу­мия. Они навлек­ли на себя вели­кие несча­стья; в оса­де про­сиде­ли 7 меся­цев. (6) Царь снял с Апол­ло­на золотые цепи и око­вы и велел назы­вать это­го бога «Апол­ло­ном, дру­гом Алек­сандра». Он при­нес Герак­лу вели­ко­леп­ные жерт­вы, почтил всех отли­чив­ших­ся, устро­ил вели­ко­леп­ные похо­ро­ны пав­шим и поста­вил в Тире царем Абда­ло­ни­ма…

[Гла­вы XLVII—XLVIII, как не отно­ся­щи­е­ся к Алек­сан­дру, не пере­веде­ны. (Прим. пере­вод­чи­ка)]

XLVIII. … (7) Алек­сандр пошел на Газу, охра­ня­е­мую пер­са­ми, и после двух­ме­сяч­ной оса­ды взял город.

XLIX. В Афи­нах архон­том был Ари­сто­фан, в Риме кон­су­ла­ми Спу­рий Посту­мий и Тит Вету­рий [331 г. до н. э.]. В этом году, устро­ив все в Газе, Алек­сандр отпра­вил в Македо­нию Амин­ту с 10 кораб­ля­ми, при­ка­зав набрать под­хо­дя­щую для воен­ной служ­бы моло­дежь. Сам он со всем вой­ском отпра­вил­ся в Еги­пет и мир­ным путем овла­дел все­ми горо­да­ми в этой стране. (2) Егип­тяне радост­но при­ня­ли Алек­сандра, пото­му что пер­сы оскорб­ля­ли их свя­ты­ни и пра­ви­ли с помо­щью силы. Ула­див все дела в Егип­те, Алек­сандр отпра­вил­ся к Аммо­ну вопро­сить бога. (3) В середине пути встре­ти­ли его послы из Кире­ны, вез­шие ему венец и вели­ко­леп­ные дары, в том чис­ле 300 бое­вых коней и 20 пре­вос­ход­ней­ших лоша­дей для колес­ниц чет­вер­ней. (4) При­няв их, он заклю­чил с ними дру­же­ст­вен­ный союз и вме­сте со сво­и­ми спут­ни­ка­ми отпра­вил­ся даль­ше к хра­му. Подой­дя к без­вод­ной пустыне, он запас­ся водой и про­дол­жал путь по стране, где песок лежал гора­ми. Запас воды вышел за 4 дня; най­ти ее было негде. (5) Все­ми овла­де­ло отча­я­ние, как вдруг раз­ра­зил­ся ливень, кото­рый пора­зи­тель­ным обра­зом спас людей, нуж­дав­ших­ся в воде; они, неожи­дан­но спа­сен­ные, при­пи­са­ли этот слу­чай про­мыс­лу богов. (6) Набрав в какой-то впа­дине столь­ко воды, сколь­ко хва­ти­ло бы на 4 дня, они после четы­рех­днев­но­го пути вышли из без­вод­ных мест. Доро­га поте­ря­лась сре­ди без­бреж­но­го пес­ка, и про­вод­ни­ки объ­яви­ли царю, что воро­ны, кар­ка­нье кото­рых слы­шит­ся спра­ва, ука­зы­ва­ют доро­гу, веду­щую пря­мо к свя­ти­ли­щу. Алек­сандр счел этот слу­чай счаст­ли­вым пред­зна­ме­но­ва­ни­ем и, решив, что бог с радо­стью его при­мет, уско­рил свой путь. Сна­ча­ла он наткнул­ся на так назы­вае­мое «Горь­кое озе­ро», а затем, прой­дя 100 ста­ди­ев, мино­вал «горо­да Аммо­на» и через один день пути подо­шел к свя­щен­но­му участ­ку.

L. Уча­сток этот, окру­жен­ный пес­ча­ной без­вод­ной пусты­ней, лишен­ной все­го, что мило чело­ве­ку, про­сти­ра­ет­ся ста­дий на 50 в дли­ну и в шири­ну. По нему про­те­ка­ет мно­же­ство пре­крас­ных ручьев, и он заса­жен самы­ми раз­но­об­раз­ны­ми и очень уро­жай­ны­ми дере­вья­ми. Пого­да тут напо­ми­на­ет нашу весен­нюю. Вокруг сто­ит зной, и толь­ко здесь жите­ли не зна­ют ни жары, ни холо­да. (2) Свя­ти­ли­ще это было, гово­рят, осно­ва­но Дана­ем-егип­тя­ни­ном; зем­ля бога гра­ни­чит на юге и на запа­де со стра­ной эфи­о­пов, на севе­ре с коче­вым пле­ме­нем ливий­цев и с пле­ме­нем так назы­вае­мых наса­мо­нов, вла­де­ния кото­рых идут в глубь мате­ри­ка. (3) Жите­ли это­го оази­са селят­ся дерев­ня­ми; посе­редине его нахо­дит­ся акро­поль, обведен­ный трой­ной сте­ной. За пер­вой нахо­дит­ся дво­рец древ­них вла­сти­те­лей; за вто­рой — жен­ские покои, поме­ще­ния для детей, род­ных и стра­жи, а так­же оби­тель бога и свя­щен­ный источ­ник, откуда берут воду, чтобы освя­тить дары, при­но­си­мые богу; за третьей — жилье копье­нос­цев и цар­ской охра­ны. (4) Неда­ле­ко от акро­по­ля выстро­ен под сенью высо­ких дере­вьев дру­гой храм Аммо­на. Вбли­зи от него нахо­дит­ся источ­ник, кото­рый по сле­дую­щей при­чине назы­ва­ют источ­ни­ком Солн­ца: вода в нем уди­ви­тель­ным обра­зом меня­ет­ся в соот­вет­ст­вии с вре­ме­нем дня. (5) На рас­све­те его вода про­хлад­на; чем даль­ше идут часы, тем она ста­но­вит­ся холод­нее и в пол­днев­ный жар дости­га­ет пре­дель­но­го охлаж­де­ния; затем, по мере того как день скло­ня­ет­ся к вече­ру, она все теп­ле­ет и теп­ле­ет, нагре­ва­ясь до самой полу­но­чи, а затем начи­на­ет осты­вать, пока не при­дет с рас­све­том в свое началь­ное состо­я­ние. (6) Ста­туя бога усы­па­на изу­мруда­ми и дру­ги­ми кам­ня­ми; пред­ска­за­ния он дает совер­шен­но свое­об­раз­ным спо­со­бом: ста­тую эту в золо­том кио­те несут на сво­их пле­чах 80 жре­цов, кото­рые направ­ля­ют путь не по сво­е­му выбо­ру, а куда ука­жет им кив­ком бог. (7) За ними сле­ду­ет тол­па деву­шек и жен­щин, кото­рые всю доро­гу поют, про­слав­ляя бога ста­рин­ной пес­нью.

LI. Когда жре­цы вве­ли Алек­сандра в храм и он увидел бога, стар­ший про­рок, чело­век очень пре­клон­но­го воз­рас­та, подо­шел к нему со сло­ва­ми: «При­вет тебе, сын мой! Так обра­ща­ет­ся к тебе бог». (2) «При­ни­маю твой при­вет, — отве­тил Алек­сандр, — и впредь буду назы­вать­ся тво­им сыном, если толь­ко ты дашь мне власть над всей зем­лей». Жрец вошел в свя­ти­ли­ще, и пока люди, нес­шие бога, дви­га­лись, под­чи­ня­ясь ука­за­ни­ям боже­ст­вен­но­го голо­са, он ска­зал Алек­сан­дру, что бог обя­за­тель­но испол­нит его прось­бу. (3) «Напо­сле­док открой мне то, что я ищу узнать: настиг ли я всех убийц мое­го отца или кто-то еще остал­ся?» — «Не кощун­ст­вуй, — закри­чал жрец, — нет на зем­ле чело­ве­ка, кото­рый мог бы зло­умыс­лить на того, кто родил тебя! Убий­цы же Филип­па понес­ли нака­за­ние. Дока­за­тель­ст­вом же тво­е­го рож­де­ния от бога будет успех в тво­их вели­ких пред­при­я­ти­ях: и рань­ше ты не знал пора­же­ний, а теперь будешь вооб­ще непо­бедим». (4) Алек­сандр обра­до­вал­ся это­му пред­ска­за­нию, и, почтив богов вели­ко­леп­ны­ми при­но­ше­ни­я­ми, вер­нул­ся в Еги­пет.

LII. Тут он решил осно­вать боль­шой город и пору­чил людям, остав­лен­ным для это­го дела, выстро­ить город меж­ду озе­ром и морем. (2) Выме­рив место и уме­ло разде­лив его на квар­та­лы, Алек­сандр назвал город по сво­е­му име­ни — Алек­сан­дри­ей. Он нахо­дил­ся в очень удоб­ном месте вбли­зи от гава­ни Фаро­са; бла­го­да­ря искус­но­му рас­по­ло­же­нию улиц город открыт вет­рам — оте­си­ям, кото­рые дуют с моря, при­но­сят с собой про­хла­ду и дела­ют здеш­ний кли­мат уме­рен­ным и здо­ро­вым. (3) Он обвел город сте­ной, огром­ной и пре­вос­ход­но защи­щав­шей город: она шла меж­ду озе­ром и морем, а со сто­ро­ны суши в нее вело толь­ко два узких, лег­ко защи­щае­мых про­хо­да. Окон­ча­тель­ный план горо­да напо­ми­на­ет хла­миду; почти по середине его про­ре­за­ет ули­ца, уди­ви­тель­ная по сво­ей вели­чине и кра­со­те: она идет от одних ворот и до дру­гих; дли­на ее рав­на 40 ста­ди­ям, а шири­на — одно­му пле­ф­ру; вся она застро­е­на рос­кош­ны­ми дома­ми и хра­ма­ми. (4) Велел Алек­сандр выстро­ить и дво­рец; его вели­чи­на и мощ­ность построй­ки пора­зи­тель­ны. Не толь­ко Алек­сандр, но и все, кто цар­ст­во­вал в Егип­те после него и до наших дней, при­бав­ля­ли что-нибудь к рос­ко­ши двор­ца. (5) Вооб­ще же город впо­след­ст­вии так раз­рос­ся, что мно­гие счи­та­ли его пер­вым в мире. Он зна­чи­тель­но выде­ля­ет­ся и кра­сотой, и раз­ме­ра­ми, воз­мож­но­стя­ми хоро­шо зара­ботать, а так­же оби­ли­ем пред­ме­тов рос­ко­ши. (6) И чис­лом насе­ле­ния город этот пре­вос­хо­дит осталь­ные. Во вре­мя наше­го пре­бы­ва­ния в Егип­те люди, имев­шие спи­сок пере­пи­си насе­ле­ния, гово­ри­ли мне, что в Алек­сан­дрии сво­бод­ных боль­ше 300 тысяч, а дохо­дов из Егип­та царь полу­ча­ет боль­ше 6 тысяч талан­тов. (7) Алек­сандр, поста­вив несколь­ких дру­зей стро­ить Алек­сан­дрию и рас­по­рядив­шись всем в Егип­те, вер­нул­ся с вой­ском в Сирию.

LIII. Дарий, узнав о его при­бы­тии, собрал ото­всюду вой­ска и при­гото­вил все нуж­ное для вой­ны. Он зака­зал гораздо боль­ше мечей и копий, чем у него было рань­ше, думая, что Алек­сандр выиг­рал сра­же­ние в Кили­кии бла­го­да­ря оби­лию ору­жия. Изготов­ле­но было и 200 колес­ниц с сер­па­ми, устро­ен­ных с точ­ным рас­че­том на то, чтобы пугать и устра­шать людей. (2) В каж­дой колес­ни­це по обе сто­ро­ны от при­стяж­ных тор­ча­ла, выда­ва­ясь на 3 пяди, при­би­тая к ярму гвоздя­ми скреб­ни­ца, обра­щен­ная ост­ри­я­ми к про­тив­ни­ку; на осях, пер­пен­ди­ку­ляр­но к чеке, были при­креп­ле­ны 2 дру­гие, с ост­ри­я­ми, направ­лен­ны­ми так же, как и выше­упо­мя­ну­тые, пря­мо к про­тив­ни­ку, но шире и длин­нее пер­вых. К их кра­ям при­ла­же­ны были сер­пы.

(3) Хоро­шо воору­жив вой­ско и поста­вив доб­лест­ных вое­на­чаль­ни­ков, Дарий высту­пил из Вави­ло­на; пехоты у него было око­ло 800 тысяч, кон­ни­цы не мень­ше 200 тысяч. Он шел, имея спра­ва от себя Тигр, а сле­ва Евфрат, по бога­той стране, кото­рая мог­ла доста­вить и щед­рый корм живот­ным, и доста­точ­ную пищу вои­нам. (4) Он торо­пил­ся дать сра­же­ние око­ло Нине­вии: воз­ле нее при­воль­но рас­ки­ну­лись рав­ни­ны, на кото­рых мог­ла сво­бод­но манев­ри­ро­вать собран­ная им огром­ная армия. Он рас­по­ло­жил­ся лаге­рем воз­ле дерев­ни Арбел; тут он еже­днев­но делал смотр вой­скам и часты­ми упраж­не­ни­я­ми при­учил их к дис­ци­плине: его очень бес­по­ко­и­ла мысль о том, как бы сре­ди мно­же­ства людей, гово­рив­ших на раз­ных язы­ках, не воз­ник­ло в бою смя­те­ния.

LIV. Дарий и рань­ше посы­лал к Алек­сан­дру послов с пере­го­во­ра­ми о мире: он усту­пал ему всю зем­лю до реки Галис и обе­щал к тому же дать 2 тыся­чи талан­тов. (2) Алек­сандр пре­не­брег эти­ми пред­ло­же­ни­я­ми, и тогда Дарий послал дру­гих послов: бла­го­да­рил за хоро­шее обра­ще­ние с мате­рью и дру­ги­ми плен­ны­ми, про­сил стать ему дру­гом, пред­ла­гал всю зем­лю до Евфра­та, 3 тыся­чи талан­тов сереб­ра и одну из доче­рей в жены. Став зятем царя и заняв поло­же­ние сына, он разде­лит с Дари­ем всю его власть. (3) Алек­сандр собрал на совет всех сво­их дру­зей, сооб­щил о сде­лан­ных пред­ло­же­ни­ях и попро­сил каж­до­го откро­вен­но выска­зать свое мне­ние. (4) Никто не отва­жи­вал­ся дать совет по тако­му важ­но­му вопро­су; тогда Пар­ме­ни­он высту­пил пер­вый: «Если бы я был Алек­сан­дром, я взял бы то, что пред­ла­га­ет­ся, и заклю­чил бы дого­вор». (5) «И я, — отве­тил Алек­сандр, — взял бы, если бы был Пар­ме­ни­о­ном». Он про­из­нес гор­дую речь; отверг пер­сид­ские пред­ло­же­ния, ценя сла­ву выше протя­ну­тых даров, и дал послам такой ответ: как при 2 солн­цах все­лен­ная не может сохра­нить сво­его строя и поряд­ка, так и при 2 само­держ­цах мир не может пре­бы­вать в мире и спо­кой­ст­вии. (6) Пусть поэто­му они ска­жут Дарию: если он стре­мит­ся пер­вен­ст­во­вать, то Алек­сандр будет сра­жать­ся с ним за еди­но­вла­стие; если же, пре­зрев сла­ву, он пред­по­чтет свою поль­зу и лег­кую удоб­ную жизнь, то пусть он слу­жит Алек­сан­дру, выпол­няя его при­ка­за­ния, и цар­ст­ву­ет, полу­чив по его мило­сти свою власть.

(7) Рас­пу­стив совет, он с вой­ском пошел к вра­же­ско­му лаге­рю. В это вре­мя умер­ла жена Дария, и Алек­сандр устро­ил ей пыш­ные похо­ро­ны.

LV. Дарий, выслу­шав этот ответ, отка­зал­ся от пере­го­во­ров. Он еже­днев­но устра­и­вал смотр сво­его вой­ска и при­учил его к быст­ро­му выпол­не­нию при­ка­зов в мину­ту опас­но­сти. Одно­го из сво­их дру­зей, Мазея, он с отбор­ны­ми вои­на­ми отпра­вил охра­нять пере­пра­ву через реку и занять брод, а дру­гих послал жечь стра­ну, через кото­рую надо было идти непри­я­те­лю. Он думал, что река пре­гра­дит путь македон­цам. (2) Мазей, видя, что перей­ти через реку невоз­мож­но, пото­му что она глу­бо­ка и тече­ние у нее быст­рое, и не поду­мал ста­вить здесь охра­ну; он занял­ся под­жо­га­ми, опу­сто­шил боль­шой округ и решил, что вра­ги не смо­гут тут прой­ти из-за отсут­ст­вия пищи. (3) Алек­сандр же, при­дя к Тиг­ру, узнал от мест­ных жите­лей, где нахо­дит­ся брод, и пере­пра­вил через реку вой­ско, с трудом, прав­да, и боль­шой опас­но­стью. (4) Брод был глу­бок, вода сто­я­ла выше сос­ков; стре­ми­тель­ное тече­ние мно­гих сби­ва­ло с ног и отбра­сы­ва­ло в сто­ро­ну; поток, уда­ря­ясь о щиты, мно­гих уно­сил и под­вер­гал смер­тель­ной опас­но­сти. (5) Алек­сандр, чтобы про­ти­во­сто­ять быст­ро­те тече­ния, при­ду­мал сле­дую­щее: при­ка­зал всем взять­ся за руки, обра­зуя из соб­ст­вен­ных тел нечто вро­де пло­ти­ны. (6) Македон­цы едва уце­ле­ли при этой сме­лой пере­пра­ве; Алек­сандр дал им отдох­нуть весь этот день, а на сле­дую­щий, постро­ив вой­ско, повел его на вра­га и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем вбли­зи от пер­сов.

LVI. Думая о вели­чине пер­сид­ской армии, о пред­сто­я­щей гроз­ной опас­но­сти, о наступ­ле­нии часа, кото­рый решит все, он не спал целую ночь, охва­чен­ный тре­во­гой за буду­щее. Перед утрен­ней стра­жей он, одна­ко, уснул так креп­ко, что и с наступ­ле­ни­ем дня никак не мог проснуть­ся. (2) Дру­зья сна­ча­ла с удо­воль­ст­ви­ем смот­ре­ли на спя­ще­го, рас­счи­ты­вая, что царь, хоро­шень­ко отдох­нув, будет полон сил для пред­сто­я­ще­го боя. Вре­мя, одна­ко, шло, а царь оста­вал­ся во вла­сти сна. Пар­ме­ни­он, стар­ший из дру­зей, сам от себя отдал при­каз вой­ску гото­вить­ся к сра­же­нию. (3) Сон не отпус­кал царя, и дру­зья едва его добуди­лись. Все изум­ля­лись это­му слу­чаю и хоте­ли услы­шать, в чем его при­чи­на; Алек­сандр ска­зал, что Дарий, собрав вой­ско в одно место, изба­вил его от вся­ко­го бес­по­кой­ства. (4) В один день решит­ся все, и они отдох­нут от дол­гих трудов и опас­но­стей. Обра­тив­шись к вое­на­чаль­ни­кам с подо­баю­щим сло­вом и вооду­ше­вив их на бой, он повел вой­ско на вар­ва­ров, поста­вив кон­ные отряды впе­ре­ди пеших пол­ков.

LVII. На пра­вом флан­ге он поста­вил цар­ский эскад­рон под началь­ст­вом Кли­та, про­зван­но­го Чер­ным, рядом с ним дру­гих дру­зей под коман­дой Филоты, сына Пар­ме­ни­о­на, и рядом 7 дру­гих кон­ных пол­ков под его же началь­ст­вом. (2) За ними сза­ди был выстро­ен «пехот­ный отряд с сереб­ря­ны­ми щита­ми», отли­чав­ший­ся блес­ком воору­же­ния и муже­ст­вом вои­нов. Им пред­во­ди­тель­ст­во­вал Ника­нор, сын Пар­ме­ни­о­на. Воз­ле них сто­я­ло вой­ско эли­миотов под началь­ст­вом Кена; рядом полк лин­кест­ов и оре­стий­цев, кото­рым коман­до­вал Пер­дик­ка. Сосед­ним пол­ком коман­до­вал Меле­агр, а рядом с ним сто­ял Пол­ис­пер­хонт, под началь­ст­вом кото­ро­го нахо­ди­лись тим­феи. (3) Филипп, сын Бала­кра, началь­ст­во­вал над сосед­ним пол­ком; за ним сто­ял полк Кра­те­ра. Сплош­ной строй выше­упо­мя­ну­тых всад­ни­ков допол­ня­ли всад­ни­ки из Пело­пон­не­са и Ахайи, фтиоты, малий­цы, лок­ры и фокей­цы; коман­до­вал ими мити­ле­нец Эри­гий. (4) Рядом сто­я­ли фес­са­лий­цы под коман­дой Филип­па; муже­ст­вом и искус­ным манев­ри­ро­ва­ни­ем они зна­чи­тель­но пре­вос­хо­ди­ли осталь­ных. Воз­ле них он поста­вил крит­ских луч­ни­ков и ахей­ских наем­ни­ков. (5) Каж­дый фланг заги­бал­ся, чтобы не дать огром­ной армии вра­га воз­мож­но­сти взять в окру­же­ние неболь­шое вой­ско македон­цев. (6) Отби­вать ата­ку колес­ниц с сер­па­ми царь при­ду­мал сле­дую­щим обра­зом: сол­да­там было при­ка­за­но при при­бли­же­нии чет­вер­ни сомкнуть щиты и сарисса­ми уда­рять в них, чтобы лоша­ди, испу­гав­шись шума, понес­ли назад; если они все же будут стре­мить­ся впе­ред, то рас­сту­пить­ся на такое рас­сто­я­ние, чтобы колес­ни­ца про­еха­ла, не нане­ся вреда македон­цам. Сам он коман­до­вал пра­вым флан­гом, кото­рый выстро­ил наис­кось; он созна­вал, что исход будет зави­сеть от него.

LVIII. Дарий рас­по­ло­жил свое вой­ско по отдель­ным народ­но­стям, сам напро­тив Алек­сандра и пошел на вра­га. Когда обе армии при­бли­зи­лись одна к дру­гой, тру­бы с обе­их сто­рон дали сиг­нал к бою, и вои­ны с гром­ким кри­ком устре­ми­лись одни на дру­гих. (2) Сна­ча­ла сер­пы колес­ниц, мчав­ших­ся во всю прыть, поверг­ли македон­цев в вели­кий страх и ужас. Мазей, началь­ник кон­ни­цы, бро­сил на вра­га вме­сте с колес­ни­ца­ми густые ряды всад­ни­ков, что сде­ла­ло натиск колес­ниц еще страш­нее. (3) Пехота македон­цев, одна­ко, сомкну­ла, как и при­ка­зал царь, свои щиты; все ста­ли бить в них сарисса­ми и под­ня­ли вели­кий шум. (4) Лоша­ди испу­га­лись; мно­го колес­ниц повер­ну­ло обрат­но и неудер­жи­мо, опро­ме­тью понес­лось на сво­их. Неко­то­рые, впро­чем, уже вот-вот ворва­лись бы в ряды пехоты, но македон­цы рас­сту­пи­лись на зна­чи­тель­ное рас­сто­я­ние, и пока колес­ни­цы мча­лись по это­му про­ле­ту, они одних воз­ниц прон­зи­ли, а дру­гие сва­ли­лись сами. Неко­то­рые колес­ни­цы, одна­ко, летя во всю прыть и энер­гич­но дей­ст­вуя сво­им ост­рым желе­зом, нано­си­ли мно­же­ство раз­ных и смер­тель­ных ран. (5) Так ост­ро было это на поги­бель выко­ван­ное ору­жие и с такой силой оно дей­ст­во­ва­ло, что у мно­гих были отруб­ле­ны руки со щита­ми вме­сте; мно­гим пере­ре­за­ло шею, и у голов, ска­тив­ших­ся на зем­лю, гла­за еще про­дол­жа­ли смот­реть, а лицо сохра­ня­ло свое выра­же­ние; мет­ким уда­ром неко­то­рым раз­во­ра­чи­ва­ло бок, и они уми­ра­ли в жесто­ких стра­да­ни­ях.

LIX. Когда армии сбли­зи­лись и были истра­че­ны стре­лы, кам­ни для пра­щей и дро­ти­ки, завя­за­лась бит­ва вру­ко­паш­ную. (2) Пер­вы­ми нача­ли сра­же­ние всад­ни­ки. Про­тив македон­цев, сра­жав­ших­ся на пра­вом флан­ге, Дарий выста­вил свой левый фланг, где вме­сте с ним сра­жал­ся кон­ный отряд его род­ст­вен­ни­ков, людей исклю­чи­тель­ной доб­ле­сти и пре­дан­но­сти; было их в отряде тыся­ча. (3) На них глядел сам царь, и они спо­кой­но встре­ти­ли град пущен­ных стрел. С ними были и «носи­те­ли айвы», мно­го­чис­лен­ные и выде­ляв­ши­е­ся сво­им муже­ст­вом; кро­ме того, мар­ды и кос­сеи, вызы­вав­шие удив­ле­ние сво­им огром­ным ростом и душев­ным вели­чи­ем. (4) С ними вме­сте сра­жа­лись двор­цо­вая охра­на и самые муже­ст­вен­ные вои­ны-инды. С гром­ким кри­ком уда­ри­ли они на вра­га, сра­жа­лись муже­ст­вен­но и бла­го­да­ря пре­вос­ход­ству сил ста­ли одоле­вать македон­цев. (5) Мазей, будучи на пра­вом флан­ге с пре­вос­ход­ной кон­ни­цей, сра­зу же в пер­вой схват­ке уни­что­жил нема­ло про­тив­ни­ков; он послал отбор­ный отряд, состо­яв­ший из 2 тысяч каду­си­ев и тыся­чи скиф­ских всад­ни­ков, с при­ка­зом обой­ти непри­я­тель­ский фланг, подой­ти к месту, где сто­ит обоз, и овла­деть им. (6) При­каз этот был быст­ро выпол­нен: в лагерь македон­цев ворва­лись, неко­то­рые из плен­ных завла­де­ли ору­жи­ем, ста­ли помо­гать ски­фам — и обоз был раз­граб­лен. Неве­ро­ят­ный крик и смя­те­ние сто­я­ли по все­му лаге­рю. (7) Плен­ные жен­щи­ны ушли к вар­ва­рам, но мать Дария, Сиси­гам­ба, не под­да­лась на уве­ща­ния плен­ниц и оста­лась, спо­кой­ная и дру­же­люб­ная; может быть, она не дове­ря­ла счаст­ли­вой пере­мене судь­бы, может быть, не хоте­ла запят­нать себя небла­го­дар­но­стью по отно­ше­нию к Алек­сан­дру. (8) Нако­нец ски­фы, рас­хи­тив зна­чи­тель­ную часть обо­за, уска­ка­ли к Мазею объ­явить о сво­ей уда­че. Точ­но так же и всад­ни­ки, сра­жав­ши­е­ся под коман­дой Дария, одо­ле­ли сво­ей чис­лен­но­стью сра­жав­ших­ся с ними македон­цев и заста­ви­ли их обра­тить­ся в бег­ство.

LX. Это была вто­рая уда­ча пер­сов. Алек­сандр, торо­пясь соб­ст­вен­ным вме­ша­тель­ст­вом попра­вить дело, устре­мил­ся на само­го Дария с цар­ским отрядом и с дру­ги­ми пре­вос­ход­ны­ми всад­ни­ка­ми. (2) Царь пер­сов встре­тил ата­ку непри­я­те­ля, сра­жа­ясь с колес­ни­цы; он бро­сал дро­ти­ка­ми в нес­ших­ся на него вра­гов; вои­ны его сра­жа­лись вме­сте с ним, но цари кину­лись друг на дру­га. Алек­сандр мет­нул дро­ти­ком в Дария, но про­мах­нул­ся и попал в воз­ни­цу, сто­яв­ше­го рядом с царем. (3) Вои­ны, окру­жав­шие Дария, гром­ко вскрик­ну­ли: те, кто сто­ял поодаль, реши­ли, что убит царь; они поло­жи­ли нача­ло бег­ству, и за ними устре­ми­лась целая тол­па. Отряд, сто­яв­ший воз­ле Дария, вско­ре был раз­ме­тан. Не ока­за­лось защит­ни­ков и с дру­гой сто­ро­ны, и сам царь в ужа­се обра­тил­ся в бег­ство. (4) Так бежа­ли они; пыль от кон­ских копыт под­ни­ма­лась обла­ком; Алек­сандр со сво­и­ми вои­на­ми наседал сза­ди; тол­па людей и густая пыль не поз­во­ля­ли раз­глядеть, куда напра­вил свое бег­ство Дарий; сто­ны упав­ших, топот копыт, щел­ка­нье бичей сли­ва­лись в сплош­ной гро­хот. (5) В это вре­мя Мазей, коман­до­вав­ший пра­вым флан­гом, на кото­ром сто­я­ли самые луч­шие и мно­го­чис­лен­ные кон­ные отряды, жесто­ко тес­нил про­тив­ни­ка. Пар­ме­ни­он с фес­са­лий­ской кон­ни­цей и дру­ги­ми пол­ка­ми, сра­жав­ши­ми­ся под его началь­ст­вом, выдер­жи­ва­ли этот натиск. (6) Сна­ча­ла, бле­стя­ще сра­жа­ясь, они взя­ли верх бла­го­да­ря муже­ству фес­са­лий­цев, но Мазей подав­лял их чис­лен­но­стью сво­его вой­ска. (7) Мно­го людей было уби­то, сила вар­ва­ров ока­зы­ва­лась необо­ри­мой, и Пар­ме­ни­он послал несколь­ких сво­их всад­ни­ков к Алек­сан­дру, про­ся немед­лен­ной помо­щи. Те стре­ми­тель­но бро­си­лись выпол­нять его при­ка­за­ние, но узна­ли, что Алек­сандр, пре­сле­дуя Дария, дале­ко ото­рвал­ся от вой­ска, и вер­ну­лись ни с чем. (8) Пар­ме­ни­он, искус­но пус­кая в ход фес­са­лий­ские эскад­ро­ны и погу­бив мно­гих, с трудом повер­нул вспять вар­ва­ров, смер­тель­но напу­ган­ных бег­ст­вом Дария.

LXI. Дарий, вое­на­чаль­ник опыт­ный, вос­поль­зо­вав­шись тем, что тучи пыли слу­жи­ли ему при­кры­ти­ем, соста­вил себе осо­бый план бег­ства. Он устре­мил­ся в про­ти­во­по­лож­ную сто­ро­ну, чем про­чие вар­ва­ры; под­ня­тая пыль при­кры­ла его бег­ство, и он вме­сте со сво­и­ми спут­ни­ка­ми про­ехал без­опас­но и укрыл­ся в дерев­нях, нахо­див­ших­ся в тылу у македон­цев. (2) Нако­нец все вар­ва­ры устре­ми­лись в бег­ство; македон­цы не уста­ва­ли изби­вать отстав­ших, и ско­ро все окрест­но­сти той рав­ни­ны были усе­я­ны тру­па­ми. (3) В этом сра­же­нии была пере­би­та вся вар­вар­ская кон­ни­ца; пеших пало боль­ше 90 тысяч. У македон­цев уби­то было чело­век 500; ране­ных же ока­за­лось очень мно­го, был сре­ди них и Гефе­сти­он, началь­ник тело­хра­ни­те­лей, один из наи­бо­лее извест­ных коман­ди­ров (копье попа­ло ему в руку), Пер­дик­ка, Кен, Менид и еще неко­то­рые извест­ные вое­на­чаль­ни­ки. Так окон­чи­лось сра­же­ние при Арбе­лах.

LXII. Архон­том в Афи­нах был Ари­сто­фонт; кон­суль­скую власть в Риме полу­чи­ли Гай Доми­ций и Авл Кор­не­лий [330 г. до н. э.]. В этом году весть о сра­же­нии при Арбе­лах дошла до Элла­ды. Мно­гие горо­да, подо­зри­тель­но глядя на воз­вы­ше­ние Македо­нии, дума­ли, пока Пер­сия дер­жит­ся, бороть­ся за свою сво­бо­ду. (2) Они рас­счи­ты­ва­ли, что Дарий помо­жет им и снаб­дит огром­ны­ми день­га­ми для най­ма боль­шой чуже­зем­ной армии; Алек­сан­дру же делить свои силы будет невоз­мож­но; (3) если же элли­ны рав­но­душ­но отне­сут­ся к пора­же­нию пер­сов, то они оста­нут­ся одни и им нече­го будет и думать о сво­бо­де. (4) К вос­ста­нию побуж­дал их и пере­во­рот во Фра­кии, слу­чив­ший­ся как раз око­ло это­го вре­ме­ни. (5) Мем­нон, пра­ви­тель Фра­кии, рас­по­ла­гав­ший вой­ском и пол­ный само­мне­ния, воз­му­тил вар­ва­ров, отпал от Алек­сандра, вско­ре ока­зал­ся во гла­ве боль­шой армии и откры­то гото­вил­ся к войне. (6) Анти­патр со всем вой­ском дви­нул­ся через Македо­нию во Фра­кию и начал вой­ну с Мем­но­ном. Лакеде­мо­няне сочли, что при­шел и их час гото­вить­ся к войне, и обра­ти­лись к элли­нам с при­зы­вом еди­но­душ­но отста­и­вать сво­бо­ду. (7) Афи­няне, кото­рым Алек­сандр ока­зал поче­та боль­ше, чем дру­гим гре­кам, не тро­ну­лись с места. Боль­шин­ство пело­пон­нес­цев и еще кое-кто согла­си­лись вое­вать и внес­ли име­на сво­их горо­дов в спис­ки союз­ни­ков. В зави­си­мо­сти от воз­мож­но­стей каж­дый город выста­вил в каче­стве сол­дат цвет сво­ей моло­де­жи; все­го пехоты было не мень­ше 20 тысяч, а кон­ни­цы око­ло 2 тысяч. (8) Во гла­ве сто­я­ли лакеде­мо­няне; они высту­пи­ли всем наро­дом на эту вой­ну за всех; коман­до­ва­ние при­над­ле­жа­ло царю Аги­су.

LXIII. Анти­патр, узнав об этом сбо­ре элли­нов, кое-как закон­чил вой­ну во Фра­кии и со всем вой­ском напра­вил­ся в Пело­пон­нес. При­со­еди­нив к себе и отряды элли­нов-союз­ни­ков, он собрал армию не мень­ше чем в 40 тысяч. (2) Про­изо­шло боль­шое сра­же­ние; Агис пал; лакеде­мо­няне дол­го и муже­ст­вен­но дер­жа­лись, но когда союз­ни­ки их были раз­би­ты, они бежа­ли в Спар­ту. (3) В этой бит­ве македон­цев и союз­ни­ков было уби­то боль­ше 5300 чело­век; Анти­патр поте­рял 3500 чело­век…

LXIV. Дарий, потер­пев пора­же­ние при Арбе­лах, бежал в глубь стра­ны, рас­счи­ты­вая, что даль­ность рас­сто­я­ния даст ему доста­точ­но вре­ме­ни, чтобы пере­дох­нуть и собрать вой­ско. Добрав­шись до Экба­тан в Мидии, он сна­ча­ла оста­но­вил­ся там, собрал всех, кто уце­лел после бег­ства, и воору­жил без­оруж­ных. (2) Он послал за сол­да­та­ми к сосед­ним пле­ме­нам и разо­слал вое­на­чаль­ни­кам и сатра­пам в Бак­трии и в глу­бине Азии уве­ща­ния хра­нить ему вер­ность. (3) Алек­сандр, похо­ро­нив после победы уби­тых, напра­вив­шись в Арбе­лы, нашел там вели­кое изоби­лие съест­ных при­па­сов, нема­ло дра­го­цен­но­стей и вар­вар­скую сокро­вищ­ни­цу, в кото­рой нахо­ди­лось 3 тыся­чи талан­тов сереб­ра. Сооб­ра­зив, что от мно­же­ства тру­пов рас­про­стра­нит­ся зара­за, он снял­ся с места и со всей арми­ей напра­вил­ся в Вави­лон. (4) Мест­ные жите­ли встре­ти­ли его с радо­стью и рос­кош­но уго­ща­ли рас­квар­ти­ро­ван­ных македон­цев; вой­ско поэто­му вско­ре ото­шло от пере­жи­той уста­ло­сти. Алек­сандр про­вел в Вави­лоне боль­ше 30 дней, пото­му что имел­ся доста­ток во всем необ­хо­ди­мом и радуш­ны были жите­ли. (5) Затем он пору­чил охра­ну кре­по­сти Ага­фо­ну, жите­лю Пид­ны, оста­вив ему 700 чело­век сол­дат; Апол­ло­до­ра из Амфи­по­ля и Мене­та из Пел­лы он поста­вил стра­те­га­ми Вави­ло­на и всех сатра­пий до Кили­кии; дал им тыся­чу талан­тов сереб­ра и при­ка­зал нанять как мож­но боль­ше сол­дат-чуже­зем­цев. (6) Мифре­ну, сдав­ше­му кре­пость в Сар­дах, он отдал Арме­нию. Из взя­тых денег он пода­рил каж­до­му всад­ни­ку по 6 мин; всад­ни­кам из союз­ни­че­ских отрядов по пять, пехо­тин­цам-македон­цам по две. Вои­нов-чуже­зем­цев награ­дил каж­до­го двух­ме­сяч­ным жало­ва­ньем.

LXV. Когда Алек­сандр высту­пил из Вави­ло­на и нахо­дил­ся в пути, к нему при­шли послан­ные Анти­па­тром вои­ны: 500 всад­ни­ков-македон­цев и 6 тысяч пехоты, всад­ни­ков-фра­кий­цев было 600, а трал­лов 3500, пехоты из Пело­пон­не­са 4 тыся­чи, а всад­ни­ков немно­го мень­ше тыся­чи. Дру­зья царя при­сла­ли из Македо­нии сво­их сыно­вей: 50 юно­шей для служ­бы в цар­ской охране. (2) Царь, при­няв их, дви­нул­ся даль­ше и через 6 дней достиг обла­сти сита­ке­нов. Так как в этой зем­ле было вели­кое оби­лие все­го необ­хо­ди­мо­го, то он про­вел здесь мно­го дней; он хотел, чтобы вой­ско отдох­ну­ло от дорож­ной уста­ло­сти, а так­же решил занять­ся воин­ски­ми дела­ми: про­дви­нуть в долж­но­стях коман­ди­ров и укре­пить вой­ско люд­ским попол­не­ни­ем и доб­лест­ны­ми вое­на­чаль­ни­ка­ми. (3) Выпол­няя заду­ман­ное, очень вни­ма­тель­но рас­пре­де­лив награ­ды, про­дви­нув мно­гих с высо­ких долж­но­стей к долж­но­стям, обле­чен­ным пол­нотой вла­сти, он всем вое­на­чаль­ни­кам вну­шил еще боль­шее ува­же­ние и креп­кую любовь к себе. (4) Поза­бо­тил­ся он и о про­стых сол­да­тах и, учтя мно­гое, зна­чи­тель­но улуч­шил их снаб­же­ние. Эти меры чрез­вы­чай­но рас­по­ло­жи­ли все вой­ско к их пред­во­ди­те­лю и сде­ла­ли его послуш­ным и дис­ци­пли­ни­ро­ван­ным, рву­щим­ся к подви­гам. Так Алек­сандр под­гото­вил­ся к буду­щим бит­вам. (5) При­дя в Сузи­а­ну, он без боя овла­дел зна­ме­ни­тым двор­цом в Сузах, так как сатрап Абу­лет доб­ро­воль­но сдал ему город по при­ка­зу само­го Дария, как пишут неко­то­рые, отдан­но­го им через дове­рен­ных лиц: царь пер­сов, по их сло­вам, посту­пал так, чтобы искус­но отвлечь Алек­сандра захва­том зна­ме­ни­тых горо­дов и боль­ших сокро­вищ и удер­жать его в без­де­я­тель­но­сти: Дарий тем вре­ме­нем успе­ет при­гото­вить­ся к войне.

LXVI. Алек­сандр, овла­дев горо­дом и все­ми цар­ски­ми сокро­ви­ща­ми, нашел там боль­ше 40 тысяч талан­тов золота и сереб­ра в слит­ках. (2) Пер­сид­ские цари с дав­них пор хра­ни­ли в непри­кос­но­вен­но­сти этот запас на слу­чай, если судь­ба пере­ме­нит­ся. Кро­ме того, ока­за­лось еще 9 тысяч талан­тов чекан­ной моне­той — дари­ка­ми.

(3) Когда царь заби­рал эти сокро­ви­ща, про­изо­шел один уди­ви­тель­ный слу­чай. Цар­ский трон, на кото­рый он сел, ока­зал­ся ему не по росту: был слиш­ком высок. Кто-то из при­служ­ни­ков, видя, что ноги царя совсем не доста­ют до под­но­жия тро­на, взял Дари­ев стол и под­ста­вил ему под ноги. (4) Он при­шел­ся как нель­зя луч­ше, и царь одоб­рил наход­чи­во­го слу­гу; тогда один из евну­хов, сто­яв­ших око­ло тро­на, потря­сен­ный измен­чи­во­стью судь­бы, залил­ся сле­за­ми. (5) Алек­сандр спро­сил его: «Какую беду ты увидел, что пла­чешь?» — «Теперь я твой раб, — отве­тил евнух, — рань­ше был рабом Дария; любовь к гос­по­ди­ну врож­ден­ная у меня, и мне ста­ло боль­но, когда я увидел, что вещь, кото­рая у него была в осо­бом поче­те, теперь утра­ти­ла вся­кую честь». (6) Этот ответ дал понять царю, какой пере­во­рот про­изо­шел в Пер­сид­ском цар­стве, и он понял, что совер­шил посту­пок, испол­нен­ный пре­не­бре­же­ния и совер­шен­но недо­пу­сти­мый при доб­ром отно­ше­нии к плен­ни­цам. (7) Он подо­звал того, кто поста­вил стол, и велел его убрать, но тут вме­шал­ся Филота: «Тут нет гор­ды­ни, сде­ла­но это не по тво­е­му при­ка­зу, а по воле и про­мыс­лу неко­е­го бла­го­го демо­на». Царь почел эти сло­ва бла­гим пред­зна­ме­но­ва­ни­ем и велел оста­вить стол в каче­стве под­но­жия у тро­на.

LXVII. Он оста­вил мать Дария, его доче­рей и сына в Сузах, при­ста­вил к ним учи­те­лей гре­че­ско­го язы­ка, а сам высту­пил с вой­ском и через 4 дня подо­шел к реке Тиг­ру. (2) Она берет нача­ло в гор­ной стране укси­ев и сна­ча­ла на про­тя­же­нии тыся­чи ста­дий несет­ся по суро­вой стране, пере­ре­зан­ной боль­ши­ми про­па­стя­ми, а затем течет по рав­нине, все замед­ляя свой бег, и, прой­дя 600 ста­ди­ев, впа­да­ет в Пер­сид­ское море. (3) Пере­пра­вив­шись через Тигр, он вошел в зем­лю укси­ев, очень пло­до­род­ную, оро­шае­мую обиль­ны­ми вода­ми, рож­даю­щую мно­же­ство раз­ных пло­дов. Осе­нью, когда пло­ды созре­ва­ют, тор­гов­цы везут отсюда по Тиг­ру в Вави­ло­нию раз­ные дары при­ро­ды, потреб­ные для сто­ла. (4) Подой­дя к про­хо­дам, охра­ня­е­мым Маде­том, род­ст­вен­ни­ком Дария, в рас­по­ря­же­нии кото­ро­го нахо­ди­лось боль­шое вой­ско, Алек­сандр увидел, насколь­ко непри­ступ­ны эти места. Прой­ти по этим кру­ти­з­нам было невоз­мож­но, но какой-то мест­ный житель, уксий родом, хоро­шо знав­ший эти места, заявил царю, что он пере­ведет вой­ско по какой-то узкой и опас­ной тро­пе, и тогда они зай­мут пози­цию, гос­под­ст­ву­ю­щую над непри­я­те­лем. (5) Алек­сандр согла­сил­ся, послал с этим чело­ве­ком доста­точ­но силь­ный отряд, а сам, под­готов­ляя про­ход с того места, с кото­ро­го мог, напал на сто­яв­шую здесь охра­ну. Завя­за­лась горя­чая схват­ка, и пока вар­ва­ры были увле­че­ны боем, вдруг над теми, кто охра­нял про­хо­ды, неожи­дан­но появи­лись отправ­лен­ные Алек­сан­дром сол­да­ты. Вар­ва­ры в ужа­се бро­си­лись бежать; Алек­сандр овла­дел про­хо­дом и быст­ро поко­рил все горо­да укси­ев.

LXVIII. Оттуда он напра­вил­ся в Пер­сию и через пять дней при­шел к так назы­вае­мым Сузи­е­вым ска­лам. Их уже занял Арио­бар­зан, рас­по­ла­гав­ший пехотой в 25 тысяч чело­век и кон­ни­цей в 300 всад­ни­ков. (2) Царь решил захва­тить эти ворота и про­шел, никем не тре­во­жи­мый, через суро­вое и узкое уще­лье. Вар­ва­ры поз­во­ли­ли ему дой­ти до како­го-то места и, когда он ока­зал­ся там, где дви­гать­ся было труд­но, вне­зап­но напа­ли на него и мно­гих ска­ти­ли вниз, швы­ряя огром­ны­ми кам­ня­ми. Бро­сив­шись вне­зап­но на македон­цев всем ско­пом, они мно­гих уби­ли; нема­лое чис­ло сби­ли с кру­тиз­ны стре­ла­ми, кото­рые, попа­дая в густую тол­пу, пора­жа­ли без про­ма­ха. Дру­гие, швы­ряя кам­ня­ми в надви­гав­ших­ся македон­цев, застав­ля­ли их отсту­пать. Они одер­жа­ли верх, так как в помощь им было это непро­хо­ди­мое место; мно­гих уби­ли, нема­лое чис­ло рани­ли. (3) Алек­сандр был не в силах помочь беде; видя, что у вра­гов нет не толь­ко уби­тых, но даже и ране­ных, а из его сол­дат мно­гие пали и почти все изра­не­ны, он велел тру­бить отбой. (4) Отой­дя назад от про­хо­дов на 300 ста­ди­ев, он рас­по­ло­жил­ся лаге­рем и стал выведы­вать у мест­ных жите­лей, нель­зя ли прой­ти дру­гим путем. Все ска­за­ли, что прой­ти никак нель­зя, но обой­ти доро­гой, кото­рая потре­бу­ет мно­го дней, мож­но. Счи­тая позо­ром оста­вить мерт­вых без погре­бе­ния и рас­смат­ри­вая прось­бу о выда­че тру­пов как непри­стой­ное мол­ча­ли­вое при­зна­ние в сво­ем пора­же­нии, он при­ка­зал выве­сти всех плен­ных. (5) Вме­сте с ними при­шел один чело­век, знав­ший 2 язы­ка и гово­рив­ший по-пер­сид­ски. Он рас­ска­зал о себе, что он лики­ец родом, попал в плен и уже мно­го лет пасет скот в окрест­ных горах. Поэто­му он хоро­шо зна­ет эти места и может про­ве­сти вой­ско лес­ной доро­гой, при­чем оно ока­жет­ся в тылу отрядов, обе­ре­гаю­щих про­хо­ды. (6) Царь пообе­щал щед­ро награ­дить его и взял про­вод­ни­ком; ночью с трудом пере­бра­лись через горы: увя­за­ли в сне­гу, шли по кру­ти­з­нам, по мест­но­сти, пере­се­чен­ной глу­бо­ки­ми про­па­стя­ми и уще­лья­ми. (7) Появив­шись перед вра­же­ски­ми сто­ро­же­вы­ми отряда­ми, македон­цы пере­би­ли пер­вый отряд, вто­рой захва­ти­ли в плен, а тре­тий обра­ти­ли в бег­ство. Алек­сандр овла­дел про­хо­да­ми; боль­шин­ство вои­нов Арио­бар­за­на были пере­би­ты.

LXIX. Затем он отпра­вил­ся в Пер­се­поль и в доро­ге полу­чил пись­мо от Тирида­та, пра­ви­те­ля это­го горо­да. В нем было напи­са­но, что если Алек­сандр опе­ре­дит вой­ска, кото­рые идут сохра­нить Пер­се­поль для Дария, то он овла­де­ет горо­дом, кото­рый Тиридат ему выдаст. (2) Алек­сандр поэто­му спеш­но повел вой­ско, пере­ки­нул мост через Аракс и пере­пра­вил сво­их вои­нов. Даль­ше на пути они увиде­ли страш­ное и необы­чай­ное зре­ли­ще, вну­шив­шее нена­висть к пала­чам и напол­нив­шее серд­ца жало­стью и состра­да­ни­ем к жерт­вам, кото­рые потер­пе­ли уве­чья неиз­ле­чи­мые. (3) Навстре­чу царю шло с вет­вя­ми умо­ля­ю­щих око­ло 800 элли­нов, кото­рых пред­ше­ст­вен­ни­ки Дария выгна­ли из их жилищ. Боль­шин­ство из них были людь­ми ста­ры­ми, и все они были иска­ле­че­ны: одни без рук, дру­гие без ног, третьи без ушей и без носа. (4) Тем, кто знал какую-нибудь нау­ку или ремес­ло и был масте­ром сво­его дела, оста­ви­ли толь­ко те чле­ны тела, кото­рые были потреб­ны для работы: все осталь­ные отру­би­ли. Все, глядя на их почтен­ный воз­раст и на их уве­чья, испол­ни­лись состра­да­ния к несчаст­ным; осо­бен­но жалел их Алек­сандр: не смог даже удер­жать слез. (5) Все разом ста­ли кри­чать и про­сить Алек­сандра помочь им в их несча­стьях; царь подо­звал гла­ва­рей этой тол­пы, отнес­ся к ним с ува­же­ни­ем, достой­ным его вели­ко­ду­шия, и пообе­щал вся­че­ски поза­бо­тить­ся об их воз­вра­ще­нии домой. (6) Они, собрав­шись вме­сте и посо­ве­то­вав­шись, ска­за­ли, что пред­по­чи­та­ют не воз­вра­щать­ся домой, а остать­ся здесь. Вер­нув­шись на роди­ну, они рас­се­ют­ся малень­ки­ми куч­ка­ми и, бро­дя по горо­дам, обре­че­ны тер­петь насмеш­ки над жесто­кой обидой, кото­рую нанес­ла им судь­ба; живя вме­сте, тер­пя оди­на­ко­вое несча­стье, они будут уте­шать­ся в сво­ей беде такой же бедой соседа. (7) При сле­дую­щей встре­че с Алек­сан­дром они, объ­яс­нив свое реше­ние, попро­си­ли его помочь им в домаш­нем устрой­стве. (8) Алек­сандр согла­сил­ся с ними, выдал каж­до­му по 3 тыся­чи драхм, по 5 одежд муж­ских и жен­ских, по две пары волов, по 50 овец и по 50 медим­нов пше­ни­цы, осво­бо­дил от всех цар­ских пода­тей и при­ка­зал пра­ви­те­лям следить за тем, чтобы никто их не оби­жал. (9) Таки­ми щед­рота­ми по сво­ей доб­ро­те помог Алек­сандр несчаст­ным.

LXX. Пер­се­поль, сто­ли­цу Пер­сид­ско­го цар­ства, Алек­сандр объ­явил самым враж­деб­ным из ази­ат­ских горо­дов и отдал его, кро­ме цар­ско­го двор­ца, на раз­граб­ле­ние сол­да­там. (2) А был этот город самым бога­тым из всех суще­ст­ву­ю­щих под солн­цем, и в домах част­ных лиц с дав­них пор было пол­ным-пол­но вся­ко­го добра. Македон­цы, вры­ва­ясь, уби­ва­ли всех муж­чин и рас­хи­ща­ли иму­ще­ство, кото­ро­го име­лось очень мно­го: бит­ком было наби­то и вся­кой утва­ри, и дра­го­цен­но­стей. (3) Уне­се­но было мно­го сереб­ра, нема­ло золота; мно­же­ство рос­кош­ных одежд, выкра­шен­ных в пур­пур­ную крас­ку, добы­тую из моря, или рас­ши­тых золо­том, ста­ло награ­дой победи­те­лям. Огром­ный, по все­му миру про­слав­лен­ный дво­рец был отдан на позор и пол­ное уни­что­же­ние. (4) Македон­цы, целый день зани­мав­ши­е­ся гра­бе­жом, не смог­ли все-таки уто­лить нена­сыт­ную жаж­ду обо­га­ще­ния. (5) Жад­ность их за вре­мя этих гра­бе­жей так раз­ви­лась, что они всту­па­ли в дра­ку друг с дру­гом. Мно­гих погу­би­ло оби­лие при­сво­ен­но­го иму­ще­ства: неко­то­рые, раз­ру­бив мечом самые рос­кош­ные мате­рии, заби­ра­ли свою долю; неко­то­рые, не пом­ня себя в гне­ве, отру­ба­ли руки тем, кто хва­тал­ся за вещи, быв­шие пред­ме­том спо­ра. (6) Жен­щин в их убо­рах волок­ли силой, уво­дя в раб­ство. Насколь­ко Пер­се­поль пре­вос­хо­дил про­чие горо­да сво­им сча­стьем, настоль­ко же пре­взо­шел их и сво­и­ми стра­да­ни­я­ми.

LXXI. Алек­сандр, явив­шись в кре­пость, завла­дел нахо­див­ши­ми­ся там сокро­вищ­ни­ца­ми. Они были пол­ны золота и сереб­ра, так как сюда скла­ды­ва­ли все поступ­ле­ния, начи­ная со вре­мен Кира, пер­во­го царя пер­сов, и до послед­не­го дня. Ока­за­лось 120 тысяч талан­тов, пере­во­дя золо­то в цену сереб­ра. (2) Желая взять часть этих денег с собой для воен­ных нужд, а дру­гую поме­стить на сохра­не­ние в Сузах, он потре­бо­вал из Вави­ло­на, Месо­пота­мии, а так­же из Суз кара­ван мулов, ходив­ших под вью­ка­ми и в упряж­ке, и, кро­ме того, 3 тыся­чи вьюч­ных вер­блюдов. Они при­вез­ли все в ука­зан­ные места. (3) Враж­деб­но отно­сясь к мест­ным жите­лям, он не дове­рял им и решил совер­шен­но уни­что­жить Пер­се­поль.

LXXII. Алек­сандр, празд­ную победу, при­нес рос­кош­ные жерт­вы богам и устро­ил для дру­зей бога­тое пир­ше­ство. Това­ри­щи его похо­дов щед­ро уго­ща­лись, и чем даль­ше шла пируш­ка, тем боль­ше люди пья­не­ли и нако­нец дли­тель­ное безу­мие охва­ти­ло души упив­ших­ся. (2) Одна из при­сут­ст­во­вав­ших жен­щин, Фаида по име­ни, уро­жен­ка Атти­ки, ска­за­ла, что из всех дел, совер­шен­ных Алек­сан­дром в Азии, самым пре­крас­ным будет сожже­ние цар­ско­го двор­ца: пусть он отпра­вит­ся весе­лой ком­па­ни­ей вме­сте с ними, и жен­ские руки заста­вят в один миг исчез­нуть зна­ме­ни­тое соору­же­ние пер­сов. (3) Сло­ва эти, обра­щен­ные к людям моло­дым, кото­рые, опья­нев, пре­ис­пол­ни­лись бес­смыс­лен­ной гор­до­сти, возы­ме­ли, конеч­но, свое дей­ст­вие: кто-то закри­чал, что он поведет всех, и стал рас­по­ря­жать­ся, чтобы зажгли факе­лы и шли ото­мстить за без­за­ко­ния, совер­шен­ные в эллин­ских свя­ты­нях. (4) Его одоб­ри­ли, но ска­за­ли, что совер­шить такое дело подо­ба­ет толь­ко Алек­сан­дру. Царя вооду­ше­ви­ли эти сло­ва; все вско­чи­ли из-за сто­ла и заяви­ли, что они прой­дут побед­ным шест­ви­ем в честь Дио­ни­са. (5) Тут же набра­ли мно­же­ство све­тиль­ни­ков, при­хва­ти­ли жен­щин, играв­ших и пев­ших на пиру, и царь высту­пил в этом шест­вии под зву­ки песен, флейт и сви­ре­лей. Зачин­щи­цей все­го была гете­ра Фаида. (6) Она после царя пер­вая мет­ну­ла во дво­рец зажжен­ный факел; то же самое сде­ла­ли и дру­гие, а ско­ро дво­рец и все вокруг было охва­че­но огром­ным пла­ме­нем. Самое уди­ви­тель­ное, что за кощун­ство, совер­шен­ное Ксерк­сом, царем пер­сид­ским, на афин­ском акро­по­ле, отпла­ти­ла той же моне­той мно­го лет спу­стя жен­щи­на, сограж­дан­ка тех, кто был оби­жен еще в дет­стве.

(5) В Евро­пе лакеде­мо­няне, раз­би­тые в боль­шом сра­же­нии, вынуж­де­ны были в силу это­го несча­стья отпра­вить посоль­ство к Анти­па­тру. Тот велел обра­тить­ся за отве­том к обще­му собра­нию элли­нов. Оно собра­лось в Корин­фе; мно­го речей было ска­за­но за и про­тив; поста­но­ви­ли пре­до­ста­вить реше­ние Алек­сан­дру. (6) Анти­патр взял залож­ни­ка­ми 50 вид­ней­ших спар­тан­цев, и лакеде­мо­няне посла­ли послов в Азию, про­ся про­стить им их заблуж­де­ния.

LXXIV. По про­ше­ст­вии это­го года архон­том в Афи­нах стал Кефи­со­фонт, в Риме поста­ви­ли кон­су­лов Гая Вале­рия и Мар­ка Клав­дия [329 г. до н. э.].

(3) Алек­сандр, видя, что македон­цы рвут­ся домой, счи­тая, что со смер­тью Дария вой­на окон­че­на, собрав всех, вооду­ше­вил под­хо­дя­щей речью и убедил про­дол­жать поход. Вои­нов из союз­ных гре­че­ских горо­дов он созвал, побла­го­да­рил за то, что они сде­ла­ли, и отпу­стил, пода­рив каж­до­му всад­ни­ку по одно­му талан­ту и каж­до­му пехо­тин­цу по 10 мин. Он выпла­тил при­чи­таю­ще­е­ся им жало­ва­нье, доба­вив к нему пла­ту за все вре­мя, какое они про­бу­дут на воз­врат­ном пути домой. (4) Тем же, кто пред­по­чел остать­ся вме­сте с царем, он выдал каж­до­му по 3 талан­та. Так бога­то ода­рил он вои­нов пото­му, что был щедр по при­ро­де, а так­же пото­му, что, пре­сле­дуя Дария, захва­тил мно­го денег. (5) От хра­ни­те­лей сокро­вищ­ниц он при­нял 8 тысяч талан­тов; кро­ме это­го разда­чи сол­да­там, вклю­чая дра­го­цен­но­сти и куб­ки, обо­шлись в 13 тысяч талан­тов; раз­во­ро­ва­но же и раз­граб­ле­но было еще боль­ше.

(7) Есть там кры­ла­тое насе­ко­мое, кото­рое зовет­ся anthre­don; оно мень­ше пче­лы, но при­но­сит очень боль­шую поль­зу. Пита­ясь в горах соком раз­ных цве­тов, оно в ска­ли­стых впа­ди­нах и дре­вес­ных дуп­лах, выжжен­ных мол­нией, устра­и­ва­ет свои соты из вос­ка и при­готов­ля­ет уди­ви­тель­но слад­кую жид­кость, немно­го усту­паю­щую наше­му меду.

Одна­жды, когда коню­хи, вед­шие цар­ских лоша­дей, несколь­ко отда­ли­лись от царя, вар­ва­ры напа­ли на них и уве­ли луч­ше­го коня. (6) Его пода­рил Дема­рат-корин­фя­нин, и он слу­жил царю во всех сра­же­ни­ях в Азии. Не осед­лан­ный, он поз­во­лял садить­ся на себя толь­ко учи­те­лю вер­хо­вой езды, но когда на него наде­ва­ли цар­скую сбрую, он не под­пус­кал к себе и его; толь­ко Алек­сан­дру согла­шал­ся он слу­жить и при­седал к зем­ле, чтобы ему лег­че было сесть вер­хом. (7) Царь, огор­чен­ный поте­рей тако­го бла­го­род­но­го живот­но­го, велел рубить леса и объ­явить жите­лям на их язы­ке, что если они не вер­нут коня, то увидят свою зем­лю вко­нец опу­сто­шен­ной, насе­ле­ние же будет пере­би­то до одно­го чело­ве­ка. (8) Угро­зы эти ста­ли стре­ми­тель­но при­во­дить­ся в испол­не­ние; пере­пу­ган­ные вар­ва­ры отда­ли коня, при­сла­ли дра­го­цен­ней­шие дары и еще отпра­ви­ли 50 чело­век про­сить про­ще­ния. Алек­сандр взял залож­ни­ка­ми наи­бо­лее вид­ных людей.

LXXVII. Когда он вер­нул­ся в Гир­ка­нию, к нему яви­лась цари­ца ама­зо­нок, по име­ни Фале­ст­рида; цар­ст­во­ва­ла она в зем­ле, лежав­шей меж­ду Фасидой и Фер­мо­дон­том. Она отли­ча­лась кра­сотой и физи­че­ской силой и сла­ви­лась сре­ди сво­его пле­ме­ни муже­ст­вом. Оста­вив вой­ско у гра­ниц Гир­ка­нии, она при­бы­ла с 300 ама­зон­ка­ми в воин­ском воору­же­нии. (2) Царь, изум­лен­ный необы­чай­ным явле­ни­ем и достой­ным видом жен­щи­ны, спро­сил Фале­ст­риду, что ей надоб­но. Она отве­ти­ла, что жела­ет иметь ребен­ка: (3) он пре­взо­шел всех муж­чин сво­и­ми подви­га­ми, она же выде­ля­ет­ся сре­ди жен­щин силой и муже­ст­вом; дитя, рож­ден­ное от роди­те­лей, кото­рые пре­вос­хо­дят про­чих людей, конеч­но, будет пер­вым в мире по доб­ле­сти. Алек­сандр при­шел в вос­торг, при­нял цари­цу и, про­ведя с ней 30 дней, отпу­стил домой с бога­ты­ми дара­ми.

(4) Теперь Алек­сандр решил, что наме­ре­ния его осу­щест­вле­ны и власть непо­ко­ле­би­ма. Ему нача­ла нра­вить­ся пер­сид­ская изне­жен­ность и рос­кошь азий­ских царей. Сна­ча­ла он завел во двор­це жез­ло­нос­цев и поста­вил на эту долж­ность уро­жен­цев Азии, затем сде­лал сво­и­ми тело­хра­ни­те­ля­ми вид­ней­ших пер­сов, в том чис­ле Дари­е­ва бра­та, Овсаф­ра. (5) Затем он надел пер­сид­скую диа­де­му, хитон бело­ва­то­го цве­та, пер­сид­ский пояс и про­чие при­над­леж­но­сти пер­сид­ско­го костю­ма, кро­ме шта­нов и кан­дии. Спут­ни­кам сво­им он дал баг­ря­ные одеж­ды, и на лоша­дей надел пер­сид­скую сбрую. (6) По при­ме­ру Дария он окру­жил себя налож­ни­ца­ми; их было не мень­ше, чем дней в году, и они отли­ча­лись кра­сотой, так как были выбра­ны из всех азий­ских жен­щин. (7) Каж­дую ночь они ста­но­ви­лись вокруг цар­ско­го ложа, чтобы он мог выбрать ту, кото­рая про­ведет с ним ночь. Все эти обы­чаи, одна­ко, Алек­сандр вво­дил очень посте­пен­но, при­дер­жи­ва­ясь обыч­но преж­них: он боял­ся раз­дра­жить македон­цев, но мно­гих, кото­рые упре­ка­ли его, ему уда­лось уле­стить дара­ми.

LXXIX. В это же вре­мя дове­лось ему совер­шить дело злое и не соот­вет­ст­ву­ю­щее его бла­го­род­но­му харак­те­ру. Лимн, один из дру­зей царя, за что-то упре­кал его и, увле­чен­ный гне­вом, решил соста­вить про­тив него заго­вор. (2) Был у него люби­мец Нико­мах; он убедил и его участ­во­вать в этом заго­во­ре. Тот, совер­шен­ный юнец, рас­ска­зал об этом деле сво­е­му бра­ту Кеба­ли­ну. Брат испу­гал­ся, как бы кто-нибудь из участ­ни­ков заго­во­ра не рас­крыл его царю рань­ше, чем он сам успе­ет это сде­лать, и решил рас­ска­зать обо всем Алек­сан­дру. (3) При­дя во дво­рец, он наткнул­ся на Филоту и попро­сил его как мож­но ско­рее уве­до­мить царя. Участ­во­вал ли сам Филота в заго­во­ре, не обра­тил ли он вни­ма­ния на ска­зан­ное по бес­печ­но­сти, но толь­ко, при­дя к Алек­сан­дру, он в дол­гом раз­го­во­ре на раз­ные темы и сло­вом не упо­мя­нул о сооб­ще­нии Кеба­ли­на.

(4) Зай­дя к нему, он ска­зал, что не было под­хо­дя­ще­го слу­чая для рас­кры­тия это­го дела, но что зав­тра он будет с царем наедине и все ему откро­ет. Назав­тра, одна­ко, Филота повел себя таким же обра­зом, и Кеба­лин, боясь, как бы ему не попасть в беду, если донос сде­ла­ют дру­гие, оста­вил Филоту в покое и обра­тил­ся к одно­му из цар­ских при­служ­ни­ков; кое-что он ему рас­ска­зал и про­сил как мож­но ско­рее уве­до­мить царя.

(5) Слу­га спря­тал Кеба­ли­на в ору­жей­ной, а сам отпра­вил­ся к царю, в то вре­мя мыв­ше­му­ся, уве­до­мил о ска­зан­ном ему и доба­вил, что он задер­жал Кеба­ли­на. Царь в испу­ге велел тот­час же схва­тить Лим­на и, узнав все, послал за Кеба­ли­ном и Фило­той. (6) Их обо всем рас­спро­си­ли, дело было рас­сле­до­ва­но; Лимн покон­чил с собой, но Филота, созна­ва­ясь в бес­печ­но­сти, отри­цал свое уча­стие в заго­во­ре, и Алек­сандр пору­чил судить его македон­цам.

LXXX. Выслу­шав мно­го речей, македон­цы при­го­во­ри­ли к смер­ти Филоту и дру­гих обви­нен­ных вме­сте с ним. Сре­ди этих послед­них нахо­дил­ся и Пар­ме­ни­он, счи­тав­ший­ся пер­вым дру­гом Алек­сандра. Его не было в это вре­мя при дво­ре, но реши­ли, что весь заго­вор устро­ен им с помо­щью сына, Филоты. (2) Филота под пыт­кой сознал­ся в заго­во­ре и был вме­сте с соучаст­ни­ка­ми каз­нен по македон­ско­му обы­чаю, так же как и лин­кестец Алек­сандр. Его обви­ня­ли в зло­умыш­ле­нии про­тив царя и уже 3 года дер­жа­ли под стра­жей; полу­чил он эту отсроч­ку по при­чине сво­ей друж­бы с Анти­го­ном, но тут его при­ве­ли в суд, и так как он не смог оправ­дать­ся, то его умерт­ви­ли. (3) Алек­сандр послал на дро­ма­де­рах людей, кото­рые опе­ре­ди­ли весть о каз­ни Филоты и тай­ком уби­ли его отца, Пар­ме­ни­о­на, постав­лен­но­го пра­ви­те­лем Мидии, кото­ро­му дове­ре­ны были цар­ские сокро­вищ­ни­цы в Экба­та­нах, где нахо­ди­лось 180 тысяч талан­тов. (4) Алек­сандр ото­брал тех македон­цев, кото­рые дур­но гово­ри­ли о нем; тех, кто него­до­вал по пово­ду гибе­ли Пар­ме­ни­о­на; тех, кто в пись­мах, отправ­лен­ных род­ным в Македо­нию, дур­но отзы­вал­ся о цар­ских наме­ре­ни­ях; он соеди­нил их в один отряд под назва­ни­ем «отряд бес­по­рядоч­ных», так как боял­ся, чтобы они сво­им ропотом и сво­бод­ны­ми реча­ми не раз­вра­ти­ли осталь­ное вой­ско.

LXXXII. По про­ше­ст­вии это­го годо­во­го сро­ка архон­том в Афи­нах стал Эвфи­крит, а в Риме кон­суль­скую власть полу­чи­ли Луций Плав­тий и Луций Папи­рий; шла 113-я олим­пи­а­да [328 г. до н. э.].

LXXXIII. После это­го он подо­шел к Кав­ка­зу и рас­по­ло­жил­ся там лаге­рем; неко­то­рые назы­ва­ют эту гору Пара­па­ми­сом.

LXXXIV. На этом и покля­лись, и цари­ца, изум­ля­ясь вели­ко­ду­шию Алек­сандра, при­сла­ла бога­тей­шие дары и обе­ща­ла выпол­нить все, что было веле­но…

Наем­ни­ки сра­зу же, по усло­ви­ям согла­ше­ния, вышли из горо­да и, прой­дя ста­ди­ев 80, рас­по­ло­жи­лись бес­пре­пят­ст­вен­но лаге­рем без вся­кой тре­вож­ной мыс­ли о буду­щем. (2) Алек­сандр отно­сил­ся к наем­ни­кам с неиз­мен­ной враж­деб­но­стью; постро­ив сво­их сол­дат, он пошел вслед за вар­ва­ра­ми и вне­зап­но обру­шил­ся на них; мно­гие были уби­ты. Наем­ни­ки сна­ча­ла кри­ча­ли, что на них напа­да­ют вопре­ки дого­во­ру, и при­зы­ва­ли богов, оскорб­лен­ных Алек­сан­дром. Он гром­ко крик­нул им в ответ, что раз­ре­шил им уйти из горо­да, но что они явные вра­ги македон­цам. (3) Наем­ни­ки не испу­га­лись гроз­ной опас­но­сти: став тес­ным стро­ем, они обра­зо­ва­ли круг, внут­ри кото­ро­го поме­сти­ли детей и жен­щин; таким обра­зом вра­га, напа­даю­ще­го со всех сто­рон, они встре­ча­ли лицом к лицу. Бились они с муже­ст­вом отча­я­ния; сра­же­ние было страш­ным: и по при­чине их про­ве­рен­ной в бит­вах храб­ро­сти, и по при­чине рве­ния македон­цев, не желав­ших усту­пить вар­ва­рам в доб­ле­сти. (4) Бились вру­ко­паш­ную; вра­ги, сошед­шись гру­дью, пора­жа­ли насмерть один дру­го­го и нано­си­ли мно­го­чис­лен­ные раз­но­об­раз­ные раны. Македон­цы, про­би­вая сарисса­ми щиты вар­ва­ров, вон­за­ли желез­ные нако­неч­ни­ки сво­их копий им в лег­кие; наем­ни­ки, бро­сая копья в гущу вра­гов, били без про­ма­ха по близ­кой цели. (5) Мно­го было ране­ных, нема­ло уби­тых; жен­щи­ны под­би­ра­ли ору­жие пав­ших и бились рядом с муж­чи­на­ми. Страш­ная опас­ность и напря­же­ние заста­ви­ли их забыть свою при­ро­ду и всту­пить в бой. Неко­то­рые, воору­жив­шись, смы­ка­ли свой щит со щитом мужа; дру­гие напа­да­ли без ору­жия, хва­та­ли щиты вра­гов и силь­но им меша­ли. (6) Все, муж­чи­ны и жен­щи­ны, сра­жа­ясь вме­сте и поги­бая от рук мно­го­чис­лен­но­го вра­га, выбра­ли для себя слав­ную смерть, пред­по­чи­тая ее жиз­ни в уни­же­нии. Алек­сандр повер­нул обрат­но свою кон­ни­цу, уво­дя с собой бес­по­лез­ную нево­ору­жен­ную тол­пу и уцелев­ших в бит­ве жен­щин.

LXXXV. После оса­ды мно­же­ства дру­гих горо­дов, уни­что­жив сопро­тив­ляв­ших­ся, он подо­шел к уте­су, назы­вае­мо­му Аор­ном. Сюда бежа­ло уцелев­шее насе­ле­ние в рас­че­те на пол­ную непри­ступ­ность это­го места. (2) Рас­ска­зы­ва­ют, что Геракл в древ­но­сти оса­ждал эту кре­пость и снял оса­ду по при­чине силь­ных зем­ле­тря­се­ний и дру­гих зна­ме­ний. Этот рас­сказ толь­ко уси­лил у Алек­сандра жела­ние оса­дить твер­ды­ню и состя­зать­ся с боже­ст­вом в сла­ве. (3) Утес в окруж­но­сти имел 100 ста­ди­ев, а в высоту 16; был он весь глад­кий и круг­лый. Южную часть его омы­вал Инд, самая боль­шая из индий­ских рек; с осталь­ных сто­рон его окру­жа­ли глу­бо­кие про­па­сти и отвес­ные обры­вы. (4) Алек­сандр осмот­рел эти недо­ступ­ные места и отка­зал­ся от мыс­ли взять Аорн при­сту­пом. В это вре­мя к нему при­шел какой-то ста­рик со сво­и­ми дву­мя сыно­вья­ми. (5) Был он совер­шен­ный бед­няк и дав­но уже жил в этих местах, посе­лив­шись в пеще­ре, в ска­ли­стых сте­нах кото­рой было выби­то 3 ложа. Здесь нашел себе убе­жи­ще ста­рик с сыно­вья­ми, он пре­вос­ход­но изу­чил все окрест­но­сти. Подой­дя к царю и рас­ска­зав ему о себе, он заявил, что про­ведет его по это­му без­до­ро­жью и он ока­жет­ся над вар­ва­ра­ми, заняв­ши­ми ска­лу. (6) Алек­сандр пообе­щал ему бога­тые дары и взял его про­вод­ни­ком; сна­ча­ла он занял про­ход, веду­щий на ска­лу, и так как он был един­ст­вен­ный, то вар­ва­ры ока­за­лись совер­шен­но запер­ты­ми. Затем, рас­по­ла­гая боль­шим коли­че­ст­вом людей, он велел зава­лить про­пасть и сде­лать насыпь у подош­вы уте­са. Подой­дя к нему вплот­ную, он повел энер­гич­ную оса­ду, непре­рыв­но в тече­ние 7 дней и столь­ких же ночей бро­сая людей на при­ступ. (7) Сна­ча­ла вар­ва­ры, зани­мав­шие пози­ции на высотах, ока­зы­ва­лись победи­те­ля­ми; мно­го вои­нов, упор­но шед­ших на при­ступ, было уби­то. Когда же насыпь была закон­че­на, постав­ле­ны ката­пуль­ты, метав­шие стре­лы, и про­чие маши­ны, при­чем ста­ло ясно, что царь не наме­рен сни­мать оса­ду, то инды пере­пу­га­лись. Алек­сандр, про­ни­ца­тель­но дога­ды­ва­ясь о том, что про­изой­дет, ото­звал стра­жу, заняв­шую про­ход, и открыл путь желав­шим уйти со ска­лы. Вар­ва­ры, боясь муже­ства македон­цев и често­лю­бия царя, ночью оста­ви­ли ска­лу.

LXXXVI. Хит­ро­стью Алек­сандр победил индов, незна­ко­мых с таким спо­со­бом веде­ния вой­ны, и завла­дел ска­лой, не под­вер­гая себя опас­но­сти. Про­вод­ни­ку он дал обе­щан­ные дары, а сам с вой­ском отпра­вил­ся в путь. (2) В этих местах ока­зал­ся на то вре­мя некий инд, Африк по име­ни, с вой­ском в 20 тысяч чело­век и с 15 сло­на­ми. Его уби­ли, при­нес­ли его голо­ву Алек­сан­дру и этой услу­гой обес­пе­чи­ли соб­ст­вен­ное спа­се­ние. (3) Царь при­нял их к себе и овла­дел сло­на­ми, бро­див­ши­ми по стране.

При­дя к реке Инду, он застал там вполне гото­вые трид­ца­ти­ве­сель­ные суда, пере­бро­сил мост и дал сол­да­там трид­ца­ти­днев­ный отдых. При­не­ся вели­ко­леп­ные жерт­вы богам, он пере­пра­вил вой­ско; и тут слу­чи­лось уди­ви­тель­ное собы­тие. (4) Царь Так­сил умер еще рань­ше; сын его Мофис, наслед­ник его вла­сти, еще рань­ше, когда Алек­сандр был в Сог­ди­ане, посы­лал к нему с изве­сти­ем, что он будет вое­вать вме­сте с ним про­тив неко­то­рых индов. И тут Мофис отпра­вил к Алек­сан­дру посоль­ство ска­зать, что он пере­да­ет ему власть над сво­им цар­ст­вом. (5) Когда Алек­сандр отсто­ял от него на 40 ста­ди­ев, он выстро­ил вой­ско, как выст­ра­и­ва­ют его для боя, укра­сил сло­нов и пошел навстре­чу царю вме­сте с дру­зья­ми. Алек­сандр, видя при­бли­жаю­ще­е­ся к нему боль­шое выстро­ен­ное в бое­вом поряд­ке вой­ско, решил, что заяв­ле­ния инда сде­ла­ны были с ковар­ной целью — напасть на македон­цев врас­плох. Он велел тру­бить сиг­нал к бою, выстро­ил вои­нов и дви­нул­ся на индов. (6) Мофис, видя смя­те­ние в македон­ском вой­ске и сооб­ра­зив, что про­ис­хо­дит, оста­вил вой­ско и поска­кал впе­ред с мало­чис­лен­ной сви­той. Объ­яс­нив македон­цам их ошиб­ку, он вру­чил и себя, и вой­ско царю. (7) Вот собы­тия это­го года.

LXXXVII. Архон­том в Афи­нах был Хре­мет: рим­ляне поста­ви­ли кон­су­ла­ми Пуб­лия Кор­не­лия и Авла Посту­мия [327 г. до н. э.]. В этом году Алек­сандр, дав вой­ску отдох­нуть в зем­ле Так­си­ла, пошел похо­дом про­тив Пора, царя сосед­них индов, (2) у кото­ро­го было: пехоты боль­ше 50 тысяч, кон­ни­цы око­ло 3 тысяч, колес­ниц боль­ше тыся­чи и 130 сло­нов. Он заклю­чил союз с дру­гим сосед­ним царем, Эмби­са­ром, вой­ско кото­ро­го было немно­гим мень­ше его соб­ст­вен­но­го. (3) Алек­сандр, услы­шав, что Эмби­сар нахо­дит­ся в 40 ста­ди­ях, решил напасть на Пора преж­де, чем Эмби­сар подой­дет. (4) Когда он при­бли­зил­ся к индам, Пор, узнав, что вра­ги нахо­дят­ся побли­зо­сти, сра­зу же выстро­ил свое вой­ско; всад­ни­ков поме­стил на флан­гах, а сло­нов, в их гроз­ном воин­ском убо­ре, с фрон­та, на рав­ных про­ме­жут­ках друг от дру­га. Меж­ду живот­ны­ми он рас­ста­вил пехо­тин­цев, кото­рым было при­ка­за­но помо­гать живот­ным и пре­пят­ст­во­вать стрель­бе с боков. (5) Вся рас­ста­нов­ка в целом напо­ми­на­ла укреп­лен­ный город: сло­ны сто­я­ли как баш­ни; сол­да­ты меж­ду ними игра­ли роль про­стен­ков. Алек­сандр, рас­смот­рев вра­же­скую дис­по­зи­цию, рас­ста­вил свое вой­ско в соот­вет­ст­вии с ней.

LXXXVIII. Во вре­мя сра­же­ния кон­ни­ца пер­вым делом уни­что­жи­ла почти все колес­ни­цы индов. Затем в бой всту­пи­ли сло­ны, долж­ным обра­зом исполь­зуя и огром­ную мас­су сво­их тел, и свои силы: одни гиб­ли под их нога­ми, рас­топ­тан­ные вме­сте с ору­жи­ем; дру­гих они обхва­ты­ва­ли хоботом и, под­няв вверх, швы­ря­ли на зем­лю: люди уми­ра­ли страш­ной смер­тью; мно­гие были насквозь прон­зе­ны клы­ка­ми и тут же испус­ка­ли дух. (2) Македон­цы муже­ст­вен­но про­ти­во­сто­я­ли всем стра­хам; пере­бив сарисса­ми вои­нов, сто­яв­ших меж­ду живот­ны­ми, они урав­но­ве­си­ли бое­вые силы. (3) После это­го они ста­ли дро­ти­ка­ми и стре­ла­ми пора­жать сло­нов; живот­ные, покры­тые рана­ми, обе­зу­ме­ли от боли, и инды, ходив­шие за ними, не мог­ли уже их удер­жать: повер­нув, они неудер­жи­мо понес­лись на сво­их, топ­ча и давя их. (4) Нача­лось вели­кое смя­те­ние; Пор, видя, что про­ис­хо­дит (он сидел на самом силь­ном слоне), собрал вокруг себя 40 сло­нов, нахо­див­ших­ся в спо­кой­ном состо­я­нии, и устре­мил всю мас­су это­го отряда на вра­га. Мно­го людей было пере­би­то, тем более что физи­че­ской силой Пор зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дил сво­их сорат­ни­ков. Высотой он был в 5 лок­тей; пан­цирь его был вдвое шире, чем у дру­гих, отли­чав­ших­ся силой вои­нов. (5) Дро­ти­ки, бро­шен­ные его рукой, уда­ря­ли почти с такой же силой, как стре­лы из ката­пуль­ты. Македон­цы, сто­яв­шие про­тив него, испу­га­лись; Алек­сандр вызвал луч­ни­ков и лег­ко­во­ору­жен­ных и при­ка­зал всем целить в Пора. (6) Вои­ны быст­ро выпол­ни­ли этот при­каз; мно­же­ство стрел разом поле­те­ло в инда, и так как был он раз­ме­ров огром­ных, то все попа­ли в цель. Пор геро­и­че­ски бил­ся; поте­ряв от мно­же­ства ран мно­го кро­ви, он лишил­ся чувств и, скло­ня­ясь к спине живот­но­го, ска­тил­ся на зем­лю. (7) Когда раз­нес­лась мол­ва, что царь убит, все вой­ско индов обра­ти­лось в бег­ство.

LXXXIX. Во вре­мя это­го бег­ства мно­гих уби­ли; Алек­сандр, победив в слав­ном сра­же­нии, велел тру­бить отбой. В этом сра­же­нии индов пало боль­ше 12 тысяч; сре­ди них двое сыно­вей Пора и самые слав­ные вое­на­чаль­ни­ки. (2) В плен взя­ли боль­ше 9 тысяч; пой­ма­ли 80 сло­нов. Пора, кото­рый еще дышал, пору­чи­ли попе­че­ни­ям индов. (3) У македон­цев пало 280 всад­ни­ков и боль­ше 700 пехо­тин­цев. Царь похо­ро­нил уби­тых, почтил по досто­ин­ству отли­чив­ших­ся и при­нес жерт­ву Гелио­су как послав­ше­му победу над восточ­ны­ми обла­стя­ми.

(4) Так как на сосед­них горах рос­ло мно­го креп­ких елей, нема­ло кед­ров и сосен и вооб­ще име­лось вели­кое изоби­лие кора­бель­но­го леса, то Алек­сандр постро­ил доста­точ­ное коли­че­ство кораб­лей. (5) В мыс­лях у него было дой­ти до гра­ниц индий­ской зем­ли и, поко­рив всех ее оби­та­те­лей, спу­стить­ся по реке к Оке­а­ну. (6) Он осно­вал два горо­да: один за рекой, в том месте, где он пере­пра­вил­ся, а дру­гой на месте победы над Пором. Работы были быст­ро выпол­не­ны — рабо­чих было мно­го; Пора, уже выле­чив­ше­го­ся, Алек­сандр за его доб­лесть поста­вил царем стра­ны, кото­рой он управ­лял и рань­ше, а вой­ску сво­е­му дал трид­ца­ти­днев­ный отдых, поль­зу­ясь изоби­ли­ем вся­ких при­па­сов.

XC. … (4) Алек­сандр устра­шил царя Эмби­са­ра, союз­ни­ка Пора, опоздав­ше­го подать ему помощь, и заста­вил его выпол­нять то, что ему при­ка­за­но, а сам с вой­ском пере­пра­вил­ся через реку и пошел по стране исклю­чи­тель­но пло­до­род­ной. (5) Рос­ли здесь дере­вья раз­ных пород, высотой в 70 лок­тей и такой тол­щи­ны, что их с трудом мог­ли обхва­тить чет­ве­ро. Тень от них пада­ла на 3 пле­ф­ра. Была эта стра­на пол­на змей, малень­ких и очень раз­но­об­раз­ных. (6) Одни напо­ми­на­ли мед­ные пру­тья; у дру­гих имел­ся густой воло­са­тый гре­бень; укус их при­чи­нял быст­рую смерть; ужа­лен­ный жесто­ко мучил­ся, и по телу его ручья­ми стру­ил­ся кро­ва­вый пот. (7) Поэто­му македон­цы при­ду­ма­ли хит­рый спо­соб убе­речь себя от уку­сов: ста­ли под­ве­ши­вать посте­ли к дере­вьям и боль­шую часть ночи про­во­ди­ли без сна. Узнав от мест­ных жите­лей, какой корень слу­жит про­ти­во­яди­ем, они изба­ви­лись от сво­их стра­хов.

XCI. Когда Алек­сандр про­дви­гал­ся впе­ред со сво­ей арми­ей, к нему при­шли с изве­сти­ем, что царь Пор, двою­род­ный брат раз­би­то­го им Пора, оста­вил свое цар­ство и бежал к наро­ду ган­да­ров. (2) Раздо­са­до­ван­ный Алек­сандр послал в его стра­ну Гефе­сти­о­на с вой­ском и при­ка­зал пере­дать его цар­ство Пору, кото­рый остал­ся ему вер­ным. Сам он пошел на пле­мя адра­и­стов; одни горо­да их взял силой, дру­гие при­влек на свою сто­ро­ну убеж­де­ни­ем и отбыл в стра­ну кафе­ев. (3) У них суще­ст­ву­ет пра­ви­ло, чтобы жены сжи­га­ли себя на кост­ре вме­сте с тру­па­ми мужей. Этот закон был у них уста­нов­лен по вине одной жен­щи­ны, отра­вив­шей сво­его мужа. (4) Царь, оса­див самый боль­шой и самый укреп­лен­ный их город, под­верг­шись мно­гим опас­но­стям, взял его и сжег. Он оса­дил дру­гой круп­ный город; инды вышли к нему с вет­вя­ми умо­ля­ю­щих, и Алек­сандр даро­вал им мир.

После это­го он пошел на горо­да, кото­рые нахо­ди­лись под вла­стью Сопи­фа, и были управ­ля­е­мы по зако­нам пре­вос­ход­ным. Строй их вос­пи­ты­ва­ет в граж­да­нах жаж­ду сла­вы; вели­чай­шим поче­том поль­зу­ет­ся у них кра­сота. (5) Поэто­му детей у них разде­ля­ют с ран­не­го воз­рас­та: про­пор­цио­наль­но сло­жен­ных, обе­щаю­щих стать кра­си­вы­ми и силь­ны­ми, вос­пи­ты­ва­ют хоро­шо; уро­дов почи­та­ют недо­стой­ны­ми вос­пи­та­ния и уни­что­жа­ют. (6) В соот­вет­ст­вии с этим и бра­ки заклю­ча­ют­ся без вся­кой заботы о при­да­ном и о вся­ких рос­кош­ных вещах: обра­ща­ют вни­ма­ние толь­ко на кра­соту и физи­че­ские досто­ин­ства. (7) Поэто­му боль­шин­ство жите­лей этих горо­дов выде­ля­лось сво­им обли­ком, но боль­ше всех сла­вил­ся царь Сопиф кра­сотой и ростом: было в нем боль­ше 4 лок­тей. Он вышел из горо­да, где нахо­дил­ся его дво­рец, вру­чил себя и свое цар­ство Алек­сан­дру и вновь при­нял его от царя по мило­сти победи­те­ля. (8) Сопиф с вели­кой охотой рос­кош­но уго­щал все вой­ско в тече­ние несколь­ких дней.

XCII. Алек­сан­дру он пред­ло­жил мно­го бога­тых даров; пода­рил ему пол­то­рас­та собак, уди­ви­тель­ных по вели­чине, силе и про­чим досто­ин­ствам: гово­ри­ли, что это помесь кобе­лей с тиг­ри­ца­ми. (2) Желая, чтобы Алек­сандр обо­и­ми гла­за­ми убедил­ся в высо­ких каче­ствах этих собак, Сопиф при­ка­зал загнать в заго­род­ку взрос­ло­го льва и напу­стил на него двух наи­худ­ших из пода­рен­ных им псов. Им было не под силу спра­вить­ся со зве­рем; выпу­сти­ли еще двух собак. (3) Чет­ве­ро одо­ле­ли льва; тогда Сопиф послал чело­ве­ка с мечом отру­бить пра­вую лапу у одной соба­ки. Царь закри­чал, при­бе­жа­ли тело­хра­ни­те­ли и схва­ти­ли инда за руку. Сопиф пообе­щал вме­сто этой соба­ки дать трех, и охот­ник стал спо­кой­но поне­мно­гу сре­зать мясо с лапы. Пес не издал не рыча­ния, ни воя; вце­пив­шись зуба­ми в льва, он не дви­гал­ся с места, пока, обес­кров­лен­ный, не упал мерт­вым на зве­ря.

XCIII. В это вре­мя явил­ся Гефе­сти­он вме­сте со сво­им вой­ском: он поко­рил зна­чи­тель­ную часть Индии. Алек­сандр похва­лил его за доб­лесть. Сам он вторг­ся во вла­де­ния Фегея; тузем­цы радуш­но при­ня­ли македон­цев; Фегей встре­тил их с бога­ты­ми дара­ми. Алек­сандр оста­вил его царем; рос­кош­но при­ня­тый вме­сте с вой­ском, он, пого­стив 2 дня, дви­нул­ся к реке Гипа­ни­су, шири­на кото­рой рав­на 7 ста­ди­ям, глу­би­на — 6 орги­ям; тече­ние стре­ми­тель­ное, делаю­щее пере­пра­ву очень затруд­ни­тель­ной. (2) Алек­сандр не пове­рил рас­ска­зу Фегея о зем­лях за Индом, о том, что сра­зу за рекой на про­тя­же­нии две­на­дца­ти­днев­но­го пути лежит пусты­ня, а за ней нахо­дит­ся река Ганг шири­ной в 32 ста­дии, самая глу­бо­кая из индий­ских рек; за Ган­гом живут пра­сии и ган­да­ры, а цар­ст­ву­ет над ними Ксандрам, у кото­ро­го име­ет­ся 20 тысяч всад­ни­ков, 200 тысяч пехо­тин­цев, 2 тыся­чи колес­ниц и 4 тыся­чи бое­вых сло­нов. Он при­гла­сил Пора и тща­тель­но раз­уз­нал от него обо всем, что ему было сооб­ще­но. (3) Пор под­твер­дил исти­ну все­го ска­зан­но­го и доба­вил, что царь ган­да­ров — чело­век совер­шен­но ничтож­ный и обес­слав­лен­ный; его даже счи­та­ют сыном цирюль­ни­ка. Цирюль­ник этот, его отец, был кра­сив; в него влю­би­лась цари­ца, хит­ро­стью изве­ла мужа и пере­да­ла цар­скую власть любов­ни­ку. (4) Алек­сандр пони­мал, что поход на ган­да­ров будет делом труд­ным, но, упор­ст­вуя в сво­ем често­лю­бии, пола­га­ясь на храб­рость македон­цев и на пред­ска­за­ния, все же питал надеж­ду поко­рить вар­ва­ров: пифия ведь назва­ла его непо­беди­мым, и Аммон обе­щал ему дать власть над всей зем­лей.

XCIV. Видя, что сол­да­ты утом­ле­ны непре­рыв­ны­ми похо­да­ми, что их вымота­ла вось­ми­лет­няя служ­ба, про­веден­ная в трудах и воен­ных опас­но­стях, он решил, что надо ска­зать им подо­баю­щее сло­во и вооду­ше­вить на поход про­тив ган­да­ров. (2) Вои­нов погиб­ло мно­го, а окон­ча­ния войн не пред­виде­лось. У лоша­дей от непре­рыв­но­го пре­бы­ва­ния в пути пои­сти­ра­лись копы­та; ору­жие в боль­шей части сво­ей уже никуда не годи­лось; эллин­ская одеж­да изо­рва­лась, и сол­да­ты вынуж­де­ны были оде­вать­ся по-вар­вар­ски; они толь­ко уко­ра­чи­ва­ли индий­ские пла­щи. (3) Слу­чи­лось как раз, что в тече­ние 70 дней неистов­ст­во­ва­ла буря, уда­ры гро­ма разда­ва­лись один за дру­гим, мол­нии били без про­ма­ха. Алек­сандр пони­мал, что все это ста­вит пре­пят­ст­вия его наме­ре­ни­ям; един­ст­вен­ная надеж­да была у него на то, что он суме­ет сво­и­ми мило­стя­ми цели­ком рас­по­ло­жить к себе сол­дат. (4) Поэто­му он раз­ре­шил им гра­бить места, лежав­шие по реке и бога­тые всем необ­хо­ди­мым. Пока вой­ско зани­ма­лось соби­ра­ни­ем добы­чи, Алек­сандр созвал сол­дат­ских жен и детей, велел выдать каж­дой хлеб­ный паек на месяц, а маль­чи­кам выпла­тить каж­до­му сум­му, соот­вет­ст­ву­ю­щую жало­ва­нью его отца. (5) Когда сол­да­ты вер­ну­лись, нагру­жен­ные мно­же­ст­вом награб­лен­но­го добра, он созвал всех на собра­ние и про­из­нес обду­ман­ную речь отно­си­тель­но похо­да на ган­да­ров. Македон­цы, одна­ко, не сда­ва­лись на его уве­ща­ния, и он отка­зал­ся от сво­его замыс­ла.

XCV. Решив здесь поло­жить конец сво­им похо­дам, он преж­де все­го соорудил алта­ри 12 богам высотой в 50 лок­тей, затем велел обве­сти рвом про­стран­ство, втрое боль­шее, чем то, кото­рое зани­мал лагерь; ров выко­пать шири­ной в 50 и глу­би­ной в 40 футов. Груды выко­пан­ной зем­ли употреб­ле­ны были на построй­ку высо­кой сте­ны за рвом. (2) Каж­до­му пехо­тин­цу веле­но было устро­ить палат­ку с дву­мя кро­ва­тя­ми в 5 лок­тей каж­дая; всад­ни­ки долж­ны были, кро­ме того, ско­ло­тить по паре яслей вдвое боль­ших, чем обыч­ные, и соот­вет­ст­вен­но уве­ли­чить раз­ме­ры всех пред­ме­тов, кото­рые соби­ра­лись здесь оста­вить. Все это он делал, желая при­дать лаге­рю вид оби­та­ли­ща геро­ев и в то же вре­мя оста­вить тузем­цам следы того, что здесь нахо­ди­лись люди огром­но­го роста, обла­дав­шие сверхъ­есте­ствен­ной силой.

(3) После это­го он со всем вой­ском повер­нул обрат­но и той же доро­гой, по кото­рой дви­гал­ся рань­ше, при­шел к реке Аке­си­ну. Най­дя там гото­вые суда, он набрал для них эки­паж и велел стро­ить еще новые. (4) В это вре­мя при­шли из Элла­ды под коман­дой стра­те­гов союз­ни­ки и наем­ни­ки: пеше­го вой­ска боль­ше 30 тысяч, всад­ни­ков немно­го мень­ше 3 тысяч. При­ве­зе­но было пол­ное и пре­вос­ход­ное воору­же­ние для 25 тысяч пехо­тин­цев и на 100 талан­тов лекар­ст­вен­ных сна­до­бий. Все это он роздал сол­да­там. (5) Закон­че­на была построй­ка судов: изготов­ле­но 200 судов без палуб и 800 лег­ких, обслу­жи­ваю­щих. Горо­да, осно­ван­ные у реки, он назвал один Нике­ей, пото­му что здесь одер­жал победу, а дру­гой Буке­фа­лой, пото­му что здесь в бит­ве с Пором погиб его конь.

XCVI. Сев на суда вме­сте с дру­зья­ми, он стал спус­кать­ся по реке к Оке­а­ну, рас­по­ло­жен­но­му на юге. Боль­шая часть вой­ска шла бере­гом реки под началь­ст­вом Кра­те­ра и Гефе­сти­о­на. Дой­дя до места, где Аке­син и Гидасп сли­ва­ют­ся, Алек­сандр выса­дил сол­дат и повел их на так назы­вае­мых сибов. (2) Гово­рят, что это потом­ки вои­нов, оса­ждав­ших вме­сте с Герак­лом Аорн, потер­пев­ших неуда­чу и посе­лен­ных в этом месте Герак­лом. Алек­сандр рас­по­ло­жил­ся лаге­рем вбли­зи очень боль­шо­го горо­да, и к нему вышли име­ни­тей­шие граж­дане. Повстре­чав­шись с царем, напом­нив ему о сво­ем род­стве с ним, они пообе­ща­ли все с готов­но­стью выпол­нить, как и поло­же­но род­ст­вен­ни­кам, и под­нес­ли ему рос­кош­ные дары. (3) Алек­сандр не пре­не­брег их доб­рым рас­по­ло­же­ни­ем, объ­явил их горо­да сво­бод­ны­ми и пошел даль­ше на сосед­ние пле­ме­на. Настиг­нув вой­ско ага­лас­сов, собрав­ших 30 тысяч пехоты и 3 тыся­чи всад­ни­ков, он завя­зал с ними сра­же­ние и победил их; боль­шин­ство было уби­то; остав­ши­е­ся бежа­ли в сосед­ние горо­да, но по взя­тии этих горо­дов обра­ще­ны были в раб­ство. (4) Дру­гие тузем­цы собра­лись вме­сте, и 20 тысяч их бежа­ло в боль­шой город, кото­рый Алек­сандр взял при­сту­пом; тогда инды пере­го­ро­ди­ли узкие ули­цы и муже­ст­вен­но отби­ва­лись из домов; нема­ло македон­цев было уби­то. (5) Алек­сандр в гне­ве велел под­жечь город; боль­шин­ство людей сго­ре­ло. Око­ло 3 тысяч уцелев­ших тузем­цев сбе­жа­лись в акро­поль и вышли к Алек­сан­дру с вет­вя­ми умо­ля­ю­щих; он отпу­стил их.

XCVII. Затем он опять сел с дру­зья­ми на суда и поплыл по реке до того места, где упо­мя­ну­тые реки сли­ва­ют­ся с Индом. Так как здесь в одном месте стал­ки­ва­ет­ся мно­го вод, то обра­зу­ют­ся страш­ные водо­во­роты; суда затя­ги­ва­ет, и они гиб­нут. Тече­ние так силь­но и стре­ми­тель­но, что искус­ству корм­чих ока­за­лось не под силу с ним спра­вить­ся: два воен­ных кораб­ля зато­ну­ли, мно­гие суда при­би­ло к бере­гу. (2) Голов­ной корабль понес­ло на боль­шой водо­во­рот; царь ока­зал­ся на краю гибе­ли. Видя смерть перед гла­за­ми, Алек­сандр раздел­ся и голы­шом бро­сил­ся в воду, наде­ясь на воз­мож­ное спа­се­ние. (3) Вокруг него было вели­кое смя­те­ние: люди боро­лись с мощ­ным тече­ни­ем; река одоле­ва­ла все чело­ве­че­ские пла­ны и чело­ве­че­скую силу. Алек­сан­дру едва уда­лось вме­сте с суда­ми при­бить­ся к бере­гу. Спас­шись вопре­ки ожи­да­нию, он при­нес жерт­ву богам за избав­ле­ние от вели­кой опас­но­сти после борь­бы с рекой, подоб­но Ахил­лу.

XCVIII. После это­го он пошел на оксид­ра­ков и мал­лов (это пле­ме­на боль­шие и воин­ст­вен­ные) и настиг тузем­цев, собрав­ших боль­ше 80 тысяч пехоты, 10 тысяч всад­ни­ков и 700 колес­ниц. Пле­ме­на эти перед при­бы­ти­ем Алек­сандра вое­ва­ли меж­ду собой, но когда царь подо­шел к их зем­ле, они поми­ри­лись, закре­пив мир брач­ны­ми сою­за­ми: каж­дое пле­мя отда­ло дру­го­му в заму­же­ство 10 тысяч деву­шек. (2) Они, одна­ко, не сго­во­ри­лись окон­ча­тель­но: начал­ся спор о том, кому пред­во­ди­тель­ст­во­вать, и они разо­шлись по бли­жай­шим горо­дам. Алек­сандр, подой­дя к пер­во­му на его пути горо­ду, решил с ходу брать его при­сту­пом. (3) Тогда один из гада­те­лей, Демо­фон, подо­шел к нему и ска­зал, что пти­цы пред­ве­ща­ют царю боль­шую опас­ность от раны, кото­рую он полу­чит при оса­де. Он про­сил поэто­му Алек­сандра оста­вить сей­час этот город и занять­ся дру­ги­ми дела­ми. (4) Царь выбра­нил его за то, что он пуга­ет сол­дат, и, дав рас­по­ря­же­ния отно­си­тель­но оса­ды, пошел пер­вым на сте­ны, стре­мясь силой овла­деть горо­дом. Осад­ные маши­ны запозда­ли; царь пер­вым раз­бил ворота и, ворвав­шись в город, мно­гих убил, а осталь­ных обра­тил в бег­ство и пре­сле­до­вал их до акро­по­ля. (5) Македон­цы еще дра­лись у стен; он схва­тил лест­ни­цу, при­ста­вил ее к сте­нам кре­по­сти и, при­крыв голо­ву щитом, полез наверх. Стре­ми­тель­но дей­ст­вуя, он пред­у­предил пере­до­вых вар­вар­ских вои­нов и быст­ро ока­зал­ся на стене. (6) Инды не реша­лись всту­пить с ним вру­ко­паш­ную, но изда­ли мета­ли дро­ти­ки и пус­ка­ли стре­лы. Царь обес­си­лел под этим гра­дом; македон­цы, при­ста­вив 2 лест­ни­цы, полез­ли по ним всем ско­пом; обе лест­ни­цы под­ло­ми­лись, и люди рух­ну­ли на зем­лю.

XCIX. Царь, остав­шись без вся­кой помо­щи, отва­жил­ся на посту­пок неве­ро­ят­ный и достой­ный упо­ми­на­ния. Счи­тая, что спу­стить­ся со сте­ны к сво­им, ниче­го не сде­лав, недо­стой­но его, он, один-оди­не­ше­нек, с ору­жи­ем в руках спрыг­нул в город. (2) Инды сбе­жа­лись к нему; он храб­ро выдер­жи­вал натиск вар­ва­ров. Закры­тый спра­ва дере­вом, рос­шим у самой сте­ны, а сле­ва самой сте­ной, он отби­вал­ся от индов, пред­став­ляя себе, как доб­лест­но дол­жен вести себя царь, совер­шив­ший такие дела, если он хочет закон­чить свою жизнь подви­гом слав­ней­шим. (3) Шлем его был про­бит во мно­гих местах; нема­ло дыр было и в щите. Нако­нец стре­ла попа­ла ему под сосок; он упал на одно коле­но, обес­си­лен­ный болью. Тот­час же под­бе­жал к нему инд, пустив­ший в него стре­лу; он уже не боял­ся царя и замах­нул­ся на него, когда Алек­сандр вса­дил меч ему в пах. Рана ока­за­лась смер­тель­ной: вар­вар упал, а царь, схва­тив­шись за бли­жай­шую вет­ку и под­няв­шись, стал вызы­вать желаю­щих сра­зить­ся с ним. (4) В это вре­мя один из ору­же­нос­цев, Пев­кест, под­няв­шись по дру­гой лест­ни­це, пер­вый закрыл царя щитом. За ним появи­лось мно­же­ство дру­гих македон­цев, кото­рые наве­ли страх на вар­ва­ров и спас­ли Алек­сандра. Город был взят при­сту­пом, и македон­цы в гне­ве за царя пере­би­ли всех встреч­ных и зава­ли­ли город тру­па­ми. (5) Мно­го дней царь про­вел в без­дей­ст­вии, так как дол­жен был лечить­ся, меж­ду тем элли­ны — посе­лен­цы в Бак­трии и Сог­ди­ане, уже дав­но с трудом тер­пев­шие житье сре­ди вар­ва­ров, теперь, когда до них дошел слух, что царь ранен и умер, вос­ста­ли. (6) Их собра­лось до 3 тысяч; они понес­ли мно­го трудов, чтобы вер­нуть­ся домой. Позд­нее, уже после смер­ти Алек­сандра, их пере­би­ли македон­цы.

C. Алек­сандр, выздо­ро­вев от ран, при­нес богам бла­годар­ст­вен­ные жерт­вы и стал устра­и­вать рос­кош­ные пир­ше­ства дру­зьям. За одной попой­кой слу­чи­лось собы­тие свое­об­раз­ное и заслу­жи­ваю­щее упо­ми­на­ния. (2) Сре­ди застоль­ни­ков был один македо­нец, по име­ни Корраг, отли­чав­ший­ся физи­че­ской силой и совер­шив­ший нема­ло подви­гов в бою. Раз­го­ря­чен­ный вином, вызвал на еди­но­бор­ство афи­ня­ни­на Диок­сип­па, атле­та, увен­чан­но­го за свои слав­ные победы. (3) Участ­ни­ки пира, разу­ме­ет­ся, ста­ли под­стре­кать сопер­ни­ков. Диок­сипп согла­сил­ся, и царь назна­чил день для поедин­ка. Когда при­шло вре­мя еди­но­бор­ства, на это зре­ли­ще собра­лись десят­ки тысяч. (4) Македон­цы, зем­ля­ки Корра­га, и сам царь жела­ли ему победы; элли­ны боле­ли за Диок­сип­па. Македо­нец вышел в доро­гом воору­же­нии; афи­ня­нин обна­жен­ный, сма­зан­ный мас­лом, с обык­но­вен­ной пали­цей в руке. (5) Оба вызы­ва­ли изум­ле­ние сво­ей необы­чай­ной кре­по­стью и силой; каза­лось, буд­то ожи­да­ют поедин­ка богов. Македо­нец всем сво­им скла­дом и бле­стя­щим воору­же­ни­ем вну­шал вели­кий страх и напо­ми­нал Аре­са; Диок­сипп огром­ной силой, осан­кой атле­та и пали­цей похо­дил на Герак­ла. (6) Когда они сошлись, македо­нец мет­нул с подо­баю­ще­го рас­сто­я­ния копье; его про­тив­ник, слег­ка откло­нив­шись, избе­жал уда­ра. Тогда Корраг, выста­вив впе­ред македон­скую сариссу, пошел на Диок­сип­па, но когда уже при­бли­зил­ся к нему, тот уда­рил пали­цей по сариссе и сло­мал ее. (7) После этих двух неудач македо­нец схва­тил­ся за меч, но пока он его вытас­ки­вал, про­тив­ник опе­ре­дил его: под­ско­чив к нему, он левой рукой схва­тил руку, извле­кав­шую меч, а дру­гой столк­нул про­тив­ни­ка с его места и, ухва­тив­шись за ноги, сва­лил его наземь. (8) Когда тот рух­нул, он стал ему ногой на шею, и, под­няв пали­цу, посмот­рел на зри­те­лей.

CI. Тол­па закри­ча­ла и от неожи­дан­но­сти и от удив­ле­ния перед таким подви­гом. Царь при­ка­зал отпу­стить побеж­ден­но­го и окон­чить зре­ли­ще; он ушел, опе­ча­лен­ный пора­же­ни­ем македон­ца. (2) Диок­сипп отпу­стил повер­жен­но­го и ушел, одер­жав гром­кую победу; зем­ля­ки укра­си­ли его лен­та­ми, слов­но он про­сла­вил всех элли­нов. Судь­ба, одна­ко, не поз­во­ли­ла ему дол­го хва­стать сво­ей победой. (3) Царь ста­но­вил­ся к нему все холод­нее; дру­зья же Алек­сандра и все при­двор­ные македон­цы, завидуя его доб­ле­сти, уго­во­ри­ли его слу­гу под­бро­сить ему под подуш­ку золо­той кубок; на оче­ред­ной пируш­ке его обви­ни­ли в воров­стве, ссы­ла­ясь на то, что у него нашли кубок: Диок­сипп был опо­зо­рен и обес­слав­лен. (4) Видя, что македон­цы устрем­ля­ют­ся на него, он ушел с пируш­ки. Вско­ре после это­го, при­быв уже к себе домой, он напи­сал Алек­сан­дру о под­стро­ен­ной ему ловуш­ке, пору­чил близ­ким пере­дать это пись­мо царю, а сам покон­чил с собой. Без­рас­суд­но согла­сил­ся он на поеди­нок и еще бес­смыс­лен­нее обо­рвал свою жизнь. (5) Поэто­му мно­гие кори­ли его и осуж­да­ли за глу­пость, гово­ря, что худо иметь боль­шое тело и малый ум. (6) Царь, про­чтя пись­мо, опе­ча­лил­ся смер­тью Диок­сип­па и часто вспо­ми­нал о его доб­ле­сти. Пре­не­бре­гая живым и тоскуя об умер­шем, кото­рый уже ничем не мог послу­жить ему, он рас­крыл низость кле­вет­ни­ков и понял высо­кие каче­ства это­го чело­ве­ка.

CII. Алек­сандр велел вой­ску идти вдоль реки навстре­чу флоту, и сам опу­стил­ся по реке к Оке­а­ну и вошел в стра­ну сам­ба­стов. (2) По мно­го­чис­лен­но­сти муж­ско­го насе­ле­ния и по его доб­ле­сти они не усту­па­ют ни одно­му индий­ско­му пле­ме­ни. Живут они по горо­дам, кото­рые управ­ля­ют­ся наро­дом; узнав о втор­же­нии македон­цев, они собра­ли пеше­го вой­ска 60 тысяч и 500 колес­ниц. (3) Когда подо­шел флот, то этот чуж­дый и непо­нят­ный им спо­соб при­бы­тия при­вел их в ужас; испу­га­ла их и гром­кая сла­ва македон­цев. Стар­ши­ны посо­ве­то­ва­ли им не всту­пать в бой, и они отпра­ви­ли к Алек­сан­дру 50 вид­ней­ших людей с прось­бой отне­стись к их наро­ду дру­же­ст­вен­но. (4) Алек­сандр побла­го­да­рил послов и согла­сил­ся на мир; тузем­цы почти­ли его бога­ты­ми дара­ми и поче­стя­ми, кото­рые поло­же­ны геро­ям. После это­го он при­со­еди­нил к себе сод­ров и мас­са­нов, живу­щих по обе­им сто­ро­нам реки. В этих местах у реки он осно­вал город Алек­сан­дрию, набрав для него 10000 жите­лей. (5) После это­го он напра­вил­ся в зем­ли царя Муси­ка­на; захва­тив поко­рен­но­го вла­сте­ли­на, он убил его, а народ под­чи­нил себе. Сра­зу затем вторг­шись во вла­де­ния Пор­ти­ка­на, он с ходу оса­дил 2 горо­да, раз­ре­шил сол­да­там их раз­гра­бить и велел сжечь дома. Само­го Пор­ти­ка­на, бежав­ше­го в непри­ступ­ное место, он настиг и убил в бою. Все горо­да, нахо­див­ши­е­ся под его вла­стью, он взял и уни­что­жил, напол­нив стра­хом соседей. (6) Сра­зу затем он опу­сто­шил цар­ство Сам­ба; боль­шин­ство горо­дов уни­что­жил, жите­лей обра­тил в раб­ство и пере­бил 80 тысяч вар­ва­ров. (7) Такие бед­ст­вия обру­ши­лись на пле­мя так назы­вае­мых брах­ма­нов. Осталь­ные при­шли с вет­вя­ми умо­ля­ю­щих; он нака­зал наи­бо­лее винов­ных и отпу­стил осталь­ных. Царь Самб с 30 сло­на­ми бежал к гра­ни­цам Индии и таким обра­зом спас­ся.

CIII. Погра­нич­ный город брах­ма­нов, Арма­те­лия, гор­де­ли­во пола­гал­ся на муже­ство сво­их жите­лей и на свою непри­ступ­ность. Алек­сандр отпра­вил туда неболь­шое чис­ло лег­ко­во­ору­жен­ных, при­ка­зав завя­зать воен­ные дей­ст­вия, а если враг вый­дет, то обра­тить­ся в бег­ство. (2) Отряд в 500 чело­век при­нял­ся штур­мо­вать сте­ны, но вызвал к себе толь­ко пре­не­бре­же­ние. Из горо­да вышли 3 тыся­чи вои­нов; те при­тво­ри­лись испу­ган­ны­ми и бро­си­лись бежать. (3) Царь с неболь­шим отрядом встре­тил пре­сле­до­ва­те­лей; в жесто­кой бит­ве одни вар­ва­ры были уби­ты, дру­гие взя­ты в плен. Нема­ло цар­ских вои­нов было ране­но и нахо­ди­лось на краю гибе­ли, (4) так как вар­ва­ры сма­зы­ва­ли свое ору­жие смер­тель­ным ядом. Пола­га­ясь на его силу, они и вышли, чтобы решить боем свою судь­бу. Яд этот полу­ча­ли из каких-то змей: их лови­ли и, убив, кла­ли на солн­це. (5) От зноя зме­и­ные тру­пы ста­но­ви­лись мяг­ки­ми, из них выте­ка­ла жид­кость: в этой вла­ге и заклю­чал­ся зме­и­ный яд. Ране­ный сра­зу впа­дал в оце­пе­не­ние, вско­ре начи­на­лись жесто­кие боли; судо­ро­ги и дрожь сотря­са­ли все тело. Кожа ста­но­ви­лась холод­ной и синей; боль­но­го рва­ло жел­чью; из раны тек­ла чер­ная пена, и начи­на­лась ган­гре­на, быст­ро рас­про­стра­няв­ша­я­ся по глав­ным частям тела; смерть была ужас­ной. (6) Оди­на­ко­вая судь­ба ожи­да­ла и тех, кто полу­чил боль­шие раны, и тех, кого слу­чай­но и слег­ка оца­ра­па­ло. Такой смер­тью поги­ба­ли ране­ные, но царь не так уж печа­лил­ся над их судь­бой; осо­бен­но огор­ча­ла его рана Пто­ле­мея, буду­ще­го царя, а тогда цар­ско­го любим­ца. (7) С Пто­ле­ме­ем слу­чи­лось, одна­ко, нечто исклю­чи­тель­ное и необы­чай­ное; неко­то­рые виде­ли здесь боже­ст­вен­ный про­мы­сел. Пто­ле­мея люби­ли все за его доб­лесть и щед­роты, кото­ры­ми он осы­пал всех; ему и пода­на была помощь, подо­баю­щая чело­ве­ко­люб­цу. Царь увидел сон: ему при­снил­ся дра­кон, кото­рый дер­жал в пасти тра­ву, объ­яс­нял ее свой­ства и силы и гово­рил, где она рас­тет. (8) Проснув­шись, Алек­сандр разыс­кал тра­ву, рас­тер ее, обло­жил ею тело Пто­ле­мея, дал ему выпить — и поста­вил его на ноги. Зна­ком­ство с этим полез­ней­шим рас­те­ни­ем спас­ло и осталь­ных, лечив­ших­ся таким же обра­зом.

Алек­сандр соби­рал­ся оса­ждать город арма­те­ли­ев, укреп­лен­ный и боль­шой, но насе­ле­ние вышло к нему навстре­чу с вет­вя­ми умо­ля­ю­щих, сда­лось ему, и он их не нака­зал.

CIV. Вой­дя в Оке­ан вме­сте с дру­зья­ми, он увидел там два ост­ро­ва; тот­час же при­нес там вели­ко­леп­ные жерт­вы богам; совер­шая воз­ли­я­ния, бро­сил в море мно­го чаш и боль­ших золотых сосудов, поста­вил алта­ри Фети­де и Оке­а­ну и решил закон­чить пред­при­ня­тый поход. Повер­нув оттуда назад, он подо­шел по реке к зна­ме­ни­то­му горо­ду Тава­ле, (2) поли­ти­че­ское устрой­ство кото­ро­го напо­ми­на­ло Спар­ту: тут было 2 наслед­ст­вен­ных царя из 2 родов, кото­рые веда­ли все­ми воен­ны­ми дела­ми; вер­хов­ная власть при­над­ле­жа­ла герон­там.

(3) Алек­сандр сжег постра­дав­шие суда, осталь­ной же флот пору­чил Неар­ху и дру­гим дру­зьям с при­ка­зом про­плыть по Оке­а­ну вдоль все­го побе­ре­жья, все осмот­реть и ждать его в устье Евфра­та. (4) Сам он с вой­ском про­шел боль­шое про­стран­ство, поко­ряя сопро­тив­ля­ю­щих­ся, дру­же­ст­вен­но при­ни­мая покор­ных. Ара­би­тов и жите­лей Гед­ро­сии он при­со­еди­нил к сво­е­му цар­ству мир­ным путем. (5) Прой­дя затем по боль­шой пустыне, в зна­чи­тель­ной части без­вод­ной, неред­ко без вся­ко­го насе­ле­ния, он подо­шел к гра­ни­цам зем­ли ори­тов. Он разде­лил вой­ско на три части: во гла­ве одной поста­вил Пто­ле­мея, во гла­ве вто­рой — Леон­на­та. (6) Пто­ле­мею он при­ка­зал опу­сто­шать побе­ре­жье; Леон­на­та с той же целью отпра­вил внутрь стра­ны; пред­го­рья и гор­ную область стал разо­рять сам. Огром­ное про­стран­ство одно­вре­мен­но ока­за­лось в руках вра­га: всюду пыла­ли пожа­ры, шли гра­бе­жи и убий­ства. (7) Вско­ре у сол­дат ока­за­лось мно­же­ство добы­чи; коли­че­ство уби­тых исчис­ля­лось десят­ка­ми тысяч. Гибель этих пле­мен напол­ни­ла ужа­сом соседей, и они сда­лись царю. (8) Алек­сандр очень хотел осно­вать при море город. Най­дя гавань, защи­щен­ную от бурь, и вбли­зи нее удоб­ное место, он осно­вал город Алек­сан­дрию.

CV. Прой­дя через про­хо­ды в зем­лю ори­тов, он быст­ро всю ее под­чи­нил себе. Обы­чаи ори­тов сход­ны с обы­ча­я­ми индов, кро­ме одно­го, совер­шен­но неве­ро­ят­но­го. (2) Тела умер­ших выно­сят их род­ст­вен­ни­ки, разде­тые дого­ла, с копья­ми в руках. Поло­жив тело в каком-нибудь дубо­вом лесу, они сры­ва­ют с тру­па весь его убор и остав­ля­ют тело умер­ше­го на съе­де­ние зве­рям. Разде­лив одеж­ды умер­ше­го, они при­но­сят жерт­ву под­зем­ным геро­ям и устра­и­ва­ют помин­ки для род­ных.

(3) После это­го Алек­сандр отпра­вил­ся бере­гом моря в Гед­ро­сию и наткнул­ся на пле­мя него­сте­при­им­ное и совер­шен­но зве­ро­по­доб­ное. (4) Оби­та­те­ли здеш­них мест от рож­де­ния и до ста­ро­сти не обре­за­ют ног­тей и остав­ля­ют воло­сы сби­вать­ся, как вой­лок; горя­чее солн­це опа­ли­ло их кожу; оде­ва­ют­ся они в зве­ри­ные шку­ры. (5) Пищей им слу­жит мясо огром­ных живот­ных, выбра­сы­вае­мых морем. Дома они стро­ят так: выво­дят сте­ны, а кры­ши ста­вят из кито­вых ребер, наре­зая из них бру­сья дли­ной в 18 лок­тей. Бру­сья эти покры­ва­ют вме­сто чере­пи­цы рыбьи­ми кожа­ми. (6) Алек­сандр с трудом про­шел через эту область, так как еды здесь не хва­та­ло, и всту­пил в пусты­ню, где вооб­ще не было ниче­го, чем под­дер­жи­ва­ет­ся жизнь. Мно­гие погиб­ли от голо­да; вой­ско пало духом; Алек­сандр был во вла­сти печа­ли и заботы: страш­ное зре­ли­ще пред­став­ля­ла собой смерть этих людей, кото­рые пре­взо­шли всех сво­ей воин­ской доб­ле­стью и теперь бес­слав­но поги­ба­ли в пустыне от голо­да и жаж­ды. (7) Он послал ско­ро­хо­дов в Парф­ню, Дран­ге­ну, Арию и про­чие сосед­ние с пусты­ней обла­сти с при­ка­зом быст­ро при­ве­сти к гра­ни­цам Кар­ма­нии кара­ван быст­ро­но­гих вер­блюдов, при­учен­ных ходить под вью­ка­ми, с гру­зом хле­ба и дру­гих при­па­сов. (8) Быст­ро про­де­лав путь, они яви­лись к сатра­пам ука­зан­ных обла­стей и заста­ви­ли их пере­пра­вить в ука­зан­ное место целые амба­ры про­ви­ан­та. Но еще рань­ше Алек­сандр поте­рял мно­го вои­нов, погиб­ших от голо­да, а потом какие-то ори­ты напа­ли на отряд Леон­на­та, когда он нахо­дил­ся в пути, мно­гих пере­би­ли и бежа­ли в свою зем­лю.

CVI. С трудом перей­дя пусты­ню, он вошел в насе­лен­ную стра­ну, обиль­ную всем необ­хо­ди­мым; дал вой­ску отдох­нуть в тече­ние семи дней и потом в тор­же­ст­вен­ном шест­вии с вой­ском в парад­ной одеж­де про­шел, справ­ляя празд­ник Дио­ни­су и упи­ва­ясь до опья­не­ния во вре­мя пути.

(2) После это­го он нака­зал мно­гих сатра­пов и стра­те­гов, услы­шав, что мно­гие тво­рят без­за­ко­ния и, поль­зу­ясь сво­ей вла­стью, при­тес­ня­ют и оби­жа­ют людей. Мол­ва о цар­ской нена­ви­сти к без­за­кон­ным началь­ни­кам широ­ко разо­шлась, и мно­гие стра­те­ги, знав­шие за собой дела насиль­ни­че­ские и без­за­кон­ные, устра­ши­лись; неко­то­рые, имев­шие наем­ни­ков, вос­ста­ли на царя; неко­то­рые собра­ли свое иму­ще­ство и бежа­ли. (3) Узнав об этом, царь напи­сал всем азий­ским сатра­пам и стра­те­гам, чтобы они по полу­че­нии пись­ма немед­лен­но отпу­сти­ли всех наем­ни­ков.

(4) В это вре­мя царь про­жи­вал в при­мор­ском горо­де Сал­мун­те. Одна­жды, когда он был в теат­ре, при­бы­ли те, кому веде­но было плыть вдоль оке­ан­ско­го побе­ре­жья. Неожи­дан­но появив­шись в теат­ре, они при­вет­ст­во­ва­ли Алек­сандра и ста­ли рас­ска­зы­вать о том, что было. (5) Македон­цы, ликуя по пово­ду их воз­вра­ще­ния, отме­ти­ли это собы­тие гро­мом руко­плес­ка­ний; весь театр был полон без­мер­ной радо­сти. (6) При­быв­шие рас­ска­зы­ва­ли, что в Оке­ане при­ли­вы и отли­вы быва­ют вели­чи­ны неве­ро­ят­ной, что при отли­ве око­ло мысов вид­но мно­же­ство боль­ших ост­ро­вов; с наступ­ле­ни­ем же при­ли­ва все эти места покры­ва­ет водой; в сто­ро­ну суши дует силь­ный поры­ви­стый ветер, и вода сплошь покры­ва­ет­ся белой пеной. Самое же изу­ми­тель­ное — это мно­же­ство мор­ских живот­ных неве­ро­ят­ной вели­чи­ны, кото­рых они встре­ти­ли. (7) Испу­гав­шись этих чудищ, они сна­ча­ла отча­я­лись в сво­ей жиз­ни, думая, что уже вот-вот погиб­нут вме­сте со сво­и­ми суда­ми, но затем все ста­ли враз кри­чать, гро­хотать ору­жи­ем и вдо­ба­вок тру­бить в тру­бы: живот­ные, вопре­ки ожи­да­нию, испу­га­лись и погру­зи­лись в море.

CVII. Царь, выслу­шав это, при­ка­зал коман­ди­рам флота плыть к Евфра­ту, сам же с вой­ском, прой­дя боль­шое про­стран­ство, дошел до гра­ниц Сузи­а­ны. В это вре­мя инд Калан, вели­кий зна­ток фило­со­фии, поль­зо­вав­ший­ся ува­же­ни­ем Алек­сандра, покон­чил с собой уди­ви­тель­ным обра­зом. (2) Про­жив 73 года и за все это вре­мя ни разу не болев, он решил доб­ро­воль­но уйти из жиз­ни, ибо при­ро­да и судь­ба дали ему всю пол­ноту сча­стья. (3) В испы­та­ни­ях болез­ни, ста­но­вив­шей­ся со дня на день все тяже­лее, он попро­сил царя при­гото­вить ему боль­шой костер и, когда он взой­дет на него, велеть при­служ­ни­кам под­ло­жить огонь. (4) Алек­сандр сна­ча­ла пытал­ся отвра­тить его от это­го наме­ре­ния, но так как Калан не слу­шал­ся, то он согла­сил­ся выпол­нить то, о чем его про­си­ли. Весть об этом раз­нес­лась, и когда при­гото­ви­ли костер, то посмот­реть на дико­вин­ное зре­ли­ще собра­лась тол­па. (5) Калан, соглас­но сво­е­му уче­нию, муже­ст­вен­но взо­шел на костер и погиб в огне. При­сут­ст­во­вав­шие при этом сочли его одни сума­сшед­шим, дру­гие хва­сту­ном, желав­шим про­сла­вить­ся сво­ей выдерж­кой; неко­то­рые вос­хи­ща­лись его муже­ст­вом и пре­зре­ни­ем к смер­ти. (6) Царь устро­ил ему рос­кош­ные похо­ро­ны и отпра­вил­ся в Сузы, где женил­ся на стар­шей доче­ри Дария, Ста­ти­ре; млад­шую, Дри­пе­ти­ду, он выдал за Гефе­сти­о­на. Убедил он женить­ся и вид­ней­ших сво­их дру­зей и выдал за них знат­ней­ших пер­си­а­нок.

CVIII. В это вре­мя при­шло в Сузы 30 тысяч пер­сов, совер­шен­ных юнцов, ото­бран­ных за свою кра­соту и силу. (2) Их собра­ли по при­ка­зу царя, они доста­точ­но дол­го обу­ча­лись воен­но­му делу под руко­вод­ст­вом при­став­лен­ных к ним учи­те­лей и вос­пи­та­те­лей. Теперь, рос­кош­но оде­тые, в пол­ном македон­ском воору­же­нии, они манев­ри­ро­ва­ли перед горо­дом, пока­зы­вая царю свое уме­ние и успе­хи в воен­ном деле, и были им осо­бо награж­де­ны. (3) Так как македон­цы отка­за­лись идти за Ганг, часто про­те­сто­ва­ли в собра­ни­ях и изде­ва­лись над тем, что Алек­сандр яко­бы про­ис­хо­дит от Аммо­на, то он и орга­ни­зо­вал этот полк из пер­сов-одно­ле­ток, кото­рый мож­но было бы про­ти­во­по­ста­вить македон­ской фалан­ге. Так обсто­я­ли дела с Алек­сан­дром.

(4) Гар­па­лу была дове­ре­на в Вави­лоне охра­на сокро­вищ­ниц и поступ­ле­ний. Как толь­ко царь пошел похо­дом на Индию, Гар­пал решил, что ему не вер­нуть­ся. Он окру­жил себя рос­ко­шью; постав­лен­ный сатра­пом боль­шой стра­ны, он стал тво­рить наси­лия над жен­щи­на­ми, всту­пать в пре­ступ­ные любов­ные свя­зи с вар­ва­ра­ми. Мно­го денег из сокро­вищ­ни­цы ушло на его без­удерж­ные при­хо­ти: изда­ле­ка, от Крас­но­го моря, вез­ли ему мно­же­ство рыбы; о его рас­то­чи­тель­ной жиз­ни ходи­ли злые тол­ки. (5) Он выпи­сал к себе из Афин тамош­нюю зна­ме­ни­тей­шую гете­ру Пифо­ни­ку, при жиз­ни осы­пал ее цар­ски­ми дара­ми, по смер­ти устро­ил ей рос­кош­ные похо­ро­ны и соорудил в Атти­ке доро­гой памят­ник. (6) После это­го он выпи­сал из Афин дру­гую гете­ру (ее зва­ли Гли­ке­ра) и зажил жиз­нью слиш­ком рос­кош­ной и рас­то­чи­тель­ной. При­готов­ляя себе убе­жи­ще на слу­чай пово­рота судь­бы, он стал осы­пать бла­го­де­я­ни­я­ми Афи­ны. Когда Алек­сандр по воз­вра­ще­нии из Индии стал каз­нить ули­чен­ных сатра­пов, Гар­пал, испу­гав­шись нака­за­ния, взял 5 тысяч талан­тов сереб­ра, нанял 6 тысяч сол­дат и отплыл в Атти­ку. (7) Никто не обра­щал на него вни­ма­ния; он оста­вил у Тена­ра наем­ни­ков и, взяв часть денег, пред­стал перед наро­дом в каче­стве умо­ля­ю­ще­го. Анти­патр и Олим­пи­а­да потре­бо­ва­ли его выда­чи; он, щед­ро запла­тив ора­то­рам, гово­рив­шим в его поль­зу, бежал и напра­вил­ся к наем­ни­кам, ждав­шим у Тена­ра. (8) Оттуда он отплыл на Крит и был измен­ни­че­ски убит Фиб­ро­ном, одним из сво­их дру­зей. Афи­няне, разыс­ки­вая денеж­ные сче­та Гар­па­ла, обви­ни­ли Демо­сфе­на и еще дру­гих ора­то­ров в том, что они при­сво­и­ли день­ги Гар­па­ла.

CIX. В Олим­пии про­ис­хо­ди­ли игры, и Алек­сандр объ­явил, что все изгнан­ни­ки могут вер­нуть­ся на роди­ну, кро­ме свя­тотат­цев и убийц. Он ото­брал самых пожи­лых граж­дан, слу­жив­ших у него в вой­ске, и уво­лил их; было таких око­ло 10 тысяч. (2) Узнав, что мно­гие из них обре­ме­не­ны дол­га­ми, он в один день упла­тил эти дол­ги, дохо­див­шие почти до 10 тысяч талан­тов. Остав­ши­е­ся македон­цы воз­му­ти­лись; под­нял­ся гром­кий ропот; Алек­сандр в гне­ве сме­ло стал осы­пать их упре­ка­ми. Он так напу­гал тол­пу, что осме­лил­ся, сой­дя с три­бу­ны, соб­ст­вен­ны­ми рука­ми пере­дать зачин­щи­ков смя­те­ния при­служ­ни­кам для нака­за­ния. (3) Недо­воль­ство рос­ло; царь поста­вил началь­ни­ка­ми пер­сов, выдви­нув их на пер­вое место. Македон­цы оду­ма­лись и, обли­ва­ясь сле­за­ми, едва умо­ли­ли Алек­сандра поми­рить­ся с ними.

CX. Архон­том в Афи­нах был Анти­клес; рим­ляне поста­ви­ли кон­су­ла­ми Луция Кор­не­лия и Квин­та Пуб­ли­лия [326 г. до н. э.]. В этот год Алек­сандр попол­нил пер­са­ми чис­ло отпу­щен­ных сол­дат; тыся­чу пер­сов он взял в каче­стве двор­цо­вой стра­жи, счи­тая их не менее вер­ны­ми, чем македон­цы. (2) В это вре­мя при­был Пев­кест с 20 тыся­ча­ми пер­сид­ских луч­ни­ков и пращ­ни­ков; царь влил их в ста­рые пол­ки и таким путем пре­об­ра­зо­вы­вал всю армию, создав вой­ско сме­шан­ное и спо­соб­ное слу­жить его наме­ре­ни­ям. (3) Он в точ­но­сти уста­но­вил чис­ло сыно­вей, родив­ших­ся от македон­цев и плен­ных жен­щин, назна­чил каж­до­му сум­му, нуж­ную для полу­че­ния хоро­ше­го вос­пи­та­ния, при­ста­вил к ним вос­пи­та­те­лей, кото­рые дали бы им под­хо­дя­щее вос­пи­та­ние, а сам с вой­ском высту­пил из Суз, пере­шел Тигр и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем воз­ле дере­вень, назы­вав­ших­ся Кара­ми. (4) Сра­зу же, прой­дя за 4 дня Сита­ке­ну, он вошел в так назы­вае­мые Сам­ба­ны. Там он оста­вал­ся 7 дней, дал отдох­нуть вой­ску и затем за 3 дня дошел до стра­ны кело­нов, где и посей­час живут бео­тий­цы, кото­рые во вре­мя похо­да Ксерк­са были согна­ны со сво­их мест, но еще пом­ни­ли род­ные зако­ны. (5) Гово­ри­ли они на двух язы­ках: на одном, кото­рый упо­доб­лял их мест­ным жите­лям, и на дру­гом, в кото­ром сохра­ни­лось боль­шин­ство гре­че­ских слов; сохра­ни­ли они и неко­то­рые обы­чаи.

Про­быв там несколь­ко дней, Алек­сандр отпра­вил­ся в путь и откло­нил­ся от наме­чен­ной доро­ги, чтобы посмот­реть на стра­ну, назы­вав­шу­ю­ся Баги­ста­ном: это был див­ный сплош­ной сад, пол­ный все­го, что услаж­да­ет чело­ве­ка. (6) Затем он при­шел в стра­ну, где пас­лись огром­ные табу­ны лоша­дей. В ста­ри­ну, гово­рят, там ходи­ло на сво­бо­де до 160 тысяч коней; но когда Алек­сандр туда при­был, их насчи­ты­ва­лось все­го 60 тысяч. Про­быв там 30 дней, он за 7 дней дошел до Экба­тан в Мидии. (7) Гово­рят, в окруж­но­сти они име­ют 250 ста­ди­ев; тут нахо­дят­ся цар­ский дво­рец (это сто­ли­ца всей Мидии) и бога­тые сокро­вищ­ни­цы. Он дал вой­ску неко­то­рое вре­мя на отдых, устра­и­вал теат­раль­ные пред­став­ле­ния и частые пируш­ки для дру­зей. (8) От неуме­рен­ных выпи­вок Гефе­сти­он забо­лел и умер. Царь тяже­ло пере­жи­вал слу­чив­ше­е­ся и пору­чил Пер­дик­ке пере­вез­ти тело умер­ше­го в Вави­лон, так как хотел устро­ить пыш­ное погре­бе­ние.

CXI. В это вре­мя в Элла­де про­ис­хо­ди­ли сму­ты и дви­же­ния в поль­зу пере­во­ротов. Тут берет нача­ло свое так назы­вае­мая Ламий­ская вой­на, воз­ник­шая по сле­дую­щей при­чине. Алек­сандр при­ка­зал всем сатра­пам рас­пу­стить наем­ни­ков; при­ка­за­ние это было выпол­не­но, и мно­го чуже­стран­цев, уйдя с воен­ной служ­бы, раз­бре­лось по всей Азии и ста­ло добы­вать себе про­пи­та­ние гра­бе­жом. Нако­нец они стек­лись со всех сто­рон к Тена­ру. (2) Точ­но так же уцелев­шие пер­сид­ские сатра­пы и дру­гие началь­ни­ки, собрав день­ги и вои­нов, при­плы­ли к Тена­ру и объ­еди­ни­ли свои силы. (3) И в довер­ше­ние все­го пол­но­моч­ным стра­те­гом выбра­ли Леосфе­на, афи­ня­ни­на, чело­ве­ка бли­ста­тель­ных душев­ных качеств и непри­ми­ри­мо­го вра­га Алек­сандра. Он после тай­ных пере­го­во­ров в собра­нии взял 50 талан­тов для разда­чи наем­ни­кам ору­жия в коли­че­стве, необ­хо­ди­мом для безот­ла­га­тель­ных нужд; послал посоль­ство к это­лий­цам, враж­деб­но настро­ен­ным к царю, для пере­го­во­ров о сою­зе и вооб­ще занят был под­готов­кой все­го для вой­ны. Леосфен, пред­видя, что вой­на будет тяже­лой, к ней гото­вил­ся.

(4) Алек­сандр пошел с лег­ко­во­ору­жен­ным вой­ском на кос­се­ев, отка­зав­ших­ся под­чи­нить­ся. Пле­мя это, отли­чаю­ще­е­ся силой, живет в гор­ных обла­стях Мидии; пола­га­ясь на непри­ступ­ность род­ных мест и на свою воин­скую доб­лесть, они нико­гда не под­чи­ня­лись чуже­зем­но­му вла­сти­те­лю; были неза­ви­си­мы от пер­сид­ско­го царя и пре­не­бре­жи­тель­но отнес­лись к доб­ле­сти македон­цев, не счи­тая ее для себя страш­ной. (5) Царь захва­тил про­хо­ды, опу­сто­шил боль­шую часть зем­ли кос­се­ев; одер­жи­вая победу во всех схват­ках, он уни­что­жил мно­го вар­ва­ров и еще боль­ше взял в плен. Кос­сеи, повсюду побеж­дае­мые, удру­чен­ные коли­че­ст­вом сво­их плен­ных, вынуж­де­ны были ради спа­се­ния их при­нять раб­ское иго. (6) Думая и о себе, они пошли на мир и согла­си­лись выпол­нять при­ка­за­ния царя. Алек­сандр за 40 дней поко­рил все пле­мя, осно­вал боль­шие горо­да в непри­ступ­ных местах и дал вой­ску отдых.

CXII. Алек­сандр, поко­рив кос­се­ев, высту­пил со сво­им вой­ском и пошел к Вави­ло­ну, все вре­мя оста­нав­ли­ва­ясь и раз­би­вая лаге­ря, давая вой­ску отдох­нуть и мед­лен­но про­дви­га­ясь впе­ред. (2) Когда он был в 30 ста­ди­ях от Вави­ло­на, он встре­тил так назы­вае­мых хал­де­ев. Они поль­зо­ва­лись вели­кой сла­вой как зна­то­ки аст­ро­ло­гии, и веко­вые наблюде­ния выучи­ли их пред­ска­зы­вать буду­щее. Выбрав из сво­ей среды наи­бо­лее пожи­лых и наи­бо­лее све­ду­щих, они пору­чи­ли им, узнав по звездам, что царя ожи­да­ет в Вави­лоне смерть, пред­у­предить его о гро­зя­щей опас­но­сти и посо­ве­то­вать ему нико­им обра­зом не вхо­дить в город. (3) Он может избе­жать беды, если вос­ста­но­вит памят­ник Белу, уни­что­жен­ный пер­са­ми, и, оста­вив выбран­ную им доро­гу, мину­ет город. Гла­ва хал­дей­ско­го посоль­ства, Беле­фант, не отва­жил­ся пого­во­рить с царем, а, встре­тясь наедине с Неар­хом, одним из дру­зей Алек­сандра, кое-что рас­ска­зал ему и попро­сил сооб­щить царю. (4) Алек­сандр, выслу­шав от Неар­ха о пред­ска­за­нии хал­де­ев, испу­гал­ся; чем боль­ше думал он о муд­ро­сти и сла­ве этих людей, тем боль­ше рос­ло его смя­те­ние. Нако­нец он ото­слал мно­гих дру­зей в город, а сам обо­гнул Вави­лон по дру­гой доро­ге и стал лаге­рем в 200 ста­ди­ях от него. Все были изум­ле­ны, и к нему яви­лось мно­го элли­нов, в том чис­ле и фило­соф Ана­к­сарх со сво­и­ми после­до­ва­те­ля­ми. (5) Узнав, поче­му царь не при­был в Вави­лон, они пусти­ли в ход все фило­соф­ские рас­суж­де­ния и настоль­ко пере­убеди­ли царя, что он пре­ис­пол­нил­ся пре­зре­ния ко вся­кой ман­ти­ке, осо­бен­но же к той, кото­рую так цени­ли хал­деи. Поэто­му царь, слов­но исце­лен­ный фило­соф­ски­ми рас­суж­де­ни­я­ми от душев­ной раны, дви­нул­ся с вой­ском в Вави­лон. (6) Насе­ле­ние, как и рань­ше, радуш­но при­ня­ло сол­дат, и все пре­да­лись отды­ху и наслаж­де­ни­ям, так как вся­ких при­па­сов было в изоби­лии. Все это про­изо­шло в этом году.

CXIII. В Афи­нах архон­том был Геге­сий, рим­ляне поста­ви­ли кон­су­ла­ми Гая Пете­лия и Папи­рия [324 г. до н. э.]; шла 114-я олим­пи­а­да; на олим­пий­ских играх в беге победил родо­сец Микин. В этот год почти со всех кон­цов ойку­ме­ны при­шли посоль­ства; одни поздрав­ля­ли царя с его успе­ха­ми; дру­гие под­но­си­ли ему вен­ки; неко­то­рые заклю­чи­ли дру­же­ст­вен­ные сою­зы; мно­гие при­во­зи­ли рос­кош­ные дары; неко­то­рые оправ­ды­ва­лись в обви­не­ни­ях, кото­рые на них воз­во­ди­ли. (2) Кро­ме посольств от азий­ских пле­мен и горо­дов, а так­же вла­сти­те­лей при­шли послы из Евро­пы и Ливии: из Ливии яви­лись пред­ста­ви­те­ли кар­фа­ге­нян, ливио-фини­кий­цев и всех наро­дов, живу­щих на побе­ре­жье вплоть до Герак­ло­вых Стол­бов; из Евро­пы отпра­ви­ли послов эллин­ские горо­да, македон­цы, илли­рий­цы, боль­шин­ство с бере­гов Адри­а­ти­ки; фра­кий­ские пле­ме­на; сосед­ние гала­ты, народ, с кото­рым тогда впер­вые позна­ко­ми­лись элли­ны. (3) Алек­сандр, полу­чив спи­сок посольств, рас­пре­де­лил порядок, в кото­ром он будет их при­ни­мать. Пер­вы­ми он при­нял тех, кому пору­че­но было пере­го­во­рить о вопро­сах, касаю­щих­ся свя­тынь; затем выслу­шал под­но­сив­ших дары; потом разо­брал спо­ря­щих с соседя­ми; в-чет­вер­тых, при­нял людей, при­шед­ших к нему по сво­им лич­ным делам; в-пятых, про­те­сту­ю­щих про­тив воз­вра­ще­ния изгнан­ни­ков. (4) Пер­вы­ми он при­нял элей­цев, потом аммо­ни­ев, дель­фий­цев и корин­фян, затем эпидаврий­цев и про­чих, ста­вя их в оче­редь в зави­си­мо­сти от про­слав­лен­но­сти их свя­ти­лищ. Всем посоль­ствам он дал отве­ты мило­сти­вые и отпу­стил их, удо­вле­тво­рив по воз­мож­но­сти.

CXIV. Отпу­стив посоль­ства, Алек­сандр занял­ся похо­ро­на­ми Гефе­сти­о­на. Он при­ло­жил к это­му столь­ко заботы, что эти похо­ро­ны пре­взо­шли не толь­ко все быв­шие рань­ше: и для буду­ще­го не оста­ет­ся воз­мож­но­сти их пре­взой­ти. Алек­сандр любил Гефе­сти­о­на… почтил умер­ше­го поче­стя­ми, кото­рые не пре­взой­ти. При жиз­ни он ценил его боль­ше всех сво­их дру­зей, хотя тут сопер­ни­ком Гефе­сти­о­на был Кра­тер. (2) Когда кто-то из дру­зей ска­зал, что Кра­тер любит царя ничуть не мень­ше, чем Гефе­сти­он, Алек­сандр вос­клик­нул: «Кра­тер любит царя, а Гефе­сти­он Алек­сандра». Когда мать Дария при пер­вой встре­че с Алек­сан­дром, по незна­нию покло­нив­ша­я­ся в зем­лю Гефе­сти­о­ну, как царю, сму­ти­лась от сво­ей ошиб­ки, Алек­сандр ска­зал ей: «Не бес­по­кой­ся, мать! Он ведь тоже Алек­сандр». (3) Вооб­ще Гефе­сти­он поль­зо­вал­ся боль­шим вли­я­ни­ем и как друг мог выска­зы­вать­ся очень сво­бод­но. Когда Олим­пи­а­да, не любив­шая Гефе­сти­о­на из рев­но­сти, рез­ко упре­ка­ла его в пись­мах и ста­ла гро­зить ему, он напи­сал ей уко­риз­нен­ное пись­мо и закон­чил его таки­ми сло­ва­ми: «Пере­стань кле­ве­тать на меня, не неистов­ст­вуй и не гро­зи. Меня это, впро­чем, мало бес­по­ко­ит. Ты зна­ешь, что Алек­сандр силь­нее всех».

(4) Царь, устра­и­вая похо­ро­ны, при­ка­зал всем сосед­ним горо­дам содей­ст­во­вать по мере сил их рос­кош­но­му устро­е­нию; всем оби­та­те­лям Азии при­ка­зал зага­сить до окон­ча­ния похо­рон так назы­вае­мый свя­щен­ный огонь: пер­сы это обыч­но дела­ют при похо­ро­нах царей. (5) Народ счел этот при­каз дур­ным пред­зна­ме­но­ва­ни­ем; реши­ли, что боже­ство пред­ре­ка­ет смерть царя. Слу­чи­лись и дру­гие уди­ви­тель­ные зна­ме­ния, воз­ве­щав­шие кон­чи­ну Алек­сандра; о них мы ска­жем даль­ше, закон­чив рас­сказ о похо­ро­нах.

CXV. Началь­ни­ки и дру­зья, каж­дый стре­мясь уго­дить царю, зака­за­ли изо­бра­же­ния Гефе­сти­о­на из сло­но­вой кости, золота и дру­гих мате­ри­а­лов, цени­мых людь­ми. Сам он собрал стро­и­те­лей и тол­пу искус­ных масте­ров, чтобы на про­стран­стве в 10 ста­ди­ев сне­сти сте­ну и ото­брать обо­жжен­ный кир­пич. Он велел выров­нять место для алта­ря и воз­двиг­нуть квад­рат­ный алтарь со сто­ро­на­ми каж­дая в один ста­дий. (2) Построй­ка была раз­би­та на 30 ком­нат; кры­ша сде­ла­на из ство­лов фини­ко­вых пальм: все соору­же­ние име­ло вид четы­рех­уголь­ни­ка. Вокруг рас­став­ле­ны были вся­че­ские укра­ше­ния. Фун­да­мент сло­жи­ли из 240 золотых носов пен­тер; на их «ушах» было 2 луч­ни­ка, при­пав­ших на коле­но, высотой в 4 лок­тя и ста­туи воору­жен­ных людей; про­ме­жут­ки были заве­ша­ны шер­стя­ной пур­пур­ной мате­ри­ей. (3) Над ними, во вто­ром эта­же, сто­я­ли кан­де­ляб­ры высотой в 15 футов с золоты­ми вен­ка­ми на руч­ках; на вер­хуш­ке, око­ло места, где зажи­гал­ся огонь, нахо­ди­лись орлы, рас­про­стер­шие кры­лья и глядев­шие вниз; осно­ва­ние обви­ва­ли змеи, смот­рев­шие на орлов. В третьем эта­же изо­бра­же­на была охота на раз­ных во мно­же­стве пред­став­лен­ных зве­рей. (4) Чет­вер­тый этаж зани­ма­ла кен­тав­ро­ма­хия, отли­тая из золота; в пятом сто­я­ли впе­ре­меш­ку золотые львы и быки. На самом вер­ху поме­сти­ли македон­ское и вар­вар­ское ору­жие: одно свиде­тель­ст­во­ва­ло о победе, дру­гое — о пора­же­нии. Надо всем под­ни­ма­лись сире­ны, внут­ри полые, чтобы там мог­ли спря­тать­ся пев­цы, испол­няв­шие погре­баль­ный плач. (5) Соору­же­ние воз­вы­ша­лось более чем на 130 футов. Вооб­ще же началь­ни­ки, все вои­ны, послы и мест­ные жите­ли, сорев­ну­ясь друг с дру­гом в доле уча­стия в этих пыш­ных похо­ро­нах, истра­ти­ли, гово­рят, боль­ше 12 тысяч талан­тов. В соот­вет­ст­вии с этой рос­ко­шью и про­чи­ми поче­стя­ми, ока­зан­ны­ми умер­ше­му при похо­ро­нах, Алек­сандр в кон­це кон­цов при­ка­зал всем при­но­сить Гефе­сти­о­ну жерт­вы как боже­ству млад­ше­го чина. Слу­чай­но при­шел в это вре­мя один из цар­ских дру­зей, Филипп, с пове­ле­ни­ем от Аммо­на чтить Гефе­сти­о­на как бога. Алек­сандр чрез­вы­чай­но обра­до­вал­ся, что бог утвер­дил его мысль; он пер­вый при­нес жерт­ву и рос­кош­но уго­стил народ, так как в жерт­ву при­не­се­но было 10 тысяч раз­ных живот­ных.

CXVI. После похо­рон царь пре­дал­ся отды­ху и празд­не­ствам. Каза­лось, он нахо­дил­ся тогда на вер­шине могу­ще­ства и сча­стья, но судь­ба уко­ро­ти­ла ему срок жиз­ни, давае­мый при­ро­дой. Сра­зу же боже­ство посла­ло зна­ме­ние, пред­ве­щав­шее его кон­чи­ну; слу­чи­лось еще мно­го необы­чай­ных зна­ме­ний и пред­ве­ща­ний. (2) Одна­жды, когда царь ума­щал­ся (цар­ская одеж­да и диа­де­ма лежа­ли на троне), какой-то колод­ник из мест­ных жите­лей осво­бо­дил­ся от оков и, не заме­чен­ный стра­жей, бес­пре­пят­ст­вен­но вошел во дво­рец. (3) Подой­дя к тро­ну, он надел цар­скую одеж­ду, воз­ло­жил на себя диа­де­му и спо­кой­но усел­ся на троне. Царь, увидя это, пора­жен­ный таким необы­чай­ным явле­ни­ем, подо­шел к тро­ну и спо­кой­но, не пока­зы­вая удив­ле­ния, спро­сил сидев­ше­го: кто он и зачем так посту­пил? (4) Тот отве­тил, что он реши­тель­но ниче­го не зна­ет. Спро­си­ли об этом зна­ме­нии гада­те­лей; те отве­ти­ли, что, по их мне­нию, это­го чело­ве­ка надо убить, чтобы злое пред­зна­ме­но­ва­ние осу­ще­ст­ви­лось на нем. (5) Царь же, взяв свою одеж­ду, при­нес ее в жерт­ву богам, отвра­щаю­щим беды. Он был очень обес­по­ко­ен; вспом­нил пред­ска­за­ние хал­де­ев: бра­нил фило­со­фов, убедив­ших его всту­пить в Вави­лон, вос­хи­щал­ся искус­ст­вом хал­де­ев и муд­ро­стью их; вооб­ще поно­сил всех, кто сво­ей бол­тов­ней дума­ет обма­нуть силу судь­бы.

Вско­ре боже­ство посла­ло ему дру­гое зна­ме­ние отно­си­тель­но его цар­ства. Алек­сандр захо­тел посе­тить озе­ро, нахо­див­ше­е­ся око­ло Вави­ло­на. Он пла­вал по нему с дру­зья­ми на лег­ких суде­ныш­ках; в тече­ние несколь­ких дней его ладья, отбив­шись от дру­гих, блуж­да­ла в пол­ном оди­но­че­стве, так что он уже поте­рял надеж­ду спа­стись. (6) Когда он плыл по како­му-то узко­му рука­ву, совер­шен­но закры­то­му навис­ши­ми над ним дере­вья­ми, вет­кой сорва­ло с него диа­де­му. Она упа­ла в озе­ро; один из греб­цов под­плыл к ней и, желая доста­вить ее в пол­ной сохран­но­сти, надел себе на голо­ву и под­плыл к суд­ну. Про­блуж­дав 3 дня и 3 ночи, Алек­сандр выбрал­ся на вер­ную доро­гу и опять обра­тил­ся к гада­те­лям с вопро­сом отно­си­тель­но это­го про­ис­ше­ст­вия.

CXVII. Они веле­ли со вся­че­ским тща­ни­ем при­не­сти вели­ко­леп­ные жерт­вы богам. Затем его при­гла­сил к себе на пируш­ку один из дру­зей, Мидий-фес­са­ли­ец. Обиль­но нали­вая себе нераз­бав­лен­но­го вина, Алек­сандр под конец выпил боль­шой Герак­лов кубок. (2) Вдруг, слов­но пора­жен­ный силь­ным уда­ром, он гром­ко вскрик­нул и засто­нал; дру­зья вынес­ли его на руках. При­служ­ни­ки сра­зу уло­жи­ли его в постель и неот­ступ­но сиде­ли при нем. (3) Болезнь уси­ли­ва­лась; созва­ли вра­чей, но никто не смог ничем помочь. В тяж­ких стра­да­ни­ях, пони­мая, что ему уже не жить, он снял свой пер­стень и отдал его Пер­дик­ке. (4) Когда дру­зья спро­си­ли его: «Кому ты остав­ля­ешь цар­ство?» — он отве­тил: «Луч­ше­му» — и доба­вил (это были его послед­ние сло­ва), чтобы пер­вые его дру­зья устро­и­ли в его память боль­шие погре­баль­ные игры. (5) Так скон­чал­ся Алек­сандр; цар­ст­во­вал он 12 лет и 7 меся­цев и совер­шил дела вели­чай­шие, и не толь­ко срав­ни­тель­но с дела­ми преж­них царей: не совер­шал таких никто и в даль­ней­шем, вплоть до наших дней.

Так как неко­то­рые писа­те­ли не согла­ша­ют­ся отно­си­тель­но его кон­чи­ны, утвер­ждая, что он умер от яда, то мы счи­та­ем необ­хо­ди­мым не обой­ти мол­ча­ни­ем их сло­ва.

CXVIII. Гово­рят, что Анти­патр, остав­лен­ный им в Евро­пе в каче­стве вое­на­чаль­ни­ка, рассо­рил­ся с Олим­пи­а­дой, мате­рью царя. Сна­ча­ла это его не бес­по­ко­и­ло, так как Алек­сандр не обра­щал вни­ма­ния на кле­ве­ту, кото­рую она на него воз­во­ди­ла. Враж­да, одна­ко, рос­ла и рос­ла; царь по сво­е­му бла­го­че­стию хотел во всем угож­дать мате­ри, и Анти­патр во мно­гих слу­ча­ях обна­ру­жи­вал свою непри­язнь к царю. Вдо­ба­вок гибель Филоты и Пар­ме­ни­о­на заста­ви­ла содрог­нуть­ся «дру­зей», и Анти­патр при­ка­зал сво­е­му сыну, кото­рый был крав­чим, дать царю яд. (2) После смер­ти Алек­сандра он остал­ся в Евро­пе самым могу­ще­ст­вен­ным; после него цар­скую власть полу­чил его сын Кас­сандр, и мно­гие не реша­лись писать об отрав­ле­нии. Дей­ст­вия Кас­сандра явно пока­зы­ва­ли, что он отно­сит­ся к дея­ни­ям Алек­сандра крайне отри­ца­тель­но. Он убил Олим­пи­а­ду и бро­сил ее тело без погре­бе­ния, а Фивы, раз­ру­шен­ные Алек­сан­дром, вос­ста­но­вил с вели­кой заботой.

(3) После смер­ти царя Сиси­гам­ба, мать Дария, горь­ко опла­ки­вая кон­чи­ну Алек­сандра и свое оди­но­че­ство, реши­ла умо­рить себя голо­дом и на пятый день умер­ла, закон­чив свою жизнь скорб­но, но не бес­слав­но.