История

Книга II

Евтерпа

1. После кон­чи­ны Кира цар­ство насле­до­вал Кам­бис, сын Кира и Кас­сан­да­ны, доче­ри Фар­на­спа, скон­чав­шей­ся уже рань­ше. Кир не толь­ко сам глу­бо­ко скор­бел о покой­ной супру­ге, но и всем под­дан­ным сво­им пове­лел объ­явить тра­ур. Сыном этой жен­щи­ны и Кира и был Кам­бис. Кам­бис уже счи­тал ионян и эолий­цев сво­и­ми наслед­ст­вен­ны­ми под­дан­ны­ми. Поэто­му, соби­ра­ясь в еги­пет­ский поход, он взял с собой сре­ди про­чих народ­но­стей так­же и этих элли­нов.

2. Егип­тяне же до цар­ст­во­ва­ния Псам­ме­ти­ха¹ счи­та­ли себя древ­ней­шим наро­дом на све­те. Когда Псам­ме­тих всту­пил на пре­стол, он стал соби­рать сведе­ния о том, какие люди самые древ­ние. С тех пор егип­тяне пола­га­ют, что фри­гий­цы еще древ­нее их самих, а сами они древ­нее всех осталь­ных наро­дов. Псам­ме­тих, одна­ко, соби­рая сведе­ния, не нашел спо­со­ба раз­ре­шить вопрос: какие же люди древ­ней­шие на све­те? Поэто­му он при­ду­мал вот что. Царь велел отдать дво­их ново­рож­ден­ных мла­ден­цев (от про­стых роди­те­лей) пас­ту­ху на вос­пи­та­ние сре­ди ста­да [коз]. По при­ка­зу царя никто не дол­жен был про­из­но­сить в их при­сут­ст­вии ни одно­го сло­ва. Мла­ден­цев поме­сти­ли в отдель­ной пустой хижине, куда в опре­де­лен­ное вре­мя пас­тух при­во­дил коз и, напо­ив детей моло­ком, делал все про­чее, что необ­хо­ди­мо. Так посту­пал Псам­ме­тих и отда­вал такие при­ка­за­ния, желая услы­шать, какое пер­вое сло­во сорвет­ся с уст мла­ден­цев после невнят­но­го дет­ско­го лепе­та. Пове­ле­ние царя было испол­не­но. Так пас­тух дей­ст­во­вал по при­ка­зу царя в тече­ние двух лет. Одна­жды, когда он открыл дверь и вошел в хижи­ну, оба мла­ден­ца пали к его ногам и, про­тя­ги­вая ручон­ки, про­из­но­си­ли сло­во «бекос»². Пас­тух сна­ча­ла мол­ча выслу­шал это сло­во. Когда затем при посе­ще­нии мла­ден­цев для ухо­да за ними ему вся­кий раз при­хо­ди­лось слы­шать это сло­во, он сооб­щил об этом царю; а тот пове­лел при­ве­сти мла­ден­цев пред свои цар­ские очи. Когда же сам Псам­ме­тих так­же услы­шал это сло­во, то велел рас­спро­сить, какой народ и что имен­но назы­ва­ет сло­вом «бекос», и узнал, что так фри­гий­цы назы­ва­ют хлеб. Отсюда егип­тяне заклю­чи­ли, что фри­гий­цы еще древ­нее их самих. Так я слы­шал от жре­цов Гефе­ста³ в Мем­фи­се. Элли­ны же пере­да­ют об этом еще мно­го вздор­ных рас­ска­зов, и, меж­ду про­чим, буд­то Псам­ме­тих велел выре­зать несколь­ким жен­щи­нам язы­ки и затем отдал им мла­ден­цев на вос­пи­та­ние.

3. Столь­ко рас­ска­зов о вос­пи­та­нии обо­их детей мне пере­да­ва­ли. При­шлось мне слы­шать и дру­гие рас­ска­зы в Мем­фи­се от жре­цов Гефе­ста. Потом я напра­вил­ся в Фивы и Гелио­поль, чтобы уста­но­вить, схо­дят­ся ли тамош­ние рас­ска­зы с мем­фис­ски­ми. Ведь в Гелио­по­ле, как гово­рят, зна­ют об этом боль­ше, чем в осталь­ном Егип­те. Впро­чем, то, что мне рас­ска­зы­ва­ли о богах, я не наме­рен пере­да­вать, за исклю­че­ни­ем толь­ко имен богов, так как, по мое­му мне­нию, о богах все люди зна­ют оди­на­ко­во мало. Если же мне при­дет­ся гово­рить об этом, то толь­ко для свя­зи мое­го повест­во­ва­ния.

4. Что же каса­ет­ся дея­ний чело­ве­че­ских, то вот что еди­но­глас­но пере­да­ва­ли мне [жре­цы]. Егип­тяне были пер­вы­ми людь­ми на све­те, кто уста­но­вил про­дол­жи­тель­ность года, разде­лив его на две­на­дцать частей [по] вре­ме­нам года⁴. Это откры­тие, по сло­вам жре­цов, егип­тяне сде­ла­ли, наблюдая небес­ные све­ти­ла. Их спо­соб исчис­ле­ния [меся­цев], как мне дума­ет­ся, точ­нее эллин­ско­го: элли­ны ведь каж­дый тре­тий год добав­ля­ют встав­ной месяц, чтобы сохра­нить соот­вет­ст­вие вре­мен [есте­ствен­но­го года]⁵. Егип­тяне же счи­та­ют 12 меся­цев по 30 дней и при­бав­ля­ют каж­дый год [в кон­це] еще 5 дней сверх [это­го] чис­ла, при­чем у них кру­го­вра­ще­ние вре­мен года [все­гда] при­хо­дит­ся на одно и то же вре­мя. Они утвер­жда­ют так­же, что име­на две­на­дца­ти богов вос­хо­дят к егип­тя­нам, а от них заим­ст­во­ва­ны элли­на­ми. Егип­тяне так­же были пер­вы­ми, кто стал воз­дви­гать богам алта­ри, ста­туи и хра­мы и высе­кать изо­бра­же­ния на камне. Что это имен­но так, мне при­шлось во мно­гих слу­ча­ях убедить­ся на деле. Древ­ней­шим царем из людей в Егип­те был Мин. В его вре­мя весь [Ниж­ний] Еги­пет, кро­ме Фиван­ской обла­сти, являл­ся боло­том и вся мест­ность, лежа­щая теперь ниже озе­ра Мериды, нахо­ди­лась под водой. До озе­ра же от моря семь дней теперь пла­ва­ния вверх по реке.

5. Эти рас­ска­зы о стране мне пред­став­ля­ют­ся совер­шен­но пра­виль­ны­ми. И дей­ст­ви­тель­но, вся­кий здра­во­мыс­ля­щий чело­век (даже если он об этом рань­ше и ниче­го не слы­шал) с пер­во­го взгляда убедит­ся, что [Ниж­ний] Еги­пет, куда элли­ны пла­ва­ют на кораб­лях, недав­не­го про­ис­хож­де­ния и явля­ет­ся даром реки [Нила]. И тако­ва же часть стра­ны еще на рас­сто­я­нии трех­днев­но­го пути пла­ва­ния вверх по реке от озе­ра, хотя об этой обла­сти ниче­го подоб­но­го не гово­рят. Ведь свой­ство поч­вы Егип­та вот какое. Если, под­плы­вая к Егип­ту, бро­сить лот, даже на рас­сто­я­нии днев­но­го пути от бере­га, то выта­щишь ил на глу­бине 11 оргий. Это пока­зы­ва­ет, сколь дале­ко идут нано­сы [реки].

6. Про­тя­же­ние мор­ско­го побе­ре­жья само­го Егип­та — 60 схе­нов. К Егип­ту я при­чис­ляю все побе­ре­жье от Плин­фин­ско­го зали­ва до озе­ра Сер­бо­нида⁶, к кото­ро­му при­мы­ка­ет гора Касий. Отсюда-то и сле­ду­ет счи­тать 60 схе­нов. Ведь мало­зе­мель­ные наро­ды изме­ря­ют свою зем­лю орги­я­ми, те же, что бога­че зем­лей, — ста­ди­я­ми, еще более бога­тые — пара­сан­га­ми, а самые бога­тые — схе­на­ми. Пара­санг же состав­ля­ет 30 ста­дий, а каж­дый схен (еги­пет­ская мера) равен 60 ста­ди­ям. Поэто­му дли­на еги­пет­ско­го побе­ре­жья рав­ня­ет­ся 3600 ста­дий.

7. От побе­ре­жья в глубь стра­ны, т. е. вплоть до Гелио­по­ля, Еги­пет широк, сплошь низ­мен­ный, оби­лен водой и покрыт или­сты­ми нано­са­ми. Путь вверх от моря до Гелио­по­ля при­бли­зи­тель­но так же велик, как доро­га от алта­ря Две­на­дца­ти богов в Афи­нах до Писы, имен­но до хра­ма Зев­са Олим­пий­ско­го. Если точ­но изме­рить оба эти рас­сто­я­ния, то, конеч­но, раз­ни­ца будет неболь­шая, не боль­ше 15 ста­дий. Ведь по доро­ге от Афин до Писы 1500 ста­дий без 15, тогда как путь от моря до Гелио­по­ля состав­ля­ет пол­но­стью 1500 ста­дий.

8. От Гелио­по­ля в глубь стра­ны Еги­пет сужи­ва­ет­ся⁷. Здесь с одной сто­ро­ны он огра­ни­чен Ара­вий­ски­ми гора­ми, кото­рые непре­рыв­но тянут­ся с севе­ра на юг, вплоть до так назы­вае­мо­го Крас­но­го моря. В этих горах нахо­дят­ся каме­но­лом­ни, откуда выру­ба­ли кам­ни для пира­мид в Мем­фи­се. Там горы кон­ча­ют­ся и пово­ра­чи­ва­ют, как ска­за­но, к Крас­но­му морю. В самом широ­ком месте, как я слы­шал, нуж­но два меся­ца, чтобы перей­ти [эти горы] с восто­ка на запад. В восточ­ных пре­де­лах, гово­рят, рас­тет ладан⁸. Тако­вы эти горы. На дру­гой же, ливий­ской, сто­роне тянут­ся ска­ли­стые и «в зыб­ком пес­ке глу­бо­ко погре­бен­ные»⁹ горы. В этих горах сто­ят пира­миды. Про­сти­ра­ют­ся эти горы так же, как и Ара­вий­ские, с севе­ра на юг. Итак, начи­ная от Гелио­по­ля, Еги­пет уже более не широк (посколь­ку эта мест­ность при­над­ле­жит к Егип­ту), но око­ло четыр­на­дца­ти дней пути вверх по тече­нию [Нила] Еги­пет — узкая стра­на. Меж­ду эти­ми упо­мя­ну­ты­ми гора­ми зем­ля плос­кая и в самом узком месте, по моей оцен­ке, рас­сто­я­ние меж­ду Ара­вий­ски­ми и Ливий­ски­ми гора­ми не боль­ше 200 ста­дий. Отсюда Еги­пет сно­ва рас­ши­ря­ет­ся. Тако­вы при­род­ные свой­ства этой стра­ны.

9. А от Гелио­по­ля до Фив девять дней пла­ва­ния вверх по реке, дли­на же пути 4860 ста­дий, или 81 схен. Вот чис­ло ста­дий Егип­та в общей слож­но­сти: так, дли­на мор­ско­го побе­ре­жья Егип­та, как я уже ска­зал выше¹⁰, состав­ля­ет 3600 ста­дий. Теперь я пока­жу, как вели­ко рас­сто­я­ние от моря в глубь стра­ны до Фив; оно состав­ля­ет 6120 ста­дий, а от Фив до горо­да под назва­ни­ем Эле­фан­ти­на — 1800¹¹.

10. Итак, бо́льшая часть этой назван­ной обла­сти, как меня уве­ря­ли жре­цы, и как я сам думаю, лишь [недав­не­го про­ис­хож­де­ния] и явля­ет­ся нанос­ной зем­лей; и дей­ст­ви­тель­но, у меня созда­лось впе­чат­ле­ние, что низ­мен­ность, лежа­щая меж­ду упо­мя­ну­ты­ми гора­ми к югу от Мем­фи­са, неко­гда была мор­ским зали­вом совер­шен­но так же, как доли­ны в Или­он­ской обла­сти¹² и в Тев­тра­нии око­ло Эфе­са и доли­на Меанд­ра (если вооб­ще мож­но срав­ни­вать эти малень­кие доли­ны с огром­ной еги­пет­ской низ­мен­но­стью). Ведь ни одну из рек, обра­зо­вав­ших свои доли­ны нано­са­ми, нель­зя по ширине срав­нить даже с одним рука­вом при устье Нила (а у него таких рука­вов пять). Впро­чем, есть так­же и в дру­гих местах реки (хотя и не такой вели­чи­ны, как Нил), кото­рые совер­ши­ли огром­ную работу. Я мог бы назвать сре­ди них имен­но Ахе­лой, кото­рый течет через Акар­на­нию и при впа­де­нии в море уже соеди­нил с мате­ри­ком поло­ви­ну Эхи­над­ских ост­ро­вов.

11. А в Ара­вии, неда­ле­ко от Егип­та, есть мор­ской залив, кото­рый тянет­ся от так назы­вае­мо­го Крас­но­го моря [до Сирии]. Он очень длин­ный и узкий, как я сей­час объ­яс­ню: чтобы пере­плыть залив в дли­ну на греб­ном судне от самой отда­лен­ной части зали­ва в откры­тое море, тре­бу­ет­ся 40 дней, тогда как в шири­ну в самом широ­ком месте нуж­но все­го пол­дня пла­ва­ния. Каж­дый день в зали­ве быва­ет при­лив и отлив. Таким имен­но зали­вом, как мне дума­ет­ся, был когда-то и Еги­пет: он [залив] про­сти­рал­ся от Север­но­го моря к Эфи­о­пии, тогда как Ара­вий­ский, о кото­ром я еще ска­жу, тянул­ся от Южно­го моря к Сирии. Оба зали­ва почти сопри­ка­са­лись друг с дру­гом сво­и­ми вер­ши­на­ми, если бы они не рас­хо­ди­лись, отде­лен­ные толь­ко узким про­стран­ст­вом зем­ли. Если бы Нил взду­мал пере­ме­нить свое тече­ние и напра­вить­ся в этот Ара­вий­ский залив, то что поме­ша­ло бы реке зане­сти его илом за 20000 лет? Я же думаю, что для это­го нуж­но все­го лишь 10000 лет. Поче­му же за все вре­мя, про­шед­шее до мое­го рож­де­ния, даже гораздо боль­ший залив не ока­зал­ся зане­сен­ным илом этой столь огром­ной и дея­тель­но [отла­гаю­щей нано­сы] реки?

12. Итак, я верю рас­ска­зам жре­цов о Егип­те и цели­ком разде­ляю их мне­ние. Я вижу ведь, что еги­пет­ское побе­ре­жье выда­ет­ся в море даль­ше сосед­них обла­стей. Затем в горах нахо­дят рако­ви­ны, и из поч­вы высту­па­ет соле­ная вода, кото­рая раз­ру­ша­ет даже пира­миды. Далее, там одна-един­ст­вен­ная гора — та, что выше Мем­фи­са, — покры­та пес­ком. Нако­нец, ни поч­ва погра­нич­ной Ара­вии, ни Ливии, ни Сирии (ара­вий­ская при­бреж­ная поло­са насе­ле­на сирий­ца­ми) не похо­жа на еги­пет­скую. Еги­пет­ская поч­ва — чер­ная¹³, рых­лая, имен­но пото­му, что она состо­ит из ила, пере­не­сен­но­го Нилом из Эфи­о­пии¹⁴. Поч­ва же Ливии, как извест­но, каме­ни­стая и доволь­но пес­ча­ная, тогда как ара­вий­ская и сирий­ская — более гли­ни­стая и несколь­ко каме­ни­стая.

13. Жре­цы при­во­ди­ли к тому же еще вот какой весь­ма важ­ный довод: во вре­ме­на царя Мерида вся­кий раз, когда река под­ни­ма­лась, по мень­шей мере, на 8 лок­тей, она зали­ва­ла Еги­пет ниже Мем­фи­са. И еще не про­шло и 900 лет после кон­чи­ны Мерида¹⁵, когда я слы­шал об этом от жре­цов. Теперь же река затоп­ля­ет стра­ну, толь­ко если уро­вень воды дости­га­ет 15 или 16 лок­тей, по мень­шей мере. Поэто­му я пола­гаю: если эта стра­на будет и даль­ше рас­ти в том же соот­но­ше­нии и ста­но­вить­ся все выше, то когда-нибудь Нил вооб­ще не будет затоп­лять ее. Область же ниже озе­ра Мериды, и осо­бен­но жите­ли так назы­вае­мой Дель­ты, впредь будут все­гда испы­ты­вать то, что они рань­ше пред­рек­ли элли­нам. Ведь когда они услы­ша­ли, что вся эллин­ская зем­ля оро­ша­ет­ся дождем (а не, так как их стра­на, река­ми), то объ­яви­ли, что элли­ны когда-нибудь обма­нут­ся в сво­их твер­дых упо­ва­ни­ях [на небес­ную помощь] и испы­та­ют страш­ный голод. Этим они хоте­ли ска­зать, что если боже­ство не нис­по­шлет им боль­ше дождя, а дол­гую засу­ху, то элли­нов «пора­зит» голод: ведь вла­га у элли­нов толь­ко от Зев­са.

14. То, что егип­тяне гово­рят об элли­нах, пра­виль­но. Теперь я рас­ска­жу, как обсто­ит дело у самих егип­тян. Если область ниже Мем­фи­са (имен­но та, что рас­тет [от нано­сов]) так­же и впредь будет воз­вы­шать­ся от нано­сов в такой же мере, как я ска­зал выше, то раз­ве жите­ли ее не будут стра­дать от голо­да? Ведь в их стране не быва­ет дождей, а река уже пере­станет зали­вать поля. Теперь, конеч­но, нет дру­го­го наро­да на све­те (а так­же и в осталь­ном Егип­те), кто так лег­ко добы­вал бы пло­ды сво­ей зем­ли, как здесь. Им ведь не нуж­но трудить­ся, про­во­дя борозды плу­гом, раз­рых­лять зем­лю [кир­кой] и зани­мать­ся про­чи­ми работа­ми на ниве, столь изну­ри­тель­ны­ми для осталь­ных людей. После каж­до­го есте­ствен­но­го раз­ли­ва, когда река, оро­сив поля, сно­ва вхо­дит в бере­га, каж­дый егип­тя­нин засе­ва­ет свою паш­ню, а потом выго­ня­ет на нее сви­ней. Затем, когда семе­на втоп­та­ны в поч­ву сви­нья­ми, ожи­да­ют вре­мя жат­вы, а потом при помо­щи этих же сви­ней обмо­ла­чи­ва­ют зер­но и, нако­нец, сво­зят его в амба­ры¹⁶.

15. Итак, если мы согла­сим­ся с мне­ни­ем ионян, кото­рые толь­ко одну Дель­ту счи­та­ют Егип­том, а побе­ре­жьем Егип­та назы­ва­ют лишь про­стран­ство на 40 схе­нов, от так назы­вае­мой баш­ни Пер­сея до пелу­сий­ских заведе­ний для вяле­ния и засо­ла рыбы¹⁷, и от моря [в глубь стра­ны] толь­ко мест­ность до горо­да Кер­ка­со­ра (т. е. до места, где Нил разде­ля­ет­ся и один его рукав течет к Пелу­сию, а дру­гой — к Кан­обу); осталь­ная же часть Еги­пет­ской зем­ли, по их мне­нию, при­над­ле­жит частью к Ливии, а частью к Ара­вии; если, повто­ряю, при­мем это мне­ние, то, пожа­луй, ока­жет­ся, что у егип­тян преж­де не было вовсе зем­ли. Ведь, конеч­но, как утвер­жда­ют, по край­ней мере, сами егип­тяне (с чем и я согла­сен), Дель­та — нанос­ная зем­ля и, так ска­зать, лишь недав­но воз­ник­шая [из моря]. Если у егип­тян, в самом деле [когда-то] не было ника­кой зем­ли, то они напрас­но счи­та­ли себя древ­ней­шим наро­дом на све­те. И им вовсе не нуж­но было бы под­вер­гать испы­та­нию детей, на каком язы­ке они сна­ча­ла заго­во­рят. Одна­ко, как мне дума­ет­ся, еги­пет­ский народ не толь­ко не про­изо­шел одно­вре­мен­но с обра­зо­ва­ни­ем так назы­вае­мой у ионян Дель­ты, но суще­ст­во­вал все­гда, с тех пор как на све­те появи­лись люди. По мере же роста их стра­ны мно­гие жите­ли оста­ва­лись на ста­рых местах, а мно­гие посте­пен­но ста­ли спус­кать­ся вниз [по тече­нию реки]. В древ­но­сти же вооб­ще толь­ко Фиван­ская область назы­ва­лась Егип­том¹⁸. Область эта в окруж­но­сти про­сти­ра­лась на 6120 ста­дий.

16. Итак, если наш взгляд пра­ви­лен, то пред­став­ле­ния ионян о Егип­те лож­ны. Если же пра­вы ионяне, то я могу пока­зать, что элли­ны и сами ионяне не уме­ют счи­тать: они утвер­жда­ют, что суще­ст­ву­ют три части све­та — Евро­па, Азия и Ливия. К ним, одна­ко, при­дет­ся при­чис­лить еще и чет­вер­тую часть све­та — еги­пет­скую Дель­ту, так как она не при­над­ле­жит ни Азии, ни Ливии. Ведь, соглас­но это­му взгляду, Нил не обра­зу­ет гра­ни­цы меж­ду Ази­ей и Ливи­ей, но разде­ля­ет­ся на рука­ва на вер­шине Дель­ты, так что Дель­та ока­зы­ва­ет­ся меж­ду Ази­ей и Ливи­ей.

17. Впро­чем, пре­до­ста­вим ионя­нам думать [как им угод­но]. Я же дер­жусь вот како­го мне­ния об этом: Егип­том я счи­таю всю стра­ну, насе­лен­ную егип­тя­на­ми, так же как Кили­ки­ей и Асси­ри­ей [при­знаю] всю область, насе­лен­ную кили­кий­ца­ми и асси­рий­ца­ми. И, соб­ст­вен­но гово­ря, я не знаю насто­я­щей гра­ни­цы меж­ду Ази­ей и Ливи­ей, кро­ме самой Еги­пет­ской зем­ли. Если же при­нять обыч­ное у элли­нов пред­став­ле­ние [о гра­ни­це], то при­дет­ся цели­ком весь Еги­пет (начи­ная от Ката­ду­пов¹⁹ и горо­да Эле­фан­ти­ны [вниз по тече­нию реки]) счи­тать разде­лен­ным на две части, кото­рые име­ют два назва­ния. Ведь одна часть Егип­та при­над­ле­жит Ливии, дру­гая — Азии: начи­ная от Ката­ду­пов, в сво­ем тече­нии к морю Нил рас­се­ка­ет Еги­пет на две части. Вплоть до горо­да Кер­ка­со­ра Нил течет по одно­му рус­лу. Здесь же он течет, уже разде­ля­ясь на три рука­ва, из кото­рых один (так назы­вае­мое Пелу­сий­ское устье) пово­ра­чи­ва­ет на восток, дру­гой — на запад (это устье назы­ва­ет­ся Кан­об­ским). Тре­тий же рукав течет пря­мо в море вот как: начи­на­ет­ся он на вер­шине Дель­ты и на сво­ем пути к морю разде­ля­ет Дель­ту на две рав­ные поло­ви­ны. Это устье несет к морю огром­ную мас­су воды. Оно самое зна­ме­ни­тое и назы­ва­ет­ся Себен­нит­ским устьем. Есть и еще два дру­гих устья, кото­рые ответв­ля­ют­ся от это­го Себен­нит­ско­го устья и текут в море. Вот их назва­ния: одно — Саис­ское, дру­гое — Мен­десий­ское. Боль­бит­ское же и Буко­лий­ское устья — не есте­ствен­ные, а искус­ст­вен­но [рукой чело­ве­ка] про­ры­тые устья.

18. В поль­зу мое­го мне­ния, что Еги­пет так велик, как я ука­зал здесь, я могу сослать­ся еще и на изре­че­ние ора­ку­ла Аммо­на (я узнал об этом изре­че­нии уже после того, как соста­вил свое мне­ние о Егип­те). Жите­ли еги­пет­ских горо­дов Мареи и Апи­са (на гра­ни­це с Ливи­ей), кото­рые счи­та­ли себя ливий­ца­ми, а не егип­тя­на­ми, тяго­ти­лись [еги­пет­ски­ми] рели­ги­оз­ны­ми обы­ча­я­ми и обряда­ми. Так, они не жела­ли воз­дер­жи­вать­ся от [вку­ше­ния] коро­вье­го мяса. Поэто­му они отпра­ви­ли [вест­ни­ков] к ора­ку­лу Аммо­на объ­явить, что у них нет ниче­го обще­го с егип­тя­на­ми. Они ведь, по их сло­вам, не толь­ко живут вне Дель­ты, но и гово­рят на раз­ных язы­ках и [пото­му] про­сят поз­во­ле­ния вку­шать мясо всех живот­ных. А бог откло­нил их прось­бу и ска­зал, что вся стра­на, навод­ня­е­мая и оро­шае­мая Нилом, при­над­ле­жит Егип­ту и все люди, живу­щие ниже Эле­фан­ти­ны и пью­щие ниль­скую воду, — егип­тяне. Такой ответ они полу­чи­ли от ора­ку­ла.

19. Когда Нил выхо­дит из бере­гов, то не толь­ко зали­ва­ет Дель­ту, но даже и часть так назы­вае­мой Ливий­ской и Ара­вий­ской обла­сти, имен­но [область] на два дня пути в обе сто­ро­ны (ино­гда боль­ше, ино­гда мень­ше). О при­род­ных свой­ствах этой [уди­ви­тель­ной] реки я не мог ниче­го узнать ни от жре­цов, ни от кого-либо дру­го­го. Имен­но, я ста­рал­ся дознать­ся у них, поче­му Нил, начи­ная от лет­не­го солн­це­сто­я­ния, выхо­дит из бере­гов и [вода его] под­ни­ма­ет­ся в тече­ние при­бли­зи­тель­но 100 дней; по исте­че­нии же это­го сро­ка вода сно­ва спа­да­ет, река вхо­дит в свое преж­нее рус­ло и затем низ­кий уро­вень воды сохра­ня­ет­ся целую зиму, вплоть до сле­дую­ще­го лет­не­го солн­це­сто­я­ния. Ни один егип­тя­нин не мог мне ниче­го сооб­щить о [при­чи­нах] это­го явле­ния, никто не был в состо­я­нии отве­тить на вопрос: отче­го при­ро­да Нила пря­мо про­ти­во­по­лож­на при­ро­де осталь­ных рек. Путем рас­спро­сов я желал узнать при­чи­ну ука­зан­но­го явле­ния и поче­му из всех рек [на све­те] толь­ко с этой реки не дуют [холод­ные] вет­ры.

20. Одна­ко неко­то­рые элли­ны, кото­рые хоте­ли, конеч­но, про­сла­вить­ся сво­и­ми зна­ни­я­ми и про­ни­ца­тель­но­стью, выска­за­ли три раз­лич­ных объ­яс­не­ния при­чин раз­ли­вов [Нила]. Два из них, соб­ст­вен­но, даже не заслу­жи­ва­ют обсуж­де­ния (раз­ве что вкрат­це), но мне хочет­ся, по край­ней мере, упо­мя­нуть о них. Соглас­но одно­му тол­ко­ва­нию, при­чи­ной ниль­ских раз­ли­вов явля­ют­ся эте­сий­ские вет­ры, кото­рые-де пре­пят­ст­ву­ют реке течь в море²⁰. Одна­ко в иные годы этих вет­ров не быва­ет, но подъ­ем воды в Ниле все-таки про­ис­хо­дит. К тому же, если бы при­чи­ной тут были вет­ры, то и все дру­гие реки, так­же теку­щие про­тив них, долж­ны были бы вести себя подоб­но Нилу.

21. Вто­рое тол­ко­ва­ние еще нера­зум­нее и, так ска­зать, уди­ви­тель­нее пер­во­го²¹. Оно гла­сит: подъ­ем и спад [воды Нила] про­ис­хо­дит отто­го, что Нил выте­ка­ет из Оке­а­на, а этот Оке­ан обте­ка­ет всю зем­лю кру­гом.

22. Нако­нец, третье объ­яс­не­ние, хотя и наи­бо­лее прав­до­по­доб­ное, тем не менее, самое лож­ное. Дей­ст­ви­тель­но, и оно так же реши­тель­но ниче­го не объ­яс­ня­ет, утвер­ждая, буд­то Нил выхо­дит из бере­гов от тая­ния сне­гов²². Меж­ду тем Нил течет из Ливии, затем про­хо­дит через Эфи­оп­скую зем­лю и впа­да­ет в море в Егип­те. В самом деле, как же [раз­лив] Нила может про­ис­хо­дить от [тая­ния] сне­гов, если эта река течет из самых жар­ких стран в стра­ны, зна­чи­тель­но более холод­ные. По край­ней мере, вся­ко­му, кто вооб­ще в состо­я­нии судить о таких пред­ме­тах, пред­став­ля­ет­ся неве­ро­ят­ным, чтобы [раз­лив] Нила про­ис­хо­дил от [тая­ния] сне­гов. Пер­вый и решаю­щий довод [про­тив это­го] — зной­ные вет­ры, дую­щие из этих стран. Во-вто­рых, в этой зем­ле вовсе не быва­ет дождей и она нико­гда не покры­ва­ет­ся льдом. После же сне­го­па­да в тече­ние пяти дней непре­мен­но долж­ны выпа­дать дожди. Поэто­му если бы [в этих стра­нах] шел снег, то были бы так­же и дожди. В-третьих, люди там чер­ные от дей­ст­вия [силь­но­го] зноя. Кор­шу­ны и ласточ­ки оста­ют­ся там целую зиму, а журав­ли, спа­са­ясь от скиф­ских холо­дов, при­ле­та­ют в эти места на зимов­ку. Итак, если бы в этой стране, по кото­рой течет и откуда берет нача­ло Нил, выпа­да­ло бы хоть немно­го сне­га, то ни один из при­веден­ных фак­тов был бы невоз­мо­жен, как это и логи­че­ски необ­хо­ди­мо.

23. Тол­ко­ва­тель же, кото­рый рас­суж­да­ет об Оке­ане²³, забрал­ся в такую тем­ную, неиз­ведан­ную область и [пото­му] ниче­го не дока­зы­ва­ет. Мне, по край­ней мере, ниче­го не извест­но о суще­ст­во­ва­нии реки Оке­а­на. Имя «Оке­ан» при­ду­мал, по мое­му мне­нию, Гомер или еще какой-нибудь древ­ний поэт и ввел его в свою поэ­зию.

24. А если теперь, отверг­нув при­веден­ные мне­ния, я дол­жен выска­зать свой соб­ст­вен­ный взгляд на это неяс­ное явле­ние, я ска­жу, отче­го, как мне дума­ет­ся, раз­ли­вы Нила про­ис­хо­дят летом. Зим­ней порою солн­це, гони­мое север­ны­ми вет­ра­ми, ухо­дит со сво­его обыч­но­го лет­не­го пути в Верх­нюю Ливию. Этим, одним сло­вом, и объ­яс­ня­ет­ся все явле­ние. Ведь та стра­на, к кото­рой бли­же все­го этот бог [солн­це] и где он пре­бы­ва­ет, есте­ствен­но, самая без­вод­ная, и реки там высы­ха­ют.

25. Если же вда­вать­ся в подроб­но­сти, то дело обсто­ит вот как. На сво­ем пути через Верх­нюю Ливию солн­це про­из­во­дит вот какое дей­ст­вие: так как при все­гда ясном небе зем­ля там нагре­та и нет холод­ных вет­ров, то дей­ст­вие [солн­ца] там такое же, как в лет­нее вре­мя [у нас], когда оно про­хо­дит посредине неба. Ведь солн­це при­тя­ги­ва­ет к себе воду и затем сно­ва оттал­ки­ва­ет ее вверх, где ее под­хва­ты­ва­ют вет­ры, рас­се­и­ва­ют и застав­ля­ют испа­рять­ся. Поэто­му совер­шен­но есте­ствен­но, что вет­ры, дую­щие из этой стра­ны (имен­но, южный и юго-запад­ный), боль­ше все­го при­но­сят дождей. Солн­це же, мне дума­ет­ся, каж­дый раз не отда­ет назад всю ниль­скую воду, кото­рую еже­год­но при­тя­ги­ва­ет к себе, но [все­гда] остав­ля­ет неко­то­рое коли­че­ство себе [в пищу]. Когда же зима под­хо­дит к кон­цу, солн­це сно­ва воз­вра­ща­ет­ся на середи­ну неба и с этих пор уже рав­но­мер­но при­тя­ги­ва­ет к себе воду из всех рек. До того вре­ме­ни [зимою] бла­го­да­ря обиль­но­му при­то­ку дож­де­вой воды реки пол­но­вод­ны, так как в стране выпа­да­ют обиль­ные дожди и она испещ­ре­на [пол­ны­ми воды] овра­га­ми. Летом же, когда дождей боль­ше нет и солн­це при­тя­ги­ва­ет воду, реки меле­ют. Нил же, не питае­мый дождя­ми, напро­тив, как раз в это вре­мя, когда солн­це не при­тя­ги­ва­ет его воды, [т. е. зимою], — един­ст­вен­ная из всех рек, у кото­рой, есте­ствен­но, зимой гораздо мень­ше воды (срав­ни­тель­но с нор­маль­ным уров­нем ее летом). Ведь летом солн­це при­тя­ги­ва­ет к себе ниль­ские воды в такой же мере, как и воды дру­гих рек, тогда как зимой толь­ко один Нил под­вер­га­ет­ся дей­ст­вию сол­неч­ных лучей. Таким обра­зом, я дер­жусь того мне­ния, что солн­це — при­чи­на [лет­них раз­ли­вов] и зим­не­го обме­ле­ния Нила.

26. Я думаю так­же, что от солн­ца зави­сит и сухость возду­ха в этих стра­нах, так как оно рас­ка­ля­ет [зем­лю] на сво­ем пути. Таким обра­зом, в Верх­ней Ливии — веч­ное лето. Если бы порядок вре­мен года [и стран све­та] изме­нил­ся, и в той части неба, где теперь север­ный ветер и зима, были бы южный ветер и пол­день, и север­ный ветер дул бы из тех кра­ев, откуда теперь дует южный ветер; если бы это было так, тогда солн­це (лишь толь­ко зима и север­ный ветер про­го­нят его с середи­ны неба) пошло бы в Верх­нюю Евро­пу вме­сто Верх­ней Ливии, как теперь, и на пути солн­ца через всю Евро­пу, как я думаю, оно дей­ст­во­ва­ло бы на Истр почти таким же обра­зом, как теперь на Нил.

27. А поче­му не дует с Нила холод­ный ветер, по-мое­му, объ­яс­ня­ет­ся вот чем: из очень зной­ных стран, как пра­ви­ло, вооб­ще не дуют вет­ры, но все­гда толь­ко из какой-нибудь холод­ной.

28. Впро­чем, пусть это оста­ет­ся, как есть и как было иско­ни! Что до исто­ков Нила, то никто из егип­тян, ливий­цев или элли­нов, с кото­ры­ми мне при­хо­ди­лось иметь дело, не мог ниче­го мне сооб­щить об этом, кро­ме хра­мо­во­го пис­ца и упра­ви­те­ля хра­мо­вым иму­ще­ст­вом Афи­ны в еги­пет­ском горо­де Саи­се²⁴. Но, как мне кажет­ся, он шутил, утвер­ждая, буд­то мож­но знать это. Рас­ска­зы­вал же он вот что: есть две горы с ост­ро­ко­неч­ной вер­ши­ной, воз­вы­шаю­щи­е­ся меж­ду горо­да­ми Сие­ной в Фиван­ской обла­сти и Эле­фан­ти­ной. Назва­ния этих гор — Кро­фи и Мофи. Меж­ду эти­ми-то гора­ми и выхо­дят на поверх­ность без­дон­ные источ­ни­ки Нила, при­чем поло­ви­на их вод течет на север, в Еги­пет, а дру­гая поло­ви­на на юг, в Эфи­о­пию²⁵. А то, что эти источ­ни­ки без­дон­ные, уста­но­вил, по его сло­вам, про­из­ведя иссле­до­ва­ние, еги­пет­ский царь Псам­ме­тих. Царь при­ка­зал свить канат дли­ной во мно­го тысяч оргий и опу­стить в про­пасть, но канат не достал до дна. Если писец дей­ст­ви­тель­но ска­зал прав­ду, то его рас­сказ, по-мое­му, дока­зы­ва­ет толь­ко то, что в этой мест­но­сти есть силь­ные водо­во­роты, встреч­ные тече­ния и воды [поэто­му] раз­би­ва­ют­ся там о ска­лы, отче­го опу­щен­ный туда лот не мог достичь дна.

29. Так вот, ни от кого дру­го­го я ниче­го не мог узнать об этом. Впро­чем, свои изыс­ка­ния я рас­про­стра­нил как мож­но даль­ше, так как я сам дохо­дил до горо­да Эле­фан­ти­ны; начи­ная же оттуда, мне при­шлось, конеч­но, соби­рать сведе­ния по слу­хам и рас­спро­сам. Если плыть вверх по тече­нию до горо­да Эле­фан­ти­ны, то мест­ность кру­то повы­ша­ет­ся. Поэто­му здесь нуж­но при­вя­зы­вать канат к бар­ке с обе­их сто­рон и тащить впе­ред, как быка. А если канат обо­рвет­ся, то бар­ку отне­сет тече­ни­ем вниз. Рас­сто­я­ние же это [вверх по тече­нию от Эле­фан­ти­ны до ост­ро­ва Тахомп­со] состав­ля­ет четы­ре дня пла­ва­ния. Здесь Нил излу­чист напо­до­бие Меанд­ра²⁶. Таким-то обра­зом при­хо­дит­ся пре­одоле­вать это рас­сто­я­ние в 12 схе­нов. Затем всту­па­ем в ров­ную доли­ну, где Нил обра­зу­ет ост­ров под назва­ни­ем Тахомп­со. Выше Эле­фан­ти­ны живут уже эфи­о­пы, и ост­ров этот напо­ло­ви­ну насе­ля­ют они, а напо­ло­ви­ну егип­тяне. К это­му ост­ро­ву при­мы­ка­ет боль­шое озе­ро²⁷, вокруг кото­ро­го живут эфи­о­пы-кочев­ни­ки. Пере­плыв это озе­ро, попа­да­ем сно­ва в Нил, кото­рый вли­ва­ет­ся в это озе­ро. Затем при­хо­дит­ся сой­ти с бар­ки и далее дви­гать­ся сухим путем вдоль реки 40 дней. Ведь здесь Нил усе­ян ост­ры­ми уте­са­ми, [высту­паю­щи­ми из воды] под­вод­ны­ми кам­ня­ми, так что пла­ва­ние невоз­мож­но. Прой­дя за 40 дней эту стра­ну, садишь­ся на дру­гую бар­ку и после 12-днев­но­го пла­ва­ния при­бы­ва­ешь в боль­шой город по име­ни Мерое²⁸. Этот город, как гово­рят, — сто­ли­ца всей Эфи­о­пии. Жите­ли его при­зна­ют толь­ко двух богов — Зев­са²⁹ и Дио­ни­са³⁰ — и почи­та­ют их весь­ма усерд­но. Там нахо­дит­ся так­же про­ри­ца­ли­ще Зев­са. В поход они высту­па­ют, когда и куда бог ука­жет им сво­им изре­че­ни­ем.

30. Если же плыть далее от это­го горо­да, то за то же самое вре­мя, какое тре­бу­ет­ся для пере­езда из Эле­фан­ти­ны в сто­ли­цу эфи­о­пов, достиг­нешь стра­ны «пере­беж­чи­ков». Эти «пере­беж­чи­ки» назы­ва­ют­ся по-еги­пет­ски «асмах»³¹, что на эллин­ском язы­ке озна­ча­ет «люди, сто­я­щие по левую руку царя». Это были те 240000 егип­тян из сосло­вия вои­нов, кото­рые ушли к этим эфи­о­пам вот поче­му. Во вре­ме­на царя Псам­ме­ти­ха егип­тяне выста­ви­ли погра­нич­ную стра­жу в горо­де Эле­фан­тине про­тив эфи­о­пов, в Даф­нах, что в Пелу­сий­ской обла­сти, — про­тив ара­бов и сирий­цев и в Марее — про­тив ливий­цев. Еще и в наше вре­мя сто­ит пер­сид­ская стра­жа в тех же самых местах, как и при Псам­ме­ти­хе. И дей­ст­ви­тель­но, и в Эле­фан­тине, и в Даф­нах нахо­дит­ся пер­сид­ская погра­нич­ная охра­на. И вот, когда эти егип­тяне три года про­ве­ли там, неся стра­жу, и никто не при­шел их сме­нить, они сооб­ща реши­ли тогда отпасть от Псам­ме­ти­ха и пере­се­лить­ся в Эфи­о­пию. А Псам­ме­тих, узнав об этом, пустил­ся за ними в пого­ню. Когда же он настиг их, то насто­я­тель­но упра­ши­вал воз­вра­тить­ся и не покидать [на про­из­вол судь­бы] оте­че­ских богов, и жен, и детей. Тогда, как пере­да­ют, один из бег­ле­цов отве­тил царю, ука­зы­вая на свой поло­вой орган: «Будь толь­ко это, а жены и дети най­дут­ся». При­быв в Эфи­о­пию, бег­ле­цы отда­лись под власть эфи­оп­ско­го царя. А тот награ­дил их за это вот каким обра­зом. Неко­то­рые эфи­оп­ские пле­ме­на вос­ста­ли про­тив сво­его царя. Их-то и пове­лел царь егип­тя­нам изгнать и затем посе­лить­ся на зем­ле изгнан­ни­ков. И с тех пор, как эти егип­тяне посе­ли­лись сре­ди эфи­о­пов, эфи­о­пы вос­при­ня­ли еги­пет­ские обы­чаи и сде­ла­лись более куль­тур­ны­ми.

31. Таким обра­зом, тече­ние Нила (не счи­тая про­стран­ства, по кото­ро­му он течет в Егип­те) извест­но на рас­сто­я­нии 4-месяч­но­го пла­ва­ния и сухо­пут­но­го пути. Ведь столь­ко полу­ча­ет­ся меся­цев, если сосчи­тать вре­мя пути от Эле­фан­ти­ны до стра­ны этих пере­беж­чи­ков. Нил течет здесь с запа­да на восток. О даль­ней­шем же его тече­нии никто ниче­го опре­де­лен­но­го ска­зать не может. Ведь стра­на эта без­люд­на из-за силь­но­го зноя.

32. Впро­чем, мне уда­лось узнать от кирен­цев еще вот что: по их рас­ска­зам, при посе­ще­нии про­ри­ца­ли­ща Аммо­на они бесе­до­ва­ли с царем аммо­ни­ев Эте­ар­хом. И вот, меж­ду про­чим, речь у них зашла о Ниле, имен­но о том, что исто­ки его нико­му не извест­ны. И Эте­арх рас­ска­зал: при­шли к нему как-то наса­мо­ны (а народ это ливий­ский, живу­щий на Сир­те и в обла­сти, рас­по­ло­жен­ной несколь­ко далее на восток). По при­бы­тии этих наса­мо­нов царь спро­сил, не могут ли они сооб­щить более точ­ные сведе­ния о Ливий­ской пустыне. Они отве­ти­ли: «Были у них отваж­ные моло­дые люди, сыно­вья вождей. Воз­му­жав, эти юно­ши при­ду­мы­ва­ли раз­ные сума­сшед­шие затеи и даже выбра­ли по жре­бию пяте­рых из сво­ей среды совер­шить путе­ше­ст­вие по Ливий­ской пустыне с целью про­ник­нуть даль­ше и увидеть боль­ше всех тех, кто рань­ше побы­вал в самых отда­лен­ных ее частях. На ливий­ском побе­ре­жье Север­но­го моря³² от Егип­та до мыса Соло­ен­та всюду живут ливий­цы, а имен­но мно­го­чис­лен­ные ливий­ские пле­ме­на (кро­ме мест, заня­тых элли­на­ми и фини­ки­я­на­ми). [Внут­рен­няя же часть] Ливии над морем, за насе­лен­ной при­бреж­ной обла­стью к югу от этих пле­мен, пол­на диких зве­рей. Еще далее к югу от стра­ны диких зве­рей зем­ля пес­ча­ная, без­вод­ная и совер­шен­но без­люд­ная. Итак, юно­ши, послан­ные сверст­ни­ка­ми, отпра­ви­лись в путь с боль­шим запа­сом воды и про­до­воль­ст­вия. Сна­ча­ла они шли по насе­лен­ной мест­но­сти, а затем, мино­вав ее, при­бы­ли в область диких зве­рей, а оттуда, нако­нец, в пусты­ню, дер­жа путь все вре­мя на запад. После мно­го­днев­но­го стран­ст­во­ва­ния по обшир­ной пустыне они сно­ва увиде­ли рас­ту­щие в долине дере­вья. Подой­дя к дере­вьям, юно­ши ста­ли рвать висев­шие на них пло­ды. В это вре­мя на них напа­ли малень­кие (ниже сред­не­го роста) люди, схва­ти­ли их и уве­ли с собой³³. А язы­ка этих людей наса­мо­ны не мог­ли понять, и те, кто их вел, так­же не пони­ма­ли речи наса­мо­нов. Юно­шей вели через обшир­ные болота и, нако­нец, доста­ви­ли в город, где все люди были так же малы, как и их вожа­ки, и [тоже] чер­но­го цве­та. Мимо это­го горо­да про­те­ка­ет боль­шая река, а течет она с запа­да на восток и в ней были вид­ны кро­ко­ди­лы».

33. Вот что я хочу сооб­щить о том, что мне пере­да­ва­ли кирен­цы о сво­ей беседе с Эте­ар­хом Аммо­ний­ским. При­бав­лю толь­ко еще: со слов кирен­цев он сооб­щал, что наса­мо­ны бла­го­по­луч­но воз­вра­ти­лись назад и что все люди, к кото­рым они при­хо­ди­ли, были вол­шеб­ни­ка­ми. Что до реки, про­те­каю­щей там мимо [горо­да], то Эте­арх счи­тал ее Нилом и не без осно­ва­ния: ведь Нил течет из Ливии, рас­се­кая ее посредине. И, как я заклю­чаю, судя по извест­но­му о неиз­вест­ном, Нил берет нача­ло, как и Истр, в таких же отда­лен­ных стра­нах. Ведь река Истр начи­на­ет­ся в стране кель­тов у горо­да Пире­ны и течет, пере­се­кая Евро­пу посредине. Кель­ты же оби­та­ют за Герак­ло­вы­ми Стол­па­ми по сосед­ству с кине­та­ми, живу­щи­ми на самом край­нем запа­де Евро­пы. Впа­да­ет же Истр в Евк­син­ский Понт, про­те­кая через всю Евро­пу там, где милет­ские посе­лен­цы осно­ва­ли город Ист­рию.

34. Так вот, тече­ние Ист­ра, кото­рый несет свои воды по насе­лен­ным зем­лям, извест­но мно­гим. Об исто­ках же Нила никто ниче­го опре­де­лен­но­го ска­зать не может. Ведь Ливия, кото­рую Нил пере­се­ка­ет, необи­тае­ма и пустын­на. О его верх­нем тече­нии я рас­ска­зал все, что толь­ко мож­но было узнать из рас­ска­зов. Затем Нил вте­ка­ет в Еги­пет. Еги­пет же лежит при­бли­зи­тель­но напро­тив Кили­кий­ской гор­ной обла­сти. А отсюда до Сино­пы, что на Евк­син­ском Пон­те, пря­мым путем для хоро­ше­го пеше­хо­да пять дней пути. Сино­па же рас­по­ло­же­на про­тив устья Ист­ра³⁴. Поэто­му-то мне дума­ет­ся, что тече­ние Нила, пере­се­каю­ще­го всю Ливию, подоб­но тече­нию Ист­ра.

35. О Ниле ска­за­но доста­точ­но. Теперь я хочу подроб­но рас­ска­зать о Егип­те, пото­му что в этой стране более дико­вин­но­го и досто­при­ме­ча­тель­но­го срав­ни­тель­но со все­ми дру­ги­ми стра­на­ми. Поэто­му я дол­жен дать более точ­ное ее опи­са­ние. Подоб­но тому как небо в Егип­те иное, чем где-либо в дру­гом месте, и как река у них отли­ча­ет­ся ины­ми при­род­ны­ми свой­ства­ми, чем осталь­ные реки, так и нра­вы и обы­чаи егип­тян почти во всех отно­ше­ни­ях про­ти­во­по­лож­ны нра­вам и обы­ча­ям осталь­ных наро­дов. Так, напри­мер, у них жен­щи­ны ходят на рынок и тор­гу­ют, а муж­чи­ны сидят дома и ткут. Дру­гие наро­ды при тка­нье тол­ка­ют уток квер­ху, а егип­тяне — вниз. Муж­чи­ны [у них] носят тяже­сти на голо­ве, а жен­щи­ны — на пле­чах. Мочат­ся жен­щи­ны стоя, а муж­чи­ны сидя. Есте­ствен­ные отправ­ле­ния они совер­ша­ют в сво­их домах, а едят на ули­це на том осно­ва­нии, что раз эти отправ­ле­ния непри­стой­ны, то их сле­ду­ет удо­вле­тво­рять втайне, посколь­ку же они при­стой­ны, то откры­то. Ни одна жен­щи­на [у них] не может быть жри­цей ни муж­ско­го, ни жен­ско­го боже­ства³⁵, муж­чи­ны же [могут быть жре­ца­ми] всех богов и богинь. Сыно­вья у них не обя­за­ны содер­жать пре­ста­ре­лых роди­те­лей, а доче­ри долж­ны это делать даже про­тив сво­его жела­ния.

36. В дру­гих стра­нах жре­цы богов носят длин­ные воло­сы, а в Егип­те они стри­гут­ся. В знак тра­у­ра у дру­гих наро­дов бли­жай­шие род­ст­вен­ни­ки, по обы­чаю, стри­гут воло­сы на голо­ве, егип­тяне же, если кто-нибудь уми­ра­ет, напро­тив, отпус­ка­ют воло­сы и боро­ду, тогда как обык­но­вен­но стри­гут­ся. Дру­гие наро­ды живут отдель­но от живот­ных, а егип­тяне — под одной кры­шей с ними; дру­гие пита­ют­ся пше­ни­цей и ячме­нем, в Егип­те же счи­та­ет­ся вели­чай­шим позо­ром употреб­лять в пищу эти зла­ки. Хлеб там выпе­ка­ют из пол­бы, кото­рую неко­то­рые назы­ва­ют зеей. Тесто у них при­ня­то месить нога­ми, а гли­ну рука­ми. Соби­ра­ют они так­же и навоз. Поло­вые части дру­гие наро­ды остав­ля­ют, как они есть; толь­ко егип­тяне (и те народ­но­сти, кото­рые усво­и­ли этот обы­чай от них) совер­ша­ют обре­за­ние. Каж­дый муж­чи­на носит у них две одеж­ды, а вся­кая жен­щи­на — одну. Парус­ные коль­ца и кана­ты дру­гие при­вя­зы­ва­ют сна­ру­жи [к стен­ке суд­на], а егип­тяне же — внут­ри. Элли­ны пишут свои бук­вы и счи­та­ют сле­ва напра­во, а егип­тяне — спра­ва нале­во. И все же, делая так, они утвер­жда­ют, что пишут напра­во, а элли­ны — нале­во. У них употреб­ля­ет­ся, впро­чем, дво­я­ко­го рода пись­мо: одно назы­ва­ет­ся свя­щен­ным [иера­ти­че­ским], а дру­гое демо­ти­че­ским [обще­на­род­ным]³⁶.

37. Егип­тяне — самые бого­бо­яз­нен­ные люди из всех, и обы­чаи у них вот какие. Пьют они из брон­зо­вых куб­ков и моют их еже­днев­но, при этом имен­но все, а не толь­ко неко­то­рые. Они носят льня­ные одеж­ды, все­гда све­же­вы­сти­ран­ные; об этом они осо­бен­но заботят­ся. Поло­вые части они обре­за­ют ради чистоты, пред­по­чи­тая опрят­ность кра­со­те. Каж­дые три дня жре­цы сбри­ва­ют воло­сы на сво­ем теле, чтобы при бого­слу­же­нии у них не появи­лось вшей или дру­гих пара­зи­тов. Оде­я­ние жре­цы носят толь­ко льня­ное и обувь из [папи­рус­но­го] лыка. Иной одеж­ды и обу­ви им носить не доз­во­ле­но. Два­жды днем и два­жды ночью они совер­ша­ют омо­ве­ние в холод­ной воде и, одним сло­вом, соблюда­ют еще мно­же­ство дру­гих обрядов. Конеч­но, жре­цы полу­ча­ют и нема­лые выго­ды. Из сво­их средств им ниче­го не при­хо­дит­ся тра­тить, так как они полу­ча­ют [часть] «свя­щен­но­го» хле­ба и каж­дый день им доста­ет­ся доволь­но боль­шое коли­че­ство бычье­го мяса и гуся­ти­ны, а так­же и вино­град­но­го вина. Напро­тив, употреб­лять в пищу рыбу им не доз­во­ле­но. Бобов же в сво­ей стране егип­тяне вовсе не сеют и даже не едят и дико­рас­ту­щих ни в сыром, ни в варе­ном виде. Жре­цы не тер­пят даже вида бобов, счи­тая их нечи­сты­ми пло­да­ми. У каж­до­го бога там, впро­чем, не один, а мно­го жре­цов. Из них один — вер­хов­ный жрец. Когда какой-нибудь жрец уми­ра­ет, то ему насле­ду­ет сын³⁷.

38. Быки счи­та­ют­ся посвя­щен­ны­ми Эпа­фу³⁸, и поэто­му их тща­тель­но иссле­ду­ют вот каким обра­зом. Если най­дут на нем хоть один чер­ный волос, то бык счи­та­ет­ся нечи­стым. Иссле­до­ва­ние же это про­из­во­дит нароч­но назна­чен­ный для это­го жрец, при­чем живот­ное сто­ит пря­мо, а затем лежит на спине. Потом у быка вытя­ги­ва­ют язык, чтобы узнать, чист ли он от осо­бых зна­ков, кото­рые я опи­шу в дру­гом месте. Жрец осмат­ри­ва­ет так­же воло­сы на хво­сте: пра­виль­но ли они по при­ро­де рас­тут. Если живот­ное ока­жет­ся чистым по всем ста­тьям, то жрец отме­ча­ет его, обви­вая папи­ру­сом рога, и затем, нама­зав их печат­ной гли­ной, при­кла­ды­ва­ет свой пер­стень с печа­тью, после чего быка уво­дят. За при­не­се­ние в жерт­ву неот­ме­чен­но­го живот­но­го пола­га­ет­ся смерт­ная казнь.

39. Так вот, осмотр живот­но­го про­из­во­дит­ся ука­зан­ным спо­со­бом. Жерт­во­при­но­ше­ние же совер­ша­ет­ся вот как. Отме­чен­ное живот­ное при­во­дят к алта­рю, где при­но­сят в жерт­ву, и воз­жи­га­ют огонь. Затем, совер­шив воз­ли­я­ние вином над алта­рем, где лежит жерт­ва, и, при­звав боже­ство, они зака­лы­ва­ют живот­ное, а после закла­ния отсе­ка­ют голо­ву. Тушу живот­но­го обди­ра­ют и уно­сят, при­звав страш­ные про­кля­тия на его голо­ву. Если там есть рынок и на нем тор­гу­ют эллин­ские куп­цы, то голо­ву при­но­сят на рынок и про­да­ют. Если же элли­нов нет, то голо­ву бро­са­ют в Нил. Над голо­вой же они изре­ка­ют вот какие закля­тия: если тем, кто при­но­сит жерт­ву, или все­му Егип­ту гро­зит беда, то да падет она на эту голо­ву. Обы­чаи, касаю­щи­е­ся голов жерт­вен­ных живот­ных и воз­ли­я­ния вина, у всех егип­тян оди­на­ко­вы и соблюда­ют­ся при каж­дом жерт­во­при­но­ше­нии и в силу это­го обы­чая ни один егип­тя­нин не может употреб­лять в пищу голо­вы како­го-либо живот­но­го.

40. Спо­соб потро­ше­ния и сжи­га­ния жертв у них раз­ли­чен для раз­ных живот­ных. Я имею в виду здесь [культ Иси­ды], кото­рую они счи­та­ют вели­чай­шей боги­ней и в честь нее справ­ля­ют самое глав­ное празд­не­ство³⁹. При жерт­во­при­но­ше­нии Иси­де они обди­ра­ют тушу быка и совер­ша­ют молит­ву, а затем выни­ма­ют цели­ком желудок, но внут­рен­но­сти и жир остав­ля­ют в туше. Потом отре­за­ют ляж­ки, верх­нюю часть бед­ра, пле­чи и шею. После это­го напол­ня­ют осталь­ную тушу быка чистым хле­бом, медом, изю­мом, вин­ны­ми яго­да­ми, лада­ном, смир­ной и про­чи­ми бла­го­во­ни­я­ми. Напол­нив тушу всем этим, они сжи­га­ют ее, обиль­но поли­вая мас­лом. Перед при­не­се­ни­ем жерт­вы они постят­ся, а при сжи­га­нии жертв все участ­ни­ки пре­да­ют­ся скор­би. Затем, пре­кра­тив плач, устра­и­ва­ют пир­ше­ство из остав­ших­ся [несо­жжен­ны­ми] частей жертв.

41. «Чистых» [лишен­ных осо­бых при­мет] быков и телят егип­тяне при­но­сят в жерт­ву повсюду. Напро­тив, коров при­но­сить в жерт­ву им не доз­во­ле­но: они посвя­ще­ны Иси­де. Ведь Иси­да изо­бра­жа­ет­ся в виде жен­щи­ны с коро­вьи­ми рога­ми (подоб­но изо­бра­же­нию Ио у элли­нов), и все егип­тяне точ­но так же почи­та­ют боль­ше всех живот­ных коров⁴⁰. Вот поче­му ни один егип­тя­нин или егип­тян­ка не станет цело­вать элли­на в уста и не будет употреб­лять эллин­ско­го ножа, вер­те­ла или кот­ла. Они даже не едят мяса «чисто­го» быка, если он раз­руб­лен эллин­ским ножом. Погре­ба­ют же пав­ших [коров и быков] они вот каким спо­со­бом: коров бро­са­ют в реку, а быков вся­кий пре­да­ет зем­ле перед сво­им горо­дом, при­чем один или два рога тор­чат над зем­лей как могиль­ный знак. Когда туша сгни­ет, в опре­де­лен­ное вре­мя в каж­дый город с ост­ро­ва под назва­ни­ем Про­со­пи­ти­да подъ­ез­жа­ет бар­ка. Ост­ров этот лежит в Дель­те: окруж­ность его рав­на 9 схе­нам. На этом ост­ро­ве Про­со­пи­ти­де мно­го и дру­гих горо­дов, а тот, откуда при­хо­дит бар­ка за костя­ми, назы­ва­ет­ся Атар­бе­хис, и на нем воз­двиг­ну­то свя­ти­ли­ще в честь Афро­ди­ты⁴¹. Из это­го горо­да выез­жа­ет мно­го барок в раз­ные еги­пет­ские горо­да выка­пы­вать кости, кото­рые потом уво­зят и погре­ба­ют все в одном месте. Так же, как и быков, егип­тяне погре­ба­ют и осталь­ных живот­ных, когда те околе­ва­ют. Это ведь там все­об­щий обы­чай, так как домаш­них живот­ных они не уби­ва­ют.

42. Все егип­тяне, при­над­ле­жа­щие к хра­мо­во­му окру­гу Зев­са Фиван­ско­го или живу­щие в Фиван­ской обла­сти, не едят бара­ни­ны, но при­но­сят в жерт­ву коз. Ведь они не везде почи­та­ют одних и тех же богов. Толь­ко Иси­ду и Оси­ри­са (кото­рый, по их сло­вам, есть наш Дио­нис) они все оди­на­ко­во чтят. Напро­тив, егип­тяне, при­над­ле­жа­щие к хра­мо­во­му окру­гу Мен­де­са, не употреб­ля­ют в пищу козье­го мяса, но при­но­сят в жерт­ву овец. По рас­ска­зам фиван­цев и всех тех, кто по их побуж­де­нию воз­дер­жи­ва­ет­ся от бара­ни­ны⁴², обы­чай этот уста­нов­лен вот поче­му. Геракл захо­тел одна­жды непре­мен­но увидеть Зев­са, а тот вовсе не поже­лал, чтобы Геракл его видел. Когда Геракл стал настой­чи­во доби­вать­ся [свида­ния], Зевс при­ду­мал хит­рость: он обо­драл бара­на и отре­зал ему голо­ву, затем надел на себя руно и, дер­жа голо­ву перед собой, пока­зал­ся Герак­лу. Поэто­му-то егип­тяне и изо­бра­жа­ют Зев­са с ликом бара­на, а от егип­тян пере­ня­ли такой спо­соб изо­бра­же­ния аммо­нии (они про­ис­хо­дят от егип­тян и эфи­о­пов, а язык у них сме­шан­ный из язы­ков этих наро­дов). По-мое­му, и свое имя аммо­нии заим­ст­во­ва­ли от Зев­са; ведь в Егип­те Зев­са назы­ва­ют Аммо­ном. Так вот, фиван­цы не при­но­сят в жерт­ву бара­нов; они счи­та­ют бара­нов свя­щен­ны­ми по упо­мя­ну­той выше при­чине. Толь­ко в един­ст­вен­ный день в году на празд­ни­ке Зев­са они зака­лы­ва­ют одно­го бара­на и, сняв руно, наде­ва­ют его на ста­тую Зев­са, как это сде­лал неко­гда сам бог. Затем они при­но­сят к ней дру­гую ста­тую Герак­ла. После это­го все жите­ли хра­мо­вой окру­ги опла­ки­ва­ют бара­на и потом погре­ба­ют в свя­щен­ной гроб­ни­це⁴³.

43. О Герак­ле же я слы­шал, что он при­над­ле­жит к сон­му две­на­дца­ти богов. Напро­тив, о дру­гом Герак­ле, кото­рый изве­стен в Элла­де, я не мог ниче­го узнать в Егип­те. Впро­чем, тому, что егип­тяне заим­ст­во­ва­ли имя Герак­ла не от элли­нов, а ско­рей, наобо­рот, элли­ны от егип­тян, у меня есть мно­го дока­за­тельств. Меж­ду про­чим, оба роди­те­ля это­го Герак­ла — Амфи­т­ри­он и Алк­ме­на — были родом из Егип­та⁴⁴. Егип­тяне утвер­жда­ют так­же, что име­на Посей­до­на и Дио­с­ку­ров им неиз­вест­ны и эти боги у них не при­ня­ты в сонм про­чих богов. Но, в самом деле, если бы они вооб­ще заим­ст­во­ва­ли у элли­нов имя како­го-нибудь боже­ства, то, конеч­но, они, преж­де все­го, долж­ны были бы заим­ст­во­вать име­на этих богов (пред­по­ла­гая, что уже в те ста­ро­дав­ние вре­ме­на они зани­ма­лись море­пла­ва­ни­ем, а так­же и сре­ди элли­нов были море­хо­ды, как я думаю и твер­до убеж­ден). Поэто­му егип­тяне долж­ны были бы ско­рее знать име­на этих богов, чем имя Герак­ла. Но Геракл — древ­ний еги­пет­ский бог, и, как они сами утвер­жда­ют, до цар­ст­во­ва­ния Ама­си­са⁴⁵ про­тек­ло 1700 лет с того вре­ме­ни, как от сон­ма вось­ми богов [пер­во­го поко­ле­ния] воз­ник­ло две­на­дцать богов⁴⁶, одним из кото­рых они счи­та­ют Герак­ла.

44. Так вот, желая вне­сти в этот вопрос сколь воз­мож­но боль­ше ясно­сти, я отплыл в Тир Фини­кий­ский, узнав, что там есть свя­ти­ли­ще Герак­ла. И я видел это свя­ти­ли­ще, бога­то укра­шен­ное посвя­ти­тель­ны­ми дара­ми. Сре­ди про­чих посвя­ти­тель­ных при­но­ше­ний в нем было два стол­па, один из чисто­го золота, а дру­гой из сма­рагда, ярко сияв­ше­го ночью⁴⁷. Мне при­шлось так­же бесе­до­вать со жре­ца­ми бога, и я спро­сил их, дав­но ли воз­двиг­ну­то это свя­ти­ли­ще. И ока­за­лось, что в этом вопро­се они не разде­ля­ют мне­ния элли­нов. Так, по их сло­вам, свя­ти­ли­ще бога было воз­двиг­ну­то при осно­ва­нии Тира, а с тех пор, как они живут в Тире, про­шло 2300 лет. Видел я в Тире и дру­гой храм Герак­ла, кото­ро­го назы­ва­ют Герак­лом Фасий­ским. Ездил я так­же и на Фасос⁴⁸ и нашел там осно­ван­ное фини­ки­я­на­ми свя­ти­ли­ще Герак­ла, кото­рые воз­двиг­ли его на сво­ем пути, когда отпра­ви­лись на поис­ки Евро­пы. И это было не менее чем за пять поко­ле­ний до рож­де­ния в Элла­де Амфи­т­ри­о­но­ва сына Герак­ла. Эти наши изыс­ка­ния ясно пока­зы­ва­ют, что Геракл — древ­ний бог. Поэто­му, как я думаю, совер­шен­но пра­виль­но посту­па­ют неко­то­рые эллин­ские горо­да, воз­дви­гая два хра­ма Герак­лу. В одном хра­ме ему при­но­сят жерт­вы как бес­смерт­но­му олим­пий­цу, а в дру­гом — заупо­кой­ные жерт­вы как герою.

45. Мно­го ходит в Элла­де и дру­гих неле­пых ска­за­ний. Так, напри­мер, вздор­ным явля­ет­ся ска­за­ние о том, как егип­тяне по при­бы­тии Герак­ла в Еги­пет увен­ча­ли его вен­ка­ми, а затем в тор­же­ст­вен­ной про­цес­сии пове­ли на закла­ние в жерт­ву Зев­су. Сна­ча­ла Геракл не сопро­тив­лял­ся, а, когда егип­тяне хоте­ли уже при­сту­пить к закла­нию его на алта­ре, собрал­ся с сила­ми и пере­бил всех егип­тян. По мое­му же мне­нию, подоб­ны­ми рас­ска­за­ми элли­ны толь­ко дока­зы­ва­ют свое пол­ное неведе­ние нра­вов и обы­ча­ев егип­тян. В самом деле, воз­мож­но ли, чтобы люди, кото­рым не доз­во­ле­но уби­вать даже домаш­них живот­ных, кро­ме сви­ней, быков, телят (если толь­ко они «чисты») и гусей, ста­ли при­но­сить в жерт­ву людей. При­том Геракл при­был туда совер­шен­но один и, по их же соб­ст­вен­ным сло­вам, был толь­ко смерт­ным, как же мог он умерт­вить такое мно­же­ство людей? Да поми­лу­ют нас боги и герои за то, что мы столь­ко наго­во­ри­ли о делах боже­ст­вен­ных!

46. Итак, коз и коров в упо­мя­ну­тых окру­гах егип­тяне не при­но­сят в жерт­ву и вот поче­му. Мен­десий­цы при­чис­ля­ют к сон­му вось­ми богов так­же Пана и утвер­жда­ют, что эти восемь богов древ­нее две­на­дца­ти. Пишут же худож­ни­ки и высе­ка­ют скуль­п­то­ры изо­бра­же­ния Пана⁴⁹ подоб­но элли­нам — с козьей голо­вой и коз­ли­ны­ми нога­ми, хотя и не счи­та­ют, конеч­но, такое изо­бра­же­ние пра­виль­ным, пола­гая, что этот бог име­ет такой же вид, как и про­чие боги. Но поче­му они все-таки изо­бра­жа­ют его таким, мне труд­но ска­зать. Мен­десий­цы почи­та­ют всех коз свя­щен­ны­ми, но коз­лов еще боль­ше, чем коз, и козьи пас­ту­хи у них в боль­шом поче­те. Одно­го коз­ла они, одна­ко, осо­бен­но чтят, и смерть его вся­кий раз при­но­сит вели­кое горе все­му Мен­десий­ско­му окру­гу. Назы­ва­ет­ся же козел и Пан по-еги­пет­ски оди­на­ко­во — Мен­дес⁵⁰. В быт­ность мою в этом окру­ге про­изо­шло уди­ви­тель­ное собы­тие: козел откры­то сошел­ся с жен­щи­ной. И об этом ста­ло извест­но всем.

47. Сви­нью егип­тяне счи­та­ют нечи­стым живот­ным. И если кто-нибудь, про­хо­дя мимо, кос­нет­ся сви­ньи, то сра­зу же идет к реке и в одеж­де, кото­рая на нем, погру­жа­ет­ся в воду. Так же и сви­но­па­сам, един­ст­вен­ным из всех егип­тян, несмот­ря на их еги­пет­ское про­ис­хож­де­ние, не доз­во­ле­но всту­пать ни в один еги­пет­ский храм. Никто не хочет выда­вать за них замуж сво­их доче­рей или брать в жены их девиц, так что они женят­ся и выхо­дят замуж толь­ко меж­ду собой. Про­чим богам, кро­ме Селе­ны и Дио­ни­са, егип­тяне не при­но­сят в жерт­ву сви­ней, да и этим богам — толь­ко в извест­ное вре­мя, а имен­но в день пол­но­лу­ния. Затем после жерт­во­при­но­ше­ния они вку­ша­ют сви­ни­ну. О том, поче­му в дру­гие празд­ни­ки они пре­не­бре­га­ют сви­нья­ми, а в этот при­но­сят их в жерт­ву, у егип­тян суще­ст­ву­ет ска­за­ние. Я знаю это ска­за­ние, но не счи­таю бла­го­при­стой­ным его рас­ска­зы­вать. Жерт­во­при­но­ше­ния же сви­ней Селене совер­ша­ют­ся вот как. После закла­ния сви­ньи жрец кла­дет рядом кон­чик хво­ста, селе­зен­ку и саль­ник и покры­ва­ет их всем жиром из брю­ши­ны живот­но­го. Затем все это сжи­га­ют на огне. Осталь­ное мясо съе­да­ют еще в день пол­но­лу­ния⁵¹, когда при­но­сят жерт­ву. В дру­гой день уже боль­ше никто не станет есть сви­ни­ны. Бед­ня­ки же по скудо­сти средств [к жиз­ни] вылеп­ли­ва­ют фигур­ки сви­ней из пше­нич­но­го теста, пекут их и при­но­сят в жерт­ву.

48. Каж­дый егип­тя­нин зака­лы­ва­ет в честь Дио­ни­са вече­ром нака­нуне празд­ни­ка поро­сен­ка перед дверь­ми сво­его дома и затем отда­ет его сви­но­па­су, кото­рый про­дал ему поро­сен­ка. В осталь­ном егип­тяне справ­ля­ют празд­ник в честь Дио­ни­са почти совер­шен­но так же, как и в Элла­де (за исклю­че­ни­ем хоров). Толь­ко вме­сто фал­ло­сов они при­ду­ма­ли носить дру­гой сим­вол — кук­лы-ста­ту­эт­ки в локоть вели­чи­ной, при­во­ди­мые в дви­же­ние с помо­щью шнур­ков. Эти кук­лы с опус­каю­щим­ся и под­ни­маю­щим­ся чле­ном жен­щи­ны носят по селе­ни­ям, при­чем этот член почти такой же вели­чи­ны, как и все тело кук­лы. Впе­ре­ди шест­ву­ет флей­тист, а за ним сле­ду­ют жен­щи­ны, вос­пе­вая Дио­ни­са. А поче­му член кук­лы так велик и отче­го это един­ст­вен­но подвиж­ная часть тела кук­лы, об этом суще­ст­ву­ет свя­щен­ное ска­за­ние.

49. По-мое­му же, этот празд­ник был небезыз­ве­стен Мелам­по­ду⁵², сыну Ами­фео­на, а даже, напро­тив, хоро­шо зна­ком. Ведь имен­но Мелам­под позна­ко­мил элли­нов с име­нем Дио­ни­са, с его празд­ни­ком и фал­ли­че­ски­ми шест­ви­я­ми. Конеч­но, он посвя­тил их не во все подроб­но­сти куль­та Дио­ни­са, и толь­ко муд­ре­цы, при­быв­шие впо­след­ст­вии, пол­нее разъ­яс­ни­ли им [зна­че­ние куль­та]. Впро­чем, фал­лос, кото­рый носят на празд­нич­ном шест­вии в честь Дио­ни­са, ввел уже Мелам­под, и от него у элли­нов пошел этот обы­чай. Я же того мне­ния, что Мелам­под, этот муд­рый чело­век, [не от богов] при­об­рел свой про­ро­че­ский дар, а обя­зан им само­му себе. Он услы­шал об этом еги­пет­ском обы­чае и ввел в Элла­де сре­ди про­чих обы­ча­ев так­же и слу­же­ние Дио­ни­су с незна­чи­тель­ны­ми изме­не­ни­я­ми. Поэто­му, мне дума­ет­ся, что сов­па­де­ние обрядов слу­же­ния это­му богу в Егип­те и у элли­нов вряд ли слу­чай­но. Ведь тогда эти обряды более соот­вет­ст­во­ва­ли бы эллин­ским нра­вам и не появи­лись бы так позд­но. Я не могу себе пред­ста­вить так­же, чтобы егип­тяне мог­ли заим­ст­во­вать этот или какой-либо иной обы­чай от элли­нов. Ско­рее все­го, дума­ет­ся мне, Мелам­под позна­ко­мил­ся с еги­пет­ским слу­же­ни­ем Дио­ни­су через тирий­ца Кад­ма и его спут­ни­ков, при­быв­ших с ним из Фини­кии в стра­ну, кото­рая теперь назы­ва­ет­ся Бео­ти­ей⁵³.

50. Вооб­ще почти все име­на эллин­ских богов про­ис­хо­дят из Егип­та. А то, что эти име­на вар­вар­ско­го про­ис­хож­де­ния, как я пола­гаю, ско­рее все­го, — еги­пет­ско­го, это я точ­но уста­но­вил из рас­спро­сов. Ведь, кро­ме Посей­до­на, Дио­с­ку­ров (о чем я заме­тил выше)⁵⁴, Геры, Гестии, Феми­ды, Харит и Нере­ид, име­на всех про­чих эллин­ских богов издрев­ле были извест­ны егип­тя­нам. Я повто­ряю лишь утвер­жде­ние самих егип­тян⁵⁵. А про­чие боги, име­на кото­рых, по сло­вам егип­тян, им неиз­вест­ны, полу­чи­ли свои име­на, как я думаю, от пеласгов, кро­ме Посей­до­на, кото­рый про­ис­хо­дит из Ливии. Ведь пер­во­на­чаль­но ни один народ не знал име­ни Посей­до­на, кро­ме ливий­цев, кото­рые издрев­ле почи­та­ли это­го бога. Одна­ко у егип­тян нет обы­чая почи­тать геро­ев.

51. Эти и еще мно­го дру­гих обы­ча­ев, о кото­рых я так­же упо­мя­ну, элли­ны заим­ст­во­ва­ли у егип­тян. Напро­тив, обы­чай изо­бра­жать Гер­ме­са с напря­жен­ным чле­ном, элли­ны вос­при­ня­ли не от егип­тян, а от пеласгов. Пер­вым эллин­ским пле­ме­нем, пере­няв­шим этот обы­чай, были афи­няне, а от них пере­ня­ли уже все осталь­ные. Ведь в то вре­мя, когда афи­няне уже счи­та­лись элли­на­ми, пеласги посе­ли­лись в Атти­че­ской зем­ле, поче­му с тех пор и насе­ле­ние Атти­ки так­же ста­ло счи­тать­ся эллин­ским. Вся­кий, кто посвя­щен в тай­ное слу­же­ние Каби­ров, совер­шае­мое на Само­фра­кии и заим­ст­во­ван­ное от пеласгов, тот пой­мет меня. Ведь Само­фра­кию преж­де насе­ля­ли те пеласги, кото­рые впо­след­ст­вии посе­ли­лись сре­ди афи­нян, и от них-то само­фра­кий­цы пере­ня­ли эти таин­ства. Итак, афи­няне пер­вы­ми из элли­нов ста­ли делать изо­бра­же­ние Гер­ме­са с пря­мо сто­я­щим чле­ном и научи­лись это­му от пеласгов. А у пеласгов было об этом некое свя­щен­ное ска­за­ние, кото­рое откры­ва­ет­ся в Само­фра­кий­ских мисте­ри­ях.

52. В преж­ние вре­ме­на, как я узнал в Додоне, пеласги совер­ша­ли жерт­во­при­но­ше­ния богам, воз­но­ся молит­вы, но не при­зы­ва­ли по име­нам отдель­ных богов. Ведь они не зна­ли еще имен богов. Имя же «боги» [θεοί] пеласги дали им пото­му, что боги уста­но­ви­ли [θέν­τες] миро­вой порядок и рас­пре­де­ли­ли все бла­га по сво­ей воле. Толь­ко спу­стя дол­гое вре­мя они узна­ли из Егип­та име­на всех про­чих богов (кро­ме име­ни Дио­ни­са, с кото­рым позна­ко­ми­лись гораздо позд­нее). Потом они вопро­си­ли об этих име­нах ора­кул в Додоне⁵⁶ (ведь это про­ри­ца­ли­ще счи­та­ет­ся древ­ней­шим в Элла­де и в то же вре­мя было един­ст­вен­ным). Так вот, когда пеласги вопро­си­ли ора­кул в Додоне, сле­ду­ет ли им при­нять име­на богов от вар­ва­ров, ора­кул дал утвер­ди­тель­ный ответ. С это­го-то вре­ме­ни пеласги ста­ли при жерт­во­при­но­ше­ни­ях употреб­лять эти име­на богов. А от пеласгов впо­след­ст­вии их пере­ня­ли элли­ны.

53. О родо­слов­ной отдель­ных богов, от века ли они суще­ст­во­ва­ли, и о том, какой образ име­ет тот или иной бог, элли­ны кое-что узна­ли, так ска­зать, толь­ко со вче­раш­не­го и с поза­вче­раш­не­го дня. Ведь Геси­од и Гомер, по мое­му мне­нию, жили не рань­ше, как лет за 400 до меня⁵⁷. Они-то впер­вые и уста­но­ви­ли для элли­нов родо­слов­ную богов, дали име­на и про­зви­ща, разде­ли­ли меж­ду ними поче­сти и круг дея­тель­но­сти и опи­са­ли их обра­зы. Поэты, кото­рые, как гово­рят, стар­ше этих людей, по-мое­му, роди­лись уже после них⁵⁸. То, что я сооб­щил здесь в пред­ше­ст­ву­ю­щих гла­вах, я слы­шал от жриц в Додоне, послед­ний же мой рас­сказ о Геси­о­де и Гоме­ре — мое соб­ст­вен­ное утвер­жде­ние.

54. О про­ри­ца­ли­щах в Элла­де и о ливий­ском ора­ку­ле рас­ска­зы­ва­ют в Егип­те вот что. Жре­цы Зев­са в Фивах рас­ска­зы­ва­ли мне, что две жен­щи­ны, жри­цы из Фив, были уве­зе­ны фини­ки­я­на­ми и одна из них, как узна­ли, была про­да­на в Ливию, а дру­гая — в Элла­ду. Эти-то жен­щи­ны и поло­жи­ли осно­ва­ние пер­вым ора­ку­лам у упо­мя­ну­тых наро­дов. На мой вопрос, откуда у них такие точ­ные сведе­ния, жре­цы отве­ча­ли, что они тща­тель­но разыс­ки­ва­ли этих жен­щин, но, прав­да, без­успеш­но, а впо­след­ст­вии узна­ли то, что и рас­ска­за­ли мне. Так мне пере­да­ва­ли фиван­ские жре­цы.

55. А жри­цы в Додоне сооб­щи­ли вот что. Две чер­ные голуб­ки одна­жды уле­те­ли из еги­пет­ских Фив, одна — в Ливию, а дру­гая к ним в Додо­ну. Сев на дуб, голуб­ка чело­ве­че­ским голо­сом при­ка­за­ла воз­двиг­нуть здесь про­ри­ца­ли­ще Зев­са. Додон­цы поня­ли это как волю боже­ства и испол­ни­ли ее. Голуб­ка же, при­ле­тев­шая в Ливию, как гово­рят, при­ка­за­ла осно­вать там про­ри­ца­ли­ще Аммо­на. И это так­же — ора­кул Зев­са. Это мне рас­ска­зы­ва­ли додон­ские жри­цы. Стар­шую из них зва­ли Про­ме­ния, сред­нюю Тима­ре­та, а млад­шую Никанд­ра. И дру­гие люди из Додо­ны, из чис­ла хра­мо­вых слу­жи­те­лей, под­твер­ди­ли мне их рас­сказ.

56. Мое соб­ст­вен­ное мне­ние об этом вот какое. Если фини­ки­яне дей­ст­ви­тель­но похи­ти­ли тех жен­щин из хра­ма и одну про­да­ли в Ливию, а дру­гую в Элла­ду, то, по-мое­му, эта послед­няя при­бы­ла в Фес­про­тию в Элла­де (тогда Элла­да назы­ва­лась еще Пеласги­ей). Здесь в пле­ну, будучи рабы­ней, она осно­ва­ла под мощ­ным дубом свя­ти­ли­ще Зев­са, так как она, есте­ствен­но, пом­ни­ла о Зев­се так­же и на чуж­бине, куда при­еха­ла, будучи слу­жи­тель­ни­цей его хра­ма в Фивах. Когда она научи­лась затем эллин­ско­му язы­ку, то устро­и­ла про­ри­ца­ли­ще и рас­ска­за­ла, что ее сест­ру про­да­ли в Ливию те же самые фини­ки­яне, кото­рые про­да­ли и ее.

57. Голуб­ка­ми же, как я думаю, додон­цы назы­ва­ли этих жен­щин пото­му, что те были из чужой стра­ны и, каза­лось, щебе­та­ли по-пти­чьи⁵⁹. Когда затем голуб­ка заго­во­ри­ла чело­ве­че­ским голо­сом, то это зна­чит, что они теперь ста­ли пони­мать жен­щи­ну. Пока же она гово­ри­ла на чужом язы­ке, им каза­лось, что она щебе­чет по-пти­чьи. Дей­ст­ви­тель­но, как же может голуб­ка гово­рить чело­ве­че­ским язы­ком! Когда же они назы­ва­ют голуб­ку чер­ной, то этим ука­зы­ва­ют на то, что жен­щи­на была егип­тян­кой.

58. Спо­соб про­ри­ца­ния в еги­пет­ских Фивах⁶⁰ и в Додоне почти оди­на­ков. Искус­ство пред­ска­за­ния по жерт­вен­ным живот­ным при­шло в Элла­ду так­же из Егип­та. Затем егип­тяне преж­де всех вве­ли у себя все­на­род­ные празд­не­ства и тор­же­ст­вен­ные шест­вия, а от них уже [все это] заим­ст­во­ва­ли элли­ны. Дока­за­тель­ство это­го в том, что эти еги­пет­ские празд­не­ства, оче­вид­но, введе­ны дав­но, эллин­ские же, напро­тив, уста­нов­ле­ны недав­но⁶¹.

59. Все­на­род­ные празд­не­ства егип­тяне справ­ля­ют не один раз в году, а весь­ма часто. Чаще же все­го и с наи­боль­шей охотой егип­тяне соби­ра­ют­ся в горо­де Буба­сти­се на празд­ник в честь Арте­ми­ды и затем в Буси­ри­се в честь Иси­ды. Ведь в этом горо­де нахо­дит­ся самый боль­шой храм Иси­ды. Рас­по­ло­жен же этот город в середине еги­пет­ской Дель­ты (Иси­да — это еги­пет­ское имя Демет­ры). Третье празд­не­ство быва­ет в горо­де Саи­се в честь Афи­ны, чет­вер­тое — в Гелио­по­ле в честь Гелиоса, пятое — в горо­де Буто в честь Лато­ны, шестое — в Папре­ми­се в честь Аре­са⁶².

60. Когда егип­тяне едут в город Буба­стис, то дела­ют вот что. Плы­вут туда жен­щи­ны и муж­чи­ны сов­мест­но, при­чем на каж­дой бар­ке мно­го тех и дру­гих. У неко­то­рых жен­щин в руках тре­щот­ки, кото­ры­ми они гре­мят. Иные муж­чи­ны весь путь игра­ют на флей­тах. Осталь­ные же жен­щи­ны и муж­чи­ны поют и хло­па­ют в ладо­ши. Когда они подъ­ез­жа­ют к како­му-нибудь горо­ду, то при­ста­ют к бере­гу и дела­ют вот что. Одни жен­щи­ны про­дол­жа­ют тре­щать в тре­щот­ки, как я ска­зал, дру­гие же вызы­ва­ют жен­щин это­го горо­да и изде­ва­ют­ся над ними, третьи пля­шут, чет­вер­тые сто­ят и зади­ра­ют [подо­лы] сво­ей одеж­ды. Это они дела­ют в каж­дом при­реч­ном горо­де. Нако­нец, по при­бы­тии в Буба­стис они справ­ля­ют празд­ник с пыш­ны­ми жерт­во­при­но­ше­ни­я­ми: на этом празд­ни­ке выпи­ва­ют вино­град­но­го вина боль­ше, чем за весь осталь­ной год. Соби­ра­ет­ся же здесь, по сло­вам мест­ных жите­лей, до 700000 людей обо­е­го пола, кро­ме детей.

61. Тако­во празд­не­ство в Буба­сти­се. О празд­ни­ке же Иси­ды в горо­де Буси­ри­се я уже рас­ска­зал выше⁶³. После жерт­во­при­но­ше­ния все при­сут­ст­ву­ю­щие муж­чи­ны и жен­щи­ны — мно­го десят­ков тысяч — бьют себя в грудь в знак печа­ли. А кого они опла­ки­ва­ют, мне не доз­во­ле­но гово­рить⁶⁴. Карий­цы же, живу­щие в Егип­те, при этом захо­дят еще даль­ше егип­тян: они нано­сят себе раны ножа­ми на лбу; по это­му-то узна­ют, что они чуже­зем­цы, а не егип­тяне.

62. Когда егип­тяне соби­ра­ют­ся на празд­ник в Саи­се, то все в ночь [после жерт­во­при­но­ше­ния] воз­жи­га­ют мно­же­ство све­тиль­ни­ков и ста­вят их вокруг домов. Све­тиль­ни­ки же эти — мел­кие сосуды, напол­нен­ные солью и мас­лом, на поверх­но­сти кото­рых пла­ва­ет све­тиль­ня. Све­тиль­ни­ки горят целую ночь, и празд­ник этот назы­ва­ет­ся празд­ни­ком воз­жи­га­ния све­тиль­ни­ков. Даже те егип­тяне, кто не участ­ву­ет в саис­ском тор­же­стве, соблюда­ют этот празд­ник: все воз­жи­га­ют в ночь после жерт­во­при­но­ше­ния све­тиль­ни­ки, так что воз­жи­га­ние их про­ис­хо­дит не толь­ко в Саи­се, но и по все­му Егип­ту⁶⁵. А поче­му этой ночью воз­жи­га­ют свет и так тор­же­ст­вен­но справ­ля­ют [празд­ник], об этом гово­рит­ся в свя­щен­ном ска­за­нии.

63. В Гелио­поль и Буто егип­тяне соби­ра­ют­ся толь­ко для жерт­во­при­но­ше­ний. А в Папре­ми­се при­но­сят жерт­вы и совер­ша­ют свя­щен­но­дей­ст­вия так же, как и в дру­гих местах. Вся­кий раз, когда солн­це скло­ня­ет­ся к запа­ду, лишь немно­гие жре­цы хло­по­чут око­ло ста­туи бога, боль­шин­ство же с дере­вян­ны­ми дубин­ка­ми ста­но­вит­ся при вхо­де в свя­ти­ли­ще. Про­тив них сто­ит тол­пой боль­ше тыся­чи бого­моль­цев, выпол­ня­ю­щих обет (так­же с дере­вян­ны­ми дубин­ка­ми). Ста­тую же бога в дере­вян­ном позо­ло­чен­ном ков­че­ге в виде хра­ма пере­но­сят ночью в канун празд­ни­ка в новый свя­щен­ный покой. Несколь­ко жре­цов, остав­ших­ся у ста­туи бога, вле­чет на четы­рех­ко­лес­ной повоз­ке ков­чег со ста­ту­ей бога. Дру­гие же жре­цы, сто­я­щие перед вра­та­ми в пред­две­рии хра­ма, не про­пус­ка­ют их. Тогда бого­моль­цы, свя­зав­шие себя обе­том, засту­па­ют­ся за бога и бьют жре­цов, кото­рые [в свою оче­редь] дают им отпор. Начи­на­ет­ся жесто­кая дра­ка на дубин­ках, в кото­рой они раз­би­ва­ют друг дру­гу голо­вы, и мно­гие даже, как я думаю, уми­ра­ют от ран⁶⁶. Егип­тяне, прав­да, утвер­жда­ют, что смерт­ных слу­ча­ев при этом не быва­ет. Про­изо­шло же это празд­не­ство, по сло­вам мест­ных жите­лей, вот поче­му. В этом хра­ме жила мать Аре­са. Арес⁶⁷ же был вос­пи­тан вда­ли от роди­те­лей. Когда он воз­му­жал и захо­тел посе­тить мать, то слу­ги мате­ри, нико­гда преж­де его не видав­шие, не допу­сти­ли его к ней и задер­жа­ли. Тогда Арес при­вел с собой людей из дру­го­го горо­да, жесто­ко рас­пра­вил­ся со слу­га­ми и вошел к мате­ри. От это­го-то, гово­рят, и вошла в обы­чай пота­сов­ка на празд­ни­ке в честь Аре­са.

64. Егип­тяне пер­вы­ми вве­ли обы­чай не общать­ся с жен­щи­на­ми в хра­мах и не всту­пать в свя­ти­ли­ща, не совер­шив омо­ве­ния после сно­ше­ния с жен­щи­ной. Ведь, кро­ме егип­тян и элли­нов, все дру­гие наро­ды обща­ют­ся с жен­щи­на­ми в хра­ме и после сно­ше­ния неомы­ты­ми всту­па­ют в свя­ти­ли­ще, так как пола­га­ют, что люди — не что иное, как живот­ные. Они видят ведь, что дру­гие живот­ные и пти­цы спа­ри­ва­ют­ся в хра­мах и свя­щен­ных рощах богов. Если бы богам это было не угод­но, то даже живот­ные, конеч­но, не дела­ли бы это­го. На этом осно­ва­нии эти люди так и посту­па­ют. Одна­ко мне этот довод не нра­вит­ся.

65. Рели­ги­оз­ные же обряды егип­тяне вооб­ще стро­го соблюда­ют, а в осо­бен­но­сти сле­дую­щие. Хотя Еги­пет гра­ни­чит с Ливи­ей, в нем не осо­бен­но мно­го зве­рей. Но все живот­ные, кото­рые там есть, как домаш­ние, так и дикие, счи­та­ют­ся свя­щен­ны­ми. Если бы я поже­лал рас­ска­зать, поче­му их счи­та­ют свя­щен­ны­ми, мне при­шлось бы кос­нуть­ся рели­ги­оз­ных пред­став­ле­ний [егип­тян], чего я по воз­мож­но­сти ста­ра­юсь избе­гать. А то, что я упо­мя­нул об этом мимо­хо­дом, я ска­зал лишь поне­во­ле. Обы­чаи же, свя­зан­ные с [почи­та­ни­ем] живот­ных, вот какие. Для ухо­да за живот­ны­ми каж­дой поро­ды назна­че­ны из егип­тян осо­бые слу­жи­те­ли — муж­чи­ны и жен­щи­ны, и эти долж­но­сти пере­хо­дят по наслед­ству от отца к сыну. Каж­дый житель горо­да выка­зы­ва­ет свое бла­го­го­ве­ние перед свя­щен­ным живот­ным сле­дую­щим обра­зом. После молит­вы богу, кото­ро­му посвя­ще­но дан­ное живот­ное, они стри­гут сво­им детям всю голо­ву, поло­ви­ну или толь­ко треть голо­вы, и затем взве­ши­ва­ют воло­сы на сереб­ро. Сколь­ко веса сереб­ра потя­нут воло­сы, столь­ко они отда­ют слу­жи­тель­ни­це, а та за это наре­за­ет рыбы в пищу живот­ным. Таков спо­соб пита­ния этих живот­ных. Если кто-нибудь умыш­лен­но убьет какое-нибудь из этих живот­ных, того кара­ют смер­тью; если же — неумыш­лен­но, то пла­тит пеню, уста­нов­лен­ную жре­ца­ми. А кто убьет иби­са или яст­ре­ба, дол­жен, во вся­ком слу­чае, уме­реть.

66. Хотя у егип­тян мно­го домаш­них живот­ных, но их было бы еще гораздо боль­ше, если бы с кош­ка­ми не про­ис­хо­ди­ло вот како­го стран­но­го явле­ния. Вся­кий раз, как у кошек появ­ля­ют­ся на свет котя­та, они уже боль­ше не идут к котам, а те, желая с ними спа­рить­ся, не нахо­дят их. Поэто­му коты при­бе­га­ют к такой хит­ро­сти: они силой похи­ща­ют котят у кошек, умерщ­вля­ют их, но не пожи­ра­ют. А кош­ки, лишив­шись сво­их котят и желая сно­ва иметь дру­гих, при­хо­дят тогда к котам. Ведь это живот­ное любит дете­ны­шей. Во вре­мя пожа­ра с кош­ка­ми тво­рит­ся что-то уди­ви­тель­ное. Егип­тяне не заботят­ся о туше­нии огня, а оцеп­ля­ют горя­щее про­стран­ство и сте­ре­гут кошек, а те все же успе­ва­ют про­скольз­нуть меж­ду людей и, пере­ско­чив через них, бро­са­ют­ся в огонь. Это повер­га­ет егип­тян в вели­кое горе. Если в доме око­ле­ет кош­ка, то все оби­та­те­ли дома сбри­ва­ют себе толь­ко бро­ви. Если же околе­ва­ет соба­ка, то все стри­гут себе воло­сы на теле и на голо­ве⁶⁸.

67. Тру­пы кошек отво­зят в город Буба­стис, баль­за­ми­ру­ют и погре­ба­ют там в свя­щен­ных поко­ях. Собак же хоро­нят каж­дый в сво­ем горо­де в свя­щен­ных гроб­ни­цах. Так же, как собак, хоро­нят, ихнев­мо­нов; зем­ле­ро­ек же и ястре­бов отво­зят в город Буто, а иби­сов — в Гер­мо­поль. Мед­ведей, ред­ких в Егип­те, и вол­ков, кото­рые несколь­ко боль­ше лисиц, хоро­нят там, где най­дут их мерт­вы­ми.

68. О кро­ко­ди­лах нуж­но ска­зать вот что. Четы­ре зим­них меся­ца кро­ко­дил ниче­го не ест. Хотя это чет­ве­ро­но­гое и зем­но­вод­ное живот­ное, но кла­дет яйца в зем­лю и выси­жи­ва­ет их. Бо́льшую часть дня кро­ко­дил про­во­дит на суше, а ночь — в реке. Ведь вода ночью теп­лее возду­ха и росы. Из всех извест­ных нам живых существ это живот­ное из само­го малень­ко­го ста­но­вит­ся самым боль­шим. Ведь яйца кро­ко­ди­ла немно­го круп­нее гуси­ных и дете­ныш соот­вет­ст­вен­но вели­чине яйца вылуп­ля­ет­ся малень­ким. Когда же он вырас­та­ет, то дости­га­ет дли­ны в 17 лок­тей и даже более. У кро­ко­ди­ла сви­ные гла­за, боль­шие зубы с выдаю­щи­ми­ся нару­жу клы­ка­ми в соот­вет­ст­вии с вели­чи­ной тела. Это — един­ст­вен­ное живот­ное, не име­ю­щее от при­ро­ды язы­ка. Ниж­няя челюсть у него непо­движ­на. Толь­ко кро­ко­дил при­дви­га­ет верх­нюю челюсть к ниж­ней, чем и отли­ча­ет­ся от всех про­чих живот­ных. У него так­же ост­рые ког­ти и чешуй­ча­тая твер­дая кожа на спине. Сле­пой в воде, кро­ко­дил, одна­ко, пре­крас­но видит на суше. Так как он живет в воде, то пасть его внут­ри все­гда пол­на пия­вок⁶⁹. Все дру­гие пти­цы и зве­ри избе­га­ют кро­ко­ди­ла: толь­ко тро­хил — его друг, так как ока­зы­ва­ет ему услу­ги. Так, когда кро­ко­дил вый­дет из воды на сушу и разинет пасть (обыч­но лишь толь­ко поду­ет запад­ный ветер), тогда эта пти­ца про­ни­ка­ет в его пасть и выкле­вы­ва­ет пия­вок. Кро­ко­ди­лу при­ят­ны эти услу­ги, и он не при­чи­ня­ет вреда тро­хи­лу.

69. Так вот, в иных обла­стях Егип­та кро­ко­ди­лы счи­та­ют­ся свя­щен­ны­ми, а в дру­гих — нет и с ними даже обхо­дят­ся, как с вра­га­ми. Жите­ли Фив и обла­сти Меридо­ва озе­ра почи­та­ют кро­ко­ди­лов свя­щен­ны­ми⁷⁰. Там содер­жат по одно­му руч­но­му кро­ко­ди­лу. В уши это­му кро­ко­ди­лу вде­ва­ют серь­ги из стек­ла с золо­том, а на пере­д­ние лапы наде­ва­ют коль­ца. Ему пода­ют осо­бо назна­чен­ную свя­щен­ную пищу и, пока он живет, весь­ма забот­ли­во уха­жи­ва­ют за ним, а после смер­ти баль­за­ми­ру­ют и погре­ба­ют в свя­щен­ных поко­ях. Жите­ли горо­да Эле­фан­ти­ны, напро­тив, не почи­та­ют кро­ко­ди­лов свя­щен­ны­ми и даже употреб­ля­ют их в пищу. Назы­ва­ют их там не кро­ко­ди­ла­ми, а «хамп­са­ми»⁷¹. Кро­ко­ди­ла­ми же их назва­ли ионяне, пото­му что это живот­ное каза­лось им похо­жим на яще­риц, живу­щих у них на огра­дах.

70. Ловят же кро­ко­ди­лов раз­лич­ны­ми спо­со­ба­ми. Я опи­шу один такой спо­соб, по-мое­му, наи­бо­лее сто­я­щий упо­ми­на­ния. Наса­див на крюк в виде при­ман­ки сви­ной хре­бет, забра­сы­ва­ют его на середи­ну реки. Охот­ник же сто­ит на бере­гу с живым поро­сен­ком и бьет его. Кро­ко­дил, при­вле­чен­ный виз­гом поро­сен­ка, нахо­дит хре­бет и про­гла­ты­ва­ет его. Охот­ни­ки же вытас­ки­ва­ют зве­ря. А когда выта­щат на берег, то, преж­де все­го, залеп­ля­ют ему гла­за гря­зью. После это­го с живот­ным лег­ко спра­вить­ся, а ина­че труд­но.

71. Гип­по­пота­мы в Папре­мит­ском окру­ге счи­та­ют­ся свя­щен­ны­ми⁷², а в осталь­ном Егип­те — нет. Наруж­ный вид их вот какой: это чет­ве­ро­но­гое живот­ное с раз­дво­ен­ны­ми бычьи­ми копы­та­ми, тупо­ры­лое, с лоша­ди­ной гри­вой и выдаю­щи­ми­ся впе­ред клы­ка­ми, с лоша­ди­ным хво­стом и голо­сом, как у лоша­ди, вели­чи­ной с огром­но­го быка. Кожа гип­по­пота­ма такая тол­стая, что, когда высохнет, из нее дела­ют древ­ки для копий.

72. В реке [Ниле] водят­ся так­же выд­ры⁷³, кото­рых почи­та­ют свя­щен­ны­ми. Из рыб у егип­тян счи­та­ют­ся свя­щен­ны­ми так назы­вае­мый лепидот⁷⁴ и угорь. Эти рыбы, как гово­рят, посвя­ще­ны Нилу. Из птиц они почи­та­ют лисьих гусей⁷⁵.

73. Есть еще одна свя­щен­ная пти­ца под назва­ни­ем феникс⁷⁶. Я феник­са не видел живым, а толь­ко — изо­бра­же­ния, так как он ред­ко при­ле­та­ет в Еги­пет: в Гелио­по­ле гово­рят, что толь­ко раз в 500 лет. При­ле­та­ет же феникс толь­ко, когда уми­ра­ет его отец. Если его изо­бра­же­ние вер­но, то внеш­ний вид этой пти­цы и вели­чи­на вот какие. Его опе­ре­ние частич­но золо­ти­стое, а отча­сти крас­ное. Видом и вели­чи­ной он более все­го похож на орла. О нем рас­ска­зы­ва­ют вот что (мне-то этот рас­сказ кажет­ся неправ­до­по­доб­ным). Феникс при­ле­та­ет буд­то бы из Ара­вии и несет с собой ума­щен­ное смир­ной тело отца в храм Гелиоса, где его и погре­ба­ет. Несет же его вот как. Сна­ча­ла при­готов­ля­ет из смир­ны боль­шое яйцо, какое толь­ко может уне­сти, а потом про­бу­ет его под­нять. После такой про­бы феникс про­би­ва­ет яйцо и кла­дет туда тело отца. Затем опять закле­и­ва­ет смир­ной про­би­тое место в яйце, куда поло­жил тело отца. Яйцо с телом отца ста­но­вит­ся теперь таким же тяже­лым, как и преж­де. Тогда феникс несет яйцо [с собой] в Еги­пет в храм Гелиоса. Вот что, по рас­ска­зам, дела­ет эта пти­ца.

74. В Фиван­ской обла­сти есть свя­щен­ные змеи, отнюдь не «пагуб­ные» для людей. Они малень­кие, с дву­мя рога­ми на голо­ве⁷⁷. Мерт­вых змей погре­ба­ют в хра­ме Зев­са⁷⁸, так как они, по сло­вам егип­тян, посвя­ще­ны это­му богу.

75. Есть в Ара­вии мест­ность, рас­по­ло­жен­ная при­мер­но око­ло горо­да Буто. Туда я ездил, чтобы раз­уз­нать о кры­ла­тых зме­ях⁷⁹. При­быв на место, я увидел кости и хреб­ты в несмет­ном коли­че­стве. Целые кучи [зме­и­ных] хреб­тов лежа­ли там — боль­шие, помень­ше и совсем малень­кие; их было очень мно­го⁸⁰. Мест­ность, где лежат кучи костей, име­ет вот какой вид: это узкий про­ход, веду­щий из гор­ных тес­нин в обшир­ную рав­ни­ну. Рав­ни­на же эта при­мы­ка­ет к еги­пет­ской рав­нине. Суще­ст­ву­ет ска­за­ние, что с наступ­ле­ни­ем вес­ны кры­ла­тые змеи летят из Ара­вии в Еги­пет. Иби­сы же летят им навстре­чу до этой тес­ни­ны и, не про­пус­кая змей, умерщ­вля­ют их. Поэто­му-то, по сло­вам ара­бов, егип­тяне возда­ют такие вели­кие поче­сти иби­су⁸¹. И сами егип­тяне соглас­ны, что имен­но поэто­му они и почи­та­ют этих птиц.

76. Внеш­ний вид иби­са вот какой. Он совер­шен­но чер­ный⁸², ноги, как у журав­ля, с силь­но загну­тым клю­вом, вели­чи­ной с пти­цу крек. Таков этот чер­ный ибис, вою­ю­щий со зме­я­ми. У дру­гой же поро­ды, кото­рая ста­я­ми дер­жит­ся око­ло людей (есть ведь два рода иби­сов), голо­ва и шея лысые, опе­ре­нье белое (кро­ме голо­вы, затыл­ка, кон­цов кры­льев и хво­ста, — все эти части совер­шен­но чер­ные); ноги и клюв такие же, как у дру­гой поро­ды. А кры­ла­тые змеи видом похо­жи на водя­ных змей. Кры­лья же у них пере­пон­ча­тые, а не из перьев, ско­рее все­го похо­жие на кры­лья лету­чих мышей. О свя­щен­ных живот­ных ска­за­но доста­точ­но.

77. Что до самих егип­тян, то жите­ли при­год­ной для зем­леде­лия части стра­ны боль­ше все­го сохра­ня­ют память [о про­шлом сво­ей зем­ли] и пото­му раз­би­ра­ют­ся в исто­рии сво­ей стра­ны луч­ше всех людей, с кото­ры­ми мне при­хо­ди­лось общать­ся в моих стран­ст­ви­ях. Образ же жиз­ни егип­тян вот какой. Желудок свой они очи­ща­ют⁸³ каж­дый месяц три дня под­ряд, при­ни­мая сла­би­тель­ные сред­ства, и сохра­ня­ют здо­ро­вье рвот­ны­ми и кли­сти­ра­ми. Ведь, по их мне­нию, все люд­ские неду­ги про­ис­хо­дят от пищи. Вооб­ще же егип­тяне, исклю­чая ливий­цев, самый здо­ро­вый народ на све­те, что зави­сит, по-мое­му, от кли­ма­та (ведь там нет сме­ны вре­мен года). Дей­ст­ви­тель­но, [кли­ма­ти­че­ские] пере­ме­ны при­но­сят людям боль­шин­ство неду­гов, в осо­бен­но­сти же сме­на вре­мен года. Хлеб, кото­рый они едят, при­готов­ля­ет­ся из пол­бы, по-еги­пет­ски назы­вае­мой «кил­ле­стис»⁸⁴. Вино, кото­рое они пьют, изготов­ля­ет­ся из ячме­ня, пото­му что в этой стране нет вино­град­ной лозы⁸⁵. Рыбу же егип­тяне едят частью в сыром виде вяле­ной на солн­це, частью про­со­лен­ной в рас­со­ле. Из птиц употреб­ля­ют в пищу так­же в соле­ном виде пере­пе­лок, уток и мел­ких пти­чек. Пти­цу и рыбу всех дру­гих пород, кро­ме, конеч­но, почи­тае­мых свя­щен­ны­ми, они едят жаре­ной или варе­ной.

78. На пир­ше­ствах у людей бога­тых после уго­ще­ния один чело­век обно­сит кру­гом дере­вян­ное изо­бра­же­ние покой­ни­ка, лежа­ще­го в гро­бу. Изо­бра­же­ние пред­став­ля­ет собой рас­пис­ную фигу­ру вели­чи­ной в один или два лок­тя с чер­та­ми покой­ни­ка. Каж­до­му сотра­пез­ни­ку пока­зы­ва­ют эту фигу­ру со сло­ва­ми: «Смот­ри на него, пей и наслаж­дай­ся жиз­нью. После смер­ти ведь ты будешь таким!»⁸⁶. Тако­вы обы­чаи егип­тян на пир­ше­ствах.

79. При­дер­жи­ва­ясь сво­их мест­ных оте­че­ских напе­вов, егип­тяне не пере­ни­ма­ют ино­зем­ных. Сре­ди дру­гих досто­при­ме­ча­тель­ных обы­ча­ев есть у них обы­чай испол­нять одну песнь Лина⁸⁷, кото­рую поют так­же в Фини­кии, на Кип­ре и в дру­гих местах. Хотя у раз­ных наро­дов она назы­ва­ет­ся по-раз­но­му, но это как раз та же самая песнь, кото­рую испол­ня­ют и в Элла­де и назы­ва­ют Лином. Поэто­му сре­ди мно­го­го дру­го­го, что пора­жа­ет в Егип­те, осо­бен­но удив­ля­ет меня: откуда у них эта песнь Лина? Оче­вид­но, они пели ее с дав­них пор. На еги­пет­ском же язы­ке Лин зовет­ся Мане­рос⁸⁸. По рас­ска­зам егип­тян, это был един­ст­вен­ный сын пер­во­го еги­пет­ско­го царя. Его безвре­мен­ную кон­чи­ну егип­тяне чест­во­ва­ли, [про­слав­ляя] жалоб­ны­ми пес­ня­ми, и эта [песнь] была сна­ча­ла их пер­вой и един­ст­вен­ной жалоб­ной пес­нью.

80. У егип­тян есть еще и дру­гой обы­чай, сход­ный с эллин­ским, имен­но с лакеде­мон­ским, вот какой. При встре­че со стар­ца­ми юно­ши усту­па­ют доро­гу, отхо­дя в сто­ро­ну, и при их при­бли­же­нии вста­ют со сво­их мест. Напро­тив, сле­дую­щий еги­пет­ский обы­чай не похож на обы­чай како­го-нибудь эллин­ско­го пле­ме­ни: на ули­це вме­сто сло­вес­но­го при­вет­ст­вия они здо­ро­ва­ют­ся друг с дру­гом, опус­кая руку до коле­на.

81. Егип­тяне носят на теле льня­ные, обши­тые по подо­лу бахро­мой хито­ны под назва­ни­ем «кала­си­рис». Поверх этих рубах они наде­ва­ют вна­кид­ку белые шер­стя­ные пла­щи. Одна­ко в шер­стя­ных одеж­дах они не всту­па­ют в храм и в них не погре­ба­ют покой­ни­ков. Это счи­та­ет­ся нече­сти­вым. В этом у егип­тян сход­ство с уче­ни­я­ми так назы­вае­мых орфи­ков⁸⁹, с вак­хи­че­ски­ми таин­ства­ми, про­ис­хо­дя­щи­ми из Егип­та, и с уче­ни­я­ми пифа­го­рей­цев. Ведь посвя­щен­ных в эти таин­ства не доз­во­ле­но погре­бать в шер­стя­ных одеж­дах. Об этом так­же суще­ст­ву­ет у них свя­щен­ное ска­за­ние.

82. Затем егип­тяне при­ду­ма­ли еще вот что. Каж­дый месяц и день [года] посвя­ще­ны у них како­му-нибудь богу. Вся­кий может пред­у­га­дать зара­нее, какую судь­бу, какой конец и харак­тер будет иметь родив­ший­ся в тот или иной день⁹⁰. Это так­же заим­ст­во­ва­ли у егип­тян эллин­ские поэты. Пред­зна­ме­но­ва­ни­ям и чуде­сам они при­да­ют гораздо боль­ше зна­че­ния, чем все дру­гие наро­ды. Так, если про­изой­дет какое-нибудь чудо, егип­тяне вни­ма­тель­но следят за его послед­ст­ви­я­ми и отме­ча­ют их. В подоб­ном же слу­чае, по их мне­нию, в буду­щем резуль­та­ты будут оди­на­ко­вы.

83. Искус­ство про­ри­ца­ния у них вот какое. Про­ро­че­ский дар, по их мне­нию, не дан в удел смерт­ным, этим даром обла­да­ют лишь неко­то­рые боги. Так, у них есть про­ри­ца­ли­ща Герак­ла, Апол­ло­на, Афи­ны, Арте­ми­ды, Аре­са и Зев­са. Наи­боль­шим ува­же­ни­ем, одна­ко, поль­зу­ет­ся про­ри­ца­ли­ще Лато­ны в горо­де Буто. Спо­соб про­ри­ца­ния, впро­чем, не всюду оди­на­ков, но раз­ли­чен.

84. Искус­ство же вра­че­ва­ния у них разде­ле­но. Каж­дый врач лечит толь­ко один опре­де­лен­ный недуг, а не несколь­ко, и вся еги­пет­ская стра­на пол­на вра­чей. Так, есть вра­чи по глаз­ным болез­ням, болез­ням голо­вы, зубов, чре­ва и внут­рен­ним болез­ням⁹¹.

85. Плач по покой­ни­кам и погре­бе­ние про­ис­хо­дят вот как. Если в доме уми­ра­ет муж­чи­на, поль­зу­ю­щий­ся неко­то­рым ува­же­ни­ем, то все жен­ское насе­ле­ние дома обма­зы­ва­ет себе голо­ву или лицо гря­зью. Затем, оста­вив покой­ни­ка в доме, сами жен­щи­ны обе­га­ют город и, высо­ко под­по­я­сав­шись и пока­зы­вая обна­жен­ные груди, бьют себя в грудь. К ним при­со­еди­ня­ет­ся вся жен­ская род­ня. С дру­гой сто­ро­ны, и муж­чи­ны бьют себя в грудь, так­же высо­ко под­по­я­сан­ные. После это­го тело уно­сят для баль­за­ми­ро­ва­ния.

86. Для это­го постав­ле­ны осо­бые масте­ра, кото­рые по долж­но­сти зани­ма­ют­ся ремеслом баль­за­ми­ро­ва­ния. Когда к ним при­но­сят покой­ни­ка, они пока­зы­ва­ют род­ст­вен­ни­кам на выбор дере­вян­ные рас­кра­шен­ные изо­бра­же­ния покой­ни­ков⁹². При этом масте­ра назы­ва­ют самый луч­ший спо­соб баль­за­ми­ро­ва­ния, при­ме­нен­ный [при баль­за­ми­ро­ва­нии того], кого мне не подо­ба­ет в дан­ном слу­чае назы­вать по име­ни⁹³. Затем они пред­ла­га­ют вто­рой спо­соб, более про­стой и деше­вый, и, нако­нец, тре­тий — самый деше­вый. Потом опра­ши­ва­ют [род­ных], за какую цену [и каким спо­со­бом] те жела­ют набаль­за­ми­ро­вать покой­ни­ка. Если цена сход­ная, то род­ст­вен­ни­ки воз­вра­ща­ют­ся домой, а масте­ра оста­ют­ся и немед­лен­но самым тща­тель­ным обра­зом при­ни­ма­ют­ся за работу. Сна­ча­ла они извле­ка­ют через нозд­ри желез­ным крюч­ком мозг. Этим спо­со­бом уда­ля­ют толь­ко часть моз­га, осталь­ную же часть — путем впрыс­ки­ва­ния [рас­т­во­ря­ю­щих] сна­до­бий. Затем дела­ют ост­рым эфи­оп­ским кам­нем раз­рез в паху и очи­ща­ют всю брюш­ную полость от внут­рен­но­стей. Вычи­стив брюш­ную полость и про­мыв ее паль­мо­вым вином, масте­ра потом вновь про­чи­ща­ют ее рас­тер­ты­ми бла­го­во­ни­я­ми⁹⁴. Нако­нец, напол­ня­ют чре­во чистой рас­тер­той миррой⁹⁵, каси­ей⁹⁶ и про­чи­ми бла­го­во­ни­я­ми (кро­ме лада­на) и сно­ва заши­ва­ют. После это­го тело на 70 дней кла­дут в натро­вый щелок. Боль­ше 70 дней, одна­ко, остав­лять тело в щело­ке нель­зя. По исте­че­нии же это­го 70-днев­но­го сро­ка, обмыв тело, обви­ва­ют повяз­кой из раз­ре­зан­но­го на лен­ты вис­сон­но­го полот­на и нама­зы­ва­ют каме­дью⁹⁷ (ее употреб­ля­ют вме­сто клея). После это­го род­ст­вен­ни­ки берут тело назад, изготов­ля­ют дере­вян­ный сар­ко­фаг в виде чело­ве­че­ской фигу­ры и поме­ща­ют туда покой­ни­ка. Поло­жив в гроб, тело хра­нят в семей­ной усы­паль­ни­це, где ста­вят гроб стой­мя к стене.

87. Таким спо­со­бом бога­чи баль­за­ми­ру­ют сво­их покой­ни­ков. Если род­ст­вен­ни­кам из-за доро­го­виз­ны [пер­во­го] при­хо­дит­ся выби­рать вто­рой спо­соб баль­за­ми­ро­ва­ния, то [масте­ра] посту­па­ют вот как. С помо­щью труб­ки для про­мы­ва­ния впрыс­ки­ва­ют в брюш­ную полость покой­ни­ка кед­ро­вое мас­ло⁹⁸, не раз­ре­зая, одна­ко, паха и не извле­кая внут­рен­но­стей, Впрыс­ки­ва­ют же мас­ло через зад­ний про­ход и затем, заткнув его, чтобы мас­ло не выте­ка­ло, кла­дут тело в натро­вый щелок на опре­де­лен­ное чис­ло дней. В послед­ний день выпус­ка­ют из кишеч­ни­ка ранее вли­тое туда мас­ло. Мас­ло дей­ст­ву­ет настоль­ко силь­но, что раз­ла­га­ет желудок и внут­рен­но­сти, кото­рые выхо­дят вме­сте с мас­лом. Натро­вый же щелок раз­ла­га­ет мясо, так что от покой­ни­ка оста­ют­ся лишь кожа да кости. Затем тело воз­вра­ща­ют [род­ным], боль­ше уже ниче­го с ним не делая.

88. Тре­тий спо­соб баль­за­ми­ро­ва­ния, кото­рым баль­за­ми­ру­ют бед­ня­ков, вот какой. В брюш­ную полость вли­ва­ют сок редь­ки⁹⁹ и потом кла­дут тело в натро­вый щелок на 70 дней. После это­го тело воз­вра­ща­ют род­ным.

89. Тела жен знат­ных людей отда­ют баль­за­ми­ро­вать не сра­зу после кон­чи­ны, точ­но так же как и тела кра­си­вых и вооб­ще ува­жае­мых жен­щин. Их пере­да­ют баль­за­ми­ров­щи­кам толь­ко через три или четы­ре дня. Так посту­па­ют для того, чтобы баль­за­ми­ров­щи­ки не сово­куп­ля­лись с ними. Дей­ст­ви­тель­но, гово­рят, был слу­чай, что один из них сово­ку­пил­ся со све­жим тру­пом жен­щи­ны и был пой­ман по доно­су сво­его това­ри­ща.

90. Если како­го-нибудь егип­тя­ни­на или (что все рав­но) чуже­зем­ца ута­щит кро­ко­дил или он утонет в реке, то жите­ли того горо­да, где труп при­би­ло к бере­гу, непре­мен­но обя­за­ны набаль­за­ми­ро­вать его, обрядить как мож­но бога­че и пре­дать погре­бе­нию в свя­щен­ной гроб­ни­це. Тела его не доз­во­ле­но касать­ся ни род­ным, ни дру­зьям. Жре­цы бога [реки] Нила сами сво­и­ми рука­ми погре­ба­ют покой­ни­ка как некое выс­шее, чем чело­век, суще­ство.

91. Эллин­ские обы­чаи егип­тяне избе­га­ют заим­ст­во­вать. Вооб­ще гово­ря, они не жела­ют пере­ни­мать ника­ких обы­ча­ев ни от како­го наро­да. Исклю­че­ние состав­ля­ет в этом отно­ше­нии боль­шой город Хем­мис в Фиван­ской обла­сти близ Неа­по­ля. В этом горо­де есть четы­рех­уголь­ный свя­щен­ный уча­сток Пер­сея, сына Данаи. Вокруг участ­ка рас­тет паль­мо­вая роща. Огром­ное пред­две­рие участ­ка постро­е­но из кам­ня с дву­мя боль­ши­ми камен­ны­ми же ста­ту­я­ми при вхо­де. В этом свя­щен­ном участ­ке есть храм, а в нем сто­ит ста­туя Пер­сея. Эти жите­ли Хем­ми­са рас­ска­зы­ва­ют, что Пер­сей неред­ко появ­ля­ет­ся в их стране, то тут, то там и часто — в сво­ем свя­ти­ли­ще. Нахо­ди­ли так­же его сан­да­лию вели­чи­ной в 2 лок­тя. Вся­кий раз при появ­ле­нии сан­да­лии повсюду в Егип­те насту­па­ет бла­го­ден­ст­вие. Так они рас­ска­зы­ва­ют и по эллин­ско­му образ­цу устра­и­ва­ют в честь Пер­сея гим­ни­че­ские состя­за­ния вся­ко­го рода, назна­чая в награ­ду [победи­те­лям] голо­вы скота, пла­щи и зве­ри­ные шку­ры. На мой вопрос, поче­му Пер­сей явля­ет­ся толь­ко им и поче­му они в отли­чие от про­чих егип­тян устра­и­ва­ют гим­ни­че­ские состя­за­ния, они отве­ча­ли: «Пер­сей про­ис­хо­дил из наше­го горо­да». Ведь Данай и Лин­кей были из Хем­ми­са и оттуда-то на кораб­лях при­бы­ли в Элла­ду. Их родо­слов­ную пере­чис­ля­ли мне жите­ли Хем­ми­са вплоть до Пер­сея. При­был же, по их рас­ска­зам, Пер­сей в Еги­пет по той же при­чине, кото­рую упо­ми­на­ют и элли­ны, имен­но за голо­вой Гор­го­ны. Как они пере­да­ют, Пер­сей при­ехал к ним в Еги­пет и при­знал всех сво­их род­ст­вен­ни­ков. Имя горо­да Хем­ми­са он тоже рань­ше слы­шал от сво­ей мате­ри и знал о нем, когда ему при­шлось посе­тить Еги­пет. По его-то пове­ле­нию егип­тяне и уста­но­ви­ли гим­ни­че­ское состя­за­ние.

92. Все это обы­чаи егип­тян, живу­щих в Верх­нем Егип­те над болота­ми. Впро­чем, и у жите­лей боло­ти­стой при­бреж­ной обла­сти обы­чаи те же, как и у дру­гих егип­тян. Так и там каж­дый живет толь­ко с одной женой, как и у элли­нов. Одна­ко для уде­шев­ле­ния пищи они при­ду­ма­ли еще вот что. Когда на реке начи­на­ет­ся поло­во­дье и поля затоп­ле­ны, в воде вырас­та­ет мно­го лилий, кото­рые егип­тяне назы­ва­ют лото­сом¹⁰⁰; егип­тяне сре­за­ют эти лилии, высу­ши­ва­ют на солн­це, затем тол­кут семен­ные зер­ныш­ки, похо­жие на мак из цве­точ­но­го мешоч­ка лото­са, и пекут из них хлеб на огне. Корень это­го рас­те­ния так­же съе­до­бен, доволь­но при­я­тен на вкус, круг­лый, вели­чи­ной с ябло­ко. Есть там и дру­гие, похо­жие на розы, лилии¹⁰¹, так­же рас­ту­щие в реке. Их плод не нахо­дит­ся в цве­точ­ной чашеч­ке, но вырас­та­ет из кор­ня в осо­бой [побоч­ной] чашеч­ке, по виду весь­ма схо­жей с оси­ны­ми сота­ми. В этой [чашеч­ке] — мно­же­ство съе­доб­ных зерен вели­чи­ной с мас­лин­ную косточ­ку. Их употреб­ля­ют в пищу сыры­ми и суше­ны­ми. Одно­лет­ние побе­ги папи­ру­са извле­ка­ют из болота. Верх­нюю часть сре­за­ют и употреб­ля­ют на дру­гие цели, а ниж­ний оста­ток дли­ной с локоть идет в пищу или на про­да­жу. Иные, чтобы при­дать папи­ру­су осо­бый вкус, тушат его в рас­ка­лен­ной духо­вой печи и в таком виде едят. Дру­гие егип­тяне пита­ют­ся исклю­чи­тель­но рыбой¹⁰². Нало­вив рыбы, они потро­шат ее, вялят на солн­це и едят сухою.

93. Рыба, дер­жа­ща­я­ся ста­я­ми, ред­ко попа­да­ет­ся в ниль­ских рука­вах. Живет она боль­ше в озе­рах и ведет себя вот как. Когда насту­па­ет пора нере­ста, рыба ста­я­ми спус­ка­ет­ся в море. Впе­ре­ди идут сам­цы и выпус­ка­ют моло­ки, кото­рые погло­ща­ют плы­ву­щие за ними сам­ки и опло­до­тво­ря­ют­ся. После опло­до­тво­ре­ния в море рыба под­ни­ма­ет­ся вверх по реке назад в свои обыч­ные места. Теперь, одна­ко, пред­во­ди­тель­ст­ву­ют уже не сам­цы, а сам­ки. Они ста­я­ми плы­вут впе­ре­ди и дела­ют то, что рань­ше дела­ли сам­цы: имен­но, они выпус­ка­ют икрин­ки вели­чи­ной с про­ся­ное зер­но, а плы­ву­щие сза­ди сам­цы погло­ща­ют их. Эти зер­ныш­ки и есть рыб­ки. Из уцелев­ших, непо­гло­щен­ных икри­нок рож­да­ют­ся малень­кие рыб­ки. Если пой­мать несколь­ко рыб, плы­ву­щих в море, то у них ока­жут­ся сса­ди­ны на левой сто­роне голо­вы, а при воз­вра­ще­нии назад сса­ди­ны уже на пра­вой сто­роне. Это про­ис­хо­дит вот от чего. Когда рыба спус­ка­ет­ся в море, то дер­жит­ся лево­го бере­га и так же — на обрат­ном пути, при­чем тес­нит­ся как мож­но бли­же к бере­гу и трет­ся об него, чтобы тече­ни­ем ее не сби­ло с пути. Когда же начи­на­ет­ся раз­лив Нила, то вода напол­ня­ет, преж­де все­го, овра­ги и пой­мы по бере­гам, при­чем вода про­са­чи­ва­ет­ся туда из реки. Едва толь­ко вода нахлынет в эти места, как они уже кишат мел­кой рыбеш­кой. Откуда появ­ля­ют­ся эти рыб­ки, я думаю, мож­но понять. Когда в пред­ше­ст­ву­ю­щем году вода в Ниле спа­да­ет, рыба мечет икру в ил и затем ухо­дит с послед­ней водой. Через неко­то­рое вре­мя вода сно­ва воз­вра­ща­ет­ся, и из этих икри­нок тот­час появ­ля­ют­ся рыб­ки. Вот что про­ис­хо­дит с рыбой.

94. Мас­ло егип­тяне, живу­щие в боло­ти­стых частях стра­ны, добы­ва­ют из пло­да сил­ли­ки­прии, кото­рый в Егип­те назы­ва­ет­ся «кики»¹⁰³. При­готов­ля­ют же мас­ло егип­тяне вот как. Имен­но, они сажа­ют эти сил­ли­ки­прии по бере­гам рек и озер, тогда как в Элла­де — это дико­рас­ту­щее рас­те­ние. Поса­жен­ное в Егип­те, оно при­но­сит мно­го пло­дов, но дур­но­го запа­ха. После сбо­ра пло­ды тол­кут и выжи­ма­ют мас­ло или же, высу­шив, выва­ри­ва­ют, а выте­каю­щую жид­кость соби­ра­ют. Это — жир­ное мас­ло и не менее наше­го олив­ко­во­го при­год­но для све­тиль­ни­ков, но при горе­нии дает тяже­лый чад.

95. Про­тив несмет­ных кома­ров егип­тяне при­ду­ма­ли вот какие пред­о­хра­ни­тель­ные сред­ства. Жите­ли [воз­вы­шен­ной части стра­ны], что над болота­ми, стро­ят себе осо­бые спаль­ные поме­ще­ния в виде башен, куда и заби­ра­ют­ся спать¹⁰⁴. Ведь кома­ры от вет­ра не могут летать высо­ко. Жите­ли же боло­ти­стой обла­сти вме­сто башен при­ме­ня­ют дру­гое устрой­ство. У каж­до­го там есть рыба­чья сеть, кото­рой днем ловят рыбу, а ночью поль­зу­ют­ся вот как. Сеть эту натя­ги­ва­ют [в виде поло­га] вокруг спаль­но­го ложа. Потом под­ле­за­ют под полог и там спят. Если спать покры­тым пла­щом или под [кисей­ной] про­сты­ней, то кома­ры могут про­ку­сить эти [покры­ва­ла], тогда как сквозь [сеть] они даже не про­бу­ют кусать.

96. Гру­зо­вые суда егип­тяне стро­ят из акан­фа¹⁰⁵, кото­рый очень похож по виду на кирен­ский лотос. Сок акан­фа — это камедь. Из это­го акан­фа изготов­ля­ют бру­сья лок­тя в два и скла­ды­ва­ют их вме­сте напо­до­бие кир­пи­чей. Эти двух­л­ок­те­вые бру­сья скреп­ля­ют затем длин­ны­ми и креп­ки­ми дере­вян­ны­ми гвоздя­ми. Когда таким обра­зом постро­ят [остов] кораб­ля, то поверх кла­дут попе­ре­ч­ные бал­ки. Ребер вовсе не дела­ют, а пазы зако­но­па­чи­ва­ют папи­ру­сом. На судне дела­ет­ся толь­ко один руль, кото­рый про­хо­дит насквозь через киль; мач­ту дела­ют так­же из акан­фа, а пару­са из упо­мя­ну­то­го выше папи­ру­са. Такие суда могут ходить вверх по реке лишь при силь­ном попу­т­ном вет­ре; их бук­си­ру­ют вдоль бере­га. Вниз же по тече­нию суда дви­га­ют­ся вот как. Ско­ла­чи­ва­ют из тама­ри­с­ко­вых досок плот в виде две­ри, обтя­ну­тый пле­тен­кой из камы­ша, и затем берут про­свер­лен­ный камень весом в 2 талан­та. Этот плот, при­вя­зан­ный к суд­ну кана­том, спус­ка­ют на воду впе­ред по тече­нию, а камень на дру­гом кана­те при­вя­зы­ва­ют сза­ди. Под напо­ром тече­ния плот быст­ро дви­жет­ся, увле­кая за собой «Барис»¹⁰⁶ (тако­во назва­ние этих судов); камень же, кото­рый тащит­ся сза­ди по дну реки, направ­ля­ет курс суд­на. Таких судов у егип­тян очень мно­го, и неко­то­рые из них гру­зо­по­дъ­ем­но­стью во мно­го тысяч талан­тов.

97. Когда Нил затоп­ля­ет стра­ну, толь­ко одни лишь горо­да воз­вы­ша­ют­ся над водой почти как ост­ро­ва в нашем Эгей­ском море. Ведь вся осталь­ная еги­пет­ская стра­на, кро­ме горо­дов, пре­вра­ща­ет­ся в море. Тогда пла­ва­ют на судах уже не по рус­лу реки, а напря­мик по рав­нине. Так, напри­мер, на пути из Нав­кра­ти­са в Мем­фис про­ез­жа­ют мимо самих пира­мид, хотя это необыч­ный путь по реке: [обыч­ный путь] идет мимо вер­ши­ны Дель­ты и горо­да Кер­ка­со­ра. Плы­вя через рав­ни­ну от побе­ре­жья у Каноба в Нав­кра­тис, при­е­дешь в город Анфил­лу и к так назы­вае­мо­му горо­ду Арханд­ру.

98. Эта Анфил­ла — зна­чи­тель­ный город, пред­на­зна­чен постав­лять супру­ге еги­пет­ско­го царя обувь (этот обы­чай уста­нов­лен со вре­ме­ни пер­сид­ско­го вла­ды­че­ства в Егип­те). Дру­гой же город, по-види­мо­му, полу­чил имя от зятя Даная Арханд­ра, сына Фтия¹⁰⁷, вну­ка Ахея. И дей­ст­ви­тель­но, он назы­ва­ет­ся горо­дом Арханд­ра. Впро­чем, воз­мож­но, был и какой-то еще дру­гой Архандр, но все же это имя не еги­пет­ское.

99. До сих пор я рас­ска­зы­вал о том, что видел сво­и­ми гла­за­ми, руко­вод­ст­ву­ясь соб­ст­вен­ным суж­де­ни­ем или сведе­ни­я­ми, кото­рые я соби­рал лич­но. Теперь же я хочу сооб­щить то, что я узнал по рас­ска­зам из еги­пет­ской исто­рии. Впро­чем, к рас­ска­зам [еги­пет­ских жре­цов] мне при­дет­ся доба­вить и кое-что из соб­ст­вен­ных наблюде­ний. Мин, пер­вый еги­пет­ский царь, по сло­вам жре­цов, воз­вел защит­ную пло­ти­ну у Мем­фи­са. Преж­де ведь вся река про­те­ка­ла вдоль пес­ча­ных гор на ливий­ской сто­роне. Мин же велел засы­пать [пло­ти­ной] ниль­скую излу­чи­ну при­бли­зи­тель­но в 100 ста­ди­ях выше Мем­фи­са. Ста­рое рус­ло он осу­шил, а реку напра­вил в середи­ну [низ­мен­но­сти] меж­ду гора­ми. Еще и поныне пер­сы весь­ма заботят­ся об этой ограж­ден­ной пло­ти­ной излу­чине Нила и каж­дый год укреп­ля­ют ее. Если река про­рвет здесь пло­ти­ну и разо­льет­ся, то Мем­фи­су угро­жа­ет опас­ность пол­но­го затоп­ле­ния. На этой-то осу­шен­ной с помо­щью пло­ти­ны зем­ле Мин, пер­вый еги­пет­ский царь, и осно­вал город, ныне назы­вае­мый Мем­фи­сом. Мем­фис так­же лежит еще в узкой части [Верх­не­го] Егип­та. Вокруг горо­да царь велел выко­пать озе­ро, про­ведя воду из реки, имен­но на севе­ро-запад от горо­да, пото­му что на восто­ке мимо горо­да про­те­ка­ет сам Нил. И в горо­де царь воз­двиг боль­шое и весь­ма досто­при­ме­ча­тель­ное свя­ти­ли­ще Гефе­ста.

100. За Мином сле­до­ва­ло 330 дру­гих царей, име­на кото­рых жре­цы пере­чис­ли­ли мне по сво­ей кни­ге. В тече­ние столь­ких люд­ских поко­ле­ний сре­ди этих царей были эфи­о­пы и одна жен­щи­на-егип­тян­ка. Все осталь­ные были муж­чи­ны и егип­тяне¹⁰⁸. Цари­цу же эту зва­ли, так же как и ту вави­лон­скую, Нито­крис. По рас­ска­зам жре­цов, она мсти­ла за сво­его бра­та, кото­рый был до нее царем Егип­та, уби­то­го егип­тя­на­ми. После уби­е­ния бра­та егип­тяне пере­да­ли цар­скую власть ей, а она в отмще­ние за бра­та ковар­но погу­би­ла мно­го егип­тян вот каким обра­зом. Цари­ца веле­ла постро­ить обшир­ный под­зем­ный покой. Затем под пред­ло­гом его тор­же­ст­вен­но­го откры­тия, а на самом деле с совер­шен­но дру­гой целью, она при­гла­си­ла на тор­же­ство глав­ных винов­ни­ков (кого она зна­ла) уби­е­ния бра­та. Пока гости пиро­ва­ли, цари­ца веле­ла выпу­стить в покой воды реки через боль­шой потай­ной канал. Вот все, что рас­ска­зы­ва­ли жре­цы об этой цари­це. Впро­чем, как гово­рят еще, она сама после тако­го дея­ния, чтобы избе­жать воз­мездия, бро­си­лась в какой-то покой, пол­ный пеп­ла.

101. Из про­чих царей ни один, по сло­вам жре­цов, не совер­шил ника­ких [заме­ча­тель­ных] дея­ний и не покрыл себя сла­вой, кро­ме одно­го послед­не­го царя Мерида. А этот царь оста­вил в память о себе обра­щен­ное на север пред­две­рие свя­ти­ли­ща Гефе­ста¹⁰⁹ и велел выко­пать озе­ро (сколь­ко ста­дий оно в окруж­но­сти, я рас­ска­жу ниже) и на озе­ре он воз­двиг пира­миды, о высо­те кото­рых я ска­жу при опи­са­нии озе­ра. Тако­вы дея­ния это­го царя. Дру­гие же цари ниче­го не совер­ши­ли.

102. Поэто­му я обой­ду этих царей мол­ча­ни­ем и перей­ду к их пре­ем­ни­ку, имя кото­ро­го было Сесо­ст­рис. Сесо­ст­рис, как гово­ри­ли жре­цы, пер­вым отпра­вил­ся на воен­ных кораб­лях из Ара­вий­ско­го зали­ва и поко­рил наро­ды на Крас­ном море¹¹⁰. Он плыл все даль­ше, пока не достиг моря, непро­хо­ди­мо­го для судов из-за мел­ко­во­дья. Когда он воз­вра­тил­ся в Еги­пет, то, по сло­вам жре­цов, с боль­шим вой­ском дви­нул­ся по суше, поко­ряя все наро­ды на сво­ем пути. Если это был храб­рый народ, муже­ст­вен­но сра­жав­ший­ся за свою сво­бо­ду, тогда царь ста­вил на их зем­ле памят­ные стол­пы с над­пи­ся­ми¹¹¹, гла­сив­ши­ми об име­ни царя, его родине и о том, что он, Сесо­ст­рис, силой ору­жия поко­рил эти наро­ды. Если же уда­ва­лось взять какие-нибудь горо­да без труда и сопро­тив­ле­ния, то он ста­вил те же стол­пы с над­пи­ся­ми, как и у храб­рых наро­дов, и, кро­ме того, еще при­бав­лял изо­бра­же­ние жен­ских поло­вых орга­нов, желая пока­зать этим, что они тру­сы.

103. Так Сесо­ст­рис про­шел по мате­ри­ку, пока не пере­пра­вил­ся из Азии в Евро­пу и не поко­рил ски­фов и фра­кий­цев¹¹². До этих-то наро­дов — не даль­ше — дошло, по-мое­му, еги­пет­ское вой­ско, так как в этих стра­нах еще есть такие стол­пы, а даль­ше — уже нет. Отсюда Сесо­ст­рис повер­нул назад к югу, и когда подо­шел к реке Фаси­су, то оста­вил там часть сво­его вой­ска. Я не могу точ­но ска­зать, сам ли царь Сесо­ст­рис посе­лил в этой стране часть сво­их вои­нов, или же неко­то­рые из них, удру­чен­ные дол­гим блуж­да­ни­ем, само­воль­но посе­ли­лись на реке Фаси­се.

104. Ведь кол­хи, по-види­мо­му, егип­тяне: я это понял сам еще преж­де, чем услы­шал от дру­гих. Заин­те­ре­со­вав­шись этим, я стал рас­спра­ши­вать [об этом род­стве] как в Кол­хиде, так и в Егип­те. Кол­хи сохра­ни­ли более ясные вос­по­ми­на­ния о егип­тя­нах, чем егип­тяне о кол­хах. Впро­чем, егип­тяне гово­ри­ли мне, что, по их мне­нию, кол­хи ведут свое про­ис­хож­де­ние от вои­нов Сесо­ст­ри­со­ва вой­ска. Сам я при­шел к тако­му же выво­ду, пото­му что они тем­но­ко­жие, с кур­ча­вы­ми воло­са­ми. Впро­чем, это еще ниче­го не дока­зы­ва­ет. Ведь есть и дру­гие наро­ды тако­го же вида. Гораздо более зато осно­ва­тель­ны сле­дую­щие дово­ды. Толь­ко три наро­да на зем­ле иско­ни под­вер­га­ют себя обре­за­нию: кол­хи, егип­тяне и эфи­о­пы. Фини­ки­яне же и сирий­цы, что в Пале­стине, сами при­зна­ют, что заим­ст­во­ва­ли этот обы­чай у егип­тян. А сирий­цы, живу­щие на реках Фер­мо­дон­те¹¹³ и Пар­фе­нии, и их соседи-мак­ро­ны гово­рят, что лишь недав­но пере­ня­ли обре­за­ние у егип­тян. Это ведь един­ст­вен­ные наро­ды, совер­шаю­щие обре­за­ние, и все они, оче­вид­но, под­ра­жа­ют это­му обы­чаю егип­тян. Что до самих егип­тян и эфи­о­пов, то я не могу ска­зать, кто из них и у кого заим­ст­во­вал этот обы­чай. Ведь он, оче­вид­но, очень древ­ний. А то что [фини­ки­яне и сирий­цы] пере­ня­ли этот обы­чай вслед­ст­вие тор­го­вых сно­ше­ний с Егип­том, это­му есть вот какое важ­ное дока­за­тель­ство. Все фини­ки­яне, кото­рые обща­ют­ся с Элла­дой, уже боль­ше не под­ра­жа­ют егип­тя­нам и не обре­за­ют сво­их детей.

105. Назо­ву еще одну чер­ту сход­ства кол­хов с егип­тя­на­ми. Толь­ко они одни да егип­тяне изготов­ля­ют полот­но оди­на­ко­вым спо­со­бом. Так же и весь образ жиз­ни, и язык у них похо­жи. У элли­нов, прав­да, кол­хид­ское полот­но назы­ва­ет­ся сар­дон­ским, а при­во­зи­мое из Егип­та — еги­пет­ским.

106. Что до стол­пов, кото­рые воз­дви­гал еги­пет­ский царь Сесо­ст­рис в [поко­рен­ных] зем­лях, то боль­шей части их уже не суще­ст­ву­ет. Но все же мне само­му при­шлось еще видеть в Сирии Пале­стин­ской несколь­ко стол­пов с упо­мя­ну­ты­ми над­пи­ся­ми и с жен­ски­ми поло­вы­ми орга­на­ми. И в Ионии так­же есть два высе­чен­ных на ска­ле рельеф­ных изо­бра­же­ния это­го царя¹¹⁴: одно — на пути из Эфе­са в Фокею, а дру­гое — из Сард в Смир­ну. В том и дру­гом месте это рельеф­ное изо­бра­же­ние муж­чи­ны-вои­на в 4½ лок­тя высотой; в пра­вой руке он дер­жит копье, а в левой лук. Соот­вет­ст­вен­но и осталь­ное воору­же­ние еги­пет­ское и эфи­оп­ское. На груди у него от одно­го пле­ча до дру­го­го выре­за­на над­пись свя­щен­ны­ми еги­пет­ски­ми пись­ме­на­ми, гла­ся­щая: «Я заво­е­вал эту зем­лю мои­ми пле­ча­ми». Кто этот воин и откуда, он, прав­да, здесь не объ­яс­ня­ет, но зато в дру­гом месте назы­ва­ет себя. Впро­чем, иные, видев­шие эти релье­фы, счи­та­ют их изо­бра­же­ни­я­ми Мем­но­на. Но тут они дале­ки от исти­ны.

107. Когда этот еги­пет­ский царь Сесо­ст­рис на обрат­ном пути, как рас­ска­зы­ва­ют жре­цы, с мно­же­ст­вом плен­ни­ков из поко­рен­ных стран при­был в Даф­ны у Пелу­сия, то брат его, кото­ро­му царь пору­чил управ­ле­ние Егип­том, при­гла­сил Сесо­ст­ри­са с сыно­вья­ми на пир, а дом сна­ру­жи обло­жил дро­ва­ми. А, обло­жив дом дро­ва­ми, он под­жег его. Когда Сесо­ст­рис заме­тил огонь, то тот­час же обра­тил­ся за сове­том к супру­ге (она ведь сопро­вож­да­ла царя в похо­де). А та посо­ве­то­ва­ла взять дво­их из шести сыно­вей и поло­жить в виде моста над огнем, самим же перей­ти по их телам и спа­стись. Сесо­ст­рис так и сде­лал, и двое его сыно­вей сго­ре­ли, осталь­ным же вме­сте с отцом уда­лось спа­стись¹¹⁵.

108. Воз­вра­тив­шись в Еги­пет, Сесо­ст­рис ото­мстил сво­е­му бра­ту и заста­вил мно­же­ство при­веден­ных с собою плен­ни­ков работать вот на каких работах. Они долж­ны были пере­тас­ки­вать огром­ные кам­ни, кото­рые при этом царе были при­готов­ле­ны для [стро­и­тель­ства] свя­ти­ли­ща Гефе­ста, и рыть все кана­лы, суще­ст­ву­ю­щие и поныне в Егип­те. И таким обра­зом они, не помыш­ляя о том, сде­ла­ли эту стра­ну неудоб­ной для езды вер­хом и на повоз­ках¹¹⁶. Ведь с это­го вре­ме­ни по все­му Егип­ту, хотя он и пред­став­ля­ет собой рав­ни­ну, нель­зя про­ехать ни вер­хом, ни на повоз­ке. При­чи­ной это­му мно­же­ство кана­лов, пере­се­каю­щих стра­ну в раз­ных направ­ле­ни­ях. А пере­ре­зал кана­ла­ми свою стра­ну этот царь вот ради чего. Все жите­ли Егип­та, горо­да кото­рых лежа­ли не на реке, а внут­ри стра­ны, как толь­ко река отсту­па­ла, стра­да­ли от недо­стат­ка воды и вынуж­де­ны были пить соло­но­ва­тую воду, кото­рую вычер­пы­ва­ли из колод­цев. Поэто­му-то Сесо­ст­рис и пере­ре­зал Еги­пет кана­ла­ми¹¹⁷.

109. Этот царь, как пере­да­ва­ли жре­цы, так­же разде­лил зем­лю меж­ду все­ми жите­ля­ми и дал каж­до­му по квад­рат­но­му участ­ку рав­ной вели­чи­ны. От это­го царь стал полу­чать дохо­ды, повелев взи­мать еже­год­но позе­мель­ную подать. Если река отры­ва­ла у кого-нибудь часть его участ­ка, то вла­де­лец мог прий­ти и объ­явить царю о слу­чив­шем­ся. А царь посы­лал людей удо­сто­ве­рить­ся в этом и изме­рить, насколь­ко умень­шил­ся уча­сток для того, чтобы вла­де­лец упла­чи­вал подать сораз­мер­но вели­чине остав­ше­го­ся наде­ла¹¹⁸. Мне дума­ет­ся, что при этом-то и было изо­бре­те­но зем­ле­мер­ное искус­ство и затем пере­не­се­но в Элла­ду. Ведь «полос» и «гно­мон», так же как и деле­ние дня на 12 частей¹¹⁹, элли­ны заим­ст­во­ва­ли от вави­ло­нян.

110. Этот-то еги­пет­ский царь был един­ст­вен­ным царем, кото­рый власт­во­вал так­же и над Эфи­о­пи­ей. Он оста­вил так­же памят­ни­ки — две камен­ные ста­туи высотой в 30 лок­тей¹²⁰, изо­бра­жав­шие его само­го и его супру­гу, и четы­ре ста­туи сво­их сыно­вей высотой в 20 лок­тей каж­дая. Они сто­ят перед хра­мом Гефе­ста. Еще мно­го вре­ме­ни спу­стя, когда пер­сид­ский царь Дарий поже­лал поста­вить свою ста­тую перед эти­ми древни­ми ста­ту­я­ми, жрец Гефе­ста не поз­во­лил это­го сде­лать, заявив, что Дарий не совер­шил столь вели­ких подви­гов, как Сесо­ст­рис Еги­пет­ский. Сесо­ст­рис, по его сло­вам, ведь не толь­ко поко­рил все те наро­ды, что и Дарий, да к тому же еще ски­фов, кото­рых Дарий не мог одо­леть. Поэто­му-то и не подо­ба­ет ему сто­ять перед ста­ту­я­ми Сесо­ст­ри­са, кото­ро­го он не смог пре­взой­ти сво­и­ми подви­га­ми. И Дарий, как гово­рят, дол­жен был согла­сить­ся с этим.

111. После кон­чи­ны Сесо­ст­ри­са, рас­ска­зы­ва­ли жре­цы, цар­ский пре­стол уна­сле­до­вал его сын Ферон. Этот царь не вел ника­кой вой­ны и имел несча­стье ослеп­нуть, и вот по како­му слу­чаю. В то вре­мя вода в реке под­ня­лась очень высо­ко, лок­тей до 80, так что зато­пи­ла поля. Затем под­ня­лась буря и река раз­бу­ше­ва­лась. Царь же в сво­ем пре­ступ­ном нече­стии, гово­рят, схва­тил копье и мет­нул в реку, в самую пучи­ну водо­во­рота. Тот­час же его пора­зил глаз­ной недуг, и царь ослеп. Десять лет был он лишен зре­ния, а на один­на­дца­тый год при­шло к нему из горо­да Буто про­ри­ца­ние ора­ку­ла, что срок кары истек и царь про­зре­ет, про­мыв гла­за мочой жен­щи­ны, кото­рая име­ла сно­ше­ние толь­ко со сво­им мужем и не зна­ла дру­гих муж­чин. Сна­ча­ла царь попро­бо­вал мочу сво­ей соб­ст­вен­ной жены, но не про­зрел, а затем под­ряд стал про­бо­вать мочу всех дру­гих жен­щин. Когда нако­нец царь [исце­лил­ся] и стал вновь зря­чим, то собрал всех жен­щин, кото­рых под­вер­гал испы­та­нию, кро­ме той, чьей мочой, омыв­шись, про­зрел, в один город, теперь назы­вае­мый Эри­ф­ра­бо­лос. Собрав их в этот город, царь сжег всех жен­щин вме­сте с самим горо­дом. А ту жен­щи­ну, от мочи кото­рой он стал вновь зря­чим, царь взял себе в жены. Исце­лив­шись же от сво­его глаз­но­го неду­га, он при­нес во все почи­тае­мые хра­мы посвя­ти­тель­ные дары, сре­ди кото­рых осо­бен­но достой­ны упо­ми­на­ния два камен­ных обе­лис­ка, оба из цель­но­го кам­ня, выши­ной в 100 лок­тей и в 8 шири­ной.

112. Наслед­ни­ком это­го царя, как рас­ска­зы­ва­ли жре­цы, был царь из Мем­фи­са, кото­ро­го элли­ны назы­ва­ли Про­тей. Еще и поныне суще­ст­ву­ет в Мем­фи­се его очень кра­си­вый, пре­крас­но постро­ен­ный свя­щен­ный уча­сток [и храм] к югу от свя­ти­ли­ща Гефе­ста. Вокруг это­го свя­щен­но­го участ­ка живут фини­ки­яне из Тира. А назы­ва­ет­ся все это место Тир­ским Ста­ном¹²¹. Есть в этом свя­щен­ном участ­ке Про­тея храм, назы­вае­мый хра­мом «чуже­зем­ной Афро­ди­ты». Как я пред­по­ла­гаю, это — храм Еле­ны, доче­ри Тин­да­рея. Во-пер­вых, пото­му, что по ска­за­нию, кото­рое мне сооб­щи­ли, Еле­на жила у Про­тея, а во-вто­рых, отто­го, что этот храм назы­ва­ет­ся хра­мом «чуже­зем­ной Афро­ди­ты». Ведь ни один дру­гой храм в Егип­те не носит тако­го назва­ния.

113. В ответ на мои рас­спро­сы о Елене жре­цы рас­ска­за­ли вот что. После того как Алек­сандр похи­тил Еле­ну из Спар­ты, он поплыл с нею на свою роди­ну. И вот, когда он был уже в Эгей­ском море, про­тив­ные вет­ры отнес­ли его в Еги­пет­ское море. Отсюда же, так как вет­ры не уни­ма­лись, он при­был к еги­пет­ским бере­гам, а имен­но в устье Нила, кото­рое ныне назы­ва­ет­ся Кан­об­ским, в Тари­хеи. На бере­гу сто­ял (да и поныне еще сто­ит) храм Герак­ла — убе­жи­ще для всех рабов, кото­рые бежа­ли от сво­их гос­под. Если раб, чей бы то ни было, убе­жит сюда и посвя­тит себя богу нало­же­ни­ем свя­щен­ных зна­ков¹²², то ста­но­вит­ся непри­кос­но­вен­ным. Обы­чай этот суще­ст­ву­ет издрев­ле до наше­го вре­ме­ни. Так вот, несколь­ко слуг Алек­сандра, услы­шав об обы­чае в этом хра­ме, бежа­ли туда. Сидя там как моля­щие бога о защи­те, они ста­ли обви­нять Алек­сандра. Чтобы его погу­бить, они рас­ска­за­ли всю исто­рию о похи­ще­нии Еле­ны и об обиде, нане­сен­ной Мене­лаю. Обви­ня­ли же они его в этом перед жре­ца­ми и перед стра­жем это­го ниль­ско­го устья по име­ни Фонис.

114. Услы­шав это, Фонис поспеш­но отпра­вил в Мем­фис к Про­тею вот какую весть: «При­был чуже­зе­мец, родом тевкр, совер­шив­ший нече­сти­вое дея­ние в Элла­де. Он соблаз­нил жену сво­его госте­при­им­ца и вме­сте с нею и бога­ты­ми сокро­ви­ща­ми нахо­дит­ся здесь, пото­му что буря занес­ла его к нашей зем­ле. Отпу­стить ли его без­на­ка­зан­но или же отнять все доб­ро, при­ве­зен­ное им?». На это Про­тей послал вот какой ответ: «Это­го чело­ве­ка, совер­шив­ше­го нече­сти­вое дея­ние про­тив сво­его госте­при­им­ца, схва­ти­те и при­веди­те ко мне: я послу­шаю, что-то он ска­жет».

115. Услы­шав это, Фонис велел схва­тить Алек­сандра и задер­жать его кораб­ли. А его само­го вме­сте с Еле­ной и сокро­ви­ща­ми, а так­же и умо­ля­ю­щих о защи­те [слуг Алек­сандра] отпра­вил вверх [по реке] в Мем­фис. Когда все они пред­ста­ли перед царем, Про­тей спро­сил Алек­сандра, кто он и откуда плы­вет. А тот пере­чис­лил ему сво­их пред­ков и назвал имя род­ной стра­ны, а так­же рас­ска­зал, откуда теперь плы­вет. Тогда Про­тей спро­сил, откуда он взял Еле­ну. Так как Алек­сандр ста­рал­ся укло­нить­ся от отве­та и, оче­вид­но, гово­рил неправ­ду, то [слу­ги], умо­ля­ю­щие о защи­те, ста­ли его ули­чать и рас­ска­за­ли подроб­но о его постыд­ном дея­нии. Нако­нец Про­тей вынес при­го­вор в таких сло­вах: «Если бы я раз и навсе­гда не уста­но­вил не каз­нить нико­го из чуже­зем­цев, зане­сен­ных бурей в мою стра­ну, то я ото­мстил бы тебе за элли­на, негод­ный чело­век! Ты был его гостем и оскор­бил его самым нече­сти­вым поступ­ком: ты про­крал­ся к жене тво­е­го госте­при­им­ца — и это­го тебе было еще мало! Ты соблаз­нил ее бежать с тобой и похи­тил. И даже этим ты не удо­воль­ст­во­вал­ся: ты еще и огра­бил дом сво­его госте­при­им­ца. Но, так как я ни в коем слу­чае не желаю каз­нить чуже­зем­ца, ты можешь уехать. Жен­щи­ну же и сокро­ви­ща я все же не поз­во­лю тебе увез­ти, но сохра­ню их для тво­е­го эллин­ско­го госте­при­им­ца, если он сам поже­ла­ет при­ехать ко мне и увез­ти их. Тебе же и тво­им спут­ни­кам я повеле­ваю в тече­ние трех дней поки­нуть мою стра­ну и уехать куда угод­но. В про­тив­ном слу­чае я поступ­лю с вами, как с вра­га­ми».

116. Так-то Еле­на, гово­ри­ли мне жре­цы, при­бы­ла к Про­тею. По-види­мо­му, и Гоме­ру эта исто­рия была хоро­шо извест­на. Но так как она не так хоро­шо под­хо­ди­ла к его эпо­су, как то дру­гое, при­ня­тое им ска­за­ние о Елене, то Гомер нароч­но отбро­сил эту исто­рию. Но все же Гомер ясно дал понять, что это ска­за­ние ему извест­но. Это оче­вид­но из того, как поэт рас­ска­зы­ва­ет в «Илиа­де» о ски­та­ни­ях Алек­сандра (и нигде не про­ти­во­ре­чит это­му ска­за­нию), а имен­но, как Алек­сандр вме­сте с Еле­ной, отне­сен­ный вет­ра­ми, сбил­ся с пути и как он, блуж­дая по раз­ным местам, при­был так­же в Фини­кий­ский Сидон. Об этом Гомер упо­ми­на­ет в пес­ни о подви­гах Дио­меда. Сти­хи же эти гла­сят так:

Там у нее сохра­ни­ли­ся пыш­но­узор­ные ризы, Жен сидон­ских работы, кото­рых Парис бого­вид­ный Сам из Сидо­на при­вез, пре­плы­вая про­стран­ное море. Сим он путем уво­зил зна­ме­ни­тую родом Еле­ну123.

Упо­ми­на­ет Гомер об этом и в «Одис­сее» в таких сти­хах:

Дие­ва свет­лая дочь обла­да­ла тем соком чудес­ным; Щед­ро в Егип­те ее Полидам­на, супру­га Фоо­на, Им наде­ли­ла; зем­ля там бога­то­обиль­ная мно­го Зла­ков рож­да­ет и доб­рых, целеб­ных, и злых, ядо­ви­тых124.

А вот что в дру­гом месте гово­рит Теле­ма­ху Мене­лай:

Все еще боги в оте­че­ство милое мне из Егип­та Путь заграж­да­ли: обе­щан­ной я не свер­шил гека­том­бы125.

Из этих слов явст­ву­ет, что Гомер знал о ски­та­ни­ях Алек­сандра в Егип­те. Ведь Сирия гра­ни­чи­ла с Егип­том, а фини­ки­яне, кото­рым при­над­ле­жит Сидон, живут в Сирии.

117. Из этих сти­хов совер­шен­но ясно, что эпос «Киприи»¹²⁶ не при­над­ле­жит Гоме­ру, а како­му-то дру­го­му поэту. Ведь в «Кипри­ях» рас­ска­зы­ва­ет­ся о том, как Алек­сандр на тре­тий день при­был с Еле­ной из Спар­ты в Или­он:

С вет­ра попу­т­ным дыха­ньем по гла­ди спо­кой­но­го моря,

тогда как в «Илиа­де» Гомер гово­рит о его ски­та­ни­ях с Еле­ной. Впро­чем, доволь­но о Гоме­ре и «Кипри­ях».

118. Когда я спро­сил жре­цов, вер­но ли ска­за­ние элли­нов об оса­де Или­о­на, они отве­ти­ли, что зна­ют об этом из рас­спро­сов само­го Мене­лая вот что. После похи­ще­ния Еле­ны в зем­лю тев­кров на помощь Мене­лаю при­бы­ло боль­шое эллин­ское вой­ско. Элли­ны выса­ди­лись на берег и раз­би­ли стан, а затем отпра­ви­ли в Или­он послов, сре­ди кото­рых был и сам Мене­лай. Когда послы при­бы­ли в город, то потре­бо­ва­ли воз­вра­ще­ния Еле­ны и сокро­вищ, тай­но похи­щен­ных Алек­сан­дром, и, сверх того, удо­вле­тво­ре­ния за нане­сен­ные обиды. Одна­ко тев­к­ры и тогда, и впо­след­ст­вии клят­вен­но и без клятв утвер­жда­ли, что нет у них ни Еле­ны, ни тре­бу­е­мых сокро­вищ, но что все это — в Егип­те. Поэто­му было бы неспра­вед­ли­во им поне­сти нака­за­ние за то, чем вла­де­ет Про­тей, еги­пет­ский царь. Элли­ны же, думая, что над ними изде­ва­ют­ся, при­ня­лись оса­ждать город и, нако­нец, взя­ли его. А когда взя­ли город и Еле­ны там дей­ст­ви­тель­но не ока­за­лось, и им повто­ри­ли опять то же самое [о ее место­пре­бы­ва­нии], что и рань­ше, то элли­ны, в кон­це кон­цов, убеди­лись, что тев­к­ры с само­го нача­ла гово­ри­ли прав­ду. Тогда они отпра­ви­ли Мене­лая в Еги­пет к Про­тею.

119. По при­бы­тии в Еги­пет Мене­лай под­нял­ся вверх по реке в Мем­фис. Он рас­ска­зал прав­ду о сво­их делах и был весь­ма радуш­но при­нят [царем]. Затем он полу­чил назад не толь­ко Еле­ну здра­вой и невреди­мой, но и все свои сокро­ви­ща. При этом Мене­лай, несмот­ря на то что егип­тяне сде­ла­ли ему мно­го добра, отпла­тил им за это бес­чест­ным поступ­ком. Про­тив­ные вет­ры задер­жи­ва­ли его отплы­тие, и так как это про­мед­ле­ние тяну­лось дол­го, то Мене­лай заду­мал нече­сти­вое дело. Он схва­тил двух еги­пет­ских маль­чи­ков и при­нес в жерт­ву, чтобы уми­ло­сти­вить [вет­ры]. Когда это зло­де­я­ние обна­ру­жи­лось, то воз­му­щен­ные егип­тяне погна­лись за ним и он бежал с кораб­ля­ми в Ливию. Куда он затем напра­вил­ся даль­ше, егип­тяне не мог­ли мне ска­зать. Одна­ко они утвер­жда­ли, что зна­ют об этом частич­но, прав­да, по слу­хам, а частью могут ручать­ся за досто­вер­ность, так как собы­тия про­ис­хо­ди­ли в их стране.

120. Это мне рас­ска­зы­ва­ли еги­пет­ские жре­цы, и я сам счи­таю их ска­за­ние о Елене прав­ди­вым, так как я пред­став­ляю себе дело так. Если бы Еле­на была в Или­оне, то ее выда­ли бы элли­нам с согла­сия ли или даже про­тив воли Алек­сандра. Конеч­но, ведь ни При­ам, ни осталь­ные его род­ст­вен­ни­ки не были столь безум­ны, чтобы под­вер­гать опас­но­сти свою жизнь, сво­их детей и род­ной город для того лишь, чтобы Алек­сандр мог сожи­тель­ст­во­вать с Еле­ной. Если бы они даже и реши­лись на это в пер­вое вре­мя вой­ны, то после гибе­ли мно­же­ства тро­ян­цев в бит­вах с элли­на­ми, когда, если верить эпи­че­ским поэтам, в каж­дой бит­ве поги­ба­ло по одно­му или по несколь­ко сыно­вей само­го При­а­ма — после подоб­ных про­ис­ше­ст­вий, я уве­рен, что, живи даже сам При­ам с Еле­ной, то и он выдал бы ее ахей­цам, чтобы толь­ко избе­жать столь тяж­ких бед­ст­вий. При­том цар­ская власть пере­хо­ди­ла не к Алек­сан­дру (так что он не мог пра­вить за ста­ро­го При­а­ма). Но после кон­чи­ны При­а­ма на пре­стол дол­жен был всту­пать Гек­тор, кото­рый был и стар­шим, и более муже­ст­вен­ным. Без сомне­ния, он не стал бы потвор­ст­во­вать сво­е­му пре­ступ­но­му бра­ту, тем более что тот навлек такие страш­ные бед­ст­вия и на него само­го, и на всех осталь­ных тро­ян­цев. Но ведь тро­ян­цы не мог­ли выдать Еле­ну, пото­му что ее не было там, и элли­ны не вери­ли им, хотя тро­ян­цы и гово­ри­ли прав­ду. Все это, по-мое­му, было зара­нее угото­ва­но боже­ст­вом, чтобы их пол­ная гибель пока­за­ла людям, что за вели­ки­ми пре­ступ­ле­ни­я­ми сле­ду­ют и вели­кие кары богов¹²⁷. Вот что я сам думаю об этом.

121. После Про­тея, рас­ска­зы­ва­ли жре­цы, цар­ская власть пере­шла к Рамп­си­ни­ту. Он оста­вил памят­ник — пред­две­рие, сто­я­щее к запа­ду от хра­ма Гефе­ста. Перед этим пред­две­ри­ем он велел поста­вить две ста­туи высотой в 25 лок­тей¹²⁸. Одну из них, сто­я­щую на север­ной сто­роне, егип­тяне назы­ва­ют «лето», а дру­гую — на южной — «зима». Пер­вой ста­туе они покло­ня­ют­ся, а с той, кото­рую назы­ва­ют «зимой», посту­па­ют как раз наобо­рот. Этот царь, по рас­ска­зам жре­цов, был очень богат, и никто из позд­ней­ших царей не мог пре­взой­ти его богат­ст­вом или хоть как-то срав­нять­ся с ним. Желая сохра­нить свои сокро­ви­ща в без­опас­ном месте, царь пове­лел постро­ить камен­ное зда­ние так, чтобы одна сте­на его при­мы­ка­ла к внеш­ней стене цар­ско­го двор­ца. Стро­и­тель же ковар­но обма­нул царя и при­ду­мал вот что: он сло­жил кам­ни так, что один из них мож­но было с лег­ко­стью вынуть двум и даже одно­му чело­ве­ку. И вот, когда зда­ние было гото­во, царь велел сло­жить туда свои сокро­ви­ща. Спу­стя неко­то­рое вре­мя стро­и­тель в пред­чув­ст­вии кон­чи­ны при­звал сыно­вей (а у него их было двое) и поведал им, какую хит­рость при­ме­нил при стро­и­тель­стве цар­ской сокро­вищ­ни­цы ради того, чтобы обо­га­тить их. При этом он все точ­но объ­яс­нил сыно­вьям, как вынуть камень, и ука­зал, на каком рас­сто­я­нии в шири­ну и высоту [от края сте­ны] лежит он. Если они не забу­дут это­го, доба­вил стро­и­тель, то ста­нут «каз­на­че­я­ми» цар­ских сокро­вищ. После это­го стро­и­тель скон­чал­ся, а сыно­вья тот­час же при­ня­лись за дело. Ночью они под­кра­лись ко двор­цу, нашли этот камень в зда­нии [сокро­вищ­ни­цы], лег­ко выну­ли его и унес­ли с собой мно­го денег. Когда же царю слу­чи­лось как-то вой­ти в сокро­вищ­ни­цу, он уди­вил­ся, что в сосудах не хва­та­ет золота, но не мог, тем не менее, нико­го обви­нить, так как печа­ти были целы и сокро­вищ­ни­ца запер­та. Царь два­жды и три­жды откры­вал сокро­вищ­ни­цу, и раз от разу там ока­зы­ва­лось все мень­ше золота (ведь воры про­дол­жа­ли похи­щать его). Тогда он сде­лал вот что: при­ка­зал наде­лать кап­ка­нов и поста­вить их око­ло сосудов, пол­ных золота. А когда воры при­шли в обыч­ное вре­мя, как и рань­ше, то один из них про­ник в сокро­вищ­ни­цу и толь­ко лишь при­бли­зил­ся к сосу­ду, как тот­час же попал­ся в кап­кан. Поняв, в какой он беде, вор тот­час же клик­нул бра­та, рас­ска­зал, что слу­чи­лось, и при­ка­зал как мож­но ско­рее спу­стить­ся и отру­бить ему голо­ву, чтобы и дру­гой брат не погиб, когда его само­го увидят и опо­зна­ют, кто он. А тот решил, что брат прав, и посту­пил по его сове­ту. Он вста­вил затем камень [на преж­нее место] и ушел домой с голо­вой бра­та. На дру­гое утро царь вошел в сокро­вищ­ни­цу и был пора­жен, увидев тело вора в западне без голо­вы, а сокро­вищ­ни­цу нетро­ну­той, без вся­кой лазей­ки для вхо­да и выхо­да. В недо­уме­нии царь сде­лал вот что: он пове­лел пове­сить тело вора на город­ской стене¹²⁹, затем поста­вил око­ло тела стра­жу с при­ка­за­ни­ем, если увидят, схва­тить и немед­лен­но при­ве­сти к нему вся­ко­го, кто взду­ма­ет опла­ки­вать или сето­вать о покой­ни­ке. Когда тело вора было пове­ше­но, то мать его при­шла в него­до­ва­ние. Она обра­ти­лась к остав­ше­му­ся сыну и веле­ла ему каким бы то ни было спо­со­бом отвя­зать и при­вез­ти домой тело бра­та. Если же сын не послу­ша­ет­ся, то мать гро­зи­ла прий­ти к царю и доне­сти, у кого нахо­дят­ся цар­ские сокро­ви­ща. Мать при­ня­лась жесто­ко бра­нить уцелев­ше­го сына, а тот не мог ее успо­ко­ить и тогда при­ду­мал вот какую хит­рость. Он запряг сво­их ослов, навью­чил на них пол­ные мехи вина и затем погнал. Порав­няв­шись со стра­жа­ми, кото­рые сте­рег­ли тело, он потя­нул к себе два или три завя­зан­ных в узел кон­чи­ка меха. Вино потек­ло, и он стал с гром­ки­ми кри­ка­ми бить себя по голо­ве, как буд­то не зная, к како­му ослу сна­ча­ла бро­сить­ся. А стра­жи, увидев, что вино льет­ся [рекой], сбе­жа­лись на ули­цу с сосуда­ми чер­пать лью­щу­ю­ся [из меха] жид­кость, счи­тая, что им повез­ло. Вор же, при­твор­но рас­сер­жен­ный, при­нял­ся осы­пать их всех по оче­реди бра­нью. Стра­жи ста­ра­лись уте­шить его, и через неко­то­рое вре­мя он сде­лал вид, буд­то поне­мно­гу смяг­ча­ет­ся и гнев его про­хо­дит. Нако­нец он согнал ослов с ули­цы и сно­ва стал навью­чи­вать [мехи]. Затем у них нача­лись раз­го­во­ры, и, когда один из стра­жей рас­сме­шил его какой-то шут­кой, он дал им еще мех. А стра­жи тут же на месте рас­по­ло­жи­лись пить, при­чем при­гла­ша­ли и его остать­ся, чтобы вме­сте выпить. Он поз­во­лил себя уго­во­рить и остал­ся с ними. Во вре­мя попой­ки стра­жи чрез­вы­чай­но любез­но пили за его здо­ро­вье, и он тогда пода­рил им еще мех с вином. От слав­ной выпив­ки все стра­жи ско­ро захме­ле­ли. Сон одо­лел их, и они зава­ли­лись спать тут же на месте. Была уже глу­бо­кая ночь. Тогда вор снял тело бра­та со сте­ны и затем остриг в насмеш­ку всем стра­жам пра­вую щеку наго­ло¹³⁰. Потом навью­чил тело бра­та на ослов и погнал домой. Так он выпол­нил при­ка­за­ние сво­ей мате­ри. Когда же царю сооб­щи­ли, что вор похи­тил тело, он рас­па­лил­ся гне­вом и захо­тел во что бы то ни ста­ло узнать, кто этот хит­рец, при­ду­мав­ший такие лов­кие плут­ни. А сде­лал царь для это­го вот что. (Я-то, впро­чем, это­му не верю). Он поме­стил буд­то бы свою дочь в пуб­лич­ный дом, при­ка­зав ей при­ни­мать всех без раз­бо­ра. Но преж­де чем отдать­ся, она долж­на была заста­вить каж­до­го [муж­чи­ну] рас­ска­зать ей свой самый хит­рый и самый нечест­ный посту­пок в жиз­ни. А кто рас­ска­жет исто­рию с вором, того она долж­на схва­тить и не отпус­кать. Дочь так и сде­ла­ла, как при­ка­зал отец. Вор же понял, чего ради царь отдал такое при­ка­за­ние. Он решил пре­взой­ти царя хит­ро­стью и сде­лал вот что. Отру­бив руку по пле­чо у све­же­го мерт­ве­ца и, скрыв ее под пла­щом, вор пошел к цар­ской доче­ри. Когда он явил­ся к ней, царев­на зада­ла ему тот же вопрос, как и дру­гим, и он рас­ска­зал, что совер­шил самый нече­сти­вый посту­пок, отру­бив голо­ву бра­та, попав­ше­го в запад­ню в цар­ской сокро­вищ­ни­це, а самый лов­кий посту­пок, когда напо­ил допья­на стра­жей и унес висев­шее на стене тело бра­та. Царев­на же, услы­шав эту исто­рию, хоте­ла схва­тить его. А вор в тем­но­те протя­нул ей руку мерт­ве­ца. Та схва­ти­ла ее, думая, что дер­жит его соб­ст­вен­ную руку. Вор же оста­вил отруб­лен­ную руку в руке царев­ны и выбе­жал через дверь. Когда царю сооб­щи­ли об этой [новой] про­дел­ке, царь пора­зил­ся лов­ко­сти и дерз­кой отва­ге это­го чело­ве­ка. Тогда, нако­нец, царь послал вест­ни­ков по всем горо­дам и велел объ­явить, что обе­ща­ет вору пол­ную без­на­ка­зан­ность и даже вели­кую награ­ду, если тот явит­ся перед его очи. А вор пове­рил и явил­ся к царю. Рамп­си­нит же при­шел в вос­хи­ще­ние [от него] и отдал за него замуж свою дочь, как за умней­ше­го чело­ве­ка на све­те. Ведь, как он пола­гал, егип­тяне умнее про­чих наро­дов, а этот вор ока­зал­ся даже умнее егип­тян.

122. После это­го, как рас­ска­зы­ва­ли жре­цы, царь этот живым совер­шил нис­хож­де­ние в под­зем­ный мир, кото­рый у элли­нов назы­ва­ет­ся Аидом¹³¹. Там, по рас­ска­зам, он играл в кости с Демет­рой¹³², при­чем то выиг­ры­вал, то про­иг­ры­вал у нее. Затем он сно­ва вер­нул­ся на зем­лю с подар­ком от боги­ни — золотым поло­тен­цем. В память соше­ст­вия Рамп­си­ни­та в под­зем­ный мир после его воз­вра­ще­ния егип­тяне, по сло­вам жре­цов, уста­но­ви­ли празд­ник, кото­рый, как я знаю, справ­ля­ет­ся еще и поныне (впро­чем, я не могу ска­зать, по этой ли при­чине или по дру­гой)¹³³. На этом празд­ни­ке жре­цы ткут [осо­бое] оде­я­ние. Одно­му из жре­цов завя­зы­ва­ют гла­за повяз­кой, затем накиды­ва­ют на него это оде­я­ние и выво­дят на доро­гу к свя­ти­ли­щу Демет­ры. Сами они воз­вра­ща­ют­ся назад, жре­ца же это­го с завя­зан­ны­ми гла­за­ми, как гово­рят, два вол­ка¹³⁴ про­во­дят в свя­ти­ли­ще Демет­ры в 20 ста­ди­ях от это­го горо­да и затем сно­ва отво­дят из свя­ти­ли­ща на преж­нее место.

123. Кто может верить это­му ска­за­нию егип­тян, это его дело. Мне же в про­дол­же­ние все­го мое­го повест­во­ва­ния при­хо­дит­ся огра­ни­чи­вать­ся лишь пере­да­чей того, что я слы­шал. Вла­ды­ка­ми под­зем­но­го мира егип­тяне счи­та­ют Демет­ру и Дио­ни­са¹³⁵. Егип­тяне так­же пер­вы­ми ста­ли учить о бес­смер­тии чело­ве­че­ской души. Когда уми­ра­ет тело, душа пере­хо­дит в дру­гое суще­ство, как раз рож­даю­ще­е­ся в тот момент. Прой­дя через [тела] всех зем­ных и мор­ских живот­ных и птиц, она сно­ва все­ля­ет­ся в тело ново­рож­ден­но­го ребен­ка. Это кру­го­вра­ще­ние про­дол­жа­ет­ся три тыся­чи лет. Уче­ние это заим­ст­во­ва­ли неко­то­рые элли­ны, как в древ­нее вре­мя, так и недав­но. Я знаю их име­на, но не назы­ваю.

124. Так вот, до вре­ме­ни царя Рамп­си­ни­та, рас­ска­зы­ва­ли далее жре­цы, при хоро­ших зако­нах, Еги­пет достиг вели­ко­го про­цве­та­ния. Одна­ко его пре­ем­ник Хеопс¹³⁶ вверг стра­ну в пучи­ну бед­ст­вий. Преж­де все­го, он пове­лел закрыть все свя­ти­ли­ща и запре­тил совер­шать жерт­во­при­но­ше­ния¹³⁷. Затем заста­вил всех егип­тян работать на него. Так, одни были обя­за­ны пере­тас­ки­вать к Нилу огром­ные глы­бы кам­ней из каме­но­ло­мен в Ара­вий­ских горах (через реку кам­ни пере­во­зи­ли на кораб­лях), а дру­гим было при­ка­за­но тащить их даль­ше до так назы­вае­мых Ливий­ских гор. Сто тысяч людей выпол­ня­ло эту работу непре­рыв­но, сме­ня­ясь каж­дые три меся­ца. Десять лет при­шлось изму­чен­но­му наро­ду стро­ить доро­гу, по кото­рой тащи­ли эти камен­ные глы­бы, — работа, по-мое­му, едва ли не столь же огром­ная, как и построй­ка самой пира­миды. Ведь доро­га была 5 ста­дий дли­ны, а шири­ной в 10 оргий, в самом высо­ком месте 8 оргий высоты, постро­е­на из теса­ных кам­ней с высе­чен­ны­ми на них фигу­ра­ми. Десять лет про­дол­жа­лось стро­и­тель­ство этой доро­ги и под­зем­ных поко­ев на хол­ме, где сто­ят пира­миды. В этих поко­ях Хеопс устро­ил свою усы­паль­ни­цу на ост­ро­ве, про­ведя на гору ниль­ский канал¹³⁸. Соору­же­ние же самой пира­миды про­дол­жа­лось 20 лет. Она четы­рех­сто­рон­няя, каж­дая сто­ро­на ее шири­ной в 8 пле­ф­ров и такой же высоты, и сло­же­на из теса­ных, тща­тель­но при­ла­жен­ных друг к дру­гу кам­ней. Каж­дый камень дли­ной, по край­ней мере, в 30 футов.

125. Постро­е­на же эта пира­мида вот как. Сна­ча­ла она идет в виде лест­ни­цы усту­па­ми, кото­рые иные назы­ва­ют пло­щад­ка­ми, или сту­пе­ня­ми. После того как зало­жи­ли пер­вые кам­ни [осно­ва­ния], осталь­ные [для запол­не­ния пло­ща­док] под­ни­ма­ли при помо­щи помо­стов, ско­ло­чен­ных из корот­ких балок. Так под­ни­ма­ли с зем­ли кам­ни на первую сту­пень лест­ни­цы. Там кла­ли камень на дру­гой помост; с пер­вой сту­пе­ни втас­ки­ва­ли на вто­рой помост, при помо­щи кото­ро­го под­ни­ма­ли на вто­рую сту­пень. Сколь­ко было рядов сту­пе­ней, столь­ко было и подъ­ем­ных при­спо­соб­ле­ний. Быть может, одна­ко, было толь­ко одно подъ­ем­ное при­спо­соб­ле­ние, кото­рое после подъ­ема кам­ня без труда пере­но­си­лось на сле­дую­щую сту­пень. Мне ведь сооб­ща­ли об обо­их спо­со­бах — поче­му я и при­во­жу их. Таким обра­зом, сна­ча­ла была окон­че­на верх­няя часть пира­миды, затем сооруди­ли сред­нюю и напо­сле­док самые ниж­ние сту­пе­ни на зем­ле. На пира­миде еги­пет­ски­ми пись­ме­на­ми было обо­зна­че­но, сколь­ко редь­ки, лука, чес­но­ка съе­ли рабо­чие. И, как я очень хоро­шо пом­ню, пере­вод­чик, кото­рый читал мне над­пись, объ­яс­нил, что на все это было израс­хо­до­ва­но 1600 талан­тов сереб­ра¹³⁹. Если это вер­но, то сколь­ко же денег пошло на желез­ные орудия, на хлеб и одеж­ду для рабо­чих, так как стро­и­тель­ство всех этих соору­же­ний про­дол­жа­лось 20 лет и, кро­ме того, нема­ло вре­ме­ни пона­до­би­лось на лом­ку и пере­воз­ку кам­ней и соору­же­ние под­зем­ных поко­ев [для усы­паль­ни­цы].

126. А Хеопс, в кон­це кон­цов, дошел до тако­го нече­стия, по рас­ска­зам жре­цов, что, нуж­да­ясь в день­гах, отпра­вил соб­ст­вен­ную дочь в пуб­лич­ный дом и при­ка­зал ей добыть неко­то­рое коли­че­ство денег — сколь­ко имен­но, жре­цы, впро­чем, не гово­ри­ли. Дочь же выпол­ни­ла отцов­ское пове­ле­ние, но заду­ма­ла и себе самой оста­вить памят­ник: у каж­до­го сво­его посе­ти­те­ля она про­си­ла пода­рить ей, по край­ней мере, один камень для соору­же­ния гроб­ни­цы. Из этих-то кам­ней, по сло­вам жре­цов, и постро­е­на сред­няя из трех пира­мид, что сто­ит перед вели­кой пира­мидой (каж­дая сто­ро­на этой пира­миды в пол­то­ра пле­ф­ра).

127. Цар­ст­во­вал же этот Хеопс, по сло­вам егип­тян, 50 лет¹⁴⁰, а после его кон­чи­ны пре­стол насле­до­вал его брат Хефрен. Он посту­пал во всем подоб­но бра­ту и так­же постро­ил пира­миду, кото­рая, впро­чем, не дости­га­ет вели­чи­ны Хео­п­со­вой. Я сам ведь ее изме­рил. Под ней нет под­зем­ных поко­ев и не про­веден из Нила канал, как в той дру­гой пира­миде, где вода по искус­ст­вен­но­му рус­лу обра­зу­ет ост­ров, на кото­ром, как гово­рят, погре­бен Хеопс. Самый ниж­ний ряд сту­пе­ней он велел выве­сти из мно­го­цвет­но­го эфи­оп­ско­го кам­ня и постро­ил пира­миду на 40 футов ниже пер­вой, при таких же, впро­чем, раз­ме­рах. Обе пира­миды сто­ят на том же самом хол­ме высотой око­ло 100 футов. Цар­ст­во­вал же Хефрен, по сло­вам жре­цов, 56 лет.

128. Эти 106 лет счи­та­ют­ся вре­ме­нем вели­чай­ших бед­ст­вий для Егип­та, когда свя­ти­ли­ща были запер­ты. Егип­тяне так нена­видят этих царей, что толь­ко с неохотой назы­ва­ют их име­на. Даже и пира­миды эти назы­ва­ют пира­мида­ми пас­ту­ха Фили­ти­са, кото­рый в те вре­ме­на пас свои ста­да в этих местах.

129. Затем царем Егип­та, по сло­вам жре­цов, стал Мике­рин, сын Хео­пса. Ему не по душе были отцов­ские дея­ния. Он открыл хра­мы и осво­бо­дил изму­чен­ный тягота­ми народ, отпу­стив его трудить­ся [на сво­их полях] и при­но­сить жерт­вы. Он был самым пра­вед­ным судьей из всех царей, за что его осо­бен­но вос­хва­ля­ют егип­тяне сре­ди всех когда-либо пра­вив­ших над ними царей. Ведь он был не толь­ко судьей пра­вед­ным, но даже давал день­ги из сво­его добра недо­воль­ным его при­го­во­ра­ми, чтобы удо­вле­тво­рить их прось­бы. Это­го-то Мике­ри­на, столь крот­ко­го к сво­им под­власт­ным и так забо­тив­ше­го­ся о них, пора­зи­ли тяж­кие уда­ры судь­бы. Пер­вым несча­стьем была кон­чи­на доче­ри, един­ст­вен­но­го ребен­ка в его доме. Глу­бо­ко скор­бя об этой беде, царь поже­лал пре­дать ее погре­бе­нию с еще боль­шей пыш­но­стью, чем это было в обы­чае. Он при­ка­зал изгото­вить из дере­ва пусто­те­лую [ста­тую] коро­вы¹⁴¹, позо­ло­тить и затем поло­жить в нее покой­ную дочь.

130. Коро­ва эта, одна­ко, не была погре­бе­на в зем­ле, но еще до сего дня ее мож­но видеть в горо­де Саи­се, где она сто­ит в цар­ском двор­це в пыш­но укра­шен­ном покое. Каж­дый день око­ло нее вос­ку­ря­ют там все­воз­мож­ные бла­го­во­ния, а целую ночь воз­жи­га­ют све­тиль­ник. Близ этой коро­вы в дру­гом покое сто­ят ста­туи налож­ниц Мике­ри­на, как мне, по край­ней мере, рас­ска­зы­ва­ли саис­ские жре­цы. Это — нагие колос­саль­ные ста­туи жен­щин¹⁴² из дере­ва чис­лом 20. Но кто они — об этом я могу лишь повто­рить то, что мне сооб­щи­ли.

131. Дру­гие же сооб­ща­ют об этой коро­ве и о колос­саль­ных жен­ских ста­ту­ях вот какое ска­за­ние. Мике­рин буд­то бы вос­пы­лал стра­стью к сво­ей род­ной доче­ри и про­тив ее воли силой овла­дел ею. После это­го девуш­ка, гово­рят, с горя и сты­да суну­лась в пет­лю. Отец же пре­дал ее погре­бе­нию в этой коро­ве, а мать девуш­ки веле­ла отру­бить руки слу­жан­кам, кото­рые выда­ли дочь отцу. Еще и поныне их без­ру­кие ста­туи пока­зы­ва­ют, что они пре­тер­пе­ли при жиз­ни. Все это, впро­чем, как мне дума­ет­ся, пустая бол­тов­ня, осо­бен­но же — исто­рия с рука­ми ста­туй. Ведь я сам видел, что руки у ста­туй отва­ли­лись от вре­ме­ни и еще при мне лежа­ли тут же у ног.

132. А коро­ва почти цели­ком покры­та пур­пур­ной одеж­дой, кро­ме шеи и голо­вы, кото­рые позо­ло­че­ны тол­стым сло­ем золота. Меж­ду рога­ми нахо­дит­ся изо­бра­же­ние сол­неч­но­го дис­ка так­же из золота. Коро­ва не сто­ит пря­мо, но лежит на кам­нях, а вели­чи­ной она с боль­шую живую коро­ву. Каж­дый год ее выно­сят из покоя, имен­но в тот день, когда егип­тяне бьют себя в грудь в честь бога, кото­ро­го я не хочу назы­вать из бла­го­го­вей­но­го стра­ха¹⁴³. Рас­ска­зы­ва­ют, что дочь перед смер­тью попро­си­ла отца поз­во­лить ей один раз в год видеть солн­це.

133. После кон­чи­ны доче­ри это­го царя постиг­ло вто­рое несча­стье, вот какое. Про­ри­ца­ние ора­ку­ла из горо­да Буто воз­ве­сти­ло, что ему оста­лось жить толь­ко шесть лет, а на седь­мом году он умрет¹⁴⁴. Царь был весь­ма опе­ча­лен и послал к ора­ку­лу в Буто упрек­нуть боги­ню: в ответ на про­ри­ца­ние царь жало­вал­ся на то, что его отец и дядя, кото­рые запер­ли хра­мы, забы­ли богов и угне­та­ли народ, про­жи­ли дол­го, а он, чело­век бла­го­че­сти­вый, все-таки дол­жен ско­ро уме­реть. А от ора­ку­ла ему при­шло дру­гое про­ри­ца­ние, гла­сив­шее, что как раз из-за это­го-то боги­ня и сокра­ща­ет дни его жиз­ни. Ведь он не совер­шил того, что дол­жен был совер­шить: Егип­ту суж­де­но было пре­тер­пе­вать бед­ст­вия 150 лет. Два царя, его пред­ше­ст­вен­ни­ки, поня­ли это, а он — нет. Услы­шав такой ответ, Мике­рин понял, что рок неот­вра­тим и при­ка­зал изгото­вить мно­же­ство све­тиль­ни­ков. По ночам царь велел зажи­гать их, стал пить вино и непре­стан­но весе­лить­ся днем и ночью. Он блуж­дал по лугам и рощам и всюду, где толь­ко нахо­дил под­хо­дя­щие места для удо­воль­ст­вия. Так посту­пал он, пре­вра­щая ночи в дни, чтобы ули­чить ора­кул во лжи и сде­лать из шести лет две­на­дцать.

134. И этот царь так­же оста­вил пира­миду, хотя и зна­чи­тель­но мень­ше отцов­ской: каж­дая ее сто­ро­на на 20 футов коро­че 3 пле­ф­ров. Она так­же четы­рех­уголь­ная и напо­ло­ви­ну постро­е­на из эфи­оп­ско­го кам­ня¹⁴⁵. Неко­то­рые элли­ны дума­ют, что это пира­мида гете­ры Родо­пис, но это невер­но. Они утвер­жда­ют так, оче­вид­но не зная, кто была Родо­пис. Ина­че ведь они не мог­ли бы при­пи­сать ей построй­ку такой пира­миды, для чего, вооб­ще гово­ря, потре­бо­ва­лись бы тыся­чи и тыся­чи талан­тов. Кро­ме того, Родо­пис жила во вре­ме­на царя Ама­си­са, а не при Мике­рине, т. е. мно­го поко­ле­ний позд­нее стро­и­те­лей этих пира­мид. Родо­пис про­ис­хо­ди­ла из Фра­кии и была рабы­ней одно­го самос­ца, Иад­мо­на, сына Гефе­сто­по­ля. Вме­сте с ней рабом был и бас­но­пи­сец Эсоп. Ведь и он при­над­ле­жал Иад­мо­ну, что осо­бен­но ясно вот из чего: когда дель­фий­цы по пове­ле­нию боже­ства вызы­ва­ли через гла­ша­тая, кто жела­ет полу­чить выкуп за уби­е­ние Эсо­па¹⁴⁶, то никто не явил­ся, кро­ме вну­ка Иад­мо­на, кото­ро­го так­же зва­ли Иад­мо­ном. Он и полу­чил выкуп. Ста­ло быть, Эсоп при­над­ле­жал тому Иад­мо­ну.

135. А Родо­пис при­бы­ла в Еги­пет; ее при­вез туда само­сец Ксанф. При­быв же туда для заня­тия сво­им «ремеслом», она была выкуп­ле­на за боль­шие день­ги мити­лен­цем Хара­к­сом, сыном Ска­манд­ро­ни­ма, бра­том поэтес­сы Сап­фо. Так-то Родо­пис полу­чи­ла сво­бо­ду и оста­лась в Егип­те. Она была весь­ма пре­лест­на собой и пото­му при­об­ре­ла огром­ное состо­я­ние — для такой, как Родо­пис, — но дале­ко не доста­точ­ное, чтобы на него постро­ить такую пира­миду. Деся­тую часть ее добра каж­дый желаю­щий может видеть еще и сего­дня (поэто­му мож­но думать, что оно было не слиш­ком уж вели­ко). Ведь Родо­пис поже­ла­ла оста­вить о себе память в Элла­де и при­ду­ма­ла послать в Дель­фы такой посвя­ти­тель­ный дар, како­го еще никто не при­ду­мал посвя­тить ни в одном хра­ме. На деся­тую долю сво­их денег она зака­за­ла (насколь­ко хва­ти­ло этой деся­той части) мно­же­ство желез­ных вер­те­лов¹⁴⁷, столь боль­ших, чтобы жарить целых быков, и ото­сла­ла их в Дель­фы. Еще и поныне эти вер­те­лы лежат в куче за алта­рем, воз­двиг­ну­тым хиос­ца­ми, как раз про­тив хра­ма¹⁴⁸. Гете­ры же в Нав­кра­ти­се вооб­ще отли­ча­лись осо­бен­ной пре­ле­стью. Эта, о кото­рой здесь идет речь, так про­сла­ви­лась, что каж­дый эллин зна­ет имя Родо­пис. После Родо­пис была еще некая Архиди­ка, кото­рую так­же вос­пе­ва­ли по всей Элла­де, хотя о ней было мень­ше тол­ков, чем о Родо­пис. А когда Харакс, выку­пив Родо­пис, воз­вра­тил­ся в Мити­ле­ну, то Сап­фо зло осме­я­ла его в одной сво­ей песне. Впро­чем, о Родо­пис доволь­но.

136. После Мике­ри­на, как рас­ска­зы­ва­ли жре­цы, еги­пет­ским царем стал Аси­хис¹⁴⁹. Он постро­ил рас­по­ло­жен­ное по направ­ле­нию к вос­хо­ду солн­ца пред­две­рие свя­ти­ли­ща Гефе­ста, дале­ко пре­вос­хо­дя­щее кра­сотой и обшир­но­стью все дру­гие. И все дру­гие пред­две­рия укра­ше­ны так­же релье­фа­ми и тыся­чью дру­гих архи­тек­тур­ных орна­мен­тов, но Аси­хи­со­вы все же гораздо рос­кош­нее. Когда в прав­ле­ние это­го царя, как пере­да­ва­ли жре­цы, день­ги почти совер­шен­но исчез­ли из обра­ще­ния, в Егип­те был издан закон, [по кото­ро­му] раз­ре­ша­лось брать день­ги в долг под залог мумии соб­ст­вен­но­го отца. А к это­му зако­ну был при­бав­лен еще вот какой. Заи­мо­да­вец всту­пал во вла­де­ние всей семей­ной усы­паль­ни­цей долж­ни­ка, и в слу­чае неупла­ты дол­га долж­ни­ка ожи­да­ла вот какая кара: и сам он после кон­чи­ны лишал­ся погре­бе­ния в семей­ном или в каком-либо дру­гом скле­пе, рав­но как и его потом­ки. Чтобы пре­взой­ти преж­них еги­пет­ских царей, Аси­хис воз­двиг в память о себе пира­миду из гли­ня­ных кир­пи­чей с над­пи­сью, выре­зан­ной на камне и гла­ся­щей: «Не ставь меня ниже камен­ных пира­мид. Как Зевс над про­чи­ми бога­ми, стою я над ними. Шест погру­жа­ли в озе­ро и из гря­зи, кото­рая при­ста­ва­ла к шесту, изготов­ля­ли кир­пи­чи. И таким обра­зом меня воз­двиг­ли». Вот что совер­шил этот царь.

137. После него, рас­ска­зы­ва­ли жре­цы, цар­ст­во­вал сле­пец из горо­да Ани­си­са по име­ни так­же Ани­сис¹⁵⁰. В его прав­ле­ние эфи­о­пы с силь­ным вой­ском вторг­лись в Еги­пет под пред­во­ди­тель­ст­вом сво­его царя Саба­ка. Сле­пец Ани­сис бежал в при­бреж­ные низ­мен­но­сти, а эфи­оп стал царем Егип­та и цар­ст­во­вал 50 лет. За это вре­мя он совер­шил вот что. Если егип­тя­нин совер­шал какое-нибудь пре­ступ­ле­ние, то царь его не каз­нил. Он осуж­дал каж­до­го пре­ступ­ни­ка соот­вет­ст­вен­но тяже­сти его вины на зем­ля­ные работы в том горо­де, откуда тот про­ис­хо­дил. Таким-то обра­зом горо­да вырос­ли еще выше [над сво­им осно­ва­ни­ем]. Ведь сна­ча­ла насы­пи были соору­же­ны рабо­чи­ми, кото­рые про­ко­па­ли кана­лы при царе Сесо­ст­ри­се, а теперь при эфи­оп­ском царе их под­ня­ли еще выше. Хотя и дру­гие еги­пет­ские горо­да рас­по­ло­же­ны высо­ко, одна­ко, по-мое­му, самые зна­чи­тель­ные насы­пи нахо­дят­ся у горо­да Буба­сти­са. В этом горо­де сто­ит зна­ме­ни­тый храм [боги­ни] Буба­стис. Есть, прав­да, и дру­гие еще более обшир­ные и вели­ко­леп­ные свя­ти­ли­ща, но ни одно из них так не раду­ет взор, как этот храм. Буба­стис же по-эллин­ски — Арте­ми­да.

138. Свя­ти­ли­ще же Буба­стис вот какое. Оно цели­ком, за исклю­че­ни­ем вхо­да, лежит на ост­ро­ве. Ведь из Нила ведут два кана­ла, до вхо­да в свя­ти­ли­ще иду­щие отдель­но. Они обте­ка­ют храм с обе­их сто­рон. Каж­дый канал шири­ной в 100 футов и осе­нен дере­вья­ми. Пред­две­рие же высотой в 10 оргий и укра­ше­но заме­ча­тель­ны­ми ста­ту­я­ми в 6 лок­тей выши­ны. А свя­ти­ли­ще рас­по­ло­же­но посреди горо­да, и вид на него откры­ва­ет­ся из всех частей горо­да. Так как город этот под­нят насы­пью, а свя­ти­ли­ще оста­лось на сво­ем преж­нем месте, то поэто­му оно и доступ­но обо­зре­нию [из горо­да] со всех сто­рон. Оно ограж­де­но сте­ной, укра­шен­ной релье­фа­ми, а внут­ри его — роща с могу­чи­ми дере­вья­ми, кото­ры­ми обса­же­но высо­кое хра­мо­вое зда­ние со ста­ту­ей боги­ни. Дли­ной и шири­ной свя­щен­ный уча­сток с каж­дой сто­ро­ны в одну ста­дию. От вхо­да ведет доро­га, мощен­ная кам­нем, око­ло 3 ста­дий дли­ной, через город­скую рыноч­ную пло­щадь на восток. Шири­на ее 4 пле­ф­ра. По обе­им сто­ро­нам доро­ги сто­ят высо­кие до небес дере­вья. А ведет она к свя­ти­ли­щу Гер­ме­са. Таков этот храм.

139. Изба­вил­ся же Еги­пет от вла­ды­че­ства эфи­оп­ско­го царя, по рас­ска­зам жре­цов, вот каким обра­зом. Бежал эфи­оп­ский царь из стра­ны вслед­ст­вие сно­виде­ния. А при­виде­лось ему, что пред­стал пред ним некий чело­век и дал совет собрать всех еги­пет­ских жре­цов и раз­ру­бить каж­до­го попо­лам. Увидев этот сон, царь ска­зал, что боги, види­мо, побуж­да­ют его таким сове­том осквер­нить свя­ты­ни и навлечь на себя мще­ние богов и людей. Но он не после­ду­ет сове­ту, а, напро­тив, покинет стра­ну, так как вре­мя его вла­ды­че­ства [над Егип­том], пред­ре­чен­ное ора­ку­лом, уже истек­ло. Ведь еще в Эфи­о­пии ора­кул, кото­рый вопро­ша­ют эфи­о­пы, пред­рек ему пяти­де­ся­ти­лет­нее цар­ст­во­ва­ние в Егип­те. Так вот, по исте­че­нии это­го сро­ка Сабак (к тому же встре­во­жен­ный сно­виде­ни­ем) доб­ро­воль­но уда­лил­ся из Егип­та¹⁵¹.

140. А лишь толь­ко эфи­оп­ский царь поки­нул Еги­пет, сле­пец Ани­сис сно­ва воца­рил­ся, воз­вра­тив­шись из [при­бреж­ной] низ­мен­но­сти. Там он про­был 50 лет и насы­пал ост­ров из золы и зем­ли. Ведь, кро­ме съест­ных при­па­сов, кото­рые он при­ка­зы­вал егип­тя­нам тай­но от эфи­оп­ско­го царя достав­лять себе, егип­тяне долж­ны были при­но­сить в дар сле­по­му царю так­же золу. Ост­ров же этот вплоть до вре­ме­ни царя Амир­тея нико­му не уда­ва­лось отыс­кать. Более 700 лет цари, пред­ше­ст­вен­ни­ки Амир­тея, тщет­но пыта­лись най­ти его. Назы­ва­ет­ся же этот ост­ров Эль­бо, а дли­на и шири­на его 10 ста­дий.

141. После Ани­си­са цар­ст­во­вал жрец Гефе­ста по име­ни Сетос¹⁵². Этот царь без­рас­суд­но пре­не­бре­гал кастой еги­пет­ских вои­нов¹⁵³, как буд­то вовсе не нуж­да­ясь в них. Он даже оби­жал их и отнял у них зем­ли, пожа­ло­ван­ные преж­ни­ми царя­ми¹⁵⁴ (каж­до­му по 12 отбор­ных участ­ков). После это­го пошел вой­ной на Еги­пет с силь­ным вой­ском Сана­ха­риб, царь ара­бов и асси­рий­цев. И вот еги­пет­ские вои­ны отка­за­лись высту­пить в поход. А царь-жрец, доведен­ный до отча­я­ния, всту­пил в свя­ти­ли­ще¹⁵⁵ и стал с рыда­нья­ми горь­ко жало­вать­ся на свою тяж­кую участь перед куми­ром боже­ства. Когда царь так рыдал, напал на него сон и во сне пред­стал ему бог и, обо­д­ряя его, ска­зал: «Пусть царь, ниче­го не боясь, идет на араб­ское вой­ско; он, бог, сам при­шлет ему помощь». Обод­рен­ный этим сно­виде­ни­ем, царь взял с собой егип­тян, гото­вых сле­до­вать за ним, и раз­бил стан в Пелу­сии (там ведь нахо­дят­ся «ворота» Егип­та). Впро­чем, никто из вои­нов не пошел с царем, но толь­ко мелоч­ные тор­гов­цы, ремес­лен­ни­ки и раз­ный сброд с рын­ка. Когда они при­бы­ли в Пелу­сий, то ночью на вра­же­ский стан напа­ли стаи поле­вых мышей¹⁵⁶ и изгрыз­ли их кол­ча­ны, луки и руко­ят­ки щитов, так что на сле­дую­щий день вра­гам при­шлось без­оруж­ны­ми бежать и мно­же­ство вра­гов пало. И поныне еще в хра­ме Гефе­ста сто­ит камен­ная ста­туя это­го царя¹⁵⁷. Он дер­жит в руках мышь, и над­пись на ста­туе гла­сит: «Взи­рай на меня и имей страх божий!».

142. До сих пор егип­тяне и их жре­цы пере­да­ва­ли мне ска­за­ния о ста­ро­дав­них вре­ме­нах. Они объ­яс­ни­ли мне, что со вре­ме­ни пер­во­го еги­пет­ско­го царя и до это­го послед­не­го жре­ца Гефе­ста про­шло 341 поко­ле­ние людей и за это вре­мя было столь­ко же вер­хов­ных жре­цов и царей. Но 300 поко­ле­ний состав­ля­ет 10000 лет, счи­тая по три поко­ле­ния в сто­ле­тие. Да сверх 300 еще 41 поко­ле­ние дает 1340 лет. Таким обра­зом, по сло­вам жре­цов, за 11340 лет в Егип­те цар­ст­во­ва­ли толь­ко смерт­ные люди, а не боги в чело­ве­че­ском обра­зе. Так же и сре­ди царей, пра­вив­ших в Егип­те до или после это­го вре­ме­ни, по их мне­нию, не было богов в чело­ве­че­ском обра­зе. В это вре­мя, рас­ска­зы­ва­ли жре­цы, солн­це четы­ре раза вос­хо­ди­ло не на сво­ем обыч­ном месте: имен­но, два­жды вос­хо­ди­ло там, где теперь захо­дит, и два­жды захо­ди­ло там, где ныне вос­хо­дит. И от это­го не про­изо­шло в Егип­те ника­кой пере­ме­ны в смыс­ле пло­до­ро­дия поч­вы и рас­те­ний, режи­ма реки, болез­ней или люд­ской смерт­но­сти.

143. Когда одна­жды исто­рик Гека­тей¹⁵⁸ во вре­мя пре­бы­ва­ния в Фивах пере­чис­лил жре­цам свою родо­слов­ную (его родо­на­чаль­ник, шест­на­дца­тый пред­ок, по его сло­вам, был богом), тогда жре­цы фиван­ско­го Зев­са посту­пи­ли с ним так же, как и со мной, хотя я и не рас­ска­зы­вал им сво­ей родо­слов­ной. Они при­ве­ли меня в огром­ное свя­ти­ли­ще [Зев­са] и пока­за­ли ряд колос­саль­ных дере­вян­ных ста­туй. Их было дей­ст­ви­тель­но столь­ко, сколь­ко я пере­чис­лил выше. Каж­дый вер­хов­ный жрец ста­вил в хра­ме еще при жиз­ни себе ста­тую. Так вот, жре­цы пере­чис­ля­ли и пока­зы­ва­ли мне все ста­туи друг за дру­гом: все­гда сын жре­ца сле­до­вал за отцом. Так они про­хо­ди­ли по поряд­ку, начи­ная от ста­туи скон­чав­ше­го­ся послед­ним жре­ца, пока не пока­за­ли все ста­туи. И вот, когда Гека­тей сослал­ся на свою родо­слов­ную и в шест­на­дца­том колене воз­во­дил ее к богу, они про­ти­во­по­ста­ви­ли ему свои родо­слов­ные рас­че­ты и оспа­ри­ва­ли про­ис­хож­де­ние чело­ве­ка от бога. Про­ти­во­по­став­ля­ли же они свои рас­че­ты вот как. Каж­дая из этих вот колос­саль­ных ста­туй, гово­ри­ли они, это — «пиро­мис»¹⁵⁹ и сын пиро­ми­са, пока не пока­за­ли ему одну за дру­гой 345 колос­саль­ных ста­туй (и все­гда пиро­мис про­ис­хо­дил от пиро­ми­са), но не воз­во­ди­ли их про­ис­хож­де­ния ни к богу, ни к герою. «Пиро­мис» же по-эллин­ски озна­ча­ет «пре­крас­ный и бла­го­род­ный чело­век».

144. Так вот, таки­ми и были все эти люди, ста­туи кото­рых там сто­я­ли, а вовсе не бога­ми. Прав­да, до этих людей в Егип­те цар­ст­во­ва­ли боги, кото­рые жили сов­мест­но с людь­ми, и один из них все­гда был самым могу­ще­ст­вен­ным. Послед­ним из этих царей был Ор, сын Оси­ри­са, кото­ро­го элли­ны зовут Апол­ло­ном. Низ­ло­жив Тифо­на, он стал под­лин­ным царем-богом в Егип­те. А Оси­рис — по-эллин­ски Дио­нис.

145. У элли­нов самы­ми млад­ши­ми из богов счи­та­ют­ся Геракл, Дио­нис и Пан. У егип­тян же, напро­тив, Пан — самый древ­ний бог, один из сон­ма так назы­вае­мых вось­ми¹⁶⁰ пер­вых богов. А Геракл при­над­ле­жит к сон­му две­на­дца­ти так назы­вае­мых вто­рых богов, Дио­нис — к третье­му сон­му, кото­рый про­изо­шел от этих две­на­дца­ти богов. Сколь­ко лет, по сло­вам егип­тян, про­шло от Герак­ла до царя Ама­си­са, я уже упо­мя­нул выше¹⁶¹. От Пана, по их рас­че­там, про­шло еще боль­ше вре­ме­ни, от Дио­ни­са же гораздо мень­ше, хотя все-таки до царя Ама­си­са — 15000 лет. И это, как утвер­жда­ют егип­тяне, они зна­ют точ­но, так как все­гда вычис­ля­ют и запи­сы­ва­ют года [царей и вер­хов­ных жре­цов]. Напро­тив, от Дио­ни­са, кото­ро­го счи­та­ют сыном Семе­лы, доче­ри Кад­ма, до наше­го вре­ме­ни про­тек­ло самое боль­шее 1600 лет, от Герак­ла, сына Алк­ме­ны, — око­ло 900 лет, а от Пана, сына Пене­ло­пы (элли­ны ведь счи­та­ют Пана сыном Гер­ме­са и Пене­ло­пы), про­шло до сего­дняш­не­го дня еще мень­ше лет, чем от Тро­ян­ской вой­ны, — толь­ко 800 лет.

146. Итак [что каса­ет­ся Дио­ни­са и Пана], то из этих двух ска­за­ний о них вся­кий волен при­ни­мать то, какое ему кажет­ся более веро­ят­ным. Мое же соб­ст­вен­ное мне­ние о про­ис­хож­де­нии эллин­ских богов я уже выска­зал¹⁶². Дей­ст­ви­тель­но, если бы Дио­нис, сын Семе­лы, и Пан, сын Пене­ло­пы, так же как и Геракл, сын Амфи­т­ри­о­на, ста­ли зна­ме­ни­ты­ми геро­я­ми и жили в Элла­де, тогда и о них, так же как и о Герак­ле, мож­но было бы ска­зать, что они были про­сты­ми смерт­ны­ми людь­ми и носи­ли лишь име­на более древ­них богов. Одна­ко элли­ны рас­ска­зы­ва­ют, что Зевс тот­час же после рож­де­ния зашил Дио­ни­са в свое бед­ро и отнес на Нису, что в Эфи­о­пии выше Егип­та; и о Пане они не могут вооб­ще ниче­го ска­зать: куда он попал после рож­де­ния. Поэто­му я убеж­ден, что оба эти бога ста­ли извест­ны элли­нам гораздо позд­нее дру­гих богов, а вре­мя, когда элли­ны узна­ли этих богов, они при­ня­ли за вре­мя их рож­де­ния.

147. Все это мне сооб­щи­ли сами егип­тяне. Теперь же я буду про­дол­жать исто­рию этой стра­ны, как мне пере­да­ва­ли (кро­ме егип­тян) дру­гие ее жите­ли и соглас­но с ними егип­тяне. При­бав­лю к это­му и виден­ное мною соб­ст­вен­ны­ми гла­за­ми. После осво­бож­де­ния Егип­та [от эфи­о­пов] и прав­ле­ния Гефе­сто­ва жре­ца егип­тяне (они ведь не мог­ли жить без царей) разде­ли­ли весь Еги­пет на две­на­дцать частей и поста­ви­ли две­на­дцать царей¹⁶³. Эти цари пород­ни­лись меж­ду собою путем бра­ков и заклю­чи­ли дого­вор [в том, чтобы] не свер­гать друг дру­га и не отни­мать зем­ли, но жить все­гда в друж­бе. При­чи­на же заклю­че­ния это­го дого­во­ра, кото­рый они твер­до соблюда­ли, была вот какая. Дано им было тот­час же по дости­же­нии вла­сти пред­ска­за­ние ора­ку­ла: кто из них совер­шит воз­ли­я­ние из мед­ной чаши в свя­ти­ли­ще Гефе­ста, тот станет царем над всем Егип­том. Поэто­му цари обык­но­вен­но соби­ра­лись во все свя­ти­ли­ща все вме­сте [для жерт­во­при­но­ше­ний].

148. И вот они реши­ли оста­вить общий памят­ник, а, решив это, воз­двиг­ли лаби­ринт¹⁶⁴ немно­го выше Меридо­ва озе­ра близ так назы­вае­мо­го Горо­да Кро­ко­ди­лов. Я видел этот лаби­ринт: он выше вся­ко­го опи­са­ния. Ведь если бы собрать все сте­ны и вели­кие соору­же­ния, воз­двиг­ну­тые элли­на­ми, то, в общем, ока­за­лось бы, что на них затра­че­но мень­ше труда и денеж­ных средств, чем на один этот лаби­ринт. А меж­ду тем хра­мы в Эфе­се и на Само­се¹⁶⁵ — весь­ма заме­ча­тель­ны. Конеч­но, пира­миды — это огром­ные соору­же­ния, и каж­дая из них по вели­чине сто­ит мно­гих тво­ре­ний [эллин­ско­го стро­и­тель­но­го искус­ства], вме­сте взя­тых, хотя и они так­же вели­ки. Одна­ко лаби­ринт пре­вос­хо­дит [раз­ме­ра­ми] и эти пира­миды. В нем две­на­дцать дво­ров с вра­та­ми, рас­по­ло­жен­ны­ми одни про­тив дру­гих, при­чем шесть обра­ще­ны на север, а шесть на юг, при­ле­гая друг к дру­гу. Сна­ру­жи вокруг них про­хо­дит одна-един­ст­вен­ная сте­на. Внут­ри этой сте­ны рас­по­ло­же­ны покои двух родов: одни под­зем­ные, дру­гие над зем­лею, чис­лом 3000, имен­но по 1500 тех и дру­гих. По над­зем­ным поко­ям мне само­му при­шлось про­хо­дить и осмат­ри­вать их, и я гово­рю о них как оче­видец. О под­зем­ных же поко­ях знаю лишь по рас­ска­зам: смот­ри­те­ли-егип­тяне ни за что не жела­ли пока­зать их, гово­ря, что там нахо­дят­ся гроб­ни­цы царей, воз­двиг­ших этот лаби­ринт, а так­же гроб­ни­цы свя­щен­ных кро­ко­ди­лов. Поэто­му-то я гово­рю о ниж­них поко­ях лишь пона­слыш­ке. Верх­ние же покои, кото­рые мне при­шлось видеть, пре­вос­хо­дят [все] тво­ре­ния рук чело­ве­че­ских. Пере­хо­ды через покои и изви­ли­стые про­хо­ды через дво­ры, будучи весь­ма запу­тан­ны­ми, вызы­ва­ют чув­ство бес­ко­неч­но­го изум­ле­ния: из дво­ров пере­хо­дишь в покои, из поко­ев в гале­реи с колон­на­да­ми, затем сно­ва в покои и оттуда опять во дво­ры. Всюду камен­ные кры­ши, так же как и сте­ны, а эти сте­ны покры­ты мно­же­ст­вом рельеф­ных изо­бра­же­ний. Каж­дый двор окру­жен колон­на­ми из тща­тель­но при­ла­жен­ных кус­ков бело­го кам­ня. А на углу в кон­це лаби­рин­та воз­двиг­ну­та пира­мида¹⁶⁶ высотой 40 оргий с высе­чен­ны­ми на ней огром­ны­ми фигу­ра­ми. В пира­миду ведет под­зем­ный ход¹⁶⁷.

149. Как ни пора­зи­те­лен этот лаби­ринт сво­ей гран­ди­оз­но­стью, но еще боль­шее удив­ле­ние вызы­ва­ет так назы­вае­мое Меридо­во озе­ро, на бере­гу кото­ро­го он сто­ит. Окруж­ность это­го Меридо­ва озе­ра состав­ля­ет 3600 ста­дий, или 60 схе­нов, т. е. как раз рав­ня­ет­ся длине всей при­бреж­ной поло­сы Егип­та. В дли­ну озе­ро про­сти­ра­ет­ся с севе­ра на юг, и в самом глу­бо­ком месте глу­би­на его 50 оргий. А то, что оно — про­из­веде­ние рук чело­ве­че­ских и выры­то искус­ст­вен­но, это ясно вид­но. Почти что посредине озе­ра сто­ят две пира­миды, воз­вы­шаю­щи­е­ся на 50 оргий над водой; такой же глу­би­ны и их под­вод­ная часть. Рядом с каж­дой пира­мидой постав­ле­на колос­саль­ная камен­ная ста­туя, вос­седаю­щая на троне¹⁶⁸. Таким обра­зом, высота этих пира­мид 100 оргий, а 100 оргий рав­ня­ет­ся как раз 1 ста­дии и 6 пле­фрам, так как оргия име­ет 6 футов, или 4 лок­тя; фут же равен 4 пяде­ням, а локоть — 6 пяде­ней. Вода же в озе­ре не клю­че­вая (мест­ность эта совер­шен­но без­вод­на), а про­веде­на по кана­лу из Нила, и шесть меся­цев она течет в озе­ро, шесть меся­цев — обрат­но в Нил. Во вре­мя отли­ва воды рыб­ная лов­ля в озе­ре достав­ля­ет доход цар­ской казне каж­дый день по 1 талан­ту сереб­ра, а за вре­мя при­ли­ва — толь­ко 20 мин.

150. Мест­ные жите­ли рас­ска­зы­ва­ли, что озе­ро это име­ет под­зем­ный выход в ливий­ском Сир­те: оно течет под зем­лей на запад внутрь стра­ны вдоль гор­но­го хреб­та, что выше Мем­фи­са. Так как я нигде не видел [отва­лов] зем­ли, выну­той из водо­е­ма, то, заин­те­ре­со­вав­шись этим, я спро­сил окрест­ных жите­лей, где же выко­пан­ная зем­ля. А те рас­ска­за­ли мне, куда ее отнес­ли, и их сооб­ще­ния мне пока­за­лись прав­до­по­доб­ны­ми. Ведь я слы­шал, что в горо­де Нине в Асси­рии с зем­лей сде­ла­ли то же самое, что и здесь. Там гра­би­те­ли заду­ма­ли похи­тить вели­кие сокро­ви­ща царя Сар­да­на­па­ла, сына Нина, хра­нив­ши­е­ся в под­зем­ных сокро­вищ­ни­цах. Так вот, гра­би­те­ли при­ня­лись копать под­зем­ный ход от сво­его соб­ст­вен­но­го дома к цар­ско­му двор­цу. Зем­лю же, выни­мае­мую из про­ко­па, ночью сбра­сы­ва­ли в реку Тигр, теку­щую у Нина, пока, нако­нец, не достиг­ли сво­ей цели. Подоб­ным же обра­зом, как я слы­шал, было выко­па­но озе­ро и в Егип­те, толь­ко работа велась не ночью, а днем: выко­пан­ную зем­лю егип­тяне отно­си­ли в Нил, кото­рый, есте­ствен­но, при­ни­мал ее и рас­се­и­вал сво­им тече­ни­ем. Так-то, по рас­ска­зам, было выко­па­но это озе­ро.

151. А две­на­дцать царей вер­но соблюда­ли свой дого­вор; но одна­жды, когда они при­но­си­ли жерт­ву в хра­ме Гефе­ста и хоте­ли в послед­ний день празд­ни­ка совер­шить воз­ли­я­ние, вер­хов­ный жрец по ошиб­ке подал им вме­сто две­на­дца­ти золотых жерт­вен­ных чаш, в кото­рых обыч­но совер­ша­лось воз­ли­я­ние, толь­ко один­на­дцать. Тогда послед­ний царь Псам­ме­тих, так как у него не было чаши, снял с голо­вы мед­ный шлем и протя­нул его для воз­ли­я­ния. Все цари носи­ли тогда мед­ные шле­мы, и они были в это вре­мя у них на голо­вах. Псам­ме­тих, одна­ко, протя­нул свой шлем без вся­ко­го ковар­но­го умыс­ла, а дру­гие заме­ти­ли посту­пок Псам­ме­ти­ха и вспом­ни­ли пред­ска­за­ние ора­ку­ла о том, что совер­шив­ший воз­ли­я­ние из мед­ной чаши будет цар­ст­во­вать над всем Егип­том. Так вот, вспом­нив об этом, они все же реши­ли не лишать жиз­ни Псам­ме­ти­ха, так как после допро­са нашли, что он совер­шил это неумыш­лен­но. Тем не менее они поста­но­ви­ли лишить его боль­шей части вла­де­ний и изгнать в при­бреж­ную [низ­мен­ную] область стра­ны, запре­тив обще­ние с осталь­ным Егип­том.

152. А это­му Псам­ме­ти­ху уже преж­де одна­жды при­шлось бежать от эфи­оп­ско­го царя Саба­ка, кото­рый убил его отца Неко. Сам он спас­ся тогда бег­ст­вом в Сирию. Когда затем эфи­оп­ский царь, побуж­дае­мый сно­виде­ни­ем, уда­лил­ся [из Егип­та], егип­тяне, жите­ли Саис­ской обла­сти, вер­ну­ли Псам­ме­ти­ха назад. Теперь, уже будучи царем, Псам­ме­ти­ху вто­рич­но при­шлось бежать в при­бреж­ную низ­мен­ность от один­на­дца­ти царей из-за шле­ма. Почув­ст­во­вав себя тяж­ко оскорб­лен­ным, Псам­ме­тих заду­мал ото­мстить сво­им гони­те­лям. Он вопро­сил ора­кул Лато­ны в горо­де Буто, где нахо­дит­ся самое прав­ди­вое про­ри­ца­ли­ще в Егип­те, и полу­чил ответ: «Отмще­нье при­дет с моря, когда на помощь явят­ся мед­ные люди». А Псам­ме­тих ни за что не хотел пове­рить, что спа­се­ние ему при­не­сут мед­ные люди. Через неко­то­рое вре­мя, одна­ко, ионян и карий­цев, кото­рые зани­ма­лись мор­ским раз­бо­ем, слу­чай­но занес­ло вет­ра­ми в Еги­пет. Они выса­ди­лись на берег в сво­их мед­ных доспе­хах, и один егип­тя­нин, нико­гда преж­де не видав­ший людей в мед­ных доспе­хах, при­был к Псам­ме­ти­ху в при­бреж­ную низ­мен­ность с вестью, что мед­ные люди при­шли с моря и разо­ря­ют поля. Царь же понял, что сбы­ва­ет­ся про­ри­ца­ние ора­ку­ла, всту­пил в друж­бу с ионя­на­ми и карий­ца­ми, и вели­ки­ми посу­ла­ми ему уда­лось скло­нить их посту­пить к нему на служ­бу наем­ни­ка­ми. А когда он скло­нил их, то со сво­и­ми еги­пет­ски­ми сто­рон­ни­ка­ми и с помо­щью этих наем­ни­ков сверг­нул дру­гих царей¹⁶⁹.

153. Став царем над всем Егип­том, Псам­ме­тих воз­двиг южные пред­две­рия свя­ти­ли­ща Гефе­ста в Мем­фи­се, а для Апи­са — двор про­тив пред­две­рий, где дер­жат [это свя­щен­ное живот­ное], когда оно появит­ся. Двор этот окру­жен со всех сто­рон колон­на­дой с рельеф­ны­ми фигу­ра­ми. Вме­сто стол­бов опо­ра­ми дво­ра слу­жат колос­саль­ные ста­туи 12 лок­тей высотой. Апис же по-эллин­ски назы­ва­ет­ся Эпа­фом.

154. Ионя­нам же и карий­цам, кото­рые помог­ли ему [всту­пить на пре­стол], Псам­ме­тих пожа­ло­вал участ­ки зем­ли для посе­ле­ния друг про­тив дру­га на обо­их бере­гах Нила. Эти посе­ле­ния назы­ва­лись ста­на­ми. Зем­ли эти царь пожа­ло­вал им и, кро­ме того, все осталь­ное по обе­ща­нию. Он пере­дал им даже еги­пет­ских юно­шей на обу­че­ние эллин­ско­му язы­ку. Эти егип­тяне — пред­ки тепе­реш­них тол­ма­чей в Егип­те. А ионяне и карий­цы дол­гое вре­мя жили в этой обла­сти. Она лежит по направ­ле­нию к морю немно­го выше горо­да Буба­сти­са, у так назы­вае­мо­го Пелу­сий­ско­го устья Нила. Впо­след­ст­вии царь Ама­сис пове­лел им оста­вить эту мест­ность и пере­се­лил в Мем­фис, сде­лав их тело­хра­ни­те­ля­ми для защи­ты от сво­их же егип­тян. С эти­ми посе­лен­ца­ми элли­ны, есте­ствен­но, под­дер­жи­ва­ли сно­ше­ния, и пото­му-то мы так хоро­шо осве­дом­ле­ны обо всех собы­ти­ях в Егип­те со вре­ме­ни Псам­ме­ти­ха и позд­нее. Они были пер­вы­ми ино­зем­ца­ми, посе­лив­ши­ми­ся в Егип­те. В тех местах, откуда их пере­се­лил Ама­сис, еще до мое­го вре­ме­ни вид­не­лись остат­ки кора­бель­ных вер­фей и жилищ. Так-то Псам­ме­тих стал царем Егип­та.

155. Я уже неод­но­крат­но упо­ми­нал о про­ри­ца­ли­ще [в Буто] в Егип­те и теперь хочу подроб­нее рас­ска­зать об этом досто­па­мят­ном месте. Это еги­пет­ское про­ри­ца­ли­ще нахо­дит­ся в хра­ме Лато­ны в боль­шом горо­де у так назы­вае­мо­го Себен­нит­ско­го устья Нила, если плыть от моря внутрь стра­ны. Имя это­го горо­да, где нахо­дит­ся ора­кул, Буто, как я толь­ко что ска­зал. Кро­ме того, в этом Буто есть еще свя­ти­ли­ще Апол­ло­на и Арте­ми­ды. Храм же Лато­ны, где имен­но и нахо­дит­ся ора­кул, и сам очень велик, а его пред­две­рия 10 оргий высотой. Я дол­жен еще упо­мя­нуть о том, что меня боль­ше все­го пора­зи­ло из виден­но­го в этом свя­ти­ли­ще. На этом свя­щен­ном участ­ке Лато­ны воз­двиг­ну­то хра­мо­вое зда­ние, высе­чен­ное цели­ком из одно­го кам­ня. Сте­ны его оди­на­ко­вой высоты и шири­ны, имен­но 40 лок­тей. Кров­лю над ним обра­зу­ет дру­гой камень с высту­пом в 4 лок­тя.

156. Это хра­мо­вое зда­ние, таким обра­зом, — самое уди­ви­тель­ное из того, что мож­но видеть в этом свя­ти­ли­ще. Но почти столь же заме­ча­те­лен и ост­ров под назва­ни­ем Хем­мис. Лежит ост­ров на боль­шом и глу­бо­ком озе­ре рядом со свя­ти­ли­щем в Буто. Егип­тяне же утвер­жда­ют, буд­то это пла­ву­чий ост­ров. Я-то сам, впро­чем, не видел, чтобы он пла­вал или дви­гал­ся, и был весь­ма удив­лен, услы­шав, что в самом деле могут суще­ст­во­вать пла­ву­чие ост­ро­ва. На нем сто­ит боль­шой храм Апол­ло­на и воз­двиг­ну­ты три алта­ря и, кро­ме того, рас­тет мно­го пальм и дру­гих пло­до­нос­ных и непло­до­нос­ных дере­вьев. Егип­тяне пере­да­ют вот какое ска­за­ние о пла­ву­чем ост­ро­ве, кото­рый рань­ше не был пла­ву­чим. Когда Лато­на, при­над­ле­жав­шая к сон­му вось­ми древ­них богов, жила в Буто, где ныне нахо­дит­ся ее про­ри­ца­ли­ще, Иси­да пере­да­ла ей на попе­че­ние Апол­ло­на. Лато­на сохра­ни­ла Апол­ло­на и спас­ла на так назы­вае­мом ныне пла­ву­чем ост­ро­ве, когда всюду рыс­кав­ший Тифон при­шел, чтобы захва­тить сына Оси­ри­са. По сло­вам егип­тян, Апол­лон и Арте­ми­да — дети Дио­ни­са и Иси­ды. Лато­на же была их кор­ми­ли­цей и спа­си­тель­ни­цей. У егип­тян Апол­лон назы­ва­ет­ся Ором, Демет­ра — Иси­дой, а Арте­ми­да — Буба­стис. Из это­го-то ска­за­ния, и не из како­го дру­го­го, Эсхил, сын Евфо­ри­о­на, заим­ст­во­вал то, что я сей­час ска­жу и чего нет ни у кого из преж­них поэтов. Имен­но в одной сво­ей тра­гедии он изо­бра­зил Арте­ми­ду доче­рью Демет­ры¹⁷⁰. Вот поче­му ост­ров этот стал пла­ву­чим, как по край­ней мере рас­ска­зы­ва­ют егип­тяне.

157. Псам­ме­тих же цар­ст­во­вал в Егип­те 54 года. 29 лет¹⁷¹ он про­вел, оса­ждая боль­шой сирий­ский город Азот, и нако­нец взял его. Ни один из извест­ных нам дру­гих горо­дов не выдер­жал столь дол­гой оса­ды.

158. У Псам­ме­ти­ха был сын Неко, кото­рый после него стал царем Егип­та. Он пер­вым начал стро­ить канал, веду­щий в Крас­ное море, кото­рый потом про­дол­жил пер­сид­ский царь Дарий. Дли­ной этот канал в четы­ре дня пути и был выко­пан такой шири­ны, что две три­е­ры мог­ли плыть рядом. Вода в него про­веде­на из Нила немно­го выше горо­да Буба­сти­са. Затем канал про­хо­дит мимо ара­вий­ско­го горо­да Пату­ма и впа­да­ет в Крас­ное море. Сна­ча­ла канал пере­се­ка­ет часть еги­пет­ской рав­ни­ны, при­мы­каю­щую к Ара­вии. Южнее этой низ­мен­ной поло­сы воз­вы­ша­ет­ся гора, кото­рая тянет­ся до Мем­фи­са, где нахо­дят­ся каме­но­лом­ни. У подош­вы этой горы канал дол­го идет в направ­ле­нии с запа­да на восток, затем пово­ра­чи­ва­ет на юг в уще­лье, веду­щее через город, и, нако­нец, впа­да­ет в Ара­вий­ский залив. Самый пря­мой и корот­кий путь идет из Север­но­го моря к Южно­му, так назы­вае­мо­му Крас­но­му морю, т. е. от горы Касия (на гра­ни­це Егип­та и Сирии) до Ара­вий­ско­го зали­ва, [и состав­ля­ет] ров­но 1000 ста­дий. Это крат­чай­ший путь, канал же гораздо длин­нее, пото­му что изви­лист. На стро­и­тель­стве кана­ла при царе Неко погиб­ло 120000 егип­тян. Впро­чем, Неко велел пре­кра­тить работы в силу небла­го­при­ят­но­го изре­че­ния ора­ку­ла. Изре­че­ние это гла­си­ло, что царь стро­ит канал толь­ко на поль­зу вар­ва­рам. Вар­ва­ра­ми же егип­тяне назы­ва­ют всех, кто не гово­рит на их язы­ке.

159. Итак, Неко не закон­чил стро­и­тель­ства кана­ла и высту­пил в поход. Он велел постро­ить три­е­ры, как в Север­ном море, так и в Ара­вий­ском зали­ве для Крас­но­го моря. Их вер­фи мож­но видеть там еще и поныне. В слу­чае нуж­ды царь все­гда поль­зо­вал­ся эти­ми кораб­ля­ми. [С этим фло­том] Неко напал на Сирию и одер­жал победу при Магдо­ле. А после бит­вы он взял боль­шой сирий­ский город Кади­тис. Свои доспе­хи, в кото­рых совер­шил эти подви­ги, он посвя­тил Апол­ло­ну, ото­слав их в свя­ти­ли­ще бран­хидов в Милет­ской обла­сти. Затем после 16-лет­не­го прав­ле­ния Неко скон­чал­ся и оста­вил цар­ство сво­е­му сыну Псам­ми­су¹⁷².

160. В цар­ст­во­ва­ние это­го Псам­ми­са при­бы­ли в Еги­пет послы элей­цев и ста­ли похва­лять­ся тем, что устро­и­ли Олим­пий­ские игры по самым спра­вед­ли­вым и пре­крас­ным зако­нам на све­те. Кро­ме того, по их сло­вам, даже сами егип­тяне, муд­рей­ший народ на све­те, не мог­ли бы при­ду­мать ниче­го луч­ше [и спра­вед­ли­вее]. Итак, когда элей­цы при­бы­ли в Еги­пет и изло­жи­ли царю дело, ради кото­ро­го при­еха­ли, царь этот велел созвать егип­тян, слав­ных сво­ей вели­кой муд­ро­стью. Муд­ре­цы собра­лись и ста­ли рас­спра­ши­вать элей­цев, какие у тех пра­ви­ла и поряд­ки на олим­пий­ских состя­за­ни­ях. Элей­цы рас­ска­за­ли им все, при­ба­вив в заклю­че­ние, что при­бы­ли сюда узнать, не могут ли егип­тяне при­ду­мать еще более бес­при­страст­ные пра­ви­ла и поряд­ки на состя­за­ни­ях. А муд­ре­цы, посо­ве­то­вав­шись, спро­си­ли, при­ни­ма­ют ли уча­стие на состя­за­ни­ях так­же элей­ские граж­дане. Те отве­ти­ли, что и они так­же могут состя­зать­ся подоб­но всем дру­гим элли­нам. Егип­тяне же на это воз­ра­зи­ли, что таки­ми поряд­ка­ми они совер­шен­но нару­ша­ют бес­при­стра­стие: ведь как судьи они не могут бес­при­страст­но отно­сить­ся к бор­цу из сво­их граж­дан и не оби­жать чуже­зем­цев. Если же они жела­ют про­во­дить состя­за­ния дей­ст­ви­тель­но по спра­вед­ли­во­сти и ради это­го при­бы­ли в Еги­пет, то долж­ны допус­кать к состя­за­ни­ям толь­ко ино­зем­цев и исклю­чить всех элей­цев. Такой ответ дали егип­тяне элей­цам.

161. Псам­мис цар­ст­во­вал в Егип­те все­го шесть лет. Он совер­шил поход в Эфи­о­пию и вско­ре затем скон­чал­ся. Насле­до­вал ему сын Априй. Это был самый счаст­ли­вый царь из всех древ­них царей после сво­его пра­пра­деда Псам­ме­ти­ха. Цар­ст­во­вал он 25 лет. За это вре­мя он ходил вой­ной на город Сидон и сра­жал­ся на море с тир­ским царем. С Апри­ем слу­чи­лось несча­стье по при­чине, о кото­рой я упо­мя­ну здесь лишь вскользь, чтобы подроб­но рас­ска­зать потом при опи­са­нии Ливии. Априй послал вой­ско про­тив Кире­ны, но оно потер­пе­ло тяж­кое пора­же­ние. За это егип­тяне рас­па­ли­лись на царя и под­ня­ли вос­ста­ние, так как пола­га­ли, что он, желая изве­сти их, наме­рен­но послал на явную поги­бель, чтобы само­му более надеж­но пра­вить над осталь­ны­ми. Так вот, уцелев­шие от гибе­ли егип­тяне и их дру­зья, воз­му­щен­ные этим, под­ня­ли откры­тый мятеж.

162. Полу­чив весть о вос­ста­нии, Априй послал к мятеж­ни­кам Ама­си­са успо­ко­ить их посу­ла­ми. Когда же Ама­сис при­был и стал уго­ва­ри­вать их, какой-то егип­тя­нин во вре­мя его речи сза­ди надел ему шлем на голо­ву и объ­явил, что этим коро­ну­ет его на цар­ство. Это про­изо­шло отнюдь не про­тив воли Ама­си­са, что он и не замед­лил дока­зать. Когда мятеж­ни­ки про­воз­гла­си­ли его царем, Ама­сис стал гото­вить­ся к борь­бе с Апри­ем. Априй же, узнав об этом, отпра­вил к Ама­си­су одно­го знат­но­го егип­тя­ни­на из сво­ей сви­ты, по име­ни Патар­бе­мис, с при­ка­за­ни­ем доста­вить Ама­си­са к нему живым. Когда этот Патар­бе­мис при­был и стал звать Ама­си­са к царю, Ама­сис, при­под­няв­шись в сед­ле (он как раз в это вре­мя сидел на коне), испу­стил ветер и ска­зал Патар­бе­ми­су, чтобы тот отнес это Априю. Патар­бе­мис все же наста­и­вал, чтобы Ама­сис явил­ся к царю, если уж тот послал за ним. Ама­сис же отве­чал, что дав­но уже соби­рал­ся это сде­лать и Априю не при­дет­ся гне­вать­ся на него: ско­ро он сам при­дет к царю и дру­гих еще при­ведет с собой к нему. Патар­бе­мис же пре­крас­но понял смысл этих слов. Он видел при­готов­ле­ния к войне и поспеш­но уехал, чтобы немед­лен­но сооб­щить царю о поло­же­нии дел. Когда же Патар­бе­мис явил­ся к Априю, то царь, раз­гне­вав­шись, не дал ска­зать ни сло­ва и при­ка­зал отре­зать ему уши и нос. Когда осталь­ные егип­тяне, до сих пор еще вер­ные царю, увиде­ли такое отвра­ти­тель­ное пору­га­ние знат­ней­ше­го чело­ве­ка из сво­ей среды, то немед­лен­но пере­шли на сто­ро­ну мятеж­ни­ков и пре­да­лись Ама­си­су.

163. При изве­стии об этом Априй воору­жил наем­ни­ков и высту­пил про­тив вос­став­ших егип­тян. А было у него 30000 наем­ни­ков — карий­цев и ионян. В горо­де Саи­се у царя был так­же боль­шой и заме­ча­тель­ный дво­рец. Итак, Априй шел вой­ной на сво­их же егип­тян, а Ама­сис — про­тив чуже­зем­ных наем­ни­ков. В горо­де Момем­фи­се оба вой­ска сошлись и нача­ли сра­же­ние.

164. В Егип­те суще­ст­ву­ет семь раз­лич­ных каст: жре­цы, вои­ны, коро­вьи пас­ту­хи, сви­но­па­сы, мелоч­ные тор­гов­цы, тол­ма­чи и корм­чие. Столь­ко каст в Егип­те, а назва­ния каст взя­ты по роду заня­тий [их чле­нов]. Каста вои­нов делит­ся на так назы­вае­мых кала­си­ри­ев и гер­мо­ти­би­ев, кото­рые живут в сле­дую­щих окру­гах (весь Еги­пет ведь разде­лен на окру­га).

165. Гер­мо­ти­бии живут в окру­гах: Буси­рис, Саис, Хем­мис, Папре­мис, на ост­ро­ве по име­ни Про­со­пи­ти­да и в Нафо. Это — окру­га гер­мо­ти­би­ев¹⁷³, чис­лен­ность кото­рых, когда их было боль­ше все­го, дохо­ди­ла до 160000 чело­век. Никто из них не зани­ма­ет­ся ника­ким ремеслом, но толь­ко воен­ным делом.

166. Кала­си­рии же оби­та­ют в сле­дую­щих окру­гах: Фивы, Буба­стис, Афтис, Танис, Мен­дес, Себен­нис, Атри­бис, Фар­ба­ис, Фму­ис, Ону­фис, Ани­сис, Миек­фо­рис. Послед­ний нахо­дит­ся на ост­ро­ве про­тив горо­да Буба­сти­са. Это — окру­га кала­си­ри­ев¹⁷⁴, чис­лен­ность кото­рых, когда их было боль­ше все­го, дохо­ди­ла до 250000 чело­век. Им так­же не доз­во­ле­но зани­мать­ся ника­ким ремеслом, но толь­ко воен­ным, кото­ро­му сын учит­ся от отца.

167. Научи­лись ли элли­ны от егип­тян так­же и это­му, я не могу опре­де­лен­но решить. Я вижу толь­ко, что и у фра­кий­цев, ски­фов, пер­сов, лидий­цев и почти всех дру­гих вар­вар­ских наро­дов мень­ше почи­та­ют ремес­лен­ни­ков, чем осталь­ных граж­дан. Люди же, не зани­маю­щи­е­ся физи­че­ским трудом, счи­та­ют­ся бла­го­род­ны­ми, осо­бен­но же посвя­тив­шие себя воен­но­му делу. Так вот, этот обы­чай пере­ня­ли все элли­ны, и, преж­де все­го, лакеде­мо­няне. Менее же все­го пре­зи­ра­ют ремес­лен­ни­ков в Корин­фе.

168. Кро­ме жре­цов, толь­ко вои­ны в Егип­те поль­зо­ва­лись осо­бы­ми пре­иму­ще­ства­ми: каж­до­му из них [с семьей] жало­ва­лось [в надел] по 12 арур отбор­ной зем­ли, не обла­гае­мой нало­гом. Ару­ра же состав­ля­ет 100 квад­рат­ных еги­пет­ских лок­тей; еги­пет­ский же локоть по вели­чине рав­ня­ет­ся самос­ско­му. Так вот, столь­ко зем­ли жало­ва­лось каж­до­му [вои­ну] в соб­ст­вен­ность. Кро­ме того, от вре­ме­ни до вре­ме­ни и попе­ре­мен­но они полу­ча­ли еще сле­дую­щие дохо­ды: тыся­ча кала­си­ри­ев и столь­ко же гер­мо­ти­би­ев еже­год­но слу­жи­ли цар­ски­ми тело­хра­ни­те­ля­ми. Послед­ние, кро­ме дохо­дов с земель­ных наде­лов, полу­ча­ли еже­днев­но по 5 мин хле­ба, по 2 мины говяди­ны и по 4 ари­сте­ры вина на каж­до­го. Тако­во было посто­ян­ное жало­ва­ние тело­хра­ни­те­лей.

169. Итак, после того как Априй во гла­ве наем­ни­ков и Ама­сис со все­ми егип­тя­на­ми при­бы­ли к горо­ду Момем­фи­су, нача­лась бит­ва. Хотя наем­ни­ки храб­ро сра­жа­лись, но все же потер­пе­ли пора­же­ние, так как зна­чи­тель­но усту­па­ли вра­гам чис­лен­но­стью. По рас­ска­зам, Априй вооб­ра­жал, что даже бог не может лишить его цар­ства. Столь проч­но, каза­лось ему, сидит он на пре­сто­ле. Но все же тогда он был побеж­ден в бою, захва­чен в плен и уведен в город Саис в свой преж­ний дво­рец, теперь уже при­над­ле­жав­ший Ама­си­су. Сна­ча­ла Априя неко­то­рое вре­мя содер­жа­ли в цар­ском двор­це, и Ама­сис хоро­шо обхо­дил­ся с ним. В кон­це кон­цов, когда егип­тяне ста­ли роп­тать (они счи­та­ли, что Ама­сис неспра­вед­ли­во посту­па­ет, остав­ляя жизнь сво­е­му и их злей­ше­му вра­гу), и Ама­си­су при­шлось выдать им Априя. Егип­тяне же заду­ши­ли его и затем пре­да­ли погре­бе­нию в усы­паль­ни­цах пред­ков. Эти усы­паль­ни­цы нахо­дят­ся в хра­ме Афи­ны очень близ­ко от глав­но­го свя­ти­ли­ща, как вой­дешь, так по левую руку. А хоро­ни­ли саис­цы в этом свя­ти­ли­ще всех сво­их царей саис­ской дина­стии. Так же и усы­паль­ни­ца Ама­си­са — во дво­ре хра­ма, хотя и даль­ше от глав­но­го свя­ти­ли­ща, чем Апри­е­ва и его пред­ков. Она пред­став­ля­ет собой обшир­ную камен­ную гале­рею с колон­на­ми в виде пальм и дру­ги­ми укра­ше­ни­я­ми. В этой гале­рее нахо­дят­ся два [двух­ст­вор­ча­тых] пор­та­ла, а за ними [в нише] сто­ит сар­ко­фаг.

170. В том же саис­ском свя­ти­ли­ще Афи­ны есть и гроб­ни­ца того, чье имя я не счи­таю поз­во­ли­тель­ным здесь раз­гла­шать¹⁷⁵. Она нахо­дит­ся поза­ди хра­мо­во­го зда­ния вдоль всей сте­ны хра­ма Афи­ны. Затем внут­ри этой свя­щен­ной огра­ды сто­ят высо­кие камен­ные обе­лис­ки и рас­по­ло­же­но озе­ро, обло­жен­ное по кра­ям очень кра­си­во кам­нем, по-мое­му, такой же вели­чи­ны, как так назы­вае­мое Круг­лое озе­ро на Дело­се¹⁷⁶.

171. На этом-то озе­ре во вре­мя ноч­ных бде­ний егип­тяне пред­став­ля­ют дей­ства, [изо­бра­жаю­щие] стра­сти бога. Эти пред­став­ле­ния они назы­ва­ют мисте­ри­я­ми. Впро­чем, об этом я буду хра­нить мол­ча­ние, хотя и мог бы сооб­щить более подроб­но о том, что про­ис­хо­дит на этих дей­ствах. Так же хочу я умол­чать и об обрядах на празд­ни­ке Демет­ры¹⁷⁷, кото­рый элли­ны назы­ва­ют Фесмофо­ри­я­ми, посколь­ку непо­свя­щен­ным сооб­щать об этом не доз­во­ле­но. Доче­ри Даная при­нес­ли к нам из Егип­та этот празд­ник и обряды [Демет­ры] и научи­ли им пеласги­че­ских жен­щин. Впо­след­ст­вии же, когда дорий­цы изгна­ли из Пело­пон­не­са всех преж­них жите­лей, эти [мисти­че­ские] празд­не­ства совер­шен­но пре­кра­ти­лись. Толь­ко аркад­цы — един­ст­вен­ное пле­мя, кото­рое не было изгна­но и оста­лось от древ­не­го насе­ле­ния Пело­пон­не­са, — сохра­ни­ли их.

172. Так-то после свер­же­ния Априя воца­рил­ся Ама­сис родом из Саис­ско­го окру­га, из горо­да по име­ни Сиуф. Спер­ва егип­тяне мало ува­жа­ли и ни во что не ста­ви­ли царя, так как преж­де он был про­стым граж­да­ни­ном и даже незнат­но­го рода. Потом, одна­ко, Ама­си­су уда­лось заво­е­вать их рас­по­ло­же­ние хит­ро­стью, но дели­кат­ным спо­со­бом. Сре­ди несмет­ных сокро­вищ был у него умы­валь­ный таз, из кото­ро­го сам царь и все его гости все­гда умы­ва­ли ноги. Этот-то таз Ама­сис велел рас­пла­вить, отлить из него ста­тую бога и воз­двиг­нуть в самом ожив­лен­ном месте горо­да. Егип­тяне же, про­хо­дя мимо ста­туи, бла­го­го­вей­но моли­лись ей. Когда же Ама­сис услы­шал об этом, то пове­лел при­звать к себе егип­тян и объ­явил им, что ста­туя [бога] сде­ла­на из того таза для омо­ве­ния ног, куда они рань­ше пле­ва­ли, мочи­лись и где умы­ва­ли ноги, а теперь ее бла­го­го­вей­но почи­та­ют. Вот и с ним, при­ба­вил царь, про­изо­шло при­мер­но то же самое, что с этим тазом. Пусть когда-то преж­де Ама­сис был толь­ко про­стым граж­да­ни­ном, а теперь — он их царь. Поэто­му они долж­ны почи­тать и ува­жать его. Так-то Ама­сис рас­по­ло­жил к себе егип­тян, так что они доб­ро­воль­но согла­си­лись слу­жить ему.

173. Порядок [еже­днев­ных] заня­тий Ама­сис уста­но­вил такой: ран­ним утром еще до вре­ме­ни, когда народ соби­ра­ет­ся на рынок, царь усерд­но раз­би­рал дела, кото­рые ему докла­ды­ва­ли. Затем он пиро­вал и лег­ко­мыс­лен­но и весе­ло шутил со сво­и­ми застоль­ны­ми дру­зья­ми. Дру­зей же царя удру­ча­ло его поведе­ние, и они упре­ка­ли его таки­ми сло­ва­ми: «Царь! Ты ума­ля­ешь свое цар­ское досто­ин­ство, пре­да­ва­ясь таким лег­ко­мыс­лен­ным и пустя­ко­вым заня­ти­ям. Тебе сле­до­ва­ло бы, вос­седая на пыш­ном троне, целый день зани­мать­ся дела­ми. Тогда егип­тяне поня­ли бы, что над ними власт­ву­ет дей­ст­ви­тель­но вели­кий муж, и о тебе пошла бы луч­шая сла­ва. А теперь ты ведешь жизнь вовсе не такую, как подо­ба­ет царю». А царь воз­ра­зил им: «Стре­лок натя­ги­ва­ет свой лук, толь­ко когда он нужен, и спус­ка­ет тети­ву, когда нет нуж­ды. Ведь если бы лук был посто­ян­но натя­нут, он бы лоп­нул, и его нель­зя уже было бы пустить в дело в слу­чае надоб­но­сти. Тако­ва же и чело­ве­че­ская при­ро­да: если бы чело­век взду­мал все­гда пре­да­вать­ся серь­ез­ным делам, не поз­во­ляя себе ника­ких раз­вле­че­ний и шуток, то либо непри­мет­но впал бы в безу­мие, либо сра­зу был бы раз­бит пара­ли­чом. Поэто­му-то я все­му уде­ляю свое вре­мя». Так он отве­чал сво­им дру­зьям.

174. Как гово­рят, Ама­сис, будучи еще про­стым граж­да­ни­ном, очень любил выпить и пошу­тить и вовсе не имел склон­но­сти к серь­ез­ным заня­ти­ям. А когда он про­пил и про­гу­лял свое доб­ро, то начал буд­то бы воро­вать у соседей. А те обви­ня­ли его в кра­жах, и когда он запи­рал­ся, то води­ли в про­ри­ца­ли­ще и вопро­ша­ли, где укра­ден­ные вещи. Ино­гда ора­кул его ули­чал, но часто и оправ­ды­вал. Когда же Ама­сис стал царем, то сде­лал вот что. О хра­мах тех богов, кото­рые его оправ­ды­ва­ли [в кра­жах], он вовсе не забо­тил­ся и не жало­вал денег на их укра­ше­ние. Он и не посе­щал их и не при­но­сил жертв: по его сло­вам, ведь эти боги не заслу­жи­ва­ют жерт­во­при­но­ше­ний и их про­ри­ца­ния лжи­вы. Напро­тив, богов, ули­чав­ших его в воров­стве, он глу­бо­ко чтил, как истин­ных богов, даю­щих прав­ди­вые про­ри­ца­ния.

175. Преж­де все­го, он воз­двиг в Саи­се уди­ви­тель­ные пред­две­рия Афине, кото­рые дале­ко пре­вос­хо­дят высотой и обшир­но­стью, а так­же вели­чи­ной и кра­сотой кам­ней, из кото­рых они сло­же­ны, все дру­гие. Затем он пове­лел поста­вить колос­саль­ные ста­туи и огром­ные сфинк­сы с голо­ва­ми муж­чи­ны, а так­же доста­вить огром­ные глы­бы кам­ней для дру­гих работ. Неко­то­рые глы­бы были пере­ве­зе­ны из каме­но­ло­мен у Мем­фи­са, а дру­гие, самые огром­ные, из горо­да Эле­фан­ти­ны, кото­рый отсто­ит от Саи­са не менее чем на два­дцать дней пла­ва­ния вверх по реке. Но вот что меня в этом боль­ше все­го удив­ля­ет. Царь пове­лел доста­вить из Эле­фан­ти­ны целое зда­ние, высе­чен­ное из цель­но­го кам­ня. Пере­во­зи­ли же его три года, и для это­го было назна­че­но 2000 чело­век, кото­рые все были корм­чи­ми. Дли­на это­го хра­мо­во­го зда­ния сна­ру­жи 21 локоть, шири­на 14, высота 8 лок­тей. Это — наруж­ные раз­ме­ры это­го моно­лит­но­го зда­ния. Изнут­ри же оно 18 лок­тей и 20 пяде­ней дли­ны, 12 лок­тей шири­ны и 5 лок­тей высоты. Зда­ние сто­ит при вхо­де в свя­щен­ный уча­сток. Внутрь [свя­щен­но­го участ­ка], гово­рят, его не вта­щи­ли вот поче­му. Зод­чий, как рас­ска­зы­ва­ют, при пере­тас­ки­ва­нии это­го зда­ния глу­бо­ко вздох­нул, так как ему наску­чи­ла бес­ко­неч­ная работа. Ама­сис же при­нял это за недоб­рый знак и не поз­во­лил тащить зда­ние даль­ше. Дру­гие, впро­чем, гово­рят, что один из рабо­чих, дви­гав­ших зда­ние рыча­га­ми, был раздав­лен и поэто­му-то зда­ние и не вта­щи­ли в свя­ти­ли­ще.

176. И во все дру­гие зна­ме­ни­тые свя­ти­ли­ща Ама­сис так­же посвя­тил архи­тек­тур­ные соору­же­ния, уди­ви­тель­ные сво­ей вели­чи­ной. Так, меж­ду про­чим, в Мем­фи­се перед свя­ти­ли­щем лежит на зем­ле колосс дли­ной 75 футов. На том же цоко­ле сто­ят еще два дру­гих колос­са из эфи­оп­ско­го кам­ня в 20 футов высоты каж­дый, по обе­им сто­ро­нам того боль­шо­го колос­са. Есть так­же и в Саи­се такой же вели­чи­ны колосс, лежа­щий на зем­ле, как и в Мем­фи­се. И Иси­де в Мем­фи­се воз­двиг Ама­сис боль­шой и достой­ный удив­ле­ния храм.

177. При царе Ама­си­се, как рас­ска­зы­ва­ют, Еги­пет достиг вели­чай­ше­го про­цве­та­ния. Река дари­ла [бла­га] зем­ле, а зем­ля — людям, и насе­лен­ных горо­дов в Егип­те было тогда, гово­рят, 20000. Ама­сис так­же издал вот какое поста­нов­ле­ние егип­тя­нам: каж­дый егип­тя­нин дол­жен был еже­год­но объ­яв­лять пра­ви­те­лю окру­га свой доход. А кто это­го не сде­ла­ет и не смо­жет ука­зать ника­ких закон­ных дохо­дов, тому гро­зи­ла смерт­ная казнь. Афи­ня­нин Солон пере­нял из Егип­та этот закон и ввел его в Афи­нах. Еще и поныне он там сохра­нил­ся как самый пре­вос­ход­ный закон.

178. Ама­сис был дру­гом элли­нов. Он не толь­ко выка­зы­вал бла­го­склон­ность неко­то­рым из них, но даже пре­до­ста­вил эллин­ским пере­се­лен­цам город Нав­кра­тис¹⁷⁸ для житель­ства. А тем, кто не желал селить­ся там, а при­ез­жал толь­ко вре­мен­но [для тор­гов­ли], он отвел места, где они мог­ли бы воз­двиг­нуть алтарь и хра­мы богов. Самое боль­шое, зна­ме­ни­тое и наи­бо­лее часто посе­щае­мое из этих свя­ти­лищ назы­ва­ет­ся Элле­ний. Его осно­ва­ли сооб­ща сле­дую­щие горо­да: из ионий­ских — Хиос, Теос, Фокея и Кла­зо­ме­ны; из дорий­ских — Родос, Книд, Гали­кар­насс и Фасе­лида; из эолий­ских — одна Мити­ле­на. Эти-то горо­да сооб­ща вла­де­ют свя­ти­ли­щем, они же назна­ча­ют началь­ни­ков для над­зо­ра за тор­гов­лей в пор­ту. Про­чие горо­да, кото­рые посе­ща­ют свя­ти­ли­ще, там толь­ко гости. Город Эги­на воз­двиг осо­бое свя­ти­ли­ще Зев­са, самос­цы — Геры, а миле­тяне — Апол­ло­на.

179. Пер­во­на­чаль­но Нав­кра­тис был един­ст­вен­ным тор­го­вым пор­том [для чуже­зем­цев] в Егип­те; дру­го­го не было. Если корабль захо­дил в какое-нибудь дру­гое устье Нила, то нуж­но было при­не­сти клят­ву, что это слу­чи­лось неумыш­лен­но. А после это­го корабль дол­жен был плыть назад в Кан­об­ское устье Нила. Или если нель­зя было под­ни­мать­ся вверх про­тив вет­ра, то при­хо­ди­лось вез­ти това­ры на ниль­ских бар­ках вокруг Дель­ты до Нав­кра­ти­са. Такие пра­ва и пре­иму­ще­ства были у Нав­кра­ти­са.

180. Когда амфи­к­ти­о­ны за 300 талан­тов отда­ли под­ряд на стро­и­тель­ство ново­го дель­фий­ско­го хра­ма (преж­ний храм слу­чай­но погиб в огне пожа­ри­ща), то чет­вер­тую часть денег за под­ряд при­шлось упла­тить дель­фий­цам. Тогда дель­фий­цы ста­ли ходить по горо­дам и соби­рать пожерт­во­ва­ния, при­чем воз­вра­ти­лись из Егип­та дале­ко не с пусты­ми рука­ми. Так, Ама­сис пожерт­во­вал им 1000 талан­тов квас­цов¹⁷⁹, а элли­ны, жив­шие в Егип­те, — 20 мин сереб­ра.

181. С кирен­ца­ми же Ама­сис заклю­чил обо­ро­ни­тель­ный и насту­па­тель­ный союз и не заду­мал­ся даже взять себе супру­гу оттуда пото­му ли, что желал иметь супру­гой эллин­ку, или, быть может, толь­ко ради сою­за с кирен­ца­ми. Так вот, он взял себе в супру­ги девуш­ку по име­ни Лади­ку, кото­рая, как одни гово­рят, была доче­рью Бат­та, по дру­гим же, — Арке­си­лая или даже знат­но­го граж­да­ни­на Кри­то­бу­ла. Одна­ко, разде­ляя с супру­гой ложе, Ама­сис не мог сой­тись с нею, хотя еще схо­дил­ся с дру­ги­ми жен­щи­на­ми. И так как это повто­ря­лось не раз, то Ама­сис ска­зал Лади­ке: «Жен­щи­на! Ты меня совер­шен­но окол­до­ва­ла! Ничто уже не спа­сет тебя от самой лютой каз­ни, кото­рую когда-либо испы­та­ла жен­щи­на!». Хотя Лади­ка отри­ца­ла свою вину, Ама­сис не сме­нил свой гнев на милость. Тогда Лади­ка при­нес­ла обет Афро­ди­те посвя­тить в Кире­ну ста­тую богине, если Ама­сис сой­дет­ся с ней в эту ночь (ведь в этом одном было ее спа­се­ние). И дей­ст­ви­тель­но, после это­го обе­та Ама­сис тот­час же сошел­ся с ней и с тех пор, вся­кий раз как при­хо­дил, имел сно­ше­ние с ней, и потом очень полю­бил ее. Лади­ка же испол­ни­ла свой обет богине. Она веле­ла изва­ять ста­тую и ото­сла­ла ее в Кире­ну. Когда я был там, ста­туя была еще цела и сто­я­ла [в хра­ме] за горо­дом Кире­ной. Эту Лади­ку Кам­бис после заво­е­ва­ния Егип­та, узнав от нее самой, кто она, ото­слал в Кире­ну, не при­чи­нив обиды.

182. Ама­сис же послал посвя­ти­тель­ные дары так­же и в Элла­ду. В Кире­ну он пожерт­во­вал позо­ло­чен­ную ста­тую Афи­ны и свое соб­ст­вен­ное изо­бра­же­ние в крас­ках; затем Афине в Лин­де — две камен­ные ста­туи и заме­ча­тель­ный льня­ной пан­цирь; нако­нец, в храм Геры на Само­се — две свои порт­рет­ные дере­вян­ные ста­туи, кото­рые еще в мое вре­мя сто­я­ли в боль­шом хра­ме за пор­та­лом. Эти при­но­ше­ния на Самос царь сде­лал ради сво­ей друж­бы и госте­при­им­ства с Поли­кра­том, сыном Эака. Что же до даров Ама­си­са в Линд, то он при­нес их вовсе не ради друж­бы с кем-нибудь или госте­при­им­ства, а пото­му что свя­ти­ли­ще Афи­ны в Лин­де, по ска­за­нию, воз­двиг­ли доче­ри Даная, оста­но­вив­шись там во вре­мя бег­ства от сыно­вей Егип­та. Эти посвя­ти­тель­ные дары при­нес Ама­сис. Он заво­е­вал так­же впер­вые ост­ров Кипр и заста­вил ост­ров пла­тить ему дань.