Письма Марка Туллия Цицерона

882. От Пуб­лия Кор­не­лия Лен­ту­ла Спин­те­ра Цице­ро­ну, в Рим

Пер­га, 29 мая 43 г.

Лен­тул шлет боль­шой при­вет сво­е­му Цице­ро­ну.

1. После сво­ей встре­чи с нашим Бру­том¹ я, пони­мая, что он при­будет в Азию с опозда­ни­ем, воз­вра­тил­ся в Азию, чтобы закон­чить остав­ши­е­ся труды² и воз­мож­но ско­рее ото­слать день­ги в Рим. Тем вре­ме­нем я узнал, что в Ликии нахо­дит­ся флот Дола­бел­лы и более ста гру­зо­вых кораб­лей, на кото­рые может быть поса­же­но его вой­ско, и что Дола­бел­ла под­гото­вил это с наме­ре­ни­ем — если его надеж­да на Сирию не сбудет­ся — сесть на кораб­ли, напра­вить­ся в Ита­лию и соеди­нить­ся с Анто­ни­я­ми³ и осталь­ны­ми раз­бой­ни­ка­ми. Я так силь­но испу­гал­ся это­го, что, оста­вив все, попы­тал­ся отпра­вить­ся к тем кораб­лям с мень­шим чис­лом более сла­бых кораб­лей.

2. Если бы родо­с­цы не поме­ша­ли мне, это, быть может, было бы пол­но­стью рас­стро­е­но; все-таки оно в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни подо­рва­но, так как во вся­ком слу­чае флот, напу­ган­ный нашим при­бы­ти­ем, рас­се­ял­ся, сол­да­ты и началь­ни­ки бежа­ли, гру­зо­вые кораб­ли все до одно­го захва­че­ны нами. Во вся­ком слу­чае, я, мне кажет­ся, достиг того, что Дола­бел­ла — это­го я боял­ся боль­ше все­го — не может про­ник­нуть в Ита­лию и, уси­лив сво­их союз­ни­ков³, создать вам более тяж­кие затруд­не­ния.

3. В какой силь­ной сте­пе­ни родо­с­цы утра­ти­ли надеж­ду на нас и государ­ство, ты узна­ешь из мое­го офи­ци­аль­но­го пись­ма⁴. И я, пра­во, напи­сал гораздо мяг­че, неже­ли они, как я обна­ру­жил, в дей­ст­ви­тель­но­сти неистов­ст­во­ва­ли. Но тому, что я напи­сал о них кое-что, не удив­ляй­ся: безу­мие их пора­зи­тель­но. И ника­кие лич­ные обиды нико­гда не вол­но­ва­ли меня; их недоб­ро­же­ла­тель­но­го отно­ше­ния к наше­му спа­се­нию, сочув­ст­вия дру­гой пар­тии, упор­но­го пре­зре­ния ко всем чест­ней­шим — вот чего не мог я пере­не­сти. Одна­ко я не счи­таю, что все они явля­ют­ся пад­ши­ми; но те же самые лица, кто тогда не при­нял мое­го отца, обра­тив­ше­го­ся в бег­ство⁵, кто не при­нял Луция Лен­ту­ла⁶, кто не при­нял Пом­пея, кто не при­нял про­чих слав­ней­ших мужей, те же, слов­но по воле како­го-то рока, и теперь либо явля­ют­ся долж­ност­ны­ми лица­ми, либо дер­жат в сво­ей вла­сти тех, кто зани­ма­ет долж­но­сти⁷. Поэто­му они в сво­ей под­ло­сти обна­ру­жи­ва­ют ту же над­мен­ность. Для наше­го государ­ства не толь­ко полез­но, но даже необ­хо­ди­мо пре­сечь, нако­нец, их бес­чест­ность и не допус­кать уси­ле­ния ее вслед­ст­вие без­на­ка­зан­но­сти.

4. Что каса­ет­ся мое­го досто­ин­ства, то я хотел бы, чтобы оно все­гда было пред­ме­том тво­ей заботы и, в какое бы вре­мя тебе ни пред­ста­вил­ся слу­чай, чтобы ты и в сена­те и в про­чих местах пода­вал голос в поль­зу моей сла­вы. Так как кон­су­лам назна­че­на Азия и им, пока они не при­бу­дут сами⁸, раз­ре­ше­но пору­чить дру­гим управ­ле­ние Ази­ей, про­шу тебя доби­вать­ся от них, чтобы они облек­ли этим досто­ин­ст­вом имен­но меня и пору­чи­ли мне управ­лять Ази­ей, пока не при­будет один из них; ибо торо­пить­ся с при­ездом сюда, пока они зани­ма­ют долж­но­сти, и при­сы­лать вой­ско у них нет осно­ва­ний; ведь Дола­бел­ла в Сирии, и, как ты пред­видел и пред­ска­зал сво­им боже­ст­вен­ным умом, пока они при­бу­дут, Кас­сий⁹ уни­что­жит его. Ведь Дола­бел­ла, не впу­щен­ный в Антио­хию и дур­но при­ня­тый при оса­де, не наде­ясь ни на какой дру­гой город, напра­вил­ся в Лаоди­кею, кото­рая нахо­дит­ся в Сирии у моря¹⁰. Там он, наде­юсь, вско­ре поне­сет кару; ибо ему и некуда бежать и он там не смо­жет доль­ше усто­ять про­тив столь силь­но­го вой­ска Кас­сия. Я даже наде­юсь, что Дола­бел­ла уже добит и уни­что­жен.

5. Поэто­му не думаю, чтобы Пан­са и Гир­ций во вре­мя кон­суль­ства поспе­ши­ли выехать в про­вин­цию, но пола­гаю, что они про­бу­дут в тече­ние кон­суль­ства в Риме. Итак, если ты попро­сишь их пре­до­ста­вить мне на это вре­мя управ­ле­ние Ази­ей, наде­юсь, что ты можешь добить­ся это­го. Кро­ме того, Пан­са и Гир­ций обе­ща­ли мне при встре­че и в мое отсут­ст­вие напи­са­ли мне, и Пан­са под­твер­дил наше­му Веррию¹¹, что он при­ло­жит ста­ра­ния, чтобы меня не сме­ня­ли в тече­ние его кон­суль­ства. Но я, кля­нусь богом вер­но­сти, хочу про­дле­ния сро­ка для меня не пото­му, что жаж­ду намест­ни­че­ства; ведь это намест­ни­че­ство было для меня пол­ным труда, опас­но­сти, убыт­ка. Я силь­но бес­по­ко­юсь, что я напрас­но под­верг­ся это­му и буду вынуж­ден уехать рань­ше, чем завер­шу то, о чем оста­ет­ся поза­бо­тить­ся. Ведь если бы я мог ото­слать все день­ги, какие я взыс­кал, я потре­бо­вал бы, чтобы меня сме­ни­ли. Теперь я хочу собрать и воз­ме­стить то, что я дал Кас­сию, что мы утра­ти­ли со смер­тью Тре­бо­ния, что так­же утра­ти­ли вслед­ст­вие жесто­ко­сти Дола­бел­лы или веро­лом­ства тех, кто не соблюл вер­но­сти мне и государ­ству; это может про­изой­ти толь­ко в слу­чае, если я буду рас­по­ла­гать вре­ме­нем. По сво­е­му обык­но­ве­нию, пожа­луй­ста, поза­боть­ся, чтобы я достиг это­го бла­го­да­ря тебе.

6. Пола­гаю, что у меня есть заслу­ги перед государ­ст­вом, так что я дол­жен ждать не мило­сти в виде это­го намест­ни­че­ства, но столь­ко, сколь­ко ждут Кас­сий и Бру­ты¹², — не толь­ко ввиду уча­стия в том опас­ном дея­нии¹³, но так­же ввиду рве­ния и доб­ле­сти, про­яв­лен­ных в насто­я­щее вре­мя. Пер­вым ведь я нару­шил Анто­ни­е­вы зако­ны¹⁴; пер­вым я при­влек кон­ни­цу Дола­бел­лы на сто­ро­ну государ­ства и пере­дал ее Кас­сию; пер­вым я про­из­вел набор во имя обще­го спа­се­ния, про­тив пре­ступ­ней­ше­го заго­во­ра; один я при­со­еди­нил к Кас­сию и государ­ству Сирию и вой­ска, кото­рые там были¹⁵. Ведь если бы я не дал Кас­сию таких боль­ших денег и таких боль­ших отрядов и так быст­ро, то он не осме­лил­ся бы даже дви­нуть­ся в Сирию, и теперь со сто­ро­ны Дола­бел­лы для государ­ства воз­ник­ли бы не мень­шие опас­но­сти, неже­ли со сто­ро­ны Анто­ния.

7. И это все сде­лал я — тот, кто был това­ри­щем и бли­жай­шим дру­гом Дола­бел­лы, свя­зан­ный близ­ким кров­ным род­ст­вом с Анто­ни­я­ми³, кто был намест­ни­ком так­же бла­го­да­ря их услу­ге. Но, оте­че­ство свое любя силь­нее¹⁶, я пер­вым объ­явил вой­ну всем сво­им. Хотя это, как я заме­чаю, до сего вре­ме­ни не при­нес­ло мне осо­бен­но боль­шой поль­зы, все же я не отча­и­ва­юсь и не уста­ну оста­вать­ся стой­ким не толь­ко в пре­дан­но­сти сво­бо­де, но так­же в труде и опас­но­стях. Одна­ко, если бла­го­да­ря услу­ге со сто­ро­ны сена­та и всех чест­ней­ших, я полу­чу так­же поощ­ре­ние в виде неко­то­рой спра­вед­ли­вой и заслу­жен­ной сла­вы, то я при­об­ре­ту боль­ший авто­ри­тет в гла­зах про­чих и смо­гу при­не­сти государ­ству тем бо́льшую поль­зу.

8. Тво­е­го сына я не мог повидать по при­езде к Бру­ту, так как он уже выехал с всад­ни­ка­ми на зим­ние квар­ти­ры¹⁷; но, кля­нусь богом вер­но­сти, тому, что его высо­ко ценят, я раду­юсь и за тебя, и за него, и преж­де все­го за себя. Ведь тот, кто от тебя родил­ся и досто­ин тебя, мне вме­сто бра­та. Будь здо­ров. За три дня до июнь­ских календ, в Пер­ге.