«Ним­фа и Фавн» (вари­ан­ты: «Мена­да и сатир», «Ним­фа и сатир» и т. п.) — один из тех моти­вов, кото­рые, появив­шись в антич­ной глип­ти­ке, про­дол­жа­ли оста­вать­ся попу­ляр­ны­ми на про­тя­же­нии дол­го­го вре­ме­ни. Мно­го­крат­но и с раз­лич­ны­ми вари­а­ци­я­ми повто­рен­ная кам­не­ре­за­ми XVI и после­дую­щих веков, эта ком­по­зи­ция мог­ла быть заим­ст­во­ва­на непо­сред­ст­вен­но из антич­ных рез­ных кам­ней или вос­при­ня­та опо­сре­до­ван­но — через про­из­веде­ния совре­мен­ной им гра­фи­ки (с изо­бра­же­ни­ем на дан­ной камее наи­бо­лее сопо­ста­ви­ма гра­вю­ра Мар­кан­то­нио Рай­мон­ди «Сатир и ним­фа» с той же ком­по­зи­ци­ей, но в зер­каль­ном отра­же­нии). Подоб­ную трак­тов­ку моти­ва мож­но видеть еще на каме­ях из собра­ния Государ­ст­вен­но­го Эрми­та­жа (инв. № К 80, К 81) и камее из Музея сереб­ра во Фло­рен­ции. Про­стран­ст­вен­ное реше­ние сце­ны, урав­но­ве­шен­ной пира­мидаль­ной ком­по­зи­ци­ей, вос­хо­дит к элли­ни­сти­че­ским релье­фам, сюжет­ную же подо­пле­ку сле­ду­ет искать в древ­не­гре­че­ской мифо­ло­гии. Отправ­ной точ­кой для всех после­дую­щих редак­ций послу­жи­ла исто­рия доче­ри фиван­ско­го царя Ник­тея Антио­пы и Зев­са, явив­ше­го­ся к ней в обра­зе сати­ра. При­ме­ча­тель­но, что в дан­ном слу­чае рез­чик обра­тил­ся имен­но к ори­ги­наль­но­му про­чте­нию сюже­та (о высо­ком про­ис­хож­де­нии жен­ско­го пер­со­на­жа свиде­тель­ст­ву­ет диа­де­ма) и создал про­из­веде­ние, отме­чен­ное мяг­кой моде­ли­ров­кой форм и высо­ким каче­ст­вом резь­бы. «Ним­фа и Фавн», так же как «Паде­ние Ика­ра» и «Суд Пари­са», пред­став­лен­ные на этой выстав­ке, неко­гда в чис­ле мно­же­ства дру­гих камей укра­ша­ли дра­го­цен­ный кубок, пода­рен­ный в июле 1716 года дат­ским коро­лем Кри­сти­а­ном IV Пет­ру I. После смер­ти царя он хра­нил­ся в Кунст­ка­ме­ре до 1785 года, когда дирек­тор Петер­бург­ской Ака­де­мии наук кня­ги­ня Е. Р. Даш­ко­ва пере­да­ла его Ека­те­рине II. По ее рас­по­ря­же­нию он был демон­ти­ро­ван, а сня­тые с него рез­ные кам­ни попол­ни­ли собра­ние импе­ра­три­цы. О том, как выглядел кубок, ныне мож­но судить по аква­ре­ли Отто­ма­ра Элли­ге­ра и гра­вю­ре с нее.