Юлий Цезарь

с.114

4. ГАЛЛЬСКИЕ ВОЙНЫ. ПРОКОНСУЛЬСТВО.

Что бы ни гово­ри­лось по это­му пово­ду, но факт оста­ет­ся фак­том: основ­ным источ­ни­ком по исто­рии галль­ских войн были, есть и будут «Запис­ки» Цеза­ря, т. е. «Com­men­ta­rii de Bel­lo Gal­li­co». Вся парал­лель­ная тра­ди­ция очень не бога­та и в конеч­ном сче­те зави­сит от тех же «Запи­сок». Они пуб­ли­ко­ва­лись, так ска­зать, по горя­чим следам собы­тий. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что «Запис­ки» были опуб­ли­ко­ва­ны Цеза­рем цели­ком, сра­зу (в 52—51 гг.), но суще­ст­ву­ет и дру­гая точ­ка зре­ния: Цезарь пуб­ли­ко­вал по одной кни­ге в кон­це каж­до­го года вой­ны. Как это про­ис­хо­ди­ло на самом деле, решить теперь, пожа­луй, невоз­мож­но, да и не пред­став­ля­ет, на наш взгляд, суще­ст­вен­но­го зна­че­ния.

Гораздо важ­нее для исто­ри­ка вопрос о сте­пе­ни досто­вер­но­сти «Запи­сок», о харак­те­ре и зна­че­нии их как исто­ри­че­ско­го источ­ни­ка. Но и в этом слу­чае не сле­ду­ет при­пи­сы­вать «Запис­кам» то зна­че­ние, кото­рое менее все­го пытал­ся при­дать это­му тру­ду сам автор или на кото­рое вовсе не рас­счи­ты­ва­ли, да и не мог­ли, конеч­но, рас­счи­ты­вать пер­вые его чита­те­ли.

С какой же целью были напи­са­ны и опуб­ли­ко­ва­ны Цеза­рем его «Запис­ки» о галль­ских похо­дах? Обыч­но счи­та­ет­ся, что все изло­же­ние Цеза­ря про­ни­зы­ва­ют две основ­ные тен­ден­ции: а) оправ­да­ние сво­их дей­ст­вий и б) про­слав­ле­ние сво­их успе­хов¹. Одна­ко в дан­ном слу­чае едва ли сле­ду­ет на пер­вое место ста­вить то сооб­ра­же­ние, кото­рое пол­но­стью опре­де­ля­ет объ­яс­не­ние и оцен­ку собы­тий граж­дан­ской вой­ны, — стрем­ле­ние как-то оправ­дать не толь­ко свои дей­ст­вия, но и свою с.115 ини­ци­а­ти­ву. Воен­ные дей­ст­вия в Гал­лии в таком спе­ци­аль­ном оправ­да­нии не нуж­да­лись².

Едва ли, поми­мо это­го, автор рас­счи­ты­вал и на пре­иму­ще­ст­вен­ный инте­рес к сво­им «Запис­кам» гряду­щих, более отда­лен­ных поко­ле­ний, по край­ней мере по срав­не­нию с совре­мен­ни­ка­ми собы­тий, кото­рые мог­ли быть — что, кста­ти, вполне есте­ствен­но — в них заин­те­ре­со­ва­ны и даже ими затро­ну­ты.

Из всех этих сооб­ра­же­ний выте­ка­ли вполне опре­де­лен­ные и само собой разу­ме­ю­щи­е­ся «уста­нов­ки» авто­ра. Его «Запис­ки» — отнюдь не скру­пу­лез­ное иссле­до­ва­ние, не фун­да­мен­таль­ный исто­ри­че­ский труд, рас­счи­тан­ный на века, но живой, яркий и по воз­мож­но­сти прав­ди­вый рас­сказ непо­сред­ст­вен­но­го участ­ни­ка собы­тий, т. е. живой ком­мен­та­рий к собы­ти­ям. Но что зна­чит по воз­мож­но­сти прав­ди­вый рас­сказ? Это зна­чит, что автор по горя­чим следам, еще пол­ный непо­сред­ст­вен­ных впе­чат­ле­ний, а глав­ное, цели­ком во вла­сти сво­его соб­ст­вен­но­го отно­ше­ния к собы­ти­ям стре­мил­ся дать общую кар­ти­ну, впе­чат­ля­ю­щую и убеди­тель­ную, не слиш­ком при­да­вая зна­че­ние вто­ро­сте­пен­ным, с его точ­ки зре­ния, и не меня­ю­щим обще­го впе­чат­ле­ния дета­лям.

Но вме­сте с тем не вызы­ва­ет сомне­ний то обсто­я­тель­ство, что в осно­ве «Запи­сок о галль­ской войне» лежат доне­се­ния Цеза­ря сена­ту, а так­же его пись­ма к сво­им лега­там. Одна­ко доне­се­ния намест­ни­ков под­вер­га­лись в сена­те доста­точ­но серь­ез­ной про­вер­ке, что исклю­ча­ло воз­мож­ность слиш­ком явных от них отступ­ле­ний хотя бы даже и в лите­ра­тур­ном про­из­веде­нии. Кро­ме того, сто­ит под­черк­нуть, что про­тив­ни­ки Цеза­ря не раз осуж­да­ли, кри­ти­ко­ва­ли его дей­ст­вия, но нико­гда досто­вер­ность его доне­се­ний. По суще­ству изве­стен лишь один слу­чай — о нем речь ниже, — когда еще сами­ми древни­ми было выска­за­но сомне­ние в досто­вер­но­сти сооб­щае­мых Цеза­рем сведе­ний, да и то, воз­мож­но, име­ют­ся в виду запис­ки, посвя­щен­ные не галль­ской, а граж­дан­ской войне³.

До нас дошли отзы­вы совре­мен­ни­ков о «Запис­ках» Цеза­ря. О них доволь­но подроб­но гово­рит Све­то­ний. Цице­рон, напри­мер, преж­де все­го под­чер­ки­вал лите­ра­тур­ные досто­ин­ства про­из­веде­ния. Он отме­чал «нагую про­стоту и пре­лесть, сво­бод­ные от пыш­но­го ора­тор­ско­го обла­че­ния»; автор «Запи­сок», по его мне­нию, с.116 пре­тен­до­вал лишь на то, чтобы дать мате­ри­ал буду­ще­му исто­ри­ку, хотя на самом деле зна­че­ние труда более вели­ко⁴. Весь­ма поло­жи­тель­но в этом смыс­ле оце­ни­вал мему­а­ры Цеза­ря и один из его соав­то­ров — Гир­тий. «Они встре­ти­ли такое еди­но­душ­ное одоб­ре­ние, — писал он, — что, мож­но ска­зать, у исто­ри­ков пред­вос­хи­щен мате­ри­ал для работы, а не сооб­щен им». Гир­тий отме­чал так­же необы­чай­ную лег­кость и быст­ро­ту, с кото­рой работал Цезарь над «Запис­ка­ми»⁵. Одна­ко Све­то­ний при­во­дит и един­ст­вен­ный извест­ный нам кри­ти­че­ский отзыв совре­мен­ни­ков. Он ссы­ла­ет­ся на мне­ние Ази­ния Пол­ли­о­на, одно­го из вид­ных цеза­ри­ан­цев, кото­рый счи­тал, что «Запис­ки» Цеза­ря напи­са­ны без долж­ной тща­тель­но­сти и заботы об истине: мно­гое, что дела­лось дру­ги­ми, Цезарь при­ни­мал на веру, а то, что дела­лось им самим, он ино­гда умыш­лен­но, а ино­гда по забыв­чи­во­сти изо­бра­жал неточ­но, даже пре­врат­но⁶.

Одна­ко, как толь­ко что отме­ча­лось, неяс­но, какие «Запис­ки» Цеза­ря име­ет в виду Ази­ний Пол­ли­он: то ли о галль­ской, то ли о граж­дан­ской войне. Но даже неза­ви­си­мо от этих заме­ча­ний понят­но, что кни­га, напи­сан­ная Цеза­рем, не есть «прав­да, вся прав­да и ниче­го, кро­ме прав­ды». Вме­сте с тем нель­зя согла­сить­ся со сто­рон­ни­ка­ми той край­ней точ­ки зре­ния, что в «Запис­ках» все насквозь извра­ще­но в целях про­па­ган­ды. Это невоз­мож­но хотя бы уже пото­му, что чита­те­ля­ми кни­ги были и офи­це­ры армии Цеза­ря и такие кри­ти­че­ски настро­ен­ные лич­но­сти, как тот же Цице­рон, под­дер­жи­вав­ший раз­но­сто­рон­ние свя­зи с род­ны­ми или зна­ко­мы­ми, нахо­див­ши­ми­ся в армии. Поэто­му край­нее иска­же­ние фак­тов было попро­сту немыс­ли­мым⁷. С дру­гой сто­ро­ны, не сле­ду­ет, конеч­но, под­да­вать­ся соблаз­ну «объ­ек­тив­но­сти изло­же­ния» в «Com­men­ta­rii de Bel­lo Gal­li­co». Ибо, как мы уже мог­ли убедить­ся⁸, даже созна­тель­но под­чер­ки­вае­мая самим Цеза­рем «объ­ек­тив­ность» тре­бу­ет к себе под­хо­да cum gra­no sa­lis.

Опи­са­ние воен­ных дей­ст­вий в Гал­лии может быть изло­же­но глав­ным обра­зом с точ­ки зре­ния исто­рии воен­но­го искус­ства. Подоб­ные опы­ты хоро­шо извест­ны⁹. Одна­ко в дан­ном слу­чае такой аспект едва ли зако­но­ме­рен: он, пожа­луй, ока­зал­ся бы слиш­ком «узким» и «спе­ци­аль­ным», тем более что исто­рия заво­е­ва­ния Гал­лии долж­на быть отне­се­на, осо­бен­но в с.117 пер­вые годы вой­ны, ско­рее к обла­сти воен­но-дипло­ма­ти­че­ской, а не про­сто воен­ной исто­рии¹⁰.

Что же пред­став­ля­ла собой Гал­лия нака­нуне похо­дов Цеза­ря? Она дели­лась на две, точ­нее, на три части: Гал­лия Циз­аль­пин­ская, Гал­лия Нар­бон­ская и Гал­лия Транс­аль­пий­ская. Циз­аль­пин­скую Гал­лию назы­ва­ли «оде­той в тогу», под­чер­ки­вая тем самым ее рома­ни­за­цию, ее «циви­ли­зо­ван­ность»; Нар­бон­ская назы­ва­лась про­сто Про­вин­ци­ей (ныне Про­ванс), а Транс­аль­пий­ская — «воло­са­той» или «оде­той в шта­ны». Эта послед­няя охва­ты­ва­ла почти всю терри­то­рию совре­мен­ной Фран­ции, Бель­гии, часть Гол­лан­дии, зна­чи­тель­ную часть Швей­ца­рии и левый берег Рей­на. Огром­ная терри­то­рия Транс­аль­пий­ской Гал­лии рас­па­да­лась в свою оче­редь на три части: юго-запад­ную часть меж­ду Пире­не­ями и рекой Гарум­ной (Гарон­на), насе­лен­ную кельт­ским пле­ме­нем (с при­ме­сью ибе­рий­ских эле­мен­тов) акви­та­нов; цен­траль­ную часть, заня­тую соб­ст­вен­но гал­ла­ми (кель­та­ми), и, нако­нец, север­ную часть меж­ду Сек­ва­ной (Сеной) и Рей­ном, где жили кель­то-гер­ман­ские пле­ме­на бел­гов. Насе­ле­ние сво­бод­ной Гал­лии отнюдь не огра­ни­чи­ва­лось эти­ми пле­ме­на­ми: в той части стра­ны, кото­рая непо­сред­ст­вен­но при­мы­ка­ла к Про­вин­ции, наи­бо­лее зна­чи­тель­ны­ми пле­мен­ны­ми груп­па­ми были эдуи, сек­ва­ны и арвер­ны.

Мож­но ли счи­тать гал­лов или вооб­ще кель­тов неким этни­че­ским един­ст­вом? Новей­шие иссле­до­ва­ния при­во­дят к отри­ца­тель­но­му отве­ту. Наи­бо­лее адек­ват­ное опре­де­ле­ние, на кото­рое отва­жи­ва­ют­ся спе­ци­а­ли­сты, зву­чит при­мер­но так: кель­ты — груп­па пле­мен, общин, язы­ки кото­рых род­ст­вен­ны меж­ду собой. Не все­гда ясны так­же раз­ли­чи­тель­ные при­зна­ки с гер­ман­ца­ми. Бел­гов ино­гда счи­та­ют кель­та­ми, ино­гда кель­то-гер­ман­ца­ми, тре­ве­ров отно­сят то к кель­там, то к гер­ман­цам и т. п.¹¹.

Что каса­ет­ся вза­и­моот­но­ше­ний меж­ду рим­ля­на­ми и мно­го­чис­лен­ны­ми галль­ски­ми пле­ме­на­ми, то они в раз­ное вре­мя были раз­ны­ми. Так, алло­бро­ги, жив­шие в погра­нич­ной обла­сти меж­ду Про­вин­ци­ей и сво­бод­ной Гал­ли­ей, вос­ста­ва­ли про­тив рим­ско­го гос­под­ства (61 г.), но были вновь поко­ре­ны. Эдуи при­дер­жи­ва­лись рим­ской ори­ен­та­ции и счи­та­лись союз­ни­ка­ми Рима. Сек­ва­ны и арвер­ны име­ли проч­ные свя­зи с зарейн­ски­ми гер­ман­ски­ми пле­ме­на­ми. Так как они враж­до­ва­ли с.118 с эду­я­ми, то по прось­бе сек­ва­нов вождь гер­ман­ско­го пле­ме­ни све­вов Арио­вист пере­шел со зна­чи­тель­ны­ми сила­ми через Рейн и после дли­тель­ной и упор­ной борь­бы раз­бил эду­ев. За это сек­ва­ны были вынуж­де­ны усту­пить Арио­ви­сту часть сво­ей терри­то­рии (в совре­мен­ном Эль­за­се). Рим­ский сенат высту­пил посред­ни­ком в поль­зу эду­ев. Арио­вист пре­кра­тил враж­деб­ные дей­ст­вия и во вре­мя кон­суль­ства Цеза­ря был про­воз­гла­шен союз­ни­ком и дру­гом рим­ско­го наро­да.

Хотя уже из ска­зан­но­го ясно, что в Гал­лии не суще­ст­во­ва­ло поли­ти­че­ско­го един­ства, но вме­сте с тем она была доста­точ­но раз­ви­той в эко­но­ми­че­ском отно­ше­нии, бога­той и густо­на­се­лен­ной стра­ной. Одна­ко раз­ли­чия в поло­же­нии отдель­ных пле­мен были доволь­но суще­ст­вен­ны­ми. Неко­то­рые из них нахо­ди­лись чуть ли не на ста­дии родо­во­го быта, дру­гие же доволь­но дале­ко про­дви­ну­лись по пути фор­ми­ро­ва­ния государ­ст­вен­ных отно­ше­ний.

Цезарь в общем очер­ке о Гал­лии и ее «нра­вах» преж­де все­го под­чер­ки­ва­ет нали­чие боль­шо­го коли­че­ства раз­лич­ных груп­пи­ро­вок, кото­рые он даже име­ну­ет «пар­ти­я­ми» (fac­tio­nes). Речь идет, види­мо, о каких-то груп­пах, об окру­же­нии, воз­ни­каю­щем в каче­стве «сви­ты» того или ино­го пред­ста­ви­те­ля пле­мен­ной зна­ти, «сви­ты», состо­я­щей из боль­шо­го чис­ла кли­ен­тов (амбак­ты), рабов и вооб­ще зави­си­мых в той или иной сте­пе­ни людей. Но ино­гда под «пар­ти­я­ми» сле­ду­ет пони­мать круп­ные пле­мен­ные груп­пи­ров­ки, посколь­ку Цезарь утвер­жда­ет, что к момен­ту его при­бы­тия в Гал­лию во гла­ве одной из «пар­тий» (fac­tio) сто­я­ли эдуи, во гла­ве дру­гой — сек­ва­ны. Таким обра­зом, поня­тие этих «пар­тий» не очень опре­де­лен­но и доста­точ­но рас­тя­жи­мо¹².

Цезарь вооб­ще счи­та­ет, что в Гал­лии суще­ст­во­ва­ло все­го два при­ви­ле­ги­ро­ван­ных слоя, или «клас­са», насе­ле­ния, тогда как основ­ная мас­са, по тер­ми­но­ло­гии Цеза­ря — плебс, нахо­ди­лась фак­ти­че­ски на поло­же­нии рабов. К при­ви­ле­ги­ро­ван­ным сло­ям отно­си­лись «всад­ни­ки» и дру­иды. Под «всад­ни­ка­ми», оче­вид­но, сле­ду­ет иметь в виду пле­мен­ную знать, из среды кото­рой каж­дое пле­мя изби­ра­ло сво­их вождей (prin­ci­pes). Эти вожди, или прин­цеп­сы, и вла­де­ли, как пра­ви­ло, мас­сой зави­си­мых от них людей — кли­ен­тов и рабов. Неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли пола­га­ют, что кли­ент­ские с.119 отно­ше­ния в Гал­лии отли­ча­лись от рим­ских: здесь речь долж­на идти не о дву­сто­рон­них обя­за­тель­ствах, но лишь об обя­за­тель­ствах пре­дан­но­сти и вер­но­сти со сто­ро­ны кли­ен­тов¹³.

Наряду с пле­мен­ной зна­тью боль­шим вли­я­ни­ем в Гал­лии поль­зо­ва­лись жре­цы-дру­иды, пред­став­ляв­шие собой осо­бую и замкну­тую кор­по­ра­цию. Они были тол­ко­ва­те­ля­ми пра­ва, пред­ска­за­те­ля­ми буду­ще­го и счи­та­лись хра­ни­те­ля­ми веко­вой муд­ро­сти, а так­же рели­ги­оз­ных обы­ча­ев кель­тов. Роди­ной дру­идиз­ма Цезарь счи­та­ет Бри­та­нию; отсюда их уче­ние было пере­не­се­но в Гал­лию¹⁴. Дру­иды ко вре­ме­ни Цеза­ря еще сохра­ня­ли свой мораль­ный авто­ри­тет и реаль­ную власть, но в целом зна­че­ние их в обще­ст­вен­ной жиз­ни явно пада­ло, тогда как зна­че­ние воен­ной ари­сто­кра­тии, наобо­рот, воз­рас­та­ло.

Поли­ти­че­ские учреж­де­ния галль­ских пле­мен, как пра­ви­ло, были весь­ма арха­ич­ны­ми. То, что Цезарь назы­ва­ет «сена­том», было на самом деле лишь сове­том ста­рей­шин, мест­ные «цари» (напри­мер, Амбио­рикс) были пле­мен­ны­ми вождя­ми, а долж­ность вер­го­бре­тов у эду­ев, создан­ная по образ­цу долж­но­сти рим­ских кон­су­лов, не име­ла фак­ти­че­ски пер­во­сте­пен­но­го зна­че­ния. Но раз­лич­ные заку­лис­ные интри­ги и борь­ба при выбо­рах (напри­мер, воен­ных вождей) были не менее ост­ры­ми, чем в Риме. Для галль­ско­го обще­ства харак­тер­на внут­рен­няя раз­дроб­лен­ность и вза­им­ная враж­да: борь­ба кла­на про­тив кла­на, пле­ме­ни про­тив пле­ме­ни, эду­ев про­тив арвер­нов, бел­гов про­тив цен­траль­ных галль­ских пле­мен и т. п. — сло­вом, bel­lum om­nium contra om­nes!¹⁵

Но если подоб­ные меж­до­усо­би­цы пред­опре­де­ля­ли поли­ти­че­скую да и воен­ную сла­бость Гал­лии, то в смыс­ле сво­его эко­но­ми­че­ско­го раз­ви­тия или даже более широ­ко — в смыс­ле раз­ви­тия мате­ри­аль­ной куль­ту­ры Гал­лия едва ли замет­но усту­па­ла Риму. Во вся­ком слу­чае сопо­став­лять, как это дела­лось когда-то, «циви­ли­за­цию» (Рим) и «вар­вар­ство» (Гал­лия) абсо­лют­но непра­во­мер­но.

Общую чис­лен­ность насе­ле­ния Гал­лии опре­де­ля­ют в 15—20 мил­ли­о­нов чело­век, что свиде­тель­ст­ву­ет о плот­но­сти насе­ле­ния, близ­кой к ита­лий­ской¹⁶. Об этом же гово­рит боль­шое коли­че­ство горо­дов, селе­ний, с.120 а так­же раз­ви­тие средств сооб­ще­ния (дорог и мор­ских путей).

Сель­ское хозяй­ство Гал­лии нахо­ди­лось на столь высо­ком уровне, что в неко­то­ром смыс­ле пре­вос­хо­ди­ло ита­лий­ское. Широ­ко извест­но, что Ита­лия сама не мог­ла обес­пе­чить Рим хле­бом. С дру­гой сто­ро­ны, мы зна­ем, что Цезарь во вре­мя сво­их галль­ских похо­дов цели­ком рас­счи­ты­вал на мест­ные про­до­воль­ст­вен­ные ресур­сы¹⁷. Было раз­ви­то как зем­леде­лие, так и ското­вод­ство. Гал­лы зна­ли плуг (колес­ный и бес­ко­лес­ный), косу, жней­ку.

Ремес­лен­ное про­из­вод­ство в Гал­лии так­же достиг­ло высо­ко­го уров­ня раз­ви­тия. Цезарь упо­ми­на­ет о галль­ских желез­ных копях, о стро­и­тель­ной тех­ни­ке гал­лов при соору­же­нии кре­пост­ных стен¹⁸. Сла­ви­лись масте­ра по обра­бот­ке дере­ва (стро­и­тель­ство круп­ных и мел­ких судов, раз­лич­но­го рода пово­зок, бочар­ное дело и т. п.). Гал­лы достиг­ли высо­ко­го искус­ства в обра­бот­ке метал­лов — от воин­ско­го сна­ря­же­ния и ору­жия до тон­чай­ших юве­лир­ных изде­лий. Сла­ви­лась закал­ка галль­ских мечей, не менее высо­ко сто­я­ла тех­ни­ка обра­бот­ки кожи, тек­сти­ля, стек­ла.

Суще­ст­ву­ют доста­точ­ные осно­ва­ния гово­рить о раз­ви­тии внут­рен­ней, тран­зит­ной и даже внеш­ней тор­гов­ли: свя­зи с Мас­си­ли­ей, Кар­фа­ге­ном, этрус­ка­ми, Римом. Извест­но, что в Гал­лии ко вре­ме­ни Цеза­ря было доста­точ­но широ­ко рас­про­стра­не­но денеж­ное обра­ще­ние, хотя еди­ной монет­ной систе­мы, конеч­но, еще не суще­ст­во­ва­ло.

Тако­ва общая кар­ти­на. Если под­ве­сти крат­кий итог раз­ви­тия галль­ско­го обще­ства к середине I в. до н. э., то мож­но без пре­уве­ли­че­ния утвер­ждать: галль­ская мате­ри­аль­ная куль­ту­ра не толь­ко не усту­па­ла рим­ской, но кое в чем и пре­вос­хо­ди­ла ее. Если она и может быть назва­на «вар­вар­ской», то вовсе не как отста­лая, но как чуж­дая гре­че­ской и рим­ской¹⁹.

Перей­дем, одна­ко, от общих наблюде­ний к кон­крет­ным собы­ти­ям. Когда Цезарь в 58 г. при­был в Про­вин­цию, поло­же­ние в соб­ст­вен­но Гал­лии было доволь­но слож­ным и даже тре­вож­ным. Пер­во­оче­ред­ной про­бле­мой, кото­рую пред­сто­я­ло неза­мед­ли­тель­но решить, был вопрос о пере­дви­же­нии гель­ве­тов. Это было мно­го­чис­лен­ное пле­мя, насе­ляв­шее запад­ную часть совре­мен­ной Швей­ца­рии. При­чи­ны, побудив­шие гель­ве­тов к с.121 пере­се­ле­нию, не совсем ясны, но во вся­ком слу­чае в 58 г., пре­дав огню соб­ст­вен­ные горо­да и села, уни­что­жив все хлеб­ные запа­сы, кро­ме того, что они бра­ли с собой в доро­гу, гель­ве­ты при­шли в дви­же­ние, наме­ре­ва­ясь про­дви­нуть­ся к устью Гарум­ны.

Име­лось, соб­ст­вен­но гово­ря, два пути для тако­го пере­хо­да. Один из них, узкий и труд­ный, вел через область сек­ва­нов, меж­ду Юрой и рекой Родан; вто­рой путь, несрав­нен­но более удоб­ный, про­ле­гал через Про­вин­цию. Гель­ве­ты, есте­ствен­но, воз­на­ме­ри­лись исполь­зо­вать имен­но этот вто­рой путь, что и заста­ви­ло Цеза­ря сроч­ным мар­шем напра­вить­ся в Даль­нюю Гал­лию, к горо­ду Гена­ве (Жене­ве). Этот город был рас­по­ло­жен в бли­жай­шем сосед­стве с гель­ве­та­ми; из горо­да вел в их стра­ну мост. Этот мост Цезарь при­ка­зал немед­лен­но раз­ру­шить, и, еще дви­га­ясь по направ­ле­нию к Гена­ве, он рас­по­рядил­ся сроч­но про­ве­сти по всей Про­вин­ции допол­ни­тель­ный набор войск.

Узнав о при­бы­тии Цеза­ря, гель­ве­ты напра­ви­ли к нему посоль­ство, про­ся раз­ре­ше­ния прой­ти через Про­вин­цию и обя­зу­ясь не нано­сить ей ника­ко­го ущер­ба. Речь шла о пере­дви­же­нии более чем 300-тысяч­ной мас­сы (вклю­чая, конеч­но, жен­щин и детей), в соста­ве кото­рой нахо­ди­лось более 90 тысяч чело­век, спо­соб­ных носить ору­жие. Даже если счи­тать эти циф­ры завы­шен­ны­ми более чем вдвое, то и в таком слу­чае речь шла об огром­ных «ордах вар­ва­ров»²⁰. А в Риме еще было доста­точ­но све­жо вос­по­ми­на­ние о наше­ст­вии ким­вров и тев­то­нов.

Цезарь открыл галль­скую кам­па­нию отнюдь не воен­ной, но чисто дипло­ма­ти­че­ской — и весь­ма для него харак­тер­ной — акци­ей. В ответ на обра­ще­ние послов он не заявил реши­тель­но­го про­те­ста или отка­за, но, желая выиг­рать вре­мя до при­хо­да набран­ных войск, пред­ло­жил послам явить­ся к нему сно­ва к апрель­ским идам (т. е. к 13 апре­ля). Сам же он за это вре­мя орга­ни­зо­вал воз­веде­ние вала (со рвом) на про­тя­же­нии девят­на­дца­ти миль — от Леманн­ско­го озе­ра до хреб­та Юры²¹.

Когда послы гель­ве­тов яви­лись к Цеза­рю вто­рич­но, он отве­тил им реши­тель­ным отка­зом. Обма­ну­тые в сво­их ожи­да­ни­ях гель­ве­ты пыта­лись про­рвать укреп­лен­ную линию, но все их уси­лия ока­за­лись без­ре­зуль­тат­ны­ми. Оста­ва­лась един­ст­вен­ная воз­мож­ность — с.122 дви­гать­ся через область сек­ва­нов. Дви­же­ние в этом направ­ле­нии, стро­го гово­ря, не затра­ги­ва­ло ни реаль­ных, ни пре­стиж­ных инте­ре­сов рим­лян и не дава­ло им пра­ва вме­ши­вать­ся во внут­рен­ние дела гал­лов. Одна­ко Цезарь, моти­ви­руя свои дей­ст­вия тем, что гель­ве­ты слиш­ком воин­ст­вен­ны и слиш­ком враж­деб­ны, а пото­му пред­став­ля­ют серь­ез­ную угро­зу Про­вин­ции, счел необ­хо­ди­мым откры­то высту­пить про­тив них. Воз­ни­ка­ла так­же соблаз­ни­тель­ная воз­мож­ность све­сти и кое-какие ста­рые сче­ты: ведь в 107 г. гель­ве­ты одна­жды победи­ли рим­скую армию, про­ве­ли ее под ярмом, а кон­су­ла Кас­сия уби­ли.

Оста­вив сво­его лега­та Тита Лаби­е­на охра­нять постро­ен­ные им укреп­ле­ния, Цезарь отпра­вил­ся в Циз­аль­пин­скую Гал­лию, где он вывел из зим­не­го лаге­ря (в окрест­но­стях Акви­леи) три леги­о­на, орга­ни­зо­вал набор еще двух и с эти­ми пятью леги­о­на­ми дви­нул­ся через Аль­пы в Гал­лию Даль­нюю. Тем вре­ме­нем гель­ве­ты уже достиг­ли обла­сти эду­ев и нача­ли опу­сто­шать их поля. Эдуи немед­лен­но отпра­ви­ли послов к Цеза­рю с прось­бой о помо­щи и защи­те; вско­ре к ним при­со­еди­ни­лись их соседи с юга амбар­ры, а затем и алло­бро­ги.

Через зем­ли эду­ев и сек­ва­нов про­те­ка­ет река Арар (ныне Сона). Когда раз­вед­ка донес­ла Цеза­рю, что гель­ве­ты орга­ни­зо­ва­ли пере­пра­ву через эту реку и им уда­лось пере­ве­сти на дру­гой берег при­мер­но три чет­вер­ти сво­их сил, Цезарь, дей­ст­вуя чрез­вы­чай­но быст­ро и реши­тель­но, настиг тре­мя леги­о­на­ми ту часть гель­ве­тов, кото­рая еще не успе­ла пере­пра­вить­ся, и бла­го­да­ря неожи­дан­но­сти напа­де­ния нанес им сокру­ши­тель­ное пора­же­ние. Это были как раз гель­ве­ты так назы­вае­мо­го Тигу­рин­ско­го пага, т. е. те самые, что в свое вре­мя при­мкну­ли к ким­врам и тев­то­нам и выиг­ра­ли у рим­лян сра­же­ние, в кото­ром погиб­ли и кон­сул Кас­сий и его легат Пизон²².

После это­го Цезарь, перей­дя через Арар, дви­нул­ся вслед за гель­ве­та­ми на рас­сто­я­нии око­ло 5—6 миль. Это пре­сле­до­ва­ние дли­лось две неде­ли. Вой­ско Цеза­ря нача­ло испы­ты­вать недо­ста­ток про­до­воль­ст­вия: хлеб на полях еще не созрел, а постав­ки зер­на, обе­щан­ные эду­я­ми, откла­ды­ва­лись со дня на день. Усмот­рев в этом злой умы­сел и даже изме­ну, Цезарь собрал вождей эду­ев, нахо­див­ших­ся в его лаге­ре, и изло­жил им свои с.123 пре­тен­зии в самой рез­кой фор­ме. Вско­ре ста­ло ясно, что во всем этом заме­шан один из вли­я­тель­ных эду­ев, а имен­но Думно­риг, кото­рый пре­сле­до­вал често­лю­би­вые замыс­лы, а по отно­ше­нию к рим­ля­нам вел двой­ную игру.

В поход­ной обста­нов­ке поведе­ние Думно­ри­га заслу­жи­ва­ло самой суро­вой кары. Одна­ко, учи­ты­вая не вызы­ваю­щую сомне­ний пре­дан­ность бра­та Думно­ри­га — Диви­ти­а­ка и не желая обост­рять отно­ше­ния с осталь­ны­ми галль­ски­ми вождя­ми, Цезарь решил про­явить опре­де­лен­ную снис­хо­ди­тель­ность, мило­сер­дие и огра­ни­чил­ся лишь тем, что при­ста­вил к Думно­ри­гу стра­жу.

Посколь­ку вопрос о снаб­же­нии хле­бом так и не был решен, а Цезарь в этот момент нахо­дил­ся срав­ни­тель­но неда­ле­ко от боль­шо­го и бога­то­го про­до­воль­ст­ви­ем горо­да эду­ев Биб­рак­те, то он, отка­зав­шись на какой-то срок от пре­сле­до­ва­ния гель­ве­тов, свер­нул в сто­ро­ну горо­да. Узнав об этом, гель­ве­ты изме­ни­ли свою так­ти­ку, свои преж­ние пла­ны и реши­ли пер­вы­ми напасть на рим­лян.

Цезарь в свою оче­редь риск­нул при­нять вызов. Он рас­по­ло­жил вой­ска на одном из хол­мов и перед нача­лом боя при­ка­зал уве­сти сво­его коня, а так­же коней дру­гих коман­ди­ров, дабы уни­что­жить самую мысль о воз­мож­но­сти спа­сать жизнь бег­ст­вом. Сра­же­ние было оже­сто­чен­ным и упор­ным, оно вполне про­фес­сио­наль­но опи­са­но Цеза­рем²³. Рим­ляне одер­жа­ли важ­ную победу, сопро­тив­ле­ние гель­ве­тов было слом­ле­но. Уцелев­шие раз­роз­нен­ные отряды гель­ве­тов устре­ми­лись в область лин­го­нов, идя туда днем и ночью. Когда же ста­ло извест­но, что Цезарь со сво­им вой­ском высту­пил вслед, гель­ве­ты напра­ви­ли к нему послов, изъ­явив пол­ную покор­ность.

Цезарь потре­бо­вал преж­де все­го залож­ни­ков и выда­чи ору­жия. Затем гель­ве­там было при­ка­за­но вер­нуть­ся в свои зем­ли, вос­ста­но­вить сожжен­ные ими горо­да и села. Алло­бро­гам же Цезарь пред­ло­жил выде­лить гель­ве­там на пер­вое вре­мя какой-то запас про­до­воль­ст­вия, посколь­ку гель­ве­ты, как уже было ска­за­но, уни­что­жи­ли весь уро­жай.

Победа над гель­ве­та­ми про­из­ве­ла в Гал­лии боль­шое впе­чат­ле­ние. В став­ку Цеза­ря при­бы­ли с поздрав­ле­ни­я­ми вожди почти всех общин. В сво­их с.124 при­вет­ст­ви­ях они не толь­ко про­слав­ля­ли успе­хи рим­лян, но и под­чер­ки­ва­ли зна­че­ние победы и лик­вида­цию угро­зы для самой Гал­лии. Как пока­за­ли собы­тия бли­жай­ших дней, галль­ские вожди име­ли дале­ко иду­щие замыс­лы. Они обра­ти­лись к Цеза­рю с прось­бой раз­ре­шить им про­ве­сти собра­ние всех пред­ста­ви­те­лей Гал­лии для того, чтобы выра­ботать согла­со­ван­ное реше­ние по неко­то­рым весь­ма важ­ным для них вопро­сам.

Это собра­ние про­хо­ди­ло яко­бы в глу­бо­кой тайне, но после его окон­ча­ния к Цеза­рю сно­ва яви­лись наи­бо­лее вли­я­тель­ные вожди общин, бро­сив­шись, по его сло­вам, перед ним на коле­ни. От име­ни всех сло­во взял Диви­ти­ак. В сво­ей речи он обри­со­вал сле­дую­щую слож­ную ситу­а­цию. После того как Арио­вист, при­зван­ный на помощь арвер­на­ми и сек­ва­на­ми, нанес ряд чув­ст­ви­тель­ных пора­же­ний эду­ям, а сам утвер­дил­ся на зем­лях сек­ва­нов, на терри­то­рию Гал­лии во все­воз­рас­таю­щих коли­че­ствах ста­ли пере­се­лять­ся зарейн­ские гер­ман­цы, и сей­час их в Гал­лии уже око­ло 120 тысяч чело­век. Арио­вист же тре­бу­ет для зарейн­ских пере­се­лен­цев все новых и новых терри­то­рий, и нет сомне­ния, что через несколь­ко лет все гал­лы будут изгна­ны из сво­ей стра­ны, а все гер­ман­цы перей­дут через Рейн. Поэто­му если Цезарь сво­им лич­ным авто­ри­те­том, сво­им вой­ском и, нако­нец, самим име­нем рим­ско­го наро­да не ока­жет гал­лам помощь, то они ско­ро могут ока­зать­ся на поло­же­нии гель­ве­тов и будут вынуж­де­ны искать себе где-то новых земель, ново­го при­ста­ни­ща²⁴.

Тако­во было выступ­ле­ние Диви­ти­а­ка (разу­ме­ет­ся, в интер­пре­та­ции Цеза­ря). На нем сто­и­ло оста­но­вить­ся подроб­нее, посколь­ку уста­ми Диви­ти­а­ка дает­ся по суще­ству моти­ви­ров­ка и обос­но­ва­ние необ­хо­ди­мо­сти начать воен­ные дей­ст­вия про­тив Арио­ви­ста, кото­рый мень­ше все­го, по-види­мо­му, был рас­по­ло­жен пор­тить отно­ше­ния с рим­ля­на­ми, да и едва ли помыш­лял в то вре­мя о гос­под­стве над всей Гал­ли­ей. Цезарь изо­бра­жа­ет собра­ние, или съезд, галль­ских пред­ста­ви­те­лей, состо­яв­шим­ся по ини­ци­а­ти­ве самих галль­ских вождей, и, хотя мы не име­ем на то пря­мых ука­за­ний, нель­зя все же исклю­чать и дру­гую воз­мож­ность, а имен­но тот факт, что как съезд, так и обра­ще­ние галль­ских вождей к Цеза­рю были инспи­ри­ро­ва­ны им самим. Цезарь, без­услов­но, был заин­те­ре­со­ван в том, чтобы его выступ­ле­ние про­тив Арио­ви­ста рас­смат­ри­ва­лось как с.125 отклик на прось­бу самих гал­лов, как дело, в кото­ром его под­дер­жи­ва­ет вся Гал­лия.

Об ини­ци­а­ти­ве Цеза­ря свиде­тель­ст­ву­ют и кое-какие кос­вен­ные дан­ные. Во-пер­вых, сам Цезарь, опи­сы­вая обра­ще­ние к нему галль­ских вождей, допус­ка­ет явные пре­уве­ли­че­ния. Если верить это­му опи­са­нию, то галль­ские прин­цеп­сы все вре­мя пада­ли перед ним на коле­ни, взы­ва­ли к нему то «со сле­за­ми», то «с гром­ким пла­чем»²⁵, и, хотя такие при­е­мы были в обы­чае у рим­ских ора­то­ров, в дан­ной ситу­а­ции они не вызы­ва­ют пол­но­го дове­рия. Кро­ме того, извест­но весь­ма недву­смыс­лен­ное выска­зы­ва­ние Све­то­ния, из кото­ро­го явст­ву­ет, что Цезарь в Гал­лии «не упус­кал ни одно­го слу­чая для вой­ны, даже для неспра­вед­ли­вой или опас­ной, и пер­вым напа­дал как на союз­ные пле­ме­на, так и на враж­деб­ные и дикие»²⁶. И хотя Све­то­ний, при­во­дя далее кон­крет­ный при­мер подоб­ных дей­ст­вий Цеза­ря, име­ет в виду более позд­ние собы­тия, ничто не про­ти­во­ре­чит тому, чтобы и в выступ­ле­нии про­тив Арио­ви­ста видеть вполне ана­ло­гич­ное явле­ние. Это была тща­тель­но под­готов­лен­ная дипло­ма­ти­че­ская акция.

После съезда галль­ских вождей Цезарь начи­на­ет пере­го­во­ры с Арио­ви­стом. Он пред­ла­га­ет ему встре­чу в каком-либо месте, на рав­ном уда­ле­нии от рас­по­ло­же­ния сил обо­их пол­ко­вод­цев. Арио­вист отве­ча­ет отка­зом. Тогда новое посоль­ство пере­да­ет Арио­ви­сту нечто вро­де уль­ти­ма­ту­ма, в кото­ром изла­га­ют­ся сле­дую­щие тре­бо­ва­ния: не про­из­во­дить более ника­ких мас­со­вых пере­се­ле­ний через Рейн на терри­то­рию Гал­лии, воз­вра­тить эду­ям их залож­ни­ков (в том чис­ле и нахо­дя­щих­ся в руках сек­ва­нов), не угро­жать вой­ной ни самим эду­ям, ни кому-либо из их союз­ни­ков. Направ­ляя эти тре­бо­ва­ния Арио­ви­сту, Цезарь, конеч­но, пре­крас­но пони­мал, что тот не может их при­нять, но в этом так­же заклю­чал­ся опре­де­лен­ный рас­чет. Отказ Арио­ви­ста пре­вра­щал его в нару­ши­те­ля друж­бы с рим­ским наро­дом, в опас­но­го вра­га, вой­на с кото­рым и необ­хо­ди­ма, и спра­вед­ли­ва²⁷.

Одно­вре­мен­но с отри­ца­тель­ным отве­том Арио­ви­ста к Цеза­рю нача­ли посту­пать сведе­ния ино­го харак­те­ра. Послы эду­ев жало­ва­лись на то, что недав­но пере­веден­ные через Рейн гер­ман­ские посе­лен­цы опу­сто­ша­ют их зем­ли, а послы от тре­ве­ров сооб­щи­ли еще более тре­вож­ные ново­сти: боль­шие мас­сы гер­ман­цев (све­вы) с.126 гото­вят­ся к пере­хо­ду в Гал­лию. С чисто воен­ной точ­ки зре­ния было бы непро­сти­тель­ной ошиб­кой дать воз­мож­ность Арио­ви­сту объ­еди­нить­ся с эти­ми новы­ми пол­чи­ща­ми.

Поэто­му Цезарь, не теряя вре­ме­ни, уско­рен­ным мар­шем дви­нул­ся про­тив Арио­ви­ста. По доро­ге он занял важ­ный и хоро­шо укреп­лен­ный пункт — глав­ный город сек­ва­нов Весон­ти­он (Безан­сон). Здесь Цезарь про­вел несколь­ко дней, дабы уре­гу­ли­ро­вать вопро­сы снаб­же­ния армии, о чем он все­гда крайне забо­тил­ся.

Во вре­мя этой вынуж­ден­ной задерж­ки вслед­ст­вие более близ­ко­го обще­ния сол­дат и офи­це­ров с мест­ным насе­ле­ни­ем в армии нача­ли рас­про­стра­нять­ся пани­че­ские слу­хи о гер­ман­цах, об их физи­че­ской силе, неустра­ши­мо­сти, огром­ном воен­ном опы­те. Этим пани­че­ским слу­хам и настро­е­ни­ям под­да­лись преж­де все­го моло­дые коман­ди­ры, отпра­вив­ши­е­ся на вой­ну, как уве­рял сам Цезарь, «толь­ко ради друж­бы с ним»²⁸, но затем такие настро­е­ния ста­ли рас­про­стра­нять­ся более широ­ко: воз­ник­ла даже угро­за, что вой­ско может не под­чи­нить­ся при­ка­зам пол­ко­во­д­ца.

Тогда Цезарь созвал воен­ный совет, на кото­рый при­гла­сил даже цен­ту­ри­о­нов. На этом сове­те он высту­пил с речью и сумел добить­ся реши­тель­но­го пере­ло­ма в настро­е­нии. Заклю­чи­тель­ную часть речи, где он затро­нул вопрос о воз­мож­ном отка­зе вой­ска высту­пить, Плу­тарх пере­да­ет так: «Я же, — ска­зал он, — пой­ду на вар­ва­ров хоть с одним толь­ко деся­тым леги­о­ном, ибо те, с кем мне пред­сто­ит сра­жать­ся, не силь­нее ким­вров, а сам я не счи­таю себя пол­ко­вод­цем сла­бее Мария»²⁹. 10-й леги­он был люби­мым леги­о­ном Цеза­ря, он все­гда давал ему осо­бые льготы и вслед­ст­вие всем извест­ной храб­ро­сти сол­дат осо­бо на него пола­гал­ся.

Резуль­тат выступ­ле­ния Цеза­ря на воен­ном сове­те был таков, что преж­де все­го 10-й леги­он через сво­их воен­ных три­бу­нов выра­зил ему бла­го­дар­ность и заве­рил в сво­ей готов­но­сти к бою. Затем и осталь­ные леги­о­ны поста­ра­лись оправ­дать­ся перед Цеза­рем, заявив о том, что они не испы­ты­ва­ют ни коле­ба­ний, ни стра­ха. В ту же ночь вой­ско высту­пи­ло, и на седь­мой день мар­ша раз­вед­ка донес­ла, что Арио­вист нахо­дит­ся все­го в два­дца­ти четы­рех милях.

На сей раз вождь све­вов, моти­ви­руя тем, что Цезарь сам при­шел к нему, изъ­явил жела­ние всту­пить в с.127 пере­го­во­ры. Встре­ча состо­я­лась, но ниче­го не дала: и Цезарь и Арио­вист оста­лись на преж­них пози­ци­ях. Более того, в кон­це пере­го­во­ров Арио­вист заявил, что он неко­то­ры­ми спе­ци­аль­ны­ми послан­ца­ми из Рима постав­лен в извест­ность, что его, Арио­ви­ста, победа над Цеза­рем для мно­гих знат­ных и вли­я­тель­ных рим­лян крайне жела­тель­на. Пере­го­во­ры были пре­рва­ны неожи­дан­ным обра­зом: кон­ный отряд, сопро­вож­дав­ший Арио­ви­ста, сде­лал попыт­ку напасть на всад­ни­ков Цеза­ря.

На сле­дую­щий день от Арио­ви­ста посту­пи­ло пред­ло­же­ние про­дол­жить пере­го­во­ры. Одна­ко Цезарь почел за бла­го воз­дер­жать­ся от новой встре­чи и напра­вил в лагерь Арио­ви­ста двух сво­их пред­ста­ви­те­лей. Неяс­но, что замыш­лял и что пред­при­нял бы Арио­вист про­тив Цеза­ря лич­но, но направ­лен­ные им посред­ни­ки были аре­сто­ва­ны и даже зако­ва­ны в цепи. После это­го Арио­вист про­вел свои вой­ска мимо лаге­ря Цеза­ря и оста­но­вил­ся в двух милях за его рас­по­ло­же­ни­ем, желая отре­зать про­тив­ни­ка от его тыла и баз снаб­же­ния. Решаю­щее сра­же­ние ста­но­ви­лось неиз­беж­ным.

Пере­го­во­ры Цеза­ря с Арио­ви­стом и после­до­вав­шая за ними бит­ва про­ис­хо­ди­ли на терри­то­рии совре­мен­но­го Эль­за­са (сен­тябрь 58 г.). Одна­ко бит­ва меж­ду рим­ля­на­ми и гер­ман­ца­ми состо­я­лась не сра­зу после окон­ча­ния пере­го­во­ров — ей пред­ше­ст­во­ва­ло почти недель­ное манев­ри­ро­ва­ние. Несмот­ря на более или менее круп­ные стыч­ки, Арио­вист явно укло­нял­ся от реши­тель­но­го сра­же­ния. Цеза­рю уда­лось через плен­ных выяс­нить, что по суще­ст­ву­ю­ще­му у гер­ман­цев обы­чаю жены-пред­ска­за­тель­ни­цы на осно­ва­нии сво­их гада­ний и при­мет не реко­мен­ду­ют начи­нать сра­же­ние до ново­лу­ния. Тогда Цезарь решил напасть пер­вым.

Сра­же­ние ока­за­лось крайне упор­ным и кро­во­про­лит­ным. В ходе боя левый фланг непри­я­те­ля — имен­но про­тив него Цезарь напра­вил глав­ный удар — был раз­бит и обра­щен в бег­ство, но пра­вый фланг бла­го­да­ря явно­му чис­лен­но­му пре­вос­ход­ству силь­но потес­нил рим­лян, что угро­жа­ло изме­нить резуль­тат сра­же­ния в целом. Геро­ем дня ока­зал­ся началь­ник кон­ни­цы моло­дой Пуб­лий Красс, сын три­ум­ви­ра, кото­рый дви­нул на помощь тес­ни­мо­му флан­гу резерв­ные части.

Сра­же­ние было в конеч­ном сче­те бле­стя­ще выиг­ра­но. Все вра­же­ское вой­ско обра­ти­лось в бег­ство, с.128 при­чем рим­ляне гна­ли гер­ман­цев до Рей­на, кото­рый про­те­кал при­мер­но в пяти милях от поля бит­вы. Толь­ко очень немно­гие, в их чис­ле сам Арио­вист, суме­ли пере­пра­вить­ся на дру­гой берег реки; подав­ля­ю­щее боль­шин­ство бег­ле­цов было настиг­ну­то рим­ской кон­ни­цей и пере­би­то. С Арио­ви­стом нахо­ди­лись две его жены и две доче­ри. Обе жены во вре­мя бег­ства погиб­ли, одна из доче­рей тоже была уби­та, дру­гая — захва­че­на в плен. Когда изве­стие о раз­гро­ме Арио­ви­ста про­ник­ло за Рейн, то орды све­вов, наме­ре­вав­ши­е­ся пере­пра­вить­ся в Гал­лию, ста­ли спеш­но воз­вра­щать­ся на свою терри­то­рию. По доро­ге они под­верг­лись напа­де­нию дру­го­го гер­ман­ско­го пле­ме­ни — уби­ев и понес­ли боль­шие поте­ри. Кста­ти ска­зать, убии в самом неда­ле­ком буду­щем всту­пи­ли в дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния с Цеза­рем, заклю­чив с ним даже соот­вет­ст­ву­ю­щий дого­вор³⁰.

Таким обра­зом, за одну лет­нюю кам­па­нию 58 г. Цезарь успеш­но окон­чил две вой­ны — про­тив гель­ве­тов и про­тив Арио­ви­ста. Поэто­му даже рань­ше, чем того тре­бо­ва­ло вре­мя года, он отвел свои вой­ска на зим­ние квар­ти­ры в обла­сти сек­ва­нов. Комен­дан­том зим­не­го лаге­ря был назна­чен Лаби­ен, а сам Цезарь отпра­вил­ся в Ближ­нюю Гал­лию для судо­про­из­вод­ства, что вхо­ди­ло в круг его обя­зан­но­стей как про­кон­су­ла.

Несо­мнен­но, Цезарь направ­лял­ся сюда не толь­ко и даже не столь­ко ради судо­про­из­вод­ства, сколь­ко ради дру­гих, более важ­ных для него дел. Ему нель­зя было отры­вать­ся от поли­ти­че­ской борь­бы, кипев­шей в Риме, если толь­ко он хотел сохра­нить какое-то вли­я­ние и какую-то попу­ляр­ность, если толь­ко он не соби­рал­ся «выклю­чать­ся из игры».

Конеч­но, таких наме­ре­ний у Цеза­ря даже не мог­ло и быть. Наобо­рот, он стре­мил­ся при­нять в этой игре самое актив­ное и по воз­мож­но­сти непо­сред­ст­вен­ное уча­стие. Но в таком слу­чае сле­до­ва­ло хоть раз в году бывать побли­же к Риму. Цезарь не упус­ка­ет подоб­ной воз­мож­но­сти, и уже зиму 58/57 г. он про­во­дит в этом смыс­ле отнюдь не без­ре­зуль­тат­но. Плу­тарх, кото­ро­му делать обоб­щаю­щие выво­ды было куда лег­че, чем совре­мен­ни­кам собы­тий, сооб­ща­ет сле­дую­щее: «Сюда к Цеза­рю при­ез­жа­ли мно­гие из Рима, и он имел воз­мож­ность уве­ли­чить свое вли­я­ние, испол­няя прось­бы каж­до­го, так что все ухо­ди­ли от него, либо полу­чив то, что жела­ли, либо наде­ясь это полу­чить. Таким с.129 обра­зом он дей­ст­во­вал и в тече­ние всей вой­ны: то побеж­дал вра­гов ору­жи­ем сограж­дан, то овла­де­вал сами­ми граж­да­на­ми при помо­щи денег, захва­чен­ных у непри­я­те­ля». И далее Плу­тарх, види­мо не без сожа­ле­ния, мелан­хо­лич­но добав­ля­ет: «А Пом­пей ниче­го это­го не заме­чал»³¹.

Извест­но, напри­мер, что сре­ди тех, кто при­ез­жал к Цеза­рю из Рима, был некто Пуб­лий Сестий, толь­ко что избран­ный народ­ным три­бу­ном. Он при­ез­жал зару­чить­ся согла­си­ем Цеза­ря на воз­вра­ще­ние из изгна­ния Цице­ро­на, посколь­ку этот вопрос все вре­мя воз­буж­дал­ся самим Цице­ро­ном и его мно­го­чис­лен­ны­ми при­вер­жен­ца­ми и посколь­ку пози­ции Кло­дия вслед­ст­вие его ссо­ры с Пом­пе­ем были весь­ма ослаб­ле­ны. Цезарь, види­мо, отнес­ся к пред­ло­же­нию доволь­но сдер­жан­но, что — наряду с дру­ги­ми при­чи­на­ми — отда­ли­ло на несколь­ко меся­цев срок воз­вра­ще­ния Цице­ро­на.

Но поми­мо чисто рим­ских дел и инте­ре­сов не поз­во­ля­ла забы­вать о себе и Гал­лия. До Цеза­ря все чаще и чаще дохо­ди­ли слу­хи, под­твер­ждае­мые пись­мен­ны­ми доне­се­ни­я­ми Лаби­е­на, что бел­ги, зани­мав­шие при­мер­но треть галль­ской терри­то­рии (север Гал­лии, т. е. терри­то­рию Фран­ции север­нее Мар­ны и Сены, Бель­гии и Нидер­лан­дов), гото­вят­ся к отра­же­нию рим­лян, заклю­ча­ют меж­ду собой тай­ные сою­зы и обме­ни­ва­ют­ся залож­ни­ка­ми.

Встре­во­жен­ный эти­ми изве­сти­я­ми, Цезарь набрал в Ближ­ней Гал­лии еще два леги­о­на (в добав­ле­ние к тем шести, кото­рые нахо­ди­лись на зим­них квар­ти­рах). Теперь под его коман­до­ва­ни­ем ока­за­лось вдвое боль­шее чис­ло леги­о­нов, чем ему было раз­ре­ше­но сена­том. С этим вой­ском он дви­нул­ся про­тив бел­гов, сно­ва стре­мясь захва­тить ини­ци­а­ти­ву и упредить про­тив­ни­ка. Совер­шив пят­на­дца­ти­днев­ный пере­ход, Цезарь ока­зал­ся побли­зо­сти от земель, при­над­ле­жав­ших бел­гам (в совре­мен­ной Шам­па­ни).

Пер­вым пле­ме­нем, с кото­рым здесь столк­ну­лись вой­ска рим­лян, были ремы — бли­жай­шие соседи бел­гов. Они через сво­их пред­ста­ви­те­лей изъ­яви­ли пол­ную покор­ность Цеза­рю, обе­ща­ли пре­до­ста­вить ему залож­ни­ков, а так­же снаб­дить его хле­бом и дру­ги­ми при­па­са­ми. Все обе­щан­ное ремы дей­ст­ви­тель­но выпол­ни­ли быст­ро и доб­ро­со­вест­но.

с.130 Вско­ре после это­го Цезарь пере­вел свои вой­ска через реку Аксо­ну и раз­бил лагерь с таким рас­че­том, чтобы река при­кры­ва­ла его тылы. По прось­бе ремов он частью сво­их сил помог осво­бож­де­нию одно­го горо­да, оса­жден­но­го бел­га­ми. Тогда бел­ги, опу­сто­шив окрест­ные поля, пре­дав огню села и усадь­бы, всей мас­сой дви­ну­лись про­тив Цеза­ря и рас­по­ло­жи­лись лаге­рем менее чем в двух милях от него.

Сна­ча­ла Цезарь, учи­ты­вая чис­лен­ное пре­вос­ход­ство непри­я­те­ля, избе­гал реши­тель­но­го сра­же­ния. Но в ходе почти еже­днев­ных сты­чек он убедил­ся, что его сол­да­ты ничуть не усту­па­ют про­тив­ни­ку. Тогда Цезарь, допол­ни­тель­но укре­пив свое рас­по­ло­же­ние и оста­вив в самом лаге­ре два недав­но набран­ных леги­о­на в каче­стве резер­ва, осталь­ные шесть леги­о­нов вывел и постро­ил перед лаге­рем. Вра­ги тоже при­ня­ли бое­вой порядок.

Одна­ко фрон­таль­но­го сра­же­ния так и не про­изо­шло. Меж­ду рас­по­ло­же­ни­ем войск нахо­ди­лось боло­то. Ни рим­ляне, ни бел­ги не хоте­ли пер­вы­ми начать пере­пра­ву. Завя­за­лось лишь кон­ное сра­же­ние. Тем вре­ме­нем бел­ги сде­ла­ли попыт­ку перей­ти вброд Аксо­ну и таким обра­зом зай­ти рим­ля­нам в тыл и отре­зать их от обла­сти ремов и от под­во­за про­до­воль­ст­вия. Но эта попыт­ка была отра­же­на Цеза­рем с боль­ши­ми поте­ря­ми для про­тив­ни­ка. Пере­пра­ва бел­гам не уда­лась, а те, кто все же успел перей­ти реку, были окру­же­ны и истреб­ле­ны кон­ни­цей.

После это­го объ­еди­нен­ное опол­че­ние бел­гов фак­ти­че­ски рас­па­лось. Они реши­ли отсту­пить, и вско­ре их отступ­ле­ние пере­шло в бес­по­рядоч­ное бег­ство. Рим­ляне вос­поль­зо­ва­лись этим и, напа­дая на арьер­гард про­тив­ни­ка, нанес­ли отсту­пав­шим ряд весь­ма чув­ст­ви­тель­ных уда­ров. По мере того как Цезарь, про­дви­га­ясь с вой­ском, всту­пал на терри­то­рию того или ино­го пле­ме­ни бел­гов, они теперь, фак­ти­че­ски без вся­ко­го сопро­тив­ле­ния, изъ­яв­ля­ли покор­ность, выда­вая ору­жие и залож­ни­ков. Так было с общи­на­ми суес­си­о­нов, бел­ло­ва­ков, амби­а­нов. За бел­ло­ва­ков всту­пи­лись их ста­рые союз­ни­ки эдуи: сно­ва перед Цеза­рем появил­ся Диви­ти­ак, взы­вая к его мило­сер­дию и крото­сти, но тем не менее бел­ло­ва­кам все же при­шлось выдать и залож­ни­ков (600 чело­век), и ору­жие³².

с.131 Затем, напра­вив­шись к севе­ро-восто­ку, Цезарь всту­пил в область нер­ви­ев (совре­мен­ный Кам­брэ). Это пле­мя отли­ча­лось необык­но­вен­ной храб­ро­стью. Не уста­нав­ли­вая ника­ких сно­ше­ний с рим­ля­на­ми, нер­вии, объ­еди­нив­шись с неко­то­ры­ми сосед­ни­ми общи­на­ми, заня­ли пози­ции за рекой Сабис (Сам­бра), где и ожи­да­ли появ­ле­ния Цеза­ря. Имен­но здесь разыг­рал­ся наи­бо­лее тра­ги­че­ский эпи­зод кам­па­нии (лето 57 г.).

Ход сра­же­ния рим­лян с нер­ви­я­ми опи­сан Цеза­рем доста­точ­но подроб­но, но не все­гда доста­точ­но ясно. Бес­спор­но лишь одно: стре­ми­тель­ное напа­де­ние нер­ви­ев ока­за­лось совер­шен­но неожи­дан­ным. Они ата­ко­ва­ли рим­лян в тот момент, когда те еще были заня­ты раз­бив­кой и укреп­ле­ни­ем лаге­ря. Поло­же­ние сра­зу же ста­ло кри­ти­че­ским. Общее коман­до­ва­ние отсут­ст­во­ва­ло, хол­мы и пере­ле­ски затруд­ня­ли види­мость, леги­о­ны фак­ти­че­ски бились с вра­гом пооди­ноч­ке, спа­са­ла лишь опыт­ность самих сол­дат. Цезарь был вынуж­ден лич­но при­нять самое актив­ное уча­стие в сра­же­нии; он появ­лял­ся во всех наи­бо­лее угро­жае­мых местах, обо­д­ряя сол­дат и коман­ди­ров. Был даже такой момент, когда, выхва­тив щит у одно­го из вои­нов, он бро­сил­ся в пере­д­ние ряды и, обра­ща­ясь к каж­до­му цен­ту­ри­о­ну по име­ни, при­ка­зал пере­хо­дить в ата­ку.

Был и такой эпи­зод боя, когда послан­ный Цеза­рю на помощь кон­ный отряд от пле­ме­ни тре­ве­ров, подой­дя к рим­ско­му лаге­рю и увидев царив­шую там сумя­ти­цу и пани­ку, посколь­ку нер­ви­ям уда­лось ворвать­ся в лагерь, решил, что все поте­ря­но, повер­нул обрат­но, а воз­вра­тив­шись домой, сооб­щил о сокру­ши­тель­ном пора­же­нии рим­лян, о захва­те их лаге­ря и даже обо­за.

Каким обра­зом и в какой момент про­изо­шел пере­лом в ходе сра­же­ния, из опи­са­ния Цеза­ря не совсем понят­но. Сам он скло­нен при­пи­сать это сво­им уме­лым рас­по­ря­же­ни­ям: соеди­не­нию леги­о­нов, манев­ри­ро­ва­нию, вза­и­мо­по­мо­щи. На самом же деле исход боя был, види­мо, решен зна­ме­ни­тым 10-м леги­о­ном, кото­рый был направ­лен в лагерь Титом Лаби­е­ном в самый опас­ный и напря­жен­ный момент. Но как бы то ни было, пере­лом дей­ст­ви­тель­но про­изо­шел, и сра­же­ние в конеч­ном сче­те было выиг­ра­но рим­ля­на­ми. Но уже и в без­на­деж­ном поло­же­нии нер­вии про­дол­жа­ли отча­ян­но сопро­тив­лять­ся, а пото­му понес­ли огром­ные поте­ри. Из 60 тысяч муж­чин, спо­соб­ных носить ору­жие, с.132 оста­лось в живых яко­бы лишь око­ло 500 чело­век, а из 600 «сена­то­ров» (так их назы­ва­ет Цезарь) — толь­ко трое. Что каса­ет­ся ста­ри­ков, жен­щин и детей, укры­тых в лесах и боло­ти­стой мест­но­сти, то Цезарь, посколь­ку они сда­лись на милость победи­те­ля, объ­явил им пол­ное про­ще­ние и при­ка­зал сосед­ним пле­ме­нам не чинить им ника­ко­го наси­лия и ника­ких неспра­вед­ли­во­стей³³.

Боль­шой отряд аду­а­ту­ков, спе­шив­ший на помощь нер­ви­ям, узнав об исхо­де сра­же­ния, повер­нул с пол­пу­ти домой. Аду­а­ту­ки счи­та­лись весь­ма воин­ст­вен­ным пле­ме­нем — они про­ис­хо­ди­ли яко­бы от ким­вров и тев­то­нов. Не сомне­ва­ясь в том, что в их зем­лю вско­ре всту­пят вой­ска Цеза­ря, они поки­ну­ли свои селе­ния и со всем досто­я­ни­ем собра­лись в одном из горо­дов, укреп­лен­ном самой при­ро­дой, — они счи­та­ли его абсо­лют­но непри­ступ­ным для вра­га.

Одна­ко, когда Цезарь начал оса­ду, в осо­бен­но­сти когда к сте­нам горо­да ста­ла при­бли­жать­ся соору­жен­ная рим­ля­на­ми гран­ди­оз­ная баш­ня, аду­а­ту­ки запро­си­ли мира и воз­зва­ли к мило­сер­дию и крото­сти пол­ко­во­д­ца, о кото­рых они были уже столь наслы­ша­ны. Но на сей раз Цеза­рю при­шлось про­явить совсем дру­гие свой­ства сво­его харак­те­ра. Аду­а­ту­кам было постав­ле­но обыч­ное усло­вие — выда­ча ору­жия. Они его выпол­ни­ли лишь для виду — зна­чи­тель­ная часть ору­жия была ута­е­на. Цезарь вывел сол­дат на ночь из заня­то­го горо­да, и этой же ночью аду­а­ту­ки сде­ла­ли отча­ян­ную вылаз­ку, напав на рим­ский лагерь. Конеч­но, напа­де­ние окон­чи­лось пол­ной неуда­чей: боль­шая часть ата­ку­ю­щих была истреб­ле­на, осталь­ные отбро­ше­ны в город. На сле­дую­щий день ворота горо­да были взло­ма­ны, аду­а­ту­ки уже не мог­ли ока­зать ника­ко­го сопро­тив­ле­ния, и Цезарь при­ка­зал всю воен­ную добы­чу и всех жите­лей про­дать с аук­ци­о­на. Все­го было про­да­но 53 тыся­чи чело­век.

При­мер­но в то же самое вре­мя Пуб­лий Красс, направ­лен­ный с одним леги­о­ном про­тив при­мор­ских общин (вене­ты, эсубии, редо­ны и т. п.), изве­стил Цеза­ря о том, что все эти пле­ме­на и общи­ны при­зна­ли вла­ды­че­ство рим­ско­го наро­да. Таким обра­зом, каза­лось — а Цезарь был в этом, види­мо, вполне уве­рен, — что вся Гал­лия в резуль­та­те кам­па­ний 58 и 57 гг. зами­ре­на, и доне­се­ние, отправ­лен­ное Цеза­рем в Рим, с.133 было состав­ле­но имен­но в таком духе. Сенат, кото­рый менее все­го может быть запо­до­зрен в бла­го­же­ла­тель­ном отно­ше­нии к Цеза­рю, во вся­ком слу­чае в сво­ем боль­шин­стве, все же ока­зал­ся вынуж­ден­ным при­нять реше­ние о празд­не­стве и 15-днев­ном бла­годар­ст­вен­ном молеб­ст­вии — честь, кото­рая, по сло­вам само­го винов­ни­ка тор­же­ства, «до сих пор еще нико­му не выпа­да­ла на долю»³⁴.

Одна­ко столь пыш­но декла­ри­ро­ван­ное зами­ре­ние Гал­лии, как пока­за­ло бли­жай­шее буду­щее, нель­зя было счи­тать надеж­ным и проч­ным. Осе­нью 57 г. Цезарь уез­жа­ет в Илли­рик, опре­де­лен­ный ему сена­том в каче­стве про­вин­ции наряду с Гал­ли­ей. Здесь он про­вел даже часть зимы 56 г., но затем изве­стия, начав­шие посту­пать от его лега­тов, насто­я­тель­но потре­бо­ва­ли его воз­вра­ще­ния и его лич­но­го уча­стия в собы­ти­ях.

Дело заклю­ча­лось в том, что в отдель­ных рай­о­нах «зами­рен­ной» Гал­лии фак­ти­че­ски вновь вспых­ну­ли воен­ные дей­ст­вия. Одно­му из лега­тов, Сер­вию Галь­бе, было пору­че­но обес­пе­чить без­опас­ность тор­го­вых дорог через Аль­пы. Живу­щие здесь пле­ме­на изъ­яви­ли рим­ля­нам пол­ную покор­ность. Но когда Галь­ба, в рас­по­ря­же­нии кото­ро­го был лишь один леги­он, обос­но­вал­ся на зим­ние квар­ти­ры, аль­пий­ские пле­ме­на, рас­по­ла­гая пре­вос­хо­дя­щи­ми сила­ми, напа­ли на рим­ский лагерь. И хотя это напа­де­ние было отби­то, Галь­бе тем не менее при­шлось уве­сти сво­их сол­дат в Про­вин­цию.

Еще более слож­ным ока­за­лось поло­же­ние в при­мор­ских обла­стях (в Бре­та­ни). Здесь воз­ник союз пле­мен во гла­ве с вене­та­ми. Рас­по­ла­гая силь­ным фло­том, союз­ни­ки высту­пи­ли про­тив рим­лян. Сюда и напра­вил­ся со сво­и­ми леги­о­на­ми Цезарь. Одна­ко дей­ст­вия сухо­пут­ной армии не мог­ли в дан­ном слу­чае при­ве­сти к решаю­щей победе. Она была достиг­ну­та лишь после того, как постро­ен­ный по рас­по­ря­же­нию Цеза­ря флот выиг­рал сра­же­ние на море (вбли­зи устья Луа­ры). С вос­став­ши­ми сно­ва было поступ­ле­но без поща­ды и без пре­сло­ву­то­го мило­сер­дия: «сенат» в пол­ном соста­ве каз­нен, а «все осталь­ные» про­да­ны с аук­ци­о­на³⁵.

Из всех лега­тов Цеза­ря в кам­па­нии 56 г., пожа­луй, наи­бо­лее отли­чил­ся моло­дой Красс. Он поко­рил мно­го­чис­лен­ные акви­тан­ские пле­ме­на от Гарон­ны до Пире­не­ев. Акви­та­ния же по сво­ей пло­ща­ди и насе­ле­нию с.134 состав­ля­ла при­мер­но треть всей Гал­лии. В гене­раль­ном сра­же­нии, кото­рое дал Красс, со сто­ро­ны про­тив­ни­ка при­ни­ма­ло уча­стие до 50 тысяч чело­век; после победы рим­лян из них уце­ле­ла едва одна чет­верть.

Кам­па­ния 56 г. завер­ши­лась похо­дом само­го Цеза­ря про­тив пле­мен мори­нов и мена­пи­ев (жив­ших по Шель­де и ниж­не­му Рей­ну). Одна­ко они вся­че­ски избе­га­ли встре­чи с рим­ля­на­ми в откры­том бою, скры­ва­ясь от них в лесах и непро­хо­ди­мых болотах. Цезарь огра­ни­чил­ся опу­сто­ше­ни­ем вра­же­ских сел и полей, и так как уже насту­па­ла зима, нача­лась непо­го­да, про­лив­ные дожди, то он вынуж­ден был уве­сти сво­их сол­дат на зим­ние квар­ти­ры.

Итак, поко­ре­ние Гал­лии было прак­ти­че­ски завер­ше­но. Воен­ная добы­ча — дра­го­цен­ные метал­лы, скот, мно­гие тыся­чи рабов — пре­взо­шла вся­кие ожи­да­ния. К Цеза­рю сте­ка­лись теперь огром­ные богат­ства, и он, вер­ный сво­е­му обык­но­ве­нию, щед­ро наде­лял ими сво­их помощ­ни­ков, сотруд­ни­ков и про­сто сво­их сто­рон­ни­ков. Все это, конеч­но, уве­ли­чи­ва­ло его попу­ляр­ность и его вли­я­ние в Риме.

Если под­ве­сти неко­то­рые ито­ги трем пер­вым годам про­кон­су­ла­та Цеза­ря, то, пожа­луй, преж­де все­го сле­ду­ет иметь в виду имен­но эти изме­не­ния в его соб­ст­вен­ном поло­же­нии, так ска­зать, более осно­ва­тель­ный и «солид­ный» харак­тер его репу­та­ции. Теперь уже речь шла не про­сто о любим­це рим­ской тол­пы, не про­сто о щед­ром и лов­ком дема­го­ге, но о пол­ко­вод­це, окру­жен­ном орео­лом бле­стя­щих побед, в руках кото­ро­го к тому же сосре­дото­чи­лись богат­ства, сила, реаль­ная власть.

Три года вой­ны в Гал­лии, несо­мнен­но, пока­за­ли и дока­за­ли осо­бый харак­тер вза­и­моот­но­ше­ний меж­ду пол­ко­вод­цем и его вой­ском. Цезарь, види­мо, умел чут­ко улав­ли­вать настро­е­ние сол­дат, знал их нра­вы, пси­хо­ло­гию, знал, чем и как сле­ду­ет на нее воздей­ст­во­вать. Ино­гда это были речи, ино­гда поступ­ки — в зави­си­мо­сти от обсто­я­тельств. Но он в пол­ном смыс­ле сло­ва вла­дел сво­им вой­ском, был его вождем не толь­ко по име­ни, но и по суще­ству.

Когда перед встре­чей с Арио­ви­стом в армии нача­ли рас­про­стра­нять­ся пани­че­ские слу­хи о гер­ман­цах, Цезарь, как уже упо­ми­на­лось, высту­пил на воен­ном сове­те с «гнев­ной речью», кото­рая про­из­ве­ла, по сло­вам с.135 само­го ора­то­ра, «уди­ви­тель­ную пере­ме­ну в настро­е­нии все­го вой­ска»³⁶. Да и в даль­ней­шем Цеза­рю не раз при­хо­ди­лось испы­ты­вать силу сво­его сло­ва, сво­его воздей­ст­вия на настро­е­ние сол­дат.

Но конеч­но, пре­дан­но­сти вои­нов, авто­ри­те­та вождя нель­зя было добить­ся одни­ми лишь реча­ми. Одна­ко мы уже виде­ли, что в решаю­щий момент Цезарь, не колеб­лясь, бро­сал­ся в самую гущу боя, воздей­ст­вуя на сол­дат и офи­це­ров лич­ным при­ме­ром муже­ства, как, напри­мер, в ходе сра­же­ния с нер­ви­я­ми³⁷. Кста­ти ска­зать, этот слу­чай тоже дале­ко не един­ст­вен­ный — по мере необ­хо­ди­мо­сти Цеза­рю при­хо­ди­лось посту­пать подоб­ным обра­зом в ряде сра­же­ний, вплоть до самой послед­ней бит­вы в его жиз­ни (сра­же­ние при Мун­де в 45 г.)³⁸.

Одна­ко трех­лет­нее пре­бы­ва­ние и дея­тель­ность Цеза­ря в Гал­лии поз­во­ля­ют сде­лать вывод о его талан­тах не толь­ко пол­ко­во­д­ца, но и пер­во­класс­но­го дипло­ма­та. При­чем каче­ства уме­ло­го дипло­ма­та, быть может, высту­па­ют даже более убеди­тель­но и ярко. Конеч­но, при­во­ди­мые Цеза­рем в его «Запис­ках» опи­са­ния сра­же­ний — а мы ведь зна­ем о них толь­ко по этим опи­са­ни­ям, толь­ко в его соб­ст­вен­ной интер­пре­та­ции — обна­ру­жи­ва­ют вполне про­фес­сио­наль­ный под­ход и бес­спор­ную опыт­ность пол­ко­во­д­ца. Но, с дру­гой сто­ро­ны, все полу­ча­ет­ся как-то слиш­ком глад­ко, все опи­сан­ные авто­ром сра­же­ния раз­ви­ва­ют­ся (за исклю­че­ни­ем сра­же­ния с нер­ви­я­ми) слиш­ком «пра­виль­но», бла­го­да­ря муд­рой пред­у­смот­ри­тель­но­сти само­го пол­ко­во­д­ца. Это в общем вполне есте­ствен­но: едва ли най­дет­ся хоть один воен­ный или поли­ти­че­ский дея­тель, кото­рый не был бы скло­нен при­пи­сы­вать успех того или ино­го руко­во­ди­мо­го им пред­при­я­тия имен­но это­му сво­е­му руко­вод­ству, а неуда­чу — судь­бе, сте­че­нию самых небла­го­при­ят­ных и, как пра­ви­ло, самых неожи­дан­ных обсто­я­тельств.

Но при­ме­ры дипло­ма­ти­че­ских удач Цеза­ря выглядят все же и бес­спор­нее, и убеди­тель­нее. Сто­ит вспом­нить, что свою первую кам­па­нию в Гал­лии он открыл чисто дипло­ма­ти­че­ской акци­ей, в резуль­та­те чего ему уда­лось выиг­рать вре­мя для стро­и­тель­ства мощ­но­го обо­ро­ни­тель­но­го вала про­тив гель­ве­тов³⁹. Еще более яркий при­мер — созыв обще­галль­ско­го «съезда», реше­ния кото­ро­го дали воз­мож­ность начать вой­ну про­тив Арио­ви­ста яко­бы не по соб­ст­вен­ной ини­ци­а­ти­ве, но по с.136 насто­я­тель­ным прось­бам гал­лов. О зна­че­нии этой воен­но-дипло­ма­ти­че­ской акции уже гово­ри­лось выше⁴⁰. Все это лишь отдель­ные при­ме­ры, но не будет пре­уве­ли­че­ни­ем ска­зать, что фак­ти­че­ски воен­ные дей­ст­вия в Гал­лии почти все вре­мя про­те­ка­ли на фоне дипло­ма­ти­че­ских уси­лий Цеза­ря по раз­об­ще­нию галль­ских пле­мен и даже натрав­ли­ва­нию друг на дру­га отдель­ных груп­пи­ро­вок внут­ри како­го-либо одно­го пле­ме­ни (эду­ев)⁴¹. В тес­ной свя­зи с воен­ной и, конеч­но, дипло­ма­ти­че­ской дея­тель­но­стью Цеза­ря сто­ит тот, види­мо, впер­вые столь широ­ко и настой­чи­во про­па­ган­ди­ру­е­мый им лозунг мило­сер­дия (cle­men­tia, mi­se­ri­cor­dia), лозунг, кото­рый отныне сопро­вож­да­ет Цеза­ря на всем про­тя­же­нии его жиз­нен­но­го пути. В «Запис­ках о галль­ской войне» cle­men­tia про­яв­ля­ет­ся и упо­ми­на­ет­ся неод­но­крат­но. В пер­вый раз Цезарь про­яв­ля­ет мило­сер­дие (хотя сло­во cle­men­tia, как тако­вое, в дан­ном слу­чае не употреб­ля­ет­ся), пожа­луй, тогда, когда он, усту­пая моль­бам и прось­бам Диви­ти­а­ка, снис­хо­ди­тель­но отнес­ся к его бра­ту, фак­ти­че­ски запо­до­зрен­но­му в измене⁴². О мило­сер­дии и крото­сти (cle­men­tia ac man­sue­tu­do), свой­ст­вен­ных Цеза­рю, гово­рит­ся уже более пря­мо в речи Диви­ти­а­ка, хода­тай­ст­ву­ю­ще­го за бел­ло­ва­ков (речь эта, конеч­но, «кон­струи­ро­ва­на» Цеза­рем)⁴³. О мило­сер­дии (mi­se­ri­cor­dia) упо­ми­на­ет­ся по отно­ше­нию к ста­ри­кам, жен­щи­нам и детям пле­ме­ни нер­ви­ев⁴⁴, а так­же в том слу­чае, когда аду­а­ту­ки, еще до сво­его веро­лом­но­го поступ­ка, пыта­лись всту­пить в пере­го­во­ры с Цеза­рем и обра­ща­лись к его мило­сер­дию и крото­сти, о кото­рых они яко­бы уже были наслы­ша­ны⁴⁵.

Но пре­сло­ву­тая кротость, если, по мне­нию Цеза­ря, того тре­бо­ва­ли обсто­я­тель­ства, пре­вра­ща­лась в бес­по­щад­ную жесто­кость и воз­мездие. Это испы­та­ли на себе те же аду­а­ту­ки⁴⁶, а затем и вене­ты⁴⁷. Прав­да, в дан­ном слу­чае речь шла о «спра­вед­ли­вом» воз­мездии, о воз­мездии за изме­ну и нару­ше­ние дого­вор­ных обя­за­тельств, но то, что Цезарь рас­це­ни­вал со сво­ей точ­ки зре­ния как веро­лом­ство, сами аду­а­ту­ки, напри­мер, мог­ли счи­тать вполне допу­сти­мой воен­ной хит­ро­стью. Да и вооб­ще в усло­ви­ях той вой­ны раз­ли­чие меж­ду спра­вед­ли­вым воз­мезди­ем, воен­ной хит­ро­стью и самым без­за­стен­чи­вым ковар­ст­вом было на деле весь­ма услов­ным и труд­но­раз­ли­чи­мым. Все зави­се­ло от того, с чьей сто­ро­ны, с чьих пози­ций вел­ся рас­сказ о собы­ти­ях.

с.137 И нако­нец, три года, про­веден­ные Цеза­рем в Гал­лии, пока­за­ли, что он отнюдь не утра­тил сво­его глав­но­го каче­ства — не терять­ся в труд­ных обсто­я­тель­ствах и не падать духом от неудач. Прав­да, наи­бо­лее слож­ные испы­та­ния были еще впе­ре­ди, но уже и пер­вые три галль­ские кам­па­нии ока­за­лись вовсе не раз­вле­ка­тель­ной про­гул­кой. Во вся­ком слу­чае они тре­бо­ва­ли посто­ян­но­го напря­же­ния сил, стой­ко­сти и выдерж­ки как от само­го пол­ко­во­д­ца, так и от каж­до­го вои­на. В этих усло­ви­ях осо­бое и зна­ме­на­тель­ное зна­че­ние при­об­ре­та­ет упрек, адре­со­ван­ный Цеза­рем сво­им про­тив­ни­кам: «Насколь­ко гал­лы сме­ло и реши­тель­но гото­вы начи­нать любые вой­ны, настоль­ко же они сла­бо­ха­рак­тер­ны и нестой­ки в пере­не­се­нии неудач и пора­же­ний»⁴⁸. Вот в этом серь­ез­ном недо­стат­ке, в этой сла­бо­сти никак нель­зя было обви­нить ни рим­лян, ни их вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­дую­ще­го — Цеза­ря.

* * *

Зна­ме­ни­тое свида­ние три­ум­ви­ров в Луке состо­я­лось в апре­ле 56 г. Таким обра­зом, оно про­ис­хо­ди­ло неза­дол­го до тех собы­тий, о кото­рых толь­ко что шла речь, т. е. неза­дол­го до воен­ных дей­ст­вий про­тив вене­тов и в Акви­та­нии. Это неболь­шое отступ­ле­ние от хро­но­ло­гии допу­ще­но нами, дабы не нару­шать после­до­ва­тель­но­го изло­же­ния хода воен­ных дей­ст­вий, при­вед­ших, как счи­та­лось в Риме, к поко­ре­нию и зами­ре­нию Гал­лии.

Встре­ча в Луке состо­я­лась по ини­ци­а­ти­ве Цеза­ря и име­ла сво­ей целью в первую оче­редь укреп­ле­ние несколь­ко пошат­нув­ше­го­ся един­ства в «сою­зе трех». Небезын­те­рес­но отме­тить, что Цезарь в силу цело­го ряда доволь­но понят­ных при­чин ни еди­ным сло­вом не упо­ми­на­ет об этом свида­нии в сво­их «Запис­ках»⁴⁹. Оно, конеч­но, про­хо­ди­ло втайне, точ­нее, неофи­ци­аль­но, но слух о пред­сто­я­щей встре­че все же про­ник в Рим, в резуль­та­те чего в Луку, по сведе­ни­ям Плу­тар­ха⁵⁰, кро­ме Крас­са и Пом­пея съе­ха­лось более 200 сена­то­ров. Одних толь­ко лик­то­ров, т. е. чле­нов сви­ты функ­ци­о­ни­ру­ю­щих в дан­ный момент маги­ст­ра­тов, было 120 чело­век.

Цезарь пер­во­на­чаль­но встре­тил­ся и вел пере­го­во­ры с Крас­сом в Равен­не, Пом­пей же при­был в Луку, совер­шив «неболь­шой» крюк. В Риме счи­та­ли, что он с.138 направ­ля­ет­ся в Сар­ди­нию, дабы про­следить за закуп­ка­ми зер­на, посколь­ку неза­дол­го до это­го он полу­чил от сена­та широ­кие пол­но­мо­чия по снаб­же­нию Рима про­до­воль­ст­ви­ем. Кро­ме того, из вид­ных поли­ти­че­ских дея­те­лей в Луке ока­за­лись еду­щий в каче­стве намест­ни­ка в Испа­нию быв­ший кон­сул Квинт Метелл Непот и направ­ля­ю­щий­ся в Сар­ди­нию, тоже в каче­стве намест­ни­ка, быв­ший пре­тор Аппий Клав­дий.

Зна­че­ние сове­ща­ния в Луке заклю­ча­лось преж­де все­го в том, что Цеза­рю сно­ва уда­лось при­ми­рить Крас­са и Пом­пея, посколь­ку за послед­нее вре­мя отно­ше­ния меж­ду ними рез­ко обост­ри­лись. Был при­нят ряд согла­со­ван­ных реше­ний, имев­ших важ­ное зна­че­ние для бли­жай­ше­го буду­ще­го. Для того чтобы не допу­стить избра­ния кон­су­лом на 55 г. став­лен­ни­ка оли­гар­хи­че­ской сенат­ской груп­пи­ров­ки Луция Доми­ция Аге­но­бар­ба, непри­ми­ри­мо­го вра­га Цеза­ря, было реше­но, что Пом­пей и Красс выдви­нут свои кан­дида­ту­ры. Наме­ре­ние это сле­до­ва­ло дер­жать в тайне, выбо­ры оття­ги­вать все­ми воз­мож­ны­ми сред­ства­ми до зимы, ибо к это­му вре­ме­ни кан­дида­ту­ры мог­ли быть под­дер­жа­ны в народ­ном собра­нии сол­да­та­ми Цеза­ря, уволь­ня­е­мы­ми на зиму в отпуск. Со сво­ей сто­ро­ны Красс и Пом­пей обя­за­лись доби­вать­ся того, чтобы Цеза­рю управ­ле­ние его про­вин­ци­я­ми было про­дле­но еще на пять лет⁵¹.

В янва­ре 55 г. в Риме состо­я­лись кон­суль­ские выбо­ры. Груп­пи­ров­ка Като­на дела­ла все воз­мож­ное, чтобы про­ве­сти сво­его кан­дида­та Луция Доми­ция Аге­но­бар­ба. Но исход выбо­ров, как и было наме­че­но, реши­ли при­веден­ные на Мар­со­во поле сол­да­ты Цеза­ря, явив­ши­е­ся чуть ли не в строю под коман­до­ва­ни­ем Крас­са-млад­ше­го. Про­изо­шло воору­жен­ное столк­но­ве­ние. Доми­цию при­шлось спа­сать­ся бег­ст­вом, Катон был ранен в руку. В бли­жай­шие же неде­ли был при­нят закон, рас­пре­де­ля­ю­щий про­вин­ции меж­ду новы­ми кон­су­ла­ми, а затем они реа­ли­зо­ва­ли свои обя­за­тель­ства по отно­ше­нию к Цеза­рю.

Каза­лось, все чле­ны три­ум­ви­ра­та пол­но­стью убла­готво­ре­ны: пози­ции Цеза­ря ста­би­ли­зи­ро­ва­лись и даже укре­пи­лись; Пом­пей имел осно­ва­ния рас­счи­ты­вать сво­им новым кон­суль­ст­вом вос­ста­но­вить свое преж­нее поло­же­ние пер­во­го лица не толь­ко в сена­те, но и в государ­стве; и нако­нец, Красс мог реа­ли­зо­вать свои с.139 дав­ниш­ние меч­ты о про­вин­ции, кото­рая дала бы ему воз­мож­ность осве­жить уже поряд­ком увяд­шие лав­ры победо­нос­но­го пол­ко­во­д­ца.

Итак, реше­ния кон­фе­рен­ции в Луке были как буд­то пол­но­стью осу­щест­вле­ны, под­твер­див тем самым сохра­не­ние един­ства три­ум­ви­ров, вос­ста­но­вив на какое-то вре­мя их исклю­чи­тель­ное поло­же­ние — поло­же­ние неглас­но­го, но фак­ти­че­ско­го пра­ви­тель­ства Рима. Одна­ко, доби­ва­ясь при­ня­тия этих реше­ний, участ­ни­ки три­ум­ви­ра­та едва ли мог­ли хоть в какой-то сте­пе­ни пред­видеть их поис­ти­не роко­вые послед­ст­вия. Тем не менее эти реше­ния во мно­гом опре­де­ли­ли судь­бу каж­до­го из них. Более того, про­веден­ные в жизнь с целью укреп­ле­ния «сою­за трех», лук­ские реше­ния пона­ча­лу дей­ст­ви­тель­но укре­пи­ли этот союз, но в даль­ней­шем они же и при­ве­ли к его рас­па­ду.

Кам­па­ния 55 г. в Гал­лии нача­лась, как об этом сооб­ща­ет сам Цезарь⁵², рань­ше обыч­но­го. Но на сей раз речь шла о воен­ных дей­ст­ви­ях не про­тив гал­лов. Дело в том, что на левый берег Рей­на, око­ло его устья, пере­пра­ви­лись мно­го­чис­лен­ные гер­ман­ские пле­ме­на узи­пе­тов и тенк­те­ров. При­чи­ной их пере­хо­да через Рейн было дав­ле­ние со сто­ро­ны све­вов, вытес­нив­ших узи­пе­тов и тенк­те­ров с их искон­ной терри­то­рии. До Цеза­ря нача­ли дохо­дить слу­хи о том, что неко­то­рые галль­ские пле­ме­на всту­па­ют в пере­го­во­ры с гер­ман­ца­ми. Тогда Цезарь созвал галль­ских вождей и пра­ви­те­лей и, объ­явив им о сво­ем наме­ре­нии высту­пить про­тив узи­пе­тов и тенк­те­ров, обя­зал при­сут­ст­ву­ю­щих поста­вить в его вой­ска опре­де­лен­ный кон­тин­гент кон­ни­цы. Все­ми эти­ми собы­ти­я­ми и опре­де­ля­лось более ран­нее нача­ло кам­па­нии 55 г.

Спеш­но закон­чив при­готов­ле­ния, Цезарь дви­нул­ся по направ­ле­нию к тем рай­о­нам (рай­он Коб­лен­ца), кото­рые были заня­ты гер­ман­ца­ми. Даль­ней­шие собы­тия извест­ны нам в дале­ко не бес­при­страст­ном осве­ще­нии само­го Цеза­ря, и, чем настой­чи­вее стре­мит­ся он оправ­дать свои дей­ст­вия, тем боль­ше сомне­ний вызы­ва­ет его искрен­ность. Види­мо, на сей раз даже сам автор «Запи­сок» не был уве­рен, что он дей­ст­во­вал в пре­де­лах допу­сти­мой «воен­ной хит­ро­сти».

Узи­пе­ты и тенк­те­ры высла­ли навстре­чу Цеза­рю сво­их послов, кото­рые пред­ла­га­ли мир и друж­бу и про­си­ли, чтобы Цезарь раз­ре­шил им посе­лить­ся на уже с.140 фак­ти­че­ски заня­той ими терри­то­рии или ука­зал иные места для посе­ле­ния. Ответ Цеза­ря был таков: не может быть и речи о дру­же­ских отно­ше­ни­ях, если гер­ман­цы наме­ре­ны остать­ся в Гал­лии, ибо здесь нет сво­бод­ной терри­то­рии, но так как убии, живу­щие на пра­вом бере­гу Рей­на (в рай­оне Кёль­на), про­си­ли у рим­лян помо­щи и защи­ты от све­вов, то он, Цезарь, может дать уби­ям рас­по­ря­же­ние в обмен на эту защи­ту при­нять на свою терри­то­рию узи­пе­тов и тенк­те­ров.

Послы заяви­ли, что им необ­хо­дим трех­днев­ный срок для отве­та, и про­си­ли Цеза­ря при­оста­но­вить на это вре­мя про­дви­же­ние его армии. Цезарь же, нахо­дя эту прось­бу лишь улов­кой, рас­счи­тан­ной на то, чтобы гер­ман­цы мог­ли дождать­ся воз­вра­ще­ния сво­ей кон­ни­цы, отправ­лен­ной за про­ви­ан­том, про­дол­жал свой марш и подо­шел к гер­ман­ско­му лаге­рю на рас­сто­я­ние око­ло 30 тысяч шагов (18 кило­мет­ров). Тогда сно­ва яви­лись гер­ман­ские послы с теми же самы­ми прось­ба­ми. Цезарь на сей раз обе­щал про­дви­нуть­ся лишь на неболь­шое рас­сто­я­ние, чтобы най­ти воду, и яко­бы при­ка­зал сво­ей кон­ни­це, кото­рая шла в аван­гар­де, не всту­пать в бой с непри­я­те­лем.

Тем не менее в тот же день про­изо­шло кава­ле­рий­ское сра­же­ние бла­го­да­ря вне­зап­но­му и ковар­но­му, по сло­вам Цеза­ря, напа­де­нию непри­я­тель­ской кон­ни­цы. Гер­ман­ский отряд, в кото­ром было все­го око­ло 800 всад­ни­ков, напал на 5 тысяч галль­ских всад­ни­ков из армии Цеза­ря и обра­тил их в позор­ное бег­ство. Поэто­му когда на сле­дую­щий день в рим­ский лагерь яви­лось боль­шое посоль­ство, в соста­ве кото­ро­го было мно­го гер­ман­ских кня­зей и ста­рей­шин, при­но­ся изви­не­ния за вче­раш­ний инци­дент и сно­ва заве­ряя в сво­ем стрем­ле­нии к миру, то «обра­до­ван­ный их при­хо­ду Цезарь велел, вме­сто отве­та, схва­тить их и тот­час же дви­нул­ся с вой­ском впе­ред, при­ка­зав про­явив­шей тру­сость кон­ни­це идти в арьер­гар­де»⁵³.

Напа­де­ние рим­ской армии было для гер­ман­цев совер­шен­но неожи­дан­ным. Они не смог­ли ока­зать орга­ни­зо­ван­но­го сопро­тив­ле­ния и обра­ти­лись в бес­по­рядоч­ное бег­ство, во вре­мя кото­ро­го мно­гие были заруб­ле­ны, мно­гие пото­ну­ли при попыт­ках пере­пра­вить­ся вплавь через реку. По утвер­жде­нию Цеза­ря, общее коли­че­ство гер­ман­цев в лаге­ре (оче­вид­но, вклю­чая жен­щин и детей) дости­га­ло 430 тысяч чело­век.

с.141 Победа была пол­ной, но реак­ция на нее в Риме ока­за­лась дале­ко не еди­но­душ­ной. По всей веро­ят­но­сти, Цезарь дей­ст­во­вал слиш­ком без­за­стен­чи­во и слиш­ком явно нару­шил тра­ди­ци­он­ные «пра­ви­ла вой­ны», что было недо­пу­сти­мо для чести рим­ско­го ору­жия, даже если речь шла о воен­ных дей­ст­ви­ях про­тив вар­ва­ров. Во вся­ком слу­чае нам извест­но о наме­ре­нии сена­та напра­вить в Гал­лию спе­ци­аль­ную комис­сию для рас­сле­до­ва­ния дела, «а неко­то­рые, — по выра­же­нию Све­то­ния, — пря­мо пред­ла­га­ли выдать его непри­я­те­лю»⁵⁴. Плу­тарх изла­га­ет весь эпи­зод более подроб­но и уточ­ня­ет доволь­но неопре­де­лен­ный обо­рот речи Све­то­ния. Он гово­рит о том, что выда­чи Цеза­ря вар­ва­рам за совер­шен­ное им клят­во­пре­ступ­ле­ние (оче­вид­но, за «про­ти­во­за­кон­ный» захват послов) тре­бо­вал преж­де все­го Катон⁵⁵. Конеч­но, дело пыта­лись раздуть поли­ти­че­ские про­тив­ни­ки Цеза­ря, но все же харак­тер это­го эпи­зо­да в целом был по всем при­зна­кам таков, что он давал для подоб­ной воз­мож­но­сти вполне при­ем­ле­мый и доста­точ­ный пред­лог. Цезарь, по всей веро­ят­но­сти, при­нял через сво­их сто­рон­ни­ков необ­хо­ди­мые контр­ме­ры — насколь­ко нам извест­но, ника­кой сенат­ской комис­сии не было созда­но и даль­ше сло­вес­ных заяв­ле­ний дело не пошло.

Кам­па­нии 55—54 гг. при­ме­ча­тель­ны глав­ным обра­зом тем, что рим­ские вой­ска впер­вые пере­шли через Рейн, а так­же два­жды пере­прав­ля­лись на терри­то­рию Бри­та­нии. Эти оба пред­при­я­тия, несмот­ря на то что они в зна­чи­тель­ной мере носи­ли харак­тер демон­стра­ции, воен­но­го набе­га и не при­ве­ли ни к каким терри­то­ри­аль­ным при­об­ре­те­ни­ям, тем не менее име­ли боль­шое поли­ти­че­ское и воен­ное зна­че­ние.

Цезарь в «Запис­ках» под­чер­ки­ва­ет, что у него был ряд серь­ез­ных при­чин, побудив­ших его перей­ти Рейн. Глав­ная из них заклю­ча­лась в том, чтобы про­де­мон­стри­ро­вать мощь рим­ско­го ору­жия, дока­зать гер­ман­цам пре­вос­ход­ство это­го ору­жия, при­чем на их соб­ст­вен­ной терри­то­рии. Были, конеч­но, и дру­гие, более част­ные, но зато более кон­крет­ные при­чи­ны. Так, когда Цезарь потре­бо­вал выда­чи той части кон­ни­цы узи­пе­тов и тенк­те­ров, кото­рая, будучи посла­на за про­ви­ан­том, не при­ни­ма­ла уча­стия в послед­нем сра­же­нии, а ныне укры­лась за Рей­ном, то в полу­чен­ном им отве­те весь­ма недву­смыс­лен­но под­чер­ки­ва­лось, что у него нет с.142 ни прав, ни осно­ва­ний рас­по­ря­жать­ся ни зарейн­ской терри­то­рии. И нако­нец, пле­мя уби­ев, всту­пив­шее в союз с рим­ля­на­ми, при­сы­лав­шее к Цеза­рю послов, выдав­шее ему залож­ни­ков, все более и более насто­я­тель­но про­си­ло его о помо­щи и защи­те от сво­их ста­рых вра­гов — све­вов.

Таким обра­зом, рим­ские леги­о­ны впер­вые пере­сту­па­ли через Рейн и втор­га­лись на те зем­ли, кото­рые ими же сами­ми счи­та­лись искон­но при­над­ле­жа­щи­ми гер­ман­ским пле­ме­нам. Это пер­вое более тес­ное сопри­кос­но­ве­ние с гер­ман­ца­ми и их терри­то­ри­ей при­ве­ло к тому, что Цезарь в сво­их «Запис­ках» дал доволь­но подроб­ное опи­са­ние нра­вов и обра­за жиз­ни гер­ман­цев⁵⁶.

Опи­са­ние Цеза­ря рису­ет гер­ман­цев на доволь­но ран­ней сту­пе­ни обще­ст­вен­но­го раз­ви­тия. Их основ­ны­ми заня­ти­я­ми были охота и вой­на; зем­леде­ли­ем они зани­ма­лись нере­гу­ляр­но. Поэто­му пита­лись они глав­ным обра­зом мясом, моло­ком, сыром. Част­ной соб­ст­вен­но­сти на зем­лю у гер­ман­цев не суще­ст­во­ва­ло, но каж­дый род мог полу­чить по реше­нию ста­рей­шин земель­ный уча­сток любой вели­чи­ны. Одна­ко уча­сток пре­до­став­лял­ся во вла­де­ние рода все­го лишь на один год, для того чтобы люди не стре­ми­лись к земель­ной соб­ст­вен­но­сти и ее рас­ши­ре­нию и чтобы страсть к при­об­ре­те­нию, богат­ству не вытес­ни­ла более бла­го­род­ной стра­сти к войне.

С малых лет гер­ман­цы укреп­ля­ли свое тело трудом и соот­вет­ст­ву­ю­щи­ми упраж­не­ни­я­ми. До два­дца­ти лет они сохра­ня­ли цело­муд­рие, и вооб­ще наи­боль­шим поче­том у них поль­зо­ва­лись неже­на­тые. В воен­ное вре­мя гер­ман­цы изби­ра­ли пол­ко­вод­цев, кото­рые име­ли пра­во жиз­ни и смер­ти в отно­ше­нии всех сво­их под­чи­нен­ных. В мир­ное вре­мя пле­мя в целом не име­ло обще­го вождя, но во гла­ве каж­до­го окру­га, пага, сто­ял свой магистр, обла­дав­ший судеб­ной вла­стью. Рели­гия гер­ман­цев была при­ми­тив­ной: в отли­чие от гал­лов они покло­ня­лись Солн­цу, Луне и богу огня (кото­ро­го Цезарь на рим­ский лад име­ну­ет Вул­ка­ном).

Когда-то гал­лы пре­вос­хо­ди­ли гер­ман­цев храб­ро­стью, вели с ними успеш­ные вой­ны, осно­вы­ва­ли коло­нии за Рей­ном. Теперь же поло­же­ние изме­ни­лось: гер­ман­цы бла­го­да­ря про­сто­му и стро­го­му обра­зу жиз­ни сохра­ни­ли все свои бое­вые каче­ства, гал­лы же вслед­ст­вие бли­зо­сти к рим­ским вла­де­ни­ям испы­та­ли пагуб­ное с.143 вли­я­ние богат­ства и рос­ко­ши, раз­ло­жи­лись, уте­ря­ли преж­нюю бое­спо­соб­ность и теперь сами при­зна­ва­ли пре­вос­ход­ство гер­ман­цев над собой.

Опи­са­ние Цеза­ря, оче­вид­но, долж­но быть рас­про­стра­не­но на все пле­ме­на, жив­шие за Рей­ном, так как у рим­лян, в том чис­ле и у Цеза­ря, не воз­ни­ка­ло ника­ких сомне­ний отно­си­тель­но того, что все зарейн­ские терри­то­рии насе­ле­ны имен­но гер­ман­ски­ми пле­ме­на­ми. Но так ли это было на самом деле?

Инте­рес­но отме­тить, что в послед­нее вре­мя этот вопрос вызы­ва­ет в нау­ке, и в первую оче­редь сре­ди немец­ких архео­ло­гов и этно­гра­фов⁵⁷, опре­де­лен­ные сомне­ния. Напри­мер, счи­та­ют, что сло­во «гер­ман­цы» закре­пи­лось за восточ­ны­ми соседя­ми кель­тов ско­рее все­го по ошиб­ке. Пер­во­на­чаль­но так име­но­ва­ли (види­мо, по само­на­зва­нию) лишь север­ных соседей кель­тов, и толь­ко рим­ляне (в част­но­сти, сам Цезарь!) рас­про­стра­ни­ли это назва­ние на всех вар­ва­ров, оби­таю­щих к восто­ку от Рей­на. На самом же деле, если иметь в виду эти огром­ные терри­то­рии и их насе­ле­ние, то, веро­ят­но, сле­ду­ет гово­рить «о гер­ман­ских гер­ман­цах, о негер­ман­ских гер­ман­цах, о пле­ме­нах, лож­но назы­вае­мых гер­ман­ца­ми, и о тех, кто не назы­вал себя гер­ман­ца­ми, но все же, види­мо, были ими». Так при­мер­но опре­де­ля­ют слож­ный состав зарейн­ских пле­мен совре­мен­ные архео­ло­гия и этно­гра­фия.

Каким же обра­зом был совер­шен пер­вый пере­ход рим­ских войск через Рейн? Он был совер­шен чрез­вы­чай­но эффект­но — по спе­ци­аль­но выстро­ен­но­му мосту. Цезарь пишет, что пере­пра­ву на судах — и это более или менее понят­но — он счи­тал небез­опас­ной и, кро­ме того, несоот­вет­ст­ву­ю­щей — что понять, пожа­луй, уже зна­чи­тель­но труд­нее — его лич­но­му досто­ин­ству и досто­ин­ству рим­ско­го наро­да. Поэто­му в тече­ние деся­ти дней был постро­ен мост, по кото­ро­му на один­на­дца­тый день вой­ско Цеза­ря пере­шло на пра­вый берег Рей­на.

Этот мост чрез­вы­чай­но зна­ме­нит. Цезарь в сво­их «Запис­ках» подроб­но опи­сы­ва­ет его стро­и­тель­ство. Одна­ко, несмот­ря на опи­са­ние, мно­гое оста­ет­ся неяс­ным: суще­ст­ву­ют попыт­ки рекон­струк­ции моста, его моде­ли, хра­ня­щи­е­ся в музе­ях, суще­ст­ву­ет, нако­нец, доволь­но обшир­ная лите­ра­ту­ра, посвя­щен­ная воз­веде­нию моста⁵⁸.

с.144 Но как бы то ни было, мост через Рейн и пере­ход вой­ска по мосту ока­за­лись весь­ма эффек­тив­ным сред­ст­вом. На пра­вом бере­гу Рей­на Цезарь был встре­чен посоль­ства­ми раз­лич­ных пле­мен; все они обра­ща­лись с прось­ба­ми о мире и друж­бе и гото­вы были пре­до­ста­вить залож­ни­ков. Цезарь же напра­вил­ся преж­де все­го в область сугам­бров, посколь­ку имен­но это пле­мя дало убе­жи­ще кон­ни­це узи­пе­тов и тенк­те­ров и столь высо­ко­мер­но отве­ча­ло Цеза­рю на его тре­бо­ва­ние о выда­че отряда. Но сугам­бры со всем сво­им иму­ще­ст­вом скры­лись в лесах, и Цезарь, пре­дав огню их селе­ния и ско­сив их хлеб, про­дви­нул­ся в область уби­ев, кото­рым он обе­щал защи­ту от све­вов. Но и све­вы, как толь­ко им ста­ло извест­но о пере­хо­де рим­лян через мост, созва­ли совет вождей и на этом сове­те при­ня­ли реше­ние: жите­лям поки­нуть горо­да и села, жен, детей и иму­ще­ство спря­тать в лесах, всем, спо­соб­ным носить ору­жие, собрать­ся в опре­де­лен­ном месте (в цен­тре их вла­де­ний) и гото­вить­ся к реши­тель­но­му сра­же­нию.

Цезарь был вполне удо­вле­тво­рен резуль­та­та­ми зарейн­ской экс­пе­ди­ции. Все при­чи­ны, побудив­шие его пред­при­нять этот поход, были реа­ли­зо­ва­ны, все цели достиг­ну­ты: сугам­бры отмще­ны; убии осво­бож­де­ны от гне­та и угроз све­вов; все гер­ман­ские пле­ме­на поня­ли, како­ва мощь рим­ско­го ору­жия. Таким обра­зом, про­ведя в зарейн­ских обла­стях все­го 18 дней и даже не повидав вра­га, Цезарь вер­нул­ся как победи­тель в Гал­лию. Мост через Рейн по его при­ка­за­нию был раз­ру­шен.

После это­го Цезарь начи­на­ет гото­вить­ся к экс­пе­ди­ции в Бри­та­нию. Она состо­я­лась осе­нью 55 г. и была пред­при­ня­та сила­ми двух леги­о­нов. По суще­ству речь шла еще о реко­гнос­ци­ров­ке, посколь­ку Бри­та­ния пред­став­ля­лась рим­ля­нам зага­доч­ным ост­ро­вом, где их мог­ли ожи­дать любые неожи­дан­но­сти. Одна­ко раз­ви­тие собы­тий в самой Гал­лии пред­опре­де­ля­ло необ­хо­ди­мость более тес­но­го зна­ком­ства с Бри­та­ни­ей. Во-пер­вых, суще­ст­во­ва­ли бес­спор­ные свя­зи меж­ду кель­та­ми как по эту, так и по ту сто­ро­ну про­ли­ва; кель­ты с Бри­тан­ских ост­ро­вов даже при­ни­ма­ли доволь­но актив­ное уча­стие в про­шло­год­ней войне вене­тов с рим­ля­на­ми. Во-вто­рых, Бри­та­ния слы­ла бога­той стра­ной, при­чем бога­той не толь­ко зер­ном и скотом, но, по слу­хам, и метал­ла­ми: желе­зом, сереб­ром, золо­том.

с.145 Отправ­ля­ясь в незна­ко­мую стра­ну, Цезарь пред­при­нял ряд мер пре­до­сто­рож­но­сти. На пред­ва­ри­тель­ную раз­вед­ку он послал на воен­ном судне одно­го из сво­их офи­це­ров, кото­рый озна­ко­мил­ся со стра­ной толь­ко с бор­та кораб­ля, не риск­нув даже сой­ти на берег. Когда же к Цеза­рю при­бы­ли послы от неко­то­рых бри­тан­ских пле­мен, то, отпу­стив их обрат­но, Цезарь напра­вил с ними неко­е­го Ком­мия, кото­ро­го он сам про­воз­гла­сил царем побеж­ден­но­го им галль­ско­го пле­ме­ни атре­ба­тов. Ком­мию было пору­че­но вести аги­та­цию в поль­зу того, чтобы бри­тан­ские общи­ны доб­ро­воль­но и без сопро­тив­ле­ния под­чи­ни­лись Риму. Одна­ко эта дипло­ма­ти­че­ская мис­сия не увен­ча­лась успе­хом: Ком­мий, как толь­ко при­был в Бри­та­нию и выска­зал пред­ло­же­ния Цеза­ря, сра­зу же был аре­сто­ван, заклю­чен в тем­ни­цу и осво­бож­ден лишь тогда, когда рим­ляне, выса­див­шись на ост­ро­ве, одер­жа­ли первую победу.

Для пере­пра­вы в Бри­та­нию Цезарь исполь­зо­вал флот, кото­рый был им под­готов­лен и собран во вре­мя воен­ных дей­ст­вий про­тив вене­тов. Одна­ко высад­ка вой­ска про­шла не лег­ко, рим­ля­нам было ока­за­но серь­ез­ное сопро­тив­ле­ние. Завя­за­лось оже­сто­чен­ное сра­же­ние. В конеч­ном сче­те победа ока­за­лась на сто­роне рим­лян, но она была не пол­ной. Рим­ляне не смог­ли пре­сле­до­вать раз­би­то­го про­тив­ни­ка: вне­зап­но под­ня­лась силь­ная буря, и рим­ская кон­ни­ца, несмот­ря на все ста­ра­ния, не суме­ла совер­шить высад­ку на берег.

Все же после пер­во­го успе­ха рим­лян мир был заклю­чен. К Цеза­рю ста­ли являть­ся вожди не толь­ко при­бреж­ных, но и более отда­лен­ных общин, выда­ва­лись залож­ни­ки, дела­лись заяв­ле­ния о пол­ной покор­но­сти. Но вме­сте с тем поло­же­ние рим­лян было дале­ко не бле­стя­щим: их воен­ные и транс­порт­ные суда постра­да­ли от новых бурь, кон­ни­ца отсут­ст­во­ва­ла, про­до­воль­ст­вен­ные запа­сы были ничтож­ны­ми.

Учи­ты­вая эти обсто­я­тель­ства, Цезарь сроч­но начал ремонт остав­ших­ся кораб­лей и одно­вре­мен­но гото­вил­ся к воз­мож­но­му напа­де­нию со сто­ро­ны вар­ва­ров. Оно не заста­ви­ло себя дол­го ждать. Бри­тан­цы реши­ли исполь­зо­вать бла­го­при­ят­ную для них ситу­а­цию, и одна­жды, когда один из леги­о­нов был отправ­лен за про­ви­ан­том, они совер­ши­ли на него вне­зап­ное с.146 напа­де­ние, исполь­зуя кон­ни­цу и даже бое­вые колес­ни­цы. Одна­ко Цеза­рю с несколь­ки­ми когор­та­ми уда­лось вовре­мя подо­спеть на помощь, и ата­ка была отби­та. Через несколь­ко дней бри­тан­цы завя­за­ли новый бой у рим­ско­го лаге­ря, но и на сей раз были раз­би­ты и обра­ще­ны в бег­ство. Тем не менее Цезарь решил, види­мо, боль­ше не иску­шать судь­бу и при пер­вой же бла­го­при­ят­ной пого­де, поса­див сво­их вои­нов на отре­мон­ти­ро­ван­ные или уцелев­шие суда, отплыл от него­сте­при­им­но­го ост­ро­ва и бла­го­по­луч­но (он поте­рял лишь два гру­зо­вых кораб­ля) достиг мате­ри­ка.

Эта пер­вая бри­тан­ская экс­пе­ди­ция в воен­ном отно­ше­нии ниче­го не дала, ско­рее ока­за­лась неудач­ной. Одна­ко обще­ст­вен­ный ее резо­нанс, как и впе­чат­ле­ние от похо­да за Рейн, был весь­ма велик. Сенат по отче­ту Цеза­ря за истек­ший год назна­чил два­дца­ти­днев­ное бла­годар­ст­вен­ное молеб­ст­вие. И хотя Катон и его сто­рон­ни­ки, види­мо, имен­но в это вре­мя попы­та­лись при­влечь Цеза­ря к ответ­ст­вен­но­сти за клят­во­пре­ступ­ле­ние, о чем уже гово­ри­лось выше⁵⁹, но то была попыт­ка с явно негод­ны­ми сред­ства­ми, а успе­хи Цеза­ря, блеск его побед, роман­ти­ка его похо­дов вызва­ли вос­тор­жен­ные отзы­вы даже таких людей, как Катулл или Цице­рон, кото­рых никто не мог запо­до­зрить в осо­бых сим­па­ти­ях к Цеза­рю⁶⁰.

В сле­дую­щем, 54 г. Цезарь начи­на­ет под­готов­ку к новой бри­тан­ской экс­пе­ди­ции. Она была заду­ма­на в гораздо более широ­ких мас­шта­бах. Поэто­му основ­ная зада­ча заклю­ча­лась в под­готов­ке флота — сле­до­ва­ло пере­пра­вить в Бри­та­нию 5 леги­о­нов и 2 тыся­чи всад­ни­ков. Отдав соот­вет­ст­ву­ю­щие рас­по­ря­же­ния сво­им лега­там, сам Цезарь, как и обыч­но, отпра­вил­ся на зиму в Циз­аль­пин­скую Гал­лию, где занял­ся раз­бо­ром оче­ред­ных судеб­ных дел, в то же вре­мя рас­ши­ряя свою кли­ен­те­лу и укреп­ляя дру­же­ст­вен­ные свя­зи с мест­ной зна­тью. В кон­це мая он вер­нул­ся к вой­ску. Любо­пыт­но, что эту свою поезд­ку Цезарь исполь­зо­вал в несколь­ко неожи­дан­ном плане: им было за это вре­мя напи­са­но грам­ма­ти­че­ское иссле­до­ва­ние «Об ана­ло­гии» (в 2-х кни­гах), к сожа­ле­нию до нас не дошед­шее.

При­быв на зим­ние квар­ти­ры сво­их войск, Цезарь убедил­ся, что под­готов­ка к похо­ду, в част­но­сти стро­и­тель­ство и ремонт кораб­лей, почти закон­че­на. Поэто­му с.147 он отда­ет рас­по­ря­же­ние собрать весь флот в гава­ни Ития (т. е. в Було­ни), Но если с чисто воен­ной под­готов­кой ново­го похо­да все обсто­я­ло бла­го­по­луч­но, то гораздо слож­нее ока­за­лась поли­ти­че­ская ситу­а­ция.

Хотя, как не раз об этом доно­сил в Рим сам Цезарь, вой­на в Гал­лии счи­та­лась окон­чен­ной, Гал­лия заво­е­ва­на и яко­бы зами­ре­на, на самом деле тот же Цезарь луч­ше, чем кто-либо дру­гой, знал, что это не так. Гал­лы — при­чем в дан­ном слу­чае сле­ду­ет иметь в виду имен­но широ­кие слои насе­ле­ния — нико­им обра­зом не при­ми­ри­лись с рим­ским гос­под­ст­вом. Оно дер­жа­лось глав­ным обра­зом на том, что сре­ди галль­ской зна­ти суще­ст­во­ва­ли мно­го­чис­лен­ные рим­ские «пар­тии», груп­пи­ров­ки. Цеза­рю при­хо­ди­лось все это учи­ты­вать и неустан­но лави­ро­вать, одних зада­ри­вая и при­бли­жая к себе, дру­гих дер­жа в узде. Так, для пле­мен кар­ну­тов, атре­ба­тов, сено­нов Цезарь про­воз­гла­сил «царя­ми» пре­дан­ных ему людей из мест­ной зна­ти; у эбу­ро­нов он при­знал их вождей, а когда дело каса­лось эду­ев, сек­ва­нов и суес­си­о­нов, он реши­тель­но высту­пал про­тив еди­но­лич­но­го прав­ле­ния и под­дер­жи­вал суще­ст­во­вав­шие здесь ари­сто­кра­ти­че­ские «сена­ты». Таким обра­зом, и в смыс­ле форм гос­под­ства тоже при­хо­ди­лось вести доста­точ­но гиб­кую поли­ти­ку. Кро­ме того, Цезарь весь­ма покро­ви­тель­ст­во­вал рас­про­стра­нен­но­му у гал­лов обы­чаю, соглас­но кото­ро­му более мел­кие и сла­бые пле­ме­на ста­но­ви­лись кли­ен­та­ми пле­мен более могу­ще­ст­вен­ных, веду­щих. Таки­ми веду­щи­ми пле­ме­на­ми Цезарь при­зна­вал эду­ев и ремов⁶¹.

Но, несмот­ря на эту тон­кую и слож­ную поли­ти­че­скую игру, Цезарь пре­крас­но пони­мал, что Гал­лия подоб­на тле­ю­ще­му кост­ру, кото­рый в любой момент и совер­шен­но неожи­дан­но может вспых­нуть с новой силой. Вот поче­му, когда перед новым похо­дом в Бри­та­нию выяс­ни­лось, что пле­мя тре­ве­ров во гла­ве с одним из сво­их вождей, Инду­тио­ма­ром, начи­на­ет укло­нять­ся от свя­зей с рим­ля­на­ми, не под­чи­ня­ет­ся при­ка­зам, исхо­дя­щим из рим­ско­го лаге­ря, и, по слу­хам, всту­пи­ло даже в какие-то сно­ше­ния с зарейн­ски­ми гер­ман­ца­ми, Цезарь решил пред­при­нять кара­тель­ную экс­пе­ди­цию и с четырь­мя лег­ко­во­ору­жен­ны­ми леги­о­на­ми и 800 всад­ни­ка­ми напра­вил­ся в область тре­ве­ров.

До воен­ных дей­ст­вий дело, одна­ко, не дошло. Сопер­ни­чав­ший с Инду­тио­ма­ром дру­гой знат­ный с.148 тре­вер, по име­ни Цин­ге­то­рикс, воз­гла­вил про­рим­скую груп­пи­ров­ку, ока­зав­шу­ю­ся гораздо могу­ще­ст­вен­нее сто­рон­ни­ков Инду­тио­ма­ра, и послед­не­му ниче­го не оста­ва­лось, как явить­ся в лагерь Цеза­ря и сдать­ся на милость победи­те­ля. Он при­вел с собой 200 знат­ных залож­ни­ков, в том чис­ле и соб­ст­вен­но­го сына.

После это­го Цезарь напра­вил­ся к месту сбо­ра сво­его экс­пе­ди­ци­он­но­го кор­пу­са (т. е. в Булонь), куда к это­му же вре­ме­ни подо­шла галль­ская кон­ни­ца (4 тыся­чи всад­ни­ков) во гла­ве с вождя­ми мно­гих галль­ских общин. Но здесь про­изо­шел новый кон­фликт. Дело в том, что неко­то­рых вождей (тех, в чьей пре­дан­но­сти он не сомне­вал­ся) Цезарь решил оста­вить в Гал­лии, дру­гих же брал с собой в поход как бы в каче­стве залож­ни­ков. Про­тив это­го высту­пил знат­ный эдуй Думно­риг, с кото­рым у Цеза­ря были ста­рые сче­ты⁶², и, отка­зы­ва­ясь при­нять уча­стие в бри­тан­ской экс­пе­ди­ции, он под­би­вал к тому же само­му и дру­гих знат­ных гал­лов. Когда после почти месяч­но­го ожи­да­ния бла­го­при­ят­ной пого­ды Цезарь смог нако­нец дать при­каз о погруз­ке на суда, Думно­риг с груп­пой сво­их сооте­че­ст­вен­ни­ков само­воль­но уда­лил­ся из лаге­ря. Задер­жав из-за это­го свой отъ­езд, Цезарь послал в пого­ню за Думно­ри­гом кон­ный отряд с при­ка­зом убить его в слу­чае сопро­тив­ле­ния. Так и про­изо­шло. Думно­риг, гром­ко кри­ча, что он «сво­бод­ный чело­век сво­бод­но­го государ­ства»⁶³, дей­ст­ви­тель­но ока­зал сопро­тив­ле­ние и был тут же на месте убит.

Толь­ко после это­го экс­пе­ди­ци­он­ный кор­пус снял­ся с лаге­ря и напра­вил­ся к бере­гам Бри­та­нии. Высад­ка про­изо­шла на сле­дую­щий день, око­ло полу­дня, и на сей раз при высад­ке на берег рим­ляне не встре­ти­ли сопро­тив­ле­ния: как выяс­ни­лось через плен­ных, бри­тан­цы были устра­ше­ны мощью рим­ско­го флота (в нем в общей слож­но­сти насчи­ты­ва­лось до 800 кораб­лей!). В резуль­та­те вто­ро­го посе­ще­ния Бри­та­нии Цезарь дал в сво­их «Запис­ках» опи­са­ние стра­ны и обы­ча­ев ее насе­ле­ния. Одна­ко это еще более крат­кий и, несо­мнен­но, более поверх­ност­ный очерк, чем опи­са­ние гер­ман­цев (не гово­ря уже о гал­лах)⁶⁴.

Если при высад­ке на ост­ров рим­ляне, как уже ска­за­но, не встре­ти­ли сопро­тив­ле­ния, то вско­ре поло­же­ние рез­ко изме­ни­лось. Бри­тан­ские общи­ны собра­ли и выста­ви­ли мно­го­чис­лен­ное вой­ско, под­чи­нен­ное с.149 еди­но­му коман­до­ва­нию. Таким вер­хов­ным коман­дую­щим был про­воз­гла­шен с обще­го согла­сия Кас­си­вел­ла­ун, могу­ще­ст­вен­ный вождь и опыт­ный воен­ный руко­во­ди­тель, вла­де­ния кото­ро­го про­сти­ра­лись к севе­ру от Тем­зы.

Меж­ду вой­ском рим­лян и опол­че­ни­ем бри­тан­ских пле­мен про­изо­шел ряд круп­ных столк­но­ве­ний. И хотя Цезарь вся­че­ски ста­ра­ет­ся под­черк­нуть, что исход боев каж­дый раз ока­зы­вал­ся в поль­зу рим­лян, но, во-пер­вых, победы дава­лись не лег­ко, а, кро­ме того, добить­ся решаю­ще­го и круп­но­го успе­ха так и не уда­лось. Бри­тан­цы под руко­вод­ст­вом сво­его уме­ло­го вождя вели по суще­ству пар­ти­зан­скую вой­ну, а такую вой­ну в резуль­та­те како­го-то одно­го гене­раль­но­го сра­же­ния выиг­рать невоз­мож­но.

В ходе воен­ных дей­ст­вий Цеза­рю уда­лось фор­си­ро­вать Тем­зу, а затем про­рвать обо­ро­ни­тель­ные соору­же­ния в «горо­де» Кас­си­вел­ла­у­на (воз­мож­но, в Веру­ла­мии, непо­да­ле­ку от Лон­до­на), но решаю­щим ока­за­лось то обсто­я­тель­ство, что сна­ча­ла три­но­бан­ты, силь­ней­шее из бри­тан­ских пле­мен, а затем и неко­то­рые дру­гие пле­ме­на отпа­ли от Кас­си­вел­ла­у­на и реши­ли сдать­ся Цеза­рю. Была сде­ла­на еще одна попыт­ка неожи­дан­но ата­ко­вать рим­ский лагерь, но, когда она окон­чи­лась неуда­чей, Кас­си­вел­ла­у­ну не оста­ва­лось ниче­го дру­го­го, как всту­пить в пере­го­во­ры с Цеза­рем. Для послед­не­го это тоже было луч­шим выхо­дом из поло­же­ния, тем более что он стре­мил­ся вер­нуть­ся на зиму в Гал­лию, ибо у него, види­мо, суще­ст­во­ва­ли доста­точ­ные осно­ва­ния опа­сать­ся там вол­не­ний, быть может, даже вос­ста­ния⁶⁵.

Поэто­му, полу­чив от Кас­си­вел­ла­у­на залож­ни­ков и уста­но­вив на буду­щее раз­мер еже­год­ной дани, Цезарь поса­дил свое вой­ско и мно­го­чис­лен­ных плен­ных на суда и в два при­е­ма пере­пра­вил их на мате­рик. По суще­ству обе бри­тан­ские экс­пе­ди­ции в смыс­ле реаль­ных резуль­та­тов отнюдь не оправ­да­ли воз­ла­гав­ших­ся надежд: они не при­ве­ли ни к терри­то­ри­аль­ным при­об­ре­те­ни­ям, ни к захва­ту той огром­ной добы­чи, тех несмет­ных богатств, слух о кото­рых не толь­ко вооду­шев­лял вой­ско Цеза­ря, но и уси­лен­но рас­про­стра­нял­ся перед похо­дом в самом Риме.

Тако­вы основ­ные собы­тия, раз­вер­нув­ши­е­ся на галль­ском теат­ре вой­ны после сове­ща­ния в Луке и с.150 вплоть до кану­на все­об­ще­го галль­ско­го вос­ста­ния. Они харак­те­ри­зу­ют и осве­ща­ют дея­тель­ность Цеза­ря за эти годы. Како­во же было поло­же­ние двух дру­гих участ­ни­ков сове­ща­ния? Для отве­та на этот вопрос сле­ду­ет попы­тать­ся дать харак­те­ри­сти­ку не толь­ко их соб­ст­вен­ной дея­тель­но­сти, но и общей поли­ти­че­ской ситу­а­ции в рим­ском государ­стве.

Неза­дол­го до сове­ща­ния в Луке вер­нул­ся из изгна­ния Цице­рон (57 г.). Конеч­но, это воз­вра­ще­ние было немыс­ли­мо, пока сно­ва не окреп­ло поло­же­ние оли­гар­хи­че­ских груп­пи­ро­вок сена­та и одно­вре­мен­но не пошат­ну­лись поло­же­ние и попу­ляр­ность Кло­дия. Не послед­нюю роль сыг­ра­ло так­же и то обсто­я­тель­ство, что в свя­зи с напад­ка­ми Кло­дия на Пом­пея послед­ний ока­зал решаю­щее содей­ст­вие воз­вра­ще­нию Цице­ро­на. Посколь­ку Кло­дий, орга­ни­зо­вав отряды сво­их кли­ен­тов, отпу­щен­ни­ков и рабов, не оста­нав­ли­вал­ся перед воору­жен­ны­ми столк­но­ве­ни­я­ми на ули­цах Рима, угро­жал жиз­ни и иму­ще­ству сво­их поли­ти­че­ских про­тив­ни­ков, то про­ти­во­по­лож­ной сто­ро­ной ско­ро было най­де­но про­ти­во­ядие: избран­ные три­бу­на­ми на 57 г. Тит Анний Милон и Пуб­лий Сестий нача­ли дей­ст­во­вать ана­ло­гич­ны­ми мето­да­ми, т. е., собрав такие же воору­жен­ные отряды, высту­пи­ли про­тив Кло­дия на сто­роне сена­та. Осо­бен­но актив­но дей­ст­во­вал Милон. Бур­ные сход­ки, бес­по­ряд­ки, воору­жен­ные стыч­ки ста­ли повсе­днев­ной дета­лью обще­ст­вен­ной жиз­ни Рима. Ко все­му это­му доба­ви­лась доро­го­виз­на и нехват­ка про­до­воль­ст­вия, что еще боль­ше содей­ст­во­ва­ло воз­буж­де­нию насе­ле­ния. Начи­нал­ся пери­од анар­хии, кото­рая в бли­жай­шие годы раз­вер­ну­лась с небы­ва­лой силой. Эти обсто­я­тель­ства и дали желан­ный пред­лог чув­ст­во­вав­ше­му себя обя­зан­ным перед Пом­пе­ем Цице­ро­ну высту­пить с ини­ци­а­ти­вой вру­че­ния Пом­пею чрез­вы­чай­ных пол­но­мо­чий по снаб­же­нию Рима про­до­воль­ст­ви­ем. Эти осо­бые и весь­ма широ­кие пол­но­мо­чия были, как уже упо­ми­на­лось⁶⁶, Пом­пею вру­че­ны.

Все это про­ис­хо­ди­ло еще до сове­ща­ния в Луке, но решаю­щие собы­тия раз­вер­ну­лись после него. Сов­мест­ный кон­су­лат Крас­са и Пом­пея (55 г.), пожа­луй, ничем более, кро­ме выпол­не­ния реше­ний, при­ня­тых в Луке, не при­ме­ча­те­лен. Назна­чен­ные кон­су­лам про­вин­ции были рас­пре­де­ле­ны сле­дую­щим обра­зом: с.151 Пом­пей полу­чал на пять лет обе Испа­нии — Ближ­нюю и Даль­нюю, Красс на такой же срок — Сирию. Но если Пом­пей вовсе не стре­мил­ся поки­нуть Рим и управ­лял сво­ей про­вин­ци­ей толь­ко через лега­тов, то Красс, рас­смат­ри­вав­ший намест­ни­че­ство как дав­но желан­ную для него воз­мож­ность совер­шить бле­стя­щий и победо­нос­ный поход, отпра­вил­ся в Сирию вопре­ки обы­чаю даже до окон­ча­ния сро­ка сво­его кон­суль­ства.

Наме­чае­мый Крас­сом поход пред­по­ла­гал воен­ные дей­ст­вия про­тив ново­го и серь­ез­но­го сопер­ни­ка Рима на Восто­ке — Пар­фян­ско­го государ­ства. Но он стро­ил еще более гран­ди­оз­ные пла­ны, назы­вая восточ­ные похо­ды Лукул­ла и Пом­пея дет­ски­ми заба­ва­ми, меч­тая о Бак­трии и даже Индии. Кста­ти, идею подоб­но­го похо­да, кото­рый в слу­чае уда­чи сулил его руко­во­ди­те­лю лав­ры ново­го Алек­сандра Македон­ско­го, подо­гре­вал сво­и­ми пись­ма­ми из Гал­лии не кто иной, как Цезарь⁶⁷.

Само­сто­я­тель­ное Пар­фян­ское государ­ство воз­ник­ло в середине III в. до н. э. на терри­то­рии дер­жа­вы Селев­кидов. При­шед­шая к вла­сти дина­стия Арша­кидов счи­та­ла себя пре­ем­ни­ка­ми древ­них пер­сид­ских царей. К кон­цу II в. до н. э. Пар­фян­ское государ­ство дости­га­ет наи­боль­ше­го терри­то­ри­аль­но­го рас­ши­ре­ния, про­сти­ра­ясь от Инда до Евфра­та и вклю­чая в свой состав такие обла­сти, как Мидия, Вави­ло­ния, Месо­пота­мия (со сто­ли­цей Кте­зи­фо­ном на Тиг­ре).

Отпра­вив­шись со сво­им вой­ском из Брун­ди­зия, Красс в 54 г. вторг­ся на терри­то­рию пар­фян­ских вла­де­ний в Месо­пота­мии и захва­тил ряд горо­дов. Нача­ло похо­да было вполне удач­ным. Одна­ко, отведя вой­ска на зим­ние квар­ти­ры в Сирию, он, по мне­нию Плу­тар­ха, совер­шил первую ошиб­ку, тогда как ему сле­до­ва­ло про­дви­нуть­ся даль­ше, заняв Вави­лон и Селев­кию, горо­да, враж­деб­ные пар­фя­нам⁶⁸. Тем не менее, пере­зи­мо­вав и дождав­шись сво­его сына Пуб­лия, кото­рый при­был к нему из Гал­лии от Цеза­ря, укра­шен­ный раз­лич­ны­ми зна­ка­ми отли­чия за доб­лесть, и при­вел с собой отбор­ный отряд в 1000 всад­ни­ков, Красс ран­ней вес­ной 53 г. сно­ва пере­шел Евфрат и дви­нул­ся в глубь Пар­фии.

Этот поход был под­готов­лен недо­ста­точ­но тща­тель­но. Марш­рут ока­зал­ся крайне труд­ным: он про­ле­гал по пес­ча­ной, без­вод­ной мест­но­сти, отсту­пав­шие пар­фяне уни­что­жа­ли на сво­ем пути все, что толь­ко с.152 мож­но, мест­ные про­вод­ни­ки рим­ско­го вой­ска нахо­ди­лись с ними в тай­ных сно­ше­ни­ях. Дав зама­нить себя в глубь стра­ны, что было вто­рой и роко­вой ошиб­кой, Красс вынуж­ден был со сво­им уста­лым от тягот похо­да вой­ском при­нять гене­раль­ное сра­же­ние (бит­ва при Каррах, 53 г.). Рим­ляне потер­пе­ли пол­ное пора­же­ние, сереб­ря­ные орлы — зна­ме­на рим­ских леги­о­нов — были захва­че­ны про­тив­ни­ком, моло­дой Красс геро­и­че­ски погиб в бою, а через несколь­ко дней при отступ­ле­нии рим­ских войск был пре­да­тель­ски убит во вре­мя пере­го­во­ров и Красс-отец. Его отруб­лен­ные голо­ва и руки были отправ­ле­ны к царю Оро­ду, нахо­див­ше­му­ся в это вре­мя в Арме­нии. На одном из при­двор­ных пиров, под чте­ние «Вак­ха­нок» Еври­пида эта голо­ва была про­де­мон­стри­ро­ва­на всем участ­ни­кам тор­же­ства, что и вызва­ло общий вос­торг. Так закон­чил­ся этот поход, из кото­ро­го толь­ко жал­кие остат­ки армии, состо­яв­шей в нача­ле похо­да из семи леги­о­нов и 4 тысяч всад­ни­ков, вер­ну­лись в Сирию⁶⁹. Уже дав­но ни одна воен­ная кам­па­ния, кото­рую вели рим­ляне, не окан­чи­ва­лась для них таким сокру­ши­тель­ным и бес­слав­ным пора­же­ни­ем.

Пока раз­вер­ты­ва­лись все эти собы­тия как на галль­ском, так и на сирий­ском теат­рах вой­ны, поли­ти­че­ская обста­нов­ка в Риме ста­но­ви­лась все более напря­жен­ной. Тре­тий член три­ум­ви­ра­та, Пом­пей, как извест­но⁷⁰, остал­ся в Риме, точ­нее, под Римом, посколь­ку он как про­кон­сул не имел пра­ва пере­сту­пать город­ской чер­ты. Кро­ме того, он про­дол­жал поль­зо­вать­ся сво­и­ми чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми по снаб­же­нию горо­да про­до­воль­ст­ви­ем. Такое свое­об­раз­ное и необыч­ное поло­же­ние сули­ло ему в дан­ной ситу­а­ции опре­де­лен­ные выго­ды. С одной сто­ро­ны, он был как бы вне той борь­бы, тех низ­ко­проб­ных интриг и под­ку­пов, с осо­бой силой раз­вер­нув­ших­ся в 54 г. по мере при­бли­же­ния выбор­ных коми­ций, с дру­гой — он мог вме­шать­ся в эту борь­бу в любой под­хо­дя­щий, с его точ­ки зре­ния, момент.

Дей­ст­ви­тель­но, интри­ги и под­ку­пы достиг­ли таких раз­ме­ров, что кон­суль­ские выбо­ры не смог­ли состо­ять­ся в обыч­ный срок, и 53 год начал­ся без выс­ших маги­ст­ра­тов. Все это при­во­ди­ло к тому, что в окру­же­нии Пом­пея и даже сре­ди неко­то­рой части сена­то­ров все чаще ста­ли назы­вать его имя как имя воз­мож­но­го с.153 дик­та­то­ра, ибо дик­та­ту­ра пред­став­ля­лась сей­час мно­гим един­ст­вен­ным сред­ст­вом борь­бы про­тив анар­хии.

Одна­ко подоб­ное поло­же­ние Пом­пея наряду с бес­спор­ны­ми пре­иму­ще­ства­ми таи­ло в себе и опре­де­лен­ные опас­но­сти. Так, чрез­вы­чай­но ослож­ня­лись его отно­ше­ния с Цеза­рем. Прав­да, пока это еще не бро­са­лось в гла­за; наобо­рот, оба союз­ни­ка стре­ми­лись под­черк­нуть свое еди­не­ние. Они ока­за­ли нажим на Цице­ро­на, заста­вив его высту­пить защит­ни­ком на про­цес­се Пуб­лия Вати­ния, а затем и Габи­ния. Кста­ти, про­цесс Габи­ния и вся еги­пет­ская аван­тю­ра (т. е. пред­при­ня­тый им без раз­ре­ше­ния сена­та поход в Еги­пет) были настоль­ко скан­даль­ным делом, что, несмот­ря на под­держ­ку три­ум­ви­ров и защи­ту луч­ше­го адво­ка­та, Габи­ний все же был осуж­ден и изгнан. Но были и дру­гие, пожа­луй более суще­ст­вен­ные, при­ме­ры един­ства и солидар­но­сти три­ум­ви­ров: так, когда в кон­це 54 г. или в нача­ле 53 г. Цезарь обра­тил­ся из Гал­лии к Пом­пею с прось­бой о при­сыл­ке войск в свя­зи с поне­сен­ны­ми им поте­ря­ми, то Пом­пей, как это под­чер­ки­ва­ет сам Цезарь в «Запис­ках», «по-дру­же­ски» напра­вил в Гал­лию набран­ный им леги­он⁷¹.

Но под­спуд­но, в самой глу­бине, оста­ва­ясь пока незри­мым для сто­рон­не­го наблюда­те­ля, отчуж­де­ние меж­ду быв­ши­ми союз­ни­ка­ми непре­рыв­но рос­ло. Оно было обу­слов­ле­но преж­де все­го раз­ви­ти­ем поли­ти­че­ской борь­бы. Сопер­ни­че­ство Цеза­ря и Пом­пея, сорев­но­ва­ние за пер­вен­ство в Риме выте­ка­ли из самой поли­ти­че­ской ситу­а­ции. Если Цезарь с при­су­щи­ми ему энер­ги­ей и упор­ст­вом ныне стре­мил­ся к тому, чтобы стать пер­вым, то Пом­пей, фак­ти­че­ски уже будучи пер­вой фигу­рой в Риме, нико­им обра­зом не мог ска­тить­ся вниз хотя бы на одну сту­пень и удо­воль­ст­во­вать­ся вто­ро­сте­пен­ной ролью, тем более что все обсто­я­тель­ства скла­ды­ва­лись, как уже гово­ри­лось, имен­но в его поль­зу.

В кон­це авгу­ста или в нача­ле сен­тяб­ря 54 г. — Цезарь в это вре­мя совер­шал свой вто­рой поход в Бри­та­нию — умер­ла его дочь Юлия, жена Пом­пея. Она поль­зо­ва­лась боль­шой и искрен­ней любо­вью как отца, так и мужа. И хотя обыч­но исто­ри­ки подоб­ным при­чи­нам, когда речь идет о каких-либо круп­ных поли­ти­че­ских собы­ти­ях, не при­да­ют серь­ез­но­го зна­че­ния, тем не менее это едва ли спра­вед­ли­во. Так и в дан­ном слу­чае.

с.154 Юлия без­услов­но слу­жи­ла важ­ным посред­ст­ву­ю­щим зве­ном в той цепи, кото­рая свя­зы­ва­ла ее отца с ее мужем. Как дочь Цеза­ря, она была вооб­ще попу­ляр­на в Риме: это дока­за­ли ее похо­ро­ны. Несмот­ря на про­те­сты кон­су­ла Луция Доми­ция и неко­то­рых три­бу­нов, народ добил­ся ее тор­же­ст­вен­но­го погре­бе­ния на Мар­со­вом поле. Конеч­но, это была одно­вре­мен­но демон­стра­ция люб­ви и ува­же­ния по отно­ше­нию к ее отсут­ст­ву­ю­ще­му отцу, кото­рый со сво­ей сто­ро­ны не остал­ся в дол­гу и отве­тил при пер­вой воз­мож­но­сти устрой­ст­вом вели­ко­леп­ных гла­ди­а­тор­ских игр, посвя­щен­ных памя­ти Юлии. Но все это, конеч­но, не мог­ло быть при­ят­но Пом­пею и уж никак не содей­ст­во­ва­ло укреп­ле­нию его отно­ше­ний с Цеза­рем.

В 53 г. погиб Красс. Посколь­ку он часто ссо­рил­ся с Пом­пе­ем и Цеза­рю при­хо­ди­лось их неод­но­крат­но мирить, то воз­мож­но, что в «сою­зе трех» он играл роль свое­об­раз­но­го амор­ти­за­то­ра. Теперь его смерть даже фор­маль­но пре­вра­ща­ла этот союз в некий дуум­ви­рат. Но она, вме­сто того чтобы тес­нее сбли­зить остав­ших­ся в живых чле­нов сою­за, наобо­рот, ско­рее содей­ст­во­ва­ла обост­ре­нию их вза­и­моот­но­ше­ний. Tres fa­ciunt col­le­gium даже в поли­ти­че­ской борь­бе, но когда оста­ют­ся двое, они все­гда сопер­ни­ки.

В нача­ле 52 г. в Риме про­изо­шло собы­тие, чре­ва­тое серь­ез­ны­ми послед­ст­ви­я­ми. Как это уже ста­ло вхо­дить в обы­чай, 52 год тоже начал­ся без выс­ших маги­ст­ра­тов. Общая обста­нов­ка была крайне напря­жен­ной. Осо­бен­но обост­ри­лись отно­ше­ния меж­ду Кло­ди­ем и Мило­ном, посколь­ку каж­дый из них выдви­нул свои кан­дида­ту­ры на 52 г.: Милон пре­тен­до­вал на долж­ность кон­су­ла, Кло­дий — на долж­ность пре­то­ра. Пока что про­ис­хо­ди­ли непре­рыв­ные стыч­ки меж­ду их отряда­ми, а срок про­веде­ния выбор­ных собра­ний, в част­но­сти по при­чине царя­щих бес­по­ряд­ков, все вре­мя ото­дви­гал­ся.

18 янва­ря 52 г. на Аппи­е­вой доро­ге, неда­ле­ко от Рима, про­изо­шла слу­чай­ная встре­ча Кло­дия с Мило­ном. Оба еха­ли в сопро­вож­де­нии сво­ей сви­ты, состо­я­щей из кли­ен­тов и рабов. Сами они, как рас­ска­зы­ва­ет Аппи­ан, не обра­ти­ли вни­ма­ния друг на дру­га и про­еха­ли мимо. Но вдруг один из рабов Мило­на неожи­дан­но набро­сил­ся на Кло­дия и нанес ему удар кин­жа­лом в спи­ну. Конюх пере­нес исте­кав­ше­го кро­вью Кло­дия в бли­жай­ший посто­я­лый двор. Тогда со сво­и­ми с.155 людь­ми туда же явил­ся Милон, и кто-то из них при­кон­чил уми­раю­ще­го Кло­дия.

Когда тело Кло­дия было достав­ле­но в Рим и слух об убий­стве рас­про­стра­нил­ся по горо­ду, воз­буж­ден­ная тол­па окру­жи­ла его дом. Тело было сна­ча­ла выстав­ле­но на рострах, затем тол­па пере­нес­ла его в Гости­ли­е­ву курию (где обыч­но про­ис­хо­ди­ли заседа­ния сена­та); из ска­мей и кре­сел сена­то­ров был раз­ло­жен костер; в резуль­та­те сго­ре­ла и сама курия и ряд сосед­них зда­ний⁷².

Вол­не­ния в Риме, свя­зан­ные с убий­ст­вом Кло­дия, про­дол­жа­лись несколь­ко дней. Сенат был вынуж­ден нако­нец назна­чить интеррек­са. Одна­ко и эта мера не покон­чи­ла с анар­хи­ей. Поэто­му сно­ва встал вопрос о дик­та­ту­ре и сно­ва назы­ва­лось имя Пом­пея, кото­рый, по сло­вам Аппи­а­на, «имел в сво­ем рас­по­ря­же­нии доста­точ­но вой­ска, как кажет­ся, любил народ и ува­жал сенат, был воз­дер­жан в жиз­ни, бла­го­ра­зу­мен и досту­пен для просьб»⁷³.

Но Пом­пей и стре­мил­ся к еди­но­лич­ной вла­сти и боял­ся ее. Он коле­бал­ся, он вел пере­го­во­ры как с Цеза­рем, так и с сена­том. В резуль­та­те он достиг устра­и­ваю­ще­го его ком­про­мис­са с обе­и­ми сто­ро­на­ми. Цезарь пред­ла­гал ему новый вари­ант род­ст­вен­ных свя­зей: он, Цезарь, выда­ет за Пом­пея свою вну­ча­тую пле­мян­ни­цу (сест­ру буду­ще­го импе­ра­то­ра Авгу­ста), а сам женит­ся на доче­ри Пом­пея. Новый типич­ный при­мер дина­сти­че­ско­го бра­ка! Одна­ко Пом­пей откло­нил это пред­ло­же­ние, обе­щав, веро­ят­но, в каче­стве ком­пен­са­ции добить­ся для Цеза­ря пра­ва заоч­но бал­ло­ти­ро­вать­ся на кон­суль­ских выбо­рах на 48 г. (т. е. по исте­че­нии пол­но­мо­чий Цеза­ря по управ­ле­нию его про­вин­ци­я­ми).

Ком­про­мисс с сена­том — посколь­ку сена­то­ры, как и сам Пом­пей, и хоте­ли дик­та­ту­ры и боя­лись ее — выглядел так: по хит­ро­ум­но­му пред­ло­же­нию Мар­ка Бибу­ла, под­дер­жан­но­му Като­ном, Пом­пей изби­рал­ся кон­су­лом без кол­ле­ги (si­ne col­le­ga), т. е. почти дик­та­то­ром. Но имен­но почти, ибо в отли­чие, ска­жем, от Дик­та­ту­ры Сул­лы фак­ти­че­ски еди­но­лич­ная власть Пом­пея была все же огра­ни­че­на как сро­ком, так и ответ­ст­вен­но­стью перед сена­том. Кро­ме того, пред­по­ла­га­лось, что в даль­ней­шем вто­рой кон­сул будет все-таки избран, что и про­изо­шло, когда Пом­пей женил­ся на доче­ри Квин­та Метел­ла Сци­пи­о­на. Имен­но Метелл с.156 в авгу­сте 52 г. был избран кон­су­лом и кол­ле­гой Пом­пея.

Этот брак и в осо­бен­но­сти это новое род­ство никак нель­зя счи­тать поли­ти­че­ски ней­траль­ны­ми. Метелл Сци­пи­он был изве­стен как явный про­тив­ник Цеза­ря, и он же мог счи­тать­ся надеж­ным посред­ни­ком, свя­зу­ю­щим зве­ном меж­ду Пом­пе­ем и оли­гар­хи­че­ски­ми кру­га­ми сена­та. Как знать, быть может, в тех усло­ви­ях все эти мат­ри­мо­ни­аль­ные ком­би­на­ции более убеди­тель­но и нагляд­но, чем что-либо дру­гое, дали понять Цеза­рю, сколь серь­ез­но наме­чаю­ще­е­ся рас­хож­де­ние меж­ду недав­ни­ми союз­ни­ка­ми и сколь дале­ко иду­щи­ми послед­ст­ви­я­ми оно чре­ва­то.