История римского права

Часть I. История институтов публичного права

Глава II. Период республики

с.179 133

§ 29. Паде­ние рес­пуб­ли­ки¹

Недо­стат­ки рим­ско­го рес­пуб­ли­кан­ско­го строя

Пра­во­вой строй рим­ской рес­пуб­ли­ки обла­да­ет мно­ги­ми совер­шен­но свое­об­раз­ны­ми осо­бен­но­стя­ми, кото­рые явля­лись источ­ни­ком и его вели­чия, и его сла­бо­сти. Если мы оки­нем общим взглядом основ­ные нача­ла это­го строя, то мы заме­тим сле­дую­щее.

Кри­ти­ка систе­мы маги­ст­ра­тур и рим­ских народ­ных собра­ний

1) В обла­сти государ­ст­вен­но­го пра­ва наи­бо­лее круп­ны­ми осо­бен­но­стя­ми отли­ча­ет­ся стро­е­ние рим­ских маги­ст­ра­тур и орга­ни­за­ция народ­ных собра­ний.

Что каса­ет­ся, преж­де все­го, маги­ст­ра­тур, то, как было ука­за­но выше, их власть, im­pe­rium, явля­ю­ща­я­ся про­дол­же­ни­ем преж­ней цар­ской вла­сти, обла­да­ла прин­ци­пи­аль­ной пол­нотой и неогра­ни­чен­но­стью; юриди­че­ских огра­ни­че­ний ее пре­де­лов почти 134 не суще­ст­во­ва­ло. Даже по отно­ше­нию к наро­ду маги­ст­рат в тече­ние сво­его долж­ност­но­го года прин­ци­пи­аль­но неза­ви­сим и само­сто­я­те­лен. По спра­вед­ли­во­му заме­ча­нию Иерин­га, народ созда­вал себе в маги­ст­ра­те не слу­гу, не нечто низ­шее (mi­nis­ter), а гос­по­ди­на, т. е. нечто выс­шее (ma­gis­ter). С момен­та вступ­ле­ния в долж­ность он полу­чал пра­во отправ­лять ее по сво­е­му, совер­шен­но сво­бод­но­му убеж­де­нию. Такая сво­бо­да дава­ла, конеч­но, ему воз­мож­ность в каж­дом кон­крет­ном слу­чае дей­ст­во­вать энер­гич­нее на бла­го наро­да и не по тем или дру­гим зара­нее уста­нов­лен­ным шаб­ло­нам, а сооб­раз­но осо­бен­но­стям слу­чая и поло­же­ния. В этом заклю­ча­лось, бес­спор­но, огром­ное пре­иму­ще­ство рим­ских маги­ст­ра­тур по с.180 срав­не­нию с долж­ност­ны­ми лица­ми совре­мен­но­го государ­ства². Но, с дру­гой сто­ро­ны, в этой почти неогра­ни­чен­ной сво­бо­де заклю­ча­лась и боль­шая опас­ность: сво­бо­да убеж­де­ния лег­ко мог­ла пре­вра­тить­ся в сво­бо­ду про­из­во­ла, и огром­ная власть маги­ст­ра­та, вме­сто слу­же­ния бла­гу наро­да, мог­ла ока­зать­ся направ­лен­ной на слу­же­ние той или дру­гой пар­тии или даже тем или дру­гим лич­ным инте­ре­сам.

Прав­да, воз­мож­ность воз­рож­де­ния абсо­лю­тиз­ма фак­ти­че­ски устра­ня­лась в Риме крат­ковре­мен­но­стью служ­бы, пра­вом in­ter­ces­sio и т. д. Но, во-пер­вых, не устра­ня­лась воз­мож­ность отдель­ных про­из­воль­ных дей­ст­вий, а во-вто­рых, самые эти коррек­ти­вы вно­си­ли новые недо­стат­ки в адми­ни­ст­ра­тив­ный меха­низм рес­пуб­ли­ки. Обя­за­тель­ная крат­ковре­мен­ность служ­бы слу­жи­ла зна­чи­тель­ным тор­мо­зом для про­цве­та­ния отдель­ных вет­вей управ­ле­ния. Ни один маги­ст­рат, если он имел про­грам­му сколь­ко-нибудь серь­ез­ных реформ в той или дру­гой обла­сти адми­ни­ст­ра­ции, не мог в такой корот­кий срок про­ве­сти ее в жизнь; это при­во­ди­ло фак­ти­че­ски к тому, что управ­ле­ние (финан­со­вое, поли­цей­ское и т. д.) шло по тра­ди­ци­он­ным шаб­ло­нам и к кон­цу рес­пуб­ли­ки ока­за­лось не на высо­те поло­же­ния. — Воз­мож­ность вме­ша­тель­ства со сто­ро­ны дру­го­го, рав­но­го или выс­ше­го, маги­ст­ра­та (jus in­ter­ces­sio­nis) и отсут­ст­вие точ­но раз­гра­ни­чен­ных ком­пе­тен­ций вно­си­ло так­же боль­шую пута­ни­цу и неопре­де­лен­ность в дея­тель­ность отдель­ных носи­те­лей вла­сти. — Каж­дая отрасль государ­ст­вен­но­го управ­ле­ния тре­бу­ет извест­ной спе­ци­аль­ной, тех­ни­че­ской под­готов­ки и опыт­но­сти от лиц, кото­рым она вве­ря­ет­ся; меж­ду тем в Риме для избра­ния в маги­ст­ра­ты такой спе­ци­аль­ной под­готов­ки не тре­бо­ва­лось. Каж­дый мог быть избран в любую долж­ность, а по обще­му пра­ви­лу лицо, посвя­щаю­щее себя долж­ност­ной карье­ре, про­хо­ди­ло все их в зара­нее опре­де­лен­ном поряд­ке; пооче­ред­но оно ока­зы­ва­лось то эди­лом — и тогда заве­до­ва­ло поли­ци­ей, то кве­сто­ром — и тогда полу­ча­ло в свои руки дела каз­ны и государ­ст­вен­но­го архи­ва, то пре­то­ром, руко­во­див­шим судом и юрис­дик­ци­ей, то кон­су­лом — в роли вое­на­чаль­ни­ка. Но 135 оче­вид­но, что едва ли мно­гие обла­да­ли все­ми каче­ства­ми, необ­хо­ди­мы­ми для каж­дой из этих долж­но­стей.

Вооб­ще вся постро­ен­ная таким обра­зом систе­ма маги­ст­ра­тур мог­ла еще годить­ся для той малень­кой общи­ны, какою был Рим в нача­ле рес­пуб­ли­ки, с неслож­ным бытом и неслож­ны­ми с.181 государ­ст­вен­ны­ми зада­ча­ми; но она ока­зы­ва­лась непри­год­ной для тако­го огром­но­го государ­ства, каким стал Рим с поко­ре­ни­ем Ита­лии и про­вин­ций. Эти­ми недо­стат­ка­ми в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни объ­яс­ня­ет­ся то уси­ле­ние роли сена­та, кото­рое наблюда­ет­ся во вто­рой поло­вине рес­пуб­ли­ки в раз­ных обла­стях государ­ст­вен­но­го управ­ле­ния. Но эти­ми же недо­стат­ка­ми объ­яс­ня­ет­ся, с дру­гой сто­ро­ны, и появ­ле­ние раз­лич­ных чрез­вы­чай­ных дик­та­тур послед­не­го сто­ле­тия: лицо, очу­тив­ше­е­ся у вла­сти, если оно обла­да­ло силь­ным, дея­тель­ным харак­те­ром и более или менее широ­кой государ­ст­вен­ной про­грам­мой, стре­мит­ся осво­бо­дить себя от всех ука­зан­ных стес­не­ний — сро­ка, in­ter­ces­sio и т. д.

Не менее суще­ст­вен­ным поро­ком стра­да­ет и орга­ни­за­ция народ­ных собра­ний. При всех их раз­но­об­раз­ных фор­мах и рефор­мах, они в тече­ние все­го рес­пуб­ли­кан­ско­го пери­о­да оста­ют­ся постро­ен­ны­ми по типу собра­ний вече­вых: каж­дый граж­да­нин дол­жен при­ни­мать уча­стие в собра­нии непо­сред­ст­вен­но и лич­но. Идея поли­ти­че­ско­го пред­ста­ви­тель­ства, идея пар­ла­мен­тар­но­го строя, оста­ва­лась для все­го антич­но­го мира недо­ступ­ной. Не гово­ря уже о серь­ез­ных недо­стат­ках таких народ­ных собра­ний в деле зако­но­да­тель­ства, суда и т. д., необ­хо­ди­мость лич­но­го уча­стия каж­до­го фак­ти­че­ски при­во­ди­ла к тому, что дале­ко не все насе­ле­ние мог­ло при­ни­мать уча­стие в поли­ти­че­ской жиз­ни стра­ны: насе­ле­ние горо­да Рима явля­лось фак­ти­че­ски гос­по­ди­ном все­го государ­ства. И здесь такой порядок вещей не пред­став­лял осо­бен­но­го про­ти­во­ре­чия лишь до тех пор, пока рим­ское государ­ство сов­па­да­ло с горо­дом Римом; но когда рим­ское граж­дан­ство ока­за­лось зани­маю­щим всю терри­то­рию Ита­лии, реше­ние народ­но­го собра­ния по суще­ству дале­ко не выра­жа­ло собою истин­но­го мне­ния все­го насе­ле­ния государ­ства. Если же еще при­нять во вни­ма­ние, что к кон­цу пери­о­да в Риме скоп­ля­ет­ся мас­са про­ле­та­ри­а­та, выбро­шен­но­го из раз­ных мест, и что имен­но эта мас­са, демо­ра­ли­зо­ван­ная празд­но­стью и подач­ка­ми, состав­ля­ет подав­ля­ю­щее боль­шин­ство в народ­ных собра­ни­ях, то лег­ко понять быст­рый упа­док авто­ри­те­та этих послед­них и быст­рое исчез­но­ве­ние их в нача­ле импе­рии.

Сла­бые сто­ро­ны в обла­сти граж­дан­ско­го и уго­лов­но­го пра­ва

2) Если мы перей­дем к обла­сти граж­дан­ско­го пра­ва и граж­дан­ско-пра­во­во­го твор­че­ства, то и здесь мы долж­ны отме­тить ана­ло­гич­ные чер­ты сво­бо­ды и неопре­де­лен­но­сти. То, что было ска­за­но выше отно­си­тель­но маги­ст­ра­тов вооб­ще, может быть повто­ре­но пол­но­стью и отно­си­тель­но того маги­ст­ра­та, кото­рый заве­до­вал граж­дан­ской юрис­дик­ци­ей, — пре­то­ра. Пол­нота его вла­сти, с.182 давав­шая ему пра­во вре­ме­на­ми даже посту­пать вопре­ки зако­ну (делать jus si­ne ef­fec­tu), помог­ла ему сде­лать 136 бес­ко­неч­но мно­го для граж­дан­ско­го пра­во­раз­ви­тия. Но, с дру­гой сто­ро­ны, нель­зя закры­вать гла­за и на тене­вые сто­ро­ны такой вла­сти. Преж­де все­го, самый дуа­лизм пра­во­вых систем с его раз­но­об­раз­ны­ми nu­da jura³ и т. д. созда­вал вре­ме­на­ми чрез­вы­чай­ную запу­тан­ность не толь­ко тео­ре­ти­че­скую, но и прак­ти­че­скую. Затем, воз­мож­ность для пре­то­ра не счи­тать­ся in concre­to⁴ с пред­пи­са­ни­я­ми зако­на созда­ва­ла извест­ную неуве­рен­ность для част­ных лиц в том, как будет раз­ре­шен им тот или дру­гой инте­ре­су­ю­щий их кон­крет­ный слу­чай, созда­ва­ла неяс­ность и неопре­де­лен­ность, осо­бен­но чув­ст­ви­тель­ную для раз­ви­то­го дело­во­го обо­рота. Нако­нец, и здесь сво­бо­да усмот­ре­ния лег­ко мог­ла перей­ти в сво­бо­ду про­из­во­ла. Конеч­но, в боль­шин­стве слу­ча­ев пре­то­ры дей­ст­во­ва­ли так, как под­ска­зы­вал им живой голос обще­ст­вен­но­го мне­ния, кото­рое и явля­лось для них луч­шим кон­тро­ле­ром. Но когда голос обще­ст­вен­но­го мне­ния заме­нил­ся бес­по­рядоч­ным шумом тол­пы без опре­де­лен­ных инте­ре­сов и опре­де­лен­ных обще­ст­вен­ных иде­а­лов, такая сво­бо­да усмот­ре­ния долж­на была обна­ру­жить свои сомни­тель­ные сто­ро­ны. И дей­ст­ви­тель­но, в послед­нем сто­ле­тии рес­пуб­ли­ки заме­ча­ет­ся тен­ден­ция к боль­ше­му водво­ре­нию в обла­сти граж­дан­ских отно­ше­ний прин­ци­па закон­но­сти: lex Cor­ne­lia (см. § 19) явля­ет­ся выра­же­ни­ем этой тен­ден­ции, хотя и не явля­ет­ся ее пол­ным осу­щест­вле­ни­ем.

3) Нако­нец, в обла­сти уго­лов­но­го пра­ва и про­цес­са суще­ст­вен­ней­ши­ми недо­стат­ка­ми явля­лись: a) во-пер­вых, так­же недо­ста­точ­ная опре­де­лен­ность того, что доз­во­ле­но, что запре­ще­но, ибо уста­вы отдель­ных quaes­tio­nes per­pe­tuae все­го не охва­ты­ва­ли и оста­ва­лась еще боль­шая сфе­ра, где дей­ст­во­ва­ла ника­ки­ми нор­ма­ми не свя­зан­ная адми­ни­ст­ра­тив­ная coer­ci­tio; b) во-вто­рых, прин­цип част­ной ac­cu­sa­tio, т. е. зави­си­мость уго­лов­но­го пре­сле­до­ва­ния исклю­чи­тель­но от част­ной ини­ци­а­ти­вы отдель­ных граж­дан. Этот прин­цип мог годить­ся так­же лишь до той поры, пока соци­аль­ные и нрав­ст­вен­ные устои обще­ства не были рас­ша­та­ны, пока обще­ство жило нор­маль­ною и интен­сив­ною обще­ст­вен­ною жиз­нью. Когда же все это поко­ле­ба­лось, прин­цип част­ной ac­cu­sa­tio стал толь­ко источ­ни­ком мно­го­чис­лен­ных и самых непри­ят­ных зло­употреб­ле­ний.

Пол­ное шата­ние государ­ст­вен­но­го меха­низ­ма на поч­ве соци­аль­но­го кри­зи­са и пере­ход к импе­рии

с.183 Таким обра­зом, во всех самых основ­ных обла­стях государ­ст­вен­ной жиз­ни мы встре­ча­ем­ся с таки­ми круп­ны­ми погреш­но­стя­ми в стро­е­нии государ­ст­вен­но­го меха­низ­ма, что бле­стя­щее раз­ви­тие Рима в пери­од рес­пуб­ли­ки может пока­зать­ся несколь­ко непо­нят­ным. Но оно станет совер­шен­но понят­ным, если мы при­мем во вни­ма­ние ту чрез­вы­чай­но интен­сив­ную обще­ст­вен­ную жизнь, кото­рая так харак­тер­на для Рима. Весь рим­ский государ­ст­вен­ный меха­низм для само­го сво­его функ­ци­о­ни­ро­ва­ния пред­по­ла­гал раз­ви­тое, сознаю­щее свои инте­ре­сы и свои пра­ва обще­ство и посто­ян­ное, неуклон­ное уча­стие его в поли­ти­че­ской жиз­ни. Это посто­ян­ное живое уча­стие явля­лось луч­шей гаран­ти­ей про­тив вся­ких попы­ток само­вла­стия и 137 про­из­во­ла, вслед­ст­вие чего рим­ляне поль­зо­ва­лись выгод­ны­ми сто­ро­на­ми неза­ви­си­мо­го поло­же­ния сво­их маги­ст­ра­тов, не опа­са­ясь сто­рон невы­год­ных. При таких усло­ви­ях все отме­чен­ные погреш­но­сти рим­ско­го рес­пуб­ли­кан­ско­го строя явля­лись теми непра­виль­но­стя­ми в дие­те и обра­зе жиз­ни, кото­рые до поры до вре­ме­ни мог поз­во­лить себе необык­но­вен­но здо­ро­вый обще­ст­вен­ный орга­низм.

Но поло­же­ние рез­ко долж­но было изме­нить­ся, когда опи­сан­ный выше про­цесс эко­но­ми­че­ско­го и духов­но­го раз­ло­же­ния в корень рас­ша­тал устои обще­ст­вен­ной жиз­ни, под­рыл ту реаль­ную обще­ст­вен­ную осно­ву, на кото­рой сто­ял весь рес­пуб­ли­кан­ский государ­ст­вен­ный меха­низм. Тогда все его недо­стат­ки ста­ли давать себя чув­ст­во­вать, и чем даль­ше, тем силь­нее. Перед Римом вста­ла про­бле­ма: или вновь оздо­ро­вить обще­ст­вен­ную атмо­сфе­ру, или же пере­стро­ить орга­ни­за­цию учреж­де­ний. Пер­вое было бы, быть может, целе­со­об­раз­нее и луч­ше, но для это­го нуж­ны были самые корен­ные соци­аль­ные рефор­мы, на кото­рые рим­ское обще­ство решить­ся не мог­ло. Вто­рое не дава­ло ради­каль­но­го изле­че­ния болез­ни, но было срав­ни­тель­но про­ще и лег­че. И рим­ская исто­рия пошла по это­му вто­ро­му пути.

Все послед­нее сто­ле­тие живет этой мучи­тель­ной мыс­лью — пере­стро­ить рес­пуб­ли­ку. Смут­ное и тре­вож­ное состо­я­ние обще­ства не дает ни вре­ме­ни, ни воз­мож­но­сти для спо­кой­ной работы в этом направ­ле­нии. Вза­мен ее появ­ля­ют­ся дик­та­ту­ры с чрез­вы­чай­ны­ми пол­но­мо­чи­я­ми: Сул­ла в каче­стве dic­ta­tor le­gi­bus scri­bun­dis et rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae⁵, Цезарь в каче­стве dic­ta­tor per­pe­tuus⁶, с.184 вто­рые три­ум­ви­ры⁷ в каче­стве tres­vi­ri rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae con­su­la­ri im­pe­rio⁸ и, нако­нец, Окта­виан Август, с кото­ро­го начи­на­ет­ся новый пери­од рим­ской исто­рии.