[с.173]

В предельно насыщенный бурными событиями период римской истории, охватывающий, если фиксировать политико-правовые рубежные точки, промежуток от законодательства XII таблиц до законов Лициния – Секстия, ключевую роль в регулировании общественной жизни civitas исполнительной властью сыграл консулярный (консульский) военный трибунат.

Название магистратуры, донесенное до нас античной традицией в виде tribuni militum consulari potestate (tribuni militum consulari imperio, tribuni consulares, tribuni militum pro consulibus), на наш взгляд, следует признать синхронным ее существованию и, более того, отражающим суть полномочий консулярных трибунов. Наша историческая реконструкция консулярного трибуната имеет в основании утверждение, которое представляется нам безусловно доказанным, что члены этой коллегии были магистратами с империем со всеми вытекающими отсюда последствиями, и каждый из них, независимо от сословной принадлежности, был наделен правом ауспиций. При этом мы полагаем, что никаких ограничений, ни в сакральной, ни в гражданской, ни в военной сфере действие их империя не имело, в том числе не существовало запрета проведения ими триумфов. На объяснение причин этого якобы запрета в историографии было потрачено немало усилий, в общем-то, по нашему мнению, ненапрасных (хотя мы не принимаем их конечных результатов), поскольку каждая из отвергаемых нами концепций помогла углубить представление о главных чертах должности консулярных трибунов. Мы считаем ее курульной, а избиравшихся в нее лиц – магистратами-эпонимами, компетенция которых по объему ни в чем не уступала консульской.

Признавая консулярных трибунов носителями высшей исполнительной власти, мы в нашей исторической модели рассматриваем их как экстраординарных магистратов, как особое звено в системе чрезвычайных органов римского конституционного устройства. Именно потребности римской общины в новой магистратуре, предназначенной для деятельности в условиях очень сложного периода напряженных отношений внутри гражданского коллектива и постоянных внешних войн (призванной оптимизировать эту деятельность сочетанием коллегиальности и чрезвычайности) явились, в нашем понимании, причинами возникновения консулярного трибуната. Абсолютизация изолированно взятых в качестве причин появления должности отдельных факторов (сословная борьба, военные действия, конкуренция патрицианских родов за власть), широко представленная в историографии проблемы, дает, на наш взгляд, неизбежно однобокую картину. Дискуссии о том, какой из этих факторов обусловил возникновение консулярного трибуната бесперспективны, ибо источники не позволяют полностью принять или совершенно отвергнуть многие точки зрения, тогда как признание чрезвычайного характера данной должности дает возможность не игнорировать ни один из них и согласовать большинство имеющихся концепций.

[с.174] Стремление гражданского коллектива использовать в трудных обстоятельствах коллегиальную должность, созданную на основе сословного компромисса, породило, назовем это "феномен консулярного трибуната", когда нововведение в системе экстраординарных магистратур привело к видоизменению функционирования всей исполнительной власти. Поскольку, во-первых, чрезвычайное положение римской общины во второй половине V – первой половине IV вв. до н.э. носило хронический, затяжной характер, а, во-вторых, процесс формирования структур ординарной власти еще не закончился и не был приведен в соответствие с политическими потребностями, магистратура военных трибунов с консульской властью стала применяться очень часто. Плебейские трибуны боролись за нее иногда только для того, чтобы исключить консульскую магистратуру, накаляя обстановку и доводя до обострения сословное противостояние. В какой-то мере должность консулярных трибунов даже начала подменять консулат из-за отставания его назревшего реформирования, – в частности, явно запаздывало претворение в жизнь давно поставленного в повестку дня требования участия в нем плебеев. Это обусловило в дальнейшем восприятие магистратуры военных трибунов с консульской властью в качестве постоянной, чему способствовали также годичность и коллегиальность, сближавшие ее с ординарными должностями, но не являвшиеся характеристиками исключительно последних.

Подтверждают неординарный характер магистратуры консулярных трибунов случаи функционирования в одном и том же административном году, как ее самой, так и консулата, сохранение консульской должности в качестве ординарной даже при ежегодном использовании консулярного трибуната на сравнительно длительных хронологических отрезках, а также целевое назначение и конкретная деятельность магистратов, – анализ показывает, что практически все коллегии заняты были решением обострившихся социально-политических или внешнеполитических вопросов.

Признание консулярного трибуната чрезвычайной магистратурой означает наше несогласие с имеющейся в литературе его трактовкой в качестве этапа становления высшей ординарной должности. Он был фактором формирования системы экстраординарных магистратур, а, значит, исполнительной власти в целом, но он не был, на наш взгляд, непосредственной ступенью в складывании консулата. Другое дело, что опосредованно он повлиял на реформирование консульской магистратуры, как и вообще на оформление римской республиканской государственности в ее классическом варианте.

Сложный период в социально-политической истории Римской Республики, на который приходится существование консулярного трибуната, не был, вместе с тем, периодом конституционного кризиса, как это иногда представляется исследователям, усматривающим проявления такового в наличии одновременно двух высших ординарных, по их мнению, магистратур, – консульской и консулярных трибунов. Это был период формирования [с.175] республиканской государственной системы с неизбежными "болезнями роста", однако перманентно кризисное внешнеполитическое положение и почти не уменьшавшийся повышенный накал межсословных отношений не тождественны конституционному кризису. Наоборот, неуклонное, хотя и не быстрое, совершенствование политического устройства сыграло ведущую роль в преодолении и внешней угрозы, и деструктивных тенденций внутри гражданского коллектива. Если бы социальная конфронтация и непрерывная военная опасность были дополнены конституционным кризисом, римская община вряд ли бы имела шансы выжить и укрепиться.

Введенный в римскую конституцию на основе специального закона (lex de tribunis militum consulari potestate creandis) 445 г. до н.э., консулярный трибунат оказался необходимым элементом государственного устройства только в период складывания политической системы, на этапе поиска наиболее эффективных способов руководства общиной. В нем соединились и переплелись как давно возникшие принципы организации управления civitas, так и определенные новшества, ранее не применявшиеся приемы регулирования государственного механизма.

Много традиционных моментов находим мы в порядке избрания и отставки военных трибунов с консульской властью: достаточность сенатусконсульта для перехода к этой магистратуре (при отсутствии возможности запрета со стороны плебейских трибунов), голосование по каждой кандидатуре в центуриатных комициях под председательством магистрата с империем, принятие lex curiata de imperio на куриатных собраниях, использование сенатом политических и сакрально-правовых инструментов для досрочного прекращения полномочий.

Принципиально новой чертой явилась численная гибкость магистратуры, ее количественная подвижность, причем не только изменения максимального числа членов коллегии с течением времени в сторону увеличения (принимавшиеся решением центуриатных собраний), но возможность "количественного маневра" в установленных пределах, которая отличает ее от всех других и определяет особую востребованность именно в сложных обстоятельствах. Мы не поддерживаем широко представленную в исследовательской литературе гипотезу о том, что нормальным и максимальным числом мест в коллегии было шесть, а все случае большего их количества есть результат присоединения в источниках к спискам консулярных трибунов имен цензоров, контаминации списков и интерполяции имен. В нашей работе сделан вывод о нестабильности численного состава консулярного трибуната, которая, судя по всему, во многом определила специфику магистратуры.

Важной особенностью должности tribuni militum consulari potestate явилось также право для плебеев иметь своих представителей в ней. Уже одно это опровергает утверждение Н. И. Крылова, едва ли не самого первого из российских авторов, уделивших внимание, пусть и в нескольких строчках, [с.176] консулярному трибунату, что магистратура эта была в Риме "самой ненавистной"⁵⁷⁰. Наоборот, она воспринималась как желательная широкими массами граждан. Хотя плебейское участие в экстраординарной коллегии магистратов с империем было ранее известно (вторая коллегия децемвиров), тем не менее, возможность систематически баллотироваться на высшую должность плебеи получили именно при создании консулярного трибуната. Уже первая коллегия военных трибунов с консульской властью 444 г. до н.э. характеризуется наличием плебея (вопреки распространенному мнению о значительном временном интервале между полученным правом и реальным избранием), а в дальнейшем плебейское представительство в данной магистратуре не было крайне редким, как это опять-таки иногда утверждается. Несмотря на то, что источники не поддаются в отношении этого показателя точной статистической обработке, мы можем считать, что в пределах до двадцати семи процентов (и никак не менее тринадцати процентов) всех коллегий консулярных военных трибунов имели в своем составе магистратов-плебеев. Однако отсутствие нормы паритетного представительства сословий в консулярном трибунате уменьшало возможности регулярного и масштабного участия плебейских лидеров в нем. В условиях сформированных и закрепленных традиций наделения исполнительной властью в римской общине членов узкого круга патрицианских родов избрание любого нового человека, тем более плебейского происхождения, было сопряжено со значительными трудностями, преодолеть которые помог бы именно принцип равного представительства сословий, но он еще не был законодательно установлен.

Претендовать на избрание в консулярный трибунат изначально могли войсковые трибуны, командовавшие "тысячами", то есть рядами фаланги центуриатного войска, но далеко не все из них могли быть наделены консульскими полномочиями на центуриатных собраниях. С течением времени магистратура консулярных трибунов, сохраняя генетическую связь с военной организацией, стала жить самостоятельной политической жизнью и комплектоваться, вероятнее всего, не только из действовавших на момент избирательной кампании трибунов центуриатной фаланги, но и из других лидеров, которые, в силу специфики римской общественной деятельности (тождества политика и полководца), могут, без сомнения, быть названы бывшими военными трибунами.

Пятьдесят одна коллегия военных трибунов с консульской властью зафиксирована источниками с 444 по 367 гг. до н.э. Более двух третей всех коллегий вели активные военные действия; лишь тринадцать лет из общего количества приходившихся на консулярный трибунат могут быть названы относительно мирными с внешнеполитической точки зрения, но половина из них связана с подготовкой к войне или дипломатическими усилиями по ее предотвращению, а, в целом, невоенные годы отмечены социальной [с.177] напряженностью. В совокупности, почти половина коллегий консулярных трибунов находилась при исполнении обязанностей в годы обострения межсословных отношений. Главными задачами, стоявшими перед военными трибунами с консульской властью в их практической деятельности (и, по всей видимости, целями их избрания) были отражение внешней агрессии и смягчение сословных конфликтов, то есть отведение угрозы самому существованию гражданской общины. Однако "эксперимент консулярного трибуната" как чрезвычайной и одновременно коллегиальной магистратуры дал не только положительные, но и отрицательные результаты. Последнее относилось, в первую очередь, к ее применению в военной сфере, ибо в наиболее тяжелых ситуациях общине приходилось приостанавливать полномочия консулярных трибунов и прибегать к назначению диктатора. Но отрицательный результат общественного эксперимента – тоже результат, который может иметь благие последствия. Римляне смогли учесть плюсы и минусы своего государственного опыта использования магистратуры tribuni militum consulari potestate в конституционных преобразованиях 60-х гг. IV в. до н.э. Положительные итоги плебейского участие в консулярном трибунате, несомненно, способствовали допуску плебеев в ординарную высшую магистратуру – консулат, скорректированному, к тому же, принципом паритета сословного представительства, которого так недоставало в консулярном трибунате (и этот минус был осознан гражданским коллективом). Преимущества наделения империем более чем двух магистратов, особенно для использования его в сфере domi, ставшие очевидными во многом благодаря функционированию консулярного трибуната, были восприняты и закреплены созданием претуры. Наглядно же продемонстрированная консулярными трибунами неэффективность военной деятельности большого количества командующих надолго привела к отказу от принципа коллегиального комплектования чрезвычайных структур, укрепив авторитет и политические позиции диктатуры.

Таким образом, мы можем заключить, что почти восьмидесятилетнее существование должности консулярных военных трибунов не прошло бесследно для государственной системы Римской Республики, – оно подготовило ее реформирование и повлияло на оформление тех основных черт исполнительной власти, которые сохранились и в более поздний период. Одновременно с преобразованием конституционного устройства в соответствии с третьим законом Лициния – Секстия должность военных трибунов с консульской властью была упразднена (Liv. VI. 35. 5)⁵⁷¹. Попытка возродить ее более трех веков спустя, в 53 г. до н.э. (Dio. XL. 45), когда плебейские трибуны предложили заменить консулов консулярными трибунами, чтобы снять [с.178] остроту внешнеполитической и внутриполитической обстановки (в том числе уменьшить вред гражданскому коллективу, наносимый соперничеством кандидатов на два консульских места) успеха не имела. Это можно было бы осуществить только на основе отмены законов Лициния – Секстия⁵⁷², что явилось бы серьезной ломкой сложившегося государственного механизма. Поэтому, в отличие от формально реанимированной (с новым содержанием) в период поздней Республики диктатуры, консулярный трибунат остался в римской истории элементом государственного устройства только ранней Республики, оказавшим, однако, существенное воздействие на складывание классических форм римской политической системы.