Среди многочисленных проблем периода Ганнибаловой войны одной из наименее исследованных является проблема финансовой политики, проводившейся сенатом и высшими магистратами Республики с 218 по 201 гг. до н. э. Как правило, внимание исследователей привлекают яркие сюжеты борьбы соперничающих политических группировок или военных кампаний этого времени. Между тем, одной из серьезнейших проблем, вставших перед римским обществом с самого начала войны, была хроническая нехватка материальных ресурсов и, в первую очередь, денежных средств. Связано это, видимо, с тем, что Рим вступил в новую войну с Карфагеном куда менее готовым к ней, чем это обычно представляется, на что уже обращалось внимание в отечественной литературе1. Одним из путей выхода из сложившейся ситуации была серия законодательных мер, направленных как на ограничение расходов внутри римской фамилии, так и на прямое изъятие необходимых средств у населения.
Так, закон Г. Клавдия 218 г. скорее всего, был вызван потребностями римского флота в грузовых кораблях для перевоза войск, снаряжения и продовольствия, как-то предусматривал первоначальный план ведения войны римского командования2. Законы М. Метилия 217 г. и Г. Оппия 215 г. жестко ограничивали «нерациональные» траты фамильных ресурсов, основного источника пополнения римской казны. Все три закона объединяет то, что они были приняты в форме плебисцита. Казалось бы, это указывает на демократический характер законов начала Ганнибаловой войны, порожденных борьбой плебейской верхушки против патрициата. Однако, внимательное изучение имеющегося материала позволяет усомниться в том, что это единственно возможное объяснение. Причины, вызвавшие принятие законов 218—215 гг. следует искать в стремлении властной римской элиты выйти из той беспримерно-сложной ситуации, в которой оказался Рим в первые годы войны. Чрезмерное увлечение поиском сословных или семейных «корней» происходивших событий своим следствием имеет раздробленность общей картины, ее фрагментарность, ведет к опасности за отдельными людьми или семьями не увидеть проблем, определявших жизнь общества3. За действиями отдельных плебейских трибунов хорошо просматривается определенная система, комплекс продуманных и взаимосвязанных мер, осуществляемых группой лиц, принадлежащих к высшим слоям римского общества4.
Последним по времени принятия в рамках обозначенного периода считается закон Оппия о роскоши 215 г. Однако, имя Гая Оппия связывается современными исследователями и с принятым в том же году законом о покупке рабов на военные нужды (Liv. 34. 6. 12; Val. Max. 7. 6. 1)5. Видимо, не случайно в традиции упоминаются какие-то Оппиевы законы (Tac. Ann. 3. 34). Если это так, то вполне обоснованно выглядит мнение о том, что в 215 г. Гай Оппий выступил с серией взаимосвязанных законопроектов. Деньги за рабов должна была выплатить коллегия, назначенная еще в 216 г. для того, чтобы «ведать денежными делами» (Liv. 23. 21. 6). В нее вошли Луц. Эмилий Пап, М. Атилий Регул и плебейский трибун Л. Скрибоний Либон. Укомплектованными рабами легионами командовали М. Клавдий Марцелл (App. Han. 27) и Тиб. Семпроний Гракх, который и отпустил воевавших рабов на волю, предоставив им права римского гражданства (Liv. 24. 16. 9; Flor. 1. 22. 30).
Имя М. Клавдия Марцелла встречается в магистратских списках и следующего 214 г. Как сообщает Ливий, в Сицилию был отправлен с флотом претор Т. Отацилий Красс. Однако, «так как моряков не хватало, то консулы по распоряжению сената издали указ: тот, кто при цензорах Луции Эмилии и Гае Фламинии имел имущество (сам или его отец) на сумму от пятидесяти до ста тысяч ассов, выставляет одного моряка и дает шестимесячное его жалование; тот, у кого от ста тысяч до трехсот тысяч, — трех моряков и дает годовое их жалование; тот, у кого от трехсот тысяч до миллиона — семерых; каждый сенатор выставляет восьмерых моряков и дает годовое их жалование» (Liv., 24. 11. 7—8, пер. М. Е. Сергеенко)6. Консулами, издавшими указ, были М. Клавдий Марцелл, брат Тита, и Кв. Фабий Максим; на дочери сестры последнего Отацилий был женат (Plut., Marc., 2; Liv. 24. 8. 11). Интересно, что консулы пользовались данными ценза, проведенного еще в 220 г. Луц. Эмилием Папом и Г. Фламинием. Формально, в 216 г. диктатором с цензорскими полномочиями (dictator senatus legendi causa) был избран М. Фабий Бутеон. Однако, задачей Фабия было составление только нового списка сената, в связи с чем консулы и были вынуждены пользоваться данными 220 г. (Liv., 23. 23. 1—8). Ко времени принятия указа новые цензоры были выбраны, но свидетельств о проведении нового ценза нет. Неясно, был ли он вообще проведен в 214 г. Ливий прямо о составлении новых цензовых списков нигде не говорит. Цифровых данных о цензе этого года также нет. В литературе отмечалось7, что ценз 214 г. не был завершен обрядом люстра, без которого ценз считался недействительным, причиной чего могла стать и смерть одного из цензоров8. Возможно, проведение нового ценза сознательно затягивалось, поскольку с фискальной точки зрения довоенный ценз, на основе которого взимался ежегодный трибут, больше отвечал потребностям постоянно пустой римской казны.
Имена Луц. Эмилия Папа и Г. Фламиния непосредственно связаны с принятием закона Метилия 217 г. Как сообщает Плиний, «существует предназначенный для валяльщиков Метилиев закон, который цензорами Г. Фламинием и Л. Эмилием был предложен на утверждение народного собрания» (35. 17. 57). Вспомним, что Г. Фламиний предстает в традиции и как самый горячий сторонник принятия закона Клавдия 218 г. (Liv., 21. 63. 3). Не меньший интерес представляет деятельность и цензоров 214 г. — Пуб. Фурия Фила, коллеги Г. Фламиния по консулату 223 г. и М. Атилия Регула, уже известного нам члена коллегии триумвиров (Polyb., 2. 32. 1)9. Рассказ о их деятельности Ливий предваряет привычным замечанием о том, что «казна была пуста», причем повторяет это дважды (24. 18. 2, 10).
Из повествования Ливия можно заключить, что цензоры, после вступления в должность, приступили к осуществлению целого комплекса мер по наполнению казны (Ibid., 24. 18. 2—15). Так, значительное количество граждан (только обвиненных в уклонении от военной службы насчитывалось более двух тысяч человек) было переведено в разряд эрариев, облагавшихся налогом не в соответствии с имущественным цензом, а в размере, произвольно устанавливаемом цензорами. Был собран налог со вдов и опекунов сирот, так называемый aes hordearium10. Подряды на ремонт храмов, поставку лошадей и продовольствия были взяты публиканами бесплатно, с отсрочкой уплаты денег до окончания войны. Впрочем, годом раньше, когда возникли проблемы с поставками продовольствия и одежды для войска, находившегося в Испании, аналогичным образом поступил претор Кв. Фульвий Флакк, друг и соратник Кв. Фабия Максима. Фульвий был вынужден обратиться к подрядчикам с просьбой произвести поставку в долг, с тем, что «как только у государства будут деньги, им первым будет уплачен долг» (Ibid., 23. 48. 11). Необходимое взялись поставлять три общества публиканов, состоявшие из девятнадцати человек. Вопреки постоянно подчеркиваемой Ливием добровольности действий римских граждан, спешивших отдать все свое достояние в трудное для Республики время, соглашение между Фульвием и публиканами состоялось на довольно жестких условиях. Как сообщает Ливий, «у них было два требования: первое — пока они заняты этой службой государству, пусть будут освобождены от военной; второе — поскольку корабельный груз может быть уничтожен врагами или бурей, пусть государство берет на свой страх убытки» (Ibid., 23. 49. 2—3). Как мы видим, в 215 г. цензоры сдали подряды на поставку для армии в долг, скорее всего на тех же условиях. На такую мысль наводят события 212 г., когда часть публиканов (точнее их число не называется) была осуждена при прямом содействии консула этого года Кв. Фульвия Флакка. «Эти люди, поскольку гибель груза, отправляемого войску и затонувшего в бурю ложилась долгом на государство, выдумывали кораблекрушения, которых не было, — пишет Ливий, — даже действительные, о которых они докладывали, были подстроенными, а не случайными» (25. 3. 10—11). В результате судебного разбирательства часть публиканов оказалась в тюрьме, а другая часть отправилась в изгнание (Ibid., 25. 4. 11). Или речь идет о тех людях, которые заключили в 215 г. договор с Кв. Фульвием Флакком, или же все последующие подряды сдавались на аналогичных условиях. Обращает на себя внимание, что активную роль в этих событиях вновь играют плебейские трибуны — на этот раз Спурий и Луций Карвилий (Ibid., 25. 3. 13; 4. 8).
Вернемся к цензуре 214 г. «Пришли хозяева рабов, отпущенных Тиберием Гракхом на свободу под Беневентом, — продолжает свой рассказ Ливий, — вызванные триумвирами получить за них деньги, но хозяева сказали, что они возьмут эти деньги только по окончании войны» (24. 18. 12). Чтобы понять, о чем здесь идет речь, следует вспомнить, что под командованием Тиб. Семпрония Гракха сражались рабы-добровольцы, призванные на военную службу после поражения римлян при Каннах11. В повествовании Ливия можно заметить следы двух версий. Согласно одной, рабы были сразу же выкуплены и вооружены за счет государства (22. 57. 11—12; 612). По другой, деньги за рабов должны были быть выплачены только по окончании войны (24. 18. 12; 34. 6. 12). Версии эти полностью исключают друг друга. Или рабы покупались у частных лиц несколько раз, о чем нам ничего не известно, или после сражения под Беневентом к цензорам пришли хозяева тех рабов, что были «куплены» в 215 г. (ср. 24. 14. 3). Собственно, вызвали бывших хозяев триумвиры, но одним из «трех мужей» был, как мы помним, М. Атилий Регул, он же цензор 214 г., что, видимо и объяснит место этого эпизода в структуре текста Ливия. В данной ситуации не важно, добровольным или вынужденным был отказ от получения денег за рабов (как и упоминаемый здесь же отказ центурионов и всадников от жалования)12, в любом случае он был неизбежен: действия цензоров явно находятся в общем русле политики, проводимой римскими властями с начала войны.
Однако, пожалуй, самое яркое описание как состояния римских финансов, так и методов, которыми они пополнялись, относится к 210 г., когда вновь возникла проблема нехватки гребцов на флоте. Так как денег в казне не было, консулы М. Клавдий Марцелл и М. Валерий Левин издали указ, полностью повторяющий распоряжение 214 г. Эти действия консулов вызвали у населения взрыв негодования, грозивший перерасти в открытый мятеж. Главным поводом возмущения было то, что граждане и так платят ежегодный трибут, к которому постоянно прибавляются дополнительные поборы. Ни угрозами, ни уговорами консулы не могли успокоить толпу возмущенных сограждан. Тогда М. Валерий Левин обратился к сенаторам со следующим предложением: «мы, сенаторы, завтра же отдадим в казну все наше золото, серебро и медные деньги: пусть каждый оставит лишь по кольцу себе самому, жене и детям, да буллу сыну, да еще жене или дочери по унции золота; те, кто занимал курульные должности, пусть оставят себе серебряный конский убор и фунт серебра на солонку и блюдо для приношения богам; остальные сенаторы оставят себе только по фунту серебра да медных денег по пяти тысяч ассов на каждого отца семейства» (Liv 26. 36. 5—7, пер. М. Е. Сергеенко). Согласно традиции, вслед за сенаторами стало сдавать имеющееся у них золото, серебро и медь и простой народ (Ibid. 26. 36. 11—12; ср. Flor. 1. 22. 25). Принимали деньги частных лиц все те же триумвиры, «ведавшие казной»13. Обращает на себя внимание то, что все сдаваемое в казну тщательно фиксируется: «каждый хотел видеть свое имя в официальных списках если не первым, то из первых: триумвиры не успевали принимать, а писцы записывать взносы»14. Хотя Ливий всячески подчеркивает добровольность и внезапность этого порыва со стороны римского народа, как четкий порядок происходящего (сенаторы — всадники — народ), так и дальнейшие события заставляют предположить, что перемещение денег из фамильной казны в государственную все-таки происходило на определенных условиях15. В 204 г. М. Валерий Левин, инициатор этой акции, поднял в сенате вопрос о возвращении денег, взятых у частных лиц в год его консульства (Liv. 29. 16. 1—3). Сенаторы, поддержав его, определили сроки погашения займа. То, что это был именно заём, прямо говорится в 31 книге Ливия: «…многие частные граждане обратились в сенат, напоминая, что на этот именно год приходится третья выплата в погашении займа, который они в свое время в консульство М. Валерия и М. Клавдия предоставили государству» (31. 13. 2, пер. Г. С. Кнабе).
Заём 210 г. обнаруживает сходство с законами 218—215 гг. Сразу по нескольким позициям: как и закон Клавдия, он направлен на сенаторское сословие, так же, как и закон Оппия, он ограничивает размер имущества римских матрон16. Более того, этот заём, подобно указанным законам, основывается на определенном имущественном минимуме, которым дозволялось владеть домовладыке (ср. «…был установлен предел хранимому дома — будь то вещи из золота или серебра, будь то чеканная монета серебряная или золотая» (Liv. 34. 6. 14)). При сравнении законов 218—215 гг. с деятельностью высших римских магистратов в период с 214 по 210 гг. видно, что в центре внимания постоянно находятся несколько больших проблем (снабжение армии и флота, покупка рабов, откупа, изъятие у населения денег), настолько тесно связанных друг с другом, что они сливаются в одну, самую важную для Рима проблему бесперебойного снабжения армии и, особенно, флота материальными и людскими ресурсами.
В этой связи следует отметить условность самого термина «законы о роскоши» применительно к правовым актам рассматриваемого периода. Вызывает сомнение, что в римском обществе этого времени существовала такая проблема, как роскошь частной жизни гражданина. Как отмечалось, до конца Ганнибаловой войны меры по ограничению расходов граждан носили исключительно прагматичный характер и принимались в момент наибольшей опасности с целью направить все средства общины на военные нужды17. С мнением современного исследователя перекликаются слова Ливия, посвященные закону Оппия: «кто же не видит, что лишь горести и нищета государства, когда каждый должен был отдать последнее на общие нужды, породили этот закон?» (34. 6. 16). Меры 214—210 гг. были непосредственным продолжением политики, обозначенной законами 218—215 гг. и с таким же основанием могут быть названы «законами о роскоши». Иная юридическая природа принимаемых римскими магистратами правовых актов определила и дальнейшую их судьбу. В отличие от плебисцитов начала войны они исчезли из поля зрения историков, став «невидимыми» для современных исследователей.
Бросается в глаза ярко выраженный ограничительно-конфискационный характер законодательства 218—210 гг., направленного преимущественно против самой знатной и состоятельной части римского общества — сенаторского сословия. Это, казалось бы, плохо сочетается с тем, что такая политика проводилась непосредственно или при прямом содействии родовитых римских сенаторов — Кв. Фабия Максима, Кв. Фульвия Флакка, М. Клавдия Марцелла, М. Атилия Регула, Т. Отацилия Красса, Луц. Эмилия Папа и др. Представляется, однако, что противоречие это кажущееся. При рассмотрении первых законов о роскоши часто упускается из вида характерная для античного гражданского общества ориентация в общественной жизни не на простое равенство, а на равенство пропорциональное, где слагаемые богатства и почестей давали сумму обязанностей перед обществом тем большую, чем выше был социальный ранг гражданина18. Идущее из эпохи архаики уважение к родовитости трансформировалось в условиях гражданского общества в особую полисную идеологию, возлагавшую на обладателей богатства и общественного престижа несение главной тяжести проблем, встававших перед коллективом. В этом смысле правы те, кто указывает на идеологическую подоплеку законов о роскоши, укреплявших и сплачивавших римское общество в минуту опасности19. Однако, законы 218—210 гг. это еще и показатель того, что римское общество конца III в. уже прочно осознало свое новое качество. Наряду с утверждением новой социальной структуры гражданского коллектива, в обществе окончательно закрепляется соответствующая ей идеология, определявшая весь строй квиритского мышления20. Вступив в эпоху Пунических войн хотя и с вполне оформившимся гражданскими институтами, но с психологией, перегруженной рецидивами архаики, римское общество вышло из нее обновленным, что и определило его дальнейший расцвет в период зрелой Республики и Принципата.
Summary.
«Unknown Laws of the Hannibal War’s Epoch (214—210 B. C.)»
This article deals with the problem of the fiscal politics of the Roman Goverment during 214—210 B. C. The «leges sumptuariae» is the term often used by scientists to describe a legislation of the Hannibal War’s period. While reading the literature we may meet the opinion that these laws were attempts to limit the power of the Roman Senatorial aristocracy. However senators played a dominant role in Roman society and controlled the most important spheres of the social life. According to author’s view — point these laws were maked influential senatorial group namely Q. Fabius Maximus, M. Claudius Marcellus, Q. Fulvius Flaccus, T. Otacilius Crassus etc. The reasons of the particular character of these laws we must find in exceptional hard situation for Roman Republic: numerous military defeats, shortage of material resources. Also the author pay attention to the Roman system of civil values.
