Материалы для внутренней истории Восточной Римской империи V—VI вв.

I. MET­RO­CO­MIAE и VI­CI PUB­LI­CI

с.12 Вопро­сы соци­аль­но-эко­но­ми­че­ской исто­рии Восточ­ной Рим­ской импе­рии V—VI вв., в част­но­сти вопро­сы аграр­ной исто­рии, очень мало затро­ну­ты бур­жу­аз­ной исто­рио­гра­фи­ей, хотя без деталь­но­го изу­че­ния этих вопро­сов нель­зя объ­яс­нить тот кри­зис, кото­рый поста­вил импе­рию на край гибе­ли в VII в., нель­зя понять и ту устой­чи­вость, кото­рую Визан­тия обна­ру­жи­ла с VIII в. Энгельс, дав­ший гени­аль­ный ана­лиз соци­аль­ных отно­ше­ний позд­ней Рим­ской импе­рии в «Про­ис­хож­де­нии семьи, част­ной соб­ст­вен­но­сти и государ­ства», оста­вил без рас­смот­ре­ния Восточ­ную Рим­скую импе­рию, отме­тив толь­ко «уцелев­шие остат­ки тор­гов­ли» как отли­чие Восточ­ной импе­рии от Запад­ной.

Дей­ст­ви­тель­но, хотя Восточ­ная Рим­ская импе­рия пред­став­ля­ла такую же жесто­кую угне­та­тель­скую маши­ну, как и Запад­ная, упа­док рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства на Восто­ке чув­ст­во­вал­ся в мень­шей сте­пе­ни, чем на Запа­де.

О том, что кри­зис рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства, нанес­ший такой силь­ный удар Запа­ду, на Восто­ке отра­зил­ся в гораздо мень­шей сте­пе­ни, свиде­тель­ст­ву­ет уже то обсто­я­тель­ство, что здесь не наблюда­ет­ся того паде­ния город­ской жиз­ни и воз­вра­ще­ния к нату­раль­но­му хозяй­ству, какие име­ли место на Запа­де. Кон­стан­ти­но­поль, Алек­сан­дрия, Антио­хия, насчи­ты­ваю­щие сот­ни тысяч жите­лей, оста­ва­лись в V—VI вв. круп­ней­ши­ми цен­тра­ми тор­гов­ли и про­мыш­лен­но­сти. Визан­тий­цы были хозя­е­ва­ми тех мест­но­стей, к кото­рым при­мы­ка­ли ста­рые тор­го­вые пути.

Они вла­де­ли Егип­том, куда через Крас­ное море при­во­зи­лись това­ры из Ара­вии и Цей­ло­на. Сирия и Месо­пота­мия про­дол­жа­ли вести тор­гов­лю с Цен­траль­ной Ази­ей.

Нако­нец, на Чер­ном море у Восточ­ной импе­рии были доба­воч­ные пунк­ты, имев­шие зна­че­ние для восточ­ной тор­гов­ли. Таким путем Визан­тия про­дол­жа­ла полу­чать из восточ­ных стран шелк, пря­но­сти, золо­то, жем­чуг, пред­ме­ты рос­ко­ши. Восточ­ные про­вин­ции не огра­ни­чи­ва­лись посред­ни­че­ской тор­гов­лей. Вывоз соб­ст­вен­ных про­дук­тов так­же имел место; Еги­пет еже­год­но в виде нало­га постав­лял в Кон­стан­ти­но­поль 8 млн. артаб зер­на и в то же вре­мя имел воз­мож­ность отправ­лять в Ара­вию круп­ные пар­тии хле­ба. Сирий­ские стек­лян­ные изде­лия и тон­кие тка­ни дости­га­ли даже Китая.

Тор­гов­ля на Сре­ди­зем­ном море, посколь­ку она еще име­ла место, оста­ва­лась неоспо­ри­мой моно­по­ли­ей под­дан­ных Восточ­ной импе­рии, с.13 глав­ным обра­зом сирий­цев, евре­ев и гре­ков: тор­гов­цев из Егип­та, Сирии в V—VI вв. мож­но было встре­тить в Афри­ке, Сици­лии, Равен­не, Испа­нии, Мар­се­ле. В неко­то­рых горо­дах Запа­да они име­ли доволь­но зна­чи­тель­ные коло­нии, куда вво­зи­ли тка­ни, выде­лан­ную кожу, сирий­ские вина, еги­пет­ский папи­рус.

Уцелев­шая на Восто­ке про­мыш­лен­ность, тор­гов­ля, а так­же вир­ту­оз­но раз­ра­ботан­ный фис­каль­ный аппа­рат поз­во­ля­ли пра­ви­тель­ству Восточ­ной Рим­ской импе­рии выжи­мать из сво­их под­дан­ных гро­мад­ные по тому вре­ме­ни денеж­ные ресур­сы и рас­по­ря­жать­ся ими. О раз­ме­рах их неко­то­рое пред­став­ле­ние дает свиде­тель­ство визан­тий­ско­го исто­ри­ка Про­ко­пия о том, что каз­на­чей­ство Восточ­ной Рим­ской импе­рии к кон­цу прав­ле­ния импе­ра­то­ра Ана­ста­сия (491—518) обла­да­ло денеж­ной налич­но­стью в 320 тыс. фун­тов золота, т. е. око­ло 130—140 млн. руб­лей золота.

Эти круп­ные сред­ства дава­ли воз­мож­ность цен­траль­ной вла­сти подав­лять цен­тро­беж­ные стрем­ле­ния, бороть­ся с насту­паю­щи­ми вар­ва­ра­ми или от них отку­пать­ся, подав­лять вос­ста­ния угне­тен­ных народ­ных низов. Послед­няя зада­ча была осо­бен­но акту­аль­ной, ибо Восточ­ная импе­рия так же, как и Запад­ная, явля­лась не чем иным, как «гигант­ской слож­ной маши­ной исклю­чи­тель­но для выса­сы­ва­ния соков из под­дан­ных»¹; вме­сте с тем искус­ст­вен­ным кон­гло­ме­ра­том раз­лич­ных пле­мен и рас: гре­ков, раз­лич­ных мало­азий­ских пле­мен, армян, сирий­цев, евре­ев, коптов, лати­ни­зи­ро­ван­ных фра­кий­цев и илли­рий­цев.

По име­ю­щим­ся у нас сведе­ни­ям, в V—VI вв. Еги­пет был не толь­ко хлеб­ной базой Восточ­ной Рим­ской импе­рии. Он имел и раз­ви­тую про­мыш­лен­ность. Про­из­вод­ство полот­на в Егип­те мог­ло по мень­шей мере рав­нять­ся с сирий­ским. Алек­сан­дрия сохра­ня­ла пер­вое место в импе­рии в про­из­вод­стве стек­лян­ных изде­лий как по искус­ной окрас­ке, так и по кра­со­те внеш­ней фор­мы. Важ­ным пред­ме­том про­из­вод­ства был так­же еги­пет­ский папи­рус. Антио­хия в Сирии в кон­це IV в. насчи­ты­ва­ла не менее 200 тыс. жите­лей, сла­ви­лась сво­ей вели­ко­леп­ной цен­траль­ной ули­цей, про­сти­рав­шей­ся на 36 ста­дий, сво­им водо­про­во­дом, пре­вос­ход­ным улич­ным осве­ще­ни­ем, сво­им теат­ром Дио­ни­са и цир­ком.

Мате­ри­аль­ная куль­ту­ра дио­це­за Сирии сохра­ня­ла еще срав­ни­тель­но высо­кий уро­вень. Мно­гие теперь запу­стев­шие мест­но­сти были тогда пре­крас­но обра­бота­ны. Пись­мен­ные источ­ни­ки, из кото­рых наи­бо­лее важ­ным явля­ет­ся зем­лео­пи­са­ние, состав­лен­ное на Восто­ке в пер­вой поло­вине IV в. под назва­ни­ем «Ex­po­si­tio to­tius mun­di», еди­но­глас­но свиде­тель­ст­ву­ют, что дио­цез имел в эти века доволь­но раз­ви­тую обра­ба­ты­ваю­щую про­мыш­лен­ность и вел ожив­лен­ную тор­гов­лю. Эдес­су в Озро­эне «Ex­po­si­tio» харак­те­ри­зу­ет как город, сла­вя­щий­ся повсе­мест­но сво­им богат­ст­вом и тор­гов­лей, кото­рый про­да­ет по все­му миру това­ры, полу­чае­мые от пер­сов².

«Вся Сирия, — гово­рит “Ex­po­si­tio”, — изоби­лу­ет зер­но­вым хле­бом, вином и олив­ко­вым мас­лом и име­ет мно­го цве­ту­щих и боль­ших горо­дов (ha­bet ci­vi­ta­tes va­rias et ex­cel­len­tes et ma­xi­mas)».

Она вела обшир­ную вывоз­ную тор­гов­лю; ее тон­кие вина отправ­ля­лись из Дамас­ка в Пер­сию, из Лаоди­кеи и Аска­ло­на в Еги­пет, а оттуда даже в Эфи­о­пию и Индию. Вина из Биб­ло­са, Тира, Газы везде высо­ко цени­лись.

с.14 Но еще боль­шее зна­че­ние име­ли сирий­ские эрга­сте­рии, снаб­жав­шие мир полот­ня­ны­ми, пур­пу­ро­вы­ми, шел­ко­вы­ми тка­ня­ми и стек­лян­ны­ми изде­ли­я­ми. Изготов­ле­ние льня­ных тка­ней, кото­рым исста­ри зани­ма­лись в Вави­ло­нии, было рано пере­не­се­но в Сирию. «Тамош­ний холст, — гово­рит­ся в выше­упо­мя­ну­том опи­са­нии, — рас­сы­ла­ет­ся из Ски­фо­по­ля [Пале­сти­ны], Лаоди­кеи, Биб­ло­са, Тира, Бери­та по все­му све­ту»³. Сирий­ское полот­но, по офи­ци­аль­но­му пра­ви­тель­ст­вен­но­му при­зна­нию (дио­кле­ти­а­нов­ско­му зако­ну об обло­же­нии пошли­на­ми), счи­та­лось наи­бо­лее тон­ким и луч­шим. Сирий­ские пур­пу­ро­вые тка­ни, хотя в этой обла­сти у них и появи­лось мно­го кон­ку­рен­тов, по сво­е­му каче­ству про­дол­жа­ли зани­мать пер­вое место. При этом наряду с все­мир­но извест­ны­ми тир­ски­ми пур­пур­ны­ми кра­силь­ня­ми на сирий­ском побе­ре­жье име­лось и мно­го дру­гих в Сареп­те, Даре, Кеса­рии, Неа­по­ле, Лид­де. Шелк-сырец при­во­зил­ся из-за Кас­пий­ско­го моря, глав­ным обра­зом из Китая. Он обра­ба­ты­вал­ся пре­иму­ще­ст­вен­но в берит­ских и тир­ских мастер­ских. Сидон­ские стек­лян­ные мастер­ские сохра­ня­ли свою ста­рую сла­ву.

К сбы­ту этих про­дук­тов мест­ной про­мыш­лен­но­сти при­со­еди­ня­лись боль­шие мас­сы това­ров, отправ­ля­е­мых с восто­ка через Евфрат. Саль­ви­ан око­ло 450 г. упо­ми­на­ет о тол­пах сирий­ских куп­цов, запол­ня­ю­щих галль­ские горо­да (ne­go­tia­to­rum et Sy­ry­co­rum om­nium tur­bas, quae majo­rem fer­me ci­vi­ta­tum uni­ver­sa­rum par­lem oc­cu­pa­ve­runt)⁴.

Наше зем­лео­пи­са­ние так­же под­твер­жда­ет, что тор­го­вая и про­мыш­лен­ная актив­ность сирий­цев не заглох­ли и в визан­тий­ское вре­мя. Тир, по сло­вам зем­лео­пи­са­ния, «ведет все дела ожив­лен­но, поль­зу­ет­ся зна­чи­тель­ным бла­го­со­сто­я­ни­ем. Нет дру­го­го горо­да на Восто­ке более дея­тель­но­го в тор­го­вых делах, име­ю­ще­го столь­ко бога­тых людей, во всем доста­точ­ных (om­nium ne­go­tium fer­ven­ter agens mag­ni­fi­ce fe­lix est: nul­la enim for­te ci­vi­tas orien­tis est ejus spis­sior in ne­go­tio; et di­vi­tes vi­ros ha­bens et po­ten­tes in om­ni­bus)»⁵. Лаоди­кея, Селев­кия и Газа — «горо­да выдаю­щи­е­ся, ведут кипу­чую тор­го­вую дея­тель­ность и изоби­лу­ют всем (Ci­vi­ta­tes emi­nen­tes et in ne­go­tio bul­lien­tes et ha­bun­dan­tes om­ni­bus)»⁶, про­из­во­дят луч­шее вино. «Ски­фо­поль, Лаоди­кея, Библ, Тир, Берит посы­ла­ют льня­ные изде­лия все­му миру и изоби­лу­ют всем (lin­tea­men om­ni or­bi ter­ra­rum emit­tunt, et sunt emi­nen­tes in om­ni ha­bun­dan­tia)»⁷. «Кеса­рия, Неа­поль, Лид­да про­из­во­дят пур­пу­ро­вые тка­ни (pur­pu­ram ali­thi­nam), бога­ты вином, хле­бом (ci­vi­ta­tes et fruc­ti­fe­rae in fru­men­to, vi­no et om­ni­bus bo­nis)»⁸.

Бога­тые люди из слу­жи­лой сена­тор­ской ари­сто­кра­тии, вла­дель­цев эрга­сте­ри­ев и раз­бо­га­тев­ших куп­цов, меж­ду кото­ры­ми нель­зя уста­но­вить рез­кой гра­ни, так как и сена­то­ры в Восточ­ной импе­рии не стес­ня­лись заво­дить эрга­сте­рии, жили бога­то и при­воль­но, о чем до насто­я­ще­го вре­ме­ни свиде­тель­ст­ву­ет мест­ность по пра­во­му бере­гу Орон­та от Апа­меи до того пунк­та, где река пово­ра­чи­ва­ет к морю. Здесь меж­ду Антио­хи­ей, Алеп­по, Апа­ме­ей и Дамас­ком до насто­я­ще­го вре­ме­ни сохра­ни­лось мно­же­ство заме­ча­тель­ных архео­ло­ги­че­ских памят­ни­ков. «Это, — гово­рит де Вогюэ, — ряд остав­ших­ся почти непри­кос­но­вен­ны­ми горо­дов. Все эти горо­да обра­зу­ют такую сово­куп­ность, от кото­рой ниче­го нель­зя отде­лить и кото­рая харак­те­ри­зу­ет вре­мя с IV по VII в. нашей эры — жизнь с.15 широ­кую, бога­тую, кото­рая про­хо­ди­ла в выстро­ен­ных из круп­ных обде­лан­ных кам­ней боль­ших домах, отлич­но при­спо­соб­лен­ных, с кры­ты­ми гале­ре­я­ми и бал­ко­на­ми, с пре­крас­ны­ми сада­ми и вино­град­ни­ка­ми, с тис­ка­ми для при­готов­ле­ния вина, с камен­ны­ми чана­ми и боч­ка­ми для его хра­не­ния, с обшир­ны­ми под­зем­ны­ми кух­ня­ми и конюш­ня­ми для лоша­дей. Здесь же мы нахо­дим кра­си­вые пло­ща­ди, окайм­лен­ные пор­ти­ка­ми, изящ­ные бани, вели­ко­леп­ные церк­ви с колон­на­ми и баш­ня­ми по бокам»⁹. Фран­цуз­ский архео­лог толь­ко не дого­ва­ри­ва­ет, что нару­шав­шие эту кар­ти­ну доволь­ства жал­кие хижи­ны мно­го­чис­лен­ной бед­но­ты дав­но исчез­ли бес­след­но.

Север­ная Сирия вклю­ча­ла, глав­ным обра­зом, терри­то­рию четы­рех боль­ших горо­дов — Антио­хии с ее при­го­ро­да­ми: Селев­ки­ей, Апа­ме­ей и Лаоди­ке­ей.

Что каса­ет­ся восточ­ной Сирии, то там при Тра­яне вме­сто двух вас­саль­ных араб­ских вла­де­ний была учреж­де­на рим­ская про­вин­ция. Рим­ское вла­ды­че­ство и здесь озна­ме­но­ва­лось насаж­де­ни­ем горо­дов и раз­ви­ти­ем тор­гов­ли, мол­ча­ли­вым свиде­те­лем чего явля­ют­ся сохра­нив­ши­е­ся до насто­я­ще­го вре­ме­ни ряды камен­ных лавок Бост­ры, мно­го­чис­лен­ные остат­ки сотен насе­лен­ных пунк­тов на восточ­ных и южных скло­нах Гау­рон­ских гор, запу­стев­ших толь­ко в 641 г.

Новел­ла CIII Юсти­ни­а­на Περὶ τοῦ ἀνθυ­πάτου Πα­λαισ­τί­νης свиде­тель­ст­ву­ет о бла­го­со­сто­я­нии Пале­сти­ны, «боль­шой и уди­ви­тель­ной стра­ны». Она под­чер­ки­ва­ет, что эта про­вин­ция дает самый зна­чи­тель­ный доход государ­ст­вен­но­му каз­на­чей­ству, с похва­лой отзы­ва­ет­ся о лояль­но­сти насе­ле­ния, насчи­ты­ваю­ще­го в сво­ей среде «мно­го чест­ных и уче­ных мужей».

«Мы видим ее (Кеса­рию, глав­ный город про­вин­ции) управ­ля­ю­щей стра­ной боль­шой и уди­ви­тель­ной… достав­ля­ю­щей государ­ству боль­шой доход, поль­зу­ю­щей­ся доб­рой сла­вой, насчи­ты­ваю­щей мно­го­люд­ные горо­да и питаю­щей доб­рых и разум­ных граж­дан (ὁρῶ­μεν δὲ αὐτὴν χὡρας ἂρχου­σαν με­γάλης τε καὶ θαυ­μασ­τῆς… ὅτι μά­λισ­τα πλείσ­την τῇ καθ᾿ἡμᾶς πα­ρεχο­μένην πο­λιτείᾳ φό­ρων τε με­γέθει καὶ εὐγνω­μοσύ­νης ὑπερ­βο­λῃ, καὶ πα­ρεχο­μένην πό­λεις καὶ πο­λί­τας ἐκτρέ­φουσαν ἀγα­θοὺς καὶ λό­γων μεσ­τούς)». Кили­кия так­же име­ла ряд бой­ких про­мыш­лен­ных и тор­го­вых город­ских цен­тров, кото­рые извле­ка­ли свое богат­ство частью от тор­гов­ли, про­хо­дя­щей через Кили­кий­ские ворота, частью из про­дук­тов пло­до­род­ной кили­кий­ской поч­вы.

Тарс здесь был глав­ным про­мыш­лен­ным цен­тром и дал свое имя про­мыш­лен­но­сти всей про­вин­ции. Тарс­ские полот­ня­ные изде­лия зани­ма­ют очень вид­ное место наравне со ски­фо­поль­ски­ми в дио­кле­ти­а­нов­ском Эдик­те о твер­дых рыноч­ных ценах и зара­бот­ной пла­те¹⁰. Но в Кили­кии были и дру­гие горо­да с раз­ви­тым ремес­лен­ным про­из­вод­ст­вом, как, напр., Ана­зарб, где так­же было раз­ви­то про­из­вод­ство полот­на, и Корик. Момм­сен в V томе сво­ей «Рим­ской исто­рии» дал ана­лиз хри­сти­ан­ских над­пи­сей Кори­ка, дати­ру­е­мых V—VI вв. и пока­зы­ваю­щих, что этот город в V—VI вв. имел ожив­лен­ную тор­гов­лю и раз­ви­тое ремес­лен­ное про­из­вод­ство¹¹. Малая Азия в V—VI вв. так­же сохра­ня­ла еще зна­чи­тель­ные остат­ки раз­ви­то­го сель­ско­го хозяй­ства и про­мыш­лен­но­сти.

При­род­ны­ми богат­ства­ми были в наи­боль­шей сте­пе­ни наде­ле­ны при­мор­ские обла­сти, но даже там, где поч­ва была небла­го­при­ят­на для с.16 зем­леде­лия, она все же обра­ба­ты­ва­лась. Что каса­ет­ся про­из­веде­ний про­мыш­лен­но­сти Малой Азии, то они были чрез­вы­чай­но мно­го­чис­лен­ны и раз­но­об­раз­ны не толь­ко в рим­ский, но и в ран­не­ви­зан­тий­ский пери­од.

Бла­го­да­ря обшир­ным нахо­дя­щим­ся внут­ри стра­ны паст­би­щам, на кото­рых пас­лись огром­ные ста­да овец и коз, Малая Азия сде­ла­лась глав­ным цен­тром про­из­вод­ства шер­стя­ных изде­лий и ткац­ко­го ремес­ла¹².

Доста­точ­но вспом­нить о галат­ской шер­сти, золо­то­швей­ном искус­стве атта­лий­цев и о сукне, кото­рое изготов­ля­лось в Лаоди­кее на нер­вий­ский, т. е. фландр­ский манер. О раз­ви­том ремес­ле в мало­азий­ских горо­дах свиде­тель­ст­ву­ет тот факт, что ремес­лен­ни­ки насе­ля­ли целые квар­та­лы мало­азий­ских горо­дов. Нам извест­ны 2 квар­та­ла из 7, на кото­рые делил­ся один из зна­чи­тель­ных горо­дов Лидии — Фила­дель­фия¹³. То были квар­та­лы тка­чей шер­стя­ных мате­рий и баш­мач­ни­ков. «Ex­po­si­tio» так­же под­твер­жда­ет сохра­не­ние Малой Ази­ей во вто­рой поло­вине IV в. зна­чи­тель­ных остат­ков раз­ви­то­го зем­леде­лия и про­мыш­лен­но­сти. По ее сооб­ще­ни­ям, Кили­кия дава­ла мно­го вина. В Кеса­рии было раз­ви­то мехо­вое про­из­вод­ство. Кеса­рия, по «Ex­po­si­tio», изготов­ля­ла кра­си­вую одеж­ду из вави­лон­ской кожи (le­po­ri­nam ves­tem Ba­by­lo­ni­ca­rum pel­lium), Пафла­го­ния и Понт сла­ви­лись сво­им вино­де­ли­ем (vi­no­rum di­vi­tum ha­bi­ta­tio)¹⁴; Гала­тия про­из­во­ди­ла мно­го хле­ба и выво­зи­ла тек­стиль­ные изде­лия (ne­go­cia­tur ves­tem plu­ri­mam); «Пам­фи­лия, по “Ex­po­si­tio”, пре­крас­ная стра­на, удо­вле­тво­ря­ю­щая себя всем, про­из­во­дит мно­го олив­ко­во­го мас­ла, выво­зя его в дру­гие стра­ны (Pam­phy­lia — re­gio op­ti­ma et si­bi suf­fi­ciens: ole­um autem mul­tum fa­ciens, et alias re­gio­nes implens)»¹⁵.

Азия име­ет горо­да, из кото­рых круп­ней­ши­ми явля­ют­ся Эфес и Смир­на. Стра­на обшир­на и пло­до­род­на и изоби­лу­ет все­ми бла­га­ми: раз­лич­ны­ми вина­ми, олив­ко­вым мас­лом, хоро­шим пур­пу­ром, про­из­во­дит ory­diam, ali­cem¹⁶. Гел­лес­понт — «стра­на пло­до­род­ная и обиль­ная хле­бом, вином и олив­ко­вым мас­лом (re­gio fru­gi­fe­ra, fru­men­to, vi­no et oleo or­na­ta)»¹⁷.

Рядом с Гел­лес­пон­том «Ex­po­si­tio» отме­ча­ет «уди­ви­тель­ную Вифи­нию, боль­шую и пре­крас­ную стра­ну, кото­рая про­из­во­дит раз­но­об­раз­ные пло­ды».

Если ази­ат­ские про­вин­ции импе­рии были еще срав­ни­тель­но густо насе­ле­ны и сохра­ня­ли раз­ви­тое зем­леде­лие и про­мыш­лен­ность, явля­ясь, таким обра­зом, эко­но­ми­че­ской базой импе­рии, то гораздо менее бла­го­по­луч­но обсто­я­ло дело с евро­пей­ски­ми про­вин­ци­я­ми. В боль­шей сте­пе­ни, чем Восток, пора­жен­ные кри­зи­сом рабо­вла­дель­че­ско­го хозяй­ства, они в то же вре­мя под­вер­га­лись бес­пре­рыв­ным наше­ст­ви­ям и опу­сто­ше­ни­ям со сто­ро­ны заду­най­ских вар­ва­ров. Эти наше­ст­вия с кон­ца IV, в V и VI вв. повто­ря­лись почти бес­пре­рыв­но и, разу­ме­ет­ся, разо­ря­ли Бал­кан­ский полу­ост­ров, рас­стра­и­ва­ли здесь зем­леде­лие, про­мыш­лен­ность и тор­гов­лю. И, одна­ко, эти раз­граб­лен­ные и запу­стев­шие обла­сти Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва опре­де­ля­ли за ред­ки­ми исклю­че­ни­я­ми поли­ти­ку импе­рии в V—VI вв. Имен­но эти обла­сти постав­ля­ли импе­ра­то­ров V—VI вв. и боль­шую часть выс­ше­го адми­ни­ст­ра­тив­но­го пер­со­на­ла импе­рии.

с.17 Геге­мо­ния Запа­да над Восто­ком объ­яс­ня­ет­ся преж­де все­го тем, что сама сто­ли­ца — Кон­стан­ти­но­поль — нахо­ди­лась на Бал­кан­ском полу­ост­ро­ве, а сто­ли­ца и опре­де­ля­ла поли­ти­ку импе­рии. Кон­стан­ти­но­поль был созда­ни­ем импе­ра­тор­ской вла­сти. Жите­ли поль­зо­ва­лись нало­го­вы­ми льгота­ми. Зна­чи­тель­ной части его насе­ле­ния бес­плат­но разда­ва­ли хлеб в зерне и съест­ные при­па­сы. Им пре­до­став­ля­лось наслаж­дать­ся зре­ли­ща­ми цир­ка, и пра­ви­тель­ство под­ку­па­ло их с тем, чтобы они одоб­ря­ли и под­дер­жи­ва­ли его поли­ти­ку.

Есте­ствен­но, что при­ви­ле­ги­ро­ван­ные оби­та­те­ли Кон­стан­ти­но­по­ля смот­ре­ли в IV в. пре­зри­тель­но, свер­ху вниз, на древ­ние гре­че­ские горо­да, а Афи­ны (и дру­гие ста­рые гре­че­ские горо­да) с рев­но­стью и нена­ви­стью рас­смат­ри­ва­ли «местеч­ко, кото­рое неко­гда снаб­жа­ло Афи­ны зер­ном. Теперь же и всей Азии с Сири­ей и Фини­ки­ей ока­зы­ва­ет­ся уже недо­ста­точ­но, чтобы напи­тать голод­ную чернь, кото­рую Кон­стан­тин согнал в Визан­тию из оси­ро­те­лых горо­дов импе­рии»¹⁸. Но какую бы зависть и рев­ность ни про­яв­ля­ли к новой сто­ли­це ста­рые горо­да, они бес­силь­ны были задер­жать ее быст­рый рост, ее пре­вра­ще­ние в глав­ный и несрав­нен­ный рынок импе­рии, огром­ный посред­ни­че­ский центр по отправ­ке това­ров Леван­та на Запад, глав­ный центр дея­тель­но­сти бога­тых тра­пе­зи­тов. Про­ко­пий сооб­ща­ет, что в сто­ли­цу импе­рии това­ры сте­ка­лись со все­го мира¹⁹.

Павел Силен­ци­а­рий изо­бра­жа­ет кар­тин­но, как тор­го­вые кораб­ли всей все­лен­ной плы­вут, пол­ные надежд, к цар­ст­вен­но­му горо­ду, и самые вет­ры сго­ва­ри­ва­ют­ся, чтобы про­вез­ти в него това­ры, кото­ры­ми обо­га­ща­ют­ся его граж­дане. Еще рань­ше пре­ста­ре­лый ритор Феми­стий с вос­тор­гом гово­рил о быст­ром росте Кон­стан­ти­но­по­ля, о том, как гро­моздят­ся один на дру­гой семи- и девя­ти­этаж­ные дома, как сто­ли­ца ста­но­вит­ся «огром­ной мастер­ской вели­ко­ле­пия», в кото­рой быст­ро уве­ли­чи­ва­ет­ся коли­че­ство архи­тек­то­ров, деко­ра­то­ров и вся­ко­го рода рабо­чих²⁰.

Хотя сама Гре­ция была без­на­деж­но пора­же­на кри­зи­сом рабо­вла­дель­че­ско­го хозяй­ства, а осталь­ные обла­сти Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва силь­но стра­да­ли с кон­ца IV в. от вар­вар­ских набе­гов, одна­ко Юсти­ни­ан еще мог пре­вра­тить свою роди­ну, скром­ную дерев­ню Тавре­зи­ум воз­ле Беде­ри­а­ны, в боль­шой город Юсти­ни­а­на-При­ма, адми­ни­ст­ра­тив­ную и рели­ги­оз­ную сто­ли­цу Илли­ри­ка²¹. Гра­ни­ча­щий с вар­вар­ским миром город Томи в V в. был горо­дом боль­шим, бога­тым и цве­ту­щим, как об этом свиде­тель­ст­ву­ет Созо­мен²², и таким же он оста­вал­ся и в VI в., судя по осо­бо­му зна­че­нию епи­ско­па томи­тан­ско­го для Ски­фии²³.

О том, что в Восточ­ной импе­рии эко­но­ми­че­ский кри­зис про­явил­ся зна­чи­тель­но сла­бее, чем на Запа­де, свиде­тель­ст­ву­ет ожив­ле­ние мено­во­го хозяй­ства в V в., дав­шее воз­мож­ность импе­ра­то­ру Ана­ста­сию вне­сти круп­ное изме­не­ние в систе­му взи­ма­ния позе­мель­ной пода­ти — заме­нить нату­раль­ное обло­же­ние денеж­ным. Об этом гово­рит так­же ста­биль­ность денеж­ной моне­ты Восточ­ной Рим­ской импе­рии, кото­рая в V—VI вв. повсе­мест­но счи­та­лась един­ст­вен­но надеж­ным сред­ст­вом рас­че­та в Евро­пе и боль­шей части Азии.

с.18 При всем этом нель­зя гово­рить о каком-либо эко­но­ми­че­ском про­грес­се в Восточ­ной импе­рии, о даль­ней­шем росте про­из­во­ди­тель­ных сил в V—VI вв. Источ­ни­ки нам пока­зы­ва­ют про­ти­во­по­лож­ную кар­ти­ну. Сирия счи­та­лась одной из самых бога­тых восточ­но-рим­ских про­вин­ций, но по сооб­ще­ни­ям Лива­ния в кон­це IV в. она пере­жи­ва­ла пери­од не подъ­ема, а упад­ка. Лива­ний оста­вил нам кра­соч­ные опи­са­ния мас­со­во­го разо­ре­ния сред­них и мел­ких земель­ных соб­ст­вен­ни­ков в Антио­хии в это вре­мя. Мно­го раз в сво­их речах он под­чер­ки­ва­ет «нище­ту и запу­сте­ние полей». «У трудя­щих­ся на зем­ле преж­де были и сун­ду­ки, и пла­тье, и ста­ти­ры, и бра­ки с при­да­ным. Теперь же тебе при­хо­дит­ся про­хо­дить мимо забро­шен­ных полей, кото­рые при­ве­ло в запу­сте­ние взыс­ка­ние пода­тей с при­стра­сти­ем, при­чем при­ба­ви­лось еще дру­гое пущее зло от тех, кто напол­нил собой пеще­ры, чья скром­ность лишь в скром­но­сти их пла­щей»²⁴. «Запу­сте­ние полей» — не слу­чай­ная обмолв­ка у Лива­ния. «В наше вре­мя, — гово­рит он, — повсюду мож­но видеть запу­щен­ные поля… Остав­шим­ся в деревне (когда боль­шая часть насе­ле­ния раз­бе­жа­лась) не к чему запи­рать две­рей, ибо тому, у кого ниче­го нет, ничуть не при­хо­дит­ся боять­ся гра­би­те­лей»²⁵. Рисуя кар­ти­ну бед­ст­вен­но­го поло­же­ния зем­ледель­че­ско­го насе­ле­ния, Лива­ний гово­рит: «Всюду бед­ность, нищен­ство и сле­зы, а зем­ледель­цам пред­став­ля­ет­ся удоб­нее про­сить мило­сты­ню, чем обра­ба­ты­вать зем­ли». Лива­ний, язы­че­ский ритор, был недо­во­лен суще­ст­ву­ю­щи­ми поряд­ка­ми, но его здесь нель­зя упрек­нуть в том, что он рису­ет кар­ти­ну мрач­нее, чем она была на самом деле. В дей­ст­ви­тель­но­сти она была типич­ной для сель­ско­го хозяй­ства Восточ­ной импе­рии V—VI вв.

В опи­сы­вае­мое вре­мя целый ряд обсто­я­тельств — угро­за вар­вар­ских втор­же­ний, наси­лия маг­на­тов, гра­бе­жи чинов­ни­ков, тяжесть нало­гов, голо­дов­ки, эпиде­мии — вызы­ва­ют посте­пен­ное умень­ше­ние сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния, стре­мив­ше­го­ся в круп­ные горо­да, где жилось лег­че, искав­ше­го убе­жи­ща в патро­на­те круп­ных земле­вла­дель­цев и все более раз­мно­жаю­щих­ся мона­сты­рях. Соот­вет­ст­вен­но это­му рос­ло коли­че­ство пустых, забро­шен­ных земель, что самым ося­за­тель­ным обра­зом отра­жа­лось на поступ­ле­ни­ях государ­ст­вен­но­го каз­на­чей­ства. Поэто­му все земель­ное зако­но­да­тель­ство V—VI вв. явля­ет­ся бес­ко­неч­ной цепью меро­при­я­тий, ста­вя­щих сво­ею целью во что бы то ни ста­ло при­вя­зать зем­ледель­ца к зем­ле или его заме­стить, если ему все-таки уда­лось убе­жать.

Доста­точ­но про­смот­реть титул 59 «De om­ni ag­ro de­ser­to» кн. XI Кодек­са Юсти­ни­а­на, где при­веде­ны по это­му вопро­су зако­ны импе­ра­то­ров Кон­стан­ти­на, Вален­ти­ни­а­на и Вален­та, Гра­ци­а­на и Фео­до­сия, Арка­дия и Гоно­рия, чтобы понять, как ост­ро сто­ял вопрос о запу­сте­нии земель перед импе­ра­тор­ским пра­ви­тель­ст­вом Восточ­ной импе­рии IV—VI вв.

Пись­ма Фео­до­ри­та Кирр­ско­го, опи­сы­ваю­щие поло­же­ние Евфра­ти­сий­ской про­вин­ции, пока­зы­ва­ют, что состо­я­ние сель­ско­го хозяй­ства не улуч­ши­лось и в V в.

Они свиде­тель­ст­ву­ют, что терри­то­рия горо­да Кирр в пер­вой поло­вине V в. нахо­ди­лась в край­нем разо­ре­нии и запу­сте­нии. В сво­их пись­мах Фео­до­рит высту­па­ет как насто­я­щий пра­ви­тель горо­да. О Филип­пе, пред­седа­те­ле курии это­го горо­да (τὸν τῆς ἡμε­τέρας πρω­τεύον­τα πό­λεως), в пись­мах едва упо­ми­на­ет­ся. В 81-м пись­ме к кон­су­лу Ному Фео­до­рит с.19 сооб­ща­ет, что он на цер­ков­ные дохо­ды соорудил пор­ти­ки для наро­да, выстро­ил два боль­ших моста, забо­тил­ся об обще­ст­вен­ных банях, из про­те­каю­щей вбли­зи реки про­вел водо­про­вод в город, «напо­ил водой без­вод­ный город»²⁶. Но основ­ным моти­вом его писем явля­ют­ся посто­ян­ные жало­бы на тяже­лое поло­же­ние и кри­ти­че­ское состо­я­ние горо­да и его окру­га. В 42-м пись­ме пре­фек­ту Кон­стан­цию Фео­до­рит пишет о том, «что угро­жа­ют окон­ча­тель­но погиб­нуть остат­ки вру­чен­ных мне богом горо­да и стра­ны»²⁷.

Основ­ной при­чи­ной он выстав­ля­ет непо­мер­ную тяжесть нало­гов. Тер­мин «нало­го­пла­тель­щи­ки» он нико­гда не употреб­ля­ет без эпи­те­та «несчаст­ные» (см. пись­ма 42, 45, 47), а деку­ри­о­нов назы­ва­ет «три­жды несчаст­ны­ми»²⁸.

В пись­ме пре­фек­ту Кон­стан­цию Фео­до­рит обра­ща­ет его вни­ма­ние на то обсто­я­тель­ство, что если бы даже вся терри­то­рия город­ско­го окру­га была обра­бота­на и вся она была бы удоб­на для зем­леде­лия, то и тогда зем­ледель­цы были бы удру­че­ны нало­га­ми и не мог­ли бы пере­не­сти тяже­сти обло­же­ния. В пись­ме к импе­ра­три­це Пульхе­рии, отно­ся­щем­ся к 447 г., Фео­до­рит пишет, что на Евфра­ти­сий­скую про­вин­цию нало­же­но самое тяже­лое бре­мя (βα­ρύτα­τον φοπ­τίον), через кото­рое мно­гие име­ния (πολ­λὰ τῶν κτη­μάτων) лиши­лись зем­ледель­цев (γεωρ­γῶν), а мно­гие вла­де­ния даже совер­шен­но запу­сте­ли, но тем не менее и за них взыс­ки­ва­ет­ся с несчаст­ней­ших деку­ри­о­нов (ἀπαι­τοῦν­ται δὲ ὑπὲρ τού­των οἱ τρι­σάθ­λιοι πο­λιτευόμε­νοι). Они же, будучи не в состо­я­нии выно­сить нало­ги (φέ­ρειν τῂν εἵσπρα­ξιν), частью нища­ют, частью раз­бе­га­ют­ся (οἱ μὲν προ­σαι­τοῦσν, οἱ δὲ δρα­πετευ­συ).

Кон­ча­ет­ся пись­мо утвер­жде­ни­ем, что город доведен до тако­го состо­я­ния, что он не выдер­жит, если не полу­чит вра­че­ва­ния от импе­ра­три­цы.

В пись­ме 42-м Фео­до­рит гово­рит о запу­сте­нии мно­гих име­ний (πολ­λὰ τῶν κτη­μάτων), при­чем раз­бе­жа­лись и вла­дель­цы их и коло­ны (γεωρ­γοί). Эти запу­стев­шие име­ния при­над­ле­жа­ли сред­ним и мел­ким земель­ным соб­ст­вен­ни­кам. Но на терри­то­рии Кирр были и круп­ные име­ния, при­над­ле­жав­шие выс­шим пред­ста­ви­те­лям кон­стан­ти­но­поль­ской ари­сто­кра­тии.

Они сохра­ня­ли боль­шую устой­чи­вость, но и здесь поло­же­ние непо­сред­ст­вен­ных про­из­во­ди­те­лей было крайне тяже­лым. В пись­ме 23-м, обра­щен­ном к пат­ри­цию и кон­су­лу Арео­вин­ду, Фео­до­рит про­сит его сжа­лить­ся над сво­и­ми γύ­πονοι (под этим тер­ми­ном под­ра­зу­ме­ва­лись и рабы и коло­ны), так как они полу­чи­ли очень пло­хой уро­жай²⁹.

Не мог­ло улуч­шить­ся поло­же­ние импе­рии и в VI в. По объ­е­му сво­их заво­е­ва­ний и вели­ко­ле­пию сво­их соору­же­ний Юсти­ни­ан I пре­взо­шел всех визан­тий­ских импе­ра­то­ров, но его лихо­ра­доч­ная дея­тель­ность в конеч­ном сче­те при­нес­ла импе­рии боль­ше вреда, чем поль­зы. Он оста­вил импе­рию обшир­нее про­стран­ст­вом, но гораздо бед­нее ресур­са­ми, чем рань­ше.

Раз­гром в 532 г. димов, един­ст­вен­ных сколь­ко-нибудь демо­кра­ти­че­ских орга­ни­за­ций, кото­ры­ми рас­по­ла­га­ло визан­тий­ское обще­ство VI в., поз­во­лил пра­ви­тель­ству Юсти­ни­а­на еще менее счи­тать­ся с трудя­щи­ми­ся мас­са­ми, чем его пред­ше­ст­вен­ни­кам, еще реши­тель­нее стро­ить государ­ство, цен­тра­ли­зо­ван­ное по элли­ни­сти­че­ско­му образ­цу, управ­ля­е­мое чисто бюро­кра­ти­че­ски­ми сред­ства­ми, как оно зало­же­но было рефор­ма­ми Дио­кле­ти­а­на с.20 и Кон­стан­ти­на. Это пра­ви­тель­ство без­за­стен­чи­во при­но­си­ло в жерт­ву инте­ре­сы трудя­щих­ся масс не толь­ко во внут­рен­ней, но и во внеш­ней поли­ти­ке, напря­гая все силы для осу­щест­вле­ния сво­его химе­ри­че­ско­го пла­на вос­ста­нов­ле­ния Рим­ской импе­рии на Запа­де и остав­ляя без доста­точ­ной защи­ты восточ­ные про­вин­ции. К бед­ст­ви­ям, при­чи­ня­е­мым вой­ной и вра­же­ски­ми набе­га­ми, при­со­еди­ни­лась чума, опу­сто­шив­шая восточ­ные рим­ские горо­да и дерев­ни в 542 г. Истин­ное поло­же­ние вещей в импе­рии рас­кры­ва­ет новел­ла пре­ем­ни­ка Юсти­ни­а­на Юсти­на II от 566 г., где мы чита­ем: «Мы нашли каз­ну, разо­рен­ную дол­га­ми и доведен­ную до край­ней нище­ты, и армию, до такой сте­пе­ни рас­стро­ен­ной, что государ­ство было пре­до­став­ле­но бес­пре­рыв­ным разо­ре­ни­ям и набе­гам вар­ва­ров».³⁰

О состо­я­нии сель­ско­го хозяй­ства в кон­це VI в. мы можем соста­вить при­бли­зи­тель­ное пред­став­ле­ние по новел­ле импе­ра­то­ра Тиве­рия 573 г. Περὶ κου­φισ­μῶν δη­μοσίων. В ней импе­ра­тор офи­ци­аль­но заяв­ля­ет, что сель­ское хозяй­ство импе­рии пере­жи­ва­ет тяже­лый кри­зис, что земель­ная соб­ст­вен­ность импе­рии, вслед­ст­вие край­не­го недо­стат­ка рабо­чей силы, нахо­дит­ся в таком состо­я­нии, что не при­но­сит дохо­да ее вла­дель­цам и даже не дает им воз­мож­но­сти упла­чи­вать государ­ст­вен­ные нало­ги (ἴσμεν τοίνυν τὰς ἐπαλ­λή­λους τε καὶ πο­λυ­τρό­πους τῶν ἀνθρώ­πων φθο­ρὰς εἰς το­σοῦτον τὰς κτή­σεις κα­ταγα­γεῖν ἀπο­ρίας ὡς μηδὲ προ­σό­δους εἰσά­γειν δύ­νασ­θαι τοῖς κεκ­τη­μένοις μηδὲ μὴν τοὺς τῶν δη­μοσίων αὐταρ­κῶς εἰσκο­μίζειν φό­ρους)³¹. Тиве­рий, разу­ме­ет­ся, не был заин­те­ре­со­ван в том, чтобы рисо­вать кар­ти­ну более мрач­ной, чем она была в дей­ст­ви­тель­но­сти. Кри­зис сель­ско­го хозяй­ства в Восточ­ной импе­рии начал­ся зна­чи­тель­но ранее кон­ца VI в. Посто­ян­ное умень­ше­ние сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния и выте­каю­щий отсюда недо­ста­ток рабо­чих рук, воз­рас­таю­щее коли­че­ство запу­стев­ших земель уже дав­но явля­лись пока­за­те­ля­ми кри­зи­са.

Изло­жен­ное пока­зы­ва­ет, что сохра­няя боль­шую эко­но­ми­че­скую кре­пость, чем Запад­ная, Восточ­ная Рим­ская импе­рия V—VI вв. явля­лась обще­ст­вом застой­ным, в кото­ром ряд осо­бен­но­стей эко­но­ми­ки и соци­аль­ной струк­ту­ры тор­мо­зил раз­ви­тие про­из­во­ди­тель­ных сил.

Спе­ци­фи­че­ской осо­бен­но­стью это­го обще­ства явля­лось сохра­не­ние силь­ных пере­жит­ков раб­ства при раз­ви­тии кре­пост­ни­че­ских форм экс­плуа­та­ции. Новый спо­соб про­из­вод­ства здесь раз­ви­вал­ся при сохра­не­нии внеш­ней фор­мы ста­ро­го рабо­вла­дель­че­ско­го государ­ства, и пото­му раз­ви­тие его про­ис­хо­ди­ло мед­лен­но и мучи­тель­но для непо­сред­ст­вен­но­го про­из­во­ди­те­ля.

На низ­шей сту­пе­ни по-преж­не­му сто­я­ли рабы. Бой­кая тор­гов­ля раба­ми по-преж­не­му шла на рын­ках Малой Азии, Егип­та, При­чер­но­мо­рья, Кон­стан­ти­но­по­ля. Раб­ский труд при­ме­нял­ся в домаш­нем хозяй­стве и в государ­ст­вен­ных пред­при­я­ти­ях, наряду с трудом сво­бод­ных ремес­лен­ни­ков. В домах бога­чей рабы по-преж­не­му насчи­ты­ва­лись тыся­ча­ми. В огра­ни­чен­ных раз­ме­рах раб­ский труд про­дол­жал при­ме­нять­ся и в сель­ском хозяй­стве.

Папи­ру­сы свиде­тель­ст­ву­ют о при­ме­не­нии раб­ско­го труда в еги­пет­ских круп­ных име­ни­ях V—VI вв.

Из ана­ли­за дохо­дов и рас­хо­дов гер­мо­по­ли­тан­ско­го име­ния VI в.³² мы видим, что рас­хо­ды на содер­жа­ние рабов состав­ля­ли более зна­чи­тель­ные сум­мы, чем рас­хо­ды на наем сво­бод­ной рабо­чей силы.

с.21 Мы встре­ча­ем посто­ян­ные упо­ми­на­ния о рабах в зако­но­да­тель­ных памят­ни­ках. Так, пра­ви­тель­ство IV—VI вв. при сда­че в арен­ду доме­нов посто­ян­но под­чер­ки­ва­ет, что пред­ме­том арен­ды явля­лось име­ние со всем инвен­та­рем, заклю­чаю­щим­ся в рабах, ско­те и дру­гом инвен­та­ре, при­чем к это­му инвен­та­рю при­чис­ля­лись повин­но­сти и обро­ки коло­нов³³. Далее, при судеб­ных при­го­во­рах, когда кон­фис­ко­ва­лись не толь­ко зем­ли, но все иму­ще­ство осуж­ден­но­го, зако­но­да­тель­ные памят­ни­ки ука­зы­ва­ют все­гда, что это иму­ще­ство состо­ит из рабов, скота, сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го инвен­та­ря³⁴.

Дер­жа­те­лям доме­нов по jus pri­va­tum sal­vo ca­no­ne, в отли­чие от пер­пе­ту­а­ри­ев, пре­до­став­ля­лось пра­во соб­ст­вен­но­сти в полу­чен­ном ими име­нии, и это пра­во соб­ст­вен­но­сти выра­жа­ет­ся преж­де все­го в воз­мож­но­сти отпус­ка на волю рабов, сидя­щих в име­нии. Юсти­ни­ан в XXIV новел­ле воору­жа­ет­ся про­тив ростов­щи­ков, кото­рые, исполь­зуя труд­ные обсто­я­тель­ства (tem­po­rum ne­ces­si­ta­tem), за ничтож­ные хлеб­ные ссуды овла­де­ва­ют зем­лей и иму­ще­ст­вом долж­ни­ков — мел­ких зем­ледель­цев, и пред­ла­га­ет Аге­ро­хию, пра­ви­те­лю Илли­ри­ка, счи­тать эти дого­во­ры недей­ст­ви­тель­ны­ми и заста­вить воз­вра­тить зем­ледель­цам все их иму­ще­ство (si­ve ter­ru­las’ si­ve aliud in pig­no ac­ce­pe­runt — bo­ves vel pe­co­ra, vel man­ci­pia mo­dis om­ni­bus red­dant)³⁵. Из это­го мы узна­ем, что даже мел­кие зем­ледель­цы Илли­ри­ка мог­ли иметь рабов.

На цер­ков­ных зем­лях так­же при­ме­нял­ся труд рабов. Так, VII новел­ла Юсти­ни­а­на запре­ща­ет «бого­лю­без­но­му епи­ско­пу и пат­ри­ар­ху это­го счаст­ли­во­го горо­да [Кон­стан­ти­но­по­ля] про­да­вать, дарить, ссу­жать или дру­гим спо­со­бом отчуж­дать какое-либо недви­жи­мое иму­ще­ство», кото­рое даль­ше и пере­чис­ля­ет­ся: «дома, или пахот­ную зем­лю (ἠ ἀγρόν), или коло­нов (γεωρ­γόνς), или рабов (ἀνδρά­ποδα ἀγροικι­κά)»³⁶. Таким обра­зом, рабы так же, как и коло­ны, явля­лись необ­хо­ди­мой состав­ной при­над­леж­но­стью цер­ков­но­го иму­ще­ства. Все эти при­ме­ры, коли­че­ство кото­рых мы мог­ли бы бес­ко­неч­но умно­жить, убеж­да­ют нас в том, что рабы состав­ля­ли обыч­ную посто­ян­ную часть рабо­чей силы визан­тий­ско­го име­ния IV—VI вв., хотя сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ное про­из­вод­ство в круп­ных име­ни­ях в основ­ном велось рука­ми коло­нов. Извест­ное, ино­гда очень зна­чи­тель­ное, коли­че­ство рабов было заня­то в домаш­нем хозяй­стве дина­тов и в про­мыш­лен­ном про­из­вод­стве, как это пока­зы­ва­ют сооб­ще­ния отцов церк­ви. Неко­то­рые рабы, заво­е­вы­вая дове­рие сво­их гос­под, вели само­сто­я­тель­ные денеж­ные дела, как пока­зы­ва­ют сооб­ще­ния папи­ру­сов о рабе Фла­вия Апи­о­на, «сдаю­щем вна­ем дом в Окси­рин­хе³⁷, о рабе Кирил­ле, зани­маю­щем день­ги, о рабе пат­ри­ция Афа­на­сия в Фива­иде, играю­щем важ­ную роль»³⁸.

Эти слу­чаи, оче­вид­но, име­ет в виду Фео­до­рит Кирр­ский, когда пыта­ет­ся дока­зать, что «раб­ство не вредит нахо­дя­щим­ся в оном, но даже весь­ма бла­го­де­тель­но, если кто хочет им вос­поль­зо­вать­ся»³⁹.

«Кому угод­но, — пишет он, — может и без древ­них при­ме­ров испы­тать нахо­див­ших­ся ныне в раб­стве, и увидит, что мно­го меж­ду ними рев­ни­те­лей доб­ро­де­те­ли, кото­рые облег­ча­ют для себя раб­ство доб­рым испол­не­ни­ем, не тре­буя побуж­де­ния, испол­няя долж­ное по доб­рой воле, с.22 любят угож­дать гос­по­дам»⁴⁰ и за это полу­ча­ют сво­бо­ду, дела­ют­ся обла­да­те­ля­ми боль­ших име­ний и вос­при­ни­ма­ют награ­ду за свое доб­рое раб­ство. Оче­вид­но, под «рев­ни­те­ля­ми доб­ро­де­те­ли» здесь под­ра­зу­ме­ва­ют­ся раз­бо­га­тев­шие воль­ноот­пу­щен­ни­ки, кото­рые встре­ча­лись неод­но­крат­но и в опи­сы­вае­мое вре­мя.

Пре­кра­ще­ние заво­е­ва­тель­ных войн, отно­си­тель­ное вздо­ро­жа­ние рабов, вспыш­ки раб­ских вос­ста­ний спо­соб­ст­во­ва­ли неко­то­ро­му смяг­че­нию уча­сти рабов. Раб теперь уже не рас­смат­ри­ва­ет­ся «как вещь». Экс­плуа­та­ция рабов под­вер­га­ет­ся в зако­но­да­тель­стве ряду огра­ни­че­ний. Убий­ство раба при­рав­ни­ва­ет­ся к убий­ству сво­бод­но­го; упро­ща­ют­ся фор­маль­но­сти осво­бож­де­ния рабов.

Тем не менее поло­же­ние основ­ной мас­сы рабов и теперь было настоль­ко тяже­лым, что про­дол­жа­ло вызы­вать их отча­ян­ные, хотя и без­на­деж­ные вос­ста­ния.

Иоанн Ники­ус­ский, опи­сы­вая вос­ста­ние Аза­рии в Акми­ме при Мав­ри­кии, ука­зы­ва­ет, что основ­ной кон­тин­гент вос­став­ших состав­ля­ли эфи­оп­ские рабы. Нам неиз­вест­но, где до вос­ста­ния были экс­плу­а­ти­ру­е­мы эти рабы — в про­мыш­лен­но­сти, каме­но­лом­нях или сель­ском хозяй­стве, но, оче­вид­но, они были доста­точ­но мно­го­чис­лен­ны, так как для подав­ле­ния вос­ста­ния при­шлось коман­ди­ро­вать одно­го из выс­ших пред­ста­ви­те­лей воен­ной вла­сти и зна­чи­тель­ный отряд войск⁴¹. Таким обра­зом, раб­ство про­дол­жа­ло суще­ст­во­вать в Восточ­ной Рим­ской импе­рии в виде устой­чи­во­го обще­ст­вен­но­го укла­да, «сохра­няя свое ядо­ви­тое жало в пре­зре­нии сво­бод­ных к про­из­во­ди­тель­но­му тру­ду»⁴².

Еще более мно­го­чис­лен­ную кате­го­рию сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния состав­ля­ли коло­ны — «пред­ше­ст­вен­ни­ки сред­не­ве­ко­вых кре­пост­ных». В неко­то­рых про­вин­ци­ях они состав­ля­ли без­услов­ное боль­шин­ство сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния. В этом нас убеж­да­ет сооб­ще­ние Про­ко­пия о резуль­та­тах вос­ста­ния сама­ри­тян при Юсти­ни­ане, когда земле­вла­дель­цы-хри­сти­ане после истреб­ле­ния вос­став­ших коло­нов-сама­ри­тян, все же долж­ны были вно­сить пода­ти импе­ра­то­ру со сво­их земель, сами не полу­чая от них дохо­да⁴³. Импе­ра­тор­ское зако­но­да­тель­ство пока­зы­ва­ет, что при­креп­ле­ние коло­нов к зем­ле не было резуль­та­том еди­но­го зако­но­да­тель­но­го акта, но что оно про­ис­хо­ди­ло посте­пен­но. В Илли­ри­ке, напри­мер, при­креп­ле­ние коло­нов к зем­ле было введе­но лишь при Вален­ти­ни­ане в 371 г.⁴⁴ В то же вре­мя были при­креп­ле­ны к зем­ле и коло­ны Пале­сти­ны. «Отныне, — гла­си­ла кон­сти­ту­ция импе­ра­то­ра, — коло­ны Пале­сти­ны не могут поль­зо­вать­ся пра­вом пере­ме­ны место­жи­тель­ства, но подоб­но коло­нам дру­гих про­вин­ций, оста­вать­ся на месте, и никто не может их без­на­ка­зан­но удер­жи­вать у себя»⁴⁵.

При Фео­до­сии I коло­нам Фра­кий­ско­го дио­це­за было запре­ще­но покидать участ­ки, на кото­рых они в дан­ное вре­мя пре­бы­ва­ют⁴⁶.

Коло­ны Восточ­ной Рим­ской импе­рии рас­па­да­лись на две груп­пы — сво­бод­ные коло­ны (co­lo­ni li­be­ri) и при­пис­ные коло­ны (co­lo­ni adscrip­ti­tii).

Поло­же­ние сво­бод­но­го коло­на опре­де­ля­ет­ся новел­лой Юсти­ни­а­на CLXII, 2. В этой новел­ле Юсти­ни­ан раз­ре­ша­ет недо­уме­ние пре­фек­та с.23 пре­то­рия, к како­му состо­я­нию долж­ны быть отне­се­ны дети от отца-эна­по­гра­фа и сво­бод­ной мате­ри.

Импе­ра­тор объ­яс­ня­ет, что сво­бод­ная жен­щи­на не может родить эна­по­гра­фа, т. е. лич­но не сво­бод­но­го. Родив­ший­ся от сво­бод­ной жен­щи­ны оста­ет­ся сво­бод­ным и не может утра­тить бла­го­род­ство сво­ей мате­ри. Вме­сте с тем такие дети долж­ны оста­вать­ся сель­ски­ми жите­ля­ми, ибо это­го тре­бу­ет назва­ние коло­на. Поэто­му, гово­рит­ся в новел­ле, мы не даем им пра­ва покидать свое селе­ние. Из это­го сле­ду­ет, что дети, родив­ши­е­ся от кре­пост­но­го-адскрип­ти­ция и сво­бод­ной мате­ри, ста­но­ви­лись сво­бод­ны­ми коло­на­ми, имев­ши­ми пра­во при­об­ре­тать соб­ст­вен­ность.

Круп­ное отли­чие меж­ду co­lo­ni li­be­ri и ἐνα­πόγ­ρα­φοι по этой новел­ле заклю­ча­лось а сле­дую­щем: «Оста­нут­ся сво­бод­ны­ми, и при­об­ре­тен­ное ими будет при­над­ле­жать им, и не сде­ла­ет­ся пеку­ли­ем гос­под. Но не смо­гут покидать селе­ния, а будут здесь зани­мать­ся сель­ским хозяй­ст­вом, и не будет у них воз­мож­но­сти остав­лять это [селе­ние] и пере­се­лять­ся в дру­гое, за исклю­че­ни­ем слу­чая, если они сде­ла­ют­ся вла­дель­ца­ми иму­ще­ства, доста­точ­но­го для их содер­жа­ния и не поз­во­ля­ю­ще­го зани­мать­ся сель­ским хозяй­ст­вом в дру­гом месте (με­νοῦσι μὲν ᾿ελεύθε­ροι καὶ τὰ παρ᾿αὐτῶν κτη­θέν­τα ὑπὲρ αὐτοῖς ἔσται καὶ οὐ πε­κούλιον γε­νήσε­ται τῶν δεσ­πο­τῶν, οὐκ ἐζε­λεύσον­ται δὲ τοῦ χω­ρίου ἀλλὰ τοῦ­το γεωρ­γή­σουσιν, οὐδὲ ἔσται ἀυτοῖς ἄδεια τοῦ­το μὲν ἀπο­λιμ­πά­νειν, ἕτε­ρα δὲ πε­ρινοσ­τεῖν ἀλλότ­ρια, πλὴν εἰ μὴ κύ­ριοι γέ­νοιν­το, κτή­σεώς τι­νος ἰδίας, ἱκα­νῆς οὐσης ἀσχο­λεῖν αὐτοὺς περὶ αὐτὴν καὶ μὴ σγχω­ρούσης καὶ ἕτε­ρα γεωρ­γεῖν)».⁴⁷

Таким обра­зом, по этой новел­ле отли­чие коло­на сво­бод­но­го от эна­по­гра­фа заклю­ча­ет­ся в том, что он может иметь соб­ст­вен­ность, а не пеку­лий, и при нали­чии соб­ст­вен­но­сти может пере­ме­нить свое место­жи­тель­ство. Но такие слу­чаи, веро­ят­но, были ред­ки. А общая тен­ден­ция пра­ви­тель­ства заклю­ча­лась в том, чтобы лишить сво­бод­но­го коло­на сво­бо­ды пере­дви­же­ния.

По зако­ну Ана­ста­сия, если он в тече­ние 30 лет являл­ся дер­жа­те­лей како­го-либо земель­но­го участ­ка, то по про­ше­ст­вии 30 лет терял пра­во его поки­нуть и навсе­гда со сво­им потом­ст­вом при­креп­лял­ся к дан­но­му участ­ку, хотя и оста­вал­ся сво­бод­ным. «Сво­бо­да» эта, одна­ко, ста­но­ви­лась фик­тив­ной, и сво­бод­ный колон пре­вра­щал­ся в зави­си­мо­го коло­на. Это под­твер­жда­ет CXXIII новел­ла Юсти­ни­а­на, в кото­рой гово­рит­ся, что если раб, эна­по­граф или колон, постри­жет­ся в мона­хи без ведо­ма и согла­сия сво­его гос­по­ди­на, и это обна­ру­жит­ся не поз­же, чем через три года после бег­ства упо­мя­ну­то­го лица, мона­стырь дол­жен воз­вра­тить под­ле­жа­ще­му гос­по­ди­ну его раба, эна­по­гра­фа или коло­на (εἰ ἐντὸς τριετίας ἀνα­φυῇ τις λέ­γων ἢ δοῦ­λον ἢ δοῦ­λον ἢ κο­λωνόν ἢ ἐνα­πόγ­ρα­φον ἴδιον τοῦ­τον ἰναι, ἢ καὶ ὡς φεύγον­τα τὴν γεωρ­γίαν… τῷ ἰδίῳ δεσ­πό­τῃ τοῦ­τον ἀπο­καθίσ­τασ­θαι)⁴⁸. Если он само­воль­но покида­ет зем­лю, вла­де­лец име­ет пол­ное пра­во его насиль­но вер­нуть, при­чем в таких слу­ча­ях земле­вла­дель­цу доз­во­ля­ет­ся его зако­вать в желе­зо, как раба⁴⁹. По зако­ну 386 г. земле­вла­де­лец, укры­ваю­щий чужо­го коло­на, запла­тит пол­фун­та золо­том, если колон при­над­ле­жит част­но­му лицу, и целый фунт, если он при­над­ле­жит импе­ра­тор­ским доме­нам⁵⁰. Коло­на нель­зя было про­да­вать, как раба без зем­ли. После смер­ти сво­бод­но­го коло­на его иму­ще­ство не пере­хо­ди­ло в с.24 соб­ст­вен­ность гос­по­ди­на, как иму­ще­ство раба. Он мог при­об­ре­тать и вла­деть, даже иметь соб­ст­вен­ную зем­лю⁵¹, мог про­да­вать ее с согла­сия гос­по­ди­на. Коло­ну, одна­ко, было вос­пре­ще­но вести тяж­бы с сво­им гос­по­ди­ном, за исклю­че­ни­ем слу­ча­ев так наз. su­pe­rin­dic­tio⁵². Один закон Арка­дия гово­рит, что поло­же­ние коло­на настоль­ко низ­ко рядом с знат­ным и могу­ще­ст­вен­ным гос­по­ди­ном — земель­ным соб­ст­вен­ни­ком, что он не дол­жен осме­ли­вать­ся под­ни­мать иск про­тив него (non est fe­ren­dum ut eos audeant li­te pul­sa­re) за исклю­че­ни­ем «неспра­вед­ли­вых вымо­га­тельств».

В LXXX новел­ле Юсти­ни­а­на (с. 2) гово­рит­ся о коло­нах (γεωρ­γοὶ τε­λοῦν­τες νπὸ δεσ­πο­τείας), что, если они будут являть­ся в сто­ли­цу к сво­им гос­по­дам, про­жи­ваю­щим здесь, с прось­ба­ми, то тре­бу­ет­ся, чтобы гос­по­да ско­рее раз­ре­ша­ли те дела, из-за кото­рых они при­бы­ли, и немед­лен­но отпус­ка­ли их, как толь­ко полу­чат свои пра­ва (θᾶτ­τον αὐτοῖς διακ­ρί­νειν τὰ ἐφ᾿οῖς ἀφί­κον­το πράγ­μα­τα καὶ ἐκπέμ­πειν αὐτί­κα τυ­χόν­τας τῶν δυ­καίων). Но, гово­рит­ся далее, если коло­ны явят­ся с наме­ре­ни­ем вести тяж­бы с гос­по­да­ми и чинить про­тив них иски, то боль­шую часть их спе­ци­аль­но назна­чен­ный для наблюде­ния за этим делом кве­стор дол­жен немед­лен­но высы­лать из сто­ли­цы в про­вин­ции, оста­вив лишь дво­их или тро­их для веде­ния дел в каче­стве син­ди­ков, а судье, раз­би­раю­ще­му дело, стро­жай­ше вну­шать поста­но­вить реше­ние как мож­но ско­рее, чтобы не зажи­ва­лись подол­гу люди, при­сут­ст­вие кото­рых в сто­ли­це излишне, а отрыв кото­рых от зем­леде­лия при­чи­ня­ет вред и им самим, и гос­по­дам.

Что каса­ет­ся вто­рой, еще более мно­го­чис­лен­ной кате­го­рии коло­нов co­lo­ni adscrip­ti­tii, то закон отли­чал эна­по­гра­фа от сво­бод­но­го. Начи­ная с IV в. уже не допус­ка­ет­ся, чтобы жен­щи­на, при­над­ле­жа­щая к это­му сосло­вию, выхо­ди­ла замуж за сво­бод­но­го. Такой брак не счи­тал­ся закон­ным, и дети от него насле­до­ва­ли состо­я­ние мате­ри⁵³.

Пра­во­вое поло­же­ние их в VI в. не улуч­ша­лось, а ухуд­ша­лось, и сами­ми импе­ра­тор­ски­ми зако­на­ми опре­де­ля­лось как поло­же­ние мало отлич­ное от раб­ства. В самом деле, «какое раз­ли­чие может быть меж­ду рабом и при­пис­ным, когда тот и дру­гой нахо­дят­ся во вла­сти гос­по­ди­на», — гово­рит­ся в одном законе VI в.⁵⁴

Колон являл­ся частью земель­но­го иму­ще­ства вла­дель­ца. Такая соб­ст­вен­ность, как и вся­кая дру­гая, теря­лась в силу дав­но­сти в слу­чае бег­ства коло­на, и если соб­ст­вен­ник в тече­ние 30 лет не мог его отыс­кать. Зако­ны, при­ме­няв­ши­е­ся к коло­ну, цели­ком отно­си­лись и к его жене и детям⁵⁵. Если жен­щи­на колон­ка ухо­ди­ла из име­ния в дру­гое место и там выхо­ди­ла замуж, то, если «закон­ный» вла­де­лец нахо­дил ее до исте­че­ния 20-лет­не­го сро­ка, «она под­ле­жа­ла воз­вра­ту на место про­ис­хож­де­ния». Семья раз­дроб­ля­лась: ⅔ детей долж­ны были уйти с мате­рью к ее преж­не­му вла­дель­цу, а ⅓ оста­ва­лась с отцом⁵⁶.

Но подоб­ную бес­че­ло­веч­ную опе­ра­цию все же не лег­ко было про­ве­сти. Слу­чаи подоб­но­го рода, как пока­зы­ва­ет импе­ра­тор­ское зако­но­да­тель­ство, были очень мно­го­чис­лен­ны и при­во­ди­ли к таким ослож­не­ни­ям, что пра­ви­тель­ство вынуж­де­но было вме­ши­вать­ся и запре­щать мас­со­вое рас­тор­же­ние бра­ков и раз­лу­че­ние роди­те­лей с детьми. Осо­бен­но в этом с.25 отно­ше­нии харак­тер­на новел­ла CLVII: Περὶ τῶνἐν ἀλ­λοτ­ρίοις χω­ρίοις γα­μουύν­των γεωρ­γῶν. «Мы узна­ли, — пишет Юсти­ни­ан, — что в Месо­пота­мии и Озро­эне тво­рят­ся дела, недо­стой­ные наше­го вре­ме­ни (τῶν ἡμε­τέρων ἀνά­ξιον χρό­νων). В этой обла­сти был обы­чай коло­нам раз­ных име­ний заклю­чать бра­ки меж­ду собой. Теперь же вла­дель­цы име­ний раз­ры­ва­ют бра­ки, уже заклю­чен­ные, отры­ва­ют детей от роди­те­лей и тем при­чи­ня­ют вели­чай­шее бед­ст­вие тамош­ним коло­нам, насиль­ст­вен­но раз­лу­чая жен от мужей, отры­вая детей от тех, кто их про­из­вел на свет… Поэто­му поста­нов­ля­ем: на буду­щее вре­мя земле­вла­дель­цы долж­ны запре­щать коло­нам, при­над­ле­жа­щим им по зако­ну, заклю­чать бра­ки с жен­щи­на­ми это­го сосло­вия из дру­гих име­ний; заклю­чен­ные же до насто­я­ще­го вре­ме­ни бра­ки счи­тать име­ю­щи­ми закон­ную силу. И, нако­нец, не поз­во­ля­ет­ся раз­ры­вать бра­ки, уже заклю­чен­ные, и отры­вать детей от роди­те­лей».

Но эта уступ­ка была сде­ла­на коло­нам погра­нич­ной про­вин­ции, где подоб­ные бра­ки были мас­со­вым явле­ни­ем, и рас­тор­же­ние их, оче­вид­но, встре­ти­ло отча­ян­ное сопро­тив­ле­ние коло­нов.

В дру­гих же слу­ча­ях пра­ви­тель­ство хлад­но­кров­но уза­ко­ни­ва­ло эту прак­ти­ку, напри­мер, в новел­ле CLVI, в ответ на прось­бу апа­мей­ской церк­ви. Апа­мей­ские цер­ков­ни­ки сооб­щи­ли импе­ра­то­ру, что при­над­ле­жа­щие дру­гим коло­ны соеди­ни­лись бра­ка­ми с жен­щи­на­ми это­го сосло­вия, при­над­ле­жа­щи­ми апа­мей­ской церк­ви, и про­из­ве­ли детей. Они доби­ва­лись пере­да­чи им и чужих коло­нов, и их детей (γεωρ­γούς τι­σιν ἑτέ­ροις προ­σή­κον­τας γεωρ­γίσ­σαις αὑτῶν συ­ναφ­θῆ­ναι καὶ παι­δοποιήσασ­θαι, καὶ ᾔτη­σαν ἀπο­δοθῆ­ναι ἀυτοῖς καὶ τοὺς γεωρ­γοὺς καὶ τοὺς τούτων παῖδας τῇ μητ­ρῴᾳ γαστρὶ κα­τακο­λουθοῦν­τας)⁵⁷. Юсти­ни­ан отве­тил ссыл­кой на суще­ст­ву­ю­щее зако­но­да­тель­ство.

Таким обра­зом, коло­нам раз­ре­ша­лось всту­пать в брак толь­ко с жен­щи­на­ми поме­стья, в кото­ром они сами нахо­ди­лись⁵⁸. В армию они не мог­ли всту­пать без согла­сия сво­их гос­под, хотя земле­вла­дель­цы и постав­ля­ли рекру­тов в армию из чис­ла сво­их коло­нов. На прак­ти­ке армия в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни ком­плек­то­ва­лась из коло­нов, постав­ля­е­мых вла­дель­ца­ми. Это пока­зы­ва­ет закон, осво­бож­дав­ший таких коло­нов от их спе­ци­аль­ной подуш­ной пода­ти вме­сте с их жена­ми. Круп­ный земле­вла­де­лец мог сам не слу­жить, но он обя­зан был пред­став­лять к набо­ру извест­ное коли­че­ство рекру­тов, про­пор­цио­наль­ное чис­лу людей, сидев­ших на его зем­ле, при­чем с име­ния сни­ма­лось столь­ко подуш­ных окла­дов, сколь­ко людей ухо­ди­ло в армию. Точ­но так же, толь­ко с раз­ре­ше­ния земле­вла­дель­цев, коло­ны мог­ли стать свя­щен­ни­ка­ми и мона­ха­ми. Посколь­ку состо­я­ние коло­на было наслед­ст­вен­ным, то, если даже сын коло­на не жил в име­нии и нико­гда не возде­лы­вал зем­лю, все же по пер­во­му тре­бо­ва­нию гос­по­ди­на он дол­жен был вер­нуть­ся. «Прав­да, — гово­рит по это­му пово­ду Юсти­ни­ан, — земле­вла­де­лец мог тер­петь, если сын оби­тал за пре­де­ла­ми име­ния, пото­му что отец удо­вле­тво­рял воз­ло­жен­ные на него повин­но­сти. Но если отец уми­рал или ста­но­вил­ся неспо­соб­ным к тру­ду, то необ­хо­ди­мо, чтобы сын ста­но­вил­ся на его место. Он свя­зан с зем­лей, так как родил­ся на ней. Как бы дол­го он ни отсут­ст­во­вал, но, в сущ­но­сти, он там оста­вал­ся в лице отца. Было бы неспра­вед­ли­во, чтобы доб­рота, с какой земле­вла­де­лец допус­кал его отлуч­ку, послу­жи­ла во вред его пра­вам»⁵⁹. Соб­ст­вен­ник не имел пра­ва сго­нять коло­нов с их участ­ков и не имел пра­ва про­да­вать име­ние без коло­нов⁶⁰, но вла­дель­цу двух или с.26 несколь­ких име­ний раз­ре­ша­лось пере­во­дить коло­нов из одно­го в дру­гое. Зако­ны раз­ре­ша­ли гос­по­ди­ну в извест­ных слу­ча­ях — бег­ства, вступ­ле­ния в неза­кон­ный брак — под­вер­гать коло­на «уме­рен­но­му» телес­но­му нака­за­нию, дава­ли власть cor­ri­gen­di cas­ti­ga­tio­ne mo­de­ra­ta⁶¹. Пра­ви­тель­ст­вен­ная власть запре­ща­ла повы­шать уста­нов­лен­ные обы­ча­ем повин­но­сти коло­нов. Ста­рые зако­ны в этом отно­ше­нии были под­твер­жде­ны Юсти­ни­а­ном: «Пусть земле­вла­дель­цы, — пишет он, — стро­го воз­дер­жи­ва­ют­ся от вся­ких ново­введе­ний. В про­тив­ном слу­чае судья при­судит их воз­на­гра­дить коло­на за нане­сен­ные убыт­ки и будет забо­тить­ся, чтобы не нару­ша­лись ста­рые обы­чаи». Но, как пра­ви­ло, пра­ви­тель­ст­вен­ная власть вме­ши­ва­лась в отно­ше­ния меж­ду коло­ном и его гос­по­ди­ном толь­ко для того, чтобы обес­пе­чить земле­вла­дель­цу посто­ян­ное при­сут­ст­вие коло­на на зем­ле. Во всем осталь­ном она пре­до­став­ля­ла про­стор сло­жив­ше­му­ся обы­чаю. Из зако­но­да­тель­ных памят­ни­ков мож­но выве­сти заклю­че­ние, что юриди­че­ски колон был обя­зан выпол­нять толь­ко зем­ледель­че­ские работы⁶². В боль­шин­стве слу­ча­ев коло­ны работа­ли на сво­их участ­ках, с кото­рых пла­ти­ли рен­ту, но закон нигде не запре­ща­ет маг­на­ту или его управ­ля­ю­ще­му вызвать коло­на для работы на бар­ский двор или внут­ри име­ния про­из­во­дить пере­ме­ще­ния коло­нов с наде­ла на надел. Счи­та­ясь с суще­ст­ву­ю­щи­ми обы­ча­я­ми, пра­ви­тель­ство не уста­нав­ли­ва­ло одно­род­но­го спо­со­ба взи­ма­ния пода­тей с сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния. В боль­шин­стве слу­ча­ев, земле­вла­де­лец пла­тил пода­ти за сво­их коло­нов. Ино­гда, одна­ко, сами коло­ны непо­сред­ст­вен­но вно­си­ли лежав­шие на них нало­ги в каз­ну.

Нель­зя пред­став­лять поло­же­ние коло­на в розо­вых крас­ках. Если зем­ледель­цы в боль­шом коли­че­стве отда­ют­ся под патро­нат круп­ных земле­вла­дель­цев, то еще боль­шее коли­че­ство коло­нов стре­мит­ся вырвать­ся из-под их вла­сти и убе­жать. Бегу­щие из име­ния коло­ны обыч­но ищут при­ста­ни­ща у дру­гих круп­ных вла­дель­цев, убе­га­ют в пусты­ню, пре­вра­ща­ют­ся в раз­бой­ни­ков или напол­ня­ют бес­чис­лен­ные восточ­но-рим­ские мона­сты­ри. Окси­ринх­ские папи­ру­сы пока­зы­ва­ют, что коло­ны часто бежа­ли из вла­де­ний Апи­о­нов. Адми­ни­ст­ра­ция име­ния крайне оза­бо­че­на мера­ми для пред­от­вра­ще­ния таких побе­гов. Она вся­че­ски ста­ра­ет­ся свя­зать ἐνα­πόγ­ρα­φοι зало­га­ми и пору­чи­тель­ст­вом, чтобы пред­от­вра­тить их бег­ство. Папи­ру­сы сохра­ни­ли зна­чи­тель­ное коли­че­ство таких пору­чи­тельств, пред­став­ля­ю­щих гаран­тии про­тив воз­мож­ных попы­ток таких бег­ле­цов искать убе­жи­ще в церк­вах⁶³.

Мож­но счи­тать несо­мнен­ным, что, хотя пра­ви­тель­ство Восточ­ной Рим­ской импе­рии и стре­ми­лось под­чи­нить инте­ре­сы посес­со­ров обще­го­судар­ст­вен­ным инте­ре­сам, на Восто­ке, так же как и на Запа­де, коло­ны из под­дан­ных импе­ра­то­ра посте­пен­но пре­вра­ща­лись в под­дан­ных маг­на­тов, при­сво­ив­ших себе функ­ции государ­ст­вен­ной вла­сти: сбор нало­гов, постав­ку рекру­тов и т. д. Под­твер­жде­ни­ем это­го поло­же­ния слу­жат сооб­ще­ния Лива­ния о поло­же­нии антио­хий­ских коло­нов в кон­це IV в. и дан­ные из пере­пис­ки папы Гри­го­рия I в кон­це VI в.

Пере­чис­ляя груп­пы насе­ле­ния, над кото­ры­ми чинов­ни­ки и деку­ри­о­ны вер­ши­ли свой про­из­вол, Лива­ний отно­сит к ним «тех, кто обра­ба­ты­ва­ет зем­лю для вла­дель­цев, так как и с ними неко­то­рые из послед­них обхо­дят­ся как с раба­ми, и если те воз­ра­зят про­тив лихо­им­ства с.27 гос­под, раз­го­вор быва­ет корот­кий. Воин с верев­ка­ми посы­ла­ет­ся в дерев­ню, и тюрь­ма встре­ча­ет колод­ни­ков»⁶⁴. Оче­вид­но, здесь речь идет о коло­нах, бес­прав­ное поло­же­ние кото­рых пока­за­но Лива­ни­ем очень отчет­ли­во. В тюрь­ме же усло­вия были настоль­ко кош­мар­ны, что заклю­чен­ные, по свиде­тель­ству Лива­ния, уми­ра­ли, как мухи, и тюрем­ное заклю­че­ние было рав­но­силь­но смерт­ной каз­ни.

Эко­но­ми­че­ское поло­же­ние коло­нов было не луч­ше их пра­во­во­го. Иоанн Зла­то­уст гово­рит о полу­го­лод­ных людях, кото­рые работа­ют без отды­ха всю свою жизнь, удру­чен­ные нестер­пи­мы­ми обро­ка­ми, осуж­ден­ные на гне­ту­щую нуж­ду, как ослы или мулы. Им не дают дышать и оди­на­ко­во изну­ря­ют, пло­до­нос­ны ли их поля или нет. Может ли быть нище­та боль­шая их нище­ты, когда они в кон­це зимы, про­ведя в самой гру­бой рабо­те, изну­рен­ные холо­дом, дождем и ноч­ны­ми труда­ми воз­вра­ща­ют­ся домой с пусты­ми рука­ми и даже еще остав­шись в дол­гу. Они тре­пе­щут перед нака­за­ни­я­ми, перед неза­кон­ны­ми побо­ра­ми и гра­би­тель­ст­вом упра­ви­те­лей име­ний⁶⁵.

Из пере­пис­ки папы Гри­го­рия I мы узна­ем, что коло­ны пап­ских име­ний в Сици­лии под­вер­га­ют­ся вся­ким неза­кон­ным побо­рам, от кото­рых папа пыта­ет­ся их защи­щать.

Пап­ские con­duc­to­res застав­ля­ют коло­на вно­сить при­чи­таю­щий­ся с него сбор до реа­ли­за­ции уро­жая. Они при­сва­и­ва­ют себе пла­те­жи коло­нов и застав­ля­ют их пла­тить вто­рич­но; они про­из­воль­но уве­ли­чи­ва­ют раз­мер употреб­ляв­ших­ся в име­нии мер и обве­ши­ва­ют коло­нов при при­ем­ке от них зер­на. Мы узна­ем, что сре­ди дру­гих побо­ров коло­ны рим­ской церк­ви долж­ны были пла­тить осо­бый «сва­деб­ный» налог, и неко­то­рые кон­дук­то­ры взи­ма­ли про­из­воль­но черес­чур высо­кие сум­мы. Папа «мило­сти­во» поста­но­вил, что сва­деб­ный налог не дол­жен пре­вы­шать одно­го солида (сум­ма, так­же не малень­кая для коло­на)⁶⁶.

Но из пере­пис­ки папы с несо­мнен­но­стью выте­ка­ет, что пап­ская адми­ни­ст­ра­ция при­сво­и­ла себе пра­ва адми­ни­ст­ра­тив­ной вла­сти над насе­ле­ни­ем, пра­во суда по ряду вопро­сов и пра­во так наз. coer­ti­tio.

Это пра­во под­твер­жда­ет­ся пись­мом Гри­го­рия рек­то­ру пат­ри­мо­ния Сици­лии, где речь идет о нака­за­ни­ях, кото­рым упра­ви­тель име­ет пра­во под­вер­гать коло­нов (Cui ta­lem de­di­mus po­tes­ta­tem ut eos, qui ino­boe­dien­tes con­tu­ma­ces exis­te­re, distric­ta se­ve­ri­ta­te cor­ri­piat)⁶⁷. Это еще ярче откры­ва­ет­ся из посла­ния папы епи­ско­пу Сар­ди­нии. В нем папа гро­зит епи­ско­пу нака­за­ни­ем за небреж­ность в деле обра­ще­ния рабов-языч­ни­ков, живу­щих на цер­ков­ных зем­лях, в хри­сти­ан­ство. Он реко­мен­ду­ет для обра­щаю­щих­ся в хри­сти­ан­ство иуде­ев умень­шать оброк, насколь­ко мож­но было это сде­лать без вреда для цер­ков­ных дохо­дов, чтобы побудить их обра­тить­ся в хри­сти­ан­ство. В отно­ше­нии коло­нов, кото­рые оста­ва­лись языч­ни­ка­ми, Гри­го­рий тре­бу­ет введе­ния обро­ков более тяже­лых, «чтобы они почув­ст­во­ва­ли себя более обре­ме­нен­ны­ми». Если на цер­ков­ных зем­лях живут рабы-языч­ни­ки, то их сле­ду­ет «вра­зум­лять» побо­я­ми и муче­ни­я­ми, а если сво­бод­ные языч­ни­ки, то, не огра­ни­чи­ва­ясь уве­ли­че­ни­ем обро­ков, сле­до­ва­ло содей­ст­во­вать их обра­ще­нию стро­гим оди­ноч­ным заклю­че­ни­ем⁶⁸.

с.28 Ука­зан­ные поряд­ки, по кото­рым очень мно­го­чис­лен­ная часть про­из­во­ди­тель­но­го насе­ле­ния дерев­ни под­вер­га­лась экс­плуа­та­ции посред­ст­вом вне­эко­но­ми­че­ско­го при­нуж­де­ния, нам хоро­шо извест­ны. Они типич­ны для эко­но­ми­ки и соци­аль­ной струк­ту­ры раз­ла­гаю­щей­ся рабо­вла­дель­че­ской Рим­ской импе­рии. Но при всем сход­стве основ­ных про­цес­сов раз­ви­тия Запад­ной и Восточ­ной импе­рий нель­зя забы­вать и о суще­ст­вен­ных отли­чи­ях в эко­но­ми­ке и соци­аль­ной струк­ту­ре Восточ­ной импе­рии по срав­не­нию с Запад­ной, отли­чи­ях, кото­рые и дали воз­мож­ность пер­вой надол­го пере­жить вто­рую.

В нача­ле V в. на Восто­ке наблюда­ют­ся те же соци­аль­но-эко­но­ми­че­ские про­цес­сы, что и на Запа­де: с одной сто­ро­ны, рас­пад рабо­вла­дель­че­ско­го хозяй­ства, а с дру­гой — про­ник­но­ве­ние в импе­рию вар­вар­ских эле­мен­тов, несу­щих с собой свои фор­мы хозяй­ства.

Но на Восто­ке рабо­вла­дель­че­ская систе­ма име­ла свои осо­бен­но­сти. Здесь сохра­ня­лись еще хозяй­ст­вен­ные, поли­ти­че­ские и куль­тур­ные тра­ди­ции элли­ни­сти­че­ских монар­хий, кото­рые в свою оче­редь были наслед­ни­ка­ми вели­ких монар­хий древ­не­го Восто­ка.

Этих тра­ди­ций Рим­ская импе­рия за вре­мя сво­его гос­под­ства на Восто­ке не толь­ко не уни­что­жи­ла, но и сама им частич­но под­чи­ни­лась: вли­я­ние элли­ни­сти­че­ско­го Восто­ка отра­зи­лось и на обра­зо­ва­нии рим­ско­го коло­на­та, и на пре­вра­ще­нии рим­ских импе­ра­то­ров в восточ­ных монар­хов, и на всех фор­мах рим­ской куль­ту­ры импе­ра­тор­ско­го вре­ме­ни. Тем более элли­ни­сти­че­ские тра­ди­ции долж­ны были сохра­нить­ся в восточ­ной поло­вине импе­рии.

Таким обра­зом, в исто­рии Визан­тии пра­виль­нее было бы отправ­лять­ся не столь­ко от рим­ской исто­рии, как это обыч­но дела­ет­ся, сколь­ко от исто­рии элли­ни­сти­че­ских государств.

К сожа­ле­нию, элли­ни­сти­че­ские кор­ни визан­тий­ской хозяй­ст­вен­ной систе­мы пока мало изу­че­ны. Одна­ко не под­ле­жит сомне­нию, что в Визан­тии рядом с рабо­вла­дель­че­ски­ми лати­фун­ди­я­ми было мно­го мел­ких зем­ледель­цев с общин­ным устрой­ст­вом, в кото­рых мож­но видеть потом­ков цар­ских «зем­ледель­цев» элли­ни­сти­че­ской эпо­хи.

По мне­нию Цаха­риэ и Васи­льев­ско­го, Визан­тий­ское государ­ство полу­чи­ло в наслед­ство от вре­ме­ни Рим­ской импе­рии две основ­ные чер­ты соци­аль­но­го строя: гос­под­ство круп­но­го земле­вла­де­ния и коло­нат, или кре­пост­ное пра­во. Толь­ко в виде исклю­че­ния и в неболь­шом коли­че­стве, по их мне­нию, в V—VI вв. удер­жа­лись воль­ные кре­стьян­ские воло­сти, те мет­ро­ко­мии, о кото­рых гово­рит­ся в Юсти­ни­а­но­вом кодек­се. Нель­зя, конеч­но, отри­цать гос­под­ство круп­но­го земле­вла­де­ния, широ­ко­го рас­про­стра­не­ния коло­на­та в импе­рии V—VI вв., но утвер­жде­ние о том, что в Восточ­ной импе­рии толь­ко в виде исклю­че­ния сохра­ни­лись сво­бод­ные кре­стьян­ские общи­ны, в насто­я­щее вре­мя долж­но быть при­зна­но оши­боч­ным.

Если мы попы­та­ем­ся вни­ма­тель­но изу­чить зако­но­да­тель­ство импе­рии V—VI вв. и дру­гие источ­ни­ки, харак­те­ри­зу­ю­щие роль и зна­че­ние сво­бод­но­го сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния в импе­рии в это вре­мя, живу­ще­го в мет­ро­ко­ми­ях и vi­ci pub­li­ci, то мы долж­ны прий­ти к выво­ду, что рядом с круп­ным земле­вла­де­ни­ем в Восточ­ной импе­рии в IV—VI вв. сохра­ня­лось в зна­чи­тель­ных раз­ме­рах мел­кое кре­стьян­ское земле­вла­де­ние, пре­иму­ще­ст­вен­но в тех обла­стях, кото­рые в элли­ни­сти­че­скую эпо­ху не были захва­че­ны глу­бо­ко рабо­вла­дель­че­ским хозяй­ст­вом клас­си­че­ско­го типа. Тако­вы, с одной сто­ро­ны, кро­ме Арме­нии, терри­то­рии, вхо­див­шие рань­ше в государ­ство Пто­ле­ме­ев и Селев­кидов — Еги­пет, с.29 Сирия, Исаврия и внут­рен­ние части Малой Азии, где неко­гда име­ли широ­кое рас­про­стра­не­ние общи­ны цар­ских зем­ледель­цев, а с дру­гой сто­ро­ны — Фра­кия и Илли­рик, где, как мы гово­ри­ли, в ука­зан­ную эпо­ху нуж­но пред­по­ла­гать еще не вполне раз­ло­жив­ши­е­ся общи­ны как тузем­цев, так и новых посе­лен­цев. Для харак­те­ри­сти­ки поло­же­ния этих сво­бод­ных мел­ких зем­ледель­цев глав­ным нашим источ­ни­ком явля­ет­ся Кодекс Фео­до­сия и зако­но­да­тель­ство Юсти­ни­а­на. Явля­ясь офи­ци­аль­ным пра­ви­тель­ст­вен­ным доку­мен­том и поэто­му источ­ни­ком пер­во­класс­но­го зна­че­ния, это зако­но­да­тель­ство име­ет и ряд недо­стат­ков. Оно изла­га­ет офи­ци­аль­ную точ­ку зре­ния гос­под­ст­ву­ю­ще­го клас­са. Оно зна­ко­мит нас с пра­во­вы­ми нор­ма­ми уче­но­го офи­ци­аль­но­го пра­ва импе­рии, не отра­жая мест­но­го пра­ва и мест­ных обы­ча­ев, нахо­дя­щих­ся ино­гда в пря­мом про­ти­во­ре­чии с тео­ре­ти­че­ски­ми нор­ма­ми пра­ва, как это хоро­шо пока­за­но Mit­teis⁶⁹. В вопро­се о προ­τίμη­σις мы име­ем, напри­мер, пря­мое и яркое под­твер­жде­ние того обсто­я­тель­ства, что в Восточ­ной Рим­ской импе­рии V в. обыч­ная прак­ти­ка дале­ко не все­гда соот­вет­ст­во­ва­ла офи­ци­аль­но­му пра­ву. С точ­ки зре­ния рим­ско­го пра­ва, отста­и­ваю­ще­го част­ную соб­ст­вен­ность на зем­лю, и при­том рим­скую, неогра­ни­чен­ную, несколь­ко неожи­дан­ным явля­ет­ся появ­ле­ние в 468 г. новел­лы Льва и Анфи­мия о жите­лях мет­ро­ко­мии, новел­лы, вос­пре­щаю­щей вла­дель­цам, вхо­дя­щим в состав мет­ро­ко­мии, про­да­вать или тем или иным спо­со­бом отчуж­дать свои земель­ные участ­ки кому-либо, кро­ме одно­сель­чан. Новел­ла поста­нов­ля­ет, что если член met­ro­co­miae жела­ет про­дать свою зем­лю, покуп­ка может иметь место толь­ко со сто­ро­ны одно­сель­чан⁷⁰. Эта новел­ла инте­рес­на тем, что она свиде­тель­ст­ву­ет о попыт­ках пра­ви­тель­ства V в. под­дер­жать мел­кое кре­стьян­ское земле­вла­де­ние. Она уста­нав­ли­ва­ет нали­чие сле­дов сосед­ской общи­ны в восточ­но-рим­ской деревне V в. Прав­да, не толь­ко уса­деб­ная, но и пахот­ная зем­ля нахо­дит­ся в част­ной соб­ст­вен­но­сти жите­лей селе­ний и, как вид­но из дан­ной новел­лы, может про­да­вать­ся, но про­да­ет­ся она все-таки толь­ко одно­сель­ча­нам. В зако­но­да­тель­стве IV и после­дую­щих веков часто упо­ми­на­ют­ся дерев­ни (met­ro­co­miae); жите­ли их (vi­ca­ni) име­ют соб­ст­вен­ную зем­лю, обра­зу­ют сосед­скую общи­ну (pro­xi­mi, con­sor­tes), выби­ра­ют сво­их ста­рост (prae­po­si­ti, prae­fec­ti), под­чи­ня­ют­ся архон­ту про­вин­ции, запи­са­ны в ценз по дере­вен­ским окру­гам (pa­gi) под сво­им име­нем и выпла­чи­ва­ют канон государ­ст­вен­ным чинов­ни­кам, но при этом в отно­ше­нии нало­гов обя­за­ны кру­го­вой повин­но­стью. Хотя они были юриди­че­ски вполне сво­бод­ны­ми, но фак­ти­че­ски они были при­креп­ле­ны к месту сво­его про­ис­хож­де­ния, как это было в общи­нах элли­ни­сти­че­ской эпо­хи.

Боль­ше все­го сведе­ний отно­си­тель­но этих сво­бод­ных кре­стьян­ских селе­ний, бла­го­да­ря папи­ру­сам, мы име­ем отно­си­тель­но Егип­та. Здесь с III, осо­бен­но с IV в., полу­ча­ет широ­кое рас­про­стра­не­ние част­ная соб­ст­вен­ность на зем­лю и при­том не в каче­стве при­об­ре­тен­ной или куп­лен­ной зем­ли — γῆ ἐωνη­μένη, но в обя­за­тель­ном поряд­ке, в поряд­ке ἐπι­βο­λή, рас­пре­де­ля­е­мой государ­ст­вен­ной вла­стью в целях пере­ло­же­ния на част­ных соб­ст­вен­ни­ков ответ­ст­вен­но­сти за обра­бот­ку пусту­ю­щих земель и за поступ­ле­ние с них государ­ст­вен­ных сбо­ров. Этот про­цесс про­дол­жа­ет­ся и в визан­тий­ский пери­од. В папи­ру­сах это­го вре­ме­ни уже нет упо­ми­на­ния о γῆ βα­σιλι­κή, δη­μοσία, οὐσιακή, κα­τοικι­κή, δη­μόσιοι, γεωρ­γοί.

с.30 В VI в. пло­щадь импе­ра­тор­ской зем­ли в Егип­те силь­но сокра­ща­ет­ся. Очень зна­чи­тель­ная часть еги­пет­ской зем­ли попа­да­ет в част­ное вла­де­ние. Еги­пет­ские кре­стьяне с IV в. высту­па­ют не толь­ко как дер­жа­те­ли государ­ст­вен­ной зем­ли, но и как мел­кие соб­ст­вен­ни­ки.

Об этом свиде­тель­ст­ву­ет извест­ная кон­сти­ту­ция Cod. Theod. XI, 24, 6 от 415 г.

Эта кон­сти­ту­ция име­ет сво­ей целью борь­бу с патро­на­том. В ней гово­рит­ся:

«Пусть рас­сле­до­ва­ние Вале­рия, Фео­до­ра и Тар­за­ция пре­кра­тит­ся, и под­вер­гать­ся суду пре­фек­та авгу­ста­ла долж­ны толь­ко те, кото­рые захва­ти­ли вла­де­ния под свой патро­нат после кон­суль­ства Цеза­рия и Атти­ка (397 г.). Пред­у­смат­ри­ва­ет­ся, чтобы все акку­рат­но выпол­ня­ли обще­ст­вен­ные повин­но­сти так, чтобы имя патро­на было совер­шен­но уни­что­же­но. Но те вла­де­ния, кото­рые созда­лись в их насто­я­щем виде за вре­мя, пред­ше­ст­ву­ю­щее насто­я­щей дате, оста­нут­ся у их насто­я­щих вла­дель­цев, если они ясно при­зна­ют в долж­ной про­пор­ции обще­ст­вен­ные повин­но­сти и литур­гии подоб­но тому, как их обыч­но выпол­ня­ют ho­mo­lo­gi co­lo­ni. § 1. Мет­ро­ко­мии же сохра­ня­ют­ся под государ­ст­вен­ной юрис­дик­ци­ей и в непри­кос­но­вен­но­сти, и никто не осме­лит­ся овла­деть ими или частью их, никто, за исклю­че­ни­ем одно­сель­чан, кото­рые по усло­ви­ям сво­его обра­за жиз­ни не могут отка­зать­ся от этих повин­но­стей, исклю­чая тех, кто рань­ше ука­зан­но­го кон­су­ла­та обза­вел­ся там вла­де­ни­я­ми и кто не может отка­зать­ся от при­чи­таю­щих­ся с него повин­но­стей сооб­раз­но раз­ме­рам иму­ще­ства…

§ 7. Ce­fa­leo­tae, ире­нар­хи, лого­гра­фы пло­тин и дру­гие литур­ги под пред­ло­гом патро­на­та не име­ют пра­ва отка­зы­вать­ся от выпол­не­ния обще­ст­вен­ных повин­но­стей, даже если небреж­ность или зло­употреб­ле­ние осво­бо­ди­ли их от под­ле­жа­ще­го выпол­не­ния. (Pr. Va­le­rii, Theo­do­ri et Thar­sa­cii exa­mi­na­tio con­ti­cis­cat il­lis dum­ta­xat sub Augus­ta­lia­no judi­cio pul­san­dis, qui ex Cae­sa­rii et At­ti­ci con­su­la­tu pos­ses­sio­nes sub pat­ro­ci­nio pos­si­de­re coe­pe­runt. Quos ta­men om­nes functio­ni­bus pub­li­cis ob­se­cun­da­re cen­se­mus, ut pat­ro­no­rum no­men ex­tinctum pe­ni­tus judi­ce­tur. Pos­ses­sio­nes autem athuc in suo sta­tu con­sti­tu­tae pe­nes prio­res pos­ses­so­res re­si­de­bunt, si pro an­ti­qui­ta­te cen­sus functio­nes pub­li­cas et li­tur­gos, quos ho­mo­lo­gi co­lo­ni praes­ta­re nos­cun­tur, pro ra­ta sunt absque du­bio cog­ni­tu­ri. § l. Met­ro­co­miae ve­ro in pub­li­co jure per­du­ra­bunt, nec quis­quam eas vel ali­quid in his pos­si­de­re tempta­ve­rit, ni­si qui an­te con­su­la­tum prae­fi­ni­tum coe­pe­rit pro­cul du­bio pos­si­de­re, ex­cep­tis con­vi­ca­nis. § 7. Ne­quam­quam ce­fa­laeo­tis, ire­nar­chis, lo­go­gra­phis cho­ma­tum et ce­te­ris li­tur­gis sub quo­li­bet pat­ro­ci­nii no­mi­ne pub­li­cis functio­ni­bus de­ne­ga­tis, ni­si quid ex his quae exi­gen­da sunt vel neg­le­gen­tia vel con­temptus dis­tu­le­rit)».

Из тек­ста это­го зако­на выте­ка­ет, что пре­об­ла­даю­щей кате­го­ри­ей сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния в Егип­те нача­ла V в. явля­лись ho­mo­lo­gi co­lo­ni. Они явля­лись зем­ледель­ца­ми, свя­зан­ны­ми кру­го­вой пору­кой. Это тол­ко­ва­ние под­твер­жда­ет­ся визан­тий­ски­ми тер­ми­на­ми ὁμό­κην­σος и ὁμό­δουλος, кото­рые обо­зна­ча­ют груп­пу соб­ст­вен­ни­ков, свя­зан­ную кру­го­вой пору­кой. В зако­но­да­тель­ных памят­ни­ках они назы­ва­ют­ся con­sor­tes, contri­bu­ta­rii⁷¹.

Нетруд­но видеть из при­веден­но­го выше тек­ста, что глав­ная цель пра­ви­тель­ства — сохра­нить мет­ро­ко­мию как пла­те­же­спо­соб­ную еди­ни­цу. Po­ten­tio­res, захва­тив­шие зем­ли в мет­ро­ко­ми­ях после 397 г., долж­ны быть с.31 уда­ле­ны. Земель­ные дер­жа­те­ли met­ro­co­miae обра­зу­ют подат­ную еди­ни­цу, свя­зан­ную кру­го­вой пору­кой в упла­те пода­тей, груп­пу con­sor­tes, чьи зем­ли явля­ют­ся ὁμό­κην­σα в точ­ном смыс­ле восточ­но-рим­ских зако­нов. Если один ока­жет­ся непла­тель­щи­ком, пла­тят дру­гие чле­ны мет­ро­ко­мии. Po­ten­tio­res, успев­шие захва­тить зем­ли здесь до 398 г., при­зна­ют­ся в сво­их вла­дель­че­ских пра­вах при усло­вии, что они обя­зы­ва­ют­ся выпол­нять все то, что рань­ше выпол­ня­ли ho­mo­lo­gi co­lo­ni — pro an­ti­qui­ta­te cen­sus functio­nes pub­li­cas et li­tur­gos, quos ho­moio­gi co­lo­ni praes­ta­re nos­cun­tur.

Из дан­но­го тек­ста мож­но сде­лать толь­ко един­ст­вен­ный вывод, что ho­mo­lo­gi co­lo­ni были ста­ры­ми вла­дель­ца­ми зем­ли и, после того как они лиши­лись сво­ей зем­ли, все их повин­но­сти пере­кла­ды­ва­ют­ся на новых вла­дель­цев, захва­тив­ших дан­ные зем­ли под видом патро­на­та до 398 г. Таким обра­зом, упо­ми­нае­мые в дан­ной кон­сти­ту­ции ho­mo­lo­gi co­lo­ni в пре­об­ла­даю­щей сво­ей части не явля­лись коло­на­ми в обыч­ном смыс­ле это­го сло­ва. Они явля­лись преж­де все­го само­сто­я­тель­ны­ми хозя­е­ва­ми, хотя, как ука­зы­ва­ет гла­ва 3-я той же кон­сти­ту­ции, неко­то­рые из них мог­ли иметь и гос­под⁷². Они так же, как и осталь­ное зем­ледель­че­ское насе­ле­ние, не име­ли пра­ва покидать свою ἰδία. Гла­ва 3-я той же кон­сти­ту­ции явля­ет­ся послед­ним в длин­ной серии доку­мен­том, запре­щаю­щим зем­ледель­цам покидать свое ἰδία

О широ­ком раз­ви­тии в Егип­те част­ной соб­ст­вен­но­сти, в том чис­ле и кре­стьян­ской, гово­рят и дошед­шие до нас в папи­ру­сах в доволь­но боль­шом коли­че­стве аренд­ные дого­во­ры IV—VII вв. Они пока­зы­ва­ют, что земель­ные вла­де­ния самых раз­лич­ных раз­ме­ров при­над­ле­жа­ли как земель­ным соб­ст­вен­ни­кам горо­да, так и дерев­ни.

Зна­чи­тель­ная часть зем­ли, при­том луч­шей, была в руках нетрудо­вых эле­мен­тов: город­ских круп­ных и сред­них земле­вла­дель­цев, мона­сты­рей, но арен­да­то­ра­ми высту­па­ют в подав­ля­ю­щем боль­шин­стве слу­ча­ев мел­кие сво­бод­ные кре­стьяне, обра­ба­ты­ваю­щие соб­ст­вен­ным трудом арен­ду­е­мый уча­сток.

Сда­ет­ся в арен­ду так­же обще­ст­вен­ная зем­ля, при­над­ле­жа­щая горо­дам и дерев­ням. Раз­мер арен­ду­е­мых участ­ков в дошед­ших до нас дого­во­рах по боль­шей части очень неве­лик и колеб­лет­ся от 1 ару­ры (¼ га) до 10 арур. Наи­боль­ший раз­мер участ­ка — 50 арур⁷³.

Так, упо­ми­нае­мый в папи­ру­се из Теадел­фии кре­стья­нин Сака­он явля­ет­ся не толь­ко дер­жа­те­лем государ­ст­вен­ной зем­ли, но и мел­ким соб­ст­вен­ни­ком⁷⁴.

Лео­польд сооб­ща­ет об отце еги­пет­ско­го мона­ше­ства Шену­ти, что его отец не был зажи­точ­ным, но и не самым бед­ным. Он обла­дал кус­ком зем­ли и неболь­шим коли­че­ст­вом скота⁷⁵. Био­граф Шену­ти гово­рит, что насе­ле­ние Верх­не­го Егип­та состо­я­ло из кре­стьян, веду­щих само­сто­я­тель­ное хозяй­ство, поден­щи­ков и пас­ту­хов. В папи­ру­сах IV в. еще нет упо­ми­на­ния о кре­пост­ных, ἐνα­πόγ­ρα­φοι.

Меж­ду сосед­ни­ми селе­ни­я­ми часто вспы­хи­ва­ют кон­флик­ты, ссо­ры из-за зем­ли, гра­ниц и воды. В папи­ру­сах мы часто встре­ча­ем упо­ми­на­ния о дра­ках μά­χαι, кото­ры­ми закан­чи­ва­лись кон­флик­ты дере­вень меж­ду собой⁷⁶.

с.32 Для при­ме­ра вспом­ним рас­сказ Лав­са­и­ка о дев­ст­вен­ни­це Пиамун. «Одна­жды, — рас­ска­зы­ва­ет Лав­са­ик, — во вре­мя раз­ли­тия Нила одна дерев­ня напа­ла на дру­гую, ибо меж­ду дерев­ня­ми быва­ют ссо­ры из-за разде­ла воды, при­чем неред­ко дело дохо­дит до кро­во­про­ли­тия и смер­то­убий­ства. Итак, силь­ней­шая дерев­ня напа­ла на дерев­ню, в кото­рой жила Пиамун. Мно­же­ство наро­да шло туда с кам­ня­ми и дуби­на­ми, чтобы совсем разо­рить враж­деб­ную дерев­ню»⁷⁷.

Но кре­стьян­ское сво­бод­ное земле­вла­де­ние зани­ма­ло круп­ное места и в ряде дру­гих про­вин­ций импе­рии: агио­гра­фи­че­ская лите­ра­ту­ра свиде­тель­ст­ву­ет, что Антио­хия была окру­же­на десят­ка­ми сел и хуто­ров, кото­рые назы­ва­лись κῶ­μαι или χω­ρία. Лива­ний гово­рит «о боль­ших селе­ни­ях, кото­рые при­над­ле­жат мно­гим, при­чем каж­дый вла­де­ет неболь­шой долей зем­ли»⁷⁸, в кото­рых, сле­до­ва­тель­но, пре­об­ла­да­ло мел­кое земле­вла­де­ние.

Конеч­но, в обла­сти Антио­хии было рас­про­стра­не­но и круп­ное земле­вла­де­ние. Наравне с селе­ни­я­ми пер­во­го типа и не в мень­шем коли­че­стве были селе­ния, где хозя­и­ном явля­лось одно лицо. Эти селе­ния, по Лива­нию, при­над­ле­жа­ли знат­ным и силь­ным.

Сооб­ще­ние Лива­ния о захва­те мона­ха­ми земель мел­ких зем­ледель­цев, о том, что зем­ледель­цы, видя, как повер­га­ют­ся и оскорб­ля­ют­ся их боги, забра­сы­ва­ют свои поля, так­же под­твер­жда­ет факт нали­чия мел­ко­го кре­стьян­ско­го земле­вла­де­ния в антио­хий­ской деревне. Сирий­ский закон­ник и хро­ни­ка Ишо Сти­ли­та зна­ют сво­бод­ных мел­ких зем­ледель­цев, живу­щих в селе­ни­ях Озро­э­ны. Они име­ют соб­ст­вен­ную зем­лю и соб­ст­вен­ное иму­ще­ство. Они состав­ля­ют заве­ща­ния. Вскры­тие этих заве­ща­ний, ввиду того, что вещи, под­ле­жа­щие насле­до­ва­нию, малые и бед­ные, «про­ис­хо­дит так­же в селе­нии в при­сут­ст­вии мест­ных кли­ри­ков и стар­цев», управ­ля­ю­щих селе­ни­я­ми⁷⁹.

Мест­ное насе­ле­ние гор­ных рай­о­нов сохра­ня­ло в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни свои родо­вые обы­чаи и сво­бо­ду. Типич­ной в этом отно­ше­нии явля­ет­ся про­вин­ция Исаврия. Это была гор­ная область: мало­до­ступ­ные и непро­хо­ди­мые гор­ный уще­лья, запол­няв­шие эту стра­ну, ска­ли­стый и опас­ный для пла­ва­ния берег содей­ст­во­ва­ли тому, что насе­ле­ние мало под­да­ва­лось воздей­ст­вию гре­че­ской куль­ту­ры и сохра­ня­ло за собой с глу­бо­кой древ­но­сти гром­кую сла­ву раз­бой­ни­ков на суше и на море. Но при­чи­няя восточ­но-рим­ско­му пра­ви­тель­ству посто­ян­ное бес­по­кой­ство сво­и­ми гра­бе­жа­ми, исав­ры ока­зы­ва­ли Восточ­ной импе­рии и цен­ные услу­ги. Исаврия явля­лась про­вин­ци­ей, где импе­рия чер­па­ла луч­шие тузем­ные кон­тин­ген­ты для сво­ей армии.

В Исав­рии, судя по пись­му Васи­лия Вели­ко­го Ико­ний­ско­му епи­ско­пу Амфи­ло­хию, и в IV в. сохра­ня­лось деле­ние на родо­вые кла­ны. В пись­ме ста­вит­ся вопрос об устрой­стве цер­ков­ной иерар­хии и обсуж­да­ет­ся вопрос, целе­со­об­раз­но ли немед­лен­но назна­чить епи­ско­па в мит­ро­по­лию, или ожи­дать нахож­де­ния дей­ст­ви­тель­но под­хо­дя­ще­го кан­дида­та и пока удо­воль­ст­во­вать­ся назна­че­ни­ем епи­ско­пов в дере­вен­ские общи­ны или мет­ро­ко­мии, име­ю­щие пра­во на это. Так как цер­ков­ное устрой­ство вос­про­из­во­ди­ло адми­ни­ст­ра­тив­ное, то отсюда вид­но, что каж­дый исаврий­ский клан или мет­ро­ко­мия обра­зо­вы­ва­ли осо­бую адми­ни­ст­ра­тив­ную еди­ни­цу, и что город Исав­ра был толь­ко наи­бо­лее круп­ным насе­лен­ным пунк­том с.33 Исав­рии и не заклю­чал всей Исав­рии в свою терри­то­рию, так же как епи­скоп Исав­ры не был епи­ско­пом всей про­вин­ции.

Такое поло­же­ние вещей про­дол­жа­лось до поло­ви­ны V в., когда импе­ра­тор Лев под­нял Новую Исав­ру до ран­га горо­да под назва­ни­ем Леон­то­по­ля и рас­пре­де­лил все исавр­ские общи­ны меж­ду дву­мя горо­да­ми⁸⁰.

Оче­вид­но, в таком же поло­же­нии сво­бод­ных кре­стьян­ских общин, еще не изжив­ших родо­пле­мен­ных отно­ше­ний, нахо­ди­лись упо­ми­нае­мые Синек­де­мом Иерок­ла в каче­стве окру­гов: про­вин­ции Phry­gia Sa­lu­ta­ris — κλῆ­ρος Ὁρί­νης, κλῆ­ρος Πο­λιπ­κῆς, δή­μου Λυ­καῶν, δή­μου Αὐρακ­λεία, δή­μου Ἀλα­μάσ­σου, δή­μου Πρυπ­νιάσα⁸¹; про­вин­ции Пам­фи­лии — δή­μου Μεν­δε­νέω, δή­μου Σώκ­λα, δή­μου Σα­βαῶν⁸²; про­вин­ции Ара­вии Ἑξα­κωμία κώ­μη⁸³, насе­ле­ние кото­рых отли­ча­лось в гла­зах восточ­но-рим­ско­го пра­ви­тель­ства «свое­об­ра­зи­ем» сво­его обра­за жиз­ни (διότι τὰ τῆς κα­τασ­τά­σεως αὐτῶν ἰδιωτι­κῇς)⁸⁴, т. е. оче­вид­но сохра­не­ни­ем сво­их родо­вых обы­ча­ев.

То же мож­но ска­зать об окру­гах, терри­то­рия кото­рых обо­зна­ча­ет­ся Иеро­к­лом, как re­gio⁸⁵.

Армян­ские зем­ли, нахо­див­ши­е­ся в пре­де­лах Восточ­ной импе­рии, дели­лись на три части сооб­раз­но их сте­пе­ни под­чи­не­ния цен­траль­но­му кон­стан­ти­но­поль­ско­му пра­ви­тель­ству: 1) Малая Арме­ния, 2) авто­ном­ные кня­же­ства и 3) Внут­рен­няя Арме­ния.

Армян­ские зем­ли, наряду с Исаври­ей, силь­но отли­ча­лись от про­вин­ций осталь­ной импе­рии.

Внут­рен­няя Арме­ния и сатрап­ские зем­ли, или Пер­вая Арме­ния и Чет­вер­тая Арме­ния, как они были впо­след­ст­вии назва­ны Юсти­ни­а­ном, пре­бы­ва­ли в той фазе сво­его обще­ст­вен­но­го раз­ви­тия, кото­рую харак­те­ри­зу­ет мест­ный тер­мин — «наха­рар­ство». В осно­ве сво­ей наха­рар­ство есть не что иное, как армян­ская раз­но­вид­ность того миро­во­го явле­ния, кото­рое извест­но под име­нем фео­да­лиз­ма. Из обшир­ной терри­то­рии, где гос­под­ст­во­ва­ли наха­рар­ские поряд­ки, в импе­рию вхо­ди­ла лишь мень­шая часть: при разде­ле наследия Арша­кидов на долю импе­рии доста­лась одна чет­вер­тая часть, три чет­вер­ти ото­шли к Ира­ну. Пер­вые пись­мен­ные памят­ни­ки на армян­ском язы­ке, вос­хо­дя­щие к V в., зна­ют Арме­нию как стра­ну, в поли­ти­че­ской жиз­ни кото­рой гос­под­ст­ву­ю­щую роль игра­ют круп­ные земле­вла­дель­цы. К это­му вре­ме­ни зна­чи­тель­ная часть цар­ских земель, т. е. земель, явля­ю­щих­ся государ­ст­вен­ной соб­ст­вен­но­стью, дела­ет­ся част­ной соб­ст­вен­но­стью важ­ней­ших наха­рар­ских домов и церк­ви. Круп­ное част­ное земле­вла­де­ние зани­ма­ет веду­щее место. Наха­ра­ра­ми были круп­ные кня­же­ские роды и наслед­ст­вен­ные вла­де­те­ли обшир­ных терри­то­ри­аль­ных обла­стей и окру­гов.

Каж­дый наха­рар имел свой замок или «пре­столь­ное селе­ние», где хра­ни­лось его иму­ще­ство. В воен­ное вре­мя замок пре­вра­щал­ся в убе­жи­ще как все­го наха­рар­ско­го рода, так и зави­си­мо­го кре­стьян­ско­го насе­ле­ния.

Вокруг зам­ка наха­ра­ра нахо­ди­лись его поме­стья — даста­кар­ты и ага­ра­ки. Основ­ное подат­ное насе­ле­ние стра­ны состав­ля­ли ишна­ка­ны, люди, живу­щие в общи­нах. Наха­рар вла­дел круп­ны­ми поме­стья­ми, но не вел само­сто­я­тель­но­го круп­но­го хозяй­ства. Основ­ным источ­ни­ком его дохо­дов были раз­лич­ные нало­ги и повин­но­сти с живу­ще­го на его зем­ле и в той или иной сте­пе­ни зави­си­мо­го от него насе­ле­ния. В наха­рар­ской с.34 Арме­нии про­цесс закре­по­ще­ния про­из­во­ди­тель­но­го насе­ле­ния зашел дале­ко в одних рай­о­нах, в дру­гих толь­ко начи­нал­ся. Стра­на в основ­ном пред­став­ля­ла сплош­ную дерев­ню с гос­под­ст­вом общин­но­го устрой­ства, хотя насе­ле­ние сель­ской общи­ны уже не явля­лось в зна­чи­тель­ной сво­ей части преж­ним сво­бод­ным кре­стьян­ст­вом, а попа­ло в зави­си­мость от ара­тов, наха­ра­ров и духо­вен­ства. Но внут­ри сель­ской общи­ны сохра­нил­ся прин­цип рав­но­го поль­зо­ва­ния зем­лей, и про­из­во­ди­лись пери­о­ди­че­ские пере­де­лы полей. Корен­ное армян­ское насе­ле­ние, жив­шее в немно­го­чис­лен­ных горо­дах, ничем не отли­ча­лось от насе­ле­ния дере­вень. Подоб­но им, горо­жане зани­ма­лись пре­иму­ще­ст­вен­но зем­леде­ли­ем. Тор­гов­ля нахо­ди­лась в руках евре­ев и сирий­цев.

Наха­рар­ский строй гос­под­ст­во­вал во Внут­рен­ней Арме­нии и авто­ном­ных кня­же­ствах. Что каса­ет­ся Малой Арме­нии, то это была ста­рая уже рим­ская про­вин­ция.

Если мы обра­тим­ся к Малой Азии, то опять-таки нель­зя счи­тать, что все про­из­во­ди­тель­ное сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ное насе­ле­ние Малой Азии состо­я­ло из рабов и коло­нов. При всей мно­го­чис­лен­но­сти коло­нов в Малой Азии сохра­ня­лось зна­чи­тель­ное коли­че­ство сво­бод­ных мет­ро­ко­мий, селе­ний сво­бод­ных мел­ких зем­ледель­цев. Эти эле­мен­ты были несо­мнен­но мно­го­чис­лен­ны в про­вин­ци­ях Кили­кии, Исав­рии, на Тав­ре и Анти­тав­ре, на высо­ких пла­то Кап­па­до­кии, где пас­ту­ше­ское насе­ле­ние вело полу­ко­че­вой образ жиз­ни, и где мно­го­чис­лен­ные шай­ки раз­бой­ни­ков при­чи­ня­ли посто­ян­ное бес­по­кой­ство пра­ви­тель­ст­вен­ной адми­ни­ст­ра­ции. О сохра­не­нии в Малой Азии зна­чи­тель­ной про­слой­ки сво­бод­но­го сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния гово­рят и новел­лы Юсти­ни­а­на. В новел­ле XXIV от 535 г. Юсти­ни­ан гово­рит о мно­го­люд­ных сель­ских общи­нах в Писидии, об их мно­го­чис­лен­но­сти, об их бес­по­кой­ном неза­ви­си­мом харак­те­ре, об их частых воз­му­ще­ни­ях про­тив сбор­щи­ков нало­гов (ἐπει­δήπερ καὶ κῶ­μαι με­γίσ­ται κατ᾿αὐτὴν εἰ­σιν καὶ πο­λυ­άνθρω­ποι καὶ πολ­λά­κις πρός ἀυτοὺς στα­σιάζου­σαι τοὺς δη­μοσίους φό­ρους)⁸⁶. Него­до­ва­ние писидий­ских зем­ледель­цев здесь направ­ле­но про­тив тяже­лых государ­ст­вен­ных нало­гов, кото­рые обыч­но пла­ти­ли за себя толь­ко сво­бод­ные зем­ледель­цы. За коло­нов, как пра­ви­ло, государ­ст­вен­ные нало­ги упла­чи­ва­лись их вла­дель­ца­ми. Подоб­ная харак­те­ри­сти­ка ско­рее при­ло­жи­ма к сво­бод­но­му зем­ледель­че­ско­му насе­ле­нию, чем к при­дав­лен­ным и закре­по­щен­ным коло­нам.

Такую же харак­те­ри­сти­ку Юсти­ни­ан дает сосед­ней Лика­о­нии. Эта про­вин­ция, по сло­вам Юсти­ни­а­на (Nov. XXV), «име­ет таких же силь­ных мужей, как Исаврия, раз­во­дит боль­шое коли­че­ство лоша­дей. Там часты круп­ные селе­ния, насе­лен­ные людь­ми опыт­ны­ми в вер­хо­вой езде и стрель­бе из лука, кото­рые лег­ко вос­пла­ме­ня­ют­ся и хва­та­ют­ся за ору­жие (Ἀνδρῶν γάρ ἐστιν ἰσχυ­ρῶν ἡ χώ­ρα, καὶ Ισαυ­ρίας οὐδενὶ διὲστη­κε μέ­σω̣… καὶ ἱπ­πό­βο­τος πολ­λοὺς μὲν ἄνδρας, πολ­λοὺς δε ἵπ­πους ἐκτρέ­φει, κω­μῶν τε ἐστιν αὐτὴ πλῆ­θος με­γάλων καὶ ἀνδρῶν ἐπι­τη­δεἵων ἱπ­πεύειν τε, καὶ το­ξάζεσ­θαι καὶ ῥα̣δίως πρὸς τρα­χυτέ­ρας ἀνίσ­τασ­θαι γνώ­μας καὶ ὅπλών ἄπτεσ­θαι προ­χείρως)»⁸⁷.

Здесь опять-таки харак­те­ри­сти­ка Юсти­ни­а­на никак не под­хо­дит к закре­по­щен­ным при­ни­жен­ным коло­нам и пока­зы­ва­ет нали­чие в Лика­о­нии, так же как в Исав­рии и Писидии, мно­го­чис­лен­ной про­слой­ки сво­бод­но­го зем­ледель­че­ско­го насе­ле­ния.

То же, по-види­мо­му, мож­но ска­зать отно­си­тель­но Пам­фи­лии, если судить по тому отпо­ру, кото­рый зем­ледель­цы Пам­фи­лии дали с.35 ост­ро­готам Три­би­гиль­да в 399 г. Обыч­но вар­ва­ры рас­смат­ри­ва­лись раба­ми и коло­на­ми, как изба­ви­те­ли, и готы встре­ти­ли под­держ­ку рабов и коло­нов на Бал­ка­нах и во Фри­гии. Одна­ко в Пам­фи­лии мест­ные зем­ледель­цы в горо­де Сель­ге под пред­во­ди­тель­ст­вом воен­но­го коман­ди­ра Вален­ти­на заня­ли высоты и устро­и­ли готам заса­ду. Мно­го готов было раздав­ле­но или пере­би­то. Дру­гие попа­ли в боло­то и там погиб­ли. Само­му Три­би­гиль­ду с 300 всад­ни­ка­ми с трудом уда­лось спа­стись, под­ку­пив одно­го рим­ско­го коман­ди­ра.

Труд­но допу­стить, что такой раз­гром готов учи­ни­ли рабы и коло­ны Пам­фи­лии, защи­щая инте­ре­сы сво­их угне­та­те­лей. Наобо­рот, такие дей­ст­вия вполне понят­ны со сто­ро­ны сво­бод­ных посе­лян, высту­пив­ших на защи­ту сво­его иму­ще­ства про­тив гра­бе­жей готов.

Про­ник­но­ве­ние све­жей вар­вар­ской сти­хии в Малую Азию име­ет место уже в кон­це IV в. и про­дол­жа­лось в V в. В самом кон­це IV в. (в 399 г.) мы нахо­дим зна­чи­тель­ные коло­нии готов, посе­лен­ных во Фри­гии под началь­ст­вом коми­та Три­би­гиль­да на пра­вах феде­ра­тов⁸⁸.

Коли­че­ство посе­лен­ных на поло­же­нии феде­ра­тов в Малой Азии в IV—V вв. готов было настоль­ко зна­чи­тель­но, что они, уже сме­шав­шись с мест­ным гре­че­ским насе­ле­ни­ем, упо­ми­на­ют­ся под име­нем «гото-гре­ков» еще в VIII и IX вв. Так, в 715 г. вос­став­шие про­тив импе­ра­то­ра Ана­ста­сия стра­тиоты при­влек­ли на свою сто­ро­ну всю фему Опси­кия и «гото-гре­ков».

После упор­ной шести­ме­сяч­ной борь­бы «нече­сти­вые люди» πα­ράνο­μοι λαοί Опси­кия вме­сте с гото-гре­ка­ми ворва­лись в Кон­стан­ти­но­поль и под­верг­ли дома бога­чей жесто­ко­му ограб­ле­нию⁸⁹.

На Бал­кан­ском полу­ост­ро­ве зна­чи­тель­ная про­слой­ка сво­бод­но­го зем­ледель­че­ско­го насе­ле­ния в V—VI вв. про­дол­жа­ла сохра­нять­ся в дио­це­зах Дакии и Фра­кии.

При орга­ни­за­ции рим­ской вла­сти на Илли­ро-фра­кий­ском полу­ост­ро­ве и по Дунаю рим­ляне стре­ми­лись в этих обла­стях, где еще не изжит был пер­во­быт­но-общин­ный строй, насаж­дать свои коло­нии и муни­ци­пии, исполь­зуя так­же в каче­стве опор­ных пунк­тов при­мор­ские гре­че­ские горо­да. Упро­че­ние рим­ско­го вла­ды­че­ства выра­зи­лось в ото­бра­нии у тузем­но­го насе­ле­ния — у илли­рий­ско­го на Запа­де и у фра­кий­ско­го на Восто­ке — зна­чи­тель­ной части их земель, пере­дан­ных рим­ским коло­ни­ям, муни­ци­пи­ям, горо­дам. Стра­на была разде­ле­на на терри­то­рии, при­над­ле­жав­шие кре­по­стям, горо­дам и остав­лен­ные в поль­зо­ва­нии тузем­но­го насе­ле­ния. Этот про­цесс про­те­кал совер­шен­но оди­на­ко­во в Пан­но­нии, Дал­ма­ции, Верх­ней и Ниж­ней Мезии. Мы не рас­по­ла­га­ем дан­ны­ми для реше­ния вопро­са, сколь­ко зем­ли было остав­ле­но тузем­ным пле­ме­нам и сколь­ко пере­да­но рим­ским коло­ни­ям и муни­ци­пи­ям. Зна­чи­тель­ная часть тузем­но­го насе­ле­ния попа­ла в поло­же­ние πά­ροικοι, зави­си­мых от ино­зем­цев, пре­вра­ти­лась в дер­жа­те­лей зем­ли латин­ских горо­дов, но одно обсто­я­тель­ство затор­мо­зи­ло этот про­цесс. Тузем­ное насе­ле­ние Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва — фра­кий­цы и илли­рий­цы — яви­лись бла­го­да­ря сво­ей воин­ст­вен­но­сти обиль­ным и посто­ян­ным источ­ни­ком попол­не­ния рим­ской армии. При отстав­ке фра­кий­ские и илли­рий­ские вете­ра­ны полу­ча­ли для себя, жен и детей пра­ва рим­ско­го граж­дан­ства и, зани­мая почет­ное поло­же­ние у себя на родине, были вме­сте с тем про­вод­ни­ка­ми рома­ни­за­ции. Это, впро­чем, не меша­ло бога­тым горо­жа­нам, чинов­ни­кам, с.36 коман­ди­рам экс­плу­а­ти­ро­вать тузем­ное насе­ле­ние, как пока­зы­ва­ет над­пись Скап­то­па­ре­ны, и накла­ды­вать на него сверх государ­ст­вен­ных повин­но­стей тяже­лое доба­воч­ное бре­мя. Но, обе­ре­гая источ­ник попол­не­ния сво­их воен­ных сил, рим­ское пра­ви­тель­ство по воз­мож­но­сти сохра­ня­ло у фра­кий­цев в непри­кос­но­вен­но­сти и обе­ре­га­ло их ста­рые пле­мен­ные поряд­ки. Основ­ной обще­ст­вен­ной ячей­кой у фра­кий­цев оста­ва­лись дере­вен­ские общи­ны — κω­μαρχὶαι.

По мере того как раз­ла­гаю­ще­му­ся рабо­вла­дель­че­ско­му государ­ству ста­но­ви­лось все труд­нее защи­щать гра­ни­цы импе­рии, и про­вин­ции Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва ста­но­ви­лись объ­ек­том посто­ян­ных вар­вар­ских втор­же­ний, импе­рия для охра­ны Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва при­бе­га­ла к самым раз­но­об­раз­ным мерам. Она натрав­ли­ва­ла одних вар­ва­ров на дру­гих, она соору­жа­ла мно­го­чис­лен­ные укреп­ле­ния для при­кры­тия дунай­ской гра­ни­цы. Она про­во­дит кара­тель­ные экс­пе­ди­ции на терри­то­рии вар­ва­ров, она отку­па­ет­ся от их напа­де­ний выпла­той дани и, если эти меро­при­я­тия не помо­га­ют, отво­дит вар­ва­рам внут­ри полу­ост­ро­ва зем­ли для посе­ле­ния, обя­зы­вая воен­ной служ­бой в поль­зу импе­рии.

Проб вошел в пере­го­во­ры с гот­ски­ми пле­ме­на­ми и бастар­на­ми и рас­се­лил их во Фра­кии. Эту же поли­ти­ку про­дол­жал Дио­кле­ти­ан, кото­рый в 298 г. пере­вел кар­пов и бастар­нов с север­но­го бере­га Дуная во Фра­кию⁹⁰. Кон­стан­тин в 334 г. рас­се­лил во Фра­кии, Македо­нии, Малой Ски­фии языг­ов-сар­ма­тов⁹¹. Но опу­сто­ше­ния кон­ца IV в. были так вели­ки, что терри­то­рия Фра­кии, Верх­ней и Ниж­ней Мезии и Илли­ри­ка име­ли ред­кое насе­ле­ние из уцелев­ших остат­ков тузем­но­го насе­ле­ния и готов, ала­нов и гун­нов, рас­се­лен­ных здесь на пра­вах феде­ра­тов.

Если в V в. вар­вар­ские втор­же­ния на Бал­ка­ны не пре­кра­ща­ют­ся, то рав­ным обра­зом не пре­кра­ща­ет­ся и работа пра­ви­тель­ст­вен­ных орга­нов по внут­рен­ней коло­ни­за­ции запу­стев­ших рай­о­нов новы­ми насель­ни­ка­ми. В 409 г. в импе­рии в каче­стве коло­нов во мно­же­стве были рас­се­ле­ны ски­ры. Мно­гие гунн­ские пред­во­ди­те­ли посто­ян­но всту­па­ли на рим­скую служ­бу, при­вле­кае­мые щед­рым воз­на­граж­де­ни­ем, что вызы­ва­ло посто­ян­ные тре­бо­ва­ния Атти­лы о выда­че пере­беж­чи­ков. При­ток вар­ва­ров в пре­де­лы импе­рии еще уси­лил­ся после рас­па­де­ния гунн­ской дер­жа­вы. Восточ­но-рим­ское пра­ви­тель­ство охот­но отво­ди­ло зем­ли для посе­ле­ния вар­ва­рам, желаю­щим полу­чить эти зем­ли. Так, сар­ма­ты с цеманд­ра­ми и частью гун­нов рас­се­ли­лись в Илли­ри­ке⁹²; ски­ры, сата­га­ры и «про­чие ала­ны» заня­ли места в Малой Ски­фии и Ниж­ней Мезии⁹³. Сын Атти­лы, Эрнак, посе­лил­ся с тол­пой гун­нов в верх­ней части Малой Ски­фии. При­бреж­ная Дакия и Ниж­няя Мезия были пре­до­став­ле­ны ост­ро­готам для посе­ле­ния. После ухо­да ост­ро­готов в Ита­лию зна­чи­тель­ная часть их оста­лась во Фра­кии и про­дол­жа­ла слу­жить источ­ни­ком ком­плек­то­ва­ния рим­ских армий. В 492 г. импе­ра­тор Ана­ста­сий соби­рал вой­ска про­тив воз­му­тив­ших­ся исав­ров. Они были набра­ны в Мезии и Фра­кии.

Отправ­лен был вое­на­чаль­ник Иоанн Скиф со мно­же­ст­вом ски­фов и отрядом готов и бес­сов (με­τὰ πλή­θους Σκυ­θῶν καὶ Γοτ­θι­κῆς καὶ Βεσ­σι­κῆς χει­ρος)⁹⁴. В 502 г. тот же импе­ра­тор послал про­тив пер­сов вой­ска готов с.37 и бес­сов и дру­гих фра­кий­цев (τῶν Γοτ­θῶν καὶ Βεσ­σῶν καὶ ἑτέ­ρων Θρα­κῶν ἐθνῶν). С кон­ца V и нача­ла VI в. на Бал­кан­ском полу­ост­ро­ве появ­ля­ют­ся под сво­им насто­я­щим име­нем сла­вяне. Шафа­рик пола­гал, что сла­вяне нача­ли селить­ся за Дуна­ем в кон­це V в., Рач­кий — во вре­мя гос­под­ства гун­нов в Дакии, Гиль­фер­динг пола­гал, что сла­вяне яви­лись с гота­ми в IV в., Дри­нов счи­тал, что сла­вян­ские посе­ле­ния на Бал­кан­ском полу­ост­ро­ве нача­лись вслед за мар­ко­манн­ской вой­ной во II и III вв.

Мы дей­ст­ви­тель­но видим боль­шое коли­че­ство вар­вар­ских все­ле­ний в Мезию и Фра­кию в это вре­мя. Но пере­се­лив­ши­е­ся сюда пле­ме­на не носят ни обще­го име­ни сла­вян, ни име­ни како­го-либо из позд­нее извест­ных сла­вян­ских пле­мен. Поэто­му мне­ние о посе­ле­нии сла­вян на Бал­кан­ском полу­ост­ро­ве во II и III вв. при­хо­дит­ся счи­тать необос­но­ван­ным. Но посе­ля­ю­щи­е­ся на Бал­кан­ском полу­ост­ро­ве в IV—V вв. вар­ва­ры, кто бы они ни были по сво­ей этни­че­ской при­над­леж­но­сти, при­но­си­ли с собой «оско­лок насто­я­ще­го родо­во­го строя в фор­ме сель­ских общин, [марок] свои общин­ные сво­бод­ные поряд­ки, свою храб­рость, сво­бо­до­лю­бие, демо­кра­ти­че­ский инстинкт, видев­ший во всех обще­ст­вен­ных делах свое соб­ст­вен­ное дело».

Мы видим обиль­ный при­ток вар­вар­ских посе­ле­ний в пре­де­лы импе­рии в IV и V вв., при­чем боль­шин­ство их появ­ля­лось в пре­де­лах импе­рии не в виде коло­нов и рабов, а в виде сво­бод­ных зем­ледель­че­ских и ското­вод­че­ских общин. Поэто­му нет сомне­ния, что насе­ле­ние Дакии, Мезии и Фра­кии в V и VI вв. состо­я­ло если не в боль­шин­стве, то в зна­чи­тель­ной части не из рабов и коло­нов, а из сво­бод­ных вар­вар­ских и тузем­ных посе­ле­ний, кото­рые в VI в. явля­лись одним из глав­ных источ­ни­ков попол­не­ния восточ­но-рим­ской армии. Фра­кия VI в. по при­зна­нию само­го кон­стан­ти­но­поль­ско­го пра­ви­тель­ства — воин­ст­вен­ная и храб­рая стра­на. В введе­нии к новел­ле XXVI Юсти­ни­ан гово­рит: «Обще­из­вест­но, что с име­нем стра­ны фра­кий­цев нераз­рыв­но соеди­не­но поня­тие о боль­шой храб­ро­сти, о воин­ских дру­жи­нах, о вой­нах и сра­же­ни­ях. Это имен­но врож­де­но и свой­ст­вен­но той стране»⁹⁵.

Отсюда при­хо­дит­ся сде­лать заклю­че­ние, что ста­рая точ­ка зре­ния, по кото­рой в Восточ­ной Рим­ской импе­рии V и VI вв. толь­ко в виде исклю­че­ния и в неболь­шом коли­че­стве удер­жа­лись воль­ные кре­стьян­ские общи­ны, нуж­да­ет­ся в суще­ст­вен­ных ого­вор­ках и огра­ни­че­ни­ях. Уже из бег­ло­го озна­ком­ле­ния с состо­я­ни­ем про­вин­ций Восточ­ной Рим­ской импе­рии мы видим, что при всем гро­мад­ном раз­ви­тии круп­но­го земле­вла­де­ния и коло­на­та, зна­чи­тель­ные про­слой­ки сво­бод­ных кре­стьян­ских хозяйств суще­ст­во­ва­ли в V—VI вв., не гово­ря о Егип­те и Сирии, в Визан­тий­ской Арме­нии, зна­чи­тель­ных терри­то­ри­ях Малой Азии — Исав­рии, Писидии, Лика­о­нии и осо­бен­но на обшир­ных терри­то­ри­ях Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва, полу­чая при­том посто­ян­но попол­не­ния в виде новых вар­вар­ских насель­ни­ков. Так­же и общин­ное земле­вла­де­ние появи­лось у визан­тий­ских γεωρ­γοί не с VII в. в резуль­та­те сла­вян­ской имми­гра­ции. Исста­ри на терри­то­рии Восточ­ной импе­рии суще­ст­во­ва­ли селе­ния с общин­ным земле­вла­де­ни­ем, и остат­ки это­го общин­но­го земле­вла­де­ния дожи­ли до визан­тий­ско­го вре­ме­ни.

Еги­пет­ские папи­ру­сы IV—VII вв. и импе­ра­тор­ские зако­но­да­тель­ства помо­га­ют нам точ­нее и пол­нее рас­крыть следы и остат­ки сосед­ской с.38 общи­ны в визан­тий­ской деревне это­го вре­ме­ни. Из них мы узна­ем, что сель­ская общи­на была свя­за­на кру­го­вой пору­кой в упла­те нало­гов за сво­их чле­нов, при­чем зако­но­да­тель­ство Юсти­ни­а­на убеж­да­ет нас в том, что это име­ло место не толь­ко по отно­ше­нию к еги­пет­ским vi­ci, но и в отно­ше­нии vi­ci pub­li­ci всей импе­рии.

Выс­ши­ми орга­на­ми уста­нав­ли­ва­лась общая сум­ма нало­га на дерев­ню по дан­ным пис­цо­вых книг. Рас­пре­де­ле­ние нало­гов меж­ду пла­тель­щи­ка­ми дерев­ни не каса­лось аген­тов фис­ка. Рас­пре­де­ле­ние обя­за­на была сде­лать сама общи­на, и пото­му ее чле­ны обра­зо­вы­ва­ли con­sor­tium и в нем сопла­тель­щи­ка­ми явля­лись толь­ко земель­ные соб­ст­вен­ни­ки (συν­τε­λεσ­ταὶ καὶ κτή­τορες), а не оби­та­те­ли (οἰκή­τορες).

Далее дерев­ня обя­за­на была обра­ба­ты­вать зем­ли запу­стев­шие и бро­шен­ные и, во вся­ком слу­чае, упла­чи­вать за них нало­ги (ἐπι­βολὴ τῶν ἀπό­ρων).

Нако­нец, жите­ли дерев­ни поль­зо­ва­лись пра­вом так наз. προ­τίμη­σις, пра­вом устра­нять посто­рон­них, не-чле­нов общи­ны от покуп­ки земель на терри­то­рии дерев­ни.

В 397 г. мы видим пра­ви­тель­ст­вен­ную попыт­ку уни­что­жить προ­τίμη­σις как непра­во­мер­ное огра­ни­че­ние соб­ст­вен­ни­ка в рас­по­ря­же­нии сво­им иму­ще­ст­вом. Но эта попыт­ка ока­за­лась неудач­ной. Сохра­ни­лось ста­рое поло­же­ние, по кото­ро­му при покуп­ке ὁμο­κην­σα дает­ся пред­по­чте­ние тем, кто свя­зан одной земель­ной пода­тью.

В 415 г. Гоно­рий и Фео­до­сий поста­но­ви­ли, что никто, кро­ме con­vi­ca­ni, не может при­об­ре­тать соб­ст­вен­ность в мет­ро­ко­ми­ях⁹⁶. Это еще кате­го­рич­нее, как мы виде­ли, под­чер­ки­ва­ют импе­ра­то­ры Лев и Анфе­мий в 468 г., уста­нав­ли­вая, что ника­кой extra­neus не может при­об­ре­тать зем­лю в мет­ро­ко­ми­ях⁹⁷.

Созна­ние кол­лек­тив­ной ответ­ст­вен­но­сти дере­вен­ской общи­ны про­яв­ля­лось не толь­ко в том, что общи­ны были свя­за­ны кру­го­вой пору­кой в упла­те казен­ных нало­гов. Мы видим неод­но­крат­ные при­ме­ры того, как част­ные креди­то­ры — конеч­но po­ten­tio­res — не стес­ня­лись делать всех vi­ca­ni ответ­ст­вен­ны­ми за дол­ги одно­го из них.

Пра­ви­тель­ство долж­но было изда­вать офи­ци­аль­ные рас­по­ря­же­ния., запре­щав­шие эту ненор­маль­ную прак­ти­ку (ut nul­lus ex vi­ca­nis pro alie­ni vi­ca­no­rum de­bi­tis te­nea­tur)⁹⁸, но и пра­ви­тель­ст­вен­ные рас­по­ря­же­ния ока­зы­ва­лись бес­силь­ны иско­ре­нить это явле­ние.

Далее папи­ру­сы пока­зы­ва­ют нам нали­чие у vi­ci pub­li­ci общин­ных земель, под­вер­гав­ших­ся разде­лу, нали­чие общин­но­го само­управ­ле­ния, выби­раю­ще­го долж­ност­ных лиц селе­ния, нали­чие слу­ча­ев, когда отдель­ные сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ные работы про­из­во­ди­лись сооб­ща всей общи­ной, общее вла­де­ние αἰγιαλός и паст­би­ща­ми, состав­ляв­ши­ми τὸ ἄπο­ρον τῆς κώ­μης и кото­рые κοινὸν τῆς κώ­μης отда­вал в арен­ду, при­выч­ку еги­пет­ских зем­ледель­цев обра­зо­вы­вать κοινὸν для сов­мест­ной арен­ды, солидар­ность con­vi­ca­ni. Все это явля­ет­ся остат­ка­ми общи­ны, кото­рая сохра­ня­лась в еги­пет­ских κώ­μαι до кон­ца визан­тий­ско­го вла­ды­че­ства в этой стране и при ара­бах.

Дан­ные папи­ру­сов под­твер­жда­ют­ся импе­ра­тор­ским зако­но­да­тель­ст­вом, в част­но­сти уже извест­ной нам кон­сти­ту­ци­ей Cod. Theod. XI, 24, 6 (415). Из этой кон­сти­ту­ции мы видим, что мет­ро­ко­мия име­ет сво­их долж­ност­ных лиц и сво­их литур­гов.

с.39 Чле­ны мет­ро­ко­мии свя­за­ны меж­ду собой через ἐπι­βολὴ ἀπὸ­ρων (et qui­cun­que ter­ru­las contra mo­rem fer­ti­les pos­se­de­runt, pro ra­ta pos­ses­sio­nis suae gle­bam inu­ti­lem et con­la­tio­nem ejus et mu­ne­ra ne re­cu­sent). Никто, кро­ме одно­сель­чан, не может при­об­ре­тать зем­лю мет­ро­ко­мии. Борь­ба за этот прин­цип про­дол­жа­лась пра­ви­тель­ст­вен­ной вла­стью и в VI в., как пока­зы­ва­ет Cod. Just., II, 56, 1, повто­ряя запре­ще­ние дан­ной кон­сти­ту­ции. Исклю­че­ние дела­ет­ся для остав­лен­ной и бес­плод­ной зем­ли, кото­рая после фор­маль­но­го отка­за от нее кури­а­лов, может быть заня­та вся­ким, кто смо­жет ее обра­ба­ты­вать и пла­тить за нее казен­ные нало­ги⁹⁹.

Кон­сти­ту­ция под­чер­ки­ва­ет, что met­ro­co­miae явля­ют­ся и оста­нут­ся pub­li­cus vi­cus, in pub­li­co jure et in­teg­ro. Пра­ви­тель­ство забо­тит­ся о тех мет­ро­ко­ми­ях, кото­рые при­шли в упа­док (Et in earum met­ro­co­mia­rum lo­cum quas tem­po­ris lae­sus vel des­ti­tuit, vel vi­ri­bus va­cua­vit e flo­ren­ti­bus aliae sub­ro­gen­tur)¹⁰⁰.

Кон­сти­ту­ция пере­чис­ля­ет наи­бо­лее важ­ные литур­гии, кото­рые выпол­ня­ет мет­ро­ко­мия. Здесь ука­зы­ва­ют­ся преж­де все­го над­смотр­щи­ки над пло­ти­на­ми (lo­go­gra­phi cho­ma­tum), — литур­гия, осо­бен­но важ­ная для Егип­та. Хотя сле­ду­ет думать, что и в визан­тий­ское вре­мя управ­ле­ние ирри­га­ци­он­ной систе­мой оста­ва­лось цен­тра­ли­зо­ван­ным, это не исклю­ча­ло необ­хо­ди­мо­сти иметь дере­вен­ских упол­но­мо­чен­ных, спе­ци­аль­но заня­тых делом рас­клад­ки и соби­ра­ния средств на под­дер­жа­ние пло­тин.

Для этой цели про­из­во­ди­лись спе­ци­аль­ные сбо­ры со всех земле­вла­дель­цев про­пор­цио­наль­но вели­чине их вла­де­ний. Об этом гово­рит пра­ви­тель­ст­вен­ное рас­по­ря­же­ние 412 г.¹⁰¹

Ире­нар­хи были низ­ши­ми поли­цей­ски­ми слу­жа­щи­ми, ответ­ст­вен­ны­ми за под­дер­жа­ние обще­ст­вен­но­го поряд­ка на опре­де­лен­ной терри­то­рии qui dis­cip­li­nae pub­li­cae et cor­ri­gen­dis mo­ri­bus prae­fi­ciun­tur¹⁰². В папи­ру­сах ире­нар­хи с середи­ны IV в. явля­лись дере­вен­ски­ми литур­га­ми. Ире­нарх был под­чи­нен воен­ным вла­стям¹⁰³, но спо­соб назна­че­ния на этот вид mu­nus per­so­na­le не отли­чал­ся от обыч­но­го спо­со­ба выде­ле­ния дере­вен­ских литур­гов. Ce­fa­laeo­tae, или κε­φαλεω­ταὶ, по еги­пет­ским папи­ру­сам, явля­ют­ся люди, выпол­ня­ю­щие опре­де­лен­ные обя­зан­но­сти фис­каль­но­го поряд­ка. Сохра­ни­лись в P. Gren­fell, II, 80, 81 и P. Lips., 89 рас­пис­ки этих литур­гов в полу­че­нии опре­де­лен­ных сумм. Они пока­зы­ва­ют, что κε­φαλεω­ταὶ — дере­вен­ские литур­ги, заня­ты соби­ра­ни­ем нало­гов¹⁰⁴. P. Am­herst от 350 г. зна­ко­мит нас со спо­со­бом назна­че­ния литур­гов. Этот папи­рус явля­ет­ся доне­се­ни­ем двух комар­хов дерев­ни Гер­мо­по­ли­тан­ско­го нома пре­по­зи­ту нома, пред­став­ля­ю­щим спи­сок лиц, наме­чен­ных для заня­тия дере­вен­ских литур­ги­че­ских долж­но­стей: комар­ха, ире­нар­ха, сито­ло­га и сбор­щи­ка анно­ны ἀπαι­τή­της ἀν­νώ­νης. В доку­мен­те мы чита­ем: «Мы пред­став­ля­ем и объ­яв­ля­ем спи­сок здесь запи­сан­ных комар­хов, ире­нар­хов, сито­ло­гов и сбор­щи­ков анно­ны из лиц зажи­точ­ных под нашу ответ­ст­вен­ность и ответ­ст­вен­ность всех сель­чан (δί­δομεν καὶ ἐισαγ­γέ­λομεν τοὺς ἐξης ἐγ­γεγ­ρα­μένους κω­μάρ­χας καὶ εἰρη­νάρ­χοι καὶ σι­τολό­γοι καὶ ἀπαι­τητὰς ἀν­νώ­νης ὄν­τας εὐπό­ρους κιν­δύ­νω ἡμῶν καὶ πάν­των τῶν ἀπό τῆς ἡμε­τέρας κώ­μης)»¹⁰⁵.

с.40 Даль­ше сле­ду­ют ука­зан­ные спис­ки и пору­чи­тель­ство дерев­ни за исправ­ность кан­дида­тов.

Оче­вид­но, спи­сок выде­ля­е­мых дере­вен­ским само­управ­ле­ни­ем литур­гов из зажи­точ­ной про­слой­ки под­ле­жал утвер­жде­нию вла­стей, но дерев­ня в целом отве­ча­ла за дея­тель­ность сво­их литур­гов, и если бы литур­ги допу­сти­ли хище­ния и зло­употреб­ле­ния, пра­ви­тель­ст­вен­ная власть не нес­ла бы ника­ко­го ущер­ба. Убыт­ки и недо­стат­ки долж­ны быть покры­ты всей дерев­ней. Но жите­ли еги­пет­ских мет­ро­ко­мий и vi­ci pub­li­ci име­ли и еще более мощ­ные эко­но­ми­че­ские свя­зи, объ­еди­няв­шие дерев­ню в еди­ное целое — это нали­чие обще­ст­вен­ной неразде­лен­ной зем­ли, при­над­ле­жа­щей всей общине и обра­ба­ты­вае­мой или сда­вае­мой в арен­ду сооб­ща. Слу­чай сохра­нил нам три заме­ча­тель­ных доку­мен­та, под­твер­ждаю­щих этот факт на при­ме­ре дерев­ни Sok­no­paei Ne­sus в кон­це II и нача­ле III в. Это P. Lond., III, 924; P. Gen., 16, и P. Cat­taoui, II — оба отно­ся­щих­ся к октяб­рю 207 г.¹⁰⁶

В пер­вом из этих доку­мен­тов πράκ­το­ρες σι­τικῶν дерев­ни жалу­ют­ся, что хотя они запла­ти­ли нало­ги за зем­лю, наде­лен­ную ука­зан­ной деревне из полей дерев­ни Вак­хи­а­ды (τὴν ἐπι­με­ρισ­θεῖ­σαν τῇ προ­κει­μένῃ κώ­μῃ ἀπὸ πε­δίων κώ­μης Βακ­χίαδος γῆν) и хотя лежа­щая око­ло их дерев­ни αἰγι­λῖτις γῆ в этот уро­жай­ный год обра­бота­на и засе­я­на ими, одна­ко люди дерев­ни Теа­ге­на насиль­ст­вен­но захва­ти­ли эту зем­лю. Про­си­те­ли доби­ва­ют­ся воз­ме­ще­ния убыт­ков дерев­ни Sok­no­paei Ne­sus, заяв­ляя, что в слу­чае неудо­вле­тво­ре­ния их прось­бы они вынуж­де­ны будут бежать из сво­ей ἰδία от сво­их повин­но­стей¹⁰⁷.

В этом папи­ру­се осо­бен­но обра­ща­ет наше вни­ма­ние фра­за τὴν ἐπι­με­ρισ­θεῖ­σαν τῇ προ­κει­μένῃ κώ­μῃ ἀπὸ πε­δίων κώ­μης Βακ­χίαδος. Папи­рус пока­зы­ва­ет нам несо­мнен­но, что этот αἰγιαλός не толь­ко опла­чи­вал­ся, но и исполь­зо­вал­ся селе­ни­ем сооб­ща. Папи­ру­сы мно­го раз под­твер­жда­ют это обсто­я­тель­ство. Два дру­гих ука­зы­вае­мых выше доку­мен­та P. Gen., 16 и P. Cat­taoui, II явля­ют­ся жало­бой δη­μόσιοι γεωρ­γόι той же дерев­ни на непо­ряд­ки, воз­ник­шие внут­ри само­го селе­ния. Обе жало­бы сооб­ща­ют нам о том, что некий Орсей и его четы­ре бра­та, явля­ю­щи­е­ся зажи­точ­ны­ми зем­ледель­ца­ми, отка­зы­ва­ют­ся быть сопла­тель­щи­ка­ми нало­гов, συ­νείσ­φο­ροι, наравне с дру­ги­ми сель­ча­на­ми, запу­ги­ва­ют дере­вен­ских долж­ност­ных лиц, когда они пыта­ют­ся выста­вить их кан­дида­ту­ру в каче­стве литур­гов. Они же насиль­ст­вен­но захва­ти­ли αἰγιαλός, изгнав из него сво­их одно­сель­чан, кото­рые его обра­бота­ли. Жалоб­щи­ки опять напо­ми­на­ют, что дохо­ды с это­го αἰγιαλός необ­хо­ди­мы для исправ­но­го пла­те­жа нало­гов дерев­ней, что жите­ли опять вынуж­де­ны будут бежать из сво­его ἰδία, куда они толь­ко недав­но вер­ну­лись вслед­ст­вие импе­ра­тор­ско­го эдик­та.

Эти жало­бы под­твер­жда­ют, что селе­ние не толь­ко сооб­ща пла­тит нало­ги, но и сооб­ща поль­зу­ет­ся извест­ны­ми зем­ля­ми, и жало­ба про­тив пяти бра­тьев заклю­ча­ет­ся в том, что они про­ти­во­за­кон­но захва­ти­ли обще­ст­вен­ную зем­лю и отка­зы­ва­ют­ся от выпол­не­ния общих повин­но­стей селе­ния¹⁰⁸. В кон­це сво­ей жало­бы про­си­те­ли папи­ру­са Cat­taoui, II тре­бу­ют при­нудить пра­во­на­ру­ши­те­лей быть сопла­тель­щи­ка­ми нало­гов, отбы­вать при­чи­таю­щи­е­ся литур­гии и чтобы все в рав­ной доле поль­зо­ва­лись нахо­дя­щей­ся в их селе­нии обще­ст­вен­ной зем­лей (συ­νεισ­φό­ρους εἷναι τοῖς с.41 δη­μοσίοις τε­λέσ­μα­σι καὶ λι­τουρ­γεῖν τὰς ἁρμο­ζούσας αὐτοῖς λει­τουρ­γίας καὶ ἔχεσ­θα ἔξ ἵσου ἡμῖν πᾶ­σιν τῆς ἀπο­καλυφ­θείσης γῆς ἵνα ὦμεν ἐν τῇ ἰδίᾳ συμ­μέ­νον­τες).

Папи­ру­сы неод­но­крат­но ука­зы­ва­ют на нали­чие у еги­пет­ских κώ­μαι обще­ст­вен­ной зем­ли, кото­рая нахо­дит­ся в общем поль­зо­ва­нии селе­ния и кото­рую оно сда­ет в арен­ду. Так, до нас дошли четы­ре доку­мен­та от послед­ней чет­вер­ти IV в., в кото­рой дерев­ня Фила­дель­фия сда­ет в арен­ду зем­лю ἀπὸ ἀπό­ρων ὀνο­μάτων или ἀπὸ ἀπό­ρου τῆς κώ­μης. Сда­ча в арен­ду этой зем­ли в P. Gen., 67 и 68, про­из­во­дит­ся ее комар­ха­ми, в P. Gen., 69 — ее прото­ко­ме­та­ми; в P. Gen., 70 κοινὸν τῆς κώ­μης. По дого­во­ру в P. Gen., 67 и 69, государ­ст­вен­ные нало­ги долж­на выпла­чи­вать дерев­ня — τῶν δη­μοσίων πάν­των πρὸς ἡμᾶς με­μισ­θω­κό­τας. Арен­да­то­ры в P. Gen., 67, упла­чи­ва­ют селе­нию рен­ту за два года впе­ред, в P. Gen., 69, за один год впе­ред. В P. Rai­ne­ri 41, 30 точ­но так же κοινὸν τῆς κώ­μης сда­ет в арен­ду обще­ст­вен­ную зем­лю, при­над­ле­жа­щую селе­нию.

Тес­ные эко­но­ми­че­ские свя­зи, объ­еди­няв­шие жите­лей еги­пет­ско­го селе­ния, под­чер­ки­ва­ют­ся часты­ми кон­флик­та­ми из-за гра­ниц и оро­ше­ния меж­ду сосед­ни­ми селе­ни­я­ми. В папи­ру­сах мы часто встре­ча­ем упо­ми­на­ние о μά­χαι, кото­ры­ми закан­чи­ва­лись кон­флик­ты сосед­них селе­ний, о πό­λεμοι дере­вень меж­ду собою.

Несмот­ря на тес­ные свя­зи, объ­еди­няв­шие насе­ле­ние еги­пет­ских сель­ских общин, насе­ле­ние их не пред­став­ля­ло одно­род­ной мас­сы, и рас­сло­е­ние в еги­пет­ской деревне зашло уже доста­точ­но дале­ко. Суще­ст­во­ва­ла извест­ная грань меж­ду мел­ки­ми зем­ледель­ца­ми λεπ­το­κήτο­ρες и зажи­точ­ной дере­вен­ской вер­хуш­кой (ἀρχαίων κτη­τόρων με­γάλων P. Cai­ro, 67002). Эти με­γάλοι κτή­τορες долж­ны быть отож­дест­вле­ны с часто упо­ми­нае­мых в папи­ру­сах прото­ко­ме­та­ми и μείζο­νες. В визан­тий­ских папи­ру­сах VI—VII вв. тер­мин «прото­ко­мет» употреб­ля­ет­ся для обо­зна­че­ния дере­вен­ских стар­шин, вид­ней­ших хозя­ев дерев­ни и в узком смыс­ле для обо­зна­че­ния дере­вен­ской адми­ни­ст­ра­ции. Эти наи­бо­лее вид­ные и зажи­точ­ные соб­ст­вен­ни­ки дерев­ни обра­зу­ют τὸ κοινὸν τῶν προ­το­κομη­τῶν.

Они дер­жат в сво­их руках управ­ле­ние дере­вен­ски­ми дела­ми, они ответ­ст­вен­ны за исправ­ное и своевре­мен­ное выпол­не­ние дерев­ней нату­раль­ных и денеж­ных нало­гов и литур­гий. Кро­ме выпол­не­ния мно­го­чис­лен­ных пра­ви­тель­ст­вен­ных зада­ний дере­вен­ская адми­ни­ст­ра­ция забо­тит­ся об охране без­опас­но­сти в деревне¹⁰⁹. Выде­лен­ное для этой цели лицо носит назва­ние ri­pa­rius¹¹⁰.

Прото­ко­ме­ты Афро­ди­то хода­тай­ст­ву­ют за сво­его одно­сель­ча­ни­на Авра­мия Пану­фия, арен­да­то­ра цер­ков­ной зем­ли¹¹¹. Функ­ции дере­вен­ских прото­ко­ме­тов были доволь­но обшир­ны и раз­но­сто­рон­ни. В Лав­са­и­ке один дере­вен­ский стар­ши­на так харак­те­ри­зу­ет свою дея­тель­ность: «Никто из посе­лян не похва­лит­ся, что он при­нял стран­ни­ка рань­ше меня. Бед­ный или стран­ник не выхо­дил из мое­го дома с пусты­ми рука­ми, не полу­чив преж­де нуж­но­го для пути. Не про­пус­кал я бед­но­го, удру­чен­но­го несча­сти­я­ми без того, чтобы не подать ему доста­точ­но уте­ше­ния. Не был я лице­при­я­тен к сво­е­му сыну на суде. Чужие пло­ды не вхо­ди­ли в дом мой. Не было враж­ды, кото­рой я не при­ми­рял. Ста­да мои не дотра­ги­ва­лись до чужих пло­дов. Не засе­вал я пер­вый сво­их полей, но остав­лял с.42 их всем, сам поль­зо­вал­ся толь­ко тем, что оста­ва­лось. Не допус­кал я, чтобы бед­ный при­тес­нял бога­то­го»¹¹².

Послед­ние сло­ва стар­ши­ны инте­рес­ны в том отно­ше­нии, что они дают ука­за­ние на воз­мож­ные слу­чаи пери­о­ди­че­ско­го пере­де­ла полей в еги­пет­ском селе­нии визан­тий­ско­го вре­ме­ни.

Кро­ме прото­ко­ме­тов, в папи­ру­сах в каче­стве пред­ста­ви­те­лей дере­вен­ской адми­ни­ст­ра­ции часто упо­ми­на­ют­ся μεί­ζονες. Этот тер­мин в совре­мен­ных источ­ни­ках так­же озна­ча­ет управ­ля­ю­щих име­ни­я­ми и лиц, при­над­ле­жа­щих к пра­ви­тель­ст­вен­но­му аппа­ра­ту¹¹³. У Gré­goi­re¹¹⁴ μεί­ζων фигу­ри­ру­ет как судья селе­ния, при­над­ле­жа­ще­го мона­сты­рю. В P. Oxyr. XVI, 2005, μεί­ζων местеч­ка Сфт­ла полу­ча­ет от βοηθός день­ги для ремон­та про­до­воль­ст­вен­но­го мага­зи­на. В одних папи­ру­сах μεί­ζονες веда­ют дере­вен­ским судо­про­из­вод­ст­вом, в дру­гих — денеж­ны­ми дела­ми¹¹⁵. Все­го веро­ят­нее, что μεί­ζονες явля­ют­ся частью кол­ле­гии прото­ко­ме­тов и, по-види­мо­му, их воз­глав­ля­ют¹¹⁶.

Воз­мож­но, как пред­по­ла­га­ет Oer­tel¹¹⁷, что μεί­ζονες явля­лись пред­седа­те­ля­ми объ­еди­не­ний прото­ко­ме­тов. В наи­бо­лее круп­ных селе­ни­ях при прото­ко­ме­тах суще­ст­во­ва­ли кан­це­ля­рии — κω­μετικὴ τά­ξις. Извест­ны назва­ния пер­со­на­ла, из кото­ро­го состо­я­ли эти кан­це­ля­рии: в доку­мен­тах упо­ми­на­ют­ся гипо­дек­ты (сбор­щи­ки), γραμ­μα­τεῖς — сек­ре­та­ри¹¹⁸, помощ­ни­ки (βοηθός), курье­ры (σύμ­μα­χοι)¹¹⁹. Если местеч­ко поль­зу­ет­ся авто­пра­ги­ей, прото­ко­ме­ты име­ют посто­ян­ные сно­ше­ния с кан­це­ля­ри­ей prae­ses’a. Ино­гда их вызы­ва­ют в город для пред­став­ле­ния отче­та. В P. Cai­ro, 67060, идет речь об отче­те дере­вен­ских вла­стей перед анте­уполь­ским пагар­хом. Пагарх остал­ся недо­во­лен этим отче­том и в рез­ких выра­же­ни­ях сооб­ща­ет дере­вен­ским орга­нам о сво­ем недо­воль­стве. Выпол­не­ние цело­го ряда государ­ст­вен­ных повин­но­стей — литур­гий — про­дол­жа­ет ложить­ся на зажи­точ­ные эле­мен­ты дере­вен­ско­го насе­ле­ния. В VI в. суще­ст­во­ва­ло такое пра­ви­ло, что нель­зя сра­зу давать две литур­гии; раз­ре­ша­лось заме­щать себя в выпол­не­нии литур­гий. Неко­то­рые литур­гии явля­лись наслед­ст­вен­ны­ми, напри­мер долж­но­сти ἐξακ­τωρ, греб­ца на судне дук­са и др.

Но папи­ру­сы дают обиль­ный мате­ри­ал, пока­зы­ваю­щий, что поло­же­ние пред­ста­ви­те­лей дере­вен­ско­го само­управ­ле­ния и литур­гов было в общем тяже­лым, и что они очень часто попа­да­ли в тюрь­мы пра­ви­тель­ст­вен­ные и част­ные.

В одном папи­ру­се из Окси­рин­ха, адре­со­ван­ном пред­ста­ви­те­лем вла­сти диой­ке­ту с пред­ло­же­ни­ем выпу­стить на сво­бо­ду жен прото­ко­ме­тов, сре­ди них упо­ми­на­ют­ся жена Фой­бам­мо­на — комар­ха, жена Пану­тия — дру­го­го комар­ха, жена Эно­ха — комар­ха¹²⁰.

Оче­вид­но, если прото­ко­ме­ты скры­ва­лись от пре­сле­до­ва­ния пра­ви­тель­ст­вен­ных орга­нов, в тюрь­му бро­са­лись их жены. Из P. Oxyr., 1835, мы узна­ем, что в част­ную тюрь­му были бро­ше­ны жены дере­вен­ской адми­ни­ст­ра­ции. Некий Фой­бам­мон и Фиб пред­ла­га­ют диой­ке­ту Май­ме­сис выпу­стить из тюрь­мы семь жен прото­ко­ме­тов, успо­ка­и­вая его тем, что их с.43 сно­ва будет мож­но поса­дить в любой момент. P. Oxyr., 2056, при­во­дит спи­сок лиц, заклю­чен­ных в тюрь­му Апи­о­но­ва дома. В этом спис­ке фигу­ри­ру­ет вся дере­вен­ская адми­ни­ст­ра­ция.

Но несмот­ря на тяг­чай­ший гнет пра­ви­тель­ст­вен­ных вла­стей, в еги­пет­ских κῶ­μαι все же сохра­ня­лось дере­вен­ское само­управ­ле­ние. В опре­де­лен­ные сро­ки еги­пет­ские общин­ни­ки соби­ра­лись для раз­ре­ше­ния вопро­сов, касаю­щих­ся дерев­ни, и круг этих вопро­сов, как мы виде­ли, оста­вал­ся доста­точ­но широ­ким. Мож­но ска­зать, что еги­пет­ская сель­ская общи­на, подоб­но гер­ман­ской мар­ке, про­яви­ла изу­ми­тель­ную при­спо­соб­ля­е­мость в раз­лич­ней­ших обла­стях обще­ст­вен­ной жиз­ни, по отно­ше­нию к самым раз­но­об­раз­ным тре­бо­ва­ни­ям, а так­же в борь­бе с рас­ту­щим и уси­ли­ваю­щим­ся круп­ным земле­вла­де­ни­ем.

Для дру­гих про­вин­ций Восточ­ной импе­рии мы име­ем гораздо мень­ше источ­ни­ков, но сохра­нив­ши­е­ся доку­мен­ты пока­зы­ва­ют, что во мно­гих из этих про­вин­ций следы и остат­ки общин­но­го строя про­яв­ля­ли так­же боль­шую живу­честь. Эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал, собран­ный в архео­ло­ги­че­ских жур­на­лах и изда­ни­ях, под­твер­жда­ет это самым поло­жи­тель­ным обра­зом для Сирии и Малой Азии. Эпи­гра­фи­че­ский мате­ри­ал этот пока­зы­ва­ет, что сирий­ские и мало­азий­ские дерев­ни рим­ско­го вре­ме­ни име­ли обще­ст­вен­ные зем­ли, кото­рые они сда­ва­ли в арен­ду, ино­гда сосед­ним селе­ни­ям, что эти селе­ния име­ют свое само­управ­ле­ние и дохо­ды, что глав­ным источ­ни­ком дохо­дов сирий­ских и мало­азий­ских сво­бод­ных селе­ний явля­ет­ся обще­ст­вен­ная зем­ля. Неко­то­рые пока­зы­ва­ют, что эта зем­ля делит­ся меж­ду чле­на­ми общи­ны. Так, в одной лидий­ской над­пи­си мы чита­ем: Εν ᾿Κασ­τολλῷ κώ­μῃ Φιλα­δελ­φέων γε­νομέ­νης ἐκκλη­σίας ὐπό τῆς γε­ρουσίας καὶ τῶν λοιπῶν κω­μητῶν πάν­των καὶ βου­λευ­σαμέ­νων αὐτῶν διελέσ­θαι τὸν ὐπάρ­χον­τα αὐτοῖς ἄγρὸν­τοῖς ἰδίοις ὅροις¹²¹. Здесь селе­ние делит зем­лю на част­ные наде­лы, при­ни­мая во вни­ма­ние неоди­на­ко­вость каче­ства зем­ли. Этот раздел зем­ли напо­ми­на­ет о подоб­ных же разде­лах в сред­не­ве­ко­вых дерев­нях. Над­пись толь­ко остав­ля­ет нас в неиз­вест­но­сти, была ли зем­ля разде­ле­на меж­ду жите­ля­ми селе­ния окон­ча­тель­но в пол­ное наслед­ст­вен­ное вла­де­ние, или этот акт разде­ла повто­рял­ся пери­о­ди­че­ски. Во вся­ком слу­чае дере­вен­ская общи­на стро­го следит за рав­но­мер­ным рас­пре­де­ле­ни­ем зем­ли. Инте­рес­но так­же отме­тить, что дерев­ня Кастол­ла име­ет широ­ко раз­ви­тое само­управ­ле­ние, вклю­чав­шее γε­ρουσία и народ­ную сход­ку — ἐκκλη­σία. Над­пись из Бето­це­ки гово­рит, что ука­зан­ный факт не был еди­нич­ным и что дру­гие κῶ­μαι так­же име­ли обще­ст­вен­ную неразде­лен­ную зем­лю. Дерев­ни всем насе­ле­ни­ем сни­ма­ют в арен­ду город­скую зем­лю, упла­чи­вая рен­ту день­га­ми и нату­рой, хотя эта зем­ля неод­но­крат­но в зави­си­мо­сти от обсто­я­тельств сда­ва­лась и отдель­ным дер­жа­те­лям.

Сбо­ры на дере­вен­ских тор­гах соби­ра­лись в поль­зу горо­да, но из над­пи­си Бето­це­ки вид­но, что селе­ние доби­лось пра­ва устра­и­вать два раза в месяц на сво­ей пло­ща­ди тор­ги без спе­ци­аль­но­го обло­же­ния. Кро­ме обще­ст­вен­ной зем­ли, источ­ни­ком дохо­да дере­вен­ских общин явля­лись так­же сум­мы, вно­си­мые за избра­ние выбор­ны­ми дере­вен­ски­ми вла­стя­ми. Обы­чай выпла­чи­вать извест­ную сум­му общине за избра­ние был широ­ко рас­про­стра­нен. Lie­be­nam опуб­ли­ко­вал спи­сок сумм с ука­за­ни­ем мест пла­те­жа и долж­но­стей, за кото­рые пла­ти­ли. Над­пи­си нам сооб­ща­ют, что комар­хи пла­ти­ли в неко­то­рых дерев­нях Лидии по 250, 500, 750 и 1000 дина­ри­ев за свое избра­ние. Одна лидий­ская над­пись сооб­ща­ет, что sum­ma ho­no­ra­ria за долж­ность λο­γίσ­της в деревне рав­ня­лась 250 дина­ри­ям с.44 (Αὐρή­λιος Ἐρμό­λαος Ρουσ­τί­κου ἔδω­κεν ὑπὲρ ἀρχῆς λο­γισ­τείας κα­θὼς ἔδο­ξε τοῖς κω­μήταις δη­νάρια διαακό­σια πεν­τή­κον­τα, προσ­χω­ρήσαν­τα εἰς τὴν τῶν τει­ρώ­νων συν­τέ­λειαν)¹²².

Дохо­дом сель­ских общин явля­лись так­же штра­фы, взи­мае­мые за ограб­ле­ние гроб­ниц. Одна над­пись из Вифи­нии и четы­ре из Лидии упо­ми­на­ют дерев­ни, взи­маю­щие часть штра­фа за ограб­ле­ние гроб­ниц. В над­пи­си Фана­ка и Лидии дерев­ня полу­ча­ет 3/8 всей сум­мы. Взи­ма­лись так­же штра­фы за повреж­де­ние обще­ст­вен­ной соб­ст­вен­но­сти, за нару­ше­ние пра­вил водо­снаб­же­ния, за нару­ше­ние гра­ниц.

Неко­то­рые над­пи­си в Сирии гово­рят о круп­ных пожерт­во­ва­ни­ях на обще­ст­вен­ные нуж­ды. Так, из Тра­хо­ни­ти­ды дошла над­пись, сооб­щаю­щая что построй­ка была воз­двиг­ну­та на обще­ст­вен­ные сред­ства селе­ния, и место для построй­ки дано дву­мя одно­сель­ча­на­ми. Мет­ро­ко­мия Зора­ва в Тра­хо­ни­ти­де име­ет обще­ст­вен­ную баню, кото­рая была выстро­е­на за счет мет­ро­ко­мии. Соот­вет­ст­ву­ю­щая над­пись окан­чи­ва­ет­ся сло­ва­ми: οἱ ἀπὸ μητ­ρο­κομίας Ζο­ραουηνῶν ἔκτι­σαν τὸ βα­λανεῖον ἰδίαις δα­πάναις¹²³.

Одна над­пись из Авра­ни­ты гово­рит о построй­ке водо­хра­ни­ли­ща на обще­ст­вен­ный счет¹²⁴.

Неко­то­рые над­пи­си в Сирии гово­рят о круп­ных пожерт­во­ва­ни­ях на обще­ст­вен­ные нуж­ды. Из Тра­хо­ни­ти­ды дошла над­пись, сооб­щаю­щая, что построй­ка была воз­двиг­ну­та на обще­ст­вен­ный счет на сред­ства селе­ния, и место для построй­ки дано дву­мя одно­сель­ча­на­ми¹²⁵. Из над­пи­си Кеф­фр-Лига мы узна­ем, что жите­ли селе­ния дела­ют склад­чи­ну на обще­ст­вен­ные нуж­ды. Таким обра­зом, мож­но счи­тать несо­мнен­ным, что сирий­ские дерев­ни в рим­ское вре­мя име­ли свое само­управ­ле­ние, воз­дви­га­ли на свои сред­ства обще­ст­вен­ные построй­ки. Эти сред­ства состав­ля­лись из дохо­дов, полу­чае­мых с обще­ст­вен­ных постро­ек и земель, из sum­ma ho­no­ra­ria, упла­чи­вае­мой выбор­ны­ми дере­вен­ски­ми вла­стя­ми, из штра­фов за раз­лич­ные пра­во­на­ру­ше­ния и из пожерт­во­ва­ний чле­нов общи­ны¹²⁶.

В тече­ние II и III вв. дере­вен­ский стар­ши­на (шейх) в Тра­хо­ни­ти­де назы­вал­ся стра­те­гом. Как пра­ви­ло, в деревне был толь­ко один шейх. Долж­ность стра­те­га была пожиз­нен­на, наслед­ст­вен­на, явля­ясь, оче­вид­но, пере­жит­ком родо­во­го быта. В поло­вине III в. насту­па­ет пере­ме­на. Вме­сто одно­го стра­те­га в селе­нии высту­па­ет кол­ле­гия стар­шин от трех до семи. Эти стар­ши­ны управ­ля­ли селе­ни­ем толь­ко в тече­ние одно­го года. Они носи­ли раз­ные назва­ния — προ­νοηται, затем πισ­τοι и διοικη­ται. С нача­ла IV в. появ­ля­ют­ся экди­ки или син­ди­ки, явля­ю­щи­е­ся пред­седа­те­ля­ми кол­ле­гии. Стар­ши­ны эти явля­ют­ся выбор­ны­ми и изби­ра­ют­ся дере­вен­ски­ми схо­да­ми, назы­вае­мы­ми офи­ци­аль­но ὄχλος¹²⁷.

Дере­вен­ские собра­ния, как мы уже отме­ча­ли, не толь­ко выби­ра­ли стар­шин, но и выно­си­ли поста­нов­ле­ния, касаю­щи­е­ся дере­вен­ских дел, рас­хо­до­ва­ния дере­вен­ских средств, регу­ли­ру­ю­щих земель­ные отно­ше­ния общи­ны. Реше­ния при­ни­ма­ют­ся «общим собра­ни­ем дерев­ни». Офи­ци­аль­ное пись­мо рим­ско­го пра­ви­те­ля Сирии «Фене­сий­цам, Met­ro­co­mia Τρα­χῶν»¹²⁸ — обра­ще­но ко всей деревне. Частое упо­ми­на­ние в под­пи­сях с.45 «совет­ни­ков» (βου­λευ­ταὶ) пока­зы­ва­ет, одна­ко, что деку­ри­о­ны горо­дов, подоб­но вете­ра­нам рим­ской армии, игра­ли зна­чи­тель­ную роль в жиз­ни дерев­ни.

Бога­тые жите­ли горо­дов мог­ли при­об­ре­тать зем­лю в дерев­нях и инте­ре­со­вать­ся жиз­нью тех селе­ний, где нахо­ди­лись их име­ния. С дру­гой сто­ро­ны, вид­ней­шие жите­ли дере­вень, если были доста­точ­но состо­я­тель­ны, мог­ли выдви­гать­ся в сосло­вие город­ских деку­ри­о­нов.

В пети­ции одно­го мало­азий­ско­го саль­ту­са, отно­ся­щей­ся ко вре­ме­ни Филип­па Ара­ви­тя­ни­на (середи­на III в.), мы чита­ем: «В счаст­ли­вей­шие вре­ме­на ваше­го цар­ст­во­ва­ния, доб­ро­де­тель­ней­ший и счаст­ли­вей­ший из импе­ра­то­ров, когда все наслаж­да­ют­ся миром и спо­кой­ст­ви­ем вслед­ст­вие пре­кра­ще­ния всех зол и при­тес­не­ний, лишь мы одни тер­пим неспра­вед­ли­во­сти, совер­шен­но не свой­ст­вен­ные наше­му вре­ме­ни. Мы, оби­та­те­ли одно­го из ваших поме­стий, свя­тей­ший государь, целой общи­ной обра­ща­ем­ся за помо­щью к ваше­му вели­че­ству. Нас неслы­хан­но угне­та­ют и пьют из нас все соки те, кому, каза­лось бы, более все­го над­ле­жа­ло забо­тить­ся о нашей защи­те. Сол­да­ты, коман­ди­ры, вли­я­тель­ные люди отры­ва­ют нас от работы, рек­ви­зи­ру­ют рабо­чий скот, совер­ша­ют без­за­кон­ные недоз­во­лен­ные им вещи. По их вине мы тер­пим страш­ные необы­чай­ные обиды и при­тес­не­ния»¹²⁹.

Из рескрип­тов Филип­па, обра­щен­ных к жите­лям Ара­гу­э­ны во Фри­гии, и Гор­ди­а­на — к жите­лям Скап­та­па­ре­ны во Фра­кии, явст­ву­ет, что зем­ледель­цы этих селе­ний про­яв­ля­ли в III в. зна­чи­тель­ную энер­гию и настой­чи­вость по части защи­ты сво­их кол­лек­тив­ных инте­ре­сов про­тив раз­лич­ных зло­употреб­ле­ний и при­тес­не­ний. Земле­вла­дель­цы Ара­гу­э­ны жалу­ют­ся на пра­ви­тель­ст­вен­ных чинов­ни­ков (και­σαριανοί), сол­дат и город­ских маги­ст­ра­тов, кото­рые при­тес­ня­ли их тем, что рас­по­ла­га­лись на постой в их домах и вымо­га­ли у них посто­ян­но пере­во­зоч­ные сред­ства. Vi­ca­ni Скап­та­па­ре­ны во Фра­кии ищут защи­ты от подоб­ных же при­тес­не­ний у импе­ра­то­ра через сво­его зем­ля­ка вои­на Пир­ра¹³⁰. Они угро­жа­ют откры­то общим бег­ст­вом и высе­ле­ни­ем, если их прось­бы не будут удо­вле­тво­ре­ны: «Так как мы не можем пере­но­сить тяже­сти и так как под­вер­га­ем­ся опас­но­сти, мы долж­ны будем поки­нуть жили­ще пред­ков. Если же мы будем под­вер­гать­ся тако­му обре­ме­не­нию и убе­жим из дома, то боль­шой ущерб поне­сет каз­на­чей­ство (ἐπει οὐκ ἔτι δυ­νάμε­θα φέ­ρειν τά βά­ρυ καὶ ὡς κιν­δυ­νευομεν ὑπερ οἱ λοιποί τό­δε καὶ ἡμεῖς προ­λι­πεῖν τοὺς προ­γο­νικοὺς θε­μελίους. Ἐάν δέ βα­ρύμε­θα, φευ­ξόμε­θα ἀπὸ τῶν οἰκείων καὶ με­γίσ­ταν ζη­μίαν τό τα­μιεῖον πε­ριβ­λη­θήσε­ται)».

У нас нет ника­ких осно­ва­ний пола­гать, что эти следы и остат­ки общин­но­го строя были при­су­щи толь­ко визан­тий­ско­му Егип­ту и не сохра­ни­лись в IV—VI вв. в сирий­ских и мало­азий­ских κῶ­μαι в Арме­нии, на боль­шей части терри­то­рии Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва. По сло­вам Лива­ния, вокруг Антио­хии в кон­це IV в. были дво­я­ко­го рода селе­ния: 1) боль­шие селе­ния, кото­рые при­над­ле­жа­ли мно­гим, при­чем каж­дый вла­дел неболь­шой долей зем­ли, ины­ми сло­ва­ми — сво­бод­ные общи­ны мел­ких зем­ледель­цев, и 2) селе­ния, где хозя­и­ном явля­лось одно лицо, при­над­ле­жав­шие знат­ным и силь­ным¹³¹. Но тот же Лива­ний подроб­но рас­ска­зы­ва­ет, что те и дру­гие селе­ния, несмот­ря на всю тяжесть сво­его поло­же­ния, не явля­лись без­ро­пот­ны­ми жерт­ва­ми экс­плуа­та­ции и уме­ли вести оже­сто­чен­ную борь­бу про­тив сво­их экс­плу­а­та­то­ров, или отда­ва­ясь под патро­нат воен­но­го сосло­вия, или про­яв­ляя к экс­плу­а­та­то­рам нена­висть дру­ги­ми путя­ми. с.46 Сво­бод­ные селе­ния, при помо­щи пше­ни­цы, ячме­ня и денег, поку­пая покро­ви­тель­ство воен­ных чинов — три­бу­нов, дук­сов, коми­тов и даже воен­ных частей, поме­щен­ных у них на постое, встре­ча­ли всем селе­ни­ем деку­ри­о­нов — сбор­щи­ков нало­гов — кам­ня­ми. Даже селе­ния зави­си­мых зем­ледель­цев, име­ю­щие одно­го гос­по­ди­на, уме­ли при слу­чае зару­чить­ся патро­на­том, достав­ляя и выда­вая патро­нам день­ги из той рен­ты, кото­рая под­ле­жа­ла вне­се­нию гос­по­ди­ну¹³². Отсюда сле­ду­ет пред­по­ло­жить, что в сопро­тив­ле­нии экс­плу­а­та­то­рам у них было объ­еди­ня­ю­щее и свя­зу­ю­щее нача­ло в виде живу­чих на Восто­ке остат­ков общин­но­го быта, кото­рые и здесь дава­ли жите­лям мет­ро­ко­мии и vi­ci pub­li­ci терри­то­ри­аль­ную спло­чен­ность и сред­ства к сопро­тив­ле­нию экс­плу­а­та­то­рам. Новел­лы Юсти­ни­а­на так­же ясно и неод­но­крат­но свиде­тель­ст­ву­ют о жиз­нен­но­сти и духе неза­ви­си­мо­сти сво­бод­ных зем­ледель­цев Фра­кии, круп­ных селе­ний Лика­о­нии с ее мно­го­чис­лен­ны­ми κῶ­μαι με­γάλαι, кото­рые часто под­ни­ма­ют­ся про­тив пра­ви­тель­ства, Исав­рии, Арме­нии и осо­бен­но Бал­кан­ско­го полу­ост­ро­ва, куда в V—VI вв. вли­ва­лись все новые и новые вол­ны вар­вар­ских насель­ни­ков. Таким обра­зом, мож­но сде­лать вывод, что в Восточ­ной импе­рии V—VI вв. не толь­ко сохра­ня­лась в met­ro­co­miae и vi­ci pub­li­ci мно­го­чис­лен­ная про­слой­ка сво­бод­ных мел­ких зем­ледель­цев, но сохра­ня­лись так­же зна­чи­тель­ные остат­ки общин­но­го строя.

При этом нуж­но под­черк­нуть, что вар­ва­ри­за­ция Восточ­ной импе­рии нача­лась не с VII в., а зна­чи­тель­но рань­ше. Зна­че­ние этой вар­ва­ри­за­ции нель­зя недо­оце­ни­вать. Вар­ва­ры при­но­си­ли с собой общин­ные поряд­ки, уве­ли­чи­ва­ли коли­че­ство сво­бод­но­го сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния; они омо­ла­жи­ва­ли импе­рию сво­им вар­вар­ст­вом, сво­им родо­вым стро­ем; они вно­си­ли свои вар­вар­ские учреж­де­ния и обы­чаи. Доста­точ­но вспом­нить об инсти­ту­те букел­ла­ри­ев, древ­ней­шее свиде­тель­ство о кото­рых нам сохра­нил Олим­пи­о­дор: «Назва­ние букел­ла­ри­ев во вре­ме­на Гоно­рия носят из стра­тиотов не толь­ко рим­ляне, но и готы (ὅτι τὸ βου­κελ­λά­ριον ὄνο­μα ἐν ταῖς ἡμέ­ραις Ὁνο­ρίου ἐφέ­ρετο κα­τὰ στρα­τιωτῶν οὗ μό­νον Ῥω­μαίων, αλ­λὰ καὶ Γοτ­θων τι­νῶν)»¹³³.

Этот тер­мин обо­зна­чал воен­ные и воору­жен­ные дру­жи­ны, кото­рые состав­ля­ли на свой страх и на свои сред­ства част­ные лица. Будучи по суще­ству пре­ступ­ле­ни­ем, как нару­ше­ние глав­ной пре­ро­га­ти­вы государ­ст­вен­ной вла­сти, это пра­во­на­ру­ше­ние было не толь­ко широ­ко рас­про­стра­не­но в импе­рии в V—VI вв. — доста­точ­но вспом­нить, что во вре­ме­на Юсти­ни­а­на дори­фо­ры и ипас­пи­сты Вели­за­рия состав­ля­ли дру­жи­ну в семь тысяч чело­век, — но настоль­ко вошло в обы­чай, что полу­чи­ло вид осо­бо­го учреж­де­ния, кото­рое нес­ло свою служ­бу государ­ству¹³⁴. Как в воз­ник­но­ве­нии, так и в раз­ви­тии это­го учреж­де­ния ска­за­лось воздей­ст­вие вар­вар­ских нра­вов и форм быта на импе­рию.

Прото­ти­пом букел­ла­ри­ев были вар­вар­ские вожди, слу­жив­шие импе­рии в каче­стве и зва­нии феде­ра­тов. Не огра­ни­чи­ва­ясь обще­ст­вен­ны­ми учреж­де­ни­я­ми, вли­я­ние вар­вар­ской сти­хии про­ни­ка­ло и в искус­ство, быт, моды костю­ма. Про­ко­пий рас­ска­зы­ва­ет, что при Юсти­ни­ане щего­ли из дима голу­бых бри­ли воло­сы на пере­д­ней части голо­вы, как гун­ны, остав­ляя их рас­ти сза­ди в виде длин­ных локо­нов, носи­ли хито­ны с очень узки­ми рука­ва­ми на запястье и с широ­ки­ми буф­фа­ми на пле­чах, с.47 про­стор­ные выши­тые пла­щи и обувь, сши­тые по моде гун­нов¹³⁵. Так ясно про­сле­жи­ва­ют­ся мно­го­об­раз­ные следы вар­вар­ских воздей­ст­вий на визан­тий­ское обще­ство уже в ран­не­ви­зан­тий­ский пери­од. Уна­сле­до­ван­ная от антич­но­сти куль­ту­ра и циви­ли­за­ция амаль­га­ми­ро­ва­лась в Восточ­ной импе­рии гру­бым вар­вар­ст­вом, нала­гав­шим на все фор­мы визан­тий­ской жиз­ни свой отпе­ча­ток. Отсюда — чер­ты двой­ст­вен­но­сти, про­ни­зы­ваю­щие все фор­мы жиз­ни визан­тий­ско­го обще­ства, нераз­рыв­ная связь циви­ли­за­ции и вар­вар­ства, бле­стя­ще вскры­тая Марк­сом как спе­ци­фи­ка визан­тий­ско­го обще­ства.

Но поло­же­ние этих сво­бод­ных восточ­но-рим­ских зем­ледель­цев не при­хо­дит­ся иде­а­ли­зи­ро­вать. Наобо­рот, все сохра­нив­ши­е­ся источ­ни­ки IV—VI вв. еди­но­душ­но харак­те­ри­зу­ют его как крайне тяже­лое.

Убеди­тель­нее все­го о небла­го­по­лу­чии и бед­ст­вен­ном поло­же­нии насе­ле­ния мет­ро­ко­мий и vi­ci pub­li­ci IV—VI вв. свиде­тель­ст­ву­ет то обсто­я­тель­ство, что сво­бод­ное зем­ледель­че­ское насе­ле­ние импе­рии целы­ми дерев­ня­ми отда­ва­лось под патро­нат силь­ных людей, заклю­чая с ними с соблюде­ни­ем всех фор­маль­но­стей юриди­че­скую сдел­ку, в силу кото­рой их зем­ля ста­но­ви­лась соб­ст­вен­но­стью маг­на­та. По суще­ству эта сдел­ка была фик­тив­ной, но резуль­та­ты ее были вполне реаль­ны. Зем­ля пере­хо­ди­ла в соб­ст­вен­ность патро­на. При этом патрон обыч­но отда­вал зем­лю преж­не­му соб­ст­вен­ни­ку в поль­зо­ва­ние в каче­стве пре­ка­рия с пра­вом в любое вре­мя взять ее назад и полу­чал за поль­зо­ва­ние с кли­ен­та часть про­дук­тов. Богат­ство, вли­я­тель­ное поло­же­ние, обще­ст­вен­ная роль маг­на­тов ста­ви­ли их зем­ли и дер­жа­те­лей этих земель в при­ви­ле­ги­ро­ван­ное поло­же­ние. Неуди­ви­тель­но, что в патро­нат отхо­ди­ли целые селе­ния. Пере­хо­дя­щие под патро­нат теря­ли свою соб­ст­вен­ность, а затем и сво­бо­ду, но осво­бож­да­лись, по край­ней мере, от при­тес­не­ния аген­тов фис­ка и силь­ных людей, при­об­ре­тая себе надеж­ную защи­ту.

Дина­ты захва­ты­ва­ли зем­ли и уве­ли­чи­ва­ли коли­че­ство зави­си­мых от них людей. Государ­ство теря­ло нало­го­пла­тель­щи­ков в лице мел­ких зем­ледель­цев и спра­вед­ли­во рас­смат­ри­ва­ло патро­нат как попыт­ку ускольз­нуть от несе­ния нало­гов, и пото­му пыта­лось вести с ним борь­бу. Импе­ра­тор­ское зако­но­да­тель­ство свиде­тель­ст­ву­ет, что отда­ча мел­ких зем­ледель­цев под патро­нат силь­ных людей име­ла широ­кое рас­про­стра­не­ние во всех про­вин­ци­ях импе­рии в IV—VI вв., и попыт­ки пра­ви­тель­ст­вен­ной борь­бы с этим злом были мало дей­ст­ви­тель­ны.

В кон­сти­ту­ции 360 г.¹³⁶, адре­со­ван­ной пре­фек­ту пре­то­рия Восто­ка мы чита­ем: «По тво­е­му пока­за­нию мно­же­ство коло­нов в Егип­те при­бег­ло к патро­на­ту тех, кто отли­чен почет­ны­ми зва­ни­я­ми вплоть до дук­сов (Co­lo­no­rum mul­ti­du­ti­nem in­di­cas­ti per Aegyp­tum con­sti­tu­to­rum ad eorum se­se, qui va­riis ho­no­ri­bus ful­ciun­tur, du­cum etiam pat­ro­ci­nia con­tu­lis­se)». Даль­ше изла­га­ет­ся сущ­ность патро­на­та: «они (патро­ны) дошли до тако­го без­рас­суд­ства, что пре­до­став­ля­ют убе­жи­ще и, обе­щая защи­ту, пре­пят­ст­ву­ют выпол­не­нию дол­га (quos tan­tum si­bi cla­rue­rit te­me­ri­ta­tis ad­su­me­re ut prae­beant la­teb­ram et de­fen­sio­ne rep­ro­mis­sa adi­tum implen­dae de­vo­tio­nis obclau­dant)». Патро­ны долж­ны быть при­нуж­де­ны «воз­ме­стить те государ­ст­вен­ные пла­те­жи, кото­рые одно­сель­чане, от кото­рых они (коло­ны) убе­жа­ли, внес­ли из соб­ст­вен­ных средств (ut de­bi­ta, quae­cum­que vi­ca­ni, quo­rum con­sor­tio re­ces­se­runt, e prop­riis fa­cul­ta­ti­bus fis­ci do­ce­bun­tur com­mo­dis in­tu­lis­se, idem co­gan­tur ex­pen­de­re)». Патро­ны долж­ны воз­вра­тить с.48 дере­вен­ской общине сум­му, кото­рую она упла­ти­ла за убе­жав­ших одно­сель­чан. Лица, взя­тые под патро­нат, долж­ны быть воз­вра­ще­ны. Зем­ледель­цы, отдаю­щи­е­ся под патро­нат, назы­ва­ют­ся co­lo­ni и vi­ca­ni. По пра­виль­но­му разъ­яс­не­нию Гото­фреда, «коло­на­ми здесь назы­ва­ют­ся сель­чане, кото­рые име­ют соб­ст­вен­ную зем­лю и вла­де­ют соб­ст­вен­но­стью (co­lo­ni hic sunt rus­ti­ca­ni, qui prop­rias ter­ras ha­be­bant, qui prop­ria pos­si­de­bant)»¹³⁷. Дерев­ня здесь обра­зу­ет con­sor­tium, свя­зан­ный кру­го­вой пору­кой в упла­те нало­гов. Патро­нат здесь исполь­зу­ет­ся как защи­та про­тив нало­го­вых сбор­щи­ков.

В Cod. Theod., XI, 24, 2, Вален­ти­ни­а­на, Вален­та и Гра­ци­а­на (370 г.) патро­ни­ру­е­мые зем­ледель­цы под­вер­га­ют­ся телес­но­му нака­за­нию.

Патро­ны долж­ны за каж­дое взя­тое под патро­нат хозяй­ство упла­тить штраф в раз­ме­ре 25 фун­тов золота. Даль­ше сле­ду­ет поло­же­ние: et non quan­tum pat­ro­ni sus­ci­pe­re con­sue­rant sed di­mi­dium ejus fis­cus ad­su­mat, т. е. что государ­ство полу­ча­ет поло­ви­ну того, что кли­ен­ты упла­чи­ва­ют патро­нам в каче­стве воз­на­граж­де­ния за их защи­ту.

Кон­сти­ту­ция Cod. Theod., XI, 24, 3, Арка­дия и Гоно­рия 395 г., адре­со­ван­ная коми­ту Егип­та, направ­ле­на боль­ше все­го про­тив зло­употреб­ле­ний его оффи­ция. Там под­твер­жда­ют­ся нака­за­ния, уста­нов­лен­ные для патро­нов. Дерев­ни, кото­рые сопро­тив­ля­ют­ся взыс­ка­нию нало­гов, пола­га­ясь на силу патро­на или свою мно­го­чис­лен­ность (de­fen­sio­nis po­ten­tia aut mul­ti­tu­di­ne fre­ti), долж­ны быть силой при­нуж­де­ны выпол­нять свой долг по отно­ше­нию к государ­ству и долж­ны быть под­верг­ну­ты нака­за­нию.

В Cod. Theod., XI, 24, 4, 399 г. эти пра­ви­тель­ст­вен­ные кары еще более уси­ли­ва­ют­ся. Штраф для патро­на уве­ли­чи­ва­ет­ся с 25 до 40 фун­тов. Кли­ен­ты долж­ны упла­тить 80 фун­тов штра­фа. Оче­вид­но, этот штраф име­ет в виду целое селе­ние, отда­вав­ше­е­ся под патро­нат. В этой кон­сти­ту­ции инте­рес­но пере­чис­ле­ние тех лиц, кото­рые высту­па­ют в каче­стве патро­нов. Это — ma­gistri ut­rius­que mi­li­tiae, co­mi­tes, pro­con­su­les, vi­ca­rii, Augus­ta­les, tri­bu­ni, ex or­di­ne cu­ria­li, vel cujus li­bet ali­us dig­ni­ta­tis.

Харак­тер­но, что в этом пере­чис­ле­нии мы видим всех, кто был доста­точ­но силен, чтобы без­на­ка­зан­но обма­ны­вать государ­ство. На пер­вый план высту­па­ют выс­шие пред­ста­ви­те­ли воен­ной и граж­дан­ской пра­ви­тель­ст­вен­ной адми­ни­ст­ра­ции — коми­ты, како­вое зва­ние явля­лось при­над­леж­но­стью выс­ших воен­ных и граж­дан­ских долж­но­стей, ma­gistri mi­li­tum, коман­ди­ры армии; под­чи­нен­ные им дук­сы, коман­дую­щие терри­то­ри­аль­ны­ми частя­ми; три­бу­ны, под­чи­нен­ные дук­сам коман­ди­ры отдель­ных воин­ских частей, началь­ни­ки дио­це­зов и про­вин­ций, выс­шие цер­ков­ные санов­ни­ки и даже кури­а­лы. Насколь­ко быст­ро раз­ви­ва­лись патро­нат­ные отно­ше­ния в Егип­те во вто­рой поло­вине IV в. и в V в., свиде­тель­ст­ву­ет то обсто­я­тель­ство, что пра­ви­тель­ст­вен­ное зако­но­да­тель­ство в сво­ей борь­бе про­тив патро­на­та глав­ное вни­ма­ние уде­ля­ет Егип­ту. Из вось­ми импе­ра­тор­ских кон­сти­ту­ций, посвя­щен­ных борь­бе с патро­на­том за вре­мя 366—534 гг., шесть кон­сти­ту­ций, обра­щен­ных к пре­фек­ту пре­то­рия Восто­ка, име­ют в виду восточ­ные про­вин­ции импе­рии и преж­де все­го Еги­пет¹³⁸. Спе­ци­аль­ное вни­ма­ние, уде­ля­е­мое пра­ви­тель­ст­вом Егип­ту, объ­яс­ня­ет­ся тем, что Еги­пет был глав­ным постав­щи­ком хле­ба в импе­рии и для про­корм­ле­ния Кон­стан­ти­но­по­ля еже­год­но дол­жен был достав­лять в сто­ли­цу 8 млн. артаб зер­на¹³⁹. Есте­ствен­но, что пра­ви­тель­ство было весь­ма заин­те­ре­со­ва­но с.49 в устра­не­нии все­го, что мог­ло сорвать еги­пет­ские хлеб­ные постав­ки, но попыт­ка пра­ви­тель­ст­вен­ной борь­бы про­тив патро­на­та закон­чи­лась пол­ной неуда­чей.

В кон­сти­ту­ции Cod. Theod., XI, 24, 6, Гоно­рия и Фео­до­сия 415 г., содер­жа­ние кото­рой мы уже раз­би­ра­ли, пра­ви­тель­ство частич­но капи­ту­ли­ро­ва­ло перед круп­ны­ми земель­ны­ми соб­ст­вен­ни­ка­ми. Кон­сти­ту­ция это­го года, уза­ко­нив патро­нат­ные отно­ше­ния, сло­жив­ши­е­ся до 397 г., при­зна­ва­ла под­чи­не­ние кли­ен­тов и власть над ними патро­нов и воз­ла­га­ла на послед­них ответ­ст­вен­ность за исправ­ное поступ­ле­ние нало­гов с их кли­ен­тов¹⁴⁰. Патрон полу­чал пра­во авто­пра­гии. Он соби­рал нало­ги со сво­их кли­ен­тов и упла­чи­вал их непо­сред­ст­вен­но в про­вин­ци­аль­ное каз­на­чей­ство, минуя нало­го­вых сбор­щи­ков. Воз­ло­жив на круп­но­го земле­вла­дель­ца ответ­ст­вен­ность за исправ­ное поступ­ле­ние в каз­ну пода­ти с сидев­ших на его зем­ле зем­ледель­цев, импе­рия тем самым уси­ли­ва­ла его зна­че­ние и спо­соб­ст­во­ва­ла закре­по­ще­нию непо­сред­ст­вен­ных про­из­во­ди­те­лей.

Пра­ви­тель­ство Восточ­ной Рим­ской импе­рии не пре­кра­ти­ло, одна­ко, сво­их попы­ток борь­бы про­тив патро­на­та. В Cod. Just., XI, 54, 2, обра­ща­ет наше вни­ма­ние пра­ви­тель­ст­вен­ное деле­ние ищу­щих покро­ви­тель­ства селе­ний на две кате­го­рии — δοῦ­λοι и ἐλεύθε­ροι, при­чем под δοῦ­λοι мог­ли, зако­но­да­те­лем под­ра­зу­ме­вать­ся и эна­по­гра­фы¹⁴¹. С жите­лей сво­бод­ных селе­ний взыс­ки­ва­ет­ся штраф в раз­ме­ре 20 фун­тов золота. Здесь гово­рит­ся: «пусть никто не обе­ща­ет свой патро­нат (προσ­τα­σία) дере­вен­ским жите­лям и не при­ни­ма­ет зем­ледель­цев под свое покро­ви­тель­ство за обе­ща­ние опре­де­лен­ной рен­ты или дру­гой выго­ды. Если кто-либо нару­шит это пред­пи­са­ние, он будет нака­зан… Сверх того жите­ли дере­вень несво­бод­но­го состо­я­ния будут воз­вра­ще­ны их гос­по­дам, а если они сво­бод­ны, то под­верг­нут­ся телес­но­му нака­за­нию и веч­но­му изгна­нию 10 стар­шин селе­ния, при усло­вии, одна­ко, что это остав­ле­ние покро­ви­тель­ства государ­ства про­из­веде­но с согла­сия всех».

В законе 468 г.¹⁴² гово­рит­ся: «Если кто-либо, чтобы ускольз­нуть от пода­тей, при­бе­га­ет к патро­на­ту како­го угод­но лица, то все, что сде­ла­но с этой целью под пред­ло­гом дара, про­да­жи, арен­ды и при помо­щи вся­ко­го дру­го­го дого­во­ра, будет недей­ст­ви­тель­ным. Нота­ри­усы, осме­ли­ваю­щи­е­ся состав­лять такие акты, будут нака­за­ны кон­фис­ка­ци­ей иму­ще­ства, а вла­де­ния тех, кото­рые будут отда­вать­ся под патро­нат, будут кон­фис­ко­ва­ны. Что каса­ет­ся лиц, о кото­рых будет уста­нов­ле­но, что в ущерб обще­ст­вен­но­му инте­ре­су они при­ни­ма­ли нало­го­пла­тель­щи­ков в каче­стве кли­ен­тов, они будут оштра­фо­ва­ны в 100 фун­тов. Если они сред­не­го состо­я­ния, они будут нака­за­ны поте­рей иму­ще­ства, и таким же нака­за­ни­ям будут под­верг­ну­ты соучаст­ни­ки, по дур­ным моти­вам ока­зав­шие содей­ст­вие этим пре­ступ­ным актам». В сво­ей новел­ле XVII «De man­da­tis Prin­ci­pum» Юсти­ни­ан пишет началь­ни­ку про­вин­ции: «патро­на­ты, кото­рые, как я знаю, име­ют широ­кое рас­про­стра­не­ние в наших про­вин­ци­ях, уни­что­жай все­ми спо­со­ба­ми, не поз­во­ляя нико­му при­сва­и­вать жизнь дру­гих (ἐνερ­γο­λαβεῖν τοὺς ἑτέ­ρους βὶους) или селе­ния, нико­гда им не при­над­ле­жа­щие… и про­ти­во­по­став­лять свое могу­ще­ство государ­ству»¹⁴³. Юсти­ни­ан при­гла­ша­ет началь­ни­ка про­вин­ции не стра­шить­ся нико­го с каким бы силь­ным лицом ему ни при­шлось иметь дело.

с.50 В инструк­ции 535 г. област­ным началь­ни­кам Юсти­ни­ан осо­бен­но настой­чи­во ука­зы­ва­ет, как на одну из их функ­ций, на бес­по­щад­ное иско­ре­не­ние титу­лов. Он тре­бу­ет от лица, назна­чен­но­го пра­ви­те­лем обла­сти, чтобы он, созна­вая за собой под­держ­ку и бла­го­во­ле­ние импе­ра­то­ра, обра­тил осо­бое вни­ма­ние на лиц, осме­ли­ваю­щих­ся ста­вить ti­tu­li со сво­и­ми име­на­ми на чужих зем­лях или на чужих про­мыш­лен­ных заведе­ни­ях (ἐργασ­τε­ρίοις ἐν πό­λεσι διακει­μένοις) и чтобы губер­на­тор нака­зы­вал их кон­фис­ка­ци­ей соб­ст­вен­но­го иму­ще­ства для устра­ше­ния дру­гих. Посы­лая пра­ви­те­ля с уси­лен­ной вла­стью в про­вин­цию Понт, где нахо­ди­лось мно­го импе­ра­тор­ских и казен­ных име­ний, Юсти­ни­ан тре­бу­ет от него иско­ре­не­ния ti­tu­li част­ных лиц на чужих зем­лях, как явле­ния, силь­но раз­ви­то­го в этой обла­сти.

Кли­ен­та­ми высту­па­ют co­lo­ni, vi­ca­ni¹⁴⁴, ag­ri­co­lae, vi­ci, rus­ti­ci, ag­ri­co­lae vel vi­ca­ni prop­ria pos­si­den­tes, pos­ses­sio­nes, pos­ses­so­res, ho­mo­lo­gi co­lo­ni, met­ro­co­miae vel ali­quod in his, vi­ci pub­li­ci, κω­μῆται или γεωρ­γοί, сво­бод­ные и рабы (δοῦ­λοι).

Таким обра­зом, в пра­ви­тель­ст­вен­ном зако­но­да­тель­стве на пер­вый план выдви­га­ют­ся в каче­стве кли­ен­тов мел­кие само­сто­я­тель­ные зем­ледель­цы — mi­no­res pos­ses­so­res, имев­шие мень­ше 25 юге­ров, како­вой ценз являл­ся мини­маль­ным для cu­ria­les per­so­nas¹⁴⁵.

Импе­ра­тор­ские кон­сти­ту­ции при пере­чис­ле­нии кате­го­рий сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­го насе­ле­ния, попа­даю­ще­го под патро­нат, дела­ют уда­ре­ние на мел­ких сво­бод­ных земле­вла­дель­цах, met­ro­co­miae и vi­ci pub­li­ci, так как уход этих эле­мен­тов под патро­нат при­чи­нял непо­сред­ст­вен­ный круп­ный ущерб государ­ст­вен­но­му каз­на­чей­ству, но несо­мнен­но в чис­ле кли­ен­тов попа­да­ли, как это засвиде­тель­ст­во­ва­но Лива­ни­ем, и коло­ны, и рабы¹⁴⁶.

Нако­нец, в чис­ле кли­ен­тов упо­ми­на­ют­ся и кури­а­лы. Нам извест­но, что поло­же­ние боль­шин­ства splen­di­dis­si­ma or­do было отнюдь не бле­стя­щим, и патро­нат над кури­а­ла­ми — факт, засвиде­тель­ст­во­ван­ный импе­ра­тор­ским зако­но­да­тель­ст­вом — mul­tos (кури­а­лов) ani­mad­ver­ti­mus, ut de­bi­ta praes­ta­tio­ne pat­riam def­rau­da­rent sub umbra po­ten­tium la­ti­ta­re¹⁴⁷.

И дей­ст­ви­тель­но, кури­а­лы как кли­ен­ты нам гораздо более понят­ны, чем кури­а­лы как патро­ны. Но, как уже ука­зы­ва­лось, и сре­ди кури­а­лов было рас­сло­е­ние, нахо­дя­щее отра­же­ние в импе­ра­тор­ском зако­но­да­тель­стве, в кото­ром кури­а­лов мы встре­ча­ем и в каче­стве кли­ен­тов, и в каче­стве патро­нов. В сво­ем ана­ли­зе кон­сти­ту­ций о патро­на­те Цулю­эта пра­виль­но пока­зал, что раз­ви­тие патро­нат­ных отно­ше­ний нано­си­ло силь­ней­ший удар имен­но город­ским кури­ям¹⁴⁸.

Пере­ход целых селе­ний в раз­ряд ag­ri ex­cep­ti под патро­нат дина­та или церк­ви являл­ся для курии зна­чи­тель­но боль­шим уда­ром, чем бег­ство отдель­но­го кури­а­ла. Когда восточ­но-рим­ские vi­ci встре­ча­ли нало­го­вых сбор­щи­ков-деку­ри­о­нов кам­ня­ми (de­fen­sio­nis po­ten­tia aut mul­ti­tu­di­ne fre­ti¹⁴⁹), то ста­вил­ся одно­вре­мен­но вопрос, долж­ны ли эти vi­ci pub­li­ci оста­вать­ся pub­li­ci juris или сде­лать­ся vi­ci pri­va­ti juris — вла­де­ни­я­ми дина­та или церк­ви¹⁵⁰. В послед­нем слу­чае речь шла об отры­ве от ci­vi­tas части его терри­то­рии и поте­ри зна­чи­тель­ной части денеж­ных поступ­ле­ний, что с.51 отнюдь не влек­ло для курии сокра­ще­ния ее фис­каль­ных обя­за­тельств перед цен­траль­ным пра­ви­тель­ст­вом. Разу­ме­ет­ся, подоб­ные явле­ния — а они были весь­ма часты — мог­ли иметь место толь­ко при нали­чии ослаб­ле­ния цен­траль­но­го пра­ви­тель­ст­вен­но­го аппа­ра­та; они свиде­тель­ст­во­ва­ли о гос­под­стве пра­ва силь­но­го на местах, о серь­ез­ном поли­ти­че­ском кри­зи­се, пере­жи­вае­мом импе­ри­ей в целом.

Кли­ен­ты, отда­ва­ясь под патро­нат, мог­ли пре­сле­до­вать раз­ные цели, но импе­ра­тор­ское зако­но­да­тель­ство ясно пока­зы­ва­ет нам, что глав­ной целью мел­ких само­сто­я­тель­ных зем­ледель­цев было стрем­ле­ние изба­вить­ся от нало­гов, повин­но­стей и литур­гий, а коло­ны и рабы, отда­ва­ясь под патро­нат третье­го лица, всту­па­ли тем самым в борь­бу с сво­и­ми гос­по­да­ми. Цели патро­нов в импе­ра­тор­ских кон­сти­ту­ци­ях менее оче­вид­ны, но в основ­ном они сво­дят­ся к стрем­ле­нию полу­чить доба­воч­ные дохо­ды, как это вид­но из речи Лива­ния и Cod. Just., XI, 54, 2, где патро­ну при­пи­сы­ва­ет­ся стрем­ле­ние полу­чить ὑπόσ­χε­σιν προ­σό­δων ἢ ἓτε­ρος κέρ­δος и еще более силь­но­му стрем­ле­нию захва­тить чужие земель­ные вла­де­ния, как это выте­ка­ет из Cod. Theod., XI, 24, 2; Cod. Theod., XI, 24, б и Cod. Just., XI, 53, 1, где объ­яв­ля­ют­ся недей­ст­ви­тель­ны­ми вся­кие фик­тив­ные акты, кото­ры­ми при­кры­ва­ет­ся пере­да­ча зем­ли кли­ен­та­ми патро­ну. Наи­бо­лее рас­про­стра­нен­ная фор­ма сдел­ки заклю­ча­лась в том, что, пере­да­вая патро­ну свою зем­лю, кли­ент про­дол­жал сидеть на этой зем­ле и пла­тить патро­ну рен­ту, кото­рая назы­ва­лась πατ­ρω­κίνιον¹⁵¹.

Но поло­же­ние кли­ен­та было не обес­пе­чен­ным и, если он рань­ше был само­сто­я­тель­ным, то теперь он посте­пен­но пре­вра­ща­ет­ся в зави­си­мо­го коло­на. О том, что зем­ля кли­ен­та дей­ст­ви­тель­но пере­хо­ди­ла во вла­де­ние патро­на, свиде­тель­ст­ву­ет уже тот факт, что само пра­ви­тель­ство по исте­че­нии извест­но­го вре­ме­ни ино­гда уза­ко­ни­ва­ло вла­дель­че­ские пра­ва патро­нов, как это ясно выте­ка­ет из Cod. Theod., XI, 24, 6, уза­ко­ни­ва­ло, оче­вид­но, пото­му, что пред­по­чи­та­ло иметь дело при упла­те нало­гов с фак­ти­че­ским вла­дель­цем зем­ли.

Общая же тен­ден­ция пра­ви­тель­ст­вен­но­го зако­но­да­тель­ства V—VI вв. состо­я­ла в том, чтобы сохра­нить met­ro­co­miae и vi­ci pub­li­ci от захва­та их дина­та­ми в каче­стве объ­ек­та пра­ви­тель­ст­вен­ной экс­плуа­та­ции. С этой целью зако­но­да­тель­ство уси­ли­ва­ло кор­по­ра­тив­ные свя­зи, объ­еди­ня­ю­щие эти дере­вен­ские общи­ны, не оста­нав­ли­ва­ясь перед запре­ще­ни­ем посто­рон­ним отчуж­дать зем­ли этой общи­ны.

Юсти­ни­а­нов­ское зако­но­да­тель­ство пыта­лось огра­ни­чить экс­плуа­та­цию мел­ких зем­ледель­цев ростов­щи­ка­ми и креди­то­ра­ми. Во вре­мя сева и жат­вы зем­ледель­цы не долж­ны были при­вле­кать­ся к exstraor­di­na­ria mu­ne­ra¹⁵².

У них нель­зя было брать под залог то, что отно­сит­ся к сель­ско­хо­зяй­ст­вен­но­му про­из­вод­ству¹⁵³. Рав­ным обра­зом креди­тор не мог брать в залог зем­лю, быков, овец, рабов. Зем­ледель­цы сво­е­му креди­то­ру долж­ны были упла­чи­вать не свы­ше кера­тия за номис­му, 4½ %, или нату­рой 12½ %¹⁵⁴.

с.52 Необ­хо­ди­мость этих пра­ви­тель­ст­вен­ных меро­при­я­тий в VI в. осо­бен­но силь­но чув­ст­во­ва­лась во фра­кий­ском дио­це­зе и илли­рий­ских про­вин­ци­ях. В новел­ле XXX «о даю­щих заем зем­ледель­цам» Юсти­ни­ан пишет: «по при­чине жад­но­сти креди­то­ров, исполь­зу­ю­щих труд­ные обсто­я­тель­ства и захва­ты­ваю­щих земель­ные участ­ки несчаст­ных селян (augus­tia tem­po­rum abu­ten­tes ter­ru­las in­fe­li­cium ag­res­tium si­bi ac­qui­runt), и за малое коли­че­ство хле­ба — все их иму­ще­ство, изда­ем закон, кото­рый преж­де все­го име­ет отно­ше­ние к Фра­кии и всем ее про­вин­ци­ям, а в насто­я­щее вре­мя рас­про­стра­ня­ет­ся и на илли­рий­ские про­вин­ции». О содер­жа­нии это­го юсти­ни­а­нов­ско­го зако­на мы уже гово­ри­ли. Юсти­ни­ан воору­жа­ет­ся не толь­ко про­тив част­ных креди­то­ров, но и про­тив воен­ных коман­ди­ров, ока­зав­ших­ся креди­то­ра­ми, и гро­зит ослуш­ни­кам лише­ни­ем воин­ско­го зва­ния и пола­гаю­щи­ми­ся по зако­ну нака­за­ни­я­ми. В новел­ле XXXII, обра­щен­ной к пре­зи­ду Геми­мон­та, Юсти­ни­ан в силь­ных выра­же­ни­ях бичу­ет без­бож­ное коры­сто­лю­бие креди­то­ров. «Неко­то­рые, — гово­рит Юсти­ни­ан, — из про­вин­ции, кото­рой ты управ­ля­ешь, исполь­зуя голод­ное вре­мя, дали [нуж­даю­щим­ся] ничтож­ное коли­че­ство хле­ба, а вза­мен забра­ли всю их зем­лю, так что когда одни зем­ледель­цы бежа­ли, дру­гие погиб­ли от голо­да, про­изо­шла страш­ная убыль людей, ничем не мень­шая, чем при вар­вар­ском втор­же­нии (ἔγνω­μεν γὰρ ὡς τι­νες ἐπὶ τῆς ἐπαρ­χίας, ᾗς ἄρχεις, ἐτόλ­μη­σαν ἐπι­λα­βομε­νοι τοῦ και­ροῦ τῆς ἀφο­ρίας τοῦ σί­του δἁνεισ­μα, πρᾶ­ξαι πρὸς τι­νάς ἐπ᾿έλα­χίσ­τῳ μέτ­ρω τῶν καρ­πῶν καὶ τὴν αὐτῶν λα­βεῖν γῆν ἅπα­σαν ἀντ᾿ αὐτοῦ ὥστε τοὺς μὲν τῶν γεωρ­γῶν φεύγειν, τοὺς δὲ διεφ­θα­ρῆναι λμνῷ, δει­νήν γε­γενῆσ­θαι φθο­ρὰν οὐδὲν τῆς βαρ­βα­ρικῆς ἐπι­δρο­μῆς ἐλάτ­το­να)»¹⁵⁵. Диге­сты сохра­ни­ли мно­го­чис­лен­ные пра­ви­тель­ст­вен­ные рас­по­ря­же­ния, ста­вя­щие сво­ею целью борь­бу с раз­но­об­раз­ны­ми юриди­че­ски­ми ухищ­ре­ни­я­ми и махи­на­ци­я­ми, поз­во­ляв­ши­ми дина­там разо­рять и ста­вить от себя в зави­си­мость окру­жаю­щее насе­ле­ние. Юсти­ни­а­нов­ское зако­но­да­тель­ство запре­ща­ло: 1) alie­na­tio judi­cii mu­tan­di cau­sa fac­ta¹⁵⁶, 2) уступ­ку спор­ных объ­ек­тов, 3) нало­же­ние ti­tu­li, 4) вво­ди­ло ex­cep­tio non nu­me­ra­tae pe­cu­niae, 5) при­зна­ва­ло недей­ст­ви­тель­ны­ми заве­до­мо невы­год­ные для одной сто­ро­ны сдел­ки¹⁵⁷. Чтобы огра­дить мел­ких земле­вла­дель­цев от этой двой­ной опас­но­сти — лише­ния сво­ей зем­ли и экс­плуа­та­ции на зем­ле дина­та, Зинон издал закон, по кото­ро­му lo­ca­tor и con­duc­tor мог­ли без пла­те­жа пени рас­торг­нуть заклю­чен­ный меж­ду ними аренд­ный дого­вор, даже если не было ого­вор­ки о сво­бо­де рас­тор­же­ния¹⁵⁸. Но этот закон едва ли пред­став­лял hu­mi­lior доста­точ­но вре­ме­ни, чтобы разо­брать­ся в махи­на­ци­ях сво­его патро­на, кото­рый мог в тече­ние года сдер­жи­вать свои аппе­ти­ты и рас­крыть их потом. Совре­мен­ные источ­ни­ки еди­но­глас­но свиде­тель­ст­ву­ют, что эко­но­ми­че­ская и поли­ти­че­ская дей­ст­ви­тель­ность были тако­вы, что сла­бым все труд­нее ста­но­ви­лось в Восточ­ной Рим­ской импе­рии жить в обще­стве силь­ных, если они не отда­ва­ли себя и свое иму­ще­ство под покро­ви­тель­ство кому-либо из них. Неуро­жаи, тяже­лые нало­ги, побо­ры коррум­пи­ро­ван­ных с.53 чинов­ни­ков, пря­мое наси­лие дина­тов — про­дол­жа­ли заго­нять мел­ких зем­ледель­цев под власть дина­тов и их патро­нат — προσ­τα­σία. Посто­ян­ное повто­ре­ние одних и тех же зако­но­да­тель­ных пред­пи­са­ний и запре­ще­ний явля­ет­ся вер­ным при­зна­ком их неуда­чи.

Чтобы понять при­чи­ны неуда­чи этих пра­ви­тель­ст­вен­ных попы­ток, мы долж­ны оста­но­вить­ся на роли круп­но­го земле­вла­де­ния и вза­и­моот­но­ше­ни­ях импе­ра­тор­ской вла­сти и сена­тор­ской ари­сто­кра­тии в эти века.