Предисловие Сервия Грамматика к Комментариям к Песням Вергилия

{с.260} При толковании авторов необходимо иметь в виду и указать на следующее: жизнь поэта, название произведения, особенности произведения (qualitas), замысел пишущего, число книг, порядок книг, разъяснения (explanatio).

Жизнь Вергилия такова: отца его звали Вергилием, мать — Магией; он был гражданином Мантуи, а это община Венеции. Учился он в разных местах: в Кремоне, Медиолане и Неаполе. Он был настолько застенчивым человеком, что заслужил тем самым себе прозвище, ибо называли его Парфением [от греч. parthenos — девушка]. В своей жизни он был безупречен во всех {с.261} отношениях, страдая от одного только недуга — он не терпел плотской любви.

Первый написанный им дистих был направлен против разбойника Баллисты:

«Под сей каменной горой погребен Баллиста.
Теперь, путник, спокойно проходи и днем, и ночью!»

Он написал также еще семь или восемь следующих книг: «Кирис», «Этна», «Комар», «Приапея», «Каталептон», «Эпиграммы», «Кона», «Проклятие». Потом, когда началась гражданская война между Антонием и Августом, победитель Август отдал своим воинам земли Кремонцев, ибо они сочувствовали Антонию. А так как земель не хватило, он прибавил к ним Мантуанские земли, которые он отнял не за провинность граждан Мантуи, а потому, что они соседствовали с землями Кремонцев. Поэтому сам Вергилий в «Буколиках» говорит:

«Мантуя — увы! — слишком близкая к несчастной Кремоне!» (Mantua vae miserae nimium vicina Cremonae)

И вот, потеряв свои земли, он приехал в Рим. И благодаря покровительству Поллиона и Мецената только он один смог вернуть себе земли, которые потерял. В то время Поллион предложил ему написать Буколики, которые, как известно, он за три года написал и отредактировал. Точно так же Меценат предложил ему написать Георгики, которые он написал и отредактировал за семь лет. А потом Вергилий за одиннадцать лет, по предложению Августа, написал Энеиду, но не отредактировал ее и не издал. Поэтому, умирая, он потребовал ее сжечь. Август же, дабы не погибло столь великое произведение, приказал Тукке и Варию отредактировать ее так, чтобы убрать все лишнее, но ничего не прибавлять: поэтому мы и встречаем неоконченные строки, как, например:

«Путь был таков…», а некоторые стихи были все-таки сняты, как в начале, ибо он не начинал со слов:

«Битвы и мужа пою…» (arma viramque cano), —

а так:

«Я тот, который некогда на изящной свирели спел
Песню и, покинув леса, я заставил соседние пашни
Повиноваться крестьянину, сколь бы жаден он ни был, —
Это мое творение мило земледельцу. А теперь пою
Страшные битвы Марса и мужа…»

{с.262}Название Энеида произведено от имени Энея, как от Тезея — Тезеида…

Особенности поэмы ясны, ибо метр ее героический, действие же смешанное: когда и сам поэт говорит, и выводит других говорящих. Поэма героическая потому, что в ней участвуют божественные и человеческие персонажи; она объединяет в себе реальные [события] с вымышленными. Ибо очевидно, что Эней прибыл в Италию. А то, что Венера разговаривает с Юпитером и что послан на землю Меркурий, — это вымысел. Стиль же ее величественный, складывающийся из возвышенной речи и глубоких мыслей. Ведь мы знаем, что существует три рода речи: низкий, средний и величественный.

Замысел же Вергилия состоит в том, чтобы подражать Гомеру и восхвалить Августа, прославляя его род, ибо он — сын Атии, матерью которой была Юлия, сестра Цезаря. А Юлий Цезарь ведет свое происхождение от Юла, сына Энея, как и подтверждает сам Вергилий:

«Имя, происходящее от самого Юла…» (magno demissum nomen Iulo)

О числе книг здесь нет никакого вопроса, хотя в отношении других авторов этот вопрос возникает. Как, например, одни говорят, что Плавт написал двадцать одну комедию, другие — сорок, а третьи — сто.

Порядок тоже совершенно ясен, хотя некоторые безосновательно говорят, что вторая книга является первой, третья — второй, а первая — третьей, потому что сначала пал Илион, затем Эней скитался, а уж потом он прибыл в царство Дидоны, — не понимая, что в том и есть поэтическое искусство, чтобы мы, начиная с середины, потом уже в рассказе излагали бы первоначальные события, а иногда даже предвосхищали будущее, как, например, в пророчествах. Это предлагает и Гораций в «Поэтическом искусстве».

«Чтобы он теперь сказал то, что нужно сказать теперь,
А многое отложил бы и в настоящее время оставил».

Отсюда ясно, что Вергилий поступил профессионально (perite).

Остается только разъяснение, которое и будет дано в нижеследующем изложении. Здесь будет достаточно сказать только то, что касается Энеиды. Потому что о Буколиках и Георгиках речь пойдет в другом месте. Кроме того, нужно знать, что подобно {с.263} тому, как мы указываем тему, о которой пойдет речь, так и древние начинали свои песни с того же. Как, например:

«Битвы и мужа пою…»

Книга первая.

Стих 1[—2]. Битвы и мужа пою, кто в Италию первым из Трои — Роком ведомый беглец — к берегам приплыл Лавинийским.

I. Многие по-разному объясняют, почему Вергилий начинает поэму со слова «Оружие» (arma). Однако очевидно, что все это пустые рассуждения, так как известно, что поэму он начал по-другому, как указано в вышеприведенном его жизнеописании. Под словом «оружие» он обозначает войну, и это троп, называемый метонимией. Ибо он слово «оружие», которым мы пользуемся на войне, употребил вместо слова «война», подобно тому, как тога, которую мы носим в мирное время, употребляется в значении «мир», как у Цицерона:

«Пусть уступит оружие тоге», — то есть: война уступит миру…

[Подобным же образом Вергилий пишет]: «Мужу», которого он не называет, а обстоятельства указывают на Энея.

II. Кто […] первым.

Многие спрашивают, почему он сказал, что Эней первым прибыл в Италию, тогда как несколько позже он говорит, что Антенор основал город до прибытия Энея. Впрочем, известно, что Вергилий это сказал, очень точно учитывая обстоятельства того времени. Ибо в то время, когда Эней прибыл в Италию, границы Италии доходили до реки Рубикон, о чем упоминает Лукан: «точная граница отделяет галльские поля от авсонских поселенцев». Отсюда ясно, что Антенор прибыл не в Италию, а в Цизальпинскую Галлию, где находится Венеция, а потом, когда границы Италии продвинулись до Альп, это изменение пространственного положения создало ошибочное представление. Большинство же, однако, хотят разрешить этот вопрос, исходя из дальнейшего текста, так что создается впечатление, что Вергилий для того уточнил: «к берегам Лавинийским», чтобы не указывать на Антенора. Однако первое объяснение лучше. «Первый», следовательно, это не «тот, ранее кого никто», но «тот, после кого никто».

{с.264}III. Роком ведомый беглец.

«По воле рока» относится и к тому, и к другому: и к тому, что бежал, и к тому, что прибыл в Италию. Он удачно уточнил: «по воле рока», — дабы не казалось, что он покинул родину или из-за преступления, или из жажды нового владычества. «Беглец» же, собственно, говорится о том, кто странствует далеко от своих мест, как бы изгнанный. Однако многие определяют это слово таким образом, что называют им тех, кто, покинув в силу необходимости родные места, все еще странствует, а как только они обретут себе новое место, они уже не называются «беглецами», но «изгнанниками»…

Стих 27. Суд Париса.

Известен рассказ о золотом яблоке: о том, что Парис вынес решение о красоте в пользу Венеры, против Юноны и Минервы. И хорошо сказано: «Суд Париса», а не «благосклонность», чтобы не показать, что она [Юнона] действительно оскорблена. Ведь поэт [этими словами] показывает, что и у Юноны есть причины гневаться, и что на Энее нет никакой вины…

Стих 28. И Ганимеда почет (Ganymedis honores).

Ганимед — сын царя троянцев Троя. Слово почести он употребил либо потому, что Ганимед исполняет у богов обязанности виночерпия, после того, как от них была отстранена Геба, дочь Юноны, либо потому, что он, помещенный среди небесных звезд, получил имя Водолея. Следовательно, Юнона гневается не потому, что он был похищен, чтобы быть виночерпием, но из-за того, что Ганимед был соблазнен [Зевсом], дабы обрести божественные почести. Или слово почет употреблено в значении красоты…

Стих 39. Пусть мне судьба не велит.

Действительно, Юнона говорит: «Мне препятствуют судьбы» (fata me prohibent). Следовательно, Юноне неизвестна сила судеб. Но мы не можем так сказать, потому что выше мы читали: «Если позволит судьба» [ст. 18]. Значит, дело обстоит так: всякое действие людей исходит либо от нашей воли, как например, сидеть или встать, или из необходимости, определяемой роком, как, например, родиться или умереть, или от воли богов, как, например, плыть на корабле или обрести почет. В данном случае речь идет о плавании. И очень уместно, что это [действие] изображается недоброжелательно. Как будто бы власть и над этим судьбы могут у нее [Юноны] отнять…

{с.265} Стих 47 [46]. Сестра и супруга.

Физики под именем Юпитера хотят видеть эфир, то есть огонь, а под именем Юноны — воздух. И поскольку оба эти элемента одинаковы по своей тонкой природе [неощутимы], то они называют их родственными. Но поскольку Юнона, то есть воздух, подчинена огню, то есть Юпитеру, то закономерно элементу, находящемуся выше, дается наименование мужа. Они утверждали, что Юнона же происходит от понятия помогать (a iuvando), ибо ничто так не согревает все, как тепло, [передаваемое по воздуху].

Стих 58. …море с землей и своды высокие неба.

Но ведь существуют четыре стихии: земля, вода, воздух и эфир. Но в этом месте он правильно пропускает эфир, потому что ветры не могут приводить в движение высшие сферы, как говорит Лукан: «Вершины хранят спокойствие», но [могут приводить в движение] и земли, и моря, и воздух (потому что небо он употребил здесь в значении воздуха, как у Лукреция: «В этом небе, которое называется воздух»)…

Стих 65[—66]. Эол.

Риторика требует в каждом обращении поступать таким образом, чтобы было указание на то, что тот, у кого просят, может это сделать; что [вообще] существует таковая возможность; что то, о чем просят, справедливо; что существует способ исполнить просьбу; что за просьбой следует благодарность. И следует заметить, что у Вергилия все просьбы излагаются в соответствии с этим порядком, как в этом месте, где указывается на возможность: «Дал тебе власть родитель богов и людей повелитель / Бури морские смирять или вновь их вздымать над пучиной»; справедливость требований [выражена словами]: «враждебный мне род», — ибо все, что мы просим против недругов наших, справедливо. Способ исполнения просьбы: «Рассей тела по пучинам». Благодарность: «Дважды семеро нимф, блистающих прелестью тела, / Есть у меня» [ст. 71—72].

Стих 67. I. …по волнам Тирренским.

Тиррен вместе с братом Лидом царствовал столь доброжелательно, что несметные толпы народа поселилась у них. И это явилось причиной огромной нехватки всего необходимого. Никто не покидал родину и не хотел переселяться, ибо цари были столь добры. Тогда они приняли решение, чтобы, разделив народ, который они не могли прокормить, на две части, кормить каждую {с.266} через день, а на другой день чтобы люди воздерживались от пищи и предавались бы развлечениям в это время. И с этой целью, в силу [неизбежной] праздности, они изобрели всякого рода игры: бросание костей, игры в мяч, а также ввели игру на флейтах, трубах, всякого рода сольное и коллективное исполнение, чтобы проще было отвлечь граждан от чувства голода, а также помочь им легче переносить его. Однако же, поскольку потребность в пище побеждала, и никакие изобретения не облегчали голода, они бросили жребий, кто из братьев вместе с половиной народа ушел бы в те земли, на которые укажет жребий. И так как по жребию должен был уйти Тиррен, он погиб в море, которое по его имени было названо Тирренским. Его сын, Туск, направился с народом в область, которая по его имени была названа Тускией.

II. Тирренским море названо либо потому, что оно омывает Тускию, то есть Тиррению, либо по имени тирренских моряков, которые бросились в это море. История эта такова: тирренские моряки похитили спавшего на берегу [бога] Либера-отца, еще когда он был мальчиком. Когда он проснулся в море, он спросил, куда его везут? Те ответили: куда ему угодно. Либер же сказал, чтобы они плыли к острову Наксосу, посвященному ему. А те стали направлять паруса в другую сторону. Разгневанный этим бог приказал явиться посвященным ему тиграм. Испуганные моряки бросились в волны. Другие же говорят, что они пытались совершить насилие над Либером, за что и понесли наказание.

Стих 71. I. Дважды семеро нимф […] Есть у меня.

Не без основания говорят: Юнона удерживает в своей власти нимф. Ведь сама она — воздух, из которого рождаются облака: «и воздух сжимается в облако» (atque in nubem cogitur aer). Из облаков же [рождаются] воды, которые, несомненно, являются нимфами. Она же потому обещает Эолу нимфу, что он — царь ветров, которые создаются движением вод. Правильно, таким образом, с [именем] Эола связывается возникновение ветров. И критики осуждают Вергилия за то, что он обещает жену уже женатому, что, впрочем, можно объяснить царским произволом, как говорит Саллюстий: «Одни имеют по двенадцать [жен], другие — больше, а цари еще больше». Либо еще и потому что от первой жены у Эола были дурные сыновья, либо потому, что та, которую он обещает, бессмертна. А иные предполагают, что Юнона в гневе забыла, что у Эола есть жена и дети, — а это они выводят из того, что Эол на это ей ничего не отвечает. И Юнона правильно {с.267} обещает жену Эолу, как будто бы она до сих пор не оказывала ему никаких благодеяний. Наоборот, Эол отвечает ей: «Нет» не на данное предложение, а на прошлое: «Это царство ты мне [дала], каким бы оно ни было».

II. …нимф, блистающих прелестью тела.

Правильно он хвалит их, чтобы тем увеличить славу красоты Деиопеи. Ведь еще славнее превзойти прославленных, как он сам для вящей славы Энея восхваляет и Турна. Имена же этих четырнадцати нимф, как некоторые утверждают, мы находим в «Георгиках».

Стих 77 …мне надлежит исполнять повеленья.

Эта фигура называется литотой, которая употребляется всякий раз, когда мы называем меньше, а обозначаем нечто большее, понимая это по признаку противоположности, как вот здесь. Он не говорит: «Мне можно исполнить то, что ты приказываешь», — а говорит: «Мне недостойно не выполнить то, что ты приказываешь». Точно так же я не отвергаю эту обязанность, то есть охотно исполняю ее.

Стих 78. Ты мне снискала и власть, и жезл [Ты мне предоставляешь это царство, каким бы оно ни было] (tu mihi quodcumque hoc regni).

Здесь он касается физической теории, ведь движение воздуха, то есть Юноны, порождает ветры, которыми повелевает Эол. Говоря же, «каким бы оно ни было», — он поступает почтительно, дабы не показаться заносчивым. Или, может быть, поэт скрыто чуть ли не иронизирует. Ведь каким образом можно владеть ветрами, то есть вещью бестелесной?

Стих 79. Ты мне право даешь возлежать на пирах у всевышних.

Это значит: «Ты меня делаешь богом». Ведь божественные почести можно обрести двумя способами: супружеством с богинями и участием в пире богов. Поэтому и в «Буколиках» он говорит:

«Ни бог не удостоил его пиром,
Ни богиня — ложем»

(nec deus hunc mensa, dea nec dignata cubili est). И, конечно, выражение «возлежать на пирах» поэт употребил, следуя обычаям своего времени. Ведь когда-то пировали сидя, как он и сам упоминает: «Помещает мужей на покрытом {с.268} травой сиденье» (gramineoque viros locat ipse sedili). И у Гомера боги пируют сидя.

Стих 84. На море вместе напав.

Он называет здесь три взволнованных стихии, охваченных ветром, « …несутся вихрем над сушей» [ст. 83], «На море вместе напав» [навалились на море] (incubuere mari), и, наконец, «Вторит громам небосвод» [ст. 90] [загремели небеса] (intonuere poll). И таким образом перечислив их, он правильно добавляет: «Близкая верная смерть отовсюду мужам угрожает» [ст. 92; Все грозит смертью] (intentant omnia mortem).

Стих 108 [109—110]. …те скалы средь моря / Скрытый в пучине хребет.

Только во время бури скалы закрыты, а не так, как говорят некоторые, при спокойном море, ибо как может скрываться то, что имеет имя. Эти скалы расположены между Африкой, Сицилией, Сардинией и Италией. Италийцы называют их жертвенниками из-за того, что там афры и римляне заключили договор и установили границы своих держав. Поэтому и Дидона говорит: «Берег пусть будет, молю, враждебен берегу, море — морю» [кн. 4, ст. 628—629]. [Молю, да будут берега враждебны берегам, а волны враждебны волнам] (litora litoribus contraria, fluctibus undas inprecor). Сизенна называет эти жертвенники «благосклонными», другие говорят, что греки называют эти скалы «алтарями», некоторые передают, что здесь был остров, который внезапно погиб, и следы его являют собой эти скалы; на них, как говорят, жрецы пунийцев обычно свершают священнодействия. Некоторые же называют эти жертвенники «нептуновыми», как, например, Клавдий Квадригарий в Первой книге «Анналов»: «Возле жертвенников, которые назывались Нептуновыми». Варрон в книге о морском побережье [пишет]: «Как поступают те, кто из Сардинии направляется в Сицилию и наоборот? Если они теряют из виду и ту, и другую землю, то знают, что их плавание может оказаться опасным, и боятся скрытого в море острова, который они называют “жертвенниками”».

Стих 131. Эвра к себе он зовет и Зефира.

Под этими именами нужно понимать все ветры. Ведь названные ветры — самые главные. Ведь почему Зефир, который направлен в сторону Италии и о котором поэт не упоминал выше, {с.269} вдруг призывается? Этим выражается гнев Нептуна, если он даже бранит того, кого и не было в повествовании.

Стих 132. …возгордившись родом высоким. [Так-то вы верны] (generis fiducia vestri).

Ведь Астрей — один из Титанов, которые подняли оружие против богов, сочетался с Авророй, откуда родились ветры, согласно Гесиоду…

Стих 133 [134]. Небо с землею смешать.

Или порядок здесь таков: [Вы осмелились против моей воли поднять такие громады и смешать небо и землю?] (ausi estis sine meo numine tantas moles tollere et caelum terrasque turbare?) Или, по крайней мере, [это значит, что] эти три божества, хотя и владеют каждый в отдельности своей областью, однако же, по-видимому, поочередно владеют всем царством, подобно тому, как и сами стихии, которыми они управляют, связаны между собой некой физической связью, что обозначают, между прочим, скипетры этих божеств. Ведь у Юпитера трехглавая молния, у Нептуна — трезубец, а у Плутона скипетр, изображающий трех псов. Ведь многие спрашивают, почему Нептун печется только о других стихиях? Или, по крайней мере, земля здесь означает и «море», вследствие взаимосвязи того, что содержит, и того, что содержится. Ибо сам Нептун называется enosihton или enosigaios, то есть «движущий землю». А небо он употребляет в значении «воздуха», ибо известно, что земля вместе с водой подвешена в воздухе.

Стих 135. Вот я вас!

Здесь фраза не закончена. И это вполне логично, потому что [изображает] волнение разгневанного существа… Подразумевается: «Я вам отомщу!» Следовательно, это апосиопеза. То есть, он, переходя к другой мысли, оставляет речь оборванной и незаконченной…

Стих 138. Трезубец.

Потому приписывается Нептуну, что море называется некоторыми «третьей частью мира», либо потому, что существует три вида вод: море, реки и ручьи, — над которыми, как некоторые утверждают, господствует Нептун.

{с.270} Стих 144. I. Кимотоя [Кимофоя].

Имена богов в большинстве своем придуманы, исходя из тех стихий, которые предки наши называли богами, как, например, Кимотоя, то есть «бегущие волны».

II. Тритон.

Морской бог, сын Нептуна и Салации, морской богини, названной так из-за соленой воды.

Стих 148. Так иногда начинается вдруг в толпе многолюдной.

Здесь Вергилий сравнивает волнение народа с бурей. Толлий в речи «За Милона» сравнивает бурю с народом, впрочем, другие штормы и бури тоже бушуют в волнах этих сходок. Также и Гомер приравнивает бурю к возмущению… Он [Вергилий] потому сказал: «в большой толпе», — ибо там, где много народу, чаще появляется возмущение. А некоторые называют народом (populus) все население города, а словом «чернь» обозначают только плебс.

Стих 164. Меж трепещущих листьев — поляна (turn silvis scaena coruscis).

Сцена (scaena) — навес для тени; и называется так сценой от греческого слова [skia], ибо у древних театральная сцена не имела стены, но навес создавался из ветвей с листьями. Потом стали делать деревянные настилы на манер стены. Сцена же — это часть театра, находящаяся напротив зрителей, на которой воздвигнут дворец.

Стих 171. …стосковавшись по суше.

[Из любви к земле] (telluris amore), любви, которую испытывает всякий, избавившийся от опасности [в море]. Поэтому выше он сказал: правят свой путь… к суше — лишь бы поближе была [157—158; «торопятся к ближайшему берегу»] (quae proxima litora cursu contendunt), — а чуть ниже говорит: «троянцы… на песок желанный ложатся» [171—172]. Дело в том, что [эта] земля [в значении страна] не была для них желанна, потому что они спешили в Италию. Слово tellus он употребляет в значении «земля» (terra), тогда как мы называем словом Tellus богиню [земли], а словом «земля» (terra) — стихию [подобно остальным стихиям: воздуху, воде и пр.]. Как по большей части мы употребляем имя Вулкан в значении «огонь», Церера — хлеб, Либер — вино…

{с.271} Стих 179. Чтоб, на огне просушив, меж двух камней размолоть их.

Раньше он сказал, что Церера [зерно] испорчено водой, и его необходимо предварительно высушить… Ведь и теперь мы видим, что зерно сначала высушивают, а потом мелют. И поскольку у наших предков не были в употреблении жернова, зерно сушили, а потом, засыпав его в ступы, толкли. И таков у них был вид помола…

Стих 183. И не блеснут ли щиты с кормы Каика высокой (in puppibus arma Caici).

У воинов, которые плыли на кораблях, было в обычае прикреплять к корме оружие… И это либо было [определенным знаком], либо слово «оружие» он употребил здесь в значении «корабельные снасти»…, так как корабли обычно легко узнают по оснащению.

Стих 199[—200]. О друзья! Нам случалось с бедой и раньше встречаться! / Самое тяжкое все позади… [О испытавшие более тяжкое!] (o passi graviora).

Здесь он [Эней] выражается весьма искусно. Ведь он хочет, чтобы они вспомнили самые тяжелые события, дабы легче перенести настоящие тяготы. И очень удачно он говорит, что более тяжкое уже прошло, чтобы утешить их [спутников] в связи с кораблекрушением и указать, что потом станет легче.

Стих 201. …утесы циклопов.

Или это те камни, которые Киклоп бросил в Улисса, или же он имеет в виду Сицилию, берега которой во многих местах каменисты, и где жили Киклопы, как он сам говорит: «Сто циклопов других населяют изогнутый берег» [кн. 3, ст. 643]. Однако мы можем иметь в виду здесь Этну, которая, собственно, и связана с Киклопами… Некоторые однако же говорят, что эти скалы расположены между Катиной и Тавромением, наподобие естественных мет; и эти скалы называются Киклоповыми. Срединная и самая высокая среди них называется Галата.

Стих 213. Ставят котлы на песке.

Ими пользовались не для варки мяса, а для мытья. Ведь в героические времена не ели вареного мяса…

{с.272} Стих 223. Кончился пир.

Предел (finis) либо повествования, либо дня. Ведь несколько ниже следует: Благочестивый Эней, от забот и дум не сомкнувший / Глаз во всю ночь [ст. 305—306] [Эней в течение ночи, обдумывая многое…] — и надо отметить, что Вергилий не всегда называет восход и закат дня, но или дает нам самим возможность догадаться об этом, как здесь, или обозначает время соответствующими обстоятельствами. Ведь в том, чтобы называть не все, и состоит и поэтическая красота. Отсюда и слова Горация в «Искусстве поэзии»: «Не старайся передавать слово в слово, как точный переводчик»… Или [это предел (finis)] либо пира, либо голода, либо несчастья, после чего Юпитер воздвигся на небе, дабы увидеть Ливию [Африку], «…с высоты эфира Юпитер» [ст. 223], — по-видимому Вергилий строит эту композицию сознательно, ибо, поместив Юпитера в вышине, вместе с Венерой, он обозначает, что благодаря женщине возможно случиться удаче. Итак, поскольку Эней будет Дидоной взят в соправители царства в связи с их браком, сцена Юпитера с Венерой предвещает это событие. Надо также обратить внимание на то, что Вергилий очень проницательно замечает, что Венера выглядит грустной в разговоре с Юпитером. И этим он указывает, что конец жены Дидоны будет несчастным, потому что Дидона покончит жизнь самоубийством. А изображая, как Меркурий, по приказанию Юпитера, спускается с запада, то есть в самую глубь земли, он этим указывает, что хотя любовь и возникнет, но продлится она недолго. Ведь то же самое говорят и ученые: «Когда Венера находится в созвездии Девы, рождается женщина, умеющая сострадать». И Вергилий потому изображает Венеру в облике Девы-охотницы, которая встречается с сыном, что впоследствии Эней убедится в сострадании царицы и во время охоты вступит с ней в связь. А эфир называется «высшим». Это присущий ему постоянный эпитет, потому что эфир выше всего…

Стих 227. …что в душе был таких забот преисполнен.

Здесь он говорит, следуя стоикам, которые утверждают, что боги заботятся о людях. А иногда же он говорит, следуя эпикурейцам, опираясь на поэтическую вольность [то есть непоследователен в философствованиях]…

Стих 242. Мог ведь герой Антенор.

Захватив Илион, Менелай, помня, что он и Улисс спаслись благодаря Антенору, когда, пытаясь вернуть Елену, они были приняты {с.273} им и едва спаслись от Париса и других юношей, и, желая воздать Антенору благодарность, отпустил его, не причинив ему вреда. А Антенор вместе с женой Феано и детьми Геликаоном и Полидамантом, а также другими спутниками, прибыл в Иллирик и, после победоносной войны с Эвганеями и царем Белесом, основал город Потавий. Ведь ему было предсказано, что он поставит город в том месте, где поразит птицу стрелой. Поэтому и город Потавий [от глагола petere, означающего целиться, поражать].

И не случайно приводится в пример Антенор, хотя многие из троянцев избежали опасности, как например, Капис, который завладел Кампанией, или Гелен, завладевший Македонией, или другие, которые, согласно Саллюстию, завладели Сардинией. Но Антенор указывается для того, чтобы не возникла мысль, что Эней подвергается страданиям как предатель родины. Ведь выбирается аналогичный ему персонаж: ибо первые два, по словам Ливия, предали Трою, о чем вскользь упоминает и Вергилий, когда говорит: «Также узнал он себя в бою с вождями ахейцев» [ст. 488] (se quoque principibus permixtum agnovit Achivis). И Гораций оправдывает его, говоря: «Троя, пылающая без коварства», то есть, без помощи предательства… Однако Сизенна говорит, что только Антенор был предателем. Если мы последуем ему, то мы можем развить дальше этот пример: если царствует предатель, то почему продолжает странствовать благочестивый? А греки потому считают, что Антенор предал родину, что, как было сказано выше, он предлагал вернуть им Елену и благосклонно принял послов, требовавших выдачи Елены, и не выдал Улисса, которого узнали, когда он был переодет нищим.

Стих 243. В бухты Иллирии, в глубь Либурнского царства проникнуть.

Антенор владел не Иллириком, и не Либурнией, а Венецией. А Вергилий потому называет Иллирийский залив, потому что оттуда прибыл некий царь Хенед, который правил Венецией и названную по его имени Хенецию потомки назвали Венецией.

Стих 259. И до небесных светил высоко возвеличишь Энея.

Эней, согласно утверждениям некоторых, погиб в реке Нумикии, а согласно Овидию, он был вознесен на небо и назван «местным Юпитером». Ведь когда Эней, после семилетних скитаний, прибыл в Италию и, как гласит история, когда стало известно, что он сын Венеры, он бежал из Трои и, покровительствуемый судьбами, прибыл в Италию, он был принят Латином, а {с.274} дочь последнего Лавинию взял в жены. Огорченный этим Турн, царь Рутулов, который до этого надеялся, что он возьмет Лавинию в жены, объявил войну Латину и Энею. Но в первом же сражении Латин был убит. А во втором Эней убил Турна. Сам же, как некоторые говорят, когда бежал в Мезенций, а некоторые говорят, — в Массап, — утонул в реке Нумике. А как говорит Овидий, он был вознесен на небо. Когда Асканий, после победы на Рутулами и Мезенцием, не смог найти его тело, он решил, что тот был принят в число богов, поэтому построил ему храм и назвал «местным Юпитером»…

Стих 267. I. Отрок Асканий.

Очень мудро Вергилий умолчал о кончине Энея, сказав, что потом будет править сын, или это потому [он умолчал], что для Венеры был более дорог ее внук…

II. …назовется он Юлом отныне.

Согласно Катону, история эта такова. Эней вместе с отцом прибыл в Италию и сразился из-за захваченных полей с Латином и Турном. В этой битве Латин погиб, а Турн потом бежал к Мезенцию и, опираясь на его помощь, возобновил войну, в которой Эней и Турн равно погибли и исчезли. Потом война возобновилась уже между Асканием и Мезенцием. И они сошлись в поединке, в котором был убит Мезенций. Асканий же, как пишет Юлий Цезарь, стал называться Иулом, то есть как бы iobolon (греч.), то есть «Умелым стрелком из лука»; или же это имя идет от первого пушка бороды, который греки называют iulon, и который у него появился в то время, когда он одержал победу. Нужно также знать, что Асканий сначала был назван по имени Фригийской реки Асканио, как мы читаем [где-то упомянутое]: «через громкий Асканий». А потом он был назван Илом, по имени царя Ила, а потом Илием, а потом Иулом, — когда был уже убит Мезенций. Об этих именах здесь говорит Вергилий: «Отрок Асканий, твой внук (назовется он Юлом отныне, — Илом он был, пока Илионское царство стояло) [ст. 267—268] [А мальчик Асканий, которому ныне дается прозвище Иула, был Илом] (at puer Ascanius cui nunc cognomen lulo additur, Ilus erat). Вергилий же отступает от этой истории и в нескольких местах указывает, что он это сделал не по невежеству, а подчиняясь поэтическому искусству…

{с.275} Стих 270. …перенесши из мест Лавинийских.

Это правда. Ибо спасаясь от ненависти мачехи, так как Лавиния из-за страха перед Асканием после смерти Энея бежала в лес к царскому пастуху Тирру, и там, говорят, родила Сильвия, Асканий покинул Лавиний и основал Альбу Лонгу, названную так по предзнаменованию в виде белой свиньи, обнаруженной там, либо по расположению города. Когда туда были перенесены из Лавиния боги-пенаты, на следующую же ночь они вернулись в Лавиний, а когда Асканий вновь перенес их в Альбу, и они вновь вернулись в Лавиний, он согласился, чтобы они остались там, назначив им жрецов и определив землю, которая бы их кормила.

Стих 273. …пока царевна и жрица.

История такова. Были братья Амулий и Нумитор. Амулий лишил брата власти и убил его сына, а дочь же его Илию сделал жрицей Весты, чтобы лишить надежды на потомство, которое, как он полагал, может ему отомстить. Как многие утверждают, ею овладел Марс. И от этого родились Рем и Ром, которых, вместе с матерью, Амулий приказал бросить в Тибр. Тогда, как говорят некоторые, Илию взял себе в жены Аниен. А другие, среди которых Гораций, — Тибр. Поэтому он и говорит: «Женин поток». Мальчики же были выброшены на соседний берег. Их нашел пастух Фавст, чьей женой была недавняя блудница Акка Лоренция, которая и вырастила найденных детей. А они впоследствии, убив Амулия, восстановили на царстве своего деда Нумитора. Когда им царство в Альбе стало казаться тесным, они покинули ее и, устроив птицегадание, основали город. Ром первый увидел шесть коршунов, Рем, уже после него, — двенадцать. Это и стало поводом для войны, в которой погиб Рем. А по имени Рома названы были Римляне (Romani). А причиной того, что Рома стали называть Ромул, было желание сказать приятное, потому что уменьшительные слова радуют. А то, что рассказывают, будто бы братья были вскормлены волчицей, это сказочный вымысел, придуманный для того, чтобы скрыть тайну позорного рождения основателей Рима. Но это было придумано весьма удачно. Ибо ведь мы называем блудниц «волчицами» (lupae), отсюда и люпанарии. И к тому же известно, что этот зверь находится под покровительством Марса. Что же касается возникновения города и его основателя, то разными людьми об этом рассказывается по-разному. Клиний сообщает, что дочь Телемаха, по имени Роме, вышла замуж за Энея, и по ее имени город был назван Римом {с.276} (Roma). *** говорит, что Латин, рожденный от Улисса и Цирцеи, назвал город по имени своей умершей сестры Ромы. Атей утверждает, что Рим до прибытия Эвандра долго назывался Валенсией, но потом стал называться греческим именем Роме. Другие же говорят, что город был назван по имени прорицательницы, которая предсказала Эвандру, что он должен поселиться в этих местах. Гераклидес говорит, что Роме, знатная Троянская пленница, приплыла сюда и, измученная морским путешествием, выбрала себе место, и по ее имени был назван город. Эратосфен сообщает, что отец города Ромул был сыном Аскания, сына Энея. Невий и Энний передают, что основатель города Ромул был внуком Энея, сыном его дочери. А Сибилла говорит так, что Ромеи — это дети Рима (Romu paides. [греч.]).

Стих 275. …шкурой седой [рыжим покровом] (fulvo tegmine).

То есть шкурой волчицы, которую он [Ромул] носил по обычаю пастухов. Но многие его упрекают за то, что он носит шкуру своей кормилицы. Этот упрек отвергают двояко: либо объясняют это вымыслом легенды, либо ссылаются на пример Юпитера, который носил шкуру козы, вскормившей его. Поэтому по-гречески он называется Эгиох [egioh — носящий шкуру козы].

Стих 276. Ромул род свой создаст.

Рем погиб, и известно, что после его смерти начался мор. И тогда обратились к оракулу, а тот ответил, что следует умилостивить манов погибшего брата; поэтому всякий раз, когда Ромул совершал какой-либо торжественный обряд, рядом с ним ставились курульное кресло, скипетр, корона и прочие знаки царского достоинства, чтобы было видно, что они равноправны во власти. Отсюда и сказано: С братом Ремом Квирин… людям законы дадут [ст. 292—292] [«Квирин вместе с братом установят правопорядок»] (Remo cum fratre Quirinus iura dabunt).

Стих 277. …и своим наречет он именем римлян.

Это он очень разумно сказал — не «Рим», а «Римлян». Ведь настоящее имя этого города никто не произносит даже во время священнодействия. Более того, некий Валерий Саран, народный трибун, как сообщает Варрон и многие другие, осмелившийся произнести это имя, как утверждают некоторые, был выброшен из сената и распят на кресте. А другие говорят, что из страха перед наказанием он бежал, был схвачен в Сицилии и, по настоянию {с.277} сената, убит претором. Имя же города не называет даже Гигин, когда говорит о его расположении.

Стих 278. Я же могуществу их не кладу ни предела, ни срока.

Пределы [Юпитер] относит к территориям, а времена — к годам. Лавинию же и Альбе он установил предел, а римлянам даровал вечность, ибо добавляет здесь: «Дам им вечную власть» [ст. 279].

Стих 281. Помыслы все обратит им на благо.

Потому что во время Второй Пунической войны, как говорит Энний, Юнона, смягчившись, стала благоволить к Римлянам.

Стих 282. Облеченное тогою племя.

Хорошо сказано «племя» (gentem), потому что люди любого пола и любого социального положения носили тогу. Но рабы не имели ни колобия [туника с короткими рукавами], ни башмаков. А тоги носили даже женщины…

Стих 283. [Люструм] (lustris labentibus).

Пятилетие. И правильно Юпитер считает время Олимпиадами, потому что это более соответствует положению вещей при нем. Ибо еще не было ни Рима, ни консулов. А «люструм» оно называется потому, что по истечении пятилетия каждое государство совершало обряд очищения. Отсюда в Риме [существует понятие] амбилюструм, потому что позволялось освещать государство только двум цензорам.

Стих 286. I. Будет и Цезарь рожден.

Ведь замысел поэта, как мы уже сказали, говоря об особенностях поэмы, направлен на восхваление Августа, как это делается и в каталоге шестой книги, и в описании щита. Эта же речь Юпитера частично снимает обвинение, а отчасти обещает нечто.

II. Цезарь.

Это тот, кто называется Гай Юлий Цезарь. Гай — это преномен [личное имя], Юлий [родовое имя] — от Юла, Цезарь же [третье в ряду римских имен: когномен, то есть буквально «дополнительное имя», «прозвище», служащее для обозначения ветви рода] либо потому, что он родился из рассеченного лона матери [младенец родился с помощью хирургического вмешательства, и отсюда происходит термин «кесарево сечение»]; либо потому, что дед его собственной рукой убил в Африке слона, который на языке пунийцев называется «цеза». И вот этот Гай Юлий Цезарь, когда, покорив шестьдесят четыре города Галлии, требовал от {с.278} сената решения о предоставлении ему триумфа и не добился этого из-за сопротивления Гнея Помпея Великого и его друзей, завидовавших успехам Цезаря, начал в Форсалии [так в тексте — Halgar Fenrirsson] гражданскую войну, побежденный в которой Помпей был убит в Александрии. Цезарь, завершив все свои дела и покорив Александрию, вернулся в Рим и был убит в Помпеевой курии Кассием и Брутом и другими помпеянцами. Наследник его Август, вступив в город, заставил сенат объявить убийц Цезаря преступниками и врагами, а его [Цезаря] присоединить к сонму богов и именовать его божественным [Divus Iulius, Divus Augustus].

Стих 287. Власть ограничит свою Океаном, звездами — славу.

Это сказано и во славу Рима, и, во всяком случае, в соответствии с историей. Ибо действительно он [Цезарь] победил даже Британцев, которые живут в океане [так в тексте]. И когда, после его смерти, его приемный сын Август устраивал погребальные игры, среди ясного дня была видна звезда…

Стих 288 [289—290]. …отягченного славной добычей / Стран восточных.

После поражения Форнака [так в тексте — Halgar Fenrirsson], сына Митридата, который действительно жил на Востоке, а Египет, в котором он победил Птоломея, находится на юге.

Стих 291. Век жестокий тогда.

То есть когда, после обожествления Цезаря, станет править Август и будет заперт храм Януса, на земле наступит мир. Известно, что этот храм трижды был заперт. Впервые — в царствование Нумы, позже — по завершении Второй Пунической войны и в третий раз — после Актийского сражения, в котором победил Август. В это время был мир. Правда, только по отношению к другим народам. Но запылали гражданские войны, о чем Вергилий сам вскользь упоминает, говоря: «внутри нечестивая ярость» [294]. Называют же разные основания для открытия и закрытия этого храма. Одни говорят, что когда Ромул сражался с Сабинянами и был уже на грани поражения, на этом месте вдруг забил источник горячей воды, которая обратила в бегство войско Сабинян. Отсюда возник обычай, чтобы, отправляясь на битву, открывали бы двери храма, так как он был построен на этом самом месте, как бы в знак надежды на возможную будущую помощь. Другие же говорят, что Татий и Ромул, заключив договор между собой, построили этот храм. Поэтому и сам Янус имеет {с.279} два лица, указывая как будто на союз двух царей. Либо потому, что отправляющиеся на войну должны были помышлять о мире. Есть и другая причина, а именно: что идущие в сражение желают вернуться.

Стих 292. I. Седая Верность и Веста.

Подразумевается «будет». Он назвал Весту седой либо потому, что верность встречается [только] среди седых людей, либо потому, что ей приносят жертвы рукою, обмотанной белой тканью, что означает, что верность должна быть сокрытой (secreta). Отсюда и Гораций говорит: «Редкая верность, укутанная белым покрывалом». Называя же Весту, он [Вергилий] помнит про религиозный обряд. Ибо ни одно священнодействие не совершается без огня. Поэтому и она сама, и Янус вызываются во всех жертвоприношениях. Веста же названа таким образом или от греческого слова Гестия [gestia — очаг, греч.] присоединением дигаммы [знака лабиализации], как например: Энеты — Венеты; либо потому что она облачена (vestita, лат.) в пестрые одежды. Говорят, что она есть сама Земля, которая, несомненно, владеет Огнем, как это можно понять на примере Этны и Вулкана, и других жарких мест на земле.

II. С братом Ремом Квирин… людям законы дадут.[292—293]

Здесь он хочет скрыть братоубийство, поскольку объединяет их [братьев], и называет одного не Ромулом, а Квирином, потому что не может совершить братоубийство тот, кто удостоился сделаться богом.

Многие стремятся понять это так, как мы сказали выше [см. комментарий к ст. 276], а именно: что для того, чтобы после мора умилостивить манов брата, Ромул во всем пользовался двойными предметами… Кроме того, известно, что храм Януса был открыт при Ромуле, потому что он никогда не прекращал войн. Другие же хотят понять это так, что под этими словами он имеет в виду Римлян. Однако же истинное толкование таково: Квирин — это Август, Рем же назван вместо Агриппы, который женился на дочери Августа и наравне с ним командовал на войне. Отсюда и: «А на другой стороне Агриппа, которому благоволят боги и ветры» [кн. 8, ст. 682] (parte alia dis et ventis Agrippa secundis). Римский народ, чтобы польстить Октавиану, предложил ему называться одним из трех имен на выбор, как он пожелает: Квирин, или Цезарь, или Август. Тот же, выбрав одно из имен, дабы не оскорбить тех, кто предлагал иные имена, в разное время использовал {с.280} все эти имена и сначала назывался Квирином, потом Цезарем, а потом тем именем, которое он и закрепил за собой — Августом, как это утверждает Светоний и указывает в Георгиках Вергилий. Ибо когда он рассказывает о победе над Гангаридами, которые живут возле Ганга и которые были побеждены Августом, он [Вергилий] говорит: «Оружие победоносного Квирина» (victorisque arma Quirini), — а то, что он вместо Агриппы употребил имя Рема, это объясняется поэтическими приемами, потому что он употребил это имя ассоциативно. Следовательно, он говорит, что когда, по завершении всех войн, Юлий Цезарь будет вознесен на небо, то Август и Агриппа установят правопорядок. Ромул же назван Квирином потому, что он был всегда вооружен копьем, которое на языке Сабинян называется «курис». Ведь копье, то есть курис, это длинная заостренная палка… Отсюда и секурис [securis, лат.] как бы семикурис [semi — половина, лат.]; от слова койранос, которое по-гречески означает «царь». А ведь известно, что римляне были греками. Либо он называется так из-за знатности своего рода, ведь Марс, когда он в гневе, называется Градив, а когда он спокоен, называется Квирин. И, наконец, в городе существует два храма: один — храм Квирина, внутри города, как бы храм стража спокойствия, а другой — на Аппиевой дороге, вне города, возле ворот, как бы храм воителя, то есть Градива.

Стих 294 [293]. I. Войны проклятые двери [Ворота войны] (belli portae).

То есть [ворота] двуликого Януса, которые открывались во время войны и запирались во время мира. А храм Януса потому открывался во время войны, чтобы лицезрение его вида в течение всей войны был доступно всем, и потому в его власти находились и отправление на войну и возвращение с нее. И это Вергилий обозначает самим изображением его [Януса], являющегося проводником и уходящих и возвращающихся. Этот храм построил некогда Нума Помпилий, ворота его он запер во время своего царствования.

II. Внутри нечестивая ярость.

Как мы сказали выше [см. комментарий к ст. 291], это из-за гражданских войн, которые Август вел против Брута и Кассия при Филиппах, а против Секста Помпея — при Сицилии. Или, как некоторые сообщают, «внутри нечестивая ярость» — не в храме Януса, а в другом, на Форуме Августа, где входящие видели {с.281} по левую руку изображенных Войну и Ярость, сидящую связанной на оружии в том виде, как это описал поэт.

Стих 297. Рожденного Майей.

То есть Меркурия. И это перифраза. Цицерон в книге «О природе богов» говорит, что существует несколько Меркуриев; но когда мы рассуждаем о богах, необходимо следовать традициям мифа, ибо истина неизвестна. В то же время здесь можно видеть намек поэта на кадукеаторов [caduceatores — несущий жезл, лат.], то есть посредников в установлении мира… А некоторые говорят, что есть четыре Меркурия: один — сын Юпитера и Майи, другой — сын Неба и Дня, третий — Либера и Просерпины, четвертый — Юпитера и Киллены, тот, который убил Аргуса. Говорят, что некие сочинения свидетельствуют о том, что он по этой причине бежал из Греции к Египтянам.

Стих 312. …с собою взяв лишь Ахата.

Он удачно указывает, что Эней был очень сильным и ничего не боялся, говоря, что «он идет в сопровождении Ахата» (uno graditur comitatus Achate). Возникает вопрос, почему Ахат оказывается спутником Энея? И даются разные объяснения. Однако лучшим представляется то, каковое говорит, что это имя имеет греческую этимологию. Ведь ahos [греч.] означает «тревога», которая всегда является спутником царей.

Стих 317. Гарпалика.

Некоторые говорят, что она была воспитана отцом Гарпаликом, который был царем Амимониев во Фракии… Она, когда отец ее был изгнан гражданами за свою жестокость, а впоследствии убит, бежала в леса и, живя охотой и разбоем, настолько одичала и научилась так быстро бегать, что, гонимая голодом, внезапно нападала на стада и, схватив ягненка, своей быстротой спасалась от преследовавших ее всадников. Но однажды ей устроили засаду, и она запуталась в сетях и была убита. И то, что случилось с ее убийцами потом, прославило ее смерть, ибо тотчас же в округе начался спор о том, кому принадлежит козел, которого похитила Гарпалика, так что началась драка, закончившаяся многими смертями. А впоследствии сохранился обычай собираться у могилы девы и во искупление [ее гибели] устраивать своего рода сражение. Некоторые же утверждают, что она, собрав толпу людей, смогла освободить своего отца, захваченного в плен Гетами, а как говорят другие, Мирмидонцами, и сделала это быстрее, чем {с.282} это можно подумать о женщине. Отсюда возникла пословица, что она бежала быстрее потока.

Стих 329. Или Феба сестра.

То есть Диана, ибо она охотница. Очень удачно возникает такое предположение, исходя из места действия и особенностей одежды и поведения [Венеры]. Мудро говорит поэт: «Или Феба сестра», — по-видимому, сомневаясь относительно того, как называть Аполлона. Ведь известно, что этот бог называется по-разному различными народами и государствами в зависимости от тех благодеяний, которые он обычно являет в различных ипостасях своей божественности. Этот бог носит стрелы, потому что, как сила болезни, так и они, — невидимы. Считается, что этот бог охраняет стада, предсказывает будущее, лечит, способствует мирному устройству городских дел, протекающих спокойно, и покровительствует войнам на чужбине. И потому ему посвящен лавр, что это дерево употребляется при воскурениях и очищениях, чтобы показать, что никто не должен вступить в его храм, не пройдя очищение. Ведь жрецу разрешается вступать в дом, где были похороны, не раньше, чем на пятый день после похорон.

Стих 338. Агеноров город.

Город, который основали Агенориды. А Агенор — сын Нептуна и Ливии [в книге «Лилии» — Halgar Fenrirsson] — был царем Финикии. От этого рода вела свое происхождение Дидона…

Стих 340. Дидона.

Ранее называлась своим истинным именем Элисса. Но после своей гибели стала называться пунийцами Дидоной, что означает на их языке «Мужественная дева», так как, когда союзники побуждали ее выйти замуж за какого-нибудь африканского царя, она продолжала сохранять верность своему прежнему мужу и, сильная духом, покончила с собою и бросилась в костер, который она воздвигла якобы для того, чтобы умилостивить манов мужа.

Стих 343. Был ей мужем Сихей.

Всякий раз, когда поэту встречаются трудные или не укладывающиеся в метр имена, он либо меняет их, либо как-то сокращает их. Так, Сихей назывался Сикарба, Бел, отец Дидоны, — Мет.

Стих 350. Чувства сестры он презрел.

Или презирая, то есть пренебрегая ею, или не заботясь о любви сестры… или, во всяком случае уверенный в очень сильной любви {с.283} сестры к мужу, из-за которой, как полагали, она, после смерти Сихея, могла покончить с собой; ведь вовсе не обязательно следует, что после убийства Сихея он [Пигмалион] сразу же завладеет его золотом, если не [допустить], что погибнет также и Дидона…

Стих 352. Тщетной надеждой хитро сестру влюбленную тешил.

Потому что [Пигмалион] говорит, что отсутствует тот, о ком было известно, что он убит. Но мы читаем: «Кто мог бы обмануть любящего?» (quis fallere possit amantem). Здесь указывается на особую злонамеренность Пигмалиона, который даже любящую обманул.

Стих 363 [364]. Пигмалиона казну.

[Богатство], которое Пигмалион уже считал своим. Отсюда в четвертой книге сказано: «Отомстив за убитого мужа» [кн. 4, ст. 656] [Отомстив мужу] (ulta virum). Действительно, может ли быть большее наказание для алчного человека, чем потерять деньги, ради которых он совершил преступление? Если не учитывать этого, то ложным окажется и «Отомстив мужу» (ulta virum). Нужно отметить, что он здесь незаметно касается исторических фактов, ибо было в обычае, чтобы Финикийцы на выданные царем деньги из государственной казны покупали хлеб у иностранцев. Дидона же похитила у Пигмалиона подготовленные для этого корабли. Когда ее стали преследовать люди, посланные братом, она бросила золото в море. Когда преследователи увидели это, они вернулись. Хотя эта история рассказывается иногда и иначе.

Стих 367[—368]. Здесь купили клочок земли, сколько можно одною / Шкурой быка охватить (потому и название Бирса).

Когда Иарба [Ярба] пытался изгнать Дидону, приплывшую в Ливию, она хитро попросила разрешить ей купить столько земли, сколько может покрыть шкура быка. И вот, тотчас же разрезав на кусочки эту шкуру, она протянула ее, охватив двадцать два стадия. Вергилий указывает на это, говоря: «По имени этого события Бирса», — и не «покрыть», а «окружить»… Бирса по-гречески означает «шкура». А говоря «окружить», он имеет в виду ремень, сделанный из шкуры.

{с.284} Стих 373. Летопись наших трудов. [Анналы.] (Annales)

Вот какая разница существует между историей и анналами. История рассказывает о тех временах, которые мы видели или могли видеть и получила название от греческого глагола historein, то есть «видеть». Анналы же говорят о тех временах, которые наше поколение не знало. Поэтому Ливий складывается из Анналов и Истории. Однако эти [понятия] часто смешиваются, так что вместо истории поэт говорит: «Анналы». А анналы создавались вот как. Великий Понтифик каждый год получал набеленную доску, на которой, указав имена консулов и других магистратов, он записывал по дням достопамятные деяния, совершенные в мирное и в военное время, на море и на суше. Эти ежегодные комментарии древние собрали в восемьдесят книг и назвали их Великими анналами из-за того, что они писались Великими Понтификами…

Стих 378. I. Благочестивым зовусь я Энеем.

Здесь это сказано не по заносчивости, но говоря это, он помогает узнать себя. Ведь говорить что-нибудь о себе тем, кто его знает, есть заносчивость, а тем, кто не знает, это лишь указание. Или же, во всяком случае, он следует обычаю героев, которые считали позорным как лгать, так и утаивать истину. В конце концов и у Гомера Улисс говорит, что «его слава доходит до неба». Отсюда и этот говорит: «До небес прославлен молвою» [ст. 379].

II. …спасенных пенатов / Я от врага увожу [ст. 378—379].

Хотя Вергилий использовал различные представления о богах-пенатах, однако же в разных местах он [фактически] касается их всех. Ведь одни, как Нигидий и Лабион, говорят, что боги-пенаты для Энея это Нептун и Аполлон, о которых упоминается: «Быка — Нептуну, быка — тебе, прекрасный Аполлон» (taurum Neptuno, taurum tibi, pulcher Apollo). Варрон говорит, что боги-пенаты — это некие статуэтки, деревянные или мраморные, которые Эней привез в Италию. Об этом же упоминает Вергилий. «Тут изваянья богов — священных фригийских пенатов, / Те, что с собой из огня, из пылавшей Трои унес я» [кн. 3, ст. 148—149]. Тот же Варрон упоминает о том, что Эней привез этих Дарданских богов из Самофракии во Фригию, из Фригии — в Италию. Другие же, как Кассий Гемина, говорят, что боги-пенаты из Самофракии назывались teus megalus [великие боги, греч.], teus dunatus [всемогущие боги, греч.], teus hrestus [добрые боги, греч.], о которых Вергилий упоминает в разных местах.

{с.285} Стих 382 [381]. Мать-богиня мне путь указала.

В этом месте он попутно затрагивает и историю, которую по законам поэтического искусства он изложить не может, ибо Варрон во второй книге Божественных дел говорит: «С того времени, как Эней ушел из Трои, ежедневно он видел днем звезду Венеру до тех пор, пока не прибыл в землю Лауренцию, где он ее уже не видел больше. Поэтому он понял, что обрел землю, назначенную ему роком…» А то, что мы сказали, что поэтическое искусство запрещает открыто излагать историю, то это бесспорно. Ведь Лукан потому не считается поэтом, что он написал историю, а не поэму.

Стих 394. Юпитера спутник крылатый.

Это орел, который находится под покровительством Юпитера, потому что, как говорят, когда он сражался с Гигантами, орел подносил ему молнии. Это придумано потому, что орлы очень пылки или горячи по своей природе, так что они даже могут сварить яйца, которые высиживают… Или потому что, как говорят, ни орел, ни лавр не могут быть поражены молнией, поэтому орел, как мы знаем, является птицей Зевса, а Юпитер увенчан лавром, и те, кто справляет триумф, венчаются лавром… Про орла есть и другое сказание. У греков мы читаем, что некий юноша, рожденный землею, был очень красив. Его звали Айтос. Он, когда Юпитер находился на острове Крите и воспитывался в Эдейской пещере, чтобы спастись от отца Сатурна, пожиравшего своих сыновей, первым высказал желание повиноваться Юпитеру, а потом, когда Юпитер вырос и изгнал отца с царского трона, Юнона, на которую произвела огромное впечатление красота мальчика, видимо, из ревности превратила его в птицу, которая по-гречески называется aetos, а по-нашему «орел» из-за темно-коричневого цвета [aquilus — темно-коричневый, aquila — орел].