АРЛЬ, Фран­ция. — Извле­чен­ный из тем­ных глу­бин Роны, под грудой сло­ман­ных авто­мо­би­лей, гни­ю­щих шин и более чем 20-веко­вых зале­жей ила, бюст из бело­го мра­мо­ра был очень заме­тен.

«Боже мой, это Цезарь!» — вспо­ми­на­ет Люк Лонг (Luc Long) свой воз­глас после того, как его коман­да архео­ло­гов и водо­ла­зов обна­ру­жи­ла ста­тую в 2007 году.

У рим­ля­ни­на мало волос, намор­щен­ный лоб, высту­паю­щий кадык и чер­ты, кото­рые гос­по­ди­ну Лон­гу «кажут­ся выре­зан­ны­ми в чело­ве­че­ской пло­ти». Но гос­по­дин Лонг не пони­мал тогда, что то, что он обна­ру­жил, было «пер­вым порт­ре­том Цеза­ря, изготов­лен­ным при жиз­ни послед­не­го». Бюст, кото­рый Мини­стер­ство куль­ту­ры Фран­ции дати­ру­ет от 46 г. до н. э., счи­та­ет­ся един­ст­вен­ной извест­ной сохра­нив­шей­ся при­жиз­нен­ной ста­ту­ей Юлия Цеза­ря.

Исто­ри­ки утвер­жда­ют, что при­жиз­нен­ные изо­бра­же­ния Цеза­ря явля­ют­ся ред­ко­стью — обыч­но встре­ча­ют­ся иде­а­ли­зи­ро­ван­ные порт­ре­ты, изготов­лен­ные спу­стя два года после его убий­ства, в 44 г. до н. э. — так что вне­зап­ные изве­стия о появ­ле­нии бюста вызва­ли у неко­то­рых вопро­сы к его аутен­тич­но­сти.

Кри­сти­ан Гуди­но (Christian Goudineau), фран­цуз­ский исто­рик, читаю­щий лек­ции о Юлии Цеза­ре в пре­стиж­ном Кол­леж де Франс в Пари­же, был застиг­нут врас­плох, когда гос­по­дин Лонг рас­ска­зал ему об откры­тии. «Я был изум­лен», вспо­ми­на­ет он.

Неко­то­рые кол­ле­ги, ска­зал он, счи­та­ют, что Цезарь, обна­ру­жен­ный в Роне, не похож на того Цеза­ря, кото­ро­го обыч­но пока­зы­ва­ют, и что ста­туя, веро­ят­нее, явля­ет­ся порт­ре­том ари­сто­кра­та из Арля, горо­да, осно­ван­но­го рим­ля­на­ми. Одна из скеп­ти­ков, Мэри Берд (Mary Beard), про­фес­сор клас­си­че­ских наук в Кем­бри­дже в сво­ем бло­ге на «Times Online», объ­еди­нен­ном с «The Times of London» ука­за­ла: «Этот порт­рет­ный стиль в Риме суще­ст­во­вал века­ми. Нет ника­ких осно­ва­ний счи­тать, что он изготов­лен в пери­од 49—46 гг. до н. э.».

После более чем двух­лет­ней рестав­ра­ции и иден­ти­фи­ка­ции, бюст теперь рас­по­ло­жен на белой плат­фор­ме в музее, как часть кол­лек­ции 700 пред­ме­тов, най­ден­ных в Роне за послед­ние 20 лет, кото­рая выстав­ле­на в послед­нем меся­це в Музее древ­но­стей Арля. «Le Monde» опи­сы­ва­ет выстав­ку, назван­ную «Цезарь. Рона как память», как «одну из самых про­ду­ман­ных и пре­крас­ных выста­вок за послед­ние 30 лет».

На выстав­ке нахо­дит­ся так­же ред­кая, изготов­лен­ная в третьем веке мра­мор­ная панель с богом Неп­ту­ном высотой в 1 м 80 см; баре­льеф неиз­вест­но­го пери­о­да с Вик­то­ри­ей, рим­ской боги­ней победы, покры­той позо­ло­той; и брон­зо­вая ста­туя плен­но­го вар­ва­ра с рука­ми, свя­зан­ны­ми за спи­ной, види­мо, ожи­даю­ще­го сво­ей уча­сти.

Бюст, веро­ят­но, был изготов­лен в честь Цеза­ря как патро­на Арля, горо­да, кото­рый он исполь­зо­вал в каче­стве базы для вой­ны про­тив сво­его сопер­ни­ка Пом­пея за власть над рим­ской импе­ри­ей.

Гос­по­дин Гуди­но ска­зал, что, по его мне­нию, на бюсте то же самое лицо, что и лицо Цеза­ря на рим­ских моне­тах; он отмел все аргу­мен­ты тех, кто сомне­ва­ет­ся в иден­тич­но­сти бюста. «Какой ари­сто­крат из Арля стал бы зака­зы­вать соб­ст­вен­ный бюст, из луч­ше­го, само­го доро­го­го и ред­ко­го мра­мо­ра и пере­во­зить его на кораб­ле?», спра­ши­ва­ет он.

Гос­по­дин Лонг напи­сал 20-стра­нич­ное эссе о про­ис­хож­де­нии бюста для ката­ло­га выстав­ки. И он при­гла­сил в Арль меж­ду­на­род­ных экс­пер­тов, чтобы изу­чить свою наход­ку.

По мне­нию Кло­да Син­те­са (Claude Sintes), дирек­то­ра музея Арля, наход­ки Лон­га могут в корне изме­нить пони­ма­ние исто­ри­ка­ми важ­но­сти Арля, «силь­но рома­ни­зи­ро­ван­но­го пор­та, где рим­ляне хоте­ли рас­про­стра­нить свою власть», гово­рит он.

Фигу­ра Ники, на кото­рой сохра­ни­лись ори­ги­наль­ные лако­вое и золо­тое покры­тия, укра­ша­ла пра­ви­тель­ст­вен­ное зда­ние, тогда как брон­зо­вая скульп­ту­ра вар­ва­ра, как счи­та­ют, была частью ста­туи импе­ра­то­ра.

«Мы можем обна­ру­жить, что Арль был намно­го боль­ше, чем мы дума­ли, и более силен эко­но­ми­че­ски, чем мы мог­ли пред­ста­вить», ска­зал гос­по­дин Син­тес, доба­вив, что слиш­ком рано делать даль­ней­шие выво­ды.

Гос­по­дин Гуди­но, исто­рик, сооб­щил: «Арль был в два раза боль­ше, чем мы дума­ли».

Как и мно­гие его кол­ле­ги, он гово­рит, что счи­та­ет, что наход­ки про­ли­ли свет на рим­ское про­шлое сосед­не­го с Арлем Трин­кве­та­ля (Trinquetaille) на пра­вом бере­гу Роны.

«Я был убеж­ден, что на дру­гом бере­гу реки что-то было», доба­вил он, цити­руя Авсо­ния, латин­ско­го поэта чет­вер­то­го века нашей эры, кото­рый писал об Арле, как «двой­ном Арле».

Для опыт­но­го архео­ло­га и аква­лан­ги­ста вро­де гос­по­ди­на Лон­га, вырос­ше­го в Арле, Рона — это неожи­дан­ная сокро­вищ­ни­ца.

«Я работал в Ливии, Маль­те и Габоне, — ска­зал он в интер­вью. — Но исклю­чи­тель­ные откры­тия я сде­лал прак­ти­че­ски воз­ле сво­его дома».

Рона — это «тем­ный мир», гово­рит он. «Там ниче­го не вид­но, силь­ное тече­ние, мно­го гря­зи, посто­ян­ное дви­же­ние лодок и посто­ян­ные напа­де­ния кар­ли­ко­вых соми­ков», рыбы, обыч­но назы­вае­мой крап­ча­тым соми­ком. Гряз­ная вода вызы­ва­ет мно­го инфек­ций и болез­ней, вклю­чая вос­па­ле­ние уха.

Но Лонг так­же счи­та­ет, что в Роне есть тай­ная сила. «Она сохра­ня­ет дере­во, извест­няк и мра­мор луч­ше любо­го моря», гово­рит он. Река так­же не име­ет «абра­зив­но­сти мор­ско­го пес­ка и тече­ние все­гда идет в одном направ­ле­нии».

В 1986 г. он нырял с дру­гом, кото­рый взял его на глу­би­ну око­ло 10 мет­ров, к месту, бога­то­му арте­фак­та­ми. В тече­ние 20 лет в ком­па­нии груп­пы 20 студен­тов исто­рии искусств и про­фес­сио­наль­ных аква­лан­ги­стов он нырял несколь­ко раз в день, выта­щив сот­ни рим­ских ваз и амфор. Он думал, что там боль­ше нече­го будет иссле­до­вать.

Но в кон­це 2007 г. про­изо­шла «чудес­ная наход­ка», гово­рит он, «наход­ка бюста и Неп­ту­на».

Гос­по­дин Син­тес, дирек­тор музея, убеж­ден, что Рона про­дол­жит откры­вать чуде­са. «Если сле­дую­щей наход­кой станет Клео­пат­ра, — ска­зал он, улы­ба­ясь, — нам при­дет­ся рас­ши­рять музей».