Недав­нее архео­ло­ги­че­ское иссле­до­ва­ние обна­ру­жи­ло, что в одной из самых ран­них рим­ских таверн, най­ден­ных во Фран­ции, до сих пор раз­бро­са­ны куб­ки и кости живот­ных, хотя про­шло более 2000 лет с тех пор, как она обслу­жи­ва­ла кли­ен­тов.

Иссле­до­ва­те­ли сооб­ща­ют, что в ходе рас­ко­пок най­де­ны десят­ки дру­гих арте­фак­тов, в том чис­ле тарел­ки и чаши, три печи и база жёр­но­ва, кото­рый, ско­рее все­го, исполь­зо­вал­ся для пере­ма­лы­ва­ния зер­на в муку.

Бен­джа­мин Лулей (Benjamin Luley), участ­ник иссле­до­ва­ния, при­гла­шён­ный доцент антро­по­ло­гии и клас­си­че­ской фило­ло­гии в Гет­тис­бург­ском кол­ле­дже Пен­силь­ван­ско­го уни­вер­си­те­та, ска­зал, что это весь­ма цен­ная наход­ка. Преж­де чем рим­ляне вторг­лись в южную Фран­цию в 125 г. до н. э., здесь гос­под­ст­во­ва­ла кельт­ская куль­ту­ра со сво­и­ми соб­ст­вен­ны­ми обы­ча­я­ми.

Иссле­до­ва­тель ска­зал, что в эпо­ху желез­но­го века (750—125 гг. до н. э.) эти кельт­ские пле­ме­на жили в плот­но насе­лён­ных, укреп­лён­ных посе­ле­ни­ях, тор­го­ва­ли с ближ­ни­ми и даль­ни­ми наро­да­ми. Но после рим­ско­го втор­же­ния, по сло­вам Лулея, кельт­ская куль­ту­ра здесь изме­ни­лась в соци­аль­ном и эко­но­ми­че­ском плане.

Напри­мер, новая наход­ка ука­зы­ва­ет на то, что неко­то­рые люди под вла­стью рим­лян пере­ста­ли сами гото­вить себе еду и нача­ли питать­ся в обще­ст­вен­ных местах, таких, как тавер­ны.

«Рим ока­зал боль­шое вли­я­ние на южную Фран­цию, — гово­рит Лулей корре­спон­ден­ту “Live Science”. — До при­хо­да рим­лян мы не обна­ру­жи­ва­ем таверн».

Тавер­на как под­сказ­ка

Недав­но рас­ко­пан­ная тавер­на рас­по­ло­же­на в Лат­та­ре, на архео­ло­ги­че­ском участ­ке, кото­рый изве­стен совре­мен­ным иссле­до­ва­те­лям с нача­ла 1980-х гг. Но Лулей и его кол­ле­га Гаэль Пике (Gaël Piquès), сотруд­ник Фран­цуз­ско­го нацио­наль­но­го цен­тра науч­ных иссле­до­ва­ний, спе­ци­аль­но иска­ли арте­фак­ты, дати­ру­ю­щи­е­ся кон­цом желез­но­го века, когда при­шли рим­ляне, — так рас­ска­за­ли архео­ло­ги.

Иссле­до­ва­те­лям повез­ло: откры­тый ими уча­сток дати­ру­ет­ся при­мер­но 125—75 гг. до н. э., что вклю­ча­ет пери­од рим­ско­го заво­е­ва­ния, и рас­по­ло­жен, по сло­вам учё­ных, на пере­се­че­нии двух важ­ных улиц.

Сна­ча­ла иссле­до­ва­те­ли не зна­ли, как его рас­це­ни­вать. Но ряд свиде­тельств пред­по­ла­га­ет, что здесь неко­гда нахо­ди­лась ожив­лён­ная тавер­на, где, веро­ят­но, пода­ва­ли рыбу, лепёш­ки и вырез­ки из говяди­ны и бара­ни­ны, — рас­ска­зал Лулей.

По сло­вам иссле­до­ва­те­лей, рас­ко­пан­ная терри­то­рия состо­ит из дво­ра и двух боль­ших ком­нат; в одной гото­ви­ли и моло­ли муку, вто­рая, веро­ят­но, пред­на­зна­ча­лась для обслу­жи­ва­ния кли­ен­тов.

Лулей ска­зал, что в одном кон­це кух­ни нахо­дят­ся три боль­ших печи для хле­ба, и это пред­по­ла­га­ет, «что она пред­на­зна­ча­лась не для одной-един­ст­вен­ной семьи», но, ско­рее все­го, была заведе­ни­ем, обслу­жи­вав­шим мно­го наро­да. На дру­гом кон­це кух­ни, по сло­вам Лулея, иссле­до­ва­те­ли обна­ру­жи­ли ряд из трёх камен­ных стол­бов, кото­рые, веро­ят­но, слу­жи­ли осно­ва­ни­я­ми для жёр­но­ва, с помо­щью кото­ро­го моло­ли муку.

«С одной сто­ро­ны моло­ли муку. С дру­гой сто­ро­ны — пек­ли лепёш­ки, — ска­зал Лулей. — Веро­ят­но, они исполь­зо­ва­ли печи и для дру­гих целей». Лулей доба­вил, что архео­ло­ги, напри­мер, нашли мно­же­ство рыбьих костей и чешуи, кото­рые кто-то отде­лил в про­цес­се при­готов­ле­ния пищи.

Дру­гая ком­на­та, по мне­нию, иссле­до­ва­те­лей, веро­ят­но, была обеден­ным залом. Архео­ло­ги обна­ру­жи­ли боль­шой очаг и ска­мью вдоль трёх стен, на кото­рой мог­ли раз­ме­щать­ся рим­ляне, кото­рые воз­ле­жа­ли во вре­мя обеда. — ска­зал Лулей. Кро­ме того, иссле­до­ва­те­ли обна­ру­жи­ли раз­лич­ные кости живот­ных: напри­мер, груд­ные кости пти­цы и рыбьи хреб­ты, кото­рые посе­ти­те­ли про­сто бро­са­ли на пол (Тогда люди не под­дер­жи­ва­ли такой чистоты, как сего­дня, заме­тил Лулей).

Кро­ме того, он ска­зал, что в обеден­ном зале «слиш­ком хоро­шо пред­став­ле­ны куб­ки», в кото­рых пода­ва­ли вино — их гораздо боль­ше, чем обыч­но встре­ча­ет­ся в част­ном доме.

К двум ком­на­там при­мы­кал двор, в кото­ром раз­бро­са­но ещё боль­ше костей живот­ных, а так­же име­ет­ся под­но­ше­ние: зары­тый жёр­нов, чаша и тарел­ка, на кото­рой, веро­ят­но, лежа­ли кус­ки мяса.

«На осно­ва­нии обна­ру­жен­ных здесь свиде­тельств пред­став­ля­ет­ся, что… ком­плекс дво­ра слу­жил местом, где пита­лось мно­же­ство людей, гораздо боль­ше, чем одно домо­хо­зяй­ство или нук­ле­ар­ная семья, — пишет учё­ный в сво­ём иссле­до­ва­нии. — Это необыч­но, так как в сре­ди­зем­но­мор­ской Фран­ции эпо­хи желез­но­го века обшир­ных, “пуб­лич­ных” обще­ст­вен­ных мест для при­готов­ле­ния боль­шо­го коли­че­ства пищи и сов­мест­ной тра­пезы, по сути, не суще­ст­во­ва­ло».

Воз­мож­но, после при­бы­тия рим­лян неко­то­рым жите­лям Лат­та­ры пона­до­би­лось нечто вро­де тавер­ны, где они мог­ли бы питать­ся.

«Если они, ска­жем, работа­ли в полях, то, воз­мож­но, не про­из­во­ди­ли пищу для себя», — ска­зал он. И хотя иссле­до­ва­те­ли пока не нашли в таверне монет, «мы пола­га­ем, что это ста­ло нача­лом моне­тар­ной эко­но­ми­ки» в Лат­та­ре, — ска­зал Лулей.

Иссле­до­ва­ние было опуб­ли­ко­ва­но в фев­раль­ском выпус­ке жур­на­ла Antiquity.