В 2010 г. в ходе поле­во­го обсле­до­ва­ния была иден­ти­фи­ци­ро­ва­на доис­то­ри­че­ская кре­пость на побе­ре­жье Нор­ман­дии, в Мон-Кастель. Сего­дня в ходе рас­ко­пок здесь неожи­дан­но обна­ру­же­ны следы рим­ско­го воен­но­го при­сут­ст­вия. Анто­ни Лефорт и Сирил Мар­си­ньи иссле­ду­ют, как армия сжи­ма­ла хват­ку на гор­ле Ла-Ман­ша после заво­е­ва­ний.

Гавань в Порт-ан-Бес­сене луч­ше все­го извест­на сего­дня тем, что сыг­ра­ла вспо­мо­га­тель­ную роль во вре­мя высад­ки союз­ных войск в Нор­ман­дии во вре­мя II Миро­вой вой­ны. Но недав­но на пла­то Мон-Кастель, есте­ствен­ном извест­ня­ко­вом мысу пло­ща­дью в 20 гек­та­ров, гос­под­ст­ву­ю­щем над гава­нью, обна­ру­жи­лись уди­ви­тель­ные следы гораздо более ран­не­го инте­ре­са воен­ных к это­му месту. Север­ный край Мон-Кастель — это обрыв, отвес­ный вер­ти­каль­ный утёс, взды­маю­щий­ся на 50 м над уров­нем моря, а южный край пла­то пред­став­ля­ет собой более поло­гий склон, свя­зы­ваю­щий с.17 вер­ши­ну хол­ма с обшир­ной рав­ни­ной, кото­рая про­сти­ра­ет­ся при­мер­но на 400 гек­та­ров. На про­тя­же­нии мно­гих лет эта при­род­ная цита­дель про­зя­ба­ла в архео­ло­ги­че­ской без­вест­но­сти, но недав­но иссле­до­ва­ние пока­за­ло, что в I тыся­че­ле­тии до н. э. вер­ши­на хол­ма несколь­ко раз укреп­ля­лась и на ней раз­ви­лось круп­ное доис­то­ри­че­ское посе­ле­ние. Это при­влек­ло вни­ма­ние рим­ской армии, тогда как все­го в 10 км к восто­ку была осно­ва­на рим­ская общи­на (civitas), слу­жив­шая сто­ли­цей пле­ме­ни бай­о­кас­сов — антич­ный Авгу­сто­дун^[1] и совре­мен­ный Байё.

От исто­ри­че­ской эпо­хи к доис­то­ри­че­ской

Исто­ри­че­ские источ­ни­ки поз­во­ля­ют про­следить суще­ст­во­ва­ние горо­да в Порт-ан-Бес­сене, начи­ная по мень­шей мере с XI в. н. э. Пред­ла­га­лось свя­зать с этим местом и более ран­ние свиде­тель­ства, и неко­гда счи­та­лось, что он упо­ми­на­ет­ся в «Спис­ке долж­но­стей» (Notitia Dignitatum), важ­ном позд­не­рим­ском доку­мен­те, как Гран­нон­на. Эта иден­ти­фи­ка­ция не встре­ти­ла осо­бой под­держ­ки и сего­дня счи­та­ет­ся несколь­ко уста­рев­шей. Объ­ек­тив­но самое ран­нее упо­ми­на­ние гава­ни встре­ча­ет­ся в доку­мен­те, напи­сан­ном в 1096 г., где она назва­на Пор­том. В неко­то­рых источ­ни­ках она так­же упо­ми­на­ет­ся как Бай­о­кас­ский порт или гавань Байё — горо­да, от кото­ро­го исто­ри­че­ски неот­де­лим Порт-ан-Бес­сен.

Улов дня. В мест­ный фольк­лор попа­ли рас­ска­зы о рим­ских арте­фак­тах, попав­ших в рыбац­кие сети у бере­гов Мон-Кастель. Эта рим­ская амфо­ра для олив­ко­во­го мас­ла — един­ст­вен­ный надёж­ный при­мер такой наход­ки.

Одна­ко архео­ло­ги­че­ские свиде­тель­ства из Мон-Кастель уво­дят нас в более далё­кое про­шлое, и в мест­ный фольк­лор попа­ли рас­ска­зы о рим­ских арте­фак­тах, най­ден­ных у его под­но­жия. Утвер­жда­ет­ся, что в нача­ле XX в. дере­вен­ские дети соби­ра­ли антич­ные моне­ты на бере­гу моря после ополз­ней. Мож­но так­же услы­шать рас­ска­зы о рыба­ках, пой­мав­ших в сети рим­ские арте­фак­ты, но их под­твер­жда­ет одна-един­ст­вен­ная наход­ка — амфо­ра, выстав­лен­ная сего­дня в музее Байё. Заман­чи­во вооб­ра­зить себе, что она нахо­ди­лась на кораб­ле, зато­нув­шем воз­ле бере­га. На этом участ­ке най­де­но так­же мно­же­ство пред­ме­тов, дати­ру­е­мых брон­зо­вым и желез­ным веком. Самое важ­ное откры­тие было сде­ла­но в 1879 г., когда рабо­чие каме­но­лом­ни обна­ру­жи­ли уди­ви­тель­ный тай­ник с 200 фраг­мен­та­ми метал­ли­че­ских пред­ме­тов, в том чис­ле осей, мечей, копий и инстру­мен­тов. Этот клад эпо­хи кон­ца брон­зо­во­го века был спря­тан око­ло 900—800 гг. до н. э., и его содер­жи­мое сего­дня выстав­ле­но в Музее Нор­ман­дии в Кане.

Гораздо более суще­ст­вен­ный реликт доис­то­ри­че­ско­го про­шло­го Мон-Кастель вызвал инте­рес Арсис­са де Комо­на, одно­го из отцов нор­манд­ской архео­ло­гии. В опуб­ли­ко­ван­ной в 1857 г. рабо­те «Statistique monumentale du Calvados» де Комон отме­чал, что зем­ледель­цы раз­ру­ша­ют боль­шую сте­ну, сло­жен­ную из круп­ных бло­ков извест­ня­ка и окру­жаю­щую вер­ши­ну хол­ма, — веро­ят­но, доис­то­ри­че­ское укреп­ле­ние. Де Комон пред­по­ло­жил, что пла­то слу­жи­ло «пере­до­вым наблюда­тель­ным постом».

Деся­ти­ле­тие потерь

Мон-Кастель мог бы так и оста­вать­ся неоце­нен­ным и неис­сле­до­ван­ным архео­ло­га­ми, но в нача­ле 2000-х гг. он при­влёк вни­ма­ние ино­го рода, когда стал игро­вой пло­щад­кой для мест­ных жите­лей, без раз­ре­ше­ния орудо­вав­ших метал­ло­ис­ка­те­ля­ми. В то вре­мя пла­то ещё возде­лы­ва­лось, и в тече­ние деся­ти лет кла­до­ис­ка­те­ли нашли на Мон-Кастель сот­ни монет. Эти день­ги были отче­ка­не­ны на самых раз­ных монет­ных дво­рах, пред­став­ляв­ших в сово­куп­но­сти почти все обла­сти Гал­лии, а так­же Мар­сель и даже рес­пуб­ли­кан­ский Рим. Боль­шин­ство нахо­док позд­нее было про­да­но, при­чём спе­ци­а­ли­сты их так и не иссле­до­ва­ли. Несмот­ря на эту позор­ную утра­ту, нашлась воз­мож­ность изу­чить 100 монет, хра­ня­щих­ся в част­ной кол­лек­ции. Резуль­та­ты иссле­до­ва­ния ока­за­лись доста­точ­но важ­ны, чтобы обос­но­вать про­веде­ние архео­ло­ги­че­ско­го обсле­до­ва­ния, не в послед­нюю оче­редь пото­му, что моне­ты это­го пери­о­да ред­ко встре­ча­ют­ся в Нор­ман­дии. Обна­ру­же­ние на Мон-Кастель тако­го мно­же­ства монет из самых раз­ных мест ясно свиде­тель­ст­во­ва­ло, что под этим хол­мом скры­ва­ет­ся нечто осо­бен­ное.

Не сомне­ва­ясь в том, что этот уча­сток необы­чен для сво­ей обла­сти, мы реши­ли вна­ча­ле про­ве­рить, нет ли на вер­шине это­го хол­ма кре­по­сти желез­но­го века. Для это­го в 2010 г. на южном краю пла­то было сде­ла­но четы­ре проб­ных рас­ко­па, чтобы про­ве­рить, не сто­ял ли здесь неко­гда вал. Резуль­тат ока­зал­ся поло­жи­тель­ным, и нача­лось более все­сто­рон­нее иссле­до­ва­ние это­го участ­ка. Была рас­ко­па­на пло­щадь око­ло 1,5 гек­та­ров, вклю­чаю­щая с.18 как укреп­ле­ния, так и посе­ле­ние внут­ри них; но это лишь малая часть цело­го. Тща­тель­ное изу­че­ние вала выяви­ло три фазы его соору­же­ния: пер­вая дати­ру­ет­ся 1000—800 гг. до н. э., кон­цом брон­зо­во­го века. Затем в середине брон­зо­во­го века^[2], око­ло 500—450 гг. до н. э., обо­ро­ни­тель­ные соору­же­ния были пере­стро­е­ны, а потом им сно­ва уде­ли­ли вни­ма­ние в 75—25 гг. до н. э., в кон­це желез­но­го века.

К насто­я­ще­му вре­ме­ни най­де­но очень мало сле­дов чело­ве­че­ско­го при­сут­ст­вия в кон­це брон­зо­во­го века. Дей­ст­ви­тель­но, надо отме­тить, что боль­шин­ство объ­ек­тов, обна­ру­жен­ных в ходе рас­ко­пок, таких, как ямы для стол­бов, кана­вы, погре­ба и убор­ные, дати­ру­ют­ся кон­цом желез­но­го века. Хотя пло­щадь иссле­до­ван­ной терри­то­рии пока слиш­ком мала и не поз­во­ля­ет выявить общую пла­ни­ров­ку участ­ка, эти объ­ек­ты дают пред­став­ле­ние о пра­виль­ном и согла­со­ван­ном с точ­ки зре­ния ори­ен­та­ции плане. Боль­шин­ство из них ори­ен­ти­ро­ва­но по оси восток-запад и окру­же­но участ­ка­ми пусто­го про­стран­ства. Если общий план в целом соот­вет­ст­ву­ет тому, чего мож­но было бы ожи­дать от кре­по­сти желез­но­го века, то наход­ки с это­го участ­ка вполне мож­но назвать необык­но­вен­ны­ми.

Мно­же­ство воен­ных арте­фак­тов

Хотя пер­во­на­чаль­но зон­ди­ро­ва­ние пока­за­ло, что Мон-Кастель — это кре­пость на хол­ме, во вре­мя рас­ко­вок совер­шен­но неожи­дан­но обна­ру­жи­лось мно­же­ство объ­ек­тов, свя­зан­ных с рим­ской арми­ей. Воен­ные арте­фак­ты состав­ля­ют око­ло тре­ти най­ден­ных здесь метал­ли­че­ских пред­ме­тов и вклю­ча­ют как ору­жие (копьё (pilum), дро­тик, кин­жал (pugio), широ­кий меч (spatha), свин­цо­вое ядро для пра­щи), так и доспе­хи (коль­чу­га, обо­ды щитов, пряж­ки доспе­хов), а так­же кон­ское сна­ря­же­ние (фур­ни­ту­ра сбруи, шпо­ры).

Ещё одним сюр­при­зом ста­ло обна­ру­же­ние более 400 кельт­ских и рим­ских монет. К кон­цу II в. до н. э. во мно­гих обла­стях Гал­лии воз­ник­ла денеж­ная систе­ма, осно­ван­ная на чекан­ке золота, сереб­ра и мед­но­го спла­ва. Эко­но­ми­ка всё силь­нее моне­ти­зи­ро­ва­лась, и для мел­ких повсе­днев­ных нужд исполь­зо­ва­лись моне­ты мало­го номи­на­ла из недра­го­цен­ных метал­лов, но эта тен­ден­ция ока­за­ла мало вли­я­ния на Армо­ри­ку, вклю­чав­шую Бре­тань и Нор­ман­дию. Здесь мест­ные жите­ли при­дер­жи­ва­лись ста­рых обы­ча­ев и сохра­ня­ли арха­ич­ную систе­му золотых монет вплоть до рим­ско­го заво­е­ва­ния. В столь круп­ных денеж­ных еди­ни­цах мож­но было выпла­чи­вать содер­жа­ние армии и кли­ен­там, делать под­но­ше­ния богам или заклю­чать тор­го­вые сдел­ки, но они пло­хо годи­лись для повсе­днев­ных поку­пок.

Сереб­ря­ные и брон­зо­вые моне­ты появ­ля­ют­ся в Армо­ри­ке очень позд­но, и даже они чаще все­го вве­зе­ны из дру­гих обла­стей и сего­дня ред­ко встре­ча­ют­ся. Ины­ми сло­ва­ми, в Мон-Кастель най­де­но в четы­ре раза боль­ше кельт­ских монет, чем до сих пор было рас­ко­па­но в дру­гих рай­о­нах этой обла­сти. Это явно объ­яс­ня­ет­ся неки­ми осо­бы­ми обсто­я­тель­ства­ми, и эти моне­ты нель­зя счи­тать репре­зен­та­тив­ной выбор­кой для монет, обра­щав­ших­ся в Армо­ри­ке в 50—25 гг. до н. э. Но вза­и­мо­связь меж­ду моне­та­ми и рим­ским воен­ным сна­ря­же­ни­ем — ино­гда они обна­ру­жи­ва­ют­ся в одних и тех же стро­е­ни­ях, — поз­во­ля­ет понять, что про­ис­хо­ди­ло в Мон-Кастель. Моне­ты, несо­мнен­но, посту­пи­ли сюда как жало­ва­нье, выпла­чен­ное рим­ской армии, во вспо­мо­га­тель­ных частях кото­рой слу­жи­ло мно­го галль­ских сол­дат.

Связь с арми­ей поз­во­ля­ет так­же объ­яс­нить соот­но­ше­ние меж­ду моне­та­ми из дра­го­цен­ных и недра­го­цен­ных метал­лов. Треть выпус­ков, экзем­пля­ры кото­рых обна­ру­же­ны на этом участ­ке, отче­ка­не­на в сереб­ре, и в целом кол­лек­ция хоро­шо соот­вет­ст­ву­ет с.19 соста­ву монет, най­ден­ных в рим­ских воен­ных лаге­рях и осад­ных соору­же­ни­ях, окру­жаю­щих кре­пость Але­зия, кото­рую Цезарь, как извест­но, взял в 52 г. до н. э. Дей­ст­ви­тель­но, в пери­од меж­ду заво­е­ва­ни­ем Цеза­ря и прав­ле­ни­ем импе­ра­то­ра Авгу­ста на участ­ках, свя­зан­ных с арми­ей, часто встре­ча­ет­ся срав­ни­тель­но высо­кая доля сереб­ря­ных монет, ибо имен­но в них обыч­но выпла­чи­ва­ли жало­ва­нье сол­да­там.

Хотя рим­ские моне­ты мог­ли оста­вать­ся в обра­ще­нии очень дол­го, экзем­пля­ры из Мон-Кастель осо­бен­но цен­ны тем, что поз­во­ля­ют сузить вре­менну́ю шка­лу воен­но­го при­сут­ст­вия. Самые ран­ние сереб­ря­ные дена­рии из най­ден­ных на хол­ме отче­ка­не­ны в 124—123 гг. до н. э., а самые позд­ние — в 36 г. до н. э., по при­ка­зу буду­ще­го импе­ра­то­ра Авгу­ста (в этот пери­од совре­мен­ные исто­ри­ки ещё назы­ва­ют его Окта­виа­ном), в честь обо­жест­вле­ния Юлия Цеза­ря. Эти дена­рии поз­во­ля­ют понять, когда армия поки­ну­ла дан­ное место. Дей­ст­ви­тель­но, отсут­ст­вие коло­ни­аль­ных и импе­ра­тор­ских монет, часто встре­чаю­щих­ся в кон­тек­сте эпо­хи Авгу­ста и Тибе­рия, свиде­тель­ст­ву­ет о том, что воен­ные ушли с пла­то до нача­ла прав­ле­ния Авгу­ста в 27 г. до н. э. Вряд ли слу­чай­но, что вско­ре после это­го на рас­сто­я­нии 10 км была осно­ва­на новая мест­ная сто­ли­ца — Авгу­сто­дун^[1].

Неожи­дан­ное зда­ние

До сен­тяб­ря 2017 г. рим­ское воен­ное при­сут­ст­вие обна­ру­жи­ва­лось толь­ко в наход­ках. Но в про­шлом сезоне рас­ко­пок неожи­дан­но было най­де­но зда­ние, воз­ведён­ное, веро­ят­но, рим­ской арми­ей. Его дли­на состав­ля­ла око­ло 25 м, а опо­ра­ми для над­зем­ных поме­ще­ний слу­жи­ли око­ло 50 стол­бов, уста­нов­лен­ных на рас­сто­я­нии при­мер­но полу­то­ра мет­ров друг от дру­га в четы­ре или пять рядов. Сами ямы име­ют сече­ние чуть менее 1 м² и глу­би­ну око­ло 0,8 м; в них мог­ли быть вко­па­ны стол­бы диа­мет­ром око­ло 20 см. Чис­ло и харак­тер ям для стол­бов не остав­ля­ют почти ника­ких сомне­ний в проч­но­сти и высо­те это­го стро­е­ния.

Рим­ское желез­ное коль­цо с инта­льей, на кото­рой выре­зан козёл.

Такой стиль стро­и­тель­ства совер­шен­но чужд галль­ско­му репер­ту­а­ру этой эпо­хи, но нахо­дит парал­лель в рим­ских воен­ных укреп­ле­ни­ях; осо­бен­но под­хо­дя­щий при­мер дати­ру­ет­ся I в. н. э. и нахо­дит­ся в бри­тан­ской кре­по­сти Лант. Наше зда­ние рас­по­ло­же­но парал­лель­но валу кре­по­сти, так что меж­ду ними оста­ёт­ся коридор шири­ной око­ло 20 м. Хотя назна­че­ние зда­ния в Мон-Кастель не вполне ясно, оно очень похо­же на мас­сив­ные зер­но­хра­ни­ли­ща, став­шие отли­чи­тель­ной осо­бен­но­стью рим­ских кре­по­стей. Если так, то его мож­но пред­ста­вить себе как креп­кое дере­вян­ное зда­ние, в кото­ром сваи под­дер­жи­ва­ют при­под­ня­тый пол, за счёт чего под зер­ном цир­ку­ли­ру­ет воздух и оно оста­ёт­ся сухим и про­хлад­ным. Позд­нее в этом [2018] году архео­ло­ги­че­ская экс­пе­ди­ция рас­ши­рит рас­коп меж­ду этим зда­ни­ем и валом кре­по­сти, чтобы уста­но­вить вза­и­мо­связь меж­ду ними.

Пре­дел импе­рии

Когда выяс­ни­лось, что рим­ская воен­ная база раз­ме­ща­лась на месте преж­ней кре­по­сти на хол­ме в Мон-Кастель, воз­ник­ло мно­го важ­ных вопро­сов. Опре­де­лить точ­ную про­дол­жи­тель­ность её суще­ст­во­ва­ния труд­но из-за отсут­ст­вия надёж­ной точ­ки отсчё­та. Был ли этот форт осно­ван во вре­мя Галль­ской вой­ны, сра­зу после окон­ча­ния воен­ных дей­ст­вий или годы спу­стя? Эта про­бле­ма с.20 свя­за­на с самым, пожа­луй, важ­ным вопро­сом: для чего рим­ляне заня­ли эту кре­пость на хол­ме? По-преж­не­му неяс­на чис­лен­ность гар­ни­зо­на, раз­ме­щён­но­го в Мон-Кастель, хотя най­де­но такое ору­жие, как копьё (pilum) и кин­жал (pugio), кото­рые все­гда счи­та­лись пре­ро­га­ти­вой леги­о­не­ров. Эти сол­да­ты были элит­ной тяжё­лой пехотой и наби­ра­лись из рим­ских граж­дан; но мно­же­ство кельт­ских монет свиде­тель­ст­ву­ет о том, что здесь при­сут­ст­во­ва­ли и галль­ские вспо­мо­га­тель­ные вой­ска. Дей­ст­ви­тель­но, воен­ные арте­фак­ты (militaria) с это­го участ­ка свиде­тель­ст­ву­ют о боль­шом раз­но­об­ра­зии воен­ных навы­ков: фраг­мен­ты копья (pilum), мета­тель­ные сна­ряды и кон­ское сна­ря­же­ние при­над­ле­жат части, кото­рая мог­ла вклю­чать пехоту, кон­ни­цу, пращ­ни­ков и артил­ле­рию.

Ясно, что гар­ни­зон раз­ме­щал­ся здесь в чрез­вы­чай­но важ­ный для исто­рии Гал­лии пери­од: в годы меж­ду её заво­е­ва­ни­ем и инте­гра­ци­ей в состав Рим­ской импе­рии. На про­тя­же­нии 24 лет меж­ду окон­ча­ни­ем Галль­ской вой­ны Цеза­ря (51 г. до н. э.) и при­хо­дом Авгу­ста к вла­сти в Риме (27 г. до н. э.) о судь­бе Гал­лии извест­но мало. Выиг­рав послед­нее круп­ное сра­же­ние при Уксел­ло­дуне, Цезарь вер­нул­ся в Ита­лию во гла­ве сво­ей армии, оста­вив поза­ди стра­ну, опу­сто­шён­ную почти деся­ти­лет­ней вой­ной, и Рим погру­зил­ся в поли­ти­че­ский кри­зис. После­дую­щие бес­по­ряд­ки пере­рос­ли в раз­ру­ши­тель­ную граж­дан­скую вой­ну, кото­рая отвлек­ла вни­ма­ние от управ­ле­ния заво­ё­ван­ны­ми терри­то­ри­я­ми в Гал­лии. Но не сто­ит думать, что Гал­лия про­зя­ба­ла, все­ми поза­бы­тая. Её стра­те­ги­че­ское и эко­но­ми­че­ское зна­че­ние было так вели­ко, что Риму необ­хо­ди­мо было дер­жать её терри­то­рию под кон­тро­лем.

Не вся Гал­лия была враж­деб­на рим­ским инте­ре­сам. Напро­тив, Цезарь одер­жал свои победы бла­го­да­ря тому, что под­пи­ты­вал раздо­ры меж­ду галль­ски­ми наро­да­ми, и это не поз­во­ли­ло им высту­пить еди­ным фрон­том про­тив рим­ской агрес­сии. Те гал­лы, кото­рые сохра­ни­ли вер­ность Цеза­рю, полу­чи­ли щед­рые награ­ды, а неко­то­рые — даже выс­ший приз, рим­ское граж­дан­ство. Но завер­ше­ние воен­ных дей­ст­вий всё же не с.21 под­ве­ло чер­ту под дав­ни­ми кон­флик­та­ми пле­мён и пар­тий. Напро­тив, мы можем себе пред­ста­вить весь­ма напря­жён­ную атмо­сфе­ру после Галль­ской вой­ны, омра­чён­ную репрес­си­я­ми, гоне­ни­я­ми и чист­ка­ми. В кон­це кон­цов, после победы мир не воца­рил­ся на этой зем­ле авто­ма­ти­че­ски, и для его дости­же­ния Риму при­хо­ди­лось опи­рать­ся на груп­пы гал­лов, лояль­ные Цеза­рю.

Несо­мнен­но, свою роль сыг­ра­ла и логи­сти­че­ская под­держ­ка в фор­ме рим­ских воен­ных частей, спо­соб­ных как пода­вить любое вос­ста­ние, так и обес­пе­чить рекон­струк­цию, необ­хо­ди­мую для вос­ста­нов­ле­ния эко­но­ми­ки. Веро­ят­но, эти вой­ска были изна­чаль­но раз­ме­ще­ны в таких галль­ских горо­дах, как Коран и Биб­рак­те, где воен­ное сна­ря­же­ние было най­де­но в кон­текстах, дати­ру­е­мых пер­вы­ми года­ми после Галль­ской вой­ны. Позд­нее, в прав­ле­ние Авгу­ста, на доро­гах за пре­де­ла­ми этих посе­ле­ний были осно­ва­ны кре­по­сти.

Южный склон Мон-Кастель ведёт на обшир­ную рав­ни­ну, про­сти­раю­щу­ю­ся при­мер­но на 400 га. Здесь на гори­зон­те, сле­ва в цен­тре, откры­ва­ет­ся вид на Мон-Кастель с вала на Мон-Кава­лье, укреп­лён­но­го мыса пло­ща­дью 4 га, гос­под­ст­ву­ю­ще­го над вхо­дом на рав­ни­ну Порт-ан-Бес­се­на.

Воен­ное зна­че­ние Порт-ан-Бес­се­на ещё раз под­чёр­ки­ва­ет важ­ность это­го участ­ка в самом кон­це желез­но­го века. Мон-Кастель пред­став­лял собой хоро­шо укреп­лён­ный при­ро­дой мыс, гос­под­ст­во­вав­ший над есте­ствен­ной гава­нью, и с него откры­вал­ся пре­крас­ный вид на мор­ской бас­сейн меж­ду полу­ост­ро­вом Котан­тен на запа­де и устьем Сены на восто­ке. Это пер­вая воен­ная база на хол­ме, обна­ру­жен­ная в запад­ной Фран­ции, но она, веро­ят­но, явля­лась частью рим­ской систе­мы обо­ро­ны гра­ниц, протя­нув­шей­ся вдоль побе­ре­жья Ла-Ман­ша и сопо­ста­ви­мой с при­гра­нич­ны­ми укреп­ле­ни­я­ми вдоль Рей­на. К кон­цу Галль­ской вой­ны южный берег Ла-Ман­ша стал новой север­ной гра­ни­цей рим­ско­го мира. Раз­ме­ще­ние сол­дат вдоль побе­ре­жья дава­ло сра­зу два пре­иму­ще­ства: это пре­пят­ст­во­ва­ло любым попыт­кам бри­тан­цев раз­жечь или под­дер­жать вос­ста­ния в Гал­лии, а так­же поз­во­ля­ло отсле­жи­вать и обла­гать нало­га­ми тор­гов­лю, кото­рая велась через Ла-Манш.

Воен­ное при­сут­ст­вие рим­лян в Мон-Кастель мож­но даже рас­смат­ри­вать как пер­вый шаг к созда­нию Бри­тан­ско­го флота (classis Britannica). Воз­ник­но­ве­ние это­го рим­ско­го флота обыч­но свя­зы­ва­ют с заво­е­ва­ни­ем южной Бри­та­нии в 43 г. н. э., хотя назва­ние «Бри­тан­ский флот» он, види­мо, полу­чил бли­же к кон­цу I в. н. э. Заня­тие Мон-Кастель, несо­мнен­но, поз­во­ли­ло армии испол­нять функ­ции флота, то есть кон­тро­ли­ро­вать мор­ские пути через про­лив и обес­пе­чи­вать логи­сти­че­скую под­держ­ку вой­скам на новой гра­ни­це рим­ско­го мира.

Док­тор Анто­ни Лефор работа­ет в Мон-Кастель со сво­им кол­ле­гой, дру­гом — и руко­во­ди­те­лем — док­то­ром Сири­лом Мар­си­ньи, кото­рый явля­ет­ся спе­ци­а­ли­стом по кон­так­там через Ла-Манш в эпо­ху брон­зо­во­го века. Оба архео­ло­га явля­ют­ся сотруд­ни­ка­ми Нацио­наль­но­го инсти­ту­та пред­ва­ри­тель­ных архео­ло­ги­че­ских иссле­до­ва­ний (Inrap).

При­ме­ча­ния пере­вод­чи­цы:

^[1]Так в ори­ги­на­ле. Пра­виль­ное назва­ние горо­да — Авгу­сто­дур.

^[2]Так в ори­ги­на­ле. Оче­вид­но, име­ет­ся в виду желез­ный век.