Под­лин­ные антич­ные бюсты «Анти­ной» и «Кара­кал­ла» сто­я­ли по обе сто­ро­ны две­ри, веду­щей в Аван­зал.

«Кара­кал­ла» — рим­ская работа нача­ла III в. н. э. По сло­вам Н. Н. Забе­ка, име­ет сход­ство с неа­по­ли­тан­ским бюстом (см. Somme: «Napoli»). Голо­ва повер­ну­та вле­во, почти в про­филь, рот полуот­крыт, на пле­чи наки­нут плащ, застег­ну­тый на пра­вом пле­че. На гат­чин­ском экзем­пля­ре не вид­но лат, кото­рые есть на неа­по­ли­тан­ском бюсте, но это место вооб­ще силь­но повреж­де­но и об этом судить труд­но. Под­лин­ные: голо­ва, пра­вое пле­чо, часть лево­го пле­ча и дра­пи­ров­ка на спине. Части губ, носа и ушей реста­ври­ро­ва­ны.

Кара­кал­ла — про­зви­ще рим­ско­го импе­ра­то­ра Мар­ка Авре­лия Севе­ра Анто­ни­на (211—217 гг.), полу­чен­ное им из-за галль­ской одеж­ды (кельт­ско­го пла­ща). Он при под­держ­ке армии насле­до­вал сво­е­му отцу Сеп­ти­мию Севе­ру. Затем вер­нул­ся в Рим, убил сво­его бра­та Гету и тыся­чи его сто­рон­ни­ков. В прав­ле­ние Кара­кал­лы был издан извест­ный эдикт о даро­ва­нии рим­ско­го граж­дан­ства всем сво­бод­ным граж­да­нам Импе­рии. Но в основ­ном он запом­нил­ся сво­ей бес­смыс­лен­ной жесто­ко­стью и экс­тра­ва­гант­но­стью. Раз­ва­ли­ны терм Кара­кал­лы в Риме до сих пор свиде­тель­ст­ву­ют о раз­ма­хе его стро­и­тель­ных про­ек­тов. Был убит заго­вор­щи­ка­ми.

Гат­чин­ский скульп­тур­ный порт­рет явля­ет­ся вели­ко­леп­ной пси­хо­ло­ги­че­ской харак­те­ри­сти­кой Кара­кал­лы: нави­саю­щие нахму­рен­ные бро­ви, узкие губы, глу­бо­ко поса­жен­ные гла­за — изоб­ли­ча­ют в нем чело­ве­ка зло­го, ковар­но­го, мсти­тель­но­го и одно­вре­мен­но трус­ли­во­го. О харак­те­ре Кара­кал­лы, кото­рый про­сту­па­ет в его бюстах, дают пред­став­ле­ния сведе­ния, сооб­щае­мые древ­не­рим­ским исто­ри­ком Спар­ти­а­ном: в сво­ей утон­чен­ной жесто­ко­сти он дошел до того, что бывал осо­бен­но лас­ков с тем, кого он пред­на­зна­чал к смер­ти, поэто­му боль­ше боя­лись его лас­ки, чем его гне­ва.

Боль­ше, чем скру­пу­лез­ное копи­ро­ва­ние лица, масте­ров той эпо­хи зани­ма­ло стрем­ле­ние пере­дать пси­хо­ло­ги­че­скую харак­те­ри­сти­ку чело­ве­ка. Кар­ли­ко­во­го роста, без­образ­ный, как о нем пишет его совре­мен­ник — исто­рик Геро­ди­ан (170—240), Кара­кал­ла изо­бра­жал­ся могу­чим, гар­мо­нич­но сло­жен­ным. Зато бес­пре­дель­ная жесто­кость изощ­рен­но­го дес­пота, так или ина­че, про­сту­па­ла в его порт­ре­тах. Эти чер­ты осо­бен­но замет­ны на порт­ре­те из Бело­го зала. В порт­ре­те замет­на эво­лю­ция сти­ля от живой пла­сти­че­ской моде­ли­ров­ки лица к более жест­ким плос­кост­ным реше­ни­ям поверх­но­сти — мето­ду, рас­про­стра­нив­ше­му­ся уже во вто­рой чет­вер­ти III в.

Неиз­вест­но, при Г. Г. Орло­ве или при Пав­ле I попа­ли во дво­рец бюсты Анти­ноя и Кара­кал­лы, но при вто­ром вла­дель­це двор­ца они уже укра­ша­ли Белый зал. О том, что эти бюсты нахо­ди­лись в Белом зале, кос­вен­но мож­но судить по опи­си 1796 г., где упо­ми­на­ет­ся без пере­чис­ле­ния «Бюстов мра­мор­ных на дере­вян­ных тум­бах или пие­де­ста­лах — 8». Имен­но столь­ко бюстов нахо­ди­лось в Белом зале в кон­це XIX века (фото­гра­фии, лите­ра­тур­ные свиде­тель­ства, аква­ре­ли Гау), и в пред­во­ен­ный пери­од (опи­си 1938—1939 гг.). К тому же нам изве­стен еще один доку­мент — план «эва­ку­а­ции двор­ца в 1812 году», где рукой Марии Федо­ров­ны сре­ди вещей, остаю­щих­ся во двор­це и поме­чен­ных заго­лов­ком «очень беречь» отме­че­ны и бюсты Анти­ноя и Кара­кал­лы, как наи­бо­лее цен­ные.

После вос­ста­нов­ле­ния инте­рье­ра Бело­го зала бюсты вер­ну­лись на свои исто­ри­че­ские места.