Ипполит и Федра.

Она сидит пря­мо, лицо в фас. Ее пра­вая рука с пре­крас­ной армил­лой лежит на под­ло­кот­ни­ке в фор­ме кры­ла­той сфинкс; левая рука под­ня­та и тон­кая кисть дотра­ги­ва­ет­ся до гор­ла. Она пово­ра­чи­ва­ет­ся немно­го к цен­тру сце­ны, но смот­рит не на глав­но­го героя, а на зри­те­ля, ее при­сталь­ный взгляд застыл в акте тра­ги­че­ско­го откро­ве­ния. Поверх жел­то­го хито­на на ней наде­та пур­пур­ная ман­тия с зеле­ной окан­тов­кой, кото­рая плот­но обле­га­ет ее тело и обри­со­вы­ва­ет ее ноги — согну­тую левую и подо­бран­ную пра­вую. Эти чер­ты свиде­тель­ст­ву­ют о раз­ли­чии чувств двух пер­со­на­жей на пере­д­нем плане и ука­зы­ва­ют на их лич­но­сти и изо­бра­жен­ное собы­тие. Моло­дой чело­век, собрав­ший­ся идти на охоту, застыл на месте, пора­жен­ный при­зна­ни­ем, хотя демон­стри­ру­ет сла­бую реак­цию на полу­чен­ные ново­сти лишь в обмене взгляда­ми и неза­мет­ны­ми дви­же­ни­я­ми. Напро­тив, жен­щи­на, кото­рая изо­бра­же­на более дра­ма­тич­но, кажет­ся вели­че­ст­вен­ной и взвол­но­ван­ной. Двой­ст­вен­ный эффект пере­да­чи рук, когда пра­вая рука лежит сво­бод­но, а левая в мрач­ном пред­чув­ст­вии под­ня­та к гор­лу, изо­бра­же­ние фигу­ры в плос­ко­сти и в пер­спек­ти­ве, обво­ла­ки­ваю­щие изги­бы ее одеж­ды — всё это кон­тра­сти­ру­ет с креп­ким тело­сло­же­ни­ем моло­до­го чело­ве­ка. Поза­ди глав­ных фигур две вто­ро­сте­пен­ных: пожи­лая жен­щи­на в длин­ном дра­пи­ро­ван­ном хитоне и крас­ном голов­ном убо­ре и помощ­ник, кото­рый сдер­жи­ва­ет нетер­пе­ли­во­го бело­го коня, поме­щен­но­го спра­ва, соп­ро­вож­дае­мый гон­чей.

На зад­нем плане — две колон­ны с про­ви­саю­щей дра­пи­ров­кой меж­ду ними и поза­ди — вто­рое зда­ние, изо­бра­жен­ное силу­этом на фоне блед­но-зеле­но­го неба. Пре­об­ла­да­ет архи­тек­ту­ра глав­ной сце­ны, в то вре­мя, как недо­ста­ток при­ро­ды пере­дан неесте­ствен­но выглядя­щим небом, кото­рое по цве­ту боль­ше напо­ми­на­ет бур­ное море. Све­то­тень про­ис­хо­дит от един­ст­вен­но­го источ­ни­ка све­та сле­ва. Ком­по­зи­ция напо­ми­на­ет деко­ра­ции и пер­со­на­жей из гре­че­ских тра­гедий, кото­рые вдох­нов­ля­ли ита­лий­ских гон­ча­ров и худож­ни­ков в тече­ние IV в. до н. э. В нача­ле I века н. э. в Пом­пе­ях и Гер­ку­ла­ну­ме работал некий кам­пан­ский худож­ник, извест­ный как Элли­ни­сти­че­ский мастер, ибо он работал в гре­че­ском сти­ле, раз­ме­щая фигу­ры на пере­се­каю­щих­ся плос­ко­стях. Его кар­ти­ны демон­стри­ру­ют вли­я­ние ран­них опы­тов гре­ков по раз­ме­ще­нию груп­пы в про­стран­стве кар­ти­ны. Поэто­му эта кар­ти­на кажет­ся под­ра­жа­ни­ем гре­че­ской живо­пи­си. Сюжет напи­сан под вдох­но­ве­ни­ем теат­раль­ной сце­ны, где Фед­ра при­зна­ет­ся моло­до­му Иппо­ли­ту, собрав­ше­му­ся на охоту. Влю­бив­ша­я­ся в сво­его пасын­ка и отверг­ну­тая им, Фед­ра, вто­рая жена Тесея, покон­чи­ла с собой, лож­но обви­нив Иппо­ли­та в соблаз­не­нии. Суще­ст­ву­ет сход­ство с фреской из Гер­ку­ла­ну­ма (Le Collezioni del Museo Nazionale di Napoli, I. 1 — I. 2, Rome 1989, I. 1, p. 150, no. 195) и еще одной кар­ти­ной из Ста­бий (Miniero P., Stabiae. Pitture e stucchi delle ville romane, exhibition catalogue, Naples 1989, p. 36), на кото­рой изо­бра­жен Иппо­лит, отвер­гаю­щий Фед­ру, а часть образ­ной ком­по­зи­ции с его маче­хой и ста­рой кор­ми­ли­цей утра­че­на. Миф об Иппо­ли­те часто встре­ча­ет­ся в настен­ной живо­пи­си и обыч­но изо­бра­жа­ют­ся яркие мгно­ве­ния этой исто­рии — или с немно­ги­ми фигу­ра­ми на сцене (см. Le Collezioni del Museo Nazionale di Napoli, I. 1 — I. 2, Rome 1989, I. 1, no. 76), или в сце­нах, подоб­ных этой, более слож­ных и деталь­ных. Источ­ни­ком для ико­но­гра­фии раз­лич­ных сцен слу­жил вто­рой «Иппо­лит» Эври­пида, кото­рый свел­ся к двум вер­си­ям этой исто­рии в изо­бра­зи­тель­ном искус­стве: одна, в гре­че­ском сти­ле, сфо­ку­си­ро­ва­лась на дра­ме люб­ви Фед­ры, дру­гая повест­во­ва­ла о целой исто­рии в теат­раль­ном пред­став­ле­нии, изо­бра­жая глав­ные фигу­ры. На этой кар­тине ком­по­зи­ция в раз­ных плос­ко­стях, фрон­таль­ные позы и фигу­ры, немно­го повер­ну­тые в той же плос­ко­сти, име­ют ясно выра­жен­ное клас­си­че­ское вдох­но­ве­ние. Одна­ко, пере­да­ча рас­по­ло­же­ния духа геро­ев и попыт­ка управ­ле­ния местом (подо­бран­ная нога Фед­ры и дви­же­ние отк­ло­нен­ной пра­вой ноги Иппо­ли­та) поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что кар­ти­на отно­сит­ся к тра­ди­ци­ям третье­го сти­ля.