В гроб­ни­це Лео­пар­дов с фигу­ра­ми двух хищ­ни­ков в люне­те пото­лок ими­ти­ру­ет дву­скат­ную кров­лю с широ­кой про­доль­ной бал­кой (ил. 108). Одна­ко поко­ит­ся она не на тяже­лой и мас­сив­ной под­пор­ке, как ранее, а на изящ­ных лег­ких дерев­цах с неж­ны­ми листи­ка­ми. Ощу­ще­ния моно­лит­но­сти и проч­но­сти этой живо­пис­но [с.184] пред­став­лен­ной бал­ки здесь уже нет. Да и поверх­ность ее зри­тель­но раз­дроб­ле­на круп­ны­ми круж­ка­ми и орна­мен­та­ми. Деко­ра­тив­ный харак­тер рос­пи­си про­яв­ля­ет­ся в запол­не­нии лег­ки­ми веточ­ка­ми и узо­ра­ми сво­бод­ных полей люне­ты — под туло­ви­ща­ми зве­рей, в углах люнет, над спи­на­ми лео­пар­дов. Посте­пен­но исче­за­ло былое орга­ни­че­ское един­ство живо­пи­си с архи­тек­ту­рой каме­ры, и все боль­шее вни­ма­ние уде­ля­лось ори­ги­наль­ным сюже­там фре­сок. Не слу­чай­но здесь уже не выре­за­лись в сте­нах ниши, ранее вхо­див­шие в ком­по­зи­цию рос­пи­сей.
Худож­ник пока­зал на тор­цо­вой стене скле­па Лео­пар­дов лежан­ки с пиру­ю­щи­ми этрус­ка­ми, круп­ны­ми обри­со­вал лица каж­до­го, их при­чес­ки, вен­ки, одеж­ды. Дву­мя паль­ца­ми, изящ­ным жестом, как и юно­ша из гроб­ни­цы Охоты и рыб­ной лов­ли, один из них дер­жит перед собой яйцо. В руках у неко­то­рых кув­ши­ны, за спи­на­ми участ­ни­ков тра­пезы вет­ки с листья­ми. В рос­пи­си замет­на дроб­ность дета­лей, одно­об­ра­зие в рас­по­ло­же­нии людей, деко­ра­тив­ная пест­ро­та, уси­лен­ная шашеч­ны­ми клет­ка­ми потол­ка и узо­ра­ми пото­лоч­ной бал­ки. Склад­ки одежд и покры­вал пиру­ю­щих, осо­бен­но тка­ней с сини­ми ото­роч­ка­ми, кажут­ся слиш­ком часто повто­ря­ю­щи­ми­ся. Несколь­ко монотон­на рит­ми­ка сход­ных дра­пи­ро­вок, похо­жих дере­вьев с листи­ка­ми, чередую­щих­ся фигур и дви­же­ний рук.
Ста­ра­ясь ожи­вить сцен­ку, худож­ник часто пока­зы­ва­ет пер­со­на­жей с рез­ки­ми пово­рота­ми тор­сов и лиц, он вво­дит быст­ро дви­жу­щих­ся меж­ду высо­ки­ми дерев­ца­ми участ­ву­ю­щих в пире музы­кан­тов, тан­цо­ров и тан­цов­щиц. Дина­ми­ка дви­же­ния бегу­ще­го флей­ти­ста, оде­то­го в корич­не­вый, с крас­ны­ми и сини­ми ото­роч­ка­ми плащ, раз­ве­ваю­щий­ся за спи­ной, выра­зи­тель­но пере­да­на. Ощу­ще­нию общей гар­мо­нии кра­си­вой фигу­ры не меша­ют огром­ные руки с непо­мер­но круп­ны­ми паль­ца­ми, бегаю­щи­ми по труб­кам авло­са (11, ил. 73). Подвиж­ные фигу­ры уда­ва­лись этрус­ским живо­пис­цам луч­ше, неже­ли [с.185] спо­кой­ные. Одно­об­ра­зие ком­по­зи­ции в сцене, объ­яс­ня­ю­ще­е­ся отча­сти оди­на­ко­вы­ми поза­ми пиру­ю­щих, заста­ви­ло масте­ра уси­лить деко­ра­тив­ное зву­ча­ние рос­пи­си.