В порт­ре­те импе­ра­то­ра Кара­кал­лы упро­ще­ние оста­нав­ли­ва­ет­ся где-то на гра­ни кари­ка­тур­но­сти. Кара­кал­ла жела­ет казать­ся гроз­ным и зна­чи­тель­ным, но едва избе­га­ет впе­чат­ле­ния, что он сме­шон. Исто­рик Геро­ди­ан рас­ска­зы­ва­ет, что после посе­ще­ния гроб­ни­цы Алек­сандра Кара­кал­ла стре­мил­ся под­ра­жать внеш­но­сти заво­е­ва­те­ля мира: его гроз­но намор­щен­но­му лбу, скло­нен­ной вле­во голо­ве…

В камее пора­жа­ет неожи­дан­ное соче­та­ние почти гра­фи­че­ской плос­кост­но­сти резь­бы, при­ми­тив­но­сти худо­же­ст­вен­ных при­е­мов и по-сво­е­му экс­прес­сив­но­го резуль­та­та. Таки­ми упро­щен­ны­ми сред­ства­ми в эту эпо­ху доби­ва­лись выра­зи­тель­но­сти порт­ре­тов масте­ра Паль­ми­ры (Сирия). Здесь мож­но видеть и чер­ты раз­ру­ше­ния антич­но­го худо­же­ст­вен­но­го язы­ка, и рас­ту­щее вли­я­ние про­вин­ций. Бес­по­щад­на харак­те­ри­сти­ка импе­ра­то­ра-сол­да­та, цеза­ря той эпо­хи, когда власть захва­ты­вал самый силь­ный и без­за­стен­чи­вый.