К при­е­мам масте­ров фара­о­нов­ско­го Егип­та вос­хо­дит образ­ный строй порт­ре­та цари­цы, выпол­нен­но­го из бирю­зы. Тща­тель­но раз­ра­ботан­ный парик, под­ри­со­ван­ные, удли­нен­ные глаз­ни­цы, сам тип лица — все это про­из­во­дит арха­ич­ное впе­чат­ле­ние. Нет здесь и сле­дов коло­ри­сти­че­ских дости­же­ний рез­чи­ков-гре­ков: камея, как и самые ран­ние из гре­че­ских, одно­цвет­на. Ее пре­лесть состо­я­ла в тон­кой сти­ли­за­ции черт чело­ве­че­ско­го лица и ярком деко­ра­тив­ном про­ти­во­по­став­ле­нии цве­тов: зеле­но­го — кам­ня и жел­то­го — золота. Может быть, цве­то­вая гам­ма была слож­нее, перед нами лишь фраг­мент порт­ре­та цари­цы-боги­ни. На теме­ни ее сохра­ни­лось круг­лое отвер­стие, по-види­мо­му, след креп­ле­ния риту­аль­но­го голов­но­го убо­ра. Он мог быть золотым, но мог быть выпол­нен из цвет­ных кам­ней (лазу­рит, агат) или стек­лян­ных паст.

Эта ред­кая камея из Егип­та в XVI—XVII вв. вхо­ди­ла в собра­ние Гей­дель­берг­ско­го зам­ка в Гер­ма­нии, а поз­же нахо­ди­лась в париж­ской кол­лек­ции гер­цо­гов Орле­ан­ских.