Этрус­ские скуль­п­то­ры все­гда стре­ми­лись выра­зить сущ­ность того или ино­го боже­ства. Ост­рее, неже­ли гре­че­ские, они акцен­ти­ро­ва­ли вни­ма­ние на вели­ча­вом и муд­ром спо­кой­ст­вии Юпи­те­ра, муже­ст­вен­ной сдер­жан­но­сти Минер­вы, плу­тов­стве Гер­ме­са (ил. 93). На лице Гер­ме­са, голо­ва кото­ро­го сохра­ни­лась от ста­туи, [с.156] укра­шав­шей тот же храм в Вей­ях, мастер пока­зал хит­ро­ва­тую улыб­ку, выявив зна­че­ние бога с боль­шой опре­де­лен­но­стью. Склон­ность этрус­ков к кон­крет­но­му мыш­ле­нию, к точ­но­сти и чет­ко­сти вос­про­из­веде­ния в худо­же­ст­вен­ных памят­ни­ках черт харак­те­ра ска­за­лись уже в кон­це VI века до н. э. Эти вос­при­ня­тые рим­ски­ми вая­те­ля­ми каче­ства най­дут впо­след­ст­вии бли­ста­тель­ное вопло­ще­ние в их мно­го­чис­лен­ных скульп­тур­ных порт­ре­тах.