В искус­стве Этру­рии V века до н. э. быст­ро меня­лись стиле­вые фор­мы, трак­тов­ка объ­е­мов и общий под­ход к реше­нию обра­зов. Это мож­но почув­ст­во­вать, сопо­ста­вив с брон­зо­вой вол­чи­цей близ­кую ей, но ина­че пока­зан­ную более позд­нюю ста­тую Химе­ры из Арец­цо, хра­ня­щу­ю­ся в музее Фло­рен­ции (ил. 111). Обра­тив­шись к фан­та­сти­че­ской Химе­ре, мастер соеди­нил в ее теле льва, змею, в кото­рую пре­вра­щен хвост, и коз­ла, неожи­дан­но вырас­таю­ще­го из спи­ны льва. Напря­же­ние и ярость чудо­ви­ща трак­то­ва­ны с боль­шой экс­прес­си­ей: оно рычит, при­пав на пере­д­ние лапы, оска­ле­на пасть, шерсть на спине и гри­ве под­ня­лась дыбом. Скуль­п­тор не скры­ва­ет здесь эмо­ции, как в ста­туе вол­чи­цы, но высво­бож­да­ет их от пла­сти­че­ской ско­ван­но­сти, при­су­щей памят­ни­кам арха­и­че­ско­го искус­ства.

Сме­ло пока­за­но слож­ное дви­же­ние Химе­ры, искус­но моде­ли­ро­ва­ны ее кожа, с обо­зна­че­ни­ем про­сту­паю­щих ребер и набух­ших кро­ве­нос­ных сосудов, мяг­кие тка­ни кра­ев рази­ну­той пасти, напря­жен­ные склад­ки у глаз. Глу­бо­кие рва­ные раны Химе­ры объ­яс­ня­ют ее ярость. Их осо­бен­но убеди­тель­ная досто­вер­ность силь­но отте­ня­ет нере­аль­ность мон­стра. Сме­лость, на кото­рую были спо­соб­ны этрус­ки в те напря­жен­ные и страш­ные для них годы борь­бы с Римом, помог­ла им дер­зать в искус­стве, в част­но­сти, изва­ять эту ста­тую, в кото­рой ока­за­лись сли­ты­ми жизнь и вымы­сел. Все реаль­ные дета­ли фан­та­сти­че­ско­го обра­за — лев, козел, змея — пере­да­ны с боль­шой тща­тель­но­стью, в соот­вет­ст­вии с дей­ст­ви­тель­но­стью, каки­ми мастер наблюдал их в жиз­ни. Одна­ко про­из­воль­но соеди­няя их, он созда­вал тем самым чудо­ви­ще.