Панель с Теллус.

Дру­гие авто­ры (Zanker 1989) пред­по­чи­та­ют видеть в цен­траль­ной фигу­ре Pax Augusta, дару­ю­щую про­цве­та­ние, решая этим дру­гую важ­ную про­бле­му: отсут­ст­вие пер­со­ни­фи­ка­ции боги­ни Мира на алта­ре, посвя­щен­ном само­му миру. Те, кто сог­ла­ша­ют­ся с этой гипо­те­зой, стро­го увя­зы­ва­ют эту панель с соот­вет­ст­ву­ю­щей пане­лью на восточ­ном фаса­де, на кото­рой победо­нос­ная Рома изо­бра­же­на сидя­щей на тро­фей­ном ору­жии, с явным наме­ком на то, что Рим явля­ет­ся хра­ни­те­лем мира меж­ду наро­да­ми. Нако­нец, когда, каза­лось, все аргу­мен­ты были исчер­па­ны, вопрос вновь был под­нят в девя­но­стые годы, когда цен­траль­ную фигу­ру иден­ти­фи­ци­ро­ва­ли как Цере­ру, боги­ню-пок­ро­ви­тель­ни­цу уро­жа­ев и муж­ской пло­до­ви­то­сти (Spaeth 1994).

Дело в том, что имен­но эта часть укра­ше­ний Алта­ря Мира, под­чи­ня­ет­ся сво­его рода поли­се­ман­ти­че­ской про­грам­ме или даже наме­рен­ной и, в этом слу­чае, тща­тель­но выра­ботан­ной дву­смыс­лен­но­сти, харак­те­ри­зу­ю­щей скульп­тур­ные ком­плек­сы мону­мен­та и про­па­ган­ду Авгу­ста в целом. У сидя­щей боги­ни при­зна­ки Тел­лус объ­еди­не­ны с при­зна­ка­ми Вене­ры, эле­мен­ты, харак­те­ри­зу­ю­щие изо­бра­же­ния Цере­ры, как, напри­мер, коло­сья пше­ни­цы или маки, сли­ва­ют­ся с эле­мен­та­ми, при­над­ле­жа­щи­ми Ита­лии; не гово­ря уже о воз­мож­ном наме­ке на двух близ­ких Авгу­сту жен­щин — жену Ливию и дочь Юлию. Напри­мер, дво­их детей на коле­нях у боги­ни мож­но интер­пре­ти­ро­вать как намек на вну­ков и наслед­ни­ков Авгу­ста, Гая и Луция Цеза­рей. Ито­го­вая кар­ти­на — это син­тез зри­тель­ных пред­по­ло­же­ний, заду­ман­ный, веро­ят­но, как сим­во­ли­че­ская сум­ма про­па­ган­дист­ской про­грам­мы, как и рели­ги­оз­ной рефор­мы, про­веден­ной Авгу­стом. Боги­ня сидит на кам­нях, она оде­та в лег­кий хитон, кото­рый, спа­дая с пра­во­го пле­ча, тон­ко под­чер­ки­ва­ет ее грудь и живот. На пок­ры­той голо­ве у нее венок из фрук­тов и цве­тов. У ее ног мир­но скло­ни­лись бык и овца. По обе сто­ро­ны от боги­ни два малень­ких маль­чи­ка, один из кото­рых при­вле­ка­ет ее бла­го­склон­ный и вни­ма­тель­ный взгляд, пред­ла­гая ей ябло­ко. Более того, гроздь вино­гра­да и гра­на­ты на ее коле­нях довер­ша­ют порт­рет это­го боже­ства пло­до­ро­дия, под пок­ро­ви­тель­ст­вом кото­ро­го про­цве­та­ют люди, живот­ные и рас­те­ния. На обе­их сто­ро­нах пане­ли нахо­дят­ся моло­дые жен­щи­ны, Aurae velificantes элли­ни­сти­че­ской тра­ди­ции, дер­жа­щие края взды­маю­щих­ся вол­на­ми пла­щей: одна сидит на спине мор­ско­го дра­ко­на, вто­рая — на спине лебедя с рас­кры­ты­ми кры­лья­ми. Они пред­став­ля­ют собой соот­вет­ст­вен­но, бла­го­дат­ную зем­лю и мор­ские вет­ра.

Спо­кой­ная атмо­сфе­ра, про­буж­дае­мая сце­ной, так же как и атри­бу­ты изоби­лия, отно­сят­ся к felicitas temporis istantis, на кото­рую ука­зы­ва­ют так­же фри­зы на полу, кото­рая про­слав­ля­лась хора­ми все­го четырь­мя года­ми ранее во вре­мя Секу­ляр­ных игр, как воз­рож­де­ние золо­то­го века при Авгу­сте. В лите­ра­тур­ных источ­ни­ках, авто­ры, чаще все­го цити­ру­е­мые при объ­яс­не­нии этой сце­ны, что в конеч­ном ито­ге, при­ве­ло к воз­ник­но­ве­нию дол­го про­дол­жав­шей­ся моде­ли в запад­ном и хри­сти­ан­ском изо­бра­зи­тель­ном искус­стве, — это Гора­ций и Лук­ре­ций. Пер­вый в 17 г. до н. э. по слу­чаю Секу­ляр­ных игр про­слав­лял новое изоби­лие сво­его вре­ме­ни при­зы­вом к Tellus:

Столь же извест­на и вер­сия, име­ю­ща­я­ся в «De rerum natura», где Лук­ре­ций отчет­ли­во ассо­ци­и­ру­ет Вене­ру, поро­див­шую народ Энея, с обра­зом все­об­ще­го мира и сча­стья, подоб­но­го тому, что поз­же про­явит­ся в про­па­ган­де Авгу­ста: