Северная процессия.

Две мно­го­люд­ные про­цес­сии парад­ных пер­со­на­жей вдоль север­ной и южной сто­рон Алта­ря Мира; в них участ­ву­ют жре­цы, слу­жи­те­ли куль­та, маги­ст­ра­ты, а так­же жен­щи­ны и дети, исто­ри­че­ская иден­ти­фи­ка­ция кото­рых может быть лишь гипо­те­ти­че­ской и уста­нов­лен­ной пред­по­ло­жи­тель­но. Это обсто­я­тель­ство, конеч­но, обу­слов­ле­но тем фак­том, что в тече­ние лет в одних и тех же фигу­рах узна­ва­ли раз­ных лич­но­стей. Но, глав­ным обра­зом, неопре­де­лен­ность про­ис­хо­дит из новых иссле­до­ва­ний, демон­стри­ру­ю­щих, что сбор­ку плит, состав­ля­ю­щих фриз с про­цес­си­ей, сле­ду­ет пере­смот­реть, чтобы оста­вить место как мини­мум для пяти новых чело­век, кото­рых до сих пор игно­ри­ро­ва­ли: тро­их на север­ной сто­роне, а дру­гих дво­их — на про­ти­во­по­лож­ной сто­роне релье­фа (Foresta 2002 г.). Так­же оста­ет­ся неяс­ным и дей­ст­вие, выпол­ня­е­мое этой про­цес­си­ей, даже с уче­том того, что прав­до­по­доб­ных пред­по­ло­же­ний в основ­ном два: пер­вое объ­яс­ня­ет сце­ну как воз­вра­ще­ние (reditus) Авгу­ста, цере­мо­нию встре­чи, уст­ро­ен­ную прин­цеп­су по его воз­вра­ще­нии после дли­тель­но­го пре­бы­ва­ния в Гал­лии и Испа­нии; соглас­но вто­рой гипо­те­зе изо­бра­же­на инав­гу­ра­ция само­го Алта­ря Мира, цере­мо­ния опре­де­ле­ния гра­ниц и освя­ще­ния участ­ка, на кото­ром пред­сто­я­ло пост­ро­ить алтарь. При­ме­ча­тель­но, что каков бы ни был слу­чай, нам пред­став­ле­ны собы­тия, про­ис­хо­див­шие в ту же дату, а имен­но 4 июля 13 г. до н. э. Несмот­ря на мно­го­чис­лен­ные име­ю­щи­е­ся про­бле­мы, про­во­див­ши­е­ся в тече­ние более века иссле­до­ва­ния и науч­ные дис­кус­сии поз­во­ли­ли дать, по край­ней мере, для этой части фри­за, очень точ­ное и в неко­то­рых слу­ча­ях убеди­тель­ное опи­са­ние изо­бра­жен­ных пер­со­на­жей, а так­же государ­ст­вен­ных и рели­ги­оз­ных долж­ност­ных лиц, при­сут­ст­ву­ю­щих на цере­мо­нии. Преж­де все­го, доста­точ­но ясно, что два ряда пер­со­на­жей на двух сто­ро­нах ограж­де­ния изо­бра­жа­ют одну и ту же про­цес­сию. Это пред­по­ла­га­ет, что оба фри­за сле­ду­ет рас­смат­ри­вать как одно целое, ина­че гово­ря, так, как если бы кто-то наблюдал за про­цес­си­ей с обе­их сто­рон ули­цы. Мож­но отме­тить, что на обо­их релье­фах пер­со­на­жи дви­жут­ся с восто­ка на запад, в направ­ле­нии глав­но­го вхо­да в Алтарь. В обо­их слу­ча­ях шест­вие откры­ва­ют лик­то­ры (север­ный фриз № 1 и № 2 и южный — № 3 и № 4), затем сле­ду­ют пред­ста­ви­те­ли рели­ги­оз­ных кол­ле­гий и, воз­мож­но, выс­шие город­ские маги­ст­ра­ты, а замы­ка­ет про­цес­сию дина­сти­че­ское изо­бра­же­ние семьи Авгу­ста, с оди­на­ко­вым визу­аль­ным рас­по­ло­же­ни­ем по обе­им сто­ро­нам ограж­де­ния. На южной сто­роне один из пер­со­на­жей, чья иден­ти­фи­ка­ция явля­ет­ся бес­спор­ной — это Август (южный фриз — № 15); он изо­бра­жен в виде жре­ца, с пок­ры­той голо­вой и в лав­ро­вом вен­ке. Кажет­ся, что воз­ле Авгу­ста про­цес­сия оста­нав­ли­ва­ет­ся, все пер­со­на­жи пово­ра­чи­ва­ют голо­вы и обра­ща­ют взгляды на него: кажет­ся, что вся сце­на дохо­дит до сво­ей куль­ми­на­ции в фигу­ре прин­цеп­са. К сожа­ле­нию, утра­та левой руки и почти всей пра­вой части фигу­ры за иск­лю­че­ни­ем важ­но­го фраг­мен­та пред­пле­чья, не поз­во­ля­ет точ­но опре­де­лить, какое дей­ст­вие совер­ша­ет Август в такой важ­ной части релье­фа, визу­аль­ном цен­тре про­цес­сии. Таким обра­зом, сце­ну необ­хо­ди­мо рас­смат­ри­вать в более широ­ком кон­тек­сте релье­фа в целом. За Авгу­стом сле­ду­ют чет­ве­ро стар­ших фла­ми­нов, кото­рых лег­ко опо­знать по харак­тер­ной кожа­ной шап­ке (galerus) с метал­ли­че­ским нако­неч­ни­ком на макуш­ке (apex). В Риме в 13 г. до н. э. было шест­на­дцать фла­ми­нов, отправ­ляв­ших куль­ты мно­гих божеств, но толь­ко чет­ве­ро глав­ных из них — ответ­ст­вен­ных за куль­ты Юпи­те­ра, Мар­са и Кви­ри­на, глав­ной рим­ской три­а­ды, и фла­мин Юлия (южный фриз № 22), отправ­ляв­ший культ обо­жест­влен­но­го Юлия Цеза­ря — при­над­ле­жа­ли к пат­ри­ци­ям. Здесь их соци­аль­ное поло­же­ние под­твер­жде­но ноше­ни­ем харак­тер­ной пат­ри­ци­ан­ской обу­ви, calceus patricius. Этот тип обу­ви кре­пил­ся к ноге рем­ня­ми, кото­рые опре­де­лен­ным обра­зом завя­зы­ва­ли и кре­пи­ли вокруг икры. Сре­ди фла­ми­нов кро­ме фла­ми­на Юлия точ­но мож­но опо­знать фла­ми­на Юпи­те­ра (южный № 23), слу­жи­те­ля куль­та Юпи­те­ра, кото­рый дер­жит в пра­вой руке commoetaculum, посох, исполь­зо­вав­ший­ся для того, чтобы дер­жать на рас­сто­я­нии людей, при­сут­ст­ву­ю­щих на цере­мо­нии. О его сане свиде­тель­ст­ву­ет и нали­чие лик­то­ра фла­ми­на (flaminius lictor) (южный № 25), слу­жи­те­ля, сле­дую­ще­го за ним с риту­аль­ным топо­ром на левом пле­че.

Вме­сте с вестал­ка­ми, царь свя­щен­но­дей­ст­вий, сами пон­ти­фи­ки и фла­ми­ны обра­зо­вы­ва­ли кол­ле­гию пон­ти­фи­ков, одну из quattuor amplissima collegia, четы­рех важ­ней­ших жре­че­ских кол­ле­гий государ­ст­вен­ной рели­гии. Конеч­но, осталь­ные три кол­ле­гии, квин­де­цем­ви­ров свя­щен­но­дей­ст­вий (quindecimviri sacris faciundis), сеп­тем­ви­ров эпу­ло­нов (septemviri epulones) и авгу­ров (augures) — тоже пред­став­ле­ны во гла­ве про­цес­сии, кото­рая раз­во­ра­чи­ва­ет­ся вдоль ограж­де­ния алта­ря. Иден­ти­фи­ка­ция квин­де­цем­ви­ров и сеп­тем­ви­ров про­из­во­дит­ся на осно­ва­нии при­сут­ст­вия соот­вет­ст­ву­ю­щих помощ­ни­ков при отправ­ле­нии куль­тов, камил­лов (camilli), кото­рые несут риту­аль­ные при­над­леж­но­сти и сим­во­лы кол­ле­гии, к кото­рой при­над­ле­жат. Таким обра­зом, квин­де­цем­ви­ров мож­но иден­ти­фи­ци­ро­вать на север­ной сто­роне, фигу­ры с 21 по 30, собрав­ших­ся вокруг камил­ла (север­ный фриз № 23), кото­рый дер­жит малень­кий кув­шин (urceus) в пра­вой руке и ларец (acerra) в левой. Так как квин­де­цем­ви­ры, ведав­шие ино­стран­ны­ми куль­та­ми и хра­ни­те­ли Сивил­ли­ных книг, были свя­за­ны с куль­том Апол­ло­на, мож­но заме­тить, что на лар­це изо­бра­жен тре­нож­ник Апол­ло­на, окру­жен­ный дву­мя фигу­ра­ми, при­но­ся­щи­ми под­но­ше­ния на под­но­сах (lances). На север­ной сто­роне (фигу­ры на север­ном фри­зе с 3 по 13) мож­но узнать сеп­тем­ви­ров, жре­че­скую кол­ле­гию, руко­во­див­шую сена­тор­ским пир­ше­ст­вом, цере­мо­ни­ей, кото­рой завер­ша­лось жерт­во­при­но­ше­ние Юпи­те­ру; они так­же отве­ча­ли за пир­ше­ства, уст­ра­и­вае­мые для наро­да по слу­чаю игр. Моло­дой слу­жи­тель, сле­дую­щий за ними (север­ный фриз № 7) несет ларец, на кото­ром изо­бра­же­ны жерт­во­при­но­ше­ние быка перед чело­ве­ком, оде­тым в тогу и вик­ти­ма­рий (victimarius). В левой руке камилл дер­жит чашу (patera) для жерт­вен­ных воз­ли­я­ний. Пон­ти­фи­ков (фигу­ры на южном фри­зе с 5 по 11), третьей из жре­че­ских кол­ле­гий, в чьи обя­зан­но­сти вхо­ди­ли жерт­во­при­но­ше­ния, мож­но увидеть на южной сто­роне. Сле­до­ва­тель­но, их тоже соп­ро­вож­да­ет камилл (южный фриз № 9), кото­рый так­же несет ларец. На этом лар­це, одна­ко, нет харак­тер­но­го орна­мен­та. К сожа­ле­нию, утра­та левой руки слу­жи­те­ля не поз­во­ля­ет гово­рить с уве­рен­но­стью, но очень похо­же, что он дер­жит simpulum, при­спо­соб­ле­ние в фор­ме ков­ша с длин­ной руч­кой, с помо­щью кото­ро­го пон­ти­фи­ки совер­ша­ли воз­ли­я­ния вина во вре­мя жерт­во­при­но­ше­ний. Таким обра­зом, оста­ет­ся опре­де­лить толь­ко чет­вер­тую глав­ную жре­че­скую кол­ле­гию, кол­ле­гию авгу­ров, кото­рые не совер­ша­ли жерт­во­при­но­ше­ний и сле­до­ва­тель­но, их нель­зя опре­де­лить по соот­вет­ст­ву­ю­ще­му слу­жи­те­лю. Они име­ли суще­ст­вен­ное зна­че­ние, так как были тол­ко­ва­те­ля­ми воли богов и, в част­но­сти, Юпи­те­ра. На самом деле, их опо­зна­ли на обе­их сто­ро­нах, на север­ной (фигу­ры на север­ном фри­зе с 15 по 19) и на южной (фигу­ры на южном фри­зе с 14 по 18) в груп­пе, окру­жаю­щей Авгу­ста. Гипо­те­зу, что фигу­ры, собрав­ши­е­ся вокруг прин­цеп­са — это авгу­ры, нель­зя при­нять без сомне­ний и счи­тать дока­зан­ной. В сущ­но­сти, иден­ти­фи­ка­ция чет­вер­той из глав­ных жре­че­ских кол­ле­гий зави­сит от объ­яс­не­ния всей про­цес­сии в целом. На самом деле, если пони­мать сце­ну, как цере­мо­нию в честь воз­вра­ще­ния Авгу­ста из запад­ных про­вин­ций, тогда пер­со­на­жа­ми, собрав­ши­ми­ся вокруг него, види­мо, явля­ют­ся кон­су­лы, Тибе­рий и Квин­ти­лий Вар, и дей­ст­ву­ю­щие в 13 г. до н. э. маги­ст­ра­ты. Напро­тив, если тол­ко­вать сце­ну, как инав­гу­ра­цию алта­ря, то при­сут­ст­вие авгу­ров ста­но­вит­ся важ­ней­шим эле­мен­том воз­ле фигу­ры прин­цеп­са, кото­рый изо­бра­жен в самый дра­ма­ти­че­ский момент осно­ва­ния алта­ря. В рим­ской цере­мо­нии инав­гу­ра­ция сле­до­ва­ла немед­лен­но за реше­ни­ем пост­ро­ить свя­щен­ное зда­ние: выбран­ный уча­сток риту­аль­но раз­гра­ни­чи­ва­ли авгу­ры, кото­рые про­из­но­си­ли тра­ди­ци­он­ную фор­му­лу, чтобы «осво­бо­дить» место от како­го-либо более ран­не­го или навяз­чи­во­го при­сут­ст­вия и пере­да­ва­ли терри­то­рию во власть того бога, кото­ро­му посвя­щал­ся алтарь. Если эта интер­пре­та­ция вер­на, в пра­вой руке Авгу­ста дол­жен был быть lituus, изо­гну­тый жезл, кото­рым авгур отме­чал небес­ные и зем­ные гра­ни­цы выбран­но­го участ­ка. Сто­рон­ни­ки этой тео­рии (Pollini 1978) так­же счи­та­ют, что фор­ма сох­ра­нив­ше­го­ся пред­пле­чья хоро­шо соот­вет­ст­ву­ет дей­ст­ви­ям авгу­ра, из-за вытя­ну­то­го поло­же­ния и того, что рука сжи­ма­ет про­дол­го­ва­тый пред­мет, похо­жий на lituus. После того как авгу­ры раз­гра­ни­чи­ва­ли свя­щен­ное место, пон­ти­фи­ки немед­лен­но при­сту­па­ли к его освя­ще­нию (consecratio). Про­цес­сия в таком слу­чае пред­став­ля­ет само осно­ва­ние Алта­ря, его constitutio и тогда объ­яс­ня­ет­ся при­сут­ст­вие на внут­рен­ней сто­роне ограж­де­ния пла­нок, укра­шен­ных гир­лян­да­ми из бычьих чере­пов (bucrani), чтобы вре­мен­но ого­ро­дить инав­гу­ри­ро­ван­ное место. Одна­ко, име­ет­ся и дру­гое столь же прав­до­по­доб­ное объ­яс­не­ние этой сце­ны. Гипо­те­за, рас­смат­ри­ваю­щая про­цес­сию, как иде­а­ли­зи­ро­ван­ную куль­ми­на­цию воз­вра­ще­ния Авгу­ста из запад­ных про­вин­ций. В этом слу­чае, изо­бра­жен­ная сце­на явля­ет­ся акту­аль­ной, кото­рая пред­ше­ст­ву­ет хро­но­ло­ги­че­ски и по поряд­ку всем осталь­ным изо­бра­же­ни­ям на Алта­ре Мира. Все жесты и взгляды, кото­рые сос­ре­дота­чи­ва­ют пер­со­на­жи на Авгу­сте, в этом слу­чае сле­ду­ет тол­ко­вать как «при­вет­ст­вие» пред­ста­ви­те­ля­ми государ­ст­вен­ной вла­сти чело­ве­ка, при­нес­ше­го мир и про­цве­та­ние в Рим. Вытя­ну­тую руку Авгу­ста мож­но тоже рас­смат­ри­вать как при­вет­ст­вие, даже если ему и не отве­ча­ет пер­со­наж, обра­щен­ный лицом к нему, рука кото­ро­го опу­ще­на вниз, о чем свиде­тель­ст­ву­ет поло­же­ние сох­ра­нив­шей­ся части лок­тя. Эта интер­пре­та­ция не про­ти­во­ре­чит утвер­жде­нию Дио­на Кас­сия (LIV, 25, 4), кото­рый упо­ми­на­ет, что при этих обсто­я­тель­ствах, так­же как и когда он воз­вра­щал­ся из восточ­ных про­вин­ций в 19 г. до н. э., Август вошел в Рим ночью, чтобы избе­жать скоп­ле­ния тор­же­ст­ву­ю­щей тол­пы. Алтарь Мира в этом слу­чае «сим­во­ли­че­ски изо­бра­жа­ет воз­вра­ще­ние в более широ­ком пони­ма­нии, как офи­ци­аль­ный акт пра­ви­те­ля, напол­нен­ный бла­го­го­вей­ной и внев­ре­мен­ной атмо­сфе­рой»; тогда про­цес­сия на Алта­ре явля­ет­ся «внев­ре­мен­ной иллю­ст­ра­ци­ей, sub specie aeternitatis, почи­та­ния прин­цеп­са, кото­рый воз­вра­ща­ет­ся в стра­ну, неся с собой сча­стье и новый золо­той век, соглас­но широ­ко рас­про­стра­нен­ной сим­во­ли­че­ской тра­ди­ции элли­ни­сти­че­ско­го мира» (La Rocca 2002).

© 2007 г. Фото, текст: O. Rossini. Ara Pacis. Rome, Electa, 2007, с. 48, 49, 52—54.