Око­ло 108 года н. э., судя по изо­бра­же­ни­ям на моне­тах, появ­ля­ет­ся новый тип порт­ре­тов Тра­я­на. Это изме­не­ние свя­за­но, оче­вид­но, с празд­но­ва­ни­ем деся­ти­ле­тия прав­ле­ния импе­ра­то­ра. Гросс в сво­ей рабо­те так и назы­ва­ет их — «порт­ре­ты деся­ти­ле­тия». Если в ран­них порт­ре­тах акцен­ти­ро­вал­ся образ сол­да­та, делив­ше­го со сво­и­ми сорат­ни­ка­ми все труд­но­сти поход­ной жиз­ни, то теперь перед нами не про­стой воин, но победо­нос­ный пол­ко­во­дец и муд­рый государ­ст­вен­ный дея­тель. Впер­вые эти новые чер­ты про­яв­ля­ют­ся в пре­вос­ход­ной порт­рет­ной ста­туе, нахо­дя­щей­ся в Копен­га­гене. По типу лица и трак­тов­ке волос эта скульп­ту­ра при­мы­ка­ет к ран­ним порт­ре­там, но изо­бра­же­ние импе­ра­то­ра обна­жен­ным, в виде могу­че­го атле­та, пред­вос­хи­ща­ет идею геро­иза­ции его обра­за, кото­рая так ясно зву­чит в порт­ре­тах вто­рой поло­ви­ны его прав­ле­ния. К порт­ре­ту Тра­я­на из Копен­га­ге­на вполне при­ло­жи­ма вос­тор­жен­ная харак­те­ри­сти­ка его внеш­но­сти, дан­ная Пли­ни­ем в его «Пане­ги­ри­ке»: «...А его бод­рость, а стат­ная фигу­ра, вели­че­ст­вен­ная голо­ва и пол­ное досто­ин­ства лицо, и ко все­му это­му цве­ту­щий воз­раст, без физи­че­ской сла­бо­сти, но в то же вре­мя не без неко­то­рых ран­них при­зна­ков ста­ро­сти, даро­ван­ных ему бога­ми как бы нароч­но для того, чтобы при­дать боль­ше вели­чия его цар­ст­вен­ной осан­ке!»