Бюст Веспасиана.

Одним из луч­ших порт­ре­тов ран­не­го пери­о­да, испол­нен­ных око­ло 69—70 годов, по спра­вед­ли­во­сти счи­та­ет­ся порт­рет импе­ра­то­ра Вес­па­си­а­на, хра­ня­щий­ся во Фло­рен­ции, в Уффи­ци. Голо­ва дана в живом пово­ро­те, ее фор­ма, очень ком­пакт­ная, пере­да­ет харак­тер­ные для Фла­ви­ев несколь­ко уко­ро­чен­ные про­пор­ции лица. Пере­хо­ды из одной плос­ко­сти в дру­гую сде­ла­ны мяг­ко и живо­пис­но: бле­стя­щей кажет­ся лыси­на, свет­лы­ми — зор­кие и насмеш­ли­вые глаз­ки, огру­бе­лость кожи лба и щек под­чер­ки­ва­ет­ся тон­ки­ми мор­щин­ка­ми вокруг глаз, моде­ли­ров­ка ниж­ней части лица выяв­ля­ет харак­тер­ные осо­бен­но­сти рта и под­бо­род­ка, на силь­ной шее обо­зна­че­ны попе­ре­ч­ные, стар­че­ские мор­щи­ны. Образ Вес­па­си­а­на, вопло­щен­ный в порт­ре­те из Уффи­ци, соот­вет­ст­ву­ет свиде­тель­ствам древ­них авто­ров об этом импе­ра­то­ре. Он пред­став­ля­ет­ся чело­ве­ком с силь­ной волей, любя­щим жизнь, не склон­ным к сомне­ни­ям и коле­ба­ни­ям. Он обла­дал боль­шим чув­ст­вом юмо­ра, кото­рое поз­во­ли­ло ему сох­ра­нять досто­ин­ство «ново­го» чело­ве­ка, каким он про­дол­жал оста­вать­ся в гла­зах ста­рой, сенат­ской ари­сто­кра­тии.
«...Он с пер­во­го же дня пока­зал себя скром­ным и снис­хо­ди­тель­ным, при­чем не толь­ко не скры­вал сво­его скром­но­го поло­же­ния в преж­ние годы, но посто­ян­но ста­рал­ся напо­ми­нать о нем...» (Све­то­ний, Боже­ст­вен­ный Вес­па­си­ан, 12). В его обли­ке есть нечто про­сто­на­род­ное: он похож на зем­ледель­цев его род­ных Сабин­ских гор, с при­су­щей им смет­ли­во­стью, при­род­ным скеп­ти­циз­мом, доб­ро­ду­ши­ем и здра­вым смыс­лом. Скуль­п­тор увидел и пока­зал гру­бо­ва­тое вели­чие Вес­па­си­а­на, его любовь к жиз­ни.
Про­стран­ст­вен­ность пост­ро­е­ния голо­вы, живо­пис­ность трак­тов­ки поверх­но­сти, дохо­дя­щие почти до иллю­зор­но­сти, свиде­тель­ст­ву­ют об исполь­зо­ва­нии наследия элли­ни­сти­че­ско­го искус­ства. Эти осо­бен­но­сти сти­ля направ­ле­ны на уси­ле­ние харак­тер­но­го в обра­зе, на мак­си­маль­ную заост­рен­ность инди­виду­аль­ных осо­бен­но­стей порт­ре­ти­ру­е­мо­го, состав­ля­ю­щую спе­ци­фи­ку рим­ско­го порт­ре­та. В этом зак­лю­ча­ет­ся отли­чие порт­ре­тов фла­ви­ев­ских от элли­ни­сти­че­ских, в кото­рых боль­ше обоб­щен­но­сти и харак­те­ри­сти­ка обра­за не столь инди­виду­аль­на.

© Фото, текст: Н. Н. Бритова, Н. М. Лосева, Н. А. Сидорова. Римский скульптурный портрет. М., «Искусство», 1975, с. 40—41, илл. 61.