Фронтальная панель саркофага с мифом об Афродите и Адонисе.

Из кол­лек­ции Вес­па­си­а­но Гон­за­га в Саб­био­не­те. Пере­дан Ком­му­ной Ман­туи в гер­цог­ский дво­рец в 1915 г.

Мы при­во­дим выдерж­ки из работы M. Koortbojian (Myth, Meaning and Memory on Roman Sarcophagi), кото­рые могут ока­зать­ся полез­ны­ми при изу­че­нии дан­но­го релье­фа.

Миф об Адо­ни­се

Миф об Адо­ни­се отно­сит­ся к чис­лу весь­ма древ­них. Он име­ет восточ­ное про­ис­хож­де­ние и был рас­ска­зан и пере­ска­зан во мно­же­стве вари­ан­тов. Рим­ляне при­ня­ли и адап­ти­ро­ва­ли его, а к середине вто­ро­го века, когда нача­лось про­из­вод­ство сар­ко­фа­гов, эта исто­рия поль­зо­ва­лась живым инте­ре­сом и лег­ла в осно­ву мно­же­ства про­из­веде­ний, как лите­ра­тур­ных, так и визу­аль­ных.

(…)

Наи­бо­лее пол­ный вари­ант мифа об Адо­ни­се изло­жен Овиди­ем в Мета­мор­фо­зах. Но, чтобы полу­чить исчер­пы­ваю­щую вер­сию, текст Овидия сле­ду­ет допол­нить подроб­но­стя­ми о жиз­ни и гибе­ли героя из ряда дру­гих источ­ни­ков.

Исто­рия начи­на­ет­ся с сюже­та о пре­ступ­ной люб­ви и обмане, кото­рые при­ве­ли к несча­стью. Миррой, доче­рью царя Кини­ра, овла­де­ла страсть к сво­е­му отцу. С помо­щью кор­ми­ли­цы она напо­и­ла его, и, вос­поль­зо­вав­шись его невме­ня­е­мым состо­я­ни­ем, в тем­но­те осу­ще­ст­ви­ла свое жела­ние. Про­будив в отце любов­ный пыл, она при­хо­ди­ла к нему мно­же­ство раз. В кон­це кон­цов, подоб­но тому, как Пси­хея сво­им любо­пыт­ст­вом выз­ва­ла беду, ни о чем не подо­зре­ваю­щий царь, решив выяс­нить, кто же явля­ет­ся его пред­ме­том его люб­ви, зажег све­тиль­ник, и обна­ру­жил на ложе соб­ст­вен­ную дочь. Изгнан­ная разъ­ярен­ным отцом из двор­ца, Мир­ра воз­зва­ла к богам, чтобы те лиши­ли ее и жиз­ни, и смер­ти, и те услы­ша­ли ее прось­бу. Она была пре­вра­ще­на в мир­ро­вое дере­во, и роди­ла Адо­ни­са, плод кро­во­сме­си­тель­ной люб­ви.

Эта часть жиз­не­опи­са­ния Адо­ни­са явля­ет­ся само­сто­я­тель­ным мифом, цен­траль­ной фигу­рой кото­ро­го высту­па­ет его мать с ее стра­стью и ее судь­бой. Страсть и судь­ба Адо­ни­са, его боже­ст­вен­ный любов­ный пыл слу­жат сюже­том дру­го­го мифа — мифа о смерт­ном, кото­ро­го полю­би­ла боги­ня:

...обма­ну­лась сна­ча­ла Вене­ра. Смерт­ным пле­нясь, покида­ет она побе­ре­жье Кифе­ры. Ей не любе­зен и Паф, опо­я­сан­ный морем откры­тым, Рыбой обиль­ней­ший Книд, Ама­фунт, чре­ва­тый метал­лом. На небо тоже ней­дет; пред­по­чтен даже небу Адо­нис. С ним она всюду, где он. (Овидий. Мета­мор­фо­зы, X, 529)

(…)

Афро­ди­та пред­у­преж­да­ла Адо­ни­са об опас­но­стях, кото­рые таит в себе охота на диких зве­рей, но юно­ша не внял ее сове­там. Вопре­ки Афро­ди­те, он отпра­вил­ся на охоту, где был убит диким каба­ном, и после смер­ти пре­вра­тил­ся в цве­ток. По дру­гой вер­сии мифа смерть Адо­ни­са была выз­ва­на гне­вом Арте­ми­ды и Аре­са.

(…)

На рим­ских рез­ных сар­ко­фа­гах, судя по сох­ра­нив­шим­ся экзем­пля­рам, было при­ня­то изо­бра­жать толь­ко смерть Адо­ни­са. Осталь­ные части мифа, даже умест­ные в тра­ур­ном кон­тек­сте, не нашли отра­же­ния на этих памят­ни­ках. Любовь юно­ши и боги­ни, нена­сыт­ная страсть Афро­ди­ты и эро­ти­че­ская окрас­ка этой люб­ви, столь кра­соч­но опи­сан­ные Овиди­ем, почти не про­яв­ля­ют­ся на релье­фах сар­ко­фа­гов, рав­но как и исто­рия про­ис­хож­де­ния Адо­ни­са, а так­же тема мета­мор­фо­зов, столь харак­тер­ная для Овидия.

(…)

Суще­ст­во­вал типич­ный под­ход к пред­став­ле­нию это­го мифа на стен­ках сар­ко­фа­гов. Авто­ры ком­по­зи­ции исполь­зо­ва­ли лишь три сюже­та, свя­зан­ные с гибе­лью Адо­ни­са: его отъ­езд на охоту вопре­ки пре­до­сте­ре­же­нию Афро­ди­ты, ране­ние Адо­ни­са веп­рем и смерть юно­ши на руках у боги­ни, т. е. эпи­то­му послед­ней части мифа. Про­чие темы мифа, извест­ные в изло­же­нии мно­же­ства авто­ров, игра­ли лишь роль лите­ра­тур­но­го фона, и не полу­чи­ли пря­мо­го отра­же­ния на сар­ко­фа­гах, где темой релье­фов слу­жи­ла смерть Адо­ни­са, а не миф во всей его пол­но­те.

Один из самых ста­рых сар­ко­фа­гов с мифом об Адо­ни­се, дати­ру­е­мый 150—160 года­ми, нахо­дит­ся в Кази­но Рос­пи­льо­зи в Риме. На его фрон­таль­ной пане­ли при­веде­ны три стан­дарт­ные сце­ны мифа, сле­дую­щие одна за дру­гой спра­ва нале­во. В пер­вой, край­ней спра­ва сцене мы видим Адо­ни­са, отправ­ля­ю­ще­го­ся на охоту несмот­ря на прось­бы Афро­ди­ты. Цен­траль­ная, самая круп­ная сце­на изо­бра­жа­ет охоту на веп­ря и ране­ние Адо­ни­са. В левой сцене уми­раю­щий Адо­нис лежит на руках боги­ни в окру­же­нии бес­по­мощ­но сто­я­щих това­ри­щей.

Каж­дая сце­на релье­фа отде­ле­на от сосед­ней. Две край­ние сце­ны про­ис­хо­дят в инте­рье­рах, обо­зна­чен­ных зана­ве­сом (греч. parapetasma), раз­вер­ну­тым на зад­нем плане. Этим они отли­ча­ют­ся от цен­траль­ной сце­ны охоты, кото­рая раз­вер­ты­ва­ет­ся на фоне пей­за­жа. Сце­ны так­же огра­ни­че­ны фигу­ра­ми, наблюдаю­щи­ми за собы­ти­ям и направ­ля­ю­щи­ми на них взгляд зри­те­ля. Эти сто­я­щие фигу­ры, каж­дая из кото­рых обра­ще­на к сво­е­му сюже­ту, чет­ко делят ком­по­зи­цию на части.

(…)

На несколь­ких релье­фах Адо­нис пред­ста­ет обна­жен­ным перед оде­той боги­ней... И хотя в антич­ной скульп­ту­ре обна­жен­ной изо­бра­жа­лась имен­но Афро­ди­та, где кра­сота ее тела высту­па­ла в каче­стве атри­бу­та боги­ни люб­ви, на сар­ко­фа­гах обна­жен ее смерт­ный воз­люб­лен­ный. Здесь он слу­жит объ­ек­том жела­ния, его фигу­ра напол­не­на сек­су­аль­ным оба­я­ни­ем, про­тив кото­ро­го Афро­ди­та ока­за­лась без­за­щит­ной.

Нагота Адо­ни­са явля­ет­ся, пожа­луй, самым опре­де­лен­ным ука­за­ни­ем на сим­во­ли­че­ский харак­тер сце­ны. В кон­тек­сте мифа она высту­па­ет в каче­стве само­го под­хо­дя­ще­го для юно­ши «оде­я­ния», а откро­вен­ный харак­тер пред­став­ле­ния зри­те­лю его тела обу­слов­лен дву­мя про­ти­во­по­лож­ны­ми по сути аспек­та­ми мифа. С одной сто­ро­ны, нагота Адо­ни­са выра­жа­ет эро­ти­че­скую при­ро­ду их боже­ст­вен­но­го сою­за и слу­жит бук­валь­ным сим­во­лом kalos Adonis (греч. «пре­крас­ный Адо­нис»), в кото­ро­го страст­но влюб­ле­на Афро­ди­та. С дру­гой сто­ро­ны, нагота обо­зна­ча­ет врож­ден­ный геро­изм харак­те­ра смерт­но­го юно­ши. Она (нагота), отли­ча­ет его от всех осталь­ных участ­ни­ков охоты, и, вызы­вая в памя­ти геро­и­че­ские фор­мы и иде­а­лы гре­че­ско­го искус­ства, слу­жит визу­аль­ной мета­фо­рой геро­ич­но­сти Адо­ни­са.

M. Koortbojian. Myth, Meaning and Memory on Roman Sarcophagi. Berkeley: University of California Press. 1995.

© 2011 г. Фото: И. А. Шурыгин.
Информация: музейные информационные материалы.
Текст: M. Koortbojian. Myth, Meaning and Memory on Roman Sarcophagi. Berkeley: University of California Press. 1995.
© 2012 г. Перевод с англ.: И. А. Шурыгин