Саркофаг в форме виноградной давильни (ленос) с изображением процессии вступления консула в должность (processus consularis).

Сар­ко­фаг из Ачи­лии.

В 1950 г. в Ачи­лии близ Рима в ходе сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ных работ были обна­ру­же­ны фраг­мен­ты сар­ко­фа­га-лено­са (сар­ко­фа­га оваль­ной фор­мы, напо­ми­наю­ще­го давиль­ню для вино­гра­да — И. Ш.). На его релье­фах пред­став­ле­на груп­па муж­ских и жен­ских фигур, изо­бра­жен­ных в пол­ный рост и сто­я­щих вплот­ную друг к дру­гу, что при­да­ет релье­фу мону­мен­таль­ный вид, харак­тер­ный, соглас­но Rodenwaldt’у, для сар­ко­фа­гов третье­го сто­ле­тия. Муж­чи­ны оде­ты в тоги, а жен­щи­ны, фигу­ры кото­рых рас­по­ла­га­лись в пра­вой, утра­чен­ной части сар­ко­фа­га, и пото­му почти не сох­ра­ни­лись, — в длин­ные оде­я­ния. Цен­траль­ная часть фрон­таль­но­го релье­фа так­же силь­но пост­ра­да­ла. Пред­по­ло­жи­тель­но, она нес­ла изо­бра­же­ние супру­же­ской пары и жен­ской фигу­ры меж­ду ними; сох­ра­ни­лись лишь жен­ские ноги, часть туло­ви­ща муж­чи­ны и ниж­няя часть его лица. Веро­ят­но, его голо­ва явля­лась порт­ре­том, на что ука­зы­ва­ют следы рез­ца на поверх­но­сти. Лица типи­че­ских фигур на сар­ко­фа­гах обыч­но име­ют загла­жен­ную поверх­ность и не несут сле­дов от рез­ца, в отли­чие от гру­бо обра­ботан­ных порт­рет­ных лиц. Такие раз­ли­чия в тех­ни­ке исполь­зо­ва­лись как сред­ство, поз­во­ляв­шее отли­чать типи­че­ские изо­бра­же­ния от порт­рет­ных, пред­став­ляв­ших кон­крет­ную лич­ность.

Луч­ше все­го сох­ра­ни­лась левая боко­вая часть сар­ко­фа­га, рельеф кото­рой слу­жит про­дол­же­ни­ем фрон­таль­но­го релье­фа. Здесь в ряду типи­че­ских пер­со­на­жей выде­ля­ет­ся фигу­ра с хоро­шо сох­ра­нив­шей­ся порт­рет­ной голо­вой маль­чи­ка. Он одет в toga virilis, кото­рая, как и руки фигу­ры, явно при­над­ле­жа­ла взрос­ло­му. Туло­ви­ще опре­де­лен­но кон­тра­сти­ру­ет с голо­вой, поэто­му мож­но пред­по­ло­жить, что изна­чаль­ные сооб­ра­же­ния масте­ра отно­си­тель­но этой фигу­ры были ины­ми. Веро­ят­но, порт­рет маль­чи­ка был изва­ян позд­нее, на вто­ром эта­пе, из чер­но­вой заготов­ки (bosse), либо из голо­вы типи­че­ско­го пер­со­на­жа.

Сар­ко­фаг из Ачи­лии исполь­зо­вал­ся в каче­стве иллю­ст­ра­ции раз­ви­тия сти­ля как ран­ний при­мер появ­ле­ния абстрак­ции в кон­це третье­го века. Вку­пе с дву­мя упо­мя­ну­ты­ми выше экзем­пля­ра­ми (один из музея Тор­ло­ниа, дру­гой — «Сар­ко­фаг бра­тьев» в Неа­по­ле) сар­ко­фаг из Ачи­лии слу­жит при­ме­ром раз­ви­тия сти­ля на про­тя­же­нии третье­го сто­ле­тия. Одна­ко сар­ко­фаг из палац­цо Тор­ло­ниа был под­верг­нут столь интен­сив­ной рестав­ра­ции, что исполь­зо­вать его рельеф для иллю­ст­ра­ции раз­ви­тия сти­ля не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным. Сар­ко­фаг из Ачи­лии был най­ден недав­но, и попы­ток вос­ста­но­вить его в целост­ном виде не пред­при­ни­ма­лось. Поверх­но­сти не обра­ба­ты­ва­лись, тре­щи­ны и про­све­ты меж­ду фраг­мен­та­ми остав­ле­ны неза­пол­нен­ны­ми, в отли­чие от мно­гих дру­гих экзем­пля­ров. В резуль­та­те мы видим обра­зец рим­ской скульп­ту­ры в аутен­тич­ном состо­я­нии. Посколь­ку он игра­ет важ­ную роль в пост­ро­е­нии хро­но­ло­гии сар­ко­фа­гов, я хоте­ла бы кри­ти­че­ски оце­нить его как веху в раз­ви­тии сти­ля, уста­нов­лен­ную Andreae.

Нач­нем с порт­ре­та маль­чи­ка, кото­рый одни­ми иссле­до­ва­те­ля­ми дати­ру­ет­ся 270—290-ми, а дру­ги­ми — 240-ми года­ми. Его при­чес­ка явля­ет­ся вари­ан­том корот­кой стриж­ки Алек­санд­ра Севе­ра (220-е годы), а лицо моде­ли­ро­ва­но мяг­ки­ми округ­лы­ми чер­та­ми, что ука­зы­ва­ет на стрем­ле­ние масте­ра к вос­про­из­веде­нию есте­ствен­ных форм. Каж­дая прядь обра­бота­на по отдель­но­сти. Пряди спус­ка­ют­ся в двух направ­ле­ни­ях, обра­зуя про­бор в цен­тре. Пла­сти­че­ская про­ра­бот­ка дан­но­го типа корот­кой при­чес­ки извест­на по порт­ре­там Алек­санд­ра Севе­ра, у кото­рых, одна­ко, рису­нок локо­нов отли­ча­ет­ся боль­шей живо­стью, а так­же по более позд­ним порт­ре­там Мак­си­ма, сына импе­ра­то­ра Мак­си­ми­на Фра­кий­ца, и Гор­ди­а­на III. Этот стиль при­чес­ки встре­ча­ет­ся вновь (если допу­стить, что он вооб­ще исче­зал) в кон­це третье­го века у импе­ра­то­ра Кари­на. Порт­рет на сар­ко­фа­ге из Ачи­лии име­ет неболь­шой раз­мер, и пото­му при­чес­ка обра­бота­на менее деталь­но, чем у упо­мя­ну­тых выше бюстов, выпол­нен­ных в нату­раль­ную вели­чи­ну. Пла­стич­ность локо­нов, одна­ко, кон­тра­сти­ру­ет с при­чес­ка­ми кон­ца третье­го века. В этом пери­о­де шеве­лю­ра обыч­но изо­бра­жа­лась в виде одно­род­ной мас­сы, где каж­дый локон обо­зна­чал­ся глу­бо­кой бороздой, нане­сен­ной корот­ким кон­цом пря­мо­го рез­ца. Бро­ви так­же выде­ле­ны пла­сти­че­ской обра­бот­кой, при­чем каж­дый воло­сок обо­зна­чен отдель­ной рез­кой борозд­кой. Пла­сти­че­ская про­ра­бот­ка бро­вей начи­на­ет встре­чать­ся на порт­ре­тах с пер­вой поло­ви­ны третье­го века и пото­му не может счи­тать­ся харак­тер­ной лишь для кон­ца века. Вели­чи­на глаз и мяг­кие, округ­лые чер­ты лица и губ типич­ны для порт­ре­тов маль­чи­ков III века. Иссле­до­ва­те­ли, отно­ся­щие порт­рет к кон­цу III в., аргу­мен­ти­ру­ют такую дати­ров­ку неко­то­рой абстракт­но­стью черт, в основ­ном, чет­ко­стью обри­сов­ки глаз и глу­бо­ки­ми отвер­сти­я­ми, обо­зна­чаю­щи­ми углы глаз и зрач­ки. Одна­ко дан­ная осо­бен­ность объ­яс­ня­ет­ся ско­рее раз­ме­ром порт­ре­та, чем абстракт­ным сти­лем кон­ца III в. Неко­то­рую абстракт­ность мож­но усмот­реть лишь в обра­бот­ке глаз маль­чи­ка, но не лица в целом. Изу­че­ние дан­но­го порт­ре­та при­во­дит к мыс­ли о том, насколь­ко труд­но дати­ро­вать дет­ские порт­ре­ты третье­го века. Он слу­жит хоро­шей иллю­ст­ра­ци­ей слож­но­стей, воз­ни­каю­щих при уста­нов­ле­нии раз­ли­чий меж­ду порт­ре­та­ми нача­ла и кон­ца III века. Более того, ана­лиз порт­ре­та под­твер­жда­ет пер­во­на­чаль­ную дати­ров­ку сар­ко­фа­га 240-ми года­ми, кото­рую пред­ло­жи­ли R. Bianchi Bandinelli, впер­вые опи­сав­ший сар­ко­фаг, и, позд­нее, J. Feifer.

В даль­ней­ших попыт­ках дати­ро­вать сар­ко­фаг пред­при­ни­ма­лись поис­ки сход­ства частич­но сох­ра­нив­ше­го­ся на фрон­таль­ной поверх­но­сти муж­ско­го порт­ре­та с порт­ре­та­ми импе­ра­то­ров. Fittschen отме­тил, что из всех импе­ра­то­ров третье­го века длин­ные боро­ды носи­ли толь­ко Сеп­ти­мий Север, Мак­рин, Пупи­ен и Тацит, при­чем пер­вых двух мож­но иск­лю­чить из спис­ка на осно­ва­нии сти­ли­сти­че­ских осо­бен­но­стей сар­ко­фа­га. Fittschen отвер­га­ет воз­мож­ность дати­ров­ки сар­ко­фа­га по порт­ре­ту. Это порож­да­ет труд­но­сти, посколь­ку сво­да надеж­но дати­ро­ван­ных релье­фов третье­го века, при опре­де­ле­нии вре­ме­ни изготов­ле­ния кото­рых не исполь­зо­ва­лись бы сти­ли­сти­че­ские осо­бен­но­сти порт­ре­тов, не име­ет­ся. Иск­лю­че­ние из спис­ка пер­вых двух импе­ра­то­ров поз­во­ля­ет отне­сти порт­рет ко вре­ме­ни прав­ле­ния Таци­та, но, как заме­тил Wrede, спо­соб обра­бот­ки боро­ды не име­ет ана­ло­гов сре­ди порт­рет­ных типов после Гал­ли­е­на.

Един­ст­вен­ная сох­ра­нив­ша­я­ся жен­ская голо­ва в сти­ли­сти­че­ском отно­ше­нии демон­стри­ру­ет соче­та­ние типи­че­ско­го и порт­рет­но­го. Чер­ты ее лица свой­ст­вен­ны тра­ди­ци­он­но­му обоб­щен­но­му жен­ско­му типу, тогда как коса на затыл­ке харак­тер­на для при­че­сок опре­де­лен­но­го пери­о­да. Было выска­за­но пред­по­ло­же­ние о том, что дан­ная жен­ская голо­ва при­над­ле­жа­ла фигу­ре, рас­по­ла­гав­шей­ся меж­ду дву­мя про­та­го­ни­ста­ми фрон­таль­но­го релье­фа. При­чес­ки, совре­мен­ные пери­о­ду, как, напри­мер, при­чес­ка с косой у дан­ной голо­вы, крайне несвой­ст­вен­ны для типи­че­ских фигур на сар­ко­фа­гах, но с дру­гой сто­ро­ны, глу­бо­кая про­ра­бот­ка локо­нов бура­вом на осталь­ной поверх­но­сти голо­вы харак­тер­на имен­но для типи­че­ских фигур. Соче­та­ние рим­ской при­чес­ки с чер­та­ми лица типи­че­ской фигу­ры дает осно­ва­ние пред­по­ло­жить, что дан­ная голо­ва под­вер­га­лась пере­ра­бот­ке в одно вре­мя с порт­ре­том маль­чи­ка с целью созда­ния еще одно­го порт­ре­та. Жен­ские порт­ре­ты на сар­ко­фа­гах зача­стую раз­ли­ча­ют­ся лишь при­чес­кой, харак­тер­ной для сво­ей эпо­хи, поэто­му скульп­ту­ра мог­ла сим­во­ли­че­ски пред­став­лять реаль­ную фигу­ру. При­чес­ка сход­на с тако­вы­ми у Тран­квил­ли­ны, супру­ги Гор­ди­а­на III, и Ота­ци­лии Севе­ры, супру­ги Филип­па Ара­ви­тя­ни­на, кото­рые так­же носи­ли косы, уло­жен­ные на затыл­ке. По этой при­чес­ке рельеф мож­но дати­ро­вать при­бли­зи­тель­но середи­ной третье­го века.

Я при­хо­жу к зак­лю­че­нию, что исполь­зо­ва­ние сар­ко­фа­га в каче­стве объ­ек­та, по кото­ро­му мож­но судить о сти­ле кон­ца третье­го сто­ле­тия, доволь­но про­бле­ма­тич­но. Ана­лиз пер­со­на­жа с голо­вой маль­чи­ка поз­во­ля­ет утвер­ждать, что его порт­рет явил­ся позд­ним добав­ле­ни­ем, посколь­ку явно взрос­лая муж­ская фигу­ра не мог­ла быть исход­но пред­на­зна­че­на для того, чтобы пред­став­лять юно­шу. Рельеф не мог быть создан позд­нее порт­ре­та, и сле­до­ва­тель­но, дол­жен дати­ро­вать­ся более ран­ним вре­ме­нем, чем порт­рет. Даже если при­нять позд­нюю дати­ров­ку порт­ре­та маль­чи­ка, полу­ча­ет­ся, что рельеф был изготов­лен ранее 270—290-х годов. Тот факт, что муж­ской порт­рет на фрон­таль­ной поверх­но­сти не нахо­дит ана­ло­гов в порт­рет­ном искус­стве эпо­хи после Гал­ли­е­на, рав­но как и нали­чие на релье­фе жен­ской при­чес­ки середи­ны третье­го века, слу­жат аргу­мен­та­ми в поль­зу того, что рельеф был создан в середине третье­го века или чуть ранее.

Пере­смотр взглядов на сар­ко­фаг из Ачи­лии ста­вит под сомне­ние хро­но­ло­ги­че­скую после­до­ва­тель­ность трех упо­мя­ну­тых сар­ко­фа­гов (Тор­ло­ниа, Неа­поль, Ачи­лия). Муж­ской порт­рет, жен­ская при­чес­ка и вто­рич­ный порт­рет маль­чи­ка ука­зы­ва­ют на то, что сар­ко­фаг из Ачи­лии явля­ет­ся самым ран­ним из трех. Сле­ду­ет соблюдать боль­шую осто­рож­ность в исполь­зо­ва­нии суще­ст­ву­ю­щей систе­мы сти­ли­сти­че­ских харак­те­ри­стик сво­да сар­ко­фа­гов третье­го века.

© 2012 г. Фото: И. А. Шурыгин.
© 2011 г. Описание: Stine Birk. Third-Century Sarcophagi from the City of Rome: A Chronological Reappraisal. Analecta Romana Instituti Danici XXXV—XXXVI, 2011. Accademia di Danimarca P. 11—14.
© 2013 г. Перевод с англ.: И. А. Шурыгин.