Саркофаг с мифом о Селене и Эндимионе. Фронтальный рельеф
Мрамор. Начало III в. н. э.Инв. № 47.100.4a.Нью-Йорк, Метрополитен-музей Фото: И. А. Шурыгин

Саркофаг с мифом о Селене и Эндимионе. Фронтальный рельеф.

Мрамор. Начало III в. н. э.
Инв. № 47.100.4a.

Нью-Йорк, Метрополитен-музей.

Остия.
Происхождение:
Остия, 1825.

Описание:
В клас­си­че­ской лите­ра­ту­ре не сох­ра­ни­лось пол­но­го изло­же­ния мифа об Энди­ми­оне, а раз­роз­нен­ные отрыв­ки тек­стов раз­ли­ча­ют­ся в дета­лях. Изо­бра­же­ния, одна­ко, не про­ти­во­ре­чат одно дру­го­му, вос­про­из­во­дя еди­ную вер­сию сюже­та. Энди­ми­он был охот­ни­ком либо пас­ту­хом на горе Лат­мус в Карии. Его кра­сота при­влек­ла к себе вни­ма­ние Селе­ны, боги­ни Луны, когда та пере­се­ка­ла небо на сво­ей колес­ни­це. Поже­лав сде­лать его сво­им воз­люб­лен­ным, она достиг­ла сво­его после того, как Энди­ми­он был погру­жен в веч­ный сон. На этом (сар­ко­фа­ге Клав­дии Аррии — И. Ш.), как и на дру­гих сар­ко­фа­гах с изо­бра­же­ни­ем это­го мифа, пока­зан момент, когда Селе­на при­бли­жа­ет­ся к Энди­ми­о­ну, чтобы овла­деть им. Он лежит обна­жен­ный, чуть отки­нув­шись впра­во, одеж­да обыч­на для охот­ни­ка, пра­вая рука заки­ну­та за голо­ву — типич­ная поза, в кото­рой изо­бра­жал­ся спя­щий чело­век в гре­че­ском искус­стве. Селе­на спус­ка­ет­ся с небес­ной колес­ни­цы на Зем­лю, пер­со­ни­фи­ка­ция кото­рой лежит под ее лошадь­ми (на ман­ту­ан­ском сар­ко­фа­ге пер­со­ни­фи­ка­ция Зем­ли в виде жен­ской фигу­ры лежит под лошадь­ми уез­жаю­щей Селе­ны [«Селе­на покида­ет Зем­лю»] — И. Ш.); пово­дья дер­жит кры­ла­тая жен­ская фигу­ра в сапож­ках и корот­ком пла­тье. Дру­гая жен­ская фигу­ра, с при­ят­ным лицом, напо­ми­наю­щим лицо самой Селе­ны, скло­ни­лась над Энди­ми­о­ном. В ее руке сте­бель с мако­вы­ми голов­ка­ми, она льет на юно­шу сна­до­бье, явля­ясь, по-види­мо­му, оли­це­тво­ре­ни­ем веч­но­го сна (на ман­ту­ан­ском сар­ко­фа­ге снотвор­ное сна­до­бье льет­ся на Энди­ми­о­на из рога в руках муж­ской фигу­ры — Мор­фея или Гип­но­са — И. Ш.).

Миф об Энди­ми­оне дошел до нас в изо­бра­же­ни­ях на 120 сар­ко­фа­гах, изготов­лен­ных в рим­ских мастер­ских. Типо­ло­гию и хро­но­ло­гию этих сар­ко­фа­гов впер­вые опи­сал Роберт; в даль­ней­шем иссле­до­ва­те­ли уточ­ни­ли его выво­ды и пред­ло­жен­ные им кате­го­рии. Ком­по­зи­ции на самых ран­них экзем­пля­рах, дати­ро­ван­ных при­бли­зи­тель­но 130 г. н. э., отли­ча­ют­ся малой плот­но­стью; их ожив­ля­ет дви­же­ние Селе­ны, обыч­но направ­лен­ное спра­ва нале­во. Сле­дую­щие поко­ле­ния рез­чи­ков изо­бра­жа­ют Селе­ну в дви­же­нии сле­ва напра­во; неко­то­рые иссле­до­ва­те­ли пред­по­ла­га­ют, что оно соот­вет­ст­ву­ет направ­ле­нию строк гре­че­ско­го и латин­ско­го тек­ста. На одних сар­ко­фа­гах изо­бра­жен един­ст­вен­ный эпи­зод — появ­ле­ние Селе­ны перед сво­им спя­щим воз­люб­лен­ным, — дру­гие содер­жат так­же сце­ну ее отъ­езда на колес­ни­це. В нача­ле третье­го века ста­ли пре­об­ла­дать изо­бра­же­ния един­ст­вен­ной сце­ны со мно­же­ст­вом купидо­нов, пер­со­ни­фи­ка­ций и пас­то­раль­ных пер­со­на­жей, окру­жаю­щих глав­ных дей­ст­ву­ю­щих лиц.

Цель и смысл изо­бра­же­ния рим­ля­на­ми мифа об Энди­ми­оне на сар­ко­фа­гах II—III вв. н. э. вызы­ва­ет мно­же­ство спо­ров. Умест­ность этой темы для погре­баль­но­го памят­ни­ка оче­вид­на, посколь­ку по сво­ей чистой сути он пред­став­ля­ет собой иллю­ст­ра­цию исчез­но­ве­ния барье­ров меж­ду боже­ст­вом и смерт­ным, а так­же пре­под­но­сит любовь и сон как аль­тер­на­ти­ву смер­ти. В клас­си­че­ской лите­ра­ту­ре еще со вре­мен Гоме­ра часто про­во­ди­лась ана­ло­гия меж­ду сном и смер­тью, а Гип­нос и Тана­тос (Сон и Смерть) счи­та­лись бра­тья­ми-близ­не­ца­ми.

(…)

Как в гре­че­ском язы­ке, так и в латы­ни выра­же­ние «спать сном Энди­ми­о­на» слу­жи­ло иди­о­мой глу­бо­ко­го дол­го­го сна, дослов­ным или мета­фо­ри­че­ским обо­зна­че­ни­ем смер­ти, и семья покой­но­го вполне мог­ла вос­при­ни­мать его уход из жиз­ни в таких тер­ми­нах. Если выбор сар­ко­фа­га был обу­слов­лен подоб­ны­ми сооб­ра­же­ни­я­ми, то пол покой­но­го, похо­же, не имел зна­че­ния, посколь­ку в сар­ко­фа­гах с мифом о Селене и Энди­ми­оне погре­ба­ли как жен­щин, так и муж­чин, рав­но как супру­же­ские пары и детей.

(…)

Скуль­п­то­ры, работав­шие в мастер­ских Рима и его окрест­но­стей, изготов­ля­ли сар­ко­фа­ги с мифом об Энди­ми­оне на про­тя­же­нии более пяти поко­ле­ний, со 130-х годов по IV в. н. э., даже в самых позд­них образ­цах демон­стри­руя пони­ма­ние сюже­та, а не про­стое вос­про­из­веде­ние образ­ца.

(…)

Раз­ные сто­ро­ны мифа об Энди­ми­оне — сон, ночь, уми­ротво­ря­ю­щий пей­заж, веч­но роман­ти­че­ская обста­нов­ка — мог­ли суще­ст­во­вать в бес­ко­неч­ном чис­ле вари­а­ций, созда­вае­мых как мно­же­ст­вом рас­сказ­чи­ков, так и рез­чи­ка­ми по кам­ню, а так­же семья­ми, посе­щав­ши­ми моги­лу в дни памя­ти. На всех сар­ко­фа­гах обя­за­тель­но име­ет­ся сце­на появ­ле­ния боги­ни перед спя­щим юно­шей. Дета­ли же изо­бра­же­ния могут раз­ли­чать­ся, вся­кий раз скла­ды­ва­ясь в слег­ка иную вер­сию.

(…)

На дет­ском сар­ко­фа­ге из собра­ния Капи­то­лий­ских музеев, создан­ном ок. 135 г. н. э., пред­став­лен ран­ний вари­ант сце­ны. Скуль­п­тор доба­вил мно­го дета­лей с целью запол­нить удли­нен­ный фор­мат ком­по­зи­ции. Сле­ва пустое место запол­ня­ют дере­во и соба­ка с при­жа­ты­ми уша­ми, сидя­щая рядом со ска­лой. Боро­да­тая муж­ская фигу­ра — пер­со­ни­фи­ка­ция Сна — дер­жит спя­ще­го Энди­ми­о­на у себя на коле­нях и, как буд­то под­гляды­вая, при­под­ни­ма­ет его одеж­ды. Эффект созда­ет­ся гори­зон­таль­ным поло­же­ни­ем тела Энди­ми­о­на и неболь­шой высотой релье­фа. В середине ком­по­зи­ции Селе­на при­бли­жа­ет­ся к Энди­ми­о­ну, накид­ка сле­та­ет с нее. Селе­ну ведет един­ст­вен­ный купидон. В пра­вой части лоша­ди увле­ка­ют ее колес­ни­цу в арку.

(…)

На сар­ко­фа­ге из музея Мет­ро­по­ли­тен, изготов­лен­ном при­бли­зи­тель­но в 160 г., под­черк­нут пас­то­раль­ный фон сце­ны и несколь­ко по-ино­му рас­став­ле­ны участ­ни­ки. Селе­на слег­ка нак­ло­ня­ет­ся к Энди­ми­о­ну, оде­я­ние соскаль­зы­ва­ет с ее пра­во­го пле­ча, обна­жая грудь, а раз­ве­ваю­ща­я­ся накид­ка обра­зу­ет полу­ме­сяц, пер­со­ни­фи­ци­руя Селе­ну как Луну. Тело Энди­ми­о­на почти пол­но­стью обна­же­но купидо­ном, сни­маю­щим с юно­ши одеж­ду. Его голо­ва отки­ну­та назад, лицо обра­ще­но к Селене; длин­ные воло­сы стру­ят­ся вдоль шеи, ноги скре­ще­ны. Пер­со­ни­фи­ка­ция Сна не отли­ча­ет­ся той чув­ст­вен­но­стью, кото­рая свой­ст­вен­на ей на капи­то­лий­ском сар­ко­фа­ге. Сон явно ниже любов­ни­ков, боро­дат, одет и име­ет кры­лья как у бабоч­ки, каки­ми в антич­ном искус­стве наде­ля­ли Пси­хею. Он скло­ня­ет­ся над Энди­ми­о­ном, не каса­ясь его. Селе­на дви­жет­ся сле­ва напра­во, но это направ­ле­ние не явля­ет­ся един­ст­вен­ным в ком­по­зи­ции. Ее лоша­ди смот­рят вле­во, как и пас­тух, спя­щий на ска­ле, поло­жив голо­ву на руки. Двое купидо­нов спят стоя, опер­шись на факе­лы, обра­щен­ные вниз — обыч­ные обра­зы для рим­ско­го погре­баль­но­го искус­ства — не при­ни­мая уча­стия в сцене, а лишь обрам­ляя ее, созда­вая тихий мелан­хо­ли­че­ский настрой. Они рас­по­ло­же­ны на пере­д­нем плане бли­же к зри­те­лю, а исто­рия о Селене и Энди­ми­оне раз­во­ра­чи­ва­ет­ся меж­ду ними как роман­ти­че­ская пье­са на лужай­ке.

(…)

В срав­не­нии с дву­мя преды­ду­щи­ми, сар­ко­фаг Клав­дии Аррии несет на себе гораздо более густо­на­се­лен­ную сце­ну, пол­ную дви­же­ния, дра­ма­тич­но­сти и эро­тиз­ма. Иные стиль и тех­ни­ка работы поз­во­ли­ли создать новые эффек­ты. В мане­ре, типич­ной для эпо­хи Севе­ров, глу­бо­кая резь­ба и частое при­ме­не­ние бура­ва обес­пе­чи­ли мно­го­пла­но­вость релье­фа, а плот­ное рас­по­ло­же­ние фигур не оста­ви­ло неза­пол­нен­но­го места. Так, нога лоша­ди физи­че­ски высту­па­ет из релье­фа и нахо­дит­ся спе­ре­ди от жен­ской фигу­ры, дер­жа­щей пово­дья, а пер­со­ни­фи­ка­ция Зем­ли рас­по­ло­жи­ла свой локоть бук­валь­но рядом с ногой сидя­ще­го пас­ту­ха. Сце­на насы­ще­на дви­же­ни­ем: лоша­ди обо­ра­чи­ва­ют­ся, жен­щи­на с пово­дья­ми устрем­ля­ет­ся впе­ред, и при этом смот­рит назад, пас­тух нак­ло­ня­ет­ся, чтобы при­лас­кать соба­ку. Коле­со повоз­ки, иде­аль­ный круг, нахо­дит­ся точ­но в середине осно­ва­ния ком­по­зи­ции и слу­жит осью, вокруг кото­рой про­ис­хо­дит дви­же­ние. Дви­же­ние Селе­ны ока­зы­ва­ет­ся самым зна­чи­тель­ным. Одеж­да под поры­ва­ми вет­ра обтя­ги­ва­ет ее ноги, хитон при­под­ни­ма­ет­ся, накид­ка раз­ве­ва­ет­ся над голо­вой. Схо­дя с колес­ни­цы, она ста­вит свою ногу меж­ду скре­щен­ных ног Энди­ми­о­на (на ман­ту­ан­ском сар­ко­фа­ге их ноги чуть сопри­ка­са­ют­ся — И. Ш.). Ее дви­же­ние опре­де­ля­ет направ­ле­ние и фокус всей ком­по­зи­ции, посколь­ку все осталь­ные пер­со­на­жи смот­рят, как и она, впра­во: и фигу­ра, дер­жа­щая пово­дья лоша­дей, и Энди­ми­он, и купидо­ны.

Под­черк­ну­тая живость сце­ны, пере­пол­нен­ной пер­со­на­жа­ми, фор­ми­ру­ет ее настрой и воздей­ст­ву­ет на зри­те­ля. Празд­нич­ная атмо­сфе­ра перед любов­ной встре­чей в пас­то­раль­ном окру­же­нии при­хо­дит на сме­ну более спо­кой­ным ран­ним вер­си­ям. Фрук­то­вое дере­во над голо­ва­ми лоша­дей, боро­да­тый муску­ли­стый пас­тух, баран и овцы, собрав­ши­е­ся в ста­до — все это вме­сте созда­ет идил­ли­че­скую обста­нов­ку, встре­чае­мую так­же в антич­ной живо­пи­си, поэ­зии и роман­ти­че­ской про­зе. Стай­ка купидо­нов, каза­лось, раз­ле­таю­щих­ся в сто­ро­ны от Селе­ны, запол­ня­ет окру­жаю­щее ее про­стран­ство пред­чув­ст­ви­ем люб­ви и осве­ща­ет ее путь факе­ла­ми, как осве­ща­ли путь ново­брач­ным на рим­ских свадь­бах. Селе­на изо­бра­же­на так, как это было при­ня­то в гре­ко-рим­ском эро­ти­че­ском искус­стве, с обна­жен­ной пра­вой гру­дью, а остав­лен­ная малая часть оде­я­ния на бед­ре Энди­ми­о­на уси­ли­ва­ет чув­ст­вен­ность его фигу­ры. Поза, в кото­рой он лежит, типич­на для изо­бра­же­ний на сар­ко­фа­гах, одна­ко она не встре­ча­ет­ся в пол­но­объ­ем­ной скульп­ту­ре, и непри­год­на для сна. Воз­мож­но, худож­ник раз­вер­нул тело в сто­ро­ну зри­те­ля, чтобы тот разде­лил с Селе­ной наслаж­де­ние от это­го зре­ли­ща.

(…)

Осталь­ные фигу­ры оли­це­тво­ря­ют при­род­ные явле­ния и допол­ня­ют обста­нов­ку. На закруг­лен­ных тор­цах сар­ко­фа­га на фоне пей­за­жа сидят рельеф­ные муж­ские фигу­ры, кото­рые, воз­мож­но, слу­жат про­дол­же­ни­ем основ­ной сце­ны либо пер­со­ни­фи­ка­ци­ей места — воз­мож­но, Лат­му­са — где, пред­по­ло­жи­тель­но, жил Энди­ми­он. По кра­ям пане­лей изо­бра­же­ны купидо­ны с фрук­та­ми и живот­ны­ми — атри­бу­та­ми вре­мен года, — оли­це­тво­ря­ю­щие пло­до­ро­дие и изоби­лие Зем­ли. Гелиос-Солн­це пра­вит сво­ей колес­ни­цей, запря­жен­ной чет­вер­кой лоша­дей, кото­рая летит над пер­со­ни­фи­ка­ци­ей Оке­а­на, а в левой части Селе­на дви­жет­ся на сво­ей колес­ни­це над пер­со­ни­фи­ка­ци­ей Зем­ли. Слов­но пре­сле­дуя друг дру­га, они сим­во­ли­зи­ру­ют дви­же­ние кос­мо­са и тече­ние вре­ме­ни в мифе.

(…)

На неко­то­рых сар­ко­фа­гах геро­ям мифа при­да­ва­ли порт­рет­ное сход­ство с покой­ны­ми. На сар­ко­фа­ге, най­ден­ном в 1805 г. близ Бор­до (ныне — в Лув­ре), лица Энди­ми­о­на и Селе­ны были остав­ле­ны неза­вер­шен­ны­ми, рав­но как неза­пол­нен­ной оста­лась таб­лич­ка, пред­на­зна­чен­ная для над­пи­си. Селе­на несет факел, а Энди­ми­он пол­но­стью одет и лежит в есте­ствен­ной позе, что необыч­но для изо­бра­же­ния это­го мифа на сар­ко­фа­гах. Заготов­ка для голов­ной части фигу­ры Селе­ны име­ет фор­му, под­хо­дя­щую для изготов­ле­ния при­чес­ки, быто­вав­шей ок. 230 г. н. э., а не клас­си­че­ской гре­че­ской. Реста­ври­ро­ван­ный сар­ко­фаг 310 г. из кол­лек­ции палац­цо Дориа-Пам­фи­ли в Риме несет на себе мифо­ло­ги­че­скую сце­ну, в кото­рой Энди­ми­он под­стри­жен «под гор­шок», а лицо Селе­ны име­ет явно инди­виду­а­ли­зи­ро­ван­ные чер­ты, такие как пол­ные губы и ямоч­ки в углах рта, что поз­во­ля­ет иден­ти­фи­ци­ро­вать их как порт­рет­ные изо­бра­же­ния, и вос­при­ни­мать миф как выра­же­ние веч­ной супру­же­ской жиз­ни. В дру­гих слу­ча­ях порт­рет­ные свой­ства при­да­ют­ся толь­ко одно­му из геро­ев, обыч­но, Энди­ми­о­ну, как, напри­мер, на сар­ко­фа­ге 150—170 гг. в Капи­то­лий­ском музее, или на копен­га­ген­ском сар­ко­фа­ге, с над­пи­сью от роди­те­лей моло­до­му чело­ве­ку. Суще­ст­во­ва­ние ана­ло­гии меж­ду Энди­ми­о­ном и покой­ным кажет­ся убеди­тель­ным, тогда как изо­бра­же­ние Селе­ны не несет инди­виду­аль­ных черт, а самой ей пред­на­зна­че­на роль супру­ги, кото­рой юно­ша не успел при­об­ре­сти в зем­ной жиз­ни.

J. Sorabella. A Roman Sarcophagus and Its Patron. Metropolitan Museum Journal 2001, V. 36 P. 67.

Литература:
1. J. Sorabella. A Roman Sarcophagus and Its Patron. Metropolitan Museum Journal 2001, V. 36 P. 67.
2. M. Koortbojian. Myth, Meaning and Memory on Roman Sarcophagi. Berkeley: University of California Press. 1995.

Источники:
© 2013 г. Фото: И. А. Шурыгин.
© 2001 г. Описание: J. Sorabella. A Roman Sarcophagus and Its Patron. Metropolitan Museum Journal 2001, V. 36 P. 67.
© 2013 г. Перевод И. А. Шурыгин.
Ключевые слова: скульптура скульптурный sculptura римский римская римские погребальная погребальный погребальное погребальные надгробный надгробная надгробное надгробные греческая мифология mythologia graeca эндимион эндимиона endymion эрот эроты эрос эрота eros богиня луны луна селена мене dea selene luna бог гелий гелиос гелия гелиоса deus helios helius саркофаг саркофаги sarcophagus sarcophagi мрамор рельеф миф о селене и эндимионе сон амур амуры купидон теллус геспер фосфор гипнос феб пастух баран овца овцы собака лошадь лошади конь кони упряжь колесница рог изобилия зодиак аррия аррии аниния илара инв № 47.100.4a