Портрет Тиберия. Часть рельефа. Тип «Берлин — Неаполь — Сорренто».

85. Порт­рет Тибе­рия

Утра­чен. Сле­пок в Лионе, в Музее гал­ло-рим­ской циви­ли­за­ции.
Голо­ва была частью релье­фа.
Белый мел­ко­зер­ни­стый мра­мор.
Про­ис­хож­де­ние: Вьен.
Раз­ме­ры: высота 22 см.

Биб­лио­гра­фия:
Espérandieu E. Recueil général des bas-reliefs de la Gaule romaine. T. 3. P., 1910. P. 1748;
Jucker H. Marc Aurel bleibt Marc Aurel // Pro Aventico. T. 26. 1981. P. 9 (Тибе­рий, тип «Усы­нов­ле­ние»);
Hausmann U. Zur Typologie und Ideologie des Augustusporträt // ANRW. T. II. Bd. 12-2. Berlin; New York, 1981. S. 584 (нача­ло прав­ле­ния Клав­дия);
Salviat F., Terrer D. Portraits d’Auguste à Vienne, de Tibère au musée de Lyon: un relief dynastique’ en Gaule? // RAN. T. 16. 1983. P. 138—142, рис. 4—6 (Тибе­рий);
Fittschen K., Zanker P. Katalog der römischen Porträts in den Capitolinischen Museen und den anderen kommunalen Sammlungen der Stadt Rom, I, Mainz, 1985. S. 14—15 Anm. 13, Ill. 2, 1 S. 219 (Тибе­рий, вари­ант типа «Бер­лин — Неа­поль — Соррен­то»);
Hausmann U. Bemerkungen zum «dritten» Porträt-Typus des Tiberius // NAC, 14. 1985. S. 219, Ill. 2, 1 (Тибе­рий, вари­ант типа III, прав­ле­ние Кали­гу­лы?);
Gascou J., Terrer D. La présence de Tibère en Narbonnaise: les portraits et les inscriptions // RAN, 29. 1996. P. 36—37, fig. 8—10 (Тибе­рий);
Salviat F., Terrer D. // Nouvel Espérandieu. Recueil général des sculptures sur pierre de la Gaule. L, Vienne (Isère), Paris, 2003. № 143 p. 72—73, pl. 142—145 (27—17 гг. до н. э.);
Robert R. Le monument au cygnes’ de Vienne (France) // Théorie et pratique de l’architecture romaine. Etudes offertes à P. Gros. Aix-en Provence, 2005. P. 250, fig. 5 p. 258.

с. 296 Сохран­ность: Бо́льшая часть носа отсут­ст­ву­ет, как и моч­ка пра­во­го уха. Цен­траль­ная часть вен­ка повреж­де­на, на поверх­но­сти кожи места­ми ско­лы; одна­ко в целом порт­рет в хоро­шей сохран­но­сти.

Опи­са­ние: Эта голо­ва, как и преды­ду­щая, была отде­ле­на от релье­фа, о чём свиде­тель­ст­ву­ет вер­ти­каль­ный след извле­че­ния в левой части лица. Изо­бра­жён­ный увен­чан лав­ро­вым вен­ком. Вели­ко сход­ство с порт­ре­том Авгу­ста — тот же раз­мер, тот же мел­ко­зер­ни­стый мра­мор, та же рез­кость в изо­бра­же­нии верх­них век и над­бров­ных дуг, тот же спо­соб обо­зна­че­ния слёз­но­го кана­ла, та же гиб­кость моде­ли, — поэто­му вза­и­мо­связь меж­ду ними, суще­ст­во­ва­ние кото­рой пред­по­ло­жи­ли Ф. Саль­вья и Д. Террер, пред­став­ля­ет­ся совер­шен­но неоспо­ри­мой. Эти две голо­вы при­над­ле­жат к одно­му и тому же релье­фу и были созда­ны если не одним и тем же скуль­п­то­ром, то, по край­ней мере, в одной и той же мастер­ской.

Ком­мен­та­рий: Э. Эспе­ран­дьё иден­ти­фи­ци­ро­вал этот порт­рет с Авгу­стом, и любо­пыт­но, что Л. Полак­ко не учёл его в сво­ём иссле­до­ва­нии порт­ре­тов Тибе­рия. Одна­ко чер­ты это­го импе­ра­то­ра пре­крас­но узна­ют­ся, хотя кажет­ся, что они немно­го иде­а­ли­зи­ро­ва­ны: круг­лый высту­паю­щий под­бо­ро­док, впа­лые губы и креп­кий нос не остав­ля­ют сомне­ний. Ико­но­гра­фия Тибе­рия — осо­бен­но бога­тая, ибо извест­но 150 его порт­ре­тов в круг­лой скульп­ту­ре²⁶⁵, — сего­дня пред­став­ля­ет одну из самых труд­ных про­блем в исто­рии импе­ра­тор­ский ико­но­гра­фии. Конеч­но, не слу­чай­но до сих пор не издан том немец­ко­го собра­ния «Das römische Herrscherbild», посвя­щён­ный порт­ре­там это­го импе­ра­то­ра. В тече­ние пят­на­дца­ти лет было пред­ло­же­но целых четы­ре раз­ные типо­ло­гии²⁶⁶: две новые работы, где они пере­смат­ри­ва­ют­ся, за автор­ст­вом Д. Бошун­га и В. Р. Мего­ва, содер­жат важ­ные раз­но­гла­сия, свиде­тель­ст­ву­ю­щие о затруд­не­ни­ях, с кото­ры­ми стал­ки­ва­ют­ся иссле­до­ва­те­ли этой про­бле­мы. Вме­сте с тем, дроб­ле­ние уров­ней клас­си­фи­ка­ции до вари­ан­тов, под­групп, вер­сий и дру­гих типо­ло­ги­че­ских про­из­вод­ных²⁶⁷, как и раз­ные наз­ва­ния, кото­рые раз­ные иссле­до­ва­те­ли дают одним и тем же типам, ещё боль­ше затруд­ня­ют дис­кус­сию.

Эти труд­но­сти свя­за­ны, как пред­став­ля­ет­ся, с дву­мя осо­бен­но­стя­ми ико­но­гра­фии Тибе­рия: преж­де все­го, види­мо, ее обыч­ная эво­лю­ция про­ис­хо­ди­ла без ради­каль­ных изме­не­ний кон­цеп­ции порт­ре­тов. В резуль­та­те мы име­ем сла­бую диф­фе­рен­ци­а­цию, сла­бую ико­но­гра­фи­че­скую спе­ци­фи­ку типов, что затруд­ня­ет выяв­ле­ние решаю­щих иден­ти­фи­ка­ци­он­ных кри­те­ри­ев для их опре­де­ле­ния. Во-вто­рых, этим типам, и так мало отли­чаю­щим­ся друг от дру­га, иссле­до­ва­те­ли при­пи­сы­ва­ют раз­ные дати­ров­ки, что при­ве­ло к боль­шим сти­ли­сти­че­ским раз­ли­чи­ям меж­ду реп­ли­ка­ми и спо­соб­ст­во­ва­ло появ­ле­нию вари­ан­тов. Здесь достиг­ну­ты пре­де­лы типо­ло­ги­че­ско­го мето­да, посколь­ку гра­ни­ца меж­ду про­стым вари­ан­том и новым типом опре­де­ля­ет­ся субъ­ек­тив­ным вос­при­я­ти­ем; впро­чем, имен­но вокруг это­го вопро­са и кон­цен­три­ру­ет­ся боль­шин­ство раз­но­гла­сий. Кро­ме того, к про­бле­мам иден­ти­фи­ка­ции типов при­бав­ля­ют­ся про­бле­мы дати­ров­ки; посмерт­ные порт­ре­ты мно­го­чис­лен­ны, и при­сут­ст­вие Тибе­рия в дина­сти­че­ских груп­пах поз­во­ля­ет уточ­нить, в какой момент тот или иной тип актив­но исполь­зо­вал­ся, но не выяс­нить, когда он был создан.

с. 297 На вьен­ском порт­ре­те воло­сы чёл­ки с обе­их сто­рон обра­зу­ют «вил­ку», немно­го сме­щён­ную вле­во по отно­ше­нию к линии носа; край­ние пряди чёл­ки на лбу обра­зу­ют спра­ва кле­щи, а пряди на вис­ках длин­ные и мяг­кие; к сожа­ле­нию, ввиду того, что голо­ва при­над­ле­жа­ла к релье­фу, невоз­мож­но пол­но­стью вос­ста­но­вить после­до­ва­тель­ность прядей. Фор­маль­ные харак­те­ри­сти­ки, пред­став­лен­ные здесь на левой «поло­вине» лба и лица, на самом деле явля­ют­ся общи­ми для двух раз­ных типов. В рам­ках после­до­ва­тель­но­сти, пред­ло­жен­ной Д. Бошун­гом, в осно­ве вьен­ской реп­ли­ки может лежать как тип под наз­ва­ни­ем «Усы­нов­ле­ние» (или «Копен­га­ген 623»), так и тип «Бер­лин — Неа­поль — Соррен­то». Этот послед­ний тип крайне слож­но встро­ить в хро­но­ло­ги­че­скую после­до­ва­тель­ность, посколь­ку его реп­ли­ки, види­мо, изготав­ли­ва­лись до кон­ца прав­ле­ния Тибе­рия, а так­же и посмерт­но.

У. Хау­сман как раз счи­та­ет дан­ный порт­рет посмерт­ным из-за иде­а­ли­за­ции черт лица и нали­чия лав­ро­во­го вен­ка. Допол­ни­тель­ную труд­ность пред­став­ля­ет интер­пре­та­ция моло­жа­вой внеш­но­сти пер­со­на­жа: сле­ду­ет ли объ­яс­нять её моло­до­стью изо­бра­жён­но­го или его наме­рен­ным омо­ло­же­ни­ем пост­фак­тум? Фор­ма и направ­ле­ние височ­ных прядей, после­до­ва­тель­ность «клеш­ня — вил­ка» в пра­вом углу лба, вью­щи­е­ся воло­сы на макуш­ке, глав­ная «вил­ка», слег­ка сме­щён­ная вле­во, — всё это чер­ты, как пред­став­ля­ет­ся, более харак­тер­ные для реплик типа «Бер­лин — Неа­поль — Соррен­то», пер­вая вер­сия кото­ро­го, по рас­по­ло­же­нию прядей очень близ­кая к так назы­вае­мо­му типу «Усы­нов­ле­ние», пожа­луй, отно­сит­ся к кон­цу прав­ле­ния Авгу­ста²⁶⁶.

Вме­сте с тем, при­сут­ст­вие это­го порт­ре­та на релье­фе явно дина­сти­че­ско­го харак­те­ра — ибо Тибе­рия на нём соп­ро­вож­да­ет Август — пред­по­ла­га­ет, что мону­мент был посвя­щён после усы­нов­ле­ния Тибе­рия и до смер­ти пер­во­го импе­ра­то­ра, меж­ду 4 и 14 гг. н. э.; две голо­вы укра­ше­ны вен­ка­ми, но если прин­цепс увен­чан дубо­вым вен­ком, сим­во­ли­зи­ру­ю­щим граж­дан­ские цен­но­сти прин­ци­па­та, то Тибе­рий, увен­чан­ный лав­ром, высту­па­ет как пол­ко­во­дец (vir militaris) режи­ма: эта роль пред­став­ля­ет собой одну из наи­бо­лее суще­ст­вен­ных харак­те­ри­стик соправ­ле­ния. Что же до физи­че­ско­го сход­ства, кото­рое обна­ру­жи­ва­ет­ся на двух лицах это­го релье­фа, то оно может выда­вать не толь­ко руку одно­го и того же скуль­п­то­ра: эта асси­ми­ля­ция (Angleichung) может быть совер­шен­но наме­рен­ной и пред­на­зна­чать­ся для выра­же­ния дина­сти­че­ской свя­зи, кото­рая теперь соеди­ня­ла импе­ра­то­ра и прин­ца после при­ня­тия послед­не­го в «дом Авгу­ста».

ПРИМЕЧАНИЯ: