Портрет Помпея.

Най­ден в 1885 году в гроб­ни­це Лици­ни­ев близ Пор­та Пиа в Риме.

К чис­лу антич­ных ори­ги­на­лов отно­сит­ся порт­рет Пом­пея в Нью-Карлс­берг­ской глип­то­те­ке в Копен­га­гене. Он был най­ден в 1885 году в гроб­ни­це Лици­ни­ев близ Пор­та Пиа в Риме вме­сте с дру­ги­ми памят­ни­ка­ми, что иск­лю­ча­ет вся­кое сомне­ние в его под­лин­но­сти. Это копия эпо­хи импе­ра­то­ра Клав­дия с ори­ги­на­ла, дати­ру­ю­ще­го­ся пери­о­дом I три­ум­ви­ра­та. Вре­мя созда­ния копии, несо­мнен­но, нало­жи­ло отпе­ча­ток на нее, но в осно­ве лежит рес­пуб­ли­кан­ский порт­рет со все­ми его харак­тер­ны­ми осо­бен­но­стя­ми. Лич­ность изо­бра­жен­но­го, опре­де­лен­ная на осно­ва­нии сход­ства с порт­ре­та­ми Пом­пея Вели­ко­го на моне­тах, не вызы­ва­ет сомне­ния. Порт­рет отно­сит­ся к послед­ним годам жиз­ни Пом­пея, когда он, нахо­дясь на вер­шине сла­вы после заво­е­ва­ния Малой Азии, возо­мнил себя вто­рым Алек­сан­дром Македон­ским, кото­ро­го он, как рас­ска­зы­ва­ет Плу­тарх, немно­го напо­ми­нал внешне: «Мяг­кие, отки­ну­тые назад воло­сы и живые, бле­стя­щие гла­за при­да­ва­ли ему сход­ство с изо­бра­же­ни­я­ми царя Алек­санд­ра (впро­чем, не столь­ко было истин­но­го сход­ства, сколь­ко с. 24 раз­го­во­ров о нем). Поэто­му вна­ча­ле, когда Пом­пею дава­ли имя это­го героя, он не отвер­гал его, так что неко­то­рые даже в насмеш­ку ста­ли назы­вать его Алек­сан­дром» (Плу­тарх, Пом­пей, II). Дей­ст­ви­тель­но, трак­тов­ка волос на голо­ве, хра­ня­щей­ся в Копен­га­гене, в какой-то мере схо­жа с живо­пис­но­стью при­чес­ки Алек­санд­ра Македон­ско­го. В лице Пом­пея, в его пок­ры­том мор­щи­на­ми невы­со­ком лбе, в выра­же­нии лег­ко­го стра­да­ния так­же замет­но под­ра­жа­ние порт­ре­там Алек­санд­ра. Но, несмот­ря на это, геро­иза­ция не полу­чи­лась; напро­тив, доми­ни­ру­ет трез­вая буд­нич­ность рим­ских порт­ре­тов. Буд­нич­ность не толь­ко во внеш­них чер­тах Пом­пея, в нек­ра­си­вом, обрюзг­шем лице с тол­стым носом и малень­ки­ми, как бы заплыв­ши­ми глаз­ка­ми; внут­рен­ний облик это­го чело­ве­ка — хотел это­го или нет худож­ник, испол­нив­ший его порт­рет, — лишен геро­и­че­ско­го подъ­ема. Пом­пей пери­о­да созда­ния это­го порт­ре­та, вре­ме­ни его борь­бы с Цеза­рем, сна­ча­ла тай­ной, а затем откры­той, — это чело­век бес­прин­цип­ный, обу­ре­вае­мый тще­сла­ви­ем, мня­щий себя вер­ши­те­лем судеб Рим­ской рес­пуб­ли­ки, но уже утра­тив­ший широту кру­го­зо­ра круп­но­го государ­ст­вен­но­го дея­те­ля, совер­шив­ший ряд оши­бок, при­вед­ших к его гибе­ли. Имен­но таким, само­до­воль­но огра­ни­чен­ным, но в то же вре­мя власт­ным и еще силь­ным пове­ли­те­лем изо­бра­зил его вая­тель.

© Фото, текст: Н. Н. Бритова, Н. М. Лосева, Н. А. Сидорова. Римский скульптурный портрет. М., «Искусство», 1975, с. 23—24, илл. 25.