В III веке в Паль­ми­ре наблюда­ет­ся стрем­ле­ние к иде­а­ли­за­ции порт­ре­ти­ру­е­мых; оно выра­жа­ет­ся в нарас­та­нии эле­мен­та оду­хотво­рен­но­сти, в уси­ле­нии экс­прес­сии обра­за при помо­щи уве­ли­че­ния раз­ме­ра глаз, при­да­ния пра­виль­но­сти чер­там лица. Кро­ме того, важ­ный при­знак позд­них порт­ре­тов в Паль­ми­ре — уси­ле­ние орна­мен­таль­но­сти и узор­ча­то­сти в пере­да­че укра­ше­ний и одеж­ды. Образ­цом худо­же­ст­вен­но­го реше­ния паль­мир­ско­го порт­ре­та более позд­не­го пери­о­да может слу­жить фраг­мент над­гро­бия боро­да­то­го муж­чи­ны из Эрми­та­жа. Здесь стрем­ле­ние к уси­ле­нию экс­прес­сии лица, свой­ст­вен­ное рим­ским порт­ре­там III века, исхо­дит не из реа­ли­сти­че­ских основ антич­но­го порт­ре­та, а из услов­но­го восточ­но­го пони­ма­ния обра­за чело­ве­ка, поэто­му трак­тов­ка лица при­об­ре­та­ет наро­чи­тый, почти гро­теск­ный харак­тер. Улыб­ка услов­на, гла­за широ­ко откры­ты, что при­да­ет им несколь­ко удив­лен­ное выра­же­ние. Совер­шен­ная сим­мет­рия лица и наро­чи­тая пра­виль­ность черт в соче­та­нии с орна­мен­таль­ным изо­бра­же­ни­ем волос, усов, боро­ды, вре­зан­ны­ми лини­я­ми бро­вей — созда­ют новый стиль в порт­ре­те Паль­ми­ры, в кото­ром уси­ли­ва­ют­ся восточ­ные ком­по­нен­ты паль­мир­ско­го искус­ства.

Гибель Паль­ми­ры в 273 году поло­жи­ла конец раз­ви­тию ее искус­ства.

Цен­ность искус­ства Паль­ми­ры в общем раз­ви­тии антич­но­го искус­ства заклю­ча­ет­ся в том, что в нем сло­жи­лись чер­ты, пред­вос­хи­тив­шие стиль позд­не­рим­ско­го и ран­не­ви­зан­тий­ско­го искус­ства.