Не менее совер­ше­нен по сво­им худо­же­ст­вен­ным каче­ствам порт­рет неиз­вест­но­го в собра­нии Эрми­та­жа. Это одна из немно­гих хоро­шо сохра­нив­ших­ся до наших дней работ, выпол­нен­ных в брон­зе, — утра­че­ны лишь встав­лен­ные гла­за, кото­рые были сде­ла­ны из цвет­но­го кам­ня. Образ, несо­мнен­но, инди­видуа­лен — в этом его сход­ство с порт­ре­том Агрип­пы. Слег­ка сдви­ну­тые бро­ви, глу­бо­кие склад­ки от углов рта, плот­но сжа­тый рот при­да­ют его небри­то­му в знак тра­у­ра лицу печаль­ное выра­же­ние. Но, в отли­чие от Агрип­пы, в этой голо­ве, несмот­ря на ее ран­нюю дату (она дати­ру­ет­ся нача­лом прав­ле­ния Авгу­ста), нет черт элли­ни­зи­ру­ю­щих позд­не­рес­пуб­ли­кан­ских порт­ре­тов. Свой­ст­вен­ная ей с. 34 обоб­щен­ность, отсут­ст­вие дета­ли­за­ции харак­тер­ны для клас­си­ци­зи­ру­ю­ще­го авгу­стов­ско­го порт­ре­та, пре­крас­ным образ­цом кото­ро­го она явля­ет­ся. По вполне спра­вед­ли­во­му мне­нию О. Ф. Вальд­гау­э­ра, мастер, испол­нив­ший ее, хоро­шо знал гре­че­ское клас­си­че­ское искус­ство.