Колоссальный бюст Ливии, жены Августа.

с. 110 Архео­ло­ги­че­ский кон­текст поз­во­ля­ет дати­ро­вать колос­саль­ную голо­ву Ливии из хра­ма Авгу­ста и Ромы на ста­ром фору­ме Боль­шой Леп­ты, посколь­ку здесь её порт­рет вхо­дил в состав семей­ной груп­пы, кото­рая, соглас­но над­пи­сям на хра­ме и двух базах ста­туй, была постав­ле­на в 23 г. н. э. или вско­ре после это­го, ещё при жиз­ни Авгу­сты. (Рис. 35)¹²¹. Одна­ко мас­шта­бы фигу­ры вне вся­ких сомне­ний ука­зы­ва­ют на то, что она и импе­ра­тор Тибе­рий — суще­ства, кото­рые вну­ша­ют куда боль­шее бла­го­го­ве­ние, чем осталь­ные чле­ны импе­ра­тор­ской семьи, при­сут­ст­ву­ю­щие в этой груп­пе. В неё вхо­ди­ли Гер­ма­ник и Друз II, два наслед­ни­ка Тибе­рия, кото­рых с. 111 постиг­ла безв­ре­мен­ная смерть. Они пред­ста­ва­ли перед зри­те­ля­ми в колес­ни­цах, в соп­ро­вож­де­нии сво­их жён и мате­рей, и все они были изо­бра­же­ны в чело­ве­че­ский рост. Эта груп­па, веро­ят­но, сто­я­ла на плат­фор­ме хра­ма, в пор­ти­ке, откры­том взглядам про­хо­жих на фору­ме, и над ней воз­вы­ша­лись четы­ре огром­ные фигу­ры: Август, боги­ня Рома, Тибе­рий и Юлия Авгу­ста (Ливия). Над­пись свиде­тель­ст­ву­ет о том, что вся эта груп­па была постав­ле­на сюда одно­вре­мен­но; таким обра­зом, раз­ли­чие мас­шта­бов сбли­жа­ет живу­ще­го импе­ра­то­ра и его живу­щую мать ско­рее с бога­ми, чем с моло­ды­ми людь­ми, чью смерть уве­ко­ве­чи­ва­ет эта груп­па.

Колос­саль­ные ста­туи, веро­ят­но, были акро­ли­та­ми: голо­вы выдолб­ле­ны сза­ди, чтобы облег­чить тяжё­лую нагруз­ку, а это пред­по­ла­га­ет, что их под­дер­жи­ва­ли тела из како­го-то более лёг­ко­го и дешё­во­го мате­ри­а­ла, а соот­но­ше­ние раз­ме­ров голов и хра­ма ука­зы­ва­ет, что фигу­ры были изо­бра­же­ны сидя­щи­ми на тро­нах, а не сто­я­щи­ми. Види­мо, их спи­ны были при­сло­не­ны к сте­нам про­на­оса, так как явно пред­по­ла­га­лось, что никто не смо­жет увидеть голо­вы сза­ди¹²². Порт­рет Авгу­ста самый боль­шой: высота сох­ра­нив­шей­ся голо­вы 92 см от под­бо­род­ка до макуш­ки; фраг­мен­тар­ная голо­ва Ромы име­ет при­мер­но такие же раз­ме­ры, одна­ко голо­ва Ливии мень­ше на 24 см, а голо­ва пра­вя­ще­го импе­ра­то­ра Тибе­рия — на 18 см. Обо­жест­влён­ный импе­ра­тор по-преж­не­му сох­ра­нял свой ста­тус по срав­не­нию с живу­щи­ми род­ст­вен­ни­ка­ми.

Тем не менее, изо­бра­же­ние Авгу­сты в мас­шта­бах, вдвое пре­вы­шаю­щих есте­ствен­ные, свиде­тель­ст­ву­ет о важ­ной пере­мене в харак­те­ре её обра­за. Дей­ст­ви­тель­но, из один­на­дца­ти колос­саль­ных порт­ре­тов Ливии, кото­рые недав­но ката­ло­ги­зи­ро­вал Край­кен­бом, ни один не дати­ру­ет­ся вре­ме­нем жиз­ни Авгу­ста¹²³. В любом слу­чае, и архео­ло­ги­че­ский кон­текст, и более позд­няя при­чёс­ка — тип, засвиде­тель­ст­во­ван­ный на моне­тах с изо­бра­же­ни­ем Салюс Авгу­сты, свиде­тель­ст­ву­ют в поль­зу дати­ров­ки не ранее прин­ци­па­та Тибе­рия. На порт­ре­те из Боль­шой Леп­ты порт­рет­ный тип с ноду­сом полу­чил очень сво­бод­ную и доволь­но дра­ма­тич­ную интер­пре­та­цию: взгляд рас­ши­рен­ных глаз устрем­лён вверх и под­чёрк­нут изги­бом и пово­ротом шеи, а стру­я­щи­е­ся вол­ны волос вокруг лица лежат сво­бод­нее и в боль­шем худо­же­ст­вен­ном бес­по­ряд­ке, чем на чопор­ных и акку­рат­ных порт­ре­тах эпо­хи Авгу­ста. Пряди разде­ле­ны глу­бо­ки­ми желоб­ка­ми, как в ноду­се, так и в воло­сах, зачё­сан­ных назад, с. 112 за уши, что созда­ёт взды­маю­щу­ю­ся и падаю­щую поверх­ность, весь­ма отлич­ную от глад­кой поверх­но­сти с плос­ки­ми прядя­ми на таких реп­ли­ках, как бюст из Арси­нои (рис. 22—23)¹²⁴. Неко­то­рые из этих черт, напри­мер, уве­ли­чен­ный раз­мер глаз и глу­бо­ко выре­зан­ные пряди, мог­ли опре­де­лять­ся мас­шта­бом, кото­рый тре­бо­вал сме­ло­го испол­не­ния, чтобы фор­мы были хоро­шо вид­ны со зна­чи­тель­но­го рас­сто­я­ния выше уров­ня глаз, но колос­саль­ные порт­ре­ты Авгу­ста и Тибе­рия из той же самой груп­пы испол­не­ны гораздо сдер­жан­нее и бли­же к уста­нов­лен­ным прото­ти­пам. Скуль­п­тор, создав­ший голо­ву Ливии, напро­тив, по-види­мо­му, ощу­щал необ­хо­ди­мость исполь­зо­вать при­ё­мы, харак­тер­ные для элли­ни­сти­че­ских цар­ских порт­ре­тов, чтобы выра­зить новый ста­тус Авгу­сты. Не каж­дый город или коло­ния в импе­рии обхо­ди­лись с её обра­зом столь экс­тра­ва­гант­но при её жиз­ни, но мест­ные пат­ро­ны Боль­шой Леп­ты, види­мо, испы­ты­ва­ли осо­бую при­вя­зан­ность к Ливии, кото­рую они почти­ли по мень­шей мере тре­мя дошед­ши­ми до нас колос­саль­ны­ми ста­ту­я­ми и одной ста­ту­ей боль­ше чело­ве­че­ско­го роста, кото­рая не сох­ра­ни­лась, но, соглас­но над­пи­си на базе, была посвя­ще­на Боже­ст­вен­ной Авгу­сте (DIVAE AUGUSTAE)¹²⁵.