Рельеф слу­жил частью деко­ра балю­ст­ра­ды, ограж­дав­шей один из про­хо­дов к выхо­ду из амфи­те­ат­ра (vomitorium).

«Антей похож на како­го-то дико­го зве­ря; еще немно­го, и он был бы подо­бен ему как дли­ною сво­его тела, так и его шири­ной; шея у него врос­ла в пле­чи, рука у него заведе­на назад, а так­же и пле­чи, обо­зна­чая тем силу. Грудь и живот у него как бы выко­ва­ны из желе­за; его кри­вые, про­тив­ные ноги хотя дают нам поня­тие о силе Антея, пока­зы­ва­ют еще, как гру­бо ско­ло­чен он, и что нет у него ни искус­ства, ни изя­ще­ства фор­мы. Кро­ме того, Антей еще чер­ный, так как солн­це сво­и­ми луча­ми окра­си­ло его в этот цвет (ετι και μέλας ‘Ανταιος κεχωρηκότος αυτω του ηλίου ες βαφήν). Таков вид обо­их бор­цов. Ты видишь их уже в борь­бе, вер­нее, кон­чив­ших эту борь­бу, и Герак­ла ты видишь уже победи­те­лем. Он его заду­шил, под­няв над зем­лею, так как зем­ля помо­га­ла Антею в борь­бе, выги­ба­ясь и как рычаг под­ни­мая его, когда он падал на зем­лю. Не зная, что ему делать с зем­лей, Геракл схва­тил Антея посредине туло­ви­ща, повы­ше под­вздо­ха, там, где реб­ра; поло­жил его пря­мо на бед­ро и, скре­стив­ши обе руки, лок­тем вда­вил его мяг­кий живот, там, где дыха­ние; он выда­вил из него весь дух и убил, напра­вив на его печень его же ост­рые реб­ра. Ты видишь, как Антей жалоб­но кри­чит и смот­рит на зем­лю, кото­рая ни в чем уже не может ему помочь, а Геракл в созна­нии сво­ей силы улы­ба­ет­ся, раду­ясь тому, что он совер­шил» (Фило­страт, II, 21, 5).