Курос (надгробная статуя юноши), т. н. «Аполлон Милани».

Над­гроб­ная или вотив­ная ста­туя моло­до­го афин­ско­го ари­сто­кра­та. Обра­ща­ют на себя вни­ма­ние изыс­кан­ная при­чес­ка и диа­де­ма из листьев со следа­ми позо­лоты. Извест­на как «Апол­лон Мила­ни». Луи­джи Адри­а­но Мила­ни был осно­ва­те­лем и пер­вым дирек­то­ром Архео­ло­ги­че­ско­го музея Фло­рен­ции (1854—1914).

Две ста­туи, полу­чив­шие наз­ва­ния «Апол­лон» и «Апол­ли­но», проч­но свя­зал с име­нем Луи­джи Адри­а­но Мила­ни его пре­ем­ник на посту руко­во­ди­те­ля музея Анто­нио Мин­то, кото­рый опре­де­лил, что имен­но Мила­ни рас­по­знал цен­ность этих двух гре­че­ских мра­мо­ров из кол­лек­ции Фаб­ри­цио Бри­ган­ти Бел­ли­ни в Ози­мо и при­об­рел их для музея. Но каким обра­зом эти две ста­туи ока­за­лись в част­ной кол­лек­ции?

Пред­по­ло­жи­тель­но, два куро­са были обна­ру­же­ны в про­ме­жут­ке меж­ду 1656 и 1691 гг. в местеч­ке Мон­те­тор­то близ Ози­мо на месте епи­скоп­ской тра­пез­ной. Эта терри­то­рия была насе­ле­на еще в Желез­ном веке; в позд­не­рес­пуб­ли­кан­ское вре­мя на этом месте была пост­ро­е­на рим­ская вил­ла. Пер­вое упо­ми­на­ние о них отно­сит­ся к 1741 г., когда моло­дой эрудит Анни­ба­ле дельи Абба­ти Оли­вье­ри (1708—1789), посе­тив­ший сво­его дру­га епи­ско­па Ози­мо мон­се­ньо­ра Пом­пео Ком­па­ньо­ни, обна­ру­жил их в гале­рее сада епи­скоп­ско­го двор­ца. Он сра­зу понял, что перед ним пред­ме­ты необы­чай­ной древ­но­сти, сво­и­ми застыв­ши­ми поза­ми напо­ми­нав­шие еги­пет­ские ста­туи. Вско­ре он поки­нул Ози­мо, но две ста­туи юно­шей надол­го оста­лись в его памя­ти. Спу­стя сорок лет, уже будучи при­знан­ным уче­ным, он попы­тал­ся най­ти какие-нибудь сведе­ния о них и обра­тил­ся к Луке Фан­чул­ли (1728—1804), тео­ло­гу и кано­ни­ку кафед­раль­но­го собо­ра Ози­мо, с прось­бой сооб­щить все, что ему было извест­но о ста­ту­ях и зари­со­вать их. Полу­чив пись­мо от извест­ней­ше­го уче­но­го и меце­на­та из Пеза­ро, Фан­чул­ли, долж­но быть, почув­ст­во­вал дрожь в коле­нях. Дело в том, что ста­туи бес­след­но исчез­ли. Свя­щен­ник стал рас­спра­ши­вать окру­жаю­щих и обсле­до­вал все погре­ба и кла­до­вые епи­скоп­ско­го двор­ца. В кон­це кон­цов, как сле­ду­ет из его пись­ма, он обна­ру­жил «облом­ки ука­зан­ных ста­туй в поме­ще­нии, кото­рое с трудом уда­лось открыть». Фан­чул­ли «очи­стил их от пыли и вся­кой про­чей гря­зи». Он попы­тал­ся уста­но­вить, как эти пре­крас­ные про­из­веде­ния ока­за­лись в этом месте и в таком состо­я­нии. Ему уда­лось выяс­нить, что их пытал­ся пере­ме­стить в кафед­раль­ный собор кано­ник это­го собо­ра. Сго­во­рив­шись с вика­ри­ем, он в ноч­ное вре­мя завер­нул их в ткань и на двух носил­ках тай­но пере­нес в кафед­раль­ный собор. Одна­ко впо­след­ст­вии, когда он сооб­щил об этом мон­се­ньо­ру каз­на­чею, тот рас­по­рядил­ся вер­нуть их в епи­скоп­ский дво­рец, наот­рез отка­зав­шись оста­вить их в атрии Семи­на­рии. Глав­ным подо­зре­вае­мым в этой аван­тю­ре явля­ет­ся Сте­фа­но Бел­ли­ни, в то вре­мя рек­тор Семи­на­рии, рас­по­ла­гав­шей­ся в палац­цо Кам­па­на. Эта ини­ци­а­ти­ва кано­ни­ка была рас­це­не­на как подо­зри­тель­ная. Для того чтобы пред­от­вра­тить в буду­щем подоб­ные экс­цес­сы со сто­ро­ны Бел­ли­ни, кото­рый, про­дол­жая испы­ты­вать страст­ное жела­ние обла­дать ста­ту­я­ми и поль­зу­ясь бла­го­склон­но­стью Его Высо­ко­прео­свя­щен­ства, несколь­ко раз обра­щал­ся к нему с прось­ба­ми отдать ему их, ста­туи спря­та­ли так, чтобы он не мог узнать, где они нахо­дят­ся. Види­мо, бла­го­склон­ность ново­го епи­ско­па Гвидо Каль­ка­ньи­ни была не столь уж вели­ка, если он при­ка­зал убрать ста­туи в тай­ную ком­на­ту, где их с боль­шим трудом спу­стя мно­го лет обна­ру­жил Фан­чул­ли.

Все эти пере­ме­ще­ния ста­туй не про­шли для них бес­след­но: при попыт­ке похи­ще­ния они лиши­лись голов. Голо­ва Апол­ло­на впо­след­ст­вии была воз­вра­ще­на на место, тогда как голо­ва Апол­ли­но, у кото­ро­го так­же были отло­ма­ны руки, до недав­не­го вре­ме­ни оста­ва­лась спря­тан­ной в кол­лек­ции семей­ства Бел­ли­ни. Рас­стро­ен­ный Фан­чул­ли писал Оли­вье­ри: «Я пре­крас­но пом­ню, что видел ее мно­го лет назад, и тогда у нее была голо­ва… но теперь ее голо­ва отсут­ст­ву­ет; мне рас­ска­за­ли, что ее отло­ма­ли похи­ти­те­ли, когда им при­шлось вер­нуть обе ста­туи по при­ка­зу мон­се­ньо­ра каз­на­чея.

Хищ­ные повад­ки бра­тьев Бел­ли­ни не укры­лись от Фан­чул­ли, кото­рый в пись­ме уточ­нил, что одна ста­туя была пред­на­ме­рен­но обез­глав­ле­на, наме­кая на то, что, не полу­чив ста­тую, они завла­де­ли хотя бы ее голо­вой, отде­лив ее от туло­ви­ща. Шли годы, а Сте­фа­но Бел­ли­ни и его брат Убаль­до про­дол­жа­ли разыс­ки­вать ста­туи, чтобы попол­нить ими свою кол­лек­цию. Об отно­ше­нии бра­тьев к кол­лек­ци­о­ни­ро­ва­нию крас­но­ре­чи­во свиде­тель­ст­ву­ют сло­ва кано­ни­ка и уче­но­го Аугу­сто Вер­на­реч­чи о наследии горо­да Фос­сомброне: «фаталь­ные послед­ст­вия для мону­мен­тов Фос­сомброне име­ли дей­ст­вия епи­ско­па Фос­сомброне мон­се­ньо­ра Сте­фа­но Бел­ли­ни из Ози­мо в 1799—1808 годы: его брат Луи­джи (Убаль­до), страст­ный тор­го­вец анти­ква­ри­а­том, забрал в семей­ный музей все луч­шее, что было най­де­но в Фос­сомброне в те годы» (А. Вер­на­реч­чи. Фос­сомброне с древ­них вре­мен до наших дней).

В 1806 г. кар­ди­нал Гвидо Касти­льоне, полу­чив оче­ред­ную прось­бу бра­тьев, кото­рых не покида­ло страст­ное жела­ние обла­дать ста­ту­я­ми, попро­сил гра­фа Пьет­ро Але­ти пре­до­ста­вить отчет о скульп­ту­ре. Граф не постес­нял­ся в выра­же­ни­ях: «Я не риск­нул бы пре­до­ста­вить им ста­туи даже на корот­кий срок. Сме­нив вла­дель­ца, ста­туи затем сме­нят место­на­хож­де­ние и будут поте­ря­ны для Ози­мо». Граф выра­зил надеж­ду, что ста­туи будут пере­да­ны горо­ду и ста­нут иллю­ст­ра­ци­ей его исто­рии и древ­но­сти. Про­да­жа скульп­ту­ры бра­тьям вновь не состо­я­лась, и Убаль­до Бел­ли­ни в сво­ем раз­дра­жен­ном отве­те ука­зал на ее ничтож­ное зна­че­ние для исто­рии горо­да: «…но какую цен­ность для наше­го горо­да может иметь этот мра­мор, най­ден­ный в дере­вен­ской мест­но­сти, если мы даже не зна­ем, что он собой пред­став­ля­ет». И далее обра­ти­те вни­ма­ние на чис­ло ста­туй! «Ста­туя все­го одна, а не две. Раз­ве может быть назван ста­ту­ей Апол­ли­но, явля­ю­щий­ся лишь облом­ком без голо­вы, без рук и без ног?».

Кар­ди­нал Касти­льоне ока­зал­ся не таким стой­ким, как его пред­ше­ст­вен­ник Каль­ка­ньи­ни и пред­по­ло­жи­тель­но в 1808 г. про­дал ста­туи бра­тьям Бел­ли­ни, кото­рые пере­ме­сти­ли их в свой семей­ный дво­рец, рас­по­ло­жен­ный напро­тив епи­скоп­ско­го. В 1901 г. Ози­мо лишил­ся обо­их куро­сов: Луи­джи Адри­а­но Мила­ни, мгно­вен­но оце­нив­ший их древ­ность и цен­ность, при­об­рел их у наслед­ни­ков бра­тьев Бел­ли­ни за 3200 лир и пере­вез во Фло­рен­цию. Так через сто лет сбы­лись опа­се­ния гра­фа Але­ти.