У. Смит. Словарь греческих и римских древностей, 2-е изд.

NÓMEN (НО́МЕН) (ὄνο­μα), имя.

1. ГРЕЧЕСКОЕ. Как извест­но, гре­ки носи­ли толь­ко одно имя (Paus. VII. 7. § 4), и одним из исклю­чи­тель­ных прав отца было пра­во выби­рать име­на сво­им детям и изме­нять их при жела­нии (De­mosth. c. Boeot. I. p. 1002, 1006, c. Ma­cart. p. 1075, &c.). Обыч­но стар­ший сын полу­чал имя деда с отцов­ской сто­ро­ны. В исто­рии Гре­ции есть мно­го при­ме­ров это­го обы­чая, и Соси­фей (ap. De­mosth. c. Ma­cart. l. c.) гово­рит: «Я дал сво­е­му стар­ше­му сыну имя сво­его отца, так как это спра­вед­ли­во (ὥσπερ καὶ δί­καίον ἐστι)» (Ср. Eus­tath. ad Il. v. 546). Этот же фраг­мент поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, какой тра­ди­ции обыч­но сле­до­ва­ли в отно­ше­нии осталь­ных детей, ибо далее Соси­фей гово­рит, что назвал вто­ро­го сына име­нем отца сво­ей жены, третье­го — име­нем род­ст­вен­ни­ка жены, а чет­вер­то­го — име­нем сво­его деда по мате­рин­ской линии. По-види­мо­му, мате­ри тоже ино­гда бра­ли на себя пра­во давать име­на сво­им детям (Eurip. Phoen. 58), и воз­мож­но, что вре­мя от вре­ме­ни, как в опи­сан­ном Ари­сто­фа­ном (Nub. 60 &c.) слу­чае, меж­ду роди­те­ля­ми воз­ни­ка­ла ссо­ра, если они не мог­ли дого­во­рить­ся об име­ни ребен­ка. Так­же сын ино­гда мог полу­чить имя отца, как в слу­ча­ях Демо­сфе­на и Дема­да, либо имя, подоб­ное име­ни отца. Так, Нав­си­ник назвал сво­его сына Нав­си­фи­лом, а Кал­ли­крат — Кал­ли­ст­ра­том. (Böckh, ad Pind. Pyth. IV. p. 265). Такой же спо­соб ино­гда при­ме­нял­ся при име­но­ва­нии несколь­ких бра­тьев; так, два бра­та в речи Лисия про­тив Диа­ги­то­на назва­ны Дио­дот и Дио­ги­тон. Нако­нец, в неко­то­рых слу­ча­ях имя сына пред­став­ля­ло собой патро­ни­ми­кон, обра­зо­ван­ный от име­ни отца: Фоки­он — сын Фока.

Дети полу­ча­ли име­на на деся­тый день после рож­де­ния (Aris­toph. Av., 922, &c.). По неко­то­рым сооб­ще­ни­ям, это про­ис­хо­ди­ло уже на седь­мой или даже пятый день после рож­де­ния [AMPHID­RO­MIA]. Одна­ко деся­тый день, назы­вав­ший­ся δε­κάτη, был празд­нич­ным; для уча­стия в жерт­во­при­но­ше­нии и пир­ше­стве при­гла­ша­ли дру­зей и род­ст­вен­ни­ков; отсюда выра­же­ния δε­κάτην θύειν и δε­κάτην ἑστιᾷν. Если в суде при­во­ди­лись свиде­тель­ства того, что отец устро­ил δε­κάτη, то это было доста­точ­ным дока­за­тель­ст­вом того, что он при­знал ребен­ка (De­mosth. c. Boeot. I. p. 1001, c. Boeot. II. p. 1017; Isae­us, de Pyrrh. he­red. p. 60).

Посколь­ку каж­дый грек имел толь­ко одно имя, им тре­бо­ва­лось бес­чис­лен­ное раз­но­об­ра­зие имен, и ни один народ нико­гда не про­яв­лял тако­го вку­са, изо­бре­та­тель­но­сти и наход­чи­во­сти при их созда­нии, как древ­ние гре­ки. Но, как бы ни было вели­ко чис­ло имен, неяс­ность и пута­ни­ца были неиз­беж­ны, и, читая труды гре­ков, мы не все­гда уве­ре­ны, при­над­ле­жит ли одно и то же имя в раз­лич­ных местах у авто­ров одно­му чело­ве­ку или несколь­ким. Сами гре­ки осо­зна­ва­ли это и там, где важ­на точ­ность, исполь­зо­ва­ли раз­лич­ные сред­ства пред­от­вра­ще­ния оши­бок. Ино­гда они при­бав­ля­ли имя отца в роди­тель­ном паде­же: Ἀλκι­ϐιάδης ὁ Κλει­νίου, Πλεισ­τοάναξ ὁ Παυ­σανίου, ино­гда — назва­ние мест­но­сти или стра­ны, где родил­ся дан­ный чело­век, в фор­ме при­ла­га­тель­но­го: Θου­κυδί­δης ὁ Ἀθη­ναῖος, Ἡρό­δο­τος Ἀλι­καρ­νασ­σεύς, Χαρ­μαντί­δης Παιανιεύς, Δι­καίαρ­χος ὁ Μεσ­σή­νιος, &c.; ино­гда — эпи­тет к име­ни, отра­жав­ший либо род заня­тий или про­фес­сию чело­ве­ка, либо шко­лу, к кото­рой он при­над­ле­жал. При­ме­ры это­го встре­ча­ют­ся так часто, что цити­ро­вать их было бы излишне. Обы­чай при­бав­лять имя отца назы­вал­ся πατ­ρό­θεν ὀνο­μάζεσ­θαι (Paus. VII. 7. § 4; Xe­noph. Oeco­nom. 7. § 3).

В повсе­днев­ной жиз­ни гре­ки име­ли еще один спо­соб избе­жать неяс­но­сти — это рас­про­стра­нен­ное употреб­ле­ние про­звищ, отра­жаю­щих умст­вен­ные или телес­ные осо­бен­но­сти и недо­стат­ки. Так, Демо­сфе­на с дет­ства назы­ва­ли Βά­ταλος (Ae­schin. c. Ti­march., pp. 139, 142; De­mosth. de Co­ron. p. 288). Ари­сто­фан (Av. 1291, &c.) упо­ми­на­ет несколь­ко назва­ний птиц, исполь­зо­вав­ших­ся как про­зви­ща; дру­гие про­зви­ща сохра­ни­лись у Афи­нея (VI. p. 242).

(Ср. Becker, Cha­rik­les, vol. I. p. 23, &c.).


2. РИМСКОЕ. В древ­ней­шей исто­рии Рима встре­ча­ют­ся люди, назы­вае­мые толь­ко одним име­нем, такие, как Ромул, Рем и дру­гие, тогда как мно­гие име­ют два име­ни. В после­дую­щую эпо­ху сами рим­ляне испы­ты­ва­ли сомне­ния отно­си­тель­но закон­но­го коли­че­ства имен у древ­ней­ших рим­лян, и если Варрон (ap. Val. Max., Epi­to­me de No­mi­num Ra­tio­ne), Аппи­ан (Rom. Hist. Praef. 13) и про­чие утвер­жда­ли, что древ­ней­шие рим­ляне обыч­но име­ли толь­ко одно имя, то их оппо­нен­ты при­во­ди­ли вели­кое мно­же­ство при­ме­ров людей с дву­мя име­на­ми. Веро­ят­но, этот вопрос мож­но увидеть в более пра­виль­ном све­те и более удо­вле­тво­ри­тель­но раз­ре­шить, если рас­смот­реть отдель­но три раз­лич­ных эле­мен­та, пер­во­на­чаль­но состав­ляв­ших рим­ский народ; тогда обна­ру­жит­ся, что как Варрон, так и его оппо­нен­ты были пра­вы и непра­вы в зави­си­мо­сти от того, отно­сить ли их утвер­жде­ния к одно­му или всем трем пле­ме­нам.

с.801 Саби­ны с древ­ней­ших вре­мен до само­го кон­ца сво­его суще­ст­во­ва­ния име­ли два име­ни (Val. Max. de No­mi­num Ra­tio­ne), одно из кото­рых ука­зы­ва­ло на инди­виду­у­ма как тако­во­го (prae­no­men, пре­но­мен), напри­мер, Альб, Волез, Помп (Val. Max. l. c.), Тал (Fes­tus, s. v.), Гай, Тит, Квинт, Аппий и т. д., а вто­рое — на род, к кото­ро­му при­над­ле­жал этот инди­виду­ум; подоб­но рим­ским родо­вым име­нам (no­mi­na gen­ti­li­cia) оно окан­чи­ва­лось на ius или eius, напри­мер, Татий, Пом­пи­лий, Клав­дий и т. д. Кро­ме того, для саби­нов ино­гда было харак­тер­но нали­чие у чело­ве­ка вме­сто пре­но­ме­на и родо­во­го име­ни двух родо­вых имен, одно из кото­рых ука­зы­ва­ло на род его отца, а дру­гое — на род мате­ри. Послед­нее ино­гда пред­ше­ст­во­ва­ло пер­во­му, а ино­гда сле­до­ва­ло за ним. Этот обы­чай ясно виден у Ливия (XXXIX. 13, 17), кото­рый упо­ми­на­ет кам­пан­скую (сабин­скую) жен­щи­ну Пакул­лу Минию, жену чело­ве­ка, носив­ше­го родо­вое имя Церри­ний, а один из сыно­вей этих роди­те­лей звал­ся Миний Церри­ний[1]. Дру­гой при­мер — имя сабин­ско­го авгу­ра Аттия Навия, в кото­ром, соглас­но Дио­ни­сию (III. p. 70), Аттий — это ὄνο­μα συγ­γε­νετι­κόν. Дио­ни­сий, одна­ко, дол­жен оши­бать­ся, назы­вая имя Навий ὄνο­μα προ­ση­γορι­κὸν, если он под­ра­зу­ме­ва­ет под этим то же самое, что и рим­ский пре­но­мен, кото­рым имя Навий нико­гда не было. Таким обра­зом, по всей веро­ят­но­сти, и Аттий, и Навий явля­ют­ся родо­вы­ми име­на­ми. Третьим при­ме­ром, по-види­мо­му, явля­ет­ся Мина­ций Магий (Vell. Pat. II. 16), сын Деция Магия. Такой порядок дол­жен был иметь боль­шое рас­про­стра­не­ние у саби­нов, ибо в боль­шин­стве слу­ча­ев, когда до нас дошли два име­ни чело­ве­ка, оба име­ют окон­ча­ние — ius, как Марий Эгна­ций, Герий Ази­ний (Ap­pian, B. C. I. 40), Ста­ций Гел­лий (Liv. IX. 44), Офи­лий Кала­вий. Более пол­ный спи­сок сабин­ских имен при­во­дит Гёт­линг (Ge­sch. d. Röm. Staatsv. p. 6 no­te 3), кото­рый пред­по­ла­га­ет, что сын носил два родо­вых име­ни сво­их отца и мате­ри лишь до тех пор, пока оста­вал­ся неже­на­тым, а после свадь­бы сохра­нял толь­ко родо­вое имя отца, а вме­сто име­ни мате­ри брал имя жены. Одна­ко свиде­тельств это­го недо­ста­точ­но. Мож­но уве­рен­но утвер­ждать, что во все вре­ме­на саби­ны име­ли два име­ни: одно — насто­я­щий пре­но­мен или родо­вое имя, слу­жа­щее пре­но­ме­ном; вто­рое — насто­я­щее родо­вое имя, про­из­веден­ное от рода отца. Как было пока­за­но на при­ме­ре Пакул­лы Минии, сабин­ские жен­щи­ны тоже име­ли два име­ни, напри­мер, Вестия Оппия, Фау­ку­ла Клу­вия (Liv. XXVI. 33), но том слу­чае, если оба этих име­ни окан­чи­ва­лись на ia, нель­зя решить, явля­лись ли они родо­вы­ми и было ли одно из них про­из­вод­ным от име­ни отца, а вто­рое — от име­ни мужа, как пола­га­ет Гёт­линг. По-види­мо­му, мно­гие саби­ны кро­ме пре­но­ме­на и родо­во­го име­ни име­ли и ког­но­мен, но если он назван, то пре­но­мен обыч­но про­пу­щен, напри­мер, Герен­ний Басс (Liv. XXIII. 43), Кала­вий Перол­ла (Liv. XXXIII. 8), Вет­тий Катон (Ap­pian, B. C. I. 40), Инстей Катон, Поппе­дий Силон, Папий Мутил (Vell. Pat. II. 16). Как и у рим­лян, такой ког­но­мен дол­жен был отде­лять друг от дру­га раз­ные семьи, вхо­див­шие в один род.

Лати­ны в древ­ней­шие вре­ме­на обыч­но име­ли толь­ко одно имя, как вид­но из при­ме­ров, при­во­ди­мых Варро­ном (ap. Val. Max. l. c.): Ромул, Рем, Фаустул, к кото­рым мож­но доба­вить име­на царей або­ри­ге­нов (лати­нов): Латин, Аска­ний, Капет, Капис, Про­ка, Нуми­тор, Аму­лий и дру­гие. Поэто­му, гово­ря, что древ­ней­шие рим­ляне име­ли толь­ко одно имя, Варрон и Аппи­ан, веро­ят­но, дума­ли о лати­нах. Впро­чем, даже в ран­ний пери­од встре­ча­ют­ся лати­ны с дву­мя име­на­ми, такие как Гемин Метий, Метий Суф­фе­ций, Вит­ру­вий Вакк, Турн Гер­до­ний и т. д., но эти име­на, види­мо, пред­став­ля­ют собой либо два родо­вых име­ни, либо родо­вое имя и ког­но­мен; лати­ны, веро­ят­но, не име­ли насто­я­щих пре­но­ме­нов, подоб­ных тем, что встре­ча­ют­ся у саби­нов и позд­нее у рим­лян.

Этрус­ки в рим­ской исто­рии обыч­но носят толь­ко одно имя, как Пор­сен­на, Спу­рин­на, что, по-види­мо­му, под­твер­жда­ет мне­ние Варро­на; одна­ко на мно­гих урнах в Этру­рии таким име­нам, окан­чи­ваю­щим­ся на na, часто пред­ше­ст­ву­ет пре­но­мен. Мюл­лер (Et­rusk. I p. 413, &c.) и сле­дую­щий ему Гёт­линг (l. c. p. 31) при­дер­жи­ва­ют­ся мне­ния, что этрус­ки нико­гда не име­ли родо­вых имен, а име­на, окан­чи­ваю­щи­е­ся на na, явля­ют­ся про­сто ког­но­ме­на­ми или агно­ме­на­ми. С дру­гой сто­ро­ны, Нибур (Hist. of Ro­me, I p. 381, no­te 922, и p. 500, no­te 1107) дела­ет более прав­до­по­доб­ное пред­по­ло­же­ние, что этрус­ское na соот­вет­ст­ву­ет сабин­ско­му и рим­ско­му ius, и что, соот­вет­ст­вен­но, такие име­на, как Пор­сен­на, Спу­рин­на, Пер­пер­на, Вибен­на, Эрген­на, Мастар­на и т. д. явля­ют­ся насто­я­щи­ми родо­вы­ми име­на­ми.

Из это­го срав­не­ния трех пер­во­на­чаль­ных пле­мен ясно, что когда рим­ляне ста­ли еди­ным наро­дом, то сле­до­ва­ли глав­ным обра­зом обы­чаю саби­нов и, воз­мож­но, лати­нов (Val. Max. l. c.). Пер­во­на­чаль­но каж­дый рим­ский граж­да­нин при­над­ле­жал к роду (gens) и про­из­во­дил свое имя (no­men или no­men gen­ti­li­cium) от сво­его рода. Это родо­вое имя обыч­но окан­чи­ва­лось на ius, или, с пред­ше­ст­ву­ю­щим e, на eius, кото­рое в после­дую­щие вре­ме­на часто заме­ня­лось на aeus, как An­nius, An­nei­us и An­nae­us; Ap­pu­lei­us и Ap­pu­lae­us. Родо­вые име­на, окан­чи­ваю­щи­е­ся на ili­us или eli­us ино­гда меня­ли окон­ча­ния на умень­ши­тель­ные il­lus и el­lus, напри­мер, Opil­lus, Hos­til­lus, Quin­til­lus и Ofel­lus вме­сто Opi­lius, Hos­ti­lius, Quin­ti­lius, and Ofe­lius (Ho­rat. Sat. II. 2. 3, et pas­sim). Кро­ме это­го родо­во­го име­ни, каж­дый рим­ля­нин носил имя, назы­вав­ше­е­ся пре­но­ме­ном, кото­рое пред­ше­ст­во­ва­ло родо­во­му име­ни и при­над­ле­жа­ло лич­но это­му чело­ве­ку как инди­виду­у­му, напри­мер, Гай, Луций, Марк, Гней, Секст и т. д. В древ­ние вре­ме­на маль­чи­ки полу­ча­ли это имя при дости­же­нии зре­ло­сти, то есть, в воз­расте 14 лет или, соглас­но дру­гим источ­ни­кам, в 17 лет (Gel­lius, X. 28), когда наде­ва­ли муж­скую тогу (to­ga vi­ri­lis) (Fes­tus, s. v. Pu­bes; Scae­vo­la ap. Val. Max. l. c.). Позд­нее вошло в обы­чай давать маль­чи­кам пре­но­ме­ны на девя­тый день после рож­де­ния, а девоч­кам — на вось­мой день. Дан­ной цере­мо­нии пред­ше­ст­во­ва­ло очи­ще­ние (lustra­tio) ребен­ка, в свя­зи с чем этот день назы­вал­ся dies lustri­cus, dies no­mi­num или no­mi­na­lia (Mac­rob. Sat. I. 16; Ter­tull. de Ido­lol. 16). В боль­шин­стве слу­ча­ев маль­чи­ку дава­ли пре­но­мен отца, но ино­гда — пре­но­мен деда или пра­деда. Поэто­му часто встре­ча­ют­ся такие при­ме­ры, как M. Tul­lius, M. F., то есть, Марк Тул­лий, сын Мар­ка, или C. Oc­ta­vius, C. F., C. N., C. P., то есть, Гай Окта­вий, сын Гая, внук Гая, пра­внук Гая. Но ино­гда пре­но­мен дава­ли вне вся­кой свя­зи с отцом, дедом и т. д. Соглас­но Варро­ну, суще­ст­во­ва­ло око­ло трид­ца­ти пре­но­ме­нов, тогда как родо­вые име­на с.802 были весь­ма мно­го­чис­лен­ны. Эти два име­ни, пре­но­мен и родо­вое имя (или про­сто номен) были обя­за­тель­ны для каж­до­го рим­ля­ни­на и в то же вре­мя доста­точ­ны для его име­но­ва­ния; отсюда мно­же­ство слу­ча­ев, когда рим­лян назы­ва­ют толь­ко эти­ми дву­мя име­на­ми, даже когда они име­ют третье или чет­вер­тое имя. Одна­ко пле­беи часто носи­ли толь­ко два име­ни — как Г. Марий, Кв. Сер­то­рий, Гн. Пом­пей и т. д. Пре­но­мен харак­те­ри­зо­вал рим­ско­го граж­да­ни­на как инди­виду­у­ма и, фак­ти­че­ски, полу­чая его, граж­да­нин одно­вре­мен­но при­об­ре­тал пра­во­спо­соб­ность [CAPUT]. Посколь­ку жен­щи­ны не обла­да­ли пол­ной пра­во­спо­соб­но­стью муж­чин, они носи­ли толь­ко жен­скую фор­му родо­во­го име­ни, напри­мер, Кор­не­лия, Сем­п­ро­ния, Тул­лия, Терен­ция, Пор­ция и т. д. Одна­ко позд­нее мы видим, что ино­гда жен­щи­ны име­ли пре­но­ме­ны, полу­чае­мые при заму­же­стве, и они пред­став­ля­ли собой жен­скую фор­му пре­но­ме­нов их мужей, напри­мер, Гайя, Луция, Пуб­лия (Scae­vol. ap. Val. Max. l. c.). Гайя Цеци­лия, жена Л. Тарк­ви­ния, если ее имя явля­ет­ся исто­ри­че­ским, пред­став­ля­ет собой исклю­че­ние из это­го пра­ви­ла (Val. Max. l. c.; see Cic. pro Mu­ren. 12). Когда Мак­ро­бий (l. c.) утвер­жда­ет, что девоч­ки полу­ча­ют имя (он явно име­ет в виду пре­но­мен) на вось­мой день после рож­де­ния, то, как и в слу­чае с маль­чи­ка­ми, полу­чаю­щи­ми имя на девя­тый день после рож­де­ния, он ссы­ла­ет­ся на ново­введе­ние более позд­не­го вре­ме­ни, а к жен­ским пре­но­ме­нам, давав­шим­ся в столь юном воз­расте, мы можем отне­сти такие име­на, как При­ма, Секун­да, Тер­ция, Квар­та, Посту­ма и т. д. (Var­ro, de Ling. Lat. IX. 60; Suet. Caes. 50; Ca­pi­tol. Max. et Balb. 5). Когда вестал­ки назна­ча­лись на долж­ность (cap­tio) и выхо­ди­ли из-под вла­сти отца, то, подоб­но замуж­ним жен­щи­нам, полу­ча­ли пре­но­мен, напри­мер, Гайя Тарра­ция или Гайя Суф­фе­ция (Plin. H. N. XXXIV. 11)[2].

Поми­мо при­над­леж­но­сти к роду, каж­дый рим­ский граж­да­нин являл­ся так­же чле­ном семьи (fa­mi­lia), вхо­див­шей в состав рода, и в каче­стве чле­на такой семьи он имел или мог иметь третье имя или ког­но­мен. Рим­ляне про­из­во­ди­ли эти ког­но­ме­ны от раз­лич­ных умст­вен­ных или телес­ных осо­бен­но­стей или от неких при­ме­ча­тель­ных собы­тий в жиз­ни лица, счи­тав­ше­го­ся осно­ва­те­лем семьи. Таки­ми ког­но­ме­на­ми явля­ют­ся Аспр, Импе­ри­оз, Магн, Мак­сим, Пуб­ли­ко­ла, Брут, Капи­тон, Катон, Назон, Лабе­он, Цек, Цице­рон, Сци­пи­он, Сул­ла, Торк­ват и т. д.(1) В боль­шин­стве слу­ча­ев эти име­на были наслед­ст­вен­ны­ми и пере­да­ва­лись вплоть до послед­них пред­ста­ви­те­лей семьи; в неко­то­рых слу­ча­ях они исче­за­ли со смер­тью тех лиц, кото­рым были даны по осо­бым при­чи­нам. Мно­гие рим­ляне име­ли вто­рой ког­но­мен (cog­no­men se­cun­dum или ag­no­men), кото­рый полу­ча­ли как почет­ное отли­чие и в память о каком-либо досто­па­мят­ном дея­нии или собы­тии их жиз­ни, напри­мер, Афри­кан­ский, Ази­ат­ский, Испан­ский, Крит­ский, Македон­ский, Нуман­тий­ский и т. д. Ино­гда такой агно­мен пре­до­став­лял­ся наро­дом в коми­ци­ях, а ино­гда чело­век брал его сам, как было в слу­чае Л. Кор­не­лия Сци­пи­о­на Ази­ат­ско­го. Ино­гда чело­век при­ни­мал вто­рой ког­но­мен, обра­зо­ван­ный от име­ни мате­ри, как М. Пор­ций Катон Сало­ни­ан или Сало­нин, кото­рый был сыном М. Като­на Цен­зо­рия и Сало­нии (Gel­lius, XIII. 19; Plut. Cat. Maj. 24).

Обыч­но име­на сле­до­ва­ли одно за дру­гим в таком поряд­ке: 1) пре­но­мен; 2) родо­вое имя; 3) пер­вый ког­но­мен; 4) вто­рой ког­но­мен или агно­мен. Ино­гда к име­ни чело­ве­ка добав­ля­лось назва­ние три­бы, к кото­рой он при­над­ле­жал, в абла­тив­ном паде­же, напри­мер, Кв. Веррес Роми­ли­е­вой (Cic. c. Verr. I. 8), Г. Клав­дий Пала­тин­ской (Cic. c. Verr. II. 43), Сер. Суль­пи­ций Лемо­ни­е­вой (Cic. Phi­lip. IX. 7). Нико­му не доз­во­ля­лось при­сва­и­вать не при­над­ле­жа­щее ему родо­вое имя или ког­но­мен; посту­пив­ший так был вино­вен в под­ло­ге (fal­sum) (Dig. 48. tit. 11 s. 13).

Чет­вер­тые име­на или агно­ме­ны долж­ны были встре­чать­ся срав­ни­тель­но ред­ко, но три осталь­ных счи­та­лись непре­мен­ны­ми для любо­го чело­ве­ка, при­тя­зав­ше­го на при­над­леж­ность к древ­ней семье, — по край­ней мере, в позд­нюю эпо­ху, когда пле­бей­ская ари­сто­кра­тия уже сфор­ми­ро­ва­лась (Juve­nal, v. 127). Одна­ко в повсе­днев­ной жиз­ни и осо­бен­но сре­ди дру­зей и род­ст­вен­ни­ков при­ня­то было обра­щать­ся друг к дру­гу толь­ко по пре­но­ме­ну или ког­но­ме­ну, что мож­но увидеть в пись­мах Цице­ро­на. Очень ред­ко к людям обра­ща­лись по родо­во­му име­ни. В тех слу­ча­ях, когда не тре­бо­ва­лась юриди­че­ская точ­ность, людей чаще все­го упо­ми­на­ли, назы­вая их пре­но­мен и ког­но­мен и про­пус­кая родо­вое имя, кото­рое лег­ко было понять. Так, в эпо­ху рас­цве­та рес­пуб­ли­ки и в обще­нии с близ­ки­ми Гая Юлия Цеза­ря назы­ва­ли бы Гаем, ина­че Гаем Цеза­рем или даже Гаем Юли­ем, но нико­гда — Юли­ем Цеза­рем, что было при­ня­то толь­ко в позд­ней рес­пуб­ли­ке и импе­рии, напри­мер, Аль­бий Тибулл, Кор­не­лий Непот, Мене­ний Агрип­па и т. д. В эту послед­нюю эпо­ху людей очень часто назы­ва­ли, упо­ми­ная толь­ко ког­но­мен, при усло­вии, что чело­век, носив­ший его, был доста­точ­но изве­стен в хоро­шем или дур­ном смыс­ле, подоб­но тому, как мы гово­рим о Миль­тоне и Джон­соне, не добав­ляя ника­ких иных отли­чи­тель­ных при­зна­ков, хотя суще­ст­ву­ет мно­же­ство людей с тем же име­нем. У рим­лян самы­ми извест­ны­ми при­ме­ра­ми явля­ют­ся Веррес, Кар­бон, Катон, Цепи­он, Цице­рон, Цезарь, Сул­ла и т. д. В эпо­ху Авгу­ста и Тибе­рия очень часто ста­ли менять древ­ний порядок номе­на и ког­но­ме­на и гово­рить, напри­мер, Друз Клав­дий или Силь­ван Плав­тий вме­сто Клав­дий Друз и Плав­тий Силь­ван (Vell. Pat. II. 97, 112).

Рим­ские жен­щи­ны тоже ино­гда име­ли ког­но­ме­ны, хотя такие при­ме­ры очень ред­ки. Ино­гда, как и у муж­чин, они воз­ни­ка­ли в свя­зи с лич­ны­ми осо­бен­но­стя­ми, как Руфа и Пузил­ла (Ho­rat. Sat. II. 3. 216); ино­гда — от родо­вых имен их мужей, как Юния Клав­дил­ла[3], Энния Невия (Suet. Ca­lig. 12), Ливия Оцел­ли­на (Suet. Galb. 3)[4], а ино­гда от ког­но­ме­нов их мужей, как Цеци­лия Метел­ла[5].

В кон­це рес­пуб­ли­ки и нача­ле импе­рии, когда рим­ское граж­дан­ство пре­до­став­ля­лось целым стра­нам и про­вин­ци­ям, лица, при­об­ре­тав­шие граж­дан­ство, часто при­ни­ма­ли пре­но­мен и номен тех, бла­го­да­ря чье­му вли­я­нию полу­чи­ли это отли­чие, или само­го импе­ра­то­ра. После прав­ле­ния Кара­кал­лы (212 г. н. э.), когда все сво­бод­ные жите­ли импе­рии ста­ли рим­ски­ми граж­да­на­ми, а родо­вые свя­зи, посте­пен­но при­хо­див­шие в упа­док, были забы­ты пол­но­стью, любой чело­век мог при­нять то имя, кото­рое ему нра­ви­лось, древ­нее или недав­но изо­бре­тен­ное, и даже изме­нить свое имя(1), если оно ему не нра­ви­лось с.803 (Cod. 9. tit. 25), и с этих пор древ­ние рим­ские име­на исче­за­ют из исто­рии импе­рии с неве­ро­ят­ной быст­ро­той.

Если чело­век пере­хо­дил из одно­го рода в дру­гой путем усы­нов­ле­ния, то при­ни­мал пре­но­мен, номен и ког­но­мен сво­его при­ем­но­го отца и при­бав­лял к ним свое преж­нее родо­вое имя с окон­ча­ни­ем anus. Так Гай Окта­вий (C. Oc­ta­vius) после усы­нов­ле­ния сво­им двою­род­ным дедом Г. Юли­ем Цеза­рем стал назы­вать­ся Г. Юлий Цезарь Окта­виан (C. Juli­us Cae­sar Oc­ta­via­nus), а сын Л. Эми­лия Пав­ла (L. Aemi­lius Paul­lus), усы­нов­лен­ный П. Кор­не­ли­ем Сци­пи­о­ном, полу­чил имя П. Кор­не­лий Сци­пи­он Эми­ли­ан (P. Cor­ne­lius Sci­pio Aemi­lia­nus) [ADOP­TIOИМСКОЕ)]. Суще­ст­во­ва­ло, одна­ко, два рода — Анто­нии и Фла­ми­нии, чле­ны кото­рых при усы­нов­ле­нии в дру­гой род исполь­зо­ва­ли окон­ча­ние inus вме­сто anus, как Анто­нин (An­to­ni­nus) и Фла­ми­нин (Fla­mi­ni­nus) вме­сто Анто­ни­а­на (An­to­nia­nus) и Фла­ми­ни­а­на (Fla­mi­nia­nus)[6]. Ино­гда сохра­нял­ся так­же ког­но­мен преж­ней семьи; его без вся­ких изме­не­ний при­бав­ля­ли к име­ни при­ем­но­го отца, как в слу­чае Кв. Сер­ви­лия Цепи­о­на Бру­та (Eck­hel, Doctr. Num. vol. V p. 59). Так посту­па­ли толь­ко в тех слу­ча­ях, когда ког­но­мен имел боль­шую извест­ность, но ино­гда его окон­ча­ние под­вер­га­лось изме­не­ни­ям. Так, Клав­дий Мар­целл (Clau­dius Mar­cel­lus), усы­нов­лен­ный Кор­не­ли­ем Лен­ту­лом, назы­вал­ся Кор­не­лий Лен­тул Мар­цел­лин (Cor­ne­lius Len­tu­lus Mar­cel­li­nus) (Eck­hel, Doctr. Num. vol. V p. 59 и p. 187). Если чело­век усы­нов­лял двух бра­тьев, то мог по сво­е­му усмот­ре­нию выбрать любые пре­но­ме­ны, чтобы отли­чать сво­их при­ем­ных сыно­вей друг от дру­га. Так, когда Август усы­но­вил двух сыно­вей Агрип­пы, то дал одно­му пре­но­мен Гай, а вто­ро­му — пре­но­мен Луций (Vell. Pat. II. 96). В пери­од ран­ней импе­рии, по-види­мо­му, ино­гда слу­ча­лось, что чело­век, усы­нов­лен­ный в дру­гой род, добав­лял свое соб­ст­вен­ное родо­вое имя к име­ни при­ем­но­го отца без вся­ких изме­не­ний, как в слу­ча­ях Г. Пли­ния Цеци­лия Секун­да и Л. Элия Авре­лия Ком­мо­да (Dion Cass. Ex­cerpt. lib. LXXII c. 15). Поми­мо это­го, в пери­од импе­рии про­ис­хо­ди­ло мно­го дру­гих нару­ше­ний норм при усы­нов­ле­нии, но для наших целей нет необ­хо­ди­мо­сти пере­чис­лять их здесь.

Рабы име­ли толь­ко одно имя, как пра­ви­ло, сохра­няя то, кото­рое носи­ли до попа­да­ния в раб­ство. Если рабу воз­вра­ща­ли сво­бо­ду, то он полу­чал пре­но­мен и родо­вое имя сво­его быв­ше­го хозя­и­на и добав­лял к ним то имя, кото­рое носил в каче­стве раба. Таким обра­зом он ста­но­вил­ся как бы соро­ди­чем сво­его преж­не­го гос­по­ди­на — постоль­ку посколь­ку носил то же родо­вое имя, — но не мог иметь пра­во при­тя­зать более ни на что из того, на что имел пра­во сво­бод­ный соро­дич (Cic. Top. 6). При­ме­ра­ми такой сво­бо­ды могут слу­жить Тит Ампий Менандр, воль­ноот­пу­щен­ник Т. Ампия Баль­ба (Cic. ad Fam. XIII. 70); Л. Кор­не­лий Хри­со­гон, воль­ноот­пу­щен­ник Л. Кор­не­лия Сул­лы (Cic. pro Rosc. Am. 2, &c.), М. Тул­лий Лаврея и М. Тул­лий Тирон, воль­ноот­пу­щен­ни­ки М. Тул­лия Цице­ро­на. Если государ­ство осво­бож­да­ло государ­ст­вен­но­го раба (ser­vus pub­li­cus) и дава­ло ему граж­дан­ские пра­ва, то он мог полу­чить любой пре­но­мен и номен или взять их у маги­ст­ра­та, совер­шив­ше­го акт осво­бож­де­ния от име­ни государ­ства; к ним он при­бав­лял ког­но­мен, обра­зо­ван­ный от назва­ния горо­да, напри­мер, Роман (Ro­ma­nus) или Рома­нен­сис (Ro­ma­nen­sis) (Var­ro, de Ling. Lat. VIII. 83; Liv. IV. 61).

Лео­нард Шмитц

ПРИМЕЧАНИЯ


  • (1)Прим. Бил­ла Тай­е­ра: К сожа­ле­нию, док­тор Шмитц, конеч­но, куда луч­ший спе­ци­а­лист, чем я, для кото­ро­го этот пред­мет, веро­ят­но, был прост, не сооб­щил нам, мог ли рим­ля­нин закон­но изме­нить свое имя задол­го до эдик­та Кара­кал­лы, и если мог, то при каких усло­ви­ях. Впро­чем, свиде­тель­ства могут быть очень ред­ки­ми; ибо до сих пор я лишь одна­жды видел сооб­ще­ние об этом у антич­но­го авто­ра: в Plut. Apoph. Rom. 204E, веро­ят­но, напи­сан­ных в кон­це I в. н. э., слу­чай­но упо­ми­на­ет­ся, что дру­зья Цице­ро­на сове­то­ва­ли ему изме­нить имя; поэто­му пред­став­ля­ет­ся, что по край­ней мере Плу­тарх — чело­век, хоро­шо осве­дом­лен­ный о рим­ских обы­ча­ях в ходе исто­рии, — счи­тал, что изме­не­ние име­ни или, по край­ней мере, наслед­ст­вен­но­го ког­но­ме­на было лег­ко­до­ступ­ной воз­мож­но­стью уже при рес­пуб­ли­ке.
  • ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИЦЫ:

  • [1]В XXXIX 12 у Ливия назва­на Пакул­ла Анния и ее сыно­вья Миний Церри­ний и Герен­ний Церри­ний. В XXXIX 17 назван Миний Церри­ний, веро­ят­но, супруг Пакул­лы.
  • [2]В ука­зан­ном месте у Пли­ния назва­ны вестал­ки Гайя Тарра­ция и (без пре­но­ме­на) Фуфе­ция.
  • [3]Мужем Юнии Клав­дил­лы был Гай Цезарь Август Гер­ма­ник (Кали­гу­ла), при­над­ле­жав­ший к роду Юли­ев, а не Клав­ди­ев (Suet. Cal. 12). Соглас­но пред­по­ло­же­нию Р. Сай­ма, Юния полу­чи­ла ког­но­мен Клав­дил­ла от сво­ей баб­ки по отцов­ской линии (R. Sy­me «The Augus­tan aris­toc­ra­cy», 1989, pp. 193—194).
  • [4]Мужем Ливии Оцел­ли­ны был Гай Суль­пи­ций Галь­ба, кон­сул-суф­фект 5 г. до н. э. (Suet. Galb. 3). Ког­но­мен Оцел­ли­на она полу­чи­ла от отца, Луция Ливия Оцел­лы (ср. CIL VI 1446).
  • [5]Жен­щи­ны, носив­шие имя Цеци­лия Метел­ла, полу­ча­ли ког­но­мен не от мужей, а от отцов. Ср., напр.: Цеци­лия Метел­ла, дочь Л. Цеци­лия Метел­ла Каль­ва и жена Л. Лици­ния Лукул­ла (Plut. Luc. 1; Aur. Vict. Vir. Ill. 62); Цеци­лия Метел­ла, дочь Л. Цеци­лия Метел­ла Дал­ма­тий­ско­го и жена М. Эми­лия Скав­ра и Л. Кор­не­лия Сул­лы (Plut. Sull. 6; 33); Цеци­лия Метел­ла, дочь Кв. Цеци­лия Метел­ла Крит­ско­го и жена М. Лици­ния Крас­са (CIL VI 1274).
  • [6]По мне­нию Ф. Мюн­це­ра (F. Mün­zer «Rö­mi­sche Adelspar­teien und Adelsfa­mi­lien», 1920, pp. 115—118), ког­но­мен Fla­mi­ni­nus (Фла­ми­нин) про­ис­хо­дит не от име­ни Fla­mi­nius (Фла­ми­ний), а от сло­ва fla­men (жрец): пер­вый Т. Квинк­ций, носив­ший ког­но­мен Фла­ми­нин, был сыном Л. Квинк­ция, фла­ми­на Юпи­те­ра.

  • William Smith. A Dictionary of Greek and Roman Antiquities, London, 1870, с. 800—803.
    © 2007 г. Пере­вод О. В. Люби­мо­вой
    См. по теме: ДОНАЦИЯ • ЭДИКТАЛЫ • ЭКДИК • DELATIO NOMINIS •
    ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА