ЛУЦИЛИЙ, Гай; Lu­ci­lius, Gai­us, 180 — ок. 102 гг. до н. э., рим­ский поэт, тво­рец рим­ской сати­ры. Родил­ся в латин­ской коло­нии Sues­sa Aurun­ca. Про­ис­хо­дил из состо­я­тель­ной семьи; его брат был сена­то­ром, а пле­мян­ни­ца — мате­рью Пом­пея Вели­ко­го. Не исклю­че­но, что Луци­лий в свое вре­мя (на 17 году жиз­ни) отбыл обя­за­тель­ную воин­скую повин­ность, посколь­ку о мно­гих выдаю­щих­ся лич­но­стях шести­де­ся­тых и пяти­де­ся­тых годов II в. до н. э. он гово­рит на осно­ва­нии лич­но­го зна­ком­ства. Был, по мень­шей мере, ровес­ни­ком Сци­пи­о­на Млад­ше­го, рядом с кото­рым он при­ни­мал уча­стие в Нуман­тин­ской войне. Не испол­нял ника­ких долж­но­стей; жил в среде дру­зей из кру­га Сци­пи­о­на, цели­ком отда­ва­ясь лите­ра­ту­ре, что в рим­ской куль­ту­ре того вре­ме­ни было, несо­мнен­но, при­зна­ком рас­про­стра­не­ния инди­виду­а­лиз­ма. Луци­лий был начи­тан в гре­че­ской лите­ра­ту­ре и хоро­шо знал гре­че­скую фило­со­фию. Ака­де­мик (см. Пла­тон) Кли­то­мах посвя­тил ему одно из сво­их сочи­не­ний; веро­ят­но, Луци­лий знал лич­но и Кар­не­ада. Все это гово­рит в поль­зу пре­бы­ва­ния Луци­лия в Афи­нах. Богат­ство (име­ния в Южной Ита­лии и на Сици­лии, дом в Риме) поз­во­ли­ло Луци­лию до кон­ца жиз­ни сохра­нить опре­де­лен­ную неза­ви­си­мость. Уди­ви­тель­ным пред­став­ля­ет­ся то, что чело­век глу­бо­ко обра­зо­ван­ный и, бла­го­да­ря поры­ви­сто­му харак­те­ру, живо реа­ги­ру­ю­щий на неду­ги сво­его вре­ме­ни так позд­но начал лите­ра­тур­ную дея­тель­ность. Судя по все­му, это слу­чи­лось лишь после воз­вра­ще­ния с Нуман­тин­ской вой­ны, сле­до­ва­тель­но, после 133 г. Неко­то­рые труд­но­сти встре­ча­ет уста­нов­ле­ние назва­ний про­из­веде­ний Луци­лия. Сам автор назы­вал свои про­из­веде­ния сти­хотво­ре­ни­я­ми (poe­ma­ta) или «игра­ми» (lu­dus ас ser­mo­nes), но цити­ру­ю­щие их грам­ма­ти­ки опре­де­ля­ют их все­гда сло­вом «сати­ры» (sa­ti­rae), что в арха­и­че­ском напи­са­нии sa­tu­rae было при­ня­то нау­кой. Из сбор­ни­ка Сати­ры (Sa­tu­rae) в 30 кн. до нас дошло мно­же­ство фраг­мен­тов, хотя ино­гда дли­ной все­го в один стих (ок. 1400 сти­хов). На осно­ве обще­го ана­ли­за исполь­зо­ва­ния раз­лич­ных сти­хотвор­ных раз­ме­ров и аллю­зий на исто­ри­че­ские собы­тия было выде­ле­но 3 части сбор­ни­ка и уста­нов­ле­на после­до­ва­тель­ность его созда­ния. Самой древ­ней ока­за­лась послед­няя часть сбор­ни­ка, то есть кни­ги XXVI—XXX (напи­сан­ные тро­хе­ем, ямбом и дак­ти­ли­че­ским гекза­мет­ром). Нам не мно­гое извест­но о кн. XXII—XXV, от кото­рых сохра­ни­лось наи­мень­шее чис­ло фраг­мен­тов, напи­сан­ных эле­ги­че­ским дисти­хом. Позд­нее все­го были созда­ны кн. I—XXI, в кото­рых Луци­лий исполь­зо­вал исклю­чи­тель­но дак­ти­ли­че­ский гекза­метр. От раз­но­род­но­сти раз­ме­ров, харак­тер­ной для сатир Энния, Луци­лий посте­пен­но при­шел к гекза­мет­ру, кото­рый с той поры стал обя­за­тель­ным для сати­ры сти­хотвор­ным раз­ме­ром. Несмот­ря на мно­го­чис­лен­ные попыт­ки, так и не уда­лось удо­вле­тво­ри­тель­но соста­вить хро­но­ло­гию созда­ния отдель­ных сатир. Если боль­шин­ство сатир Энния и Паку­вия были спо­кой­ны­ми, риф­мо­ван­ны­ми повест­во­ва­ни­я­ми на раз­лич­ные сюже­ты, то в сати­рах Луци­лия во мно­го раз силь­нее зву­чат насмеш­ки и изде­ва­тель­ства, в кото­рых отра­же­на пози­ция поэта, живо и непо­сред­ст­вен­но оце­ни­ваю­ще­го поро­ки совре­мен­ни­ков и недо­стат­ки совре­мен­но­сти. Такой харак­тер, ныне назы­вае­мый сати­ри­че­ским, стал со вре­мен Луци­лия неотъ­ем­ле­мой чер­той сати­ры. Фор­маль­ное раз­но­об­ра­зие сатир Луци­лия было доволь­но зна­чи­тель­но; сохра­нив­ши­е­ся фраг­мен­ты поз­во­ля­ют заклю­чить, что в них при­сут­ст­во­ва­ли нарра­ция, пись­мо и диа­лог. В кн. XXVI нахо­ди­лось про­грамм­ная сати­ра, в кото­рой Луци­лий опро­вер­га­ет кого-то, кто силил­ся его отго­во­рить от писа­ния сатир; ее тема­ти­ка напо­ми­на­ет сати­ру II 1. Гора­ция. Из дошед­ших до нас отрыв­ков вид­но, что Луци­лий писал в силу внут­рен­ней потреб­но­сти, что он дол­жен был писать так, как писал и не мог изме­нить харак­те­ра сво­его твор­че­ства. Он тво­рил для сред­не­го чита­те­ля и поэто­му писал про­сто. Темы ему пред­ла­га­ла сама жизнь. Когда в 131 г. цен­зор Квинт Цеци­лий Метелл Македон­ский про­из­нес речь, в кото­рой высту­пал за при­нуди­тель­ное заклю­че­ние бра­ка, чтобы избе­жать сни­же­ния рож­дае­мо­сти, Луци­лий отве­тил язви­тель­ной сати­рой, сохра­нив­ши­е­ся отрыв­ки кото­рой при­над­ле­жат кн. XXVI. Высме­и­ва­ние жен­ско­го при­стра­стия к рос­ко­ши было излюб­лен­ной темой гре­че­ской попу­ляр­ной фило­со­фии, и не исклю­че­но, что Луци­лий в этом отно­ше­нии мно­гим ей обя­зан. Но крас­ки для опи­са­ния жен­ских изъ­я­нов постав­ля­ло ему его соб­ст­вен­ное окру­же­ние. На поли­ти­че­ские собы­тия Луци­лий смот­рел гла­за­ми после­до­ва­те­лей Сци­пи­о­на и оце­ни­вал их как его друг. Упо­мя­ну­тый Метелл, нахо­див­ший­ся в ссо­ре со Сци­пи­о­ном, назвал гла­вой сена­та Луция Кор­не­лия Лен­ту­ла Лупа. Это­го Луци­лий нико­гда не смог ему про­стить, а Лупа высме­и­вал даже после его смер­ти, пред­ста­вив его в сати­ре I пред­став­шим перед судом на собра­нии богов, пре­ния кото­рых напо­ми­на­ли речи сена­то­ров. Луци­лий сде­лал Лупа ответ­ст­вен­ным так­же за все несча­стья, обру­шив­ши­е­ся на Рим. Совре­мен­ная тема­ти­ка при­сут­ст­ву­ет и в сати­ре кн. II, в кото­рой опи­сан гром­кий про­цесс о вымо­га­тель­ствах Квин­та Муция Сце­во­лы Авгу­ра, зятя Гая Лелия (119 г.). В одной из сатир кн. III Луци­лий опи­сы­вал свое путе­ше­ст­вие на Сици­лию, кото­рое вна­ча­ле совер­шал по суше, а затем от Путе­ол — на кораб­ле. Сохра­нив­ши­е­ся фраг­мен­ты рас­ска­зы­ва­ют о скуд­ном ужине у сирий­ской трак­тир­щи­цы на мысе Пали­нур. Этой сати­ре под­ра­жал Гора­ций (Сати­ры I 5). Доволь­но часто в сати­рах Луци­лий под­ни­мал живо дис­ку­ти­ро­вав­ши­е­ся лите­ра­тур­ные вопро­сы, напри­мер, высме­и­вал высо­ко­пар­ный стиль тра­гедии, в кото­рой выво­дят­ся на сце­ну раз­лич­ные чудо­ви­ща типа летаю­щих змей, посколь­ку без них эта тра­гедия — ничто. Воз­мож­но, это была поле­ми­ка с Акци­ем, орфо­гра­фи­че­ские рефор­мы кото­ро­го Луци­лий оспа­ри­вал в кн. IX. Кн. XVI древ­ние грам­ма­ти­ки назва­ли Кол­ли­ра, посколь­ку в ней шла речь о подру­ге Луци­лия, носив­шей это имя. Язык сатир Луци­лия прост и безыс­ку­сен, хотя в сти­ли­сти­ке замет­но вли­я­ние рито­ри­ки; сло­варь оттал­ки­ва­ет­ся от обще­при­ня­тых выра­же­ний, даже гре­че­ских, употре­би­тель­ных в раз­го­вор­ном язы­ке. Несмот­ря на наро­чи­тую про­стоту, облег­чаю­щую кон­такт с посред­ст­вен­но обра­зо­ван­ным чита­те­лем, Луци­лий стре­мил­ся быть так­же уче­ным поэтом, на что ука­зы­ва­ют отчет­ли­вые следы поэ­ти­ки Кал­ли­ма­ха. Фор­маль­ные недо­че­ты, кото­рых было нема­ло, высме­и­вал Гора­ций, гово­ря в Сати­рах, что Луци­лий часто за один час дик­то­вал 200 сти­хов, стоя на одной ноге. Но Луци­лий имел мно­же­ство чита­те­лей; с тече­ни­ем вре­ме­ни потре­бо­ва­лись ком­мен­та­рии к сати­рам Луци­лия. Следы сло­вар­ных тол­ко­ва­ний мы видим уже в сочи­не­ни­ях Мар­ка Терен­ция Варро­на. Вли­я­ние Луци­лия на раз­ви­тие сати­ры было огром­ным; Гора­ций, хотя и кри­ти­ку­ет его с пози­ций авгу­сти­ан­ской поэ­ти­ки, при­зна­ет его талант и силу выра­же­ния. Луци­лию под­ра­жа­ли Пер­сий и Юве­нал.