ЭСХИ́Л

Ae­schўlus, Αἰσχύ­λος, афи­ня­нин из дема Елев­си­на, сын Евфо­ри­о­на, из бла­го­род­ной атти­че­ской фами­лии, родил­ся в ол. 63, 4 (525 г.), сра­жал­ся при Мара­фоне, Сала­мине и Пла­тее, 25-ти лет уже ста­вил дра­мы, сопер­ни­чая с Пра­ти­ной, и с этих пор в тече­ние почти полу­сто­ле­тия зани­мал­ся раз­ра­бот­кой дра­ма­ти­че­ско­го искус­ства, кото­рое сво­и­ми тра­геди­я­ми и сати­ри­че­ски­ми дра­ма­ми воз­вел на высо­кую сте­пень совер­шен­ства. Око­ло ол. 76 (476 г.) отпра­вил­ся в Сира­ку­зы к царю Гиеро­ну, веро­ят­но, по при­гла­ше­нию послед­не­го; напи­сал здесь по пово­ду освя­ще­ния ново­го горо­да Этны дра­ма­ти­че­скую пье­су на мест­ный сюжет под загла­ви­ем «Αἰτναῖαι» и поста­вил в Сира­ку­зах преж­де уже игран­ную пье­су «Пер­сы», может быть пере­ра­ботав ее. В ол. 77, 4 (468 г.) опять был в Афи­нах и состя­зал­ся с Софо­к­лом, но дол­жен был усту­пить честь победы сво­е­му юно­му сопер­ни­ку (Plut. Cim. 8). К непо­сред­ст­вен­но сле­дую­ще­му вре­ме­ни отно­сят неко­то­рые вто­рое путе­ше­ст­вие Эсхи­ла в Сици­лию; побуж­де­ний и при­чин, по кото­рым Эсхил покидал Афи­ны, нель­зя точ­но опре­де­лить; по неко­то­рым пока­за­ни­ям и наме­кам, отча­сти, впро­чем, очень нена­деж­ным, мож­но толь­ко пред­по­ла­гать, что поэт вошел в столк­но­ве­ние с гос­под­ст­во­вав­шей тогда в Афи­нах народ­ной пар­ти­ей, с ее мне­ни­я­ми и стрем­ле­ни­я­ми; на это ука­зы­ва­ет, меж­ду про­чим, изве­стие, по кото­ро­му Эсхи­ла обви­ня­ли даже в том, что он в неко­то­рых дра­мах раз­об­ла­чил тай­ны мисте­рий (Aris­tot. eth. Nic. 3, 2. Aelian. v. h. 5, 19), но суд буд­то бы, ввиду объ­яс­не­ний, пред­став­лен­ных Эсхи­лом, и его несо­мнен­ных заслуг, оправ­дал его. Одна­ко послед­нее из дошед­ших до нас про­из­веде­ний Эсхи­ла «Оре­стия» доста­ви­ло авто­ру бле­стя­щую победу (ол. 80, 2 = 458) в Афи­нах. По всей веро­ят­но­сти, поэт сам руко­во­дил поста­нов­кой сво­его про­из­веде­ния на афин­ском теат­ре, а вско­ре затем сно­ва отпра­вил­ся в Сици­лию; в ол. 81, 1 = 456 он умер в сици­лий­ском горо­де Геле; здесь он был погре­бен и ему воз­двиг­ну­та была вели­ко­леп­ная гроб­ни­ца. Афи­няне почти­ли впо­след­ст­вии память поэта ста­ту­ей, кото­рая, по пред­ло­же­нию ора­то­ра Ликур­га, постав­ле­на была в теат­ре вме­сте со ста­ту­я­ми Софок­ла и Еври­пида; дру­гая почесть состо­я­ла в том, что каж­до­му, кто хотел поста­вить на афин­ской сцене Эсхи­ло­ву дра­му, дава­ли хор и осо­бое воз­на­граж­де­ние, побед­ный же венок при­суж­да­ли Эсхи­лу, как буд­то бы он был еще в живых. Слу­же­ние дра­ма­ти­че­ско­му искус­ству было наслед­ст­вен­ным в роде Эсхи­ла в тече­ние цело­го сто­ле­тия; достой­ны упо­ми­на­ния: сын его Евфо­ри­он и пле­мян­ник Филокл.

Тра­ги­че­ское искус­ство и про­из­веде­ния Эсхи­ла. Эсхи­ла мож­но по спра­вед­ли­во­сти назвать твор­цом и «отцом тра­гедии». Все, что сде­ла­но было до него Фес­пи­сом и дру­ги­ми, мож­но счи­тать толь­ко несо­вер­шен­ны­ми попыт­ка­ми сце­ни­че­ско­го изо­бра­же­ния; это были пес­ни, испол­няв­ши­е­ся хором на празд­не­ствах Дио­ни­са; появ­ле­ние един­ст­вен­но­го акте­ра слу­жи­ло толь­ко к тому, чтобы напол­нить пере­ры­вы меж­ду пес­ня­ми. Эсхил при­со­еди­нил еще вто­ро­го акте­ра (δευ­τερα­γωνισ­τής) и, таким обра­зом, впер­вые создал воз­мож­ность дра­ма­ти­че­ско­го диа­ло­га; послед­ний, впро­чем, дости­га­ет пол­но­го сво­его раз­ви­тия лишь после того, как Софокл ввел еще третье­го акте­ра. Но уже Эсхил сде­лал глав­ной частью пье­сы диа­лог и дра­ма­ти­че­ское дей­ст­вие, поста­вив в тес­ную связь с послед­ним, под­чи­нив ему и огра­ни­чив в объ­е­ме лири­че­ские пар­тии хора. Эсхил уста­но­вил так­же извест­ный запас при­над­леж­но­стей сце­ни­че­ско­го испол­не­ния (σκευοποιἱα): усо­вер­шен­ст­во­вал мас­ки, дал акте­рам котур­ны и так назы­вае­мый ὄγκος, бла­го­да­ря кото­рым акте­ры каза­лись выше обык­но­вен­но­го роста, одел акте­ров в длин­ные, до полу, рос­кош­ные одеж­ды, — сло­вом, ста­рал­ся при­дать их внеш­но­сти во всех отно­ше­ни­ях харак­тер вели­чия и тор­же­ст­вен­но­сти. См. lu­di scae­ni­ci. Укра­сил и усо­вер­шен­ст­во­вал обста­нов­ку сце­ны, при­ме­нив для этой цели живо­пись и неко­то­рые маши­ны; подроб­но­сти см. под сло­вом theat­rum. Во всем Эсхил при­ни­мал сам дея­тель­ное уча­стие. Не толь­ко, соглас­но обы­чаю, он сам являл­ся акте­ром в сво­их пье­сах, но управ­лял и хором (был χο­ροδι­δάσ­κα­λος), обу­чал хор тан­цам и сам выду­мы­вал новые хоро­во­ды, сам заве­до­вал всей под­готов­кой к сце­ни­че­ско­му испол­не­нию драм.

Тра­гедии Эсхи­ла отли­ча­ют­ся вели­че­ст­вен­ным, испол­нен­ным досто­ин­ства, воз­вы­шен­ным харак­те­ром; спо­соб выра­же­ния в них смел, полон ори­ги­наль­ных обра­зов, пред­став­ля­ет мно­же­ство необыч­ных, осо­бен­но слож­ных слов. Эко­но­мия его пьес весь­ма про­ста, план лишен внут­рен­них услож­не­ний и запу­тан­но­стей; раз­ви­тие дей­ст­вия идет глад­ко, без задер­жек и укло­не­ний, пря­мо направ­ля­ясь к сво­ей цели, при­чем неко­то­рые момен­ты изо­бра­жа­ют­ся слиш­ком широ­ко и подроб­но. В целом тра­гедии Эсхи­ла носят на себе еще доволь­но силь­ный отпе­ча­ток вли­я­ний эпи­че­ской тех­ни­ки, и толь­ко обиль­ная при­месь раз­мыш­ле­ний тео­ло­ги­че­ских, ифи­че­ских и т. п. отли­ча­ет их от наив­но­сти эпи­че­ско­го сти­ля. Сюже­ты Эсхил заим­ст­во­вал из счи­тав­ших­ся гоме­ров­ски­ми поэм эпи­че­ско­го цик­ла; гово­рят, тра­гик сам назы­вал свои про­из­веде­ния «кро­ха­ми, падаю­щи­ми от бога­той тра­пезы Гоме­ра». Во всех пье­сах ска­зы­ва­ет­ся мысль, что уча­стью людей с неумо­ли­мой стро­го­стью управ­ля­ет сила судь­бы. Но эта судь­ба не есть внеш­няя, сле­пая необ­хо­ди­мость зако­нов при­ро­ды, а недо­ступ­ная пони­ма­нию боже­ст­вен­ная сила, караю­щая людей за стрем­ле­ние пре­сту­пать гра­ни­цу воз­мож­но­го для их сла­бых средств. Эсхи­лов­ские харак­те­ры иде­аль­ны; они про­яв­ля­ют самую высо­кую энер­гию чув­ства, твер­дую, непре­клон­ную волю. Высо­ким иде­а­лиз­мом сво­их воз­зре­ний и нрав­ст­вен­но­го настро­е­ния Эсхил был, без сомне­ния, обя­зан отча­сти все­об­ще­му бла­го­род­но­му вооду­шев­ле­нию эпо­хи Пер­сид­ских войн. Каж­дое отдель­ное целое (дидас­ка­лия), с кото­рым Эсхил высту­пал на состя­за­нии в один из празд­ни­ков Дио­ни­са, содер­жа­ло в себе 4 пье­сы: 3 тра­гедии, по боль­шей части свя­зан­ные меж­ду собой род­ст­вом содер­жа­ния (три­ло­гия), и одну сати­ри­че­скую дра­му. Все вме­сте назы­ва­лось так­же тет­ра­ло­ги­ей. См. τετ­ρα­λογία. Из мно­го­чис­лен­ных про­из­веде­ний Эсхи­ла (их насчи­ты­ва­ют по загла­ви­ям свы­ше 70) сохра­ни­лось толь­ко 7:

1) Προ­μηθεὺς δεσ­μώ­της, или пер­вая, или сред­няя пье­са той тет­ра­ло­гии, к кото­рой при­над­ле­жа­ли: Προ­μηθεὺς πυρ­φό­ρος и Προ­μηθεὺς λυόμε­νος. Про­ме­тея в нака­за­ние за то, что он, про­тив воли Зев­са, похи­тил у богов и при­нес людям огонь, при­ко­вы­ва­ют к голо­му уте­су в без­люд­ной пустыне; он тер­пит страш­ные муки, но ничто не может его заста­вить под­чи­нить­ся выс­шей силе. Сре­ди смя­те­ния сти­хий, при свер­ка­нии мол­ний и рас­ка­тах гро­ма, он низ­вер­га­ет­ся в нед­ра зем­ли.

2) Πέρ­σαι, исто­ри­че­ская дра­ма, полу­чив­шая загла­вие от хора; изо­бра­жа­ет пора­же­ние Ксерк­са в бит­ве при Сала­мине, постав­ле­на в 472 г.

3) Ἑπτὰ ἐπὶ Θή­βας постав­ле­на в 467 г., сюжет: борь­ба Етео­к­ла и Поли­ни­ка.

4—6) Ὀρέσ­τεια, един­ст­вен­ная сохра­нив­ша­я­ся три­ло­гия, состо­я­щая из тра­гедий: Ἀγα­μέμ­νων (уби­е­ние Ага­мем­но­на Кли­тем­не­строй и Эгис­фом), Χοηφό­ροι (назы­ва­ет­ся по хору, изо­бра­жа­ет уби­е­ние Кли­тем­не­стры Оре­стом при уча­стии сест­ры его Элек­тры), Εὐμε­νίδες (оправ­да­ние пре­сле­ду­е­мо­го фури­я­ми мате­ре­убий­цы Оре­ста, совер­шаю­ще­е­ся по при­го­во­ру афин­ско­го Аре­о­па­га; эта пье­са постав­ле­на вме­сте с дру­ги­ми пье­са­ми той же тет­ра­ло­гии в 458 г., когда демо­кра­ти­че­ская пар­тия толь­ко что поко­ле­ба­ла власть Аре­о­па­га).

7) Ἱκέ­τιδες, «умо­ля­ю­щие о защи­те»: Данай и его доче­ри нахо­дят при­ют в Арго­се, куда они бежа­ли от пре­сле­до­ва­ний сыно­вей Эгип­та, хотев­ших насиль­но взять Дана­ид себе в жены. К сожа­ле­нию, текст эсхи­лов­ских тра­гедий (осо­бен­но «Оре­стии» и «Умо­ля­ю­щих») силь­но постра­дал от мно­же­ства про­пус­ков, извра­ще­ний и про­из­воль­ных вста­вок. Древ­ней­шая руко­пись — фло­рен­тий­ская XI в. (Me­di­ceus A.).

Изда­ния: C. G. Schütz (3-е изд., 1809—1822), W. Din­dorf, G. Her­mann (1852), H. Weil (1858 и сл.), A. Kirchhoff (1880); «Про­ме­тея» изда­ния: Schö­mann (1843), Weck­lein (2-е изд., 1878); «Семь про­тив Фив»: Ritshl (1875); «Пер­сов»: Teuf­fel (2-е изд., 1878), Schil­ler (1869) [Ср. Ордын­ско­го «Пер­сы, тра­гедия Эсхи­ла» в «Моск­ви­тя­нине», 1856, № 13—16, т. IV, стр. 125—154, 352—354]; «Ага­мем­но­на»: Karsten (1855), Schnei­dewin (1856), Klau­sen (2-е изд., 1863), Keck (1863), van Heus­de (1864), En­ger (2-е изд., 1874); «Хое­фор»: Bam­ber­ger (1840), de Jongh (1856); «Евме­нид»: O. Mül­ler (1833), Mer­kel (1857); «Умо­ля­ю­щих»: Ober­dick (1869). Луч­ший немец­кий пере­вод­чик: Droy­sen (3-е изд., 1863). [Дра­мы Эсхи­ла. Пер. с греч. Н…в. Т. 1. СПБ. 1864]. Le­xi­con Ae­schy­leum состав. W. Din­dorf (1876).