ТА́ЦИТ, Пу́блий Корне́лий; Ta­ci­tus, Pub­lius Cor­ne­lius, ок. 55 — ок. 120 гг. н. э., вели­чай­ший рим­ский исто­рик. Про­ис­хо­дил, по-види­мо­му, из Гал­лии. Его учи­те­лем рито­ри­ки был Квин­ти­ли­ан. Позд­нее он учил­ся у ора­то­ров Мар­ка Апра и Юлия Секун­да, кото­рым Тацит отвел роль спо­ря­щих в Диа­ло­ге об ора­то­рах. Пли­ний Млад­ший свиде­тель­ст­ву­ет, что Тацит уже в юно­сти был хоро­шим ора­то­ром. Пере­жи­ва­ния дет­ских лет, такие как пожар Рима при Нероне (64 г.), выступ­ле­ния импе­ра­то­ра в роли акте­ра, воз­рож­де­ние горо­да, пер­вые дни после осво­бож­де­ния от вла­сти Неро­на, год трех цеза­рей (69 г.): Галь­бы, Ото­на и Вител­лия, пожар Капи­то­лия — эхом отзы­ва­ют­ся в про­из­веде­ни­ях рим­ско­го исто­ри­ка. В пери­од боль­шей сво­бо­ды сло­ва при Вес­па­си­ане (69—79 гг.) и Тите (79—81 гг.) Тацит высту­пал пуб­лич­но и полу­чил извест­ность как адво­кат. В 77 г. он женил­ся на доче­ри кон­су­ла Агри­ко­лы, кото­рый заво­е­вал Бри­та­нию и стал ее намест­ни­ком (77—84 гг.). В каче­стве ho­mo no­vus он пер­вым в сво­ем роду занял высо­кие долж­но­сти и вошел в сенат. В 91—92 гг. стал кве­сто­ром, а в 88 г. — пре­то­ром и чле­ном кол­ле­гии жре­цов. Послед­ние годы тира­ни­че­ско­го прав­ле­ния Доми­ци­а­на оста­ви­ли болез­нен­ный след на исто­ри­че­ском твор­че­стве Таци­та. Писа­тель вздох­нул сво­бод­но лишь в прав­ле­ние Нер­вы (96—98 гг.), при кото­ром в 97 г. стал кон­су­лом. В том же году он про­во­дил про­щаль­ной речью Вер­ги­ния Руфа, победи­те­ля Вин­дек­са. Оста­лись свиде­тель­ства еще об одной речи, кото­рую Тацит про­из­нес в 100 г. на про­цес­се про­тив Мария При­с­ка по пово­ду зло­употреб­ле­ний в про­вин­ции Афри­ка. Но Тацит окон­ча­тель­но порвал с рито­ри­кой и занял­ся исто­рио­гра­фи­ей. С 98 г. при Тра­яне (98—117 гг.) он начал пуб­ли­ко­вать свои про­из­веде­ния. Долж­ность про­кон­су­ла про­вин­ции Азия (ок. 112—113 г.) еще раз ото­рва­ла его от послед­не­го исто­ри­че­ско­го труда, кото­рый он закон­чил при­мер­но в 117 г. Тацит умер в цар­ст­во­ва­ние импе­ра­то­ра Адри­а­на (117—138 гг.). Сре­ди мел­ких про­из­веде­ний Таци­та мож­но назвать Диа­лог об ора­то­рах (Dia­lo­gus de ora­to­ri­bus; ок. 98 г. н. э.). При­мер­но на 43 году жиз­ни Тацит порвал с про­фес­си­ей ора­то­ра, посколь­ку убедил­ся, что крас­но­ре­чие в пери­од Импе­рии кло­нит­ся к упад­ку и не име­ет шан­сов раз­ви­вать­ся даль­ше. Поэто­му он посвя­тил себя исто­рио­гра­фии, но изло­жил при­чи­ны упад­ка ора­тор­ско­го искус­ства в Диа­ло­ге об ора­то­рах. С точ­ки зре­ния исто­рии, Тацит при­знал этот упа­док свер­шив­шим­ся фак­том, кото­рый невоз­мож­но отме­нить. Свое мне­ние он изло­жил в фор­ме диа­ло­га. В каче­стве при­чин упад­ка он назвал: без­нрав­ст­вен­ность моло­де­жи, бес­печ­ность роди­те­лей, недо­ста­ток обра­зо­ва­ния в обла­сти грам­ма­ти­ки, пра­ва, фило­со­фии, пустяч­ную тема­ти­ку речей, декла­ма­тор­ский стиль, забве­ние ста­рой тра­ди­ции. К тому же повли­я­ла сме­на поли­ти­че­ских усло­вий: умень­ше­ние вли­я­ния наро­да на поли­ти­ку и упа­док судеб­ной прак­ти­ки вытес­ни­ли сво­бо­ду сло­ва и пре­кра­ти­ли раз­ви­тие рито­ри­ки. Образ­цом для Таци­та был Цице­рон, от кото­ро­го он уна­сле­до­вал мно­гие мыс­ли, а так­же стиль и язык, кото­рые отли­ча­ют Диа­лог от всех дру­гих про­из­веде­ний Таци­та. Посколь­ку Диа­лог вышел ано­ним­но, а стиль и язык напо­ми­на­ли Цице­ро­на, неко­то­рые уче­ные хоте­ли при­пи­сать автор­ство это­го про­из­веде­ния Квин­ти­ли­а­ну, Све­то­нию или Пли­нию Млад­ше­му. Диа­лог счи­та­ет­ся одним из наи­бо­лее цен­ных памят­ни­ков рим­ской лите­ра­ту­ры. Почти одно­вре­мен­но с Диа­ло­гом появи­лось на свет Жиз­не­опи­са­ние Юлия Агри­ко­лы (De vi­ta et mo­ri­bus Iulii Ag­ri­co­lae; 98 г.). После про­ща­ния с рито­ри­кой в Диа­ло­ге Тацит утвер­ждал в Жиз­не­опи­са­нии, что он наме­рен напи­сать исто­рию минув­ше­го раб­ства и нынеш­ней сво­бо­ды. Он начал био­гра­фию, кото­рую назвал «дока­за­тель­ст­вом сынов­ней при­вя­зан­но­сти», ибо он почтил в ней память и заслу­ги сво­его тестя Юлия Агри­ко­лы, умер­ше­го в 93 г. Автор не при­дер­жи­ва­ет­ся стро­го рамок био­гра­фии, он обо­га­ща­ет ее гео­гра­фи­че­ски­ми и этно­гра­фи­че­ски­ми встав­ка­ми. После опи­са­ния стра­ны, ее насе­ле­ния и исто­ри­че­ско­го очер­ка исто­рии поко­ре­ния Бри­та­нии Тацит набра­сы­ва­ет образ сво­его тестя, кото­рый про­сла­вил­ся там как спо­соб­ный намест­ник и вождь, заво­е­вав рас­по­ло­же­ние даже жите­лей поко­рен­но­го края. В 84 г. Доми­ци­ан ото­звал Агри­ко­лу в Рим, где он пал жерт­вой неми­ло­сти импе­ра­то­ра. Тацит закон­чил био­гра­фию хва­лой умер­ше­му, кото­рая долж­на была уве­ко­ве­чить память о нем. Источ­ни­ком для про­из­веде­ния ста­ли вос­по­ми­на­ния само­го Агри­ко­лы и его отче­ты из Бри­та­нии. В этой био­гра­фии, втор­гаю­щей­ся уже в область исто­рии, Тацит отсту­пил от сти­ля Цице­ро­на. Он взял за обра­зец Сал­лю­стия, у кото­ро­го заим­ст­во­вал ком­по­зи­цию про­из­веде­ния, спо­соб харак­те­ри­сти­ки геро­ев, лако­нич­ную мане­ру выра­же­ния и рече­вые обо­роты. Здесь так­же вид­но вли­я­ние сти­ля Сене­ки Фило­со­фа. О место­на­хож­де­нии и про­ис­хож­де­нии гер­ман­цев (De ori­gi­ne et si­tu Ger­ma­no­rum; 98 г.) было пер­вой само­сто­я­тель­ной этно­гра­фи­че­ской моно­гра­фи­ей о жиз­ни чужих пле­мен в исто­рии латин­ской лите­ра­ту­ры. В общем очер­ке (разд. 1—27) Тацит обо­зна­чил гра­ни­цы стра­ны гер­ман­цев, упо­мя­нул об их про­ис­хож­де­нии, а так­же опи­сал их обще­ст­вен­ную и част­ную жизнь. В сле­дую­щей части (разд. 28—46) Тацит оха­рак­те­ри­зо­вал отдель­ные наро­ды. В оцен­ке гер­ман­цев Тацит доволь­но объ­ек­ти­вен. Он пере­чис­ля­ет их недо­стат­ки, но ука­зы­ва­ет и поло­жи­тель­ные чер­ты. Срав­ни­вая рим­лян с гер­ман­ца­ми, Тацит при­пи­сал послед­ним досто­ин­ства, кото­рых не хва­та­ло рим­ля­нам. Одна­ко неко­то­рые пола­га­ли, что про­из­веде­ние это долж­но было ука­зать манер­ным рим­ля­нам обра­зец для под­ра­жа­ния, рас­ска­зать об энер­гии гер­ман­ских пле­мен, кото­рые ста­ли угро­зой Риму. Дру­гие же счи­та­ли это про­из­веде­ние чисто поли­ти­че­ским, посколь­ку оно появи­лось в тот самый год, когда Тра­ян поехал в Коло­ний, чтобы уре­гу­ли­ро­вать отно­ше­ния с гер­ман­ца­ми. Но пред­став­ля­ет­ся наи­бо­лее прав­до­по­доб­ным, что Таци­том ско­рее руко­во­ди­ло жела­ние напи­сать отдель­ную моно­гра­фию о гер­ман­цах. В каче­стве источ­ни­ков Тацит исполь­зо­вал про­из­веде­ние гре­че­ско­го исто­ри­ка Посидо­ния, а из латин­ских авто­ров: Цеза­ря, Сал­лю­стия, Ливия, Вел­лея Патер­ку­ла, а в осо­бен­но­сти — про­из­веде­ние Пли­ния Стар­ше­го Гер­ман­ская вой­на. Совре­мен­ную ему Гер­ма­нию Тацит мог знать по сооб­ще­ни­ям куп­цов и вои­нов. Это про­из­веде­ние Таци­та явля­ет­ся чрез­вы­чай­но цен­ным источ­ни­ком для изу­че­ния Цен­траль­ной Евро­пы в антич­ную эпо­ху. Тацит опи­сы­вал не толь­ко гер­ман­цев, но и дру­гие наро­ды, насе­ля­ю­щие те края. Глав­ны­ми исто­ри­че­ски­ми труда­ми Таци­та явля­ют­ся Исто­рия и Анна­лы. Исто­рия (His­to­riae) появи­лась в пери­од меж­ду 104 и 109 гг. Про­из­веде­ние состо­ит из 14 книг, кото­рые охва­ты­ва­ют вре­мя 69—96 гг., то есть прав­ле­ние импе­ра­то­ров Галь­бы, Ото­на, Вител­лия, а из дина­стии Фла­ви­ев — Вес­па­си­а­на (69—79 гг.), Тита (79—81 гг.) и Доми­ци­а­на (81—96 гг.). Тацит опи­сал пери­од, в кото­рый жил он сам. Сохра­ни­лись кн. I—IV и часть кн. V, посвя­щен­ные 69—70 гг. После нача­ла прав­ле­ния Вес­па­си­а­на не хва­та­ет опи­са­ния прав­ле­ния Тита и Доми­ци­а­на. Анна­лы (An­na­les или Ab ex­ces­su di­vi Augus­ti) Тацит писал при Тра­яне, со 109 по 116 гг. Воз­мож­но, они состо­я­ли из 16 книг, кото­рые охва­ты­ва­ли пери­од 14—68 гг., то есть прав­ле­ние импе­ра­то­ров из дина­стии Юли­ев-Клав­ди­ев: Тибе­рия (14—37 гг.), Кали­гу­лы (37—41 гг.), Клав­дия (41—54 гг.), Неро­на (54—68 гг.). Сохра­ни­лись кн. I—IV, часть V и VI, XI без нача­ла, XVI без кон­ца. Из них мы узна­ем о прав­ле­нии Тибе­рия, послед­нем пери­о­де прав­ле­ния Клав­дия и о прав­ле­нии Неро­на без послед­них двух лет. Не хва­та­ет сведе­ний о прав­ле­нии Кали­гу­лы, Клав­дия (от нача­ла до 47 г.) и Неро­на в 64—68 гг. Оце­ни­вая пред­ше­ст­ву­ю­щую исто­рио­гра­фию, Тацит нахо­дит, что зна­ме­ни­тые исто­ри­ки весь­ма крас­но­ре­чи­во рас­ска­за­ли, а зна­чит, и уве­ко­ве­чи­ли былые победы и неуда­чи рим­ско­го наро­да. С момен­та бит­вы при Акции (31 г. до н. э.), когда власть ока­за­лась в одних руках, прав­ду нача­ли фаль­си­фи­ци­ро­вать, ибо одни писа­те­ли льсти­ли власть иму­щим, дру­гие же их нена­виде­ли. Тацит ста­ра­ет­ся, как он сам гово­рит, писать «без гне­ва и при­стра­стия» (si­ne ira et stu­dio). Невоз­мож­но отри­цать его точ­но­сти в изло­же­нии фак­тов, но он все же при­во­дил соб­ст­вен­ную трак­тов­ку и не все­гда был объ­ек­ти­вен. Тацит писал с явной мора­ли­за­тор­ской тен­ден­ци­ей. Мерой чело­ве­ка для него явля­ет­ся доб­ро­де­тель (vir­tus), отсут­ст­вие кото­рой он счи­тал вырож­де­ни­ем и упад­ком. Зада­чу Анна­лов он опре­де­лил так: «Я счи­таю важ­ней­шей обя­зан­но­стью Анна­лов сохра­нить память о про­яв­ле­ни­ях доб­ро­де­те­ли и про­ти­во­по­ста­вить бес­чест­ным сло­вам и делам устра­ше­ние позо­ром в потом­стве» (Анна­лы, III, 65; в пере­во­де Г. С. Кна­бе). В изло­же­нии исто­рии Тацит не при­ни­мал во вни­ма­ние всю импе­рию, но огра­ни­чил­ся исто­ри­ей горо­да-государ­ства. Об Ита­лии, про­вин­ци­ях и людях, делав­ших там поли­ти­ку, Тацит гово­рит мимо­хо­дом. Зато он выдви­нул на пер­вый план фигу­ры импе­ра­то­ров и при­двор­ных. В оцен­ке их дея­ний исто­рик ока­зал­ся так­же хоро­шим пси­хо­ло­гом. Одна­ко вслед­ст­вие лич­ных пере­жи­ва­ний, осо­бен­но при Доми­ци­ане, подо­зри­тель­но­сти и пес­си­миз­ма, пред­по­чи­тал под­чер­ки­вать их про­ступ­ки. Рито­ри­ку Тацит при­ме­нял очень сдер­жан­но, но при­бе­гал к ней в потря­саю­щих зри­те­ля опи­са­ни­ях, рас­счи­тан­ных на эффект. Вопрос об источ­ни­ках Таци­та доволь­но запу­тан. В Исто­рии он ссы­ла­ет­ся на Пли­ния Стар­ше­го и запис­ки Мес­са­лы. В Анна­лах цити­ру­ет Пли­ния Стар­ше­го, Фабия Русти­ка, запис­ки Юлии Агрип­пи­ны Млад­шей, Доми­ция Кор­бу­ло­на, прото­ко­лы сена­та и рим­ские хро­ни­ки. Вна­ча­ле Тацит писал под вли­я­ни­ем сти­ля Сал­лю­стия и на этой осно­ве раз­вил соб­ст­вен­ный ори­ги­наль­ный стиль, кото­рый отли­ча­ют сдер­жан­ность, суро­вость и лако­нич­ность мане­ры выра­же­ния. Чита­тель дол­жен понять боль­ше, чем напи­са­но. В син­та­к­си­се, в под­бо­ре выра­же­ний Тацит избе­га­ет все­го при­выч­но­го. Он употреб­ля­ет поэ­ти­че­ские сло­ва и обо­роты. Про­из­веде­ния Таци­та были забы­ты в антич­но­сти и в сред­ние века. В IV в. к ним обра­ща­ет­ся Амми­ан Мар­цел­лин. Толь­ко в IX в. Рудольф Фул­дский демон­стри­ру­ет зна­ком­ство с неко­то­ры­ми про­из­веде­ни­я­ми Таци­та. В XVI в. Таци­том заин­те­ре­со­ва­лись в Ита­лии, в XVIII в. во Фран­ции его кри­ти­ку­ет Воль­тер, а позд­нее Напо­ле­он I. В Гер­ма­нии к нему обра­щал­ся Т. Момм­зен.