Территориальная экспансия Лакедемона и становление Спартанского полиса.

с.24 Пери­од с середи­ны VIII до середи­ны VI в. до н. э. в исто­рии Лакеде­мо­на мож­но выде­лить в каче­стве само­сто­я­тель­но­го эта­па в про­цес­се фор­ми­ро­ва­ния поли­са, когда полу­чи­ли раз­ви­тие наме­тив­ши­е­ся преж­де тен­ден­ции и окон­ча­тель­но закре­пи­лись спе­ци­фи­че­ские чер­ты в поли­ти­че­ском строе и соци­аль­ной орга­ни­за­ции. Осно­во­по­ла­гаю­щим исто­ри­че­ским фак­то­ром, повли­яв­шим в эту эпо­ху на ста­нов­ле­ние спар­тан­ско­го поли­са, яви­лась экс­пан­сия Лакеде­мо­на в отно­ше­нии сосед­них обла­стей.

Заво­е­ва­тель­ная поли­ти­ка Спар­ты в этот пери­од была наце­ле­на преж­де все­го на при­об­ре­те­ние новых земель и носи­ла непре­рыв­ный харак­тер. Спи­сок терри­то­рий, под­верг­ших­ся коло­ни­за­ци­он­но­му воздей­ст­вию или воен­ной агрес­сии со сто­ро­ны дорий­ской общи­ны Лакеде­мо­на, вклю­ча­ет в себя прак­ти­че­ски все обла­сти цен­траль­но­го и южно­го Пело­пон­не­са: доли­на Эвро­та, Кину­рия и Фире­а­ти­да, Арго­лида, Тегей­ская рав­ни­на, аркад­ско-элид­ская и элид­ско-мес­сен­ская погра­нич­ная поло­са, мес­сен­ские рай­о­ны Ден­те­ли­а­ти­да, Сте­никлер, Мака­рия и, нако­нец, вся Мес­се­ния цели­ком.

Рас­смат­ри­вая непре­рыв­ную терри­то­ри­аль­ную экс­пан­сию Спар­ты в арха­и­че­скую эпо­ху в каче­стве осно­во­по­ла­гаю­ще­го исто­ри­че­ско­го фак­то­ра, повли­яв­ше­го на ста­нов­ле­ние поли­са, необ­хо­ди­мо отве­тить на два глав­ных вопро­са: во-пер­вых, како­вы были при­чи­ны, вызвав­шие к жиз­ни эту агрес­сию и при­дав­шие ей непре­рыв­ный рас­ши­ря­ю­щий­ся харак­тер, или, если сфор­му­ли­ро­вать вопрос ина­че, в каком обще­гре­че­ском кон­тек­сте нахо­ди­лось дан­ное явле­ние; во-вто­рых, к каким послед­ст­ви­ям при­вел рас­смат­ри­вае­мый фак­тор, как он повли­ял с.25 на про­цесс ста­нов­ле­ния спар­тан­ско­го поли­са в обла­сти поли­ти­че­ской и соци­аль­ной.

Отно­си­тель­но пер­во­го из назван­ных вопро­сов в нау­ке уже дав­но утвер­ди­лось мне­ние, что широ­кая заво­е­ва­тель­ная прак­ти­ка Спар­ты в арха­и­че­ское вре­мя яви­лась ана­ло­гом обще­гре­че­ско­го коло­ни­за­ци­он­но­го про­цес­са и вызва­на была теми же при­чи­на­ми¹. Дей­ст­ви­тель­но, лакон­ское обще­ство в этот пери­од исто­рии раз­ви­ва­лось в общем с осталь­ной Гре­ци­ей направ­ле­нии и стал­ки­ва­лось с оди­на­ко­вы­ми для всей Элла­ды труд­но­стя­ми. Одна­ко в про­цес­се пре­одо­ле­ния этих труд­но­стей явст­вен­но про­яви­лась дорий­ская спе­ци­фи­ка моло­до­го спар­тан­ско­го поли­са. «Лакон­ский ренес­санс», по выра­же­нию П. Керт­ли­джа, начи­на­ет­ся при­бли­зи­тель­но со вто­рой чет­вер­ти VIII в. до н. э.², когда вся Элла­да всту­па­ет в свою новую эпо­ху. Несо­мнен­ный эко­но­ми­че­ский рост, фик­си­ру­е­мый как пись­мен­ны­ми источ­ни­ка­ми (Her. I, 66: вско­ре после Ликур­га лакеде­мо­няне достиг­ли «про­цве­та­ния и изоби­лия»), так и мате­ри­аль­ны­ми (архео­ло­ги­че­ские дан­ные о широ­кой «кера­ми­че­ской экс­пан­сии» Лако­нии³), сопро­вож­дал­ся труд­но­стя­ми соци­аль­но­го роста⁴. Самая глав­ная про­бле­ма состо­я­ла в том, что эко­но­ми­че­ский рост поли­са, сопро­вож­дае­мый ростом демо­гра­фи­че­ским, при­во­дит к ост­ро­му земель­но­му голо­ду. Избы­точ­ное насе­ле­ние долж­но было искать «луч­шую долю», ухо­дя в коло­нию или заво­е­вы­вая сосед­ние терри­то­рии. О том, что имен­но нехват­ка зем­ли явля­лась основ­ной при­чи­ной агрес­сив­ных устрем­ле­ний спар­тан­ско­го поли­са, крас­но­ре­чи­во свиде­тель­ст­ву­ют наши источ­ни­ки. Соглас­но «Изре­че­ни­ям лакеде­мо­нян» Плу­тар­ха царь Полидор перед похо­дом в Мес­се­нию гово­рит, что идет на непо­де­лен­ные зем­ли (Mor. 231 b). Пав­са­ний утвер­жда­ет, что лакеде­мо­няне во вре­мя набе­гов на Мес­се­нию не опу­сто­ша­ли стра­ну, счи­тая ее уже сво­ей соб­ст­вен­но­стью (IV, 7, 1). Соглас­но мес­сен­ской тра­ди­ции страсть лакеде­мо­нян к земель­ным захва­там была нена­сыт­ной, и они посто­ян­но отби­ра­ли зем­ли у аргос­цев и арка­дян (IV, 5, 3). Спи­сок при­ме­ров, когда источ­ник непо­сред­ст­вен­но фик­си­ру­ет при­об­ре­те­ние зем­ли как цель той или иной кам­па­нии лакеде­мо­нян, мож­но рас­ши­рить (напр., Her. 1, 65—66; Paus. III, 2, 3; 3, 4, 7, 3).

Спар­та при­ни­ма­ла уча­стие в замор­ской коло­ни­за­ции (самые яркие при­ме­ры — Фера и Тарент), но для нее гораздо более важ­ным спо­со­бом выхо­да из надви­гаю­ще­го­ся аграр­но­го кри­зи­са яви­лась коло­ни­за­ция внут­рен­няя⁵ вылив­ша­я­ся в про­цесс посте­пен­но­го заво­е­ва­ния Мес­се­нии, Кину­рии и дру­гих смеж­ных рай­о­нов, в нескон­чае­мые попыт­ки терри­то­ри­аль­ных захва­тов в Арго­лиде и Арка­дии.

Связь меж­ду коло­ни­за­ци­ей и воен­ной агрес­си­ей наи­бо­лее явст­вен­но про­яви­лась в про­цес­се лакеде­мон­ской экс­пан­сии в запад­ном направ­ле­нии. Ран­нее спар­тан­ское про­ник­но­ве­ние в Мес­се­нию поз­во­ля­ет дати­ро­вать наход­ки лакон­ской кера­ми­ки в рай­оне Ден­те­ли­а­ти­ды⁶. Это про­ник­но­ве­ние под­твер­жда­ет­ся и пись­мен­ны­ми источ­ни­ка­ми. Соглас­но Стра­бо­ну, царь Телекл вывел в этот реги­он три коло­нии: Пеа­ес­са, Эхен, Тра­гий (VIII, 4, 4 р. 360). В исто­рио­гра­фии утвер­дил­ся взгляд, по кото­ро­му имен­но созда­ние это­го поя­са пери­эк­с­ких посе­ле­ний яви­лось основ­ной при­чи­ной пер­во­го круп­но­го спар­та­но-мес­сен­ско­го столк­но­ве­ния⁷ (убий­ство Телек­ла, соглас­но лакон­ской вер­сии, пере­дан­ной Пав­са­ни­ем, вхо­ди­ло в состав иска, неудо­вле­тво­ре­ние кото­ро­го мес­сен­ца­ми при­ве­ло к воору­жен­но­му кон­флик­ту. — IV, 4, 8).

Не каса­ясь все­го мно­го­об­ра­зия про­блем, свя­зан­ных с Мес­сен­ски­ми вой­на­ми пери­о­да арха­и­ки, отме­тим, что для пони­ма­ния про­цес­са фор­ми­ро­ва­ния соци­аль­ной струк­ту­ры Лакеде­мо­на осо­бое зна­че­ние име­ет вопрос о резуль­та­тах пер­во­го и вто­ро­го эта­пов заво­е­ва­ния Мес­се­нии. Мы склон­ны видеть суще­ст­вен­ные раз­ли­чия меж­ду эти­ми резуль­та­та­ми. Веро­ят­но, пер­во­на­чаль­ное заво­е­ва­ние с.26 Мес­се­нии поз­во­ли­ло Спар­те укре­пить преж­ние и выве­сти новые коло­нии в эту область и пре­до­ста­вить место­жи­тель­ство здесь дру­же­ст­вен­ным общи­нам, при­бег­шим к ее помо­щи (Strab. VIII, 6, 11, р. 373), но так­же и поло­жить нача­ло фор­ми­ро­ва­нию инсти­ту­та мес­сен­ской ило­тии. Меха­низм это­го фор­ми­ро­ва­ния был, с нашей точ­ки зре­ния, сле­дую­щим. Часть заво­е­ван­ных земель ока­зы­ва­лась в соб­ст­вен­но­сти спар­ти­а­тов. Послед­ние, таким обра­зом, ста­но­ви­лись как бы коло­ни­ста­ми, но, не теряя при­над­леж­но­сти к спар­ти­ат­ской общине, мог­ли про­дол­жать жить в Спар­те. Сель­ско­хо­зяй­ст­вен­ное про­из­вод­ство на новых участ­ках орга­ни­зо­вы­ва­лось путем сда­чи зем­ли в арен­ду. Близ­кой ана­ло­ги­ей тако­му про­цес­су явля­ет­ся выведе­ние афин­ской кле­ру­хии на Лес­бос в V в. до н. э. (Thuc. III, 50, 2). Для пре­вра­ще­ния таких арен­да­то­ров в ило­тов необ­хо­ди­мо было лик­види­ро­вать пра­во­вой суве­ре­ни­тет мест­ных общин, оста­но­вить про­цесс фор­ми­ро­ва­ния мест­но­го поли­са, рас­про­стра­нить на заво­е­ван­ное насе­ле­ние и терри­то­рию пол­ную юрис­дик­цию Спар­ты и на этой осно­ве чет­ко опре­де­лить пра­во­вой ста­тус мест­ных паха­рей, работаю­щих на поде­лен­ных меж­ду спар­ти­а­та­ми зем­лях.

Тир­тей сооб­ща­ет, что мес­сен­цы отныне долж­ны были при­но­сить гос­по­дам поло­ви­ну уро­жая (fr. 5 Gen­ti­li — Pra­to). Это суще­ст­вен­но раз­нит­ся с систе­мой апо­фо­ры спар­тан­ских ило­тов, опи­сан­ной Плу­тар­хом в био­гра­фии Ликур­га (8; ср.: 24)⁸.

Пав­са­ний, имев­ший источ­ни­ком, веро­ят­но, пол­ный тир­те­ев­ский кор­пус, опи­сы­ва­ет сло­жив­шу­ю­ся ситу­а­цию по окон­ча­нии I Мес­сен­ской вой­ны сле­дую­щим обра­зом: «Преж­де все­го они клят­вой обя­за­ли их нико­гда не отпа­дать от них и не заду­мы­вать како­го-либо дру­го­го государ­ст­вен­но­го пере­во­рота; во-вто­рых, они не назна­чи­ли им ника­ко­го опре­де­лен­но­го обро­ка, но обя­за­ли их достав­лять в Спар­ту поло­ви­ну все­го, что они полу­ча­ют с зем­ли. Было так­же пред­пи­са­но, чтобы при погре­бе­нии царей и дру­гих важ­ных лиц муж­чи­ны и жен­щи­ны из Мес­се­нии про­во­жа­ли их в чер­ных одеж­дах. На тех, кто нару­шал это поста­нов­ле­ние, нала­га­лась пеня» (IV, 14, 4). Такое под­чи­не­ние похо­же на нерав­но­прав­ный союз и дан­ни­че­ские отно­ше­ния. Толь­ко после II Мес­сен­ской вой­ны про­изо­шло дей­ст­ви­тель­но широ­кое рас­пре­де­ле­ние мес­сен­ских земель меж­ду лакеде­мо­ня­на­ми и окон­ча­тель­ное пре­вра­ще­ние мест­ных зем­ледель­цев в ило­тов. Об этом пря­мо гово­рит Пав­са­ний (IV, 24, 4—5). Вме­сте с тем окон­ча­тель­ное под­чи­не­ние пло­до­род­ной обла­сти на запа­де реши­ло в основ­ном земель­ную про­бле­му спар­тан­ско­го поли­са, а так­же поз­во­ли­ло вско­ре сосре­дото­чить­ся на восточ­ном направ­ле­нии, пове­сти реши­тель­ную борь­бу за обла­да­ние Кину­ри­ей.

Перей­дем теперь ко вто­ро­му вопро­су: каким обра­зом рас­смат­ри­вае­мый исто­ри­че­ский фак­тор повли­ял на про­цесс ста­нов­ле­ния спар­тан­ско­го поли­са в обла­сти поли­ти­че­ской и соци­аль­ной.

Одни­ми из глав­ных функ­ций любо­го арха­и­че­ско­го поли­са явля­лись заво­е­ва­ние терри­то­рии и ее обо­ро­на. Повсюду ста­нов­ле­ние поли­са свя­за­но с реор­га­ни­за­ци­ей воен­но­го дела; любой полис высту­па­ет, кро­ме все­го про­че­го, как осо­бым обра­зом устро­ен­ное воен­ное обще­ство. В Элла­де при­бли­зи­тель­но с кон­ца VIII в. до н. э. начи­на­ет­ся вре­мя «гоплит­ских реформ». Паль­ма пер­вен­ства в этом деле при­над­ле­жит, веро­ят­но, арги­вя­нам, кото­рые, судя по архео­ло­ги­че­ским мате­ри­а­лам⁹ и дан­ным пись­мен­ных источ­ни­ков (Дель­фий­ский ора­кул око­ло 750 г. до н. э. — Р.-W. № 1; Paus. II. 25, 7; VIII, 50, 1), — пер­вы­ми при­ня­ли на воору­же­ние пано­по­лию ново­го типа и новый строй — фалан­гу¹⁰. Уже к кон­цу VII в. до н. э. «гоплит­ский пере­во­рот» в воен­ном деле состо­ял­ся повсе­мест­но в Гре­ции. Судя по сти­хам Тир­тея (Emb.; frr. 6; 8; 9 Gen­ti­li — Pra­to), Спар­та рано, к середине VII в. до н. э., вос­при­ня­ла так­ти­че­ские и тех­ни­че­ские нов­ше­ства¹¹. Но отли­чие от с.27 осталь­ных гре­ков, и весь­ма суще­ст­вен­ное, здесь все же было. В обыч­ном «сред­не­ста­ти­сти­че­ском» поли­се воин­ские кон­тин­ген­ты фор­ми­ро­ва­лись, если при­ме­нить совре­мен­ную тер­ми­но­ло­гию, на осно­ве прин­ци­па «кад­ри­ро­ван­ных пол­ков». Каж­дый граж­да­нин являл­ся вои­ном. В слу­чае необ­хо­ди­мо­сти он откла­ды­вал рало и брал меч, ста­но­вясь в строй в том под­разде­ле­нии, бой­цом кото­ро­го он являл­ся. Вне экс­тре­маль­ной ситу­а­ции под­разде­ле­ние это, обла­дая доста­точ­но чет­кой струк­ту­рой, суще­ст­во­ва­ло, тем не менее, лишь в потен­ции. Такой прин­цип был опти­ма­лен для обыч­но­го поли­са, лишен­но­го воз­мож­но­сти содер­жать воору­жен­ные фор­ми­ро­ва­ния, отде­лен­ные от граж­дан­ско­го кол­лек­ти­ва. Но для спар­тан­ско­го поли­са, одной из важ­ней­ших функ­ций кото­ро­го в арха­и­че­скую эпо­ху было осу­щест­вле­ние пер­ма­нент­ной терри­то­ри­аль­ной экс­пан­сии, прин­цип «кад­ри­ро­ван­ных пол­ков» был явно недо­ста­то­чен. Посто­ян­ные похо­ды, отвле­кая граж­дан, боль­шая часть кото­рых явля­лась земле­вла­дель­ца­ми, само­сто­я­тель­но веду­щи­ми про­из­вод­ство в сво­ем хозяй­стве, долж­ны были неиз­беж­но вызвать серь­ез­ные внут­рен­ние кон­флик­ты.

Суще­ст­во­ва­ние таких бес­по­ряд­ков в Спар­те в VII в. до н. э., несо­мнен­но, дока­зы­ва­ют фраг­мен­ты Тир­тея¹². В антич­ной тра­ди­ции суще­ст­ву­ет память, что Тер­пандр пода­вил или как-то ина­че повли­ял на ста­сис в Спар­те. При­во­ди­мую Ари­сто­те­лем посло­ви­цу «за лес­бос­ским пев­цом» (fr. 545 Ro­se = Eus­tath. Ad. II. IX, 129 р. 741, 16 Rom.) Зено­бий объ­яс­ня­ет сле­дую­щим обра­зом: Тер­пандр, послан­ный богом к враж­дую­щим лакеде­мо­ня­нам, гар­мо­ни­зи­ро­вал их души и усми­рил рас­прю (Prov. 5, 9). Подоб­ным обра­зом объ­яс­ня­ет про­ис­хож­де­ние это­го выра­же­ния и Геси­хий (s. v. me­ta Les­bion ōidon). О Тер­пан­дре, спо­соб­ст­во­вав­шем сво­ей игрой пре­кра­ще­нию раздо­ров сре­ди спар­ти­а­тов, сооб­ща­ет и Плу­тарх (De mu­sic. p. 42)¹³. Фило­дем сооб­ща­ет о том, что Сте­си­хор¹⁴ высту­пил в Спар­те в каче­стве арбит­ра во внут­рен­нем кон­флик­те (De mu­sic, p. 18).

При­зна­ки соци­аль­но­го стрес­са в лакон­ском обще­стве это­го пери­о­да фик­си­ру­ет Плу­тарх в био­гра­фии Ликур­га (2, 2—3; 5; 13). Одна­ко Фукидид (1, 18), как кажет­ся, свя­зы­ва­ет ста­сис толь­ко со вре­ме­нем до Ликур­га. С нашей точ­ки зре­ния, это место сле­ду­ет пони­мать в том смыс­ле, что спар­тан­ская эвно­мия явля­ет­ся при­ме­ром надеж­ных гаран­тий про­тив тира­ни­че­ской вла­сти. Исто­рик в дан­ном слу­чае не столь­ко про­ти­во­по­став­ля­ет «эвно­мию» и «ста­сис», сколь­ко посту­ли­ру­ет анти­те­зу «спар­тан­ская эвно­мия» — «афин­ская (или любая дру­гая) тира­ния»¹⁵.

Мы склон­ны свя­зы­вать пери­од внут­рен­них смут в Лакеде­моне, заняв­ший собой, веро­ят­но, все седь­мое сто­ле­тие, с про­цес­сом терри­то­ри­аль­но­го рас­ши­ре­ния поли­са и со слож­но­стя­ми его осу­щест­вле­ния на осно­ве кад­ро­во­го устрой­ства воору­жен­ных сил. Это под­твер­жда­ют два важ­ных свиде­тель­ства. Ари­сто­тель, раз­ви­вая тео­рию государ­ст­вен­ных пере­во­ротов, гово­рит, что сму­ты часто про­ис­хо­дят, «когда одна часть насе­ле­ния ока­зы­ва­ет­ся слиш­ком бед­ной, а дру­гая, напро­тив, слиш­ком бла­го­ден­ст­ву­ет; это быва­ет чаще все­го во вре­мя войн; и это слу­чи­лось в Лакеде­моне во вре­мя Мес­сен­ской вой­ны, что ясно вид­но из сти­хотво­ре­ния Тир­тея под назва­ни­ем „Бла­го­за­ко­ние“; неко­то­рые, тер­пя бед­ст­вия из-за вой­ны, тре­бо­ва­ли пере­де­ла зем­ли» (Pol. V, 6, 21306 b 36—1307 а 2. Пер. С. А. Жебеле­ва — А. П. Дова­ту­ра). С этим согла­су­ет­ся сооб­ще­ние Пав­са­ния, по кото­ро­му во вре­мя II Мес­сен­ской вой­ны «лакеде­мо­няне поста­но­ви­ли оста­вить, пока идет вой­на, Мес­се­нию и при­ле­гаю­щую часть Лако­нии без обра­бот­ки; ведь все рав­но они возде­лы­ва­ли их ско­рее для тех, кто на Гире, чем для самих себя. Но вслед­ст­вие это­го в Спар­те воз­ник недо­ста­ток в хле­бе, а вме­сте с недо­стат­ком под­ня­лось воз­му­ще­ние: те, кото­рые име­ли там свои поме­стья, не жела­ли мирить­ся с тем, что их зем­ли оста­ют­ся пусто­вать, одна­ко эти рас­при успо­ко­ил Тир­тей» (IV, 18, 2—3; пер. С. П. Кон­дра­тье­ва).

с.28 Чаще все­го дан­ные сооб­ще­ния пони­ма­ют­ся так, что источ­ни­ком ста­си­са явля­лись те спар­ти­а­ты, кото­рые полу­чи­ли наде­лы в Мес­се­нии¹⁶. Это без­услов­но так, но, с нашей точ­ки зре­ния, в чис­ле недо­воль­ных были и пери­эки. Уча­стие лакеде­мон­ских пери­э­ков в бое­вых дей­ст­ви­ях в соста­ве спар­тан­ско­го вой­ска в ходе заво­е­ва­ния Мес­се­нии зафик­си­ро­ва­но Пав­са­ни­ем (IV, 8, 3). О том, что сре­ди недо­воль­ных зна­чи­тель­ную часть зани­ма­ли пери­эки, свиде­тель­ст­ву­ет то обсто­я­тель­ство, что во вре­мя борь­бы с Мес­се­ни­ей в Лако­нии стра­да­ли преж­де все­го при­бреж­ные мест­но­сти и те обра­ба­ты­вае­мые поля, кото­рые лежа­ли по Тай­ге­ту (Paus. IV, 7, 2; ср.: 18, 1). Плу­тарх в био­гра­фии Аги­са (8) и Стра­бон (VIII, 5, 1 p. 363) дают при­мер­ное опре­де­ле­ние гра­ниц хоры, отно­ся­щей­ся к само­му горо­ду Спар­та (ср.: Od. IV, 1). Срав­ни­вая эти дан­ные, при­хо­дим к выво­ду, что стра­дав­шие во вре­мя Мес­сен­ских войн, а пото­му часто невозде­лы­вав­ши­е­ся лакон­ские поля при­над­ле­жа­ли глав­ным обра­зом пери­эк­с­кой хоре.

Для успеш­но­го осу­щест­вле­ния терри­то­ри­аль­ной экс­пан­сии и реше­ния тем самым ост­рой демо­гра­фи­че­ской и аграр­ной про­бле­мы необ­хо­ди­мо было чет­кое рас­пре­де­ле­ние основ­ных соци­аль­ных функ­ций меж­ду раз­лич­ны­ми сосло­ви­я­ми лакеде­мон­ско­го обще­ства, что поз­во­ли­ло бы снять с плеч зем­ледель­цев бре­мя регу­ляр­ных воен­ных кам­па­ний и сни­зить уро­вень соци­аль­ной напря­жен­но­сти. Перед Спар­той сто­я­ла зада­ча най­ти новые нача­ла в орга­ни­за­ции воору­жен­ных сил. И нача­ла эти были най­де­ны, суще­ст­вен­ным обра­зом повли­яв на саму соци­аль­ную орга­ни­за­цию лакеде­мо­нян. Прин­цип «кад­ри­ро­ван­ных пол­ков», фор­ми­ру­е­мых из гопли­тов-паха­рей, был допол­нен прин­ци­пом про­фес­сио­наль­но­го вой­ска. Меж­ду про­чим, нашу гипо­те­зу под­твер­жда­ет и тот факт, что в Арго­се при­бли­зи­тель­но в то же самое вре­мя и по тем же самым при­чи­нам (а имен­но из-за неиз­беж­но­сти посто­ян­ных столк­но­ве­ний с Лакеде­мо­ном) фор­ми­ру­ет­ся отряд в тыся­чу чело­век на прин­ци­пах про­фес­сио­наль­но­го вой­ска (Paus. II, 20, 1—2). Спар­тан­ский опыт был более реши­тель­ным и заклю­чал­ся он не в созда­нии про­фес­сио­наль­но­го воен­но­го отряда, а в созда­нии про­фес­сио­наль­но­го воен­но­го сосло­вия.