«Военная территория» эпохи принципата: историографический миф или реальность?

В нача­ле 90-х гг. про­шло­го века А. Шуль­тен, изу­чая памят­ни­ки, свя­зан­ные с при­сут­ст­ви­ем рим­ской армии в север­ной Испа­нии, обра­тил вни­ма­ние на упо­ми­нае­мые в меже­вых кам­нях «Pra­ta le­gio­nis»¹. Затем эпи­гра­фи­че­ские памят­ни­ки, упо­ми­нав­шие «pra­ta» или «ter­ri­to­rium le­gio­nis (co­hor­tis)», были обна­ру­же­ны в Бал­ка­но-Дунай­ском реги­оне (ILS 5968 = CIL III 13250 Bur­num, око­ло 100 г.): […Ter­mi­ni? p]o[s(iti) in­ter p]ra/[t]a leg(ionis) et fi­nes / ro­bo­re­ti Fla(vii) / Marc(iani) per Augus­tia­num Bel­li­cum proc(ura­to­rem) / Aug(us­ti); Za­ni­no­vic M. Pra­ta le­gio­nis u Ko­so­vom Polju kraj Kni­na s osvrtom na te­ri­to­rij Ti­lu­rija // Opus­cu­la Ar­chaeo­lo­gi­ca, 10, Zag­reb, 1985, 63 (Bur­num): T(er­mi­nus) pra(ti) / leg(ionis) / XI C(lau­diae) p(iae) F(ide­lis); CIL III 14356 (3a) = ILS 9103 (Car­nun­tum, 205 г.): C. Iul(ius) Ca­tul­li­nus mil(es) leg(ionis) XIIII g(emi­nae) M(ar­tiae) v(it­ri­cis) cond(uc­tor) prat(i) Fur(iani) lustro Nert(oni?) Ce­le­ri­ni p(ri­mi) p(ili); CIL III 10489 (Aquin­cum, нача­ло III в.): bal­neum a so­lo ter­ri­to­rio leg. II Ad. p. f. S. fe­cit; CIL III 10305 (In­ter­ci­sa око­ло Aquin­cum): ter­ri­to­rium le­gio­nis; Weiss J., Jah­res­hef­te des Oes­ter­rei­chi­schen Ar­chaeo­lo­gi­schen Insti­tuts (Wien), XVI, 1913, col. 209—210, 4 (Troes­mis, 162 A. D.): Ter­ri­to­rium leg(ionis) V Ma­ce­do­ni­ca). Об око­ли­це леги­он­ных лаге­рей на Рейне, в при­нуди­тель­ном поряд­ке осво­бож­ден­ной от мест­но­го насе­ле­ния и исполь­зу­е­мой воен­ны­ми для выго­на скота, гово­рит­ся в сооб­ще­ни­ях Таци­та (Ann., XIII, 54: …ag­ros …(va­cuos et) mi­li­tum usui se­po­si­tos; Ann., XIII, 55: …quo­tam par­tem cam­pi iace­re, in quam­pe­co­ra et ar­men­ta mi­li­tum ali­quan­do transmit­te­renttur). Архео­ло­ги­че­ские иссле­до­ва­ния рим­ских воен­ных лаге­рей в Евро­пе дали осно­ва­ния пред­по­ло­жить, что вокруг них дей­ст­ви­тель­но суще­ст­во­ва­ло про­стран­ство, полу­чив­шее в нау­ке назва­ние «Ter­ri­to­rium mi­li­ta­ris» или немец­кий ана­лог «Nutzland». Кон­цеп­ция «воен­ной терри­то­рии», выдви­ну­тая А. Шуль­те­ном, полу­чи­ла даль­ней­шее раз­ви­тие в работах вен­гер­ско­го иссле­до­ва­те­ля рим­ских про­вин­ций на Дунае А. Мочи². Если Шуль­тен вос­при­ни­мал «ter­ri­to­rium mi­li­ta­ris» как адми­ни­ст­ра­тив­ное обра­зо­ва­ние, т. е., как зону, нахо­див­шу­ю­ся под управ­ле­ни­ем воен­ных вла­стей, то А. Мочи трак­то­вал «воен­ную терри­то­рию» не толь­ко в адми­ни­ст­ра­тив­ном, но и в эко­но­ми­че­ском аспек­те как осо­бую фор­му зем­ле­поль­зо­ва­ния, имев­шую место на заво­е­ван­ных терри­то­ри­ях в пери­од прин­ци­па­та.

Тео­рия А. Мочи полу­чи­ла при­зна­ние сре­ди мно­гих иссле­до­ва­те­лей рим­ско­го лиме­са³, но встре­ти­ла реши­тель­ный отпор со сто­ро­ны зна­то­ка про­бле­мы урба­ни­за­ции рим­ских про­вин­ций Ф. Фит­тин­г­хо­фа⁴. Близ­кий в виде­нии соци­аль­но-поли­ти­че­ско­го устрой­ства Ран­ней импе­рии к шко­ле Ф. Мил­ла­ра, Ф. Фит­тин­г­хоф кате­го­ри­че­ски отри­ца­ет сам факт суще­ст­во­ва­ния «воен­ной терри­то­рии» как осо­бой фор­мы зем­ле­поль­зо­ва­ния, а вме­сте с этим и юрис­дик­цию воен­ной адми­ни­ст­ра­ции над окрест­ны­ми терри­то­ри­я­ми, рас­смат­ри­ва­ет кана­бы и вики как неза­ви­си­мые от воен­но­го коман­до­ва­ния само­управ­ля­ю­щи­е­ся общи­ны, не имев­шие прин­ци­пи­аль­ных отли­чий по сво­е­му ста­ту­су. Дума­ет­ся, что пози­ция Ф. Фит­тин­г­хо­фа черес­чур ради­каль­на, но она высве­чи­ва­ет мно­гие дис­кус­си­он­ные момен­ты в тео­рии воен­но­го зем­ле­поль­зо­ва­ния.

Преж­де все­го, отсут­ст­ву­ют какие-либо упо­ми­на­ния о «pra­ta» или «ter­ri­to­rium le­gio­nis (co­hor­tis)» в рим­ских пра­во­вых памят­ни­ках, что поз­во­ля­ет Ф. Фит­тин­г­хо­фу отри­цать суще­ст­во­ва­ние дан­ных тер­ми­нов как юриди­че­ских поня­тий. Дума­ет­ся, что игно­ри­ро­ва­ние рим­ски­ми пра­во­веда­ми «воен­ных терри­то­рий» едва ли может быть при­зна­но в каче­стве решаю­ще­го аргу­мен­та. Извест­но, что рим­ское пра­во с опозда­ни­ем почти на сто лет зафик­си­ро­ва­ло воз­мож­ность при­об­ре­те­ния сол­да­та­ми земель­ных участ­ков, реаль­но осу­ществляв­ше­го­ся с нача­ла II в.⁵, так­же с задерж­кой при­зна­ло факт суще­ст­во­вав­ше­го со вре­ме­ни Авгу­ста Pe­cu­lium Castren­se⁶. Рим­ское пра­во до Севе­ров отри­ца­ло воз­мож­ность вступ­ле­ния в брак сол­дат дей­ст­ви­тель­ной служ­бы, а меж­ду тем явле­ние это име­ло место в I—II вв., и подру­ги сол­дат, являв­ши­е­ся с юриди­че­ской точ­ки зре­ния сожи­тель­ни­ца­ми, в сол­дат­ских над­пи­сях назы­ва­лись «uxor», «conjunx», т. е., вос­при­ни­ма­лись гар­ни­зон­ным сооб­ще­ст­вом как закон­ные жены⁷. Глав­ное же, на наш взгляд, заклю­ча­ет­ся в том, что воен­ное пра­во как систе­ма зако­нов, свя­зан­ных с армей­ской сфе­рой, скла­ды­ва­ет­ся в тече­ние III века, когда воен­ное зем­ле­поль­зо­ва­ние, как пола­га­ют мно­гие уче­ные, про­шло более чем двух­ве­ко­вой путь раз­ви­тия и поте­ря­ло преж­нее зна­че­ние⁸.

Ситу­а­ция со ста­ту­сом «воен­ных» земель не вполне ясна. Учи­ты­вая недо­ста­точ­ную раз­ра­ботан­ность про­бле­мы позе­мель­ных отно­ше­ний в импер­ских про­вин­ци­ях в целом и при­ни­мая во вни­ма­ние суще­ст­вен­ные регио­наль­ные раз­ли­чия, мож­но, как нам пред­став­ля­ет­ся, выска­зать неко­то­рые общие заме­ча­ния. Изна­чаль­но все про­вин­ци­аль­ные зем­ли явля­лись соб­ст­вен­но­стью рим­ско­го наро­да или — в пери­од Импе­рии — пред­став­ля­ю­ще­го его прин­цеп­са Gai­us, Inst. 2, 7: in eo so­lo (pro­vin­cia­li) do­mi­nium po­pu­li Ro­ma­ni est vel Cae­sa­ris, not autem pos­ses­sio­nem tan­tum vel usum fruc­tum ha­be­re vi­de­mur. Земель­ные уго­дья про­вин­ци­аль­ных общин ита­лий­ско­го пра­ва (коло­ний и муни­ци­пи­ев) ста­но­ви­лись фак­ти­че­ской соб­ст­вен­но­стью их оби­та­те­лей — кол­лек­ти­ва рим­ских граж­дан⁹. Факт же нахож­де­ния этих общин в импе­ра­тор­ских про­вин­ци­ях допус­кал воз­мож­ность вме­ша­тель­ства прин­цеп­са как вер­хов­но­го соб­ст­вен­ни­ка всех терри­то­рий в их позе­мель­ные отно­ше­ния. Таким обра­зом, земель­ные уго­дья про­вин­ци­аль­ных коло­ний и муни­ци­пи­ев с одной сто­ро­ны могут рас­смат­ри­вать­ся как соб­ст­вен­ность, с дру­гой — как поль­зо­ва­ние. Подоб­ным обра­зом, как нам кажет­ся, мож­но трак­то­вать поло­же­ние «воен­ных терри­то­рий». Пото­му при совре­мен­ном состо­я­нии источ­ни­ко­вой базы име­ют пра­во на суще­ст­во­ва­ние и точ­ка зре­ния на «воен­ную терри­то­рию» как на осо­бую фор­му земель­ной соб­ст­вен­но­сти¹⁰, и рас­про­стра­нен­ный в совре­мен­ной лите­ра­ту­ре взгляд на нее как на раз­но­вид­ность поль­зо­ва­ния леги­о­ном как кол­лек­ти­вом рим­ских граж­дан земель из импе­ра­тор­ско­го фис­ка¹¹. Имен­но такое пони­ма­ние «pra­ta» под­твер­жда­ет­ся над­пи­сью CIL III 13250, из кото­рой сле­ду­ет, что опре­де­ле­ни­ем гра­ниц меж­ду «pra­ta» остав­лен­но­го леги­о­ном лаге­ря Bur­num и нахо­дя­щим­ся в част­ной соб­ст­вен­но­сти лесом зани­мал­ся импе­ра­тор­ский про­ку­ра­тор, т. е., лицо, управ­ля­ю­щее зем­ля­ми импе­ра­тор­ско­го фис­ка ([…Ter­mi­ni? p]o[s(iti) in­ter p]ra/[t]a leg(ionis) et fi­nes / ro­bo­re­ti Fla(vii) / Marc(iani) per Augus­tia­num Bel­li­cum proc(ura­to­rem) / Aug(us­ti)). Дру­гое дело, что армия, види­мо, была осо­бым поль­зо­ва­те­лем импе­ра­тор­ских земель, и даже после ухо­да леги­о­на из лаге­ря его «pra­ta» неред­ко оста­ва­лись в веде­нии воен­ных: пере­да­ва­лись насле­дую­щей кре­пость вспо­мо­га­тель­ной части (как было, напри­мер, со вто­рым леги­он­ным лаге­рем в Дал­ма­ции — Тилу­ри­ем¹² или создан­ной на месте лаге­ря вете­ран­ской коло­нии¹³.

Тре­бу­ет так­же объ­яс­не­ния вопрос: поче­му «воен­ные» зем­ли в одних слу­ча­ях назы­ва­ют­ся в источ­ни­ках «pra­ta», а в дру­гих — «ter­ri­to­rium le­gio­nis»? Дума­ет­ся, что состо­я­ние архео­ло­ги­че­ской изу­чен­но­сти рим­ских воен­ных лаге­рей и пред­став­ле­ния совре­мен­ной нау­ки об эко­но­ми­че­ской инфра­струк­ту­ре рим­ской армии на евро­пей­ских рубе­жах поз­во­ля­ют выска­зать неко­то­рые суж­де­ния. Впер­вые воен­ное зем­ле­поль­зо­ва­ние появ­ля­ет­ся в источ­ни­ках I в. как «pra­ta le­gio­nis» и «pra­ta co­hor­tis». «Pra­ta» — тер­мин тех­ни­че­ский, из чис­ла исполь­зу­е­мых рим­ски­ми зем­ле­ме­ра­ми при про­веде­нии земель­но­го кадаст­ра. Он обо­зна­чал кате­го­рию зем­ли третье­го раз­ряда (после паш­ни пер­во­го и вто­ро­го клас­са), не при­год­ной для зем­леде­лия, но при­ем­ле­мой для выпа­са скота, и в этом смыс­ле закре­пил­ся в юриди­че­ской лите­ра­ту­ре (Ulp. Dig. 50, 16, 31: «pra­tum» est quo ad fruc­tum per­ci­pien­dum fal­ce dum­ta­xat opus est.). То, что для обо­зна­че­ния воен­ных земель­ных уго­дий изна­чаль­но при­ме­нял­ся имен­но тер­мин «pra­ta», по наше­му мне­нию, не слу­чай­но. Имен­но паст­бищ­ные уго­дья были в первую оче­редь необ­хо­ди­мы леги­о­нам в нача­ле Импе­рии, когда вой­ска нахо­ди­лись в посто­ян­ном дви­же­нии, и армия нуж­да­лась в боль­шом коли­че­стве скота для транс­пор­ти­ров­ки людей, ору­жия, инже­нер­но­го сна­ря­же­ния. Воен­ная адми­ни­ст­ра­ция, за исклю­че­ни­ем еди­нич­ных слу­ча­ев, стре­ми­лась не отчуж­дать под «pra­ta» пашен­ные уго­дья во избе­жа­ние кон­флик­тов с мест­ным насе­ле­ни­ем. Кро­ме паст­бищ, на «pra­ta» нахо­дил­ся так­же тре­ни­ро­воч­ный плац, а сами «паст­би­ща» игра­ли в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти роль поло­сы отчуж­де­ния, затруд­няв­шей про­тив­ни­ку под­ступ к лаге­рю. «Pra­ta», веро­ят­но, игра­ли важ­ную роль в систе­ме обес­пе­че­ния войск необ­хо­ди­мым про­до­воль­ст­ви­ем, стро­и­тель­ны­ми мате­ри­а­ла­ми и т. д. на евро­пей­ских участ­ках гра­ни­цы, где вбли­зи воен­ных лаге­рей не было, как на Восто­ке, боль­ших и бога­тых горо­дов. Быто­вав­шее преж­де сре­ди уче­ных пред­став­ле­ние о том, что утвер­ждав­ши­е­ся на вновь заво­е­ван­ных терри­то­ри­ях вой­ска попол­ня­лись всем необ­хо­ди­мым из близ­ле­жа­щих про­вин­ций, нуж­да­ет­ся в серь­ез­ных коррек­ти­вах. Как пока­зы­ва­ют совре­мен­ные иссле­до­ва­ния, погра­нич­ные про­вин­ции зача­стую были не в состо­я­нии содер­жать нахо­див­ши­е­ся там вой­ска¹⁴. Кро­ме того, государ­ство без край­ней необ­хо­ди­мо­сти стре­ми­лось не обре­ме­нять про­вин­ции чрез­мер­ны­ми нало­га­ми и повин­но­стя­ми. По всей види­мо­сти, само­обес­пе­че­ние армии было не менее важ­но, чем снаб­же­ние из тыла. Для опре­де­ле­ния роли «pra­ta» в эко­но­ми­че­ской инфра­струк­ту­ре рим­ской армии важен вопрос опре­де­ле­ния их раз­ме­ров. К сожа­ле­нию, за исклю­че­ни­ем Her­re­ra Pi­suer­ga в Испа­нии и Bur­num в Хор­ва­тии, меже­вые зна­ки, обо­зна­чав­шие гра­ни­цу «воен­ной терри­то­рии», уче­ным не извест­ны. В «испан­ском вари­ан­те», где извест­но место­по­ло­же­ние целой серии меже­вых кам­ней, поз­во­ли­тель­но рекон­струи­ро­вать основ­ные кон­ту­ры гра­ни­цы меж­ду леги­он­ны­ми «pra­ta» и сосед­ни­ми пере­грин­ски­ми общи­на­ми, а так­же пред­по­ло­жить ее раз­ме­ры. По рас­че­там А. Гар­сиа-Бел­лидо, пло­щадь «pra­ta» леги­о­на IV Ma­ce­do­ni­ca в Асту­рии состав­ля­ла око­ло 600 кв. км¹⁵. В слу­чае же с Бур­ну­мом уче­ные рас­по­ла­га­ют лишь дву­мя меже­вы­ми зна­ка­ми (CIL III 13250; Za­ni­no­vic M. Pra­ta le­gio­nis u Ko­so­vom Polju kraj Kni­na s osvrtom na ter­ri­to­rij Ti­lu­rija // Opus­cu­la Ar­chaeo­lo­gi­ca. 1985. 10. S. 63), а пото­му судить о раз­ме­рах pra­ta толь­ко на осно­ва­нии пря­мых ука­за­ний невоз­мож­но. Кро­ме того, как извест­но, рим­ские кам­ни впо­след­ст­вии часто исполь­зо­ва­лись как стро­и­тель­ный мате­ри­ал и неред­ко дале­ко уво­зи­лись от пер­во­на­чаль­но­го место­по­ло­же­ния, что дела­ет любые заклю­че­ния, постро­ен­ные на осно­ве опре­де­ле­ния место­на­хож­де­ния еди­нич­ных эпи­гра­фи­че­ских памят­ни­ков, весь­ма про­бле­ма­тич­ны­ми.

В усло­ви­ях дефи­ци­та пря­мых свиде­тельств архео­ло­ги пыта­ют­ся опре­де­лить раз­ме­ры воен­ных «pra­ta», опи­ра­ясь на кос­вен­ные дан­ные. В каче­стве тако­вых при­ни­ма­ют­ся во вни­ма­ние близ­кие к лаге­рю следы хозяй­ст­вен­ной дея­тель­но­сти, акве­ду­ки, мастер­ские, шах­ты, каме­но­лом­ни и т. д.), остав­лен­ные воен­ны­ми посвя­ти­тель­ные и над­гроб­ные над­пи­си, серий­ные наход­ки рим­ско­го воору­же­ния. Ф. Стэ­хе­лин и В. Гон­цен­бах попы­та­лись опре­де­лить раз­ме­ры «pra­ta» рас­по­ло­жен­но­го в Швей­ца­рии воен­но­го лаге­ря Vin­do­nis­sa, опи­ра­ясь на рас­про­стра­не­ние чере­пи­цы с леги­он­ны­ми штем­пе­ля­ми¹⁶. Соглас­но их мне­нию, места скоп­ле­ния чере­пи­цы тако­го рода свиде­тель­ст­ву­ют об офи­ци­аль­ном уча­стии воен­ных в стро­и­тель­стве либо в постав­ке стро­и­тель­но­го мате­ри­а­ла, а пото­му, дескать, дан­ные соору­же­ния долж­ны были нахо­дить­ся на «pra­ta». В соот­вет­ст­вии с мето­ди­кой Стэ­хе­ли­на-Гон­цен­бах, пло­щадь «pra­ta» леги­он­но­го лаге­ря в Вин­до­нис­се, суще­ст­во­вав­ше­го в I в., состав­ля­ет 1350 кв. км¹⁷. Мето­ди­ка швей­цар­ских архео­ло­гов была заим­ст­во­ва­на иссле­до­ва­те­ля­ми рим­ских лаге­рей на Рейне Х. Пет­ри­ко­ви­цем и Хр. Рюге­ром¹⁸. Одна­ко, исполь­зо­ва­ли эту мето­ди­ку Х. Пет­ри­ко­виц и Хр. Рюгер по-раз­но­му. Если Рюгер вслед за В. Гон­цен­бах скло­нен вос­при­ни­мать леги­он­ные «pra­ta» как огром­ные сплош­ные про­стран­ства напо­до­бие импе­ра­тор­ских саль­ту­сов, Х. Пет­ри­ко­виц дает более скром­ные рас­че­ты и оце­ни­ва­ет, в част­но­сти, раз­ме­ры «Nutzland» лаге­ря в Вете­ра в 35 кв. км¹⁹. В совре­мен­ной лите­ра­ту­ре мето­ди­ка опре­де­ле­ния пло­ща­ди «pra­ta» воен­ных лаге­рей с помо­щью кар­то­гра­фи­ро­ва­ния леги­он­ных штем­пе­лей на чере­пи­це при­зна­ет­ся допу­сти­мой толь­ко в соче­та­нии с дру­ги­ми мето­да­ми иссле­до­ва­ния. Мето­ды исполь­зо­ва­ния отдель­ных мето­дик для опре­де­ле­ния раз­ме­ров «воен­ных терри­то­рий» не дают вер­ной кар­ти­ны и при­во­дят неред­ко к пара­док­саль­ным резуль­та­там²⁰. Рекон­стру­и­руя гра­ни­цы «pra­ta», иссле­до­ва­те­ли при­бе­га­ют так­же к интер­пре­та­ции топо­ни­ми­ки, исполь­зу­ют топо­гра­фи­че­ские мето­ди­ки²¹. На осно­ве при­ме­не­ния, глав­ным обра­зом, мето­дов интер­пре­та­ции кос­вен­ных дан­ных, пред­при­ня­ты попыт­ки опре­де­ле­ния раз­ме­ров «pra­ta» леги­он­ных лаге­рей в Гер­ма­нии, Пан­но­нии, Бри­та­нии и Дал­ма­ции. «Pra­ta» дал­ма­тин­ско­го лаге­ря Bur­num зани­ма­ли око­ло 450 кв. км²². Терри­то­рия, нахо­дя­ща­я­ся в рас­по­ря­же­нии бри­тан­ских лаге­рей Glou­ces­ter, Lin­coln, Ches­ter, состав­ля­ла око­ло 500 кв. км, несколь­ко мень­ше у Caer­leon — 375 кв. км и York — 350—400 кв. км²³. Раз­ме­ры «pra­ta» лаге­ря в Кар­нун­ту­ме мог­ли дости­гать 420—750 кв. км²⁴, а в Нове­зи­ум — 35 кв. км²⁵. Види­мо, несколь­ко сот квад­рат­ных кило­мет­ров явля­лись обыч­ной пло­ща­дью «pra­ta» леги­он­ных лаге­рей, обра­зо­ван­ных до нача­ла стро­и­тель­ства лиме­са, т. е., до прав­ле­ния Фла­ви­ев. Столь зна­чи­тель­ный раз­мер их объ­яс­нял­ся сооб­ра­же­ни­я­ми без­опас­но­сти, а так­же необ­хо­ди­мо­стью созда­ния систе­мы эко­но­ми­че­ско­го само­обес­пе­че­ния в усло­ви­ях уда­лен­но­сти от рома­ни­зи­ро­ван­ных терри­то­рий и напря­жен­ных отно­ше­ний с недав­но поко­рен­ным мест­ным насе­ле­ни­ем. Иссле­до­ва­те­ли про­шло­го счи­та­ли, что «pra­ta» до тех пор, пока там не появи­лись гар­ни­зон­ные посел­ки — ca­na­bae, были совер­шен­но сво­бод­ны от граж­дан­ских посе­ле­ний. Есть осно­ва­ния пола­гать, что в неко­то­рых слу­ча­ях, как, напри­мер, на «pra­ta» леги­он­но­го лаге­ря Бур­нум в Дал­ма­ции, посел­ки мест­ных жите­лей из чис­ла лояль­ных рим­ля­нам пле­мен (в дан­ном слу­чае, либур­нов) сохра­ня­лись²⁶.

Сле­дую­щий пери­од в исто­рии «pra­ta» начал­ся с при­креп­ле­ни­ем леги­о­нов к кон­крет­ным лаге­рям и со ста­нов­ле­ни­ем лиме­са — ста­ци­о­нар­ной систе­мы погра­нич­ных обо­ро­ни­тель­ных соору­же­ний. Про­цесс этот про­те­кал диа­хрон­но на раз­ных участ­ках гра­ни­цы, преж­де все­го про­явив­шись на Рейне в пер­вой поло­вине I в., а во вто­рой поло­вине I — нача­ле II вв. — в Бри­та­нии и на Дунае. Мож­но пред­по­ло­жить, что в это вре­мя начи­на­ет­ся посте­пен­ная деми­ли­та­ри­за­ция «pra­ta» и сокра­ще­ние их раз­ме­ров. Ста­би­ли­за­ция леги­о­нов в посто­ян­ных лаге­рях при­ве­ла к появ­ле­нию воз­ле них гар­ни­зон­ных посел­ков — ca­na­bae. Появив­ши­е­ся воз­ле кре­по­стей вспо­мо­га­тель­ных войск посе­ле­ния назы­ва­лись vi­ci. Впер­вые гар­ни­зон­ные посел­ки были обна­ру­же­ны воз­ле рим­ских кре­по­стей на Рейне²⁷, а затем на Дунае²⁸ и в Бри­та­нии²⁹. Соглас­но выска­зан­но­му еще А. Шуль­те­ном мне­нию, кана­бы нахо­ди­лись на «pra­ta», а пото­му нахо­ди­лись в веде­нии воен­ной адми­ни­ст­ра­ции. Осо­бый ста­тус «Ter­ri­to­rium mi­li­ta­ris», рас­про­стра­няв­ший­ся, по мне­нию Шуль­те­на, и на кана­бу, не поз­во­лял ее оби­та­те­лям обза­во­дить­ся земель­ной соб­ст­вен­но­стью и пред­опре­де­лял тор­го­во-ремес­лен­ный харак­тер посе­ле­ния. Совре­мен­ное состо­я­ние источ­ни­ков, преж­де все­го, эпи­гра­фи­че­ских, поз­во­ля­ет утвер­ждать, что кана­бы име­ли само­управ­ле­ние по образ­цу коло­ний или муни­ци­пи­ев³⁰. На «pra­ta» рим­ских кре­по­стей на Рейне, швей­цар­ской Вин­до­нис­сы и, как пола­га­ет М. Зани­но­вич, дал­ма­тин­ско­го Бур­ну­ма обна­ру­же­ны так­же остат­ки vil­lae rus­ti­cae — рабо­вла­дель­че­ских поме­стий, рас­про­стра­нен­ных в про­вин­ци­ях в I—III вв.³¹. Вре­мя воз­ник­но­ве­ния этих вилл точ­но уста­но­вить пока не пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным. Так­же не ясен и ста­тус зем­ле­поль­зо­ва­те­лей. Воз­мож­но, они — ско­рее все­го из чис­ла отстав­ных воен­ных — явля­лись арен­да­то­ра­ми отдель­ных участ­ков «pra­ta». Кро­ме того, иссле­до­ва­тель рейн­ско­го лиме­са О. Бон в середине 1920-х гг. объ­явил об обна­ру­же­нии в окрест­но­стях лаге­рей Ve­te­ra, No­vae­sium, Mo­gun­cia­cum посе­ле­ний граж­дан­ско­го типа поми­мо канаб, назы­вае­мых vi­ci (не путать с vi­ci — гар­ни­зон­ны­ми посел­ка­ми при вспо­мо­га­тель­ных частях)³². Эти вики, подоб­но кана­бам пест­рые по сво­е­му соци­аль­но­му соста­ву, так­же име­ли ква­зи­му­ни­ци­паль­ное само­управ­ле­ние³³. А. Мочи выска­зал мне­ние, полу­чив­шее впо­след­ст­вии широ­кое рас­про­стра­не­ние, что земель­ные уго­дья посе­ле­ний дан­но­го типа изы­ма­лись из «pra­ta» и нахо­ди­лись в юрис­дик­ции про­вин­ци­аль­но­го намест­ни­ка, а пото­му для про­жи­вав­ших там рим­ских граж­дан суще­ст­во­ва­ла воз­мож­ность обла­дать земель­ной соб­ст­вен­но­стью³⁴). Может быть, в силу более бла­го­при­ят­но­го режи­ма зем­ле­поль­зо­ва­ния в виках или по каким-то иным при­чи­нам, неко­то­рые вики обго­ня­ли кана­бы по тем­пам сво­его раз­ви­тия и пре­вра­ща­лись в под­лин­ные горо­да. Имен­но вики ста­ли пер­вы­ми муни­ци­пи­я­ми и коло­ни­я­ми, воз­ник­ши­ми в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от леги­он­ных кре­по­стей Аквин­кум и Кар­нун­тум на Дунае в пер­вой поло­вине II в. ³⁵. Муни­ци­па­ли­за­ция виков может рас­смат­ри­вать­ся в каче­стве третье­го пери­о­да в исто­рии леги­он­ных «pra­ta». Мож­но пред­по­ло­жить, что раз­ме­ры их еще более сокра­ти­лись за счет выде­ле­ния земель­но­го фон­да для вновь обра­зо­ван­ных горо­дов. Мы пола­га­ем, что дан­ная ста­дия раз­ви­тия «воен­ной терри­то­рии» зафик­си­ро­ва­на иссле­до­ва­те­ля­ми рас­по­ло­жен­но­го непо­да­ле­ку от Вены Кар­нун­ту­ма, осно­ва­тель­но иссле­до­ван­ный австрий­ски­ми спе­ци­а­ли­ста­ми³⁶. Поэто­му рас­че­ты пло­ща­ди «pra­ta le­gio­nis» лаге­ря в Кар­нун­ту­ме (а имен­но так обо­зна­ча­лась окру­га леги­он­ной кре­по­сти Кар­нун­ту­ма еще в нача­ле III в.: CIL III 14356 (3a) = ILS 9103 (Car­nun­tum, 205 A. D.): C. Iul(ius) Ca­tul­li­nus mil(es) leg(ionis) XIIII g(emi­nae) M(ar­tiae) v(it­ri­cis) cond(uc­tor) prat(i) Fur(iani) lustro Nert(oni?) Ce­le­ri­ni p(ri­mi) p(ili).), пред­при­ня­тые в 1930-х гг. Э. Новот­ны, не долж­ны выглядеть столь обес­ку­ра­жи­ваю­ще, как они были в свое вре­мя вос­при­ня­ты спе­ци­а­ли­ста­ми. Воз­мож­но, 1,5 кв. км явля­ют­ся зани­жен­ны­ми дан­ны­ми³⁷, одна­ко для II в., как мы пола­га­ем, раз­мер «воен­ной терри­то­рии» в несколь­ко десят­ков квад­рат­ных кило­мет­ров являл­ся вполне типич­ным. Та же над­пись (CIL III 14356 (3a)) упо­ми­на­ет о при­ми­пи­ле леги­о­на XIV Mar­tiae victri­cis, являв­ше­го­ся кон­дук­то­ром леги­он­ных «pra­ta». А. Мочи обос­но­ван­но, как мы счи­та­ем, пола­га­ет, что в дан­ном слу­чае речь идет о кон­тро­ле воен­ной адми­ни­ст­ра­ции над сда­вае­мы­ми в арен­ду част­ным лицам участ­ка­ми леги­он­ных «pra­ta»³⁸. Посколь­ку тер­мин «pra­ta», види­мо, уже не вполне адек­ват­но отра­жал реаль­ное назна­че­ние лагер­ной окру­ги, с середи­ны II в. в источ­ни­ках появ­ля­ет­ся поня­тие «terrri­to­rium le­gio­nis» (Weiss J., Jah­res­hef­te des Oes­ter­rei­chi­schen Ar­chaeo­lo­gi­schen Insti­tuts (Wien), XVI, 1913, col. 209—210, 4 (Troes­mis, Moe­sia In­fe­rior, 162 A. D.): Ter­ri­to­rium leg(ionis) V Ma­ce­do­ni­ca. Любо­пыт­но, что на ниж­не­ду­най­ском участ­ке лиме­са, где во вто­рой поло­вине I в. было орга­ни­зо­ва­но мно­го леги­он­ных лаге­рей, в над­пи­сях ни разу не встре­ча­ет­ся тер­мин «pra­ta» и архео­ло­ги­че­ски не под­твер­жда­ют­ся огром­ные, как в Испа­нии, Бри­та­нии или Дал­ма­ции, пло­ща­ди «воен­ных терри­то­рий»³⁹. Сле­ду­ет, впро­чем, иметь в виду, что поми­мо упо­мя­ну­той над­пи­си тер­мин «ter­ri­to­rium le­gio­nis» встре­ча­ет­ся лишь два­жды и оба раза в свя­зи с леги­он­ным лаге­рем в Аквин­ку­ме: CIL III 10305 (In­ter­ci­sa око­ло Aquin­cum, II в.): …ter­ri­to­rium le­gio­nis; CIL IIII 10489 (Aquin­cum, нача­ло III в.): …bal­neum a so­lo ter­ri­to­rio leg. II Ad. p. f. S. fe­cit. Пото­му не исклю­че­но, что «ter­ri­to­rium le­gio­nis» являл­ся регио­наль­ным, рас­про­стра­нен­ным толь­ко на Дунае тер­ми­ном. Источ­ни­ки с дунай­ско­го лиме­са поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что во II в. начи­на­ет­ся обособ­ле­ние, быть может, еще в рам­ках «воен­ной терри­то­рии», земель­но­го фон­да кана­бы: Pip­pi­di D. M. Contri­bu­ti la is­to­ria ve­che a Ro­ma­niei. Bu­cu­res­ti, 1967. P. 355 (100 A. D., Di­mum, Moe­sia In­fe­rior): [fi­nes] ca­na­ba­rum Di­men­sium; CIL III 1100 (Ca­na­bae Apu­lum, Da­cia, II в.): l(ocus) d(atus) d(ec­re­to) d(ecu­rio­num); ILS 9106 (Apu­lum, Da­cia, II в.): M. Ul­pio / Apol­li­na­ri / praef. cast. / leg. XIII Gem. / con­scrip­ti / etc. R. con­sist. / kan. leg. eiusd. / ex pec. publ.; ILS 7111 = CIL III 14370 (10) (Castra Re­gi­na, Rae­tia, конец II в.): Aurel(ius) Ar­tis­sius aedil(is) ter­ri­to­rii contr(ibu­ti) et k(ana­ba­rum) R(egi­nen­sium); AE 1937, 173 Aquin­cum, Pan­no­nia In­fe­rior, рубеж II—III вв.): [Iovi op­ti­mo Ma­xi­mo] / deae Sy­ri(ae) et [Si­me]ae pro sa­lu[te Aug. n. Augg. / C. Iul. Sex­ti­nus con/duc­tor ex decr(eto) or­din(is) / k(ana­ba­rum) se­cund(um) con­duct(ionem) ar­cum / cum ianuis te­gu­la tec­tum / im­pen­dis suis fe­cit. Mag(istris) Iul(io) Via­to­re et Bel­lic(io) Fir­mi­no. / L(oco) p(ub­li­co). Как сле­ду­ет из тек­ста над­пи­сей, у канаб появ­ля­ет­ся земель­ный фонд, кото­рый по рас­по­ря­же­нию сове­та деку­ри­о­нов может сда­вать­ся в арен­ду, выде­лять­ся для каких-то иных целей. В текстах так­же встре­ча­ет­ся зага­доч­ное поня­тие «ter­ri­to­rium contri­bu­tum», по пово­ду кото­ро­го в лите­ра­ту­ре выска­за­ны про­ти­во­ре­чи­вые суж­де­ния⁴⁰. Мы пола­га­ем, что «ter­ri­to­rium contri­bu­tum» поз­во­ли­тель­но рас­смат­ри­вать имен­но как часть «воен­ной терри­то­рии», уступ­лен­ной кана­бе в рус­ле кур­са, взя­то­го Сеп­ти­ми­ем Севе­ром на муни­ци­па­ли­за­цию канаб. Подоб­но истин­ным рим­ским горо­дам, гар­ни­зон­ные посел­ки обре­та­ют фору­мы, амфи­те­ат­ры, тер­мы и т. д. Даль­ней­шее сокра­ще­ние «воен­ной терри­то­рии» про­ис­хо­дит на рубе­же II—III вв., когда мно­гие леги­он­ные кана­бы пре­вра­ща­ют­ся в муни­ци­пии и коло­нии. Полу­ча­ет даль­ней­шее раз­ви­тие, как вид­но из выше при­веден­ных тек­стов, арен­да «воен­ных терри­то­рий», в том чис­ле, и сами­ми сол­да­та­ми. Эво­лю­ция «воен­ной терри­то­рии» была обу­слов­ле­на изме­не­ни­я­ми в эко­но­ми­че­ской инфра­струк­ту­ре рим­ской армии в целом. С одной сто­ро­ны, сохра­ни­лась уста­нов­ка на само­обес­пе­че­ние войск про­до­воль­ст­ви­ем и воору­же­ни­ем, одна­ко боль­шая сво­бо­да была пре­до­став­ле­на част­ной ини­ци­а­ти­ве самих сол­дат. С дру­гой сто­ро­ны, воз­рос­ли нало­ги и повин­но­сти на граж­дан­ское насе­ле­ние про­вин­ций, свя­зан­ные со снаб­же­ни­ем армии.

После­дую­щая судь­ба «воен­ных терри­то­рий» прак­ти­че­ски не осве­ще­на источ­ни­ка­ми. Обыч­но иссле­до­ва­те­ли закан­чи­ва­ют исто­рию «ter­ri­to­rium mi­li­ta­ris» пери­о­дом прав­ле­ния Севе­ров⁴¹. Как мы пола­га­ем, руди­мен­ты «воен­ных терри­то­рий» не исчез­ли в бур­ных пери­пе­ти­ях III в., а разде­ли­ли судь­бу рим­ско­го лиме­са. Веро­ят­но, за счет этих терри­то­рий про­ис­хо­ди­ло наде­ле­ние земель­ны­ми участ­ка­ми сол­дат рефор­ми­ро­ван­ных при Дио­кле­ти­ане леги­о­нов, а так­же частич­ное удо­вле­тво­ре­ние аппе­ти­тов союз­ных Импе­рии вар­ва­ров.