Гражданская община древнего мира.

КНИГА ВТОРАЯ.

Семья.

с.40

Пер­вым учреж­де­ни­ем, кото­рое уста­но­ви­ла домаш­няя рели­гия, был, по всей веро­ят­но­сти, брак.

Нуж­но заме­тить, что рели­гия оча­га и пред­ков, пере­да­вав­ша­я­ся от муж­чи­ны к муж­чине, не при­над­ле­жа­ла тем не менее исклю­чи­тель­но муж­ско­му полу: жен­щи­на тоже при­ни­ма­ла уча­стие в куль­те. До заму­же­ства, как дочь, она при­сут­ст­ву­ет при совер­ше­нии рели­ги­оз­ных обрядов отцом, а вый­дя замуж — при совер­ше­нии их мужем.

Уже по одно­му это­му мож­но пред­у­га­дать, каков был суще­ст­вен­ный харак­тер брач­но­го сою­за у древ­них. Две семьи живут рядом, бок о бок, но у каж­дой из них свои раз­лич­ные боги. В одной моло­дая девуш­ка с дет­ства при­ни­ма­ет уча­стие в рели­гии сво­его отца. Она молит­ся сво­е­му оча­гу, вся­кий день совер­ша­ет она ему воз­ли­я­ния, в дни празд­ни­ков укра­ша­ет его цве­та­ми и гир­лян­да­ми, у него испра­ши­ва­ет она покро­ви­тель­ство, его бла­го­да­рит за бла­го­де­я­ния. Очаг отцов — ее бог. И когда юно­ша, сын сосед­ней семьи, про­сит ее себе в жены, то для девуш­ки тут идет дело о пред­ме­те более важ­ном, чем перей­ти из одно­го дома в дру­гой. Вопрос тут в том, чтобы поки­нуть очаг отцов и со дня заму­же­ства молить­ся оча­гу сво­его мужа. Дело идет о том, чтобы пере­ме­нить рели­гию, испол­нять дру­гие обряды, про­из­но­сить дру­гие молит­вы. Дело идет о том, чтобы поки­нуть бога сво­его дет­ства и идти во власть дру­го­го неве­до­мо­го ей бога. Она не может наде­ять­ся на то, чтобы остать­ся вер­ной одно­му, почи­тая в то же вре­мя дру­го­го, так как в этой рели­гии было непре­лож­ным зако­ном, что одно и то же лицо не мог­ло молить­ся ни двум оча­гам, ни двум раз­ным груп­пам пред­ков. «Со вре­ме­ни бра­ка, — гово­рит один древ­ний, — жен­щи­на не име­ет более ниче­го обще­го с домаш­ней рели­ги­ей сво­их отцов: она при­но­сит жерт­вы оча­гу мужа».

с.41 Брак явля­ет­ся, таким обра­зом, актом чрез­вы­чай­ной важ­но­сти для вся­кой девуш­ки и не менее важ­ным для ее буду­ще­го мужа; ведь рели­гия тре­бу­ет, чтобы толь­ко чело­век, рож­ден­ный у оча­га, имел пра­во слу­жить ему; он же хочет при­ве­сти к сво­е­му оча­гу жен­щи­ну посто­рон­нюю. С ней вме­сте будет он испол­нять таин­ст­вен­ные обряды сво­его куль­та, ей откро­ет он риту­ал и ска­жет сло­ва молитв — все, что состав­ля­ет родо­вое наследие его семьи. Это наследие есть самое дра­го­цен­ное, чем оно обла­да­ет, — эти боги, эти обряды, эти гим­ны, полу­чен­ные им от отцов, они охра­ня­ют его в жиз­ни, они дают ему богат­ства, сча­стье, доб­ро­де­тель. И вот вме­сто того, чтобы хра­нить для себя эту бла­го­де­тель­ную силу, как хра­нит дикарь сво­его идо­ла или свой аму­лет, он соби­ра­ет­ся допу­стить посто­рон­нюю жен­щи­ну разде­лить с ним эту силу.

Про­ни­кая в пред­став­ле­ния древ­них, мы видим, насколь­ко важен был для них брач­ный союз и насколь­ко необ­хо­ди­мо было тут вме­ша­тель­ство рели­гии. Для того, чтобы девуш­ка мог­ла слу­жить ино­му, ново­му оча­гу, а не оча­гу сво­их пред­ков, необ­хо­дим был свя­щен­ный обряд, кото­рый бы давал ей на это пра­во. Нуж­но было нечто вро­де посвя­ще­ния или усы­нов­ле­ния для того, чтобы она мог­ла стать жри­цей оча­га, с кото­рым ее не свя­зы­ва­ло рож­де­ние.

Брак и был тем свя­щен­ным обрядом, кото­рый дол­жен был про­из­ве­сти это вели­кое дей­ст­вие. У латин­ских и гре­че­ских писа­те­лей было в обы­чае для того, чтобы выра­зить поня­тие бра­ка, употреб­лять сло­во, обо­зна­чаю­щее рели­ги­оз­ное дей­ст­вие. Пол­лукс, жив­ший во вре­ме­на Анто­ни­нов и вла­дев­ший древ­ней лите­ра­ту­рой, кото­рой мы более не име­ем, гово­рит, что в древ­но­сти вме­сто того, чтобы обо­зна­чать брак его осо­бым име­нем (γά­μος), его обо­зна­ча­ли про­сто сло­вом τέ­λος, что зна­чи­ло — свя­щен­ный обряд, как буд­то брак в те древ­ние вре­ме­на был обрядом свя­щен­ным по пре­иму­ще­ству.

Но рели­гия, освя­щав­шая брак, не была рели­ги­ей Юпи­те­ра, Юно­ны или дру­гих богов Олим­па: обряд совер­шал­ся не с.42 в хра­ме; он совер­шал­ся дома, в семье, и бог дома, семьи царил тут. Прав­да, когда рели­гия небес­ных богов полу­чи­ла пере­вес, ста­ла пре­об­ла­дать, то неволь­но ста­ли при­зы­вать­ся и они в брач­ных молит­вах: вошло даже в обы­чай, пред­ва­ри­тель­но перед свадь­бой, посе­щать хра­мы и при­но­сить в них жерт­вы богам, — это назы­ва­лось при­готов­ле­ни­я­ми к бра­ку. Но глав­ная и самая суще­ст­вен­ная часть обряда долж­на была совер­шать­ся все­гда перед домаш­ним оча­гом.

У гре­ков цере­мо­ния бра­ка состо­я­ла, так ска­зать, из трех дей­ст­вий. Пер­вое про­ис­хо­ди­ло перед оча­гом отца, ἐγ­γύησις; третье — перед оча­гом мужа, τέ­λος, вто­рое состав­ля­ло пере­ход от одно­го оча­га к дру­го­му, πομ­πή.

1) В роди­тель­ском доме, в при­сут­ст­вии жени­ха, отец, окру­жен­ный обык­но­вен­но всей семьей, при­но­сит жерт­ву. По окон­ча­нии жерт­во­при­но­ше­ния он объ­яв­ля­ет, про­из­но­ся свя­щен­ную фор­му­лу, что отда­ет дочь свою в жены тако­му-то. Это объ­яв­ле­ние поло­жи­тель­но необ­хо­ди­мо для бра­ка, пото­му что девуш­ка не мог­ла бы идти тот­час же покло­нять­ся оча­гу мужа, если бы отец не отре­шил ее пред­ва­ри­тель­но от оча­га отцов. Для того, чтобы всту­пить в новую рели­гию, она долж­на быть осво­бож­де­на от всех уз, от вся­кой свя­зи со сво­ей преж­ней рели­ги­ей.

2) Девуш­ка пере­во­дит­ся в дом мужа. Ино­гда ее ведет сам муж. В неко­то­рых горо­дах обя­зан­ность при­во­дить неве­сту в дом жени­ха лежа­ла на осо­бых лицах, имев­ших жре­че­ский харак­тер, кото­рые назы­ва­лись вест­ни­ка­ми.

Неве­сту сажа­ли обык­но­вен­но на колес­ни­цу, лицо ее закры­ва­ли покры­ва­лом и на голо­ву наде­ва­ли венок. Вен­ки, как нам при­дет­ся часто видеть, употреб­ля­лись обыч­но при всех рели­ги­оз­ных цере­мо­ни­ях. Пла­тье неве­сты — все­гда белое. Одеж­ды бело­го цве­та наде­ва­лись при всех рели­ги­оз­ных свя­щен­но­дей­ст­ви­ях. Впе­ре­ди неве­сты несут факел: это брач­ный факел. Во все вре­мя пути вокруг нее поет­ся свя­щен­ный гимн с при­пе­вом ὦ ὑμὴν ὦ ὑμέ­ναιε. Гимн этот с.43 назы­вал­ся гиме­не­ем, и зна­че­ние этой свя­щен­ной пес­ни было так вели­ко, что ее име­нем ста­ла назы­вать­ся вся брач­ная цере­мо­ния.

Девуш­ка не вхо­дит сама в свое новое жили­ще. Нуж­но, чтобы муж сде­лал вид, буд­то он берет силой, похи­ща­ет ее, она же долж­на немно­го покри­чать, а окру­жаю­щие ее жен­щи­ны пред­ста­вить, буд­то они ее защи­ща­ют. Зачем этот обряд? Явля­ет­ся ли он сим­во­лом стыд­ли­во­сти? Это мало­ве­ро­ят­но, — момент для стыд­ли­во­сти еще не настал; пото­му что пер­вое, что долж­но совер­шить­ся в этот доме, — это рели­ги­оз­ная цере­мо­ния. Нет ли тут ско­рее жела­ния пока­зать, под­черк­нуть, что жен­щи­на, кото­рая будет при­но­сить жерт­вы оча­гу, сама по себе не име­ет на это ника­ко­го пра­ва и при­бли­жа­ет­ся к нему не по сво­ей воле, и что поэто­му хозя­ин дома и боже­ства вво­дит ее туда дей­ст­ви­ем сво­ей вла­сти, насиль­но? Как бы там ни было, но после при­твор­ной борь­бы муж берет ее на руки и вно­сит в дверь, тща­тель­но ста­ра­ясь, чтобы она не кос­ну­лась ногою поро­га.

Все пред­ше­ст­ву­ю­щее есть лишь при­готов­ле­ние, пре­людия. Самое свя­щен­но­дей­ст­вие нач­нет­ся в доме.

3) Под­хо­дят к оча­гу, и ново­брач­ная ста­но­вит­ся перед лицо домаш­не­го бога: ее кро­пят очи­сти­тель­ной водой; она при­ка­са­ет­ся к свя­щен­но­му огню. Про­из­но­сят­ся молит­вы. Затем ново­брач­ные делят меж­ду собою и съе­да­ют пирог, хлеб и несколь­ко пло­дов.

Эта неболь­шая тра­пе­за, кото­рая начи­на­ет­ся и окан­чи­ва­ет­ся молит­ва­ми и воз­ли­я­ни­я­ми, это разде­ле­ние пищи перед лицом оча­га соеди­ня­ет супру­гов во вза­им­ное рели­ги­оз­ное обще­ние и в обще­ние с домаш­ни­ми бога­ми.

Рим­ский брак весь­ма похо­дил на гре­че­ский и состо­ял точ­но так же, как и тот, из трех частей: tra­di­tio, de­duc­tio in do­mum, con­far­rea­tio.

1. Девуш­ка покида­ет очаг отцов. Так как она свя­за­на с этим оча­гом не по лич­но­му сво­е­му пра­ву, но един­ст­вен­но через посред­ство отца семьи, то толь­ко отцов­ская с.44 власть и может отре­шить ее от оча­га. Таким обра­зом, tra­di­tio есть необ­хо­ди­мая фор­маль­ность.

2. Девуш­ку при­во­дят к дому жени­ха. Как и в Гре­ции, на ней наде­то покры­ва­ло, и голо­ва укра­ше­на вен­ком: впе­ре­ди шест­вия так же несут брач­ный факел. Кру­гом нее поют древ­ний рели­ги­оз­ный гимн. Сло­ва гим­на быть может, изме­ни­лись с тече­ни­ем вре­ме­ни соот­вет­ст­вен­но изме­не­ни­ям в веро­ва­ни­ях и в язы­ке, но свя­щен­ный при­пев про­дол­жа­ет суще­ст­во­вать, его ничто не может изме­нить; при­пе­вом этим было сло­во Ta­las­sie, смысл его для рим­лян вре­мен Гора­ция был так же непо­ня­тен, как для гре­ков было непо­нят­но сло­во ὑμέ­ναιε, состав­ляв­шее, по всей веро­ят­но­сти, свя­щен­ный и нена­ру­ши­мый оста­ток древ­ней фор­му­лы.

Шест­вие оста­нав­ли­ва­лось перед домом мужа. Здесь девуш­ке пода­ва­ли огонь и воду. Огонь — это эмбле­ма домаш­не­го боже­ства; вода — это вода очи­ще­ния, кото­рая слу­жит семье при всех рели­ги­оз­ных свя­щен­но­дей­ст­ви­ях. Чтобы девуш­ку вве­сти в дом, нуж­но, как и в Гре­ции, изо­бра­зить ее насиль­ст­вен­ное похи­ще­ние. Жених дол­жен взять ее на руки и пере­не­сти ее через порог, так чтобы ее ноги его не кос­ну­лись.

3. Ново­брач­ная при­во­дит­ся к оча­гу, туда, где нахо­дят­ся пена­ты, где собра­ны вокруг свя­щен­но­го огня все домаш­ние боги, все изо­бра­же­ния пред­ков. Супру­ги, как и в Гре­ции, при­но­сят вме­сте жерт­ву, совер­ша­ют воз­ли­я­ния, про­из­но­сят молит­вы и съе­да­ют попо­лам пирог из пше­нич­ной муки (pa­nis far­reus).

Вку­ше­ние хле­ба сре­ди про­из­не­се­ния молитв в при­сут­ст­вии и перед лицом семей­но­го боже­ства и есть тот обряд, силой кото­ро­го обра­зу­ет­ся свя­щен­ный союз двух супру­гов. С этой мину­ты они оба соеди­не­ны в одном и том же куль­те. У жены теперь те же боги, те же обряды, те же молит­вы, те же празд­ни­ки, что и у мужа. Отсюда про­изо­шло то древ­нее опре­де­ле­ние бра­ка, кото­рое сохра­ни­ли нам юри­сты: Nup­tiae sunt di­vi­ni juris et hu­ma­ni с.45 com­mu­ni­ca­tio (брак есть обще­ние боже­ско­го и чело­ве­че­ско­го пра­ва). И дру­гое опре­де­ле­ние: Uxor so­cia hu­ma­nae rei at­que di­vi­nae (жена сообщ­ни­ца в чело­ве­че­ском и боже­ском). Это зна­чит, что жена вошла в рели­гию мужа, ста­ла участ­ни­цей этой рели­гии, та самая жена, кото­рую, как гово­рит Пла­тон, сами боги вве­ли в дом.

Жен­щи­на, всту­пив­шая таким обра­зом в брак, име­ет еще и свой культ мерт­вых; но уже не сво­им пред­кам при­но­сит она теперь могиль­ные жерт­вы, на это она более не име­ет пра­ва: брак отре­шил ее окон­ча­тель­но от семьи, ее отца и уни­что­жил все ее рели­ги­оз­ные сно­ше­ния с род­ной семьей. Теперь она при­но­сит жерт­вы пред­кам сво­его мужа; она при­над­ле­жит уже к их семье; они ста­ли ее пред­ка­ми. Брак сде­лал­ся для нее вто­рым рож­де­ни­ем; с это­го вре­ме­ни она дочь сво­его мужа, fi­liae lo­co (вме­сто доче­ри), как гово­рят юри­сты. Нель­зя при­над­ле­жать ни к двум семьям, ни к двум домаш­ним рели­ги­ям, и жена при­над­ле­жит все­це­ло семье и рели­гии сво­его мужа. Послед­ст­вия это­го зако­на мы увидим в пра­ве насле­до­ва­ния.

Учреж­де­ние свя­щен­но­го бра­ка долж­но быть так же древне сре­ди индо­ев­ро­пей­ской расы, как и домаш­няя рели­гия, пото­му что одно немыс­ли­мо без дру­го­го. Рели­гия эта научи­ла людей, что брач­ный союз есть нечто иное, чем отно­ше­ние двух полов и мимо­лет­ная страсть; она соеди­ни­ла супру­гов могу­чи­ми уза­ми одно­го и того же куль­та, одних и тех же веро­ва­ний. Сверх того цере­мо­ния бра­ка была так тор­же­ст­вен­на и порож­да­ла столь важ­ные послед­ст­вия, что нече­го удив­лять­ся, если люди того вре­ме­ни счи­та­ли ее воз­мож­ной и доз­во­лен­ной толь­ко для одной жен­щи­ны во вся­ком доме. Тако­го рода рели­гия не мог­ла допу­стить поли­га­мии (мно­го­жен­ства).

Понят­но так­же, что подоб­ный союз был нерас­тор­жим, и раз­вод являл­ся почти невоз­мож­ным. Рим­ское пра­во лег­ко доз­во­ля­ло рас­тор­гать брак, заклю­чен­ный через coemptio или через usus; но рас­тор­же­ние рели­ги­оз­но­го бра­ка было крайне труд­но. Для подоб­но­го раз­ры­ва нуж­но было с.46 испол­нить новый свя­щен­ный обряд, ибо одна лишь рели­гия мог­ла рас­торг­нуть то, что она соеди­ни­ла. Дей­ст­вие con­far­rea­tio мог­ло быть уни­что­же­но толь­ко силою dif­far­rea­tio. Супру­ги, желав­шие раз­ве­стись, появ­ля­лись в послед­ний раз перед общим домаш­ним оча­гом; жрец и свиде­те­ли при­сут­ст­во­ва­ли тут же. Супру­гам так же, как и в день бра­ка, пода­ва­ли пирог из пше­нич­ной муки. Но, веро­ят­но, вме­сто того, чтобы разде­лить его меж­ду собою, они его оттал­ки­ва­ли. Потом вме­сто молитв они про­из­но­си­ли сло­ва «стро­гие, стран­ные, ужас­ные, пол­ные нена­ви­сти», нечто вро­де про­кля­тия, в силу кото­ро­го жена отре­ка­лась от куль­та и богов сво­его мужа. С этой мину­ты рели­ги­оз­ные узы были порва­ны; пре­кра­ща­лась общ­ность куль­та, а с ней по пол­но­му пра­ву и вся­кое дру­гое обще­ние, — брак был рас­торг­нут.