Т. Хёльшер

Август и Орест*

Tonio Hölscher. «Augustus and Orestes». Travaux du Centre d’archéologie méditerranéenne de l’Académie Polonaise des sciences. Tome 30. Etudes et travaux XV (1990), pp. 163—168.
Перевод с англ. О. В. Любимовой.

с.164 Когда после победы над Анто­ни­ем и Клео­патрой Окта­виан начал закла­ды­вать идео­ло­ги­че­ские осно­вы сво­его поло­же­ния в res pub­li­ca, он, несо­мнен­но, был осве­дом­лен о том леги­ти­ми­зи­ру­ю­щем воздей­ст­вии, кото­рое могут ока­зать в этих целях гре­че­ские мифы. Алек­сандр Вели­кий уже изби­рал раз­лич­ных богов и геро­ев в каче­стве образ­цов, чтобы пред­ста­вить авто­ри­тет­ные прото­ти­пы основ­ных аспек­тов сво­ей поли­ти­че­ской роли. Элли­ни­сти­че­ские цари уна­сле­до­ва­ли и рас­ши­ри­ли эти фор­мы само­пре­зен­та­ции, а поли­ти­че­ские лиде­ры кон­ца рим­ской Рес­пуб­ли­ки после­до­ва­ли их при­ме­ру.

Одна­ко воз­мож­но­сти Окта­ви­а­на на этом идео­ло­ги­че­ском поле были доволь­но огра­ни­че­ны. Рас­про­стра­нен­ные моде­ли Алек­сандра и диа­до­хов, Дио­ни­са и Герак­ла были заня­ты Анто­ни­ем, а поли­ти­че­ская про­па­ган­да само­го Окта­ви­а­на отча­сти при­да­ла им нега­тив­ный отте­нок1. Ахилл, кото­ро­го высо­ко чтил Алек­сандр, совер­шил слиш­ком мало сопо­ста­ви­мых подви­гов, чтобы стать убеди­тель­ной моде­лью для прин­цеп­са. Дио­мед, спас­ший и защи­тив­ший пал­ла­дий, идео­ло­ги­че­ски был бли­же2, но в свя­зи с этим он всту­пил в сопер­ни­че­ство с Эне­ем и в ито­ге был им побеж­ден, так что остал­ся лишь обоб­щен­ным образ­цом воен­ной vir­tus. Дру­гие, менее извест­ные фигу­ры не рас­смат­ри­ва­лись, так как не полу­чи­ли необ­хо­ди­мо­го рас­про­стра­не­ния в Риме. Самы­ми удач­ны­ми прото­ти­па­ми были рим­ские герои Эней и Ромул.

Тем не менее, Окта­виан исполь­зо­вал все воз­мож­но­сти в этой сфе­ре. Он нашел гре­че­ско­го героя, кото­рый нико­гда ранее не слу­жил моде­лью для пра­ви­те­ля. Это Орест. Такой выбор точ­но соот­вет­ст­во­вал осо­бен­но­стям поло­же­ния наслед­ни­ка Юлия Цеза­ря: Орест являл­ся мифи­че­ским про­об­ра­зом мще­ния, а Окта­виан сде­лал мще­ние глав­ным моти­вом сво­его поли­ти­че­ско­го вос­хож­де­ния; Орест ото­мстил за сво­его отца Ага­мем­но­на, кото­рый был убит, а Окта­виан ото­мстил за сво­его отца Юлия Цеза­ря; Орест в свя­зи с этим стал про­тив­ни­ком Кли­тем­не­стры, жены Ага­мем­но­на, а Окта­виан был про­тив­ни­ком Клео­пат­ры, состо­яв­шей с Цеза­рем в отно­ше­ни­ях, схо­жих с бра­ком; кро­ме того, Орест в свя­зи с этим стал про­тив­ни­ком Эгис­фа, любов­ни­ка Кли­тем­не­стры, а Окта­виан стал про­тив­ни­ком Анто­ния, любов­ни­ка Клео­пат­ры; Оре­сту при­шлось бороть­ся за при­над­ле­жа­щее ему по пра­ву наслед­ство про­тив при­тя­за­ний этой четы, а Окта­виа­ну при­шлось бороть­ся за поли­ти­че­ское наслед­ство Юлия Цеза­ря; Орест свер­шил свою месть по при­ка­за­нию Апол­ло­на, а Окта­виан сра­жал­ся под покро­ви­тель­ст­вом это­го бога; Орест, нако­нец, про­лил кровь роди­чей и нуж­дал­ся в оправ­да­нии; в этом же смыс­ле победа Окта­ви­а­на над сограж­да­на­ми явля­лась осквер­не­ни­ем, тре­бо­вав­шим очи­ще­ния3.

Эта мифи­че­ская модель настоль­ко хоро­шо под­хо­дит, что ее суще­ст­во­ва­ние сле­до­ва­ло бы пред­по­ло­жить, даже если бы она не была засвиде­тель­ст­во­ва­на в текстах. В свя­ти­ли­ще Геры в Арго­се Пав­са­ний видел ста­тую Оре­ста с над­пи­сью, сооб­щаю­щей, что она изо­бра­жа­ет Авгу­ста4. Труд­но ска­зать, была ли ста­рая ста­туя мифи­че­ско­го героя пре­вра­ще­на при помо­щи этой над­пи­си в изо­бра­же­ние импе­ра­то­ра, или же ста­туя была постав­ле­на лишь в прав­ле­ние Авгу­ста и с само­го нача­ла пред­став­ля­ла Авгу­ста в обра­зе Оре­ста5. Как бы то ни было, уже с.165 Бахо­фен отме­тил тот факт, что ста­туя с такой над­пи­сью явля­лась про­об­ра­зом Авгу­ста как мсти­те­ля6.

Воз­мож­но, будет выска­за­но пред­по­ло­же­ние, что эту ассо­ци­а­цию Авгу­ста и Оре­ста изо­брел народ Аргоса, где Орест пра­вил в мифи­че­скую эпо­ху7. Одна­ко, по-види­мо­му, эта идея исхо­ди­ла из Рима: кости дан­но­го героя, кото­рые, соглас­но рим­ско­му пре­да­нию, пер­во­на­чаль­но хра­ни­лись в свя­ти­ли­ще Диа­ны в Неми, позд­нее были пере­не­се­ны — меро­при­я­тие, имев­шее про­грамм­ное зна­че­ние — в Рим и захо­ро­не­ны воз­ле хра­ма Сатур­на на Рим­ском фору­ме; посколь­ку Гигин знал об этом собы­тии, оно долж­но было про­изой­ти не позд­нее прав­ле­ния Авгу­ста8. Выска­зы­ва­лась обос­но­ван­ная гипо­те­за о том, что это было реше­ние само­го Авгу­ста. Его сле­ду­ет отне­сти ко вре­ме­ни после бит­вы при Акции, когда Луций Муна­ций Планк пере­шел на сто­ро­ну Окта­ви­а­на, постро­ил новый храм Сатур­на и, укра­сив его три­то­на­ми, свя­зал это зда­ние с победой над Анто­ни­ем9. Э. Симон убеди­тель­но свя­за­ла рельеф с вил­лы Меди­чи, отно­ся­щий­ся к эпо­хе Клав­дия, с дан­ным актом рели­ги­оз­ной поли­ти­ки (рис. 1)10. На зад­нем плане там изо­бра­жен храм Сатур­на, перед ним — боль­шая и бога­то укра­шен­ная гид­рия, по-види­мо­му, урна Оре­ста, а по обе­им сто­ро­нам Апол­лон и Диа­на, боги-покро­ви­те­ли мифи­че­ско­го героя, так же, как и Авгу­ста, его дей­ст­ву­ю­ще­го ана­ло­га.

Но и поми­мо это­го раз­ви­тие темы Оре­ста свиде­тель­ст­ву­ет о том, каким обра­зом идеи, исхо­дя­щие с импе­ра­тор­ско­го дво­ра, при­ни­ма­лись обра­зо­ван­ным выс­шим клас­сом. На дол­го обсуж­дав­шем­ся релье­фе из рай­о­на Ари­ции, хра­ня­щем­ся в Копен­га­гене, изо­бра­жен, соглас­но при­ня­той мно­ги­ми интер­пре­та­ции Ф. Г. Вель­ке­ра, Орест, убив­ший Эгис­фа и рез­ко обо­ра­чи­ваю­щий­ся к Кли­тем­не­стре, кото­рая молит его о поща­де; поза­ди нее, по-види­мо­му, спо­кой­но сто­ит Элек­тра; по обе­им сто­ро­нам лихо­ра­доч­но жести­ку­ли­ру­ют двое слуг (рис. 2)11. А. Фурт­вен­глер уже отста­и­вал мне­ние, что здесь мы име­ем дело не с под­лин­но арха­и­че­ским или суб­ар­ха­и­че­ским, но с псев­до­ар­ха­и­че­ским про­из­веде­ни­ем, и Х. Фро­нинг недав­но подер­жал это мне­ние чет­ки­ми аргу­мен­та­ми12: скульп­тур­ная работа и стиль релье­фа ука­зы­ва­ют на эпо­ху Авгу­ста. Эта дати­ров­ка под­твер­жда­ет­ся тем, что рельеф про­ис­хо­дит из рим­ско­го зда­ния, веро­ят­но, вил­лы13, где вряд ли мож­но ожи­дать най­ти более древ­ние пред­ме­ты, чем отно­ся­щи­е­ся к кон­цу Рес­пуб­ли­ки. Но если это вер­но, то рельеф из Ари­ции дока­зы­ва­ет новое зна­че­ние Оре­ста при Авгу­сте. В этом смыс­ле Орест изо­бра­жен не пре­сле­ду­е­мым Эри­ни­я­ми (как в тра­ди­ци­он­ной ико­но­гра­фии), но вер­ша­щим месть; таким обра­зом, пока­зан осо­бый аспект мифа, ука­зы­ваю­щий на Авгу­ста. Допол­ни­тель­ным аргу­мен­том в поль­зу дан­ной интер­пре­та­ции явля­ет­ся про­ис­хож­де­ние с.166 релье­фа из обла­сти Ари­ции, к кото­рой при­над­ле­жа­ло так­же свя­ти­ли­ще Диа­ны в Неми: оттуда Август пере­нес кости Оре­ста в Рим, так что в этом рай­оне пред­став­ле­ние об Оре­сте как о моде­ли для Авгу­ста долж­но было быть осо­бен­но оче­вид­ным.

Рис. 1. Рельеф с вил­лы Меди­чи (источ­ник: M. Ca­gia­no de Aze­ve­do, Le an­ti­qui­tà di Vil­la Me­di­ci, 1951, № 13).

Точ­но так же рельеф с Оре­стом в Неа­по­ле, кото­рый обос­но­ван­но дати­ро­ван нача­лом прав­ле­ния Авгу­ста, может отра­жать новое зна­че­ние это­го героя (рис. 3)14. Тра­ди­ци­он­ная ико­но­гра­фия, еще исполь­зу­е­мая на релье­фах из Кам­па­ны, отно­ся­щих­ся к это­му же вре­ме­ни, пока­зы­ва­ла Оре­ста защи­щаю­щим­ся, спа­саю­щим­ся от Эри­ний у Дель­фий­ско­го омфа­ла. Одна­ко здесь Эри­нии спят, а герой энер­гич­но отправ­ля­ет­ся в Афи­ны, чтобы пред­стать перед пра­во­суди­ем.

с.167
Рис. 2. Рельеф из обла­сти Ари­ции. Новая Карлс­берг­ская глип­то­те­ка, Копен­га­ген.
Рис. 3. Рельеф с Оре­стом. Неа­поль.

С этой целью скуль­п­тор с неболь­ши­ми изме­не­ни­я­ми заим­ст­во­вал с.168 ико­но­гра­фи­че­ский тип, кото­рый тогда широ­ко исполь­зо­вал­ся при изо­бра­же­нии Дио­меда с пал­ла­ди­ем15. Оба фено­ме­на вполне понят­ны, если Орест фигу­ри­ру­ет как прото­тип Авгу­ста: актив­ная поза демон­стри­ру­ет уве­рен­ность в том, что убий­ство роди­чей будет очи­ще­но, а за счет упо­доб­ле­ния Дио­меду, кото­рый, как спа­си­тель пал­ла­дия, был важ­ной моде­лью для Авгу­ста16, Орест тоже ста­но­вит­ся сво­его рода защит­ни­ком рели­гии.

Одна­ко в дол­го­сроч­ной пер­спек­ти­ве роль мсти­те­ля за отца и зна­чи­мость Оре­ста ока­за­лись огра­ни­че­ны доста­точ­но корот­ким эта­пом поли­ти­че­ской карье­ры Авгу­ста. Поэто­му дан­ная тема не име­ла боль­шо­го успе­ха и оста­лась эпи­зо­дом про­цес­са постро­е­ния поли­ти­че­ско­го мифа об импе­ра­то­ре. Соот­вет­ст­вен­но, эта тема не полу­чи­ла широ­ко­го рас­про­стра­не­ния в част­ной сфе­ре. Глав­ные аспек­ты импе­ра­то­ра и импе­рии — ста­биль­ность и веч­ность, — гораздо луч­ше мож­но было выра­зить через Энея и Рому­ла. Культ Оре­ста — это один из мно­гих вре­мен­ных экс­пе­ри­мен­тов в пер­вые годы прав­ле­ния Авгу­ста. В целом, он демон­стри­ру­ет на этом эта­пе сжа­тый, энер­гич­ный и в то же вре­мя высо­ко­ква­ли­фи­ци­ро­ван­ный и эли­тар­ный поли­ти­че­ский стиль, кото­рый сле­до­вал тра­ди­ци­ям рес­пуб­ли­ки и от кото­ро­го Август осво­бо­дил­ся лишь посте­пен­но и частич­но17.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • * Я очень бла­го­да­рен Анге­ле Велер-Шнай­дер за англий­скую вер­сию этой ста­тьи.
  • 1Ср. P. Zan­ker, Augus­tus und die Macht der Bil­der, 1987, с. 65 сл. См., одна­ко, R. M. Schnei­der, Bun­te Bar­ba­ren, 1986, с. 32 сл.
  • 2C. Ma­der­na, Iup­pi­ter, Dio­me­des und Mer­cur als Vor­bil­der für rö­mi­sche Bildnissta­tuen, 1988, с. 56 сл.
  • 3E. Si­mon, Die Portlandva­se, 1957, с. 36 сл.
  • 4Pau­sa­nias 2, 17, 3.
  • 5Х. Бланк (H. Blanck, Wie­der­verwen­dung al­ter Sta­tuen als Eh­ren­denkmä­ler bei Grie­chen und Rö­mern, 1969, с. 19, 23) выби­ра­ет первую из этих воз­мож­но­стей.
  • 6J. J. Ba­cho­fen, Ge­sam­mel­le Wer­ke (ред. K. Meu­li) VIII, 1966, с. 37 сл. Ср. H. Koch в кни­ге: Freun­des­ga­be für E. R. Cur­tius, 1956, с. 183 сл.
  • 7Так у Бахо­фе­на, указ. соч., с. 37.
  • 8Hy­gi­nus, fab. 261; Ser­vius Aen., 2, 116; ср. так­же 7, 188; Ba­cho­fen, указ. соч., с. 47; F. Pfis­ter, Der Re­li­quien­kult im Al­ter­tum, 1912, с. 454; Koch, указ. соч.; E. Si­mon, WürzbJbAlt 5 (1979), с. 264.
  • 9K. Fittschen, JdI 91 (1976), с. 208 сл.; P. Pen­sa­be­ne, Tem­pio di Sa­tur­no, 1984, с. 10.
  • 10M. Ca­gia­no de Aze­ve­do, Le an­ti­chi­tà di Vil­la Me­di­ci, 1951, № 13; Fittschen, указ. соч., с. 192 прим. 76; Si­mon, указ. соч., с. 264 сл.; LIMC II, 413, № 358 в ста­тье Apol­lon/Apol­lo; там же, 830, № 276 в ста­тье Ar­te­mis/Dia­na (E. Si­mon).
  • 11F. Poul­sen, Ca­ta­lo­gue of An­cient Sculptu­re in the Ny Carls­berg Glyp­to­thek, 1951, с. 47 сл., № 30; H. Fro­ning, Mar­mor-Schmuck­re­liefs mit grie­chi­schen My­then im 1. Jh. v. Chr., 1981, с. 81 сл. (с биб­лио­гра­фи­ей). Интер­пре­та­цию изо­бра­жен­но­го как Оре­ста, кото­рую недав­но под­дер­жал Фро­нинг, впер­вые пред­ло­жил Ф. Г. Вель­кер (F. G. Wel­cker, Heil­der­ber­ger Jb. der Li­te­ra­tur für Phi­lo­lo­gie, His­to­rie und schö­ne Li­te­ra­tur 3 (1810), с. 4 сл.; он же, An­ti­ke Denkmä­ler II, 1850, с. 166 сл.).
  • 12A. Furtwängler, AG III, с. 266 сл.; Fro­ning, указ. соч., с. 82 сл.; ср. T. Hölscher, JdI 99 (1984), с. 191.
  • 13О про­ис­хож­де­нии см. Fro­ning, указ. соч., с. 97 сл.
  • 14Fro­ning, указ. соч., с. 72 сл. (с биб­лио­гра­фи­ей).
  • 15О типо­ло­гии: Fro­ning, указ. соч., с. 73 сл.
  • 16Ma­der­na, указ. соч. (прим. 2).
  • 17О ран­ней идео­ло­ги­че­ской ико­но­гра­фии Авгу­ста: Zan­ker, указ. соч. (прим. 1), с. 42 сл. Рес­пуб­ли­кан­ская тра­ди­ция и эли­тар­ная пози­ция Авгу­ста: T. Hölscher, Staatsdenkmal und Pub­li­kum, Xe­nia 9 (1984), с. 12 сл, 20 сл.
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1291163807 1291163558 1291154476 1294344034 1294426646 1294427783