В августе 424-го. Ускоренным маршем от Истма до Македонии (историко-географический аспект фракийского похода Брасида).
Часть 1*

с.36

Пред­ва­ри­тель­ные заме­ча­ния. При­чи­ны хал­кидий­ско-фра­кий­ской экс­пе­ди­ции, пред­при­ня­той пело­пон­нес­ца­ми в 424 году², и про­бле­мы, свя­зан­ные с орга­ни­за­ци­ей Бра­сидом необыч­но­го вой­ска, были рас­смот­ре­ны нами в ста­тье «О при­чи­нах фра­кий­ско­го похо­да Бра­сида»³. Там же было заяв­ле­но, что опуб­ли­ко­ван­ная работа явля­ет­ся вступ­ле­ни­ем к даль­ней­ше­му иссле­до­ва­нию собы­тий, свя­зан­ных с исто­ри­ей воен­ной кам­па­нии 424—422 гг. на севе­ре Гре­ции. Одна­ко с тех пор, как вышла преды­ду­щая ста­тья, несколь­ко лет мы не воз­вра­ща­лись к этой теме и к сво­е­му герою. Насто­я­щая пуб­ли­ка­ция явля­ет­ся про­дол­же­ни­ем обо­зна­чен­ной ранее темы.

Из-за раз­рос­ше­го­ся в про­цес­се работы объ­е­ма этой ста­тьи текст при­шлось разде­лить на две части, по воз­мож­но­сти при­дав каж­дой из них закон­чен­ность⁴. Такое разде­ле­ние может пока­зать­ся чита­те­лю не совсем удоб­ным, но оно сде­ла­но вынуж­ден­но: и по «тех­ни­че­ским при­чи­нам», ибо, как гово­рят в таких слу­ча­ях, «в рам­ках одной пуб­ли­ка­ции ока­за­лось невоз­мож­ным рас­смот­реть все аспек­ты про­бле­мы», а так­же пото­му, что работа еще не завер­ше­на, и пока не сфор­му­ли­ро­ва­ны окон­ча­тель­но общие выво­ды.

В лите­ра­тур­ном про­из­веде­нии в подоб­ном слу­чае сле­до­ва­ло бы начать так. В про­шлый раз мы оста­ви­ли сво­его героя в заботах о сбо­ре вой­ска для пред­сто­я­ще­го похо­да. Сред­ства, выде­лен­ные на орга­ни­за­цию спла­ни­ро­ван­ной кам­па­нии, по-види­мо­му, были огра­ни­че­ны, нали­че­ст­ву­ю­щие силы для выпол­не­ния это­го пред­при­я­тия каза­лись недо­ста­точ­ны­ми, а зада­чи, кото­рые сто­я­ли на сей раз перед спар­тан­ским пол­ко­вод­цем, пред­став­ля­лись почти невы­пол­ни­мы­ми. Но Бра­сид, уже навсе­гда поки­нув Роди­ну, мыс­лен­но сту­пил на зем­лю дале­кой и пока еще незна­ко­мой ему Фра­кии. Бра­сиду и его ново­му вой­ску пред­сто­я­ло прой­ти с.37 дол­гий и опас­ный путь через Бео­тию и фес­са­лий­ские зем­ли в рай­он Север­ной Гре­ции, где уже жда­ли недав­них союз­ни­ков⁵.

Мы оста­но­вим­ся на неко­то­рых собы­ти­ях воен­но­го лета 424 г., пере­лом­но­го лета жесто­кой вой­ны, затя­нув­шей­ся на мно­гие годы и охва­тив­шей почти всю Элла­ду. Через три года меж­ду Спар­той и Афи­на­ми будет под­пи­сан мир, кото­рый станет воз­мож­ным как раз в резуль­та­те тех успе­хов, что добьют­ся спар­тан­цы в «север­ной кам­па­нии». А пока скры­тые заго­во­ры и пря­мые воен­ные столк­но­ве­ния потря­са­ли юго-запад­ный Пело­пон­нес, Мега­риду, Бео­тию, Хал­киди­ку, Македо­нию и Сици­лию. Мы рас­смот­рим собы­тия несколь­ких дней авгу­ста 424-го.

Цель насто­я­ще­го иссле­до­ва­ния — про­ана­ли­зи­ро­вать эта­пы похо­да «бра­сидов­цев» от Ист­ма (исход­ный пункт экс­пе­ди­ции) до Дия, где Бра­сид, завер­шив пере­ход через Фес­са­лию, соеди­нил­ся с сила­ми македон­ско­го царя Пер­дик­ки II. Нас будут инте­ре­со­вать как дета­ли само­го марш­ру­та (путь сле­до­ва­ния и его воз­мож­ные вари­ан­ты, места сто­я­нок и веро­ят­ные рас­сто­я­ния днев­но­го пере­хо­да), так и те фак­то­ры, кото­рые спо­соб­ст­во­ва­ли успеш­но­му про­дви­же­нию пело­пон­нес­ско­го отряда через опас­ные участ­ки пути (пере­го­во­ры спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца с бео­тий­ски­ми союз­ни­ка­ми и сто­рон­ни­ка­ми в Фес­са­лии, ксе­ны и про­вод­ни­ки Бра­сида).

Фукидид и Бра­сид: автор и его герой в «Исто­рии Пело­пон­нес­ской вой­ны». Здесь мы рас­по­ла­га­ем по сути един­ст­вен­ным источ­ни­ком⁶ — «лако­нич­ным» опи­са­ни­ем мар­ша Бра­сида, дан­ным совре­мен­ни­ком этих собы­тий, лето­пис­цем Пело­пон­нес­ской вой­ны — Фукидидом⁷. Не под­ле­жит с.38 сомне­нию, что пер­вый афин­ский исто­рик с осо­бым при­стра­сти­ем инте­ре­со­вал­ся лич­но­стью спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца⁸. Воз­мож­но, здесь сыг­ра­ло свою роль одно роко­вое для исто­ри­ка обсто­я­тель­ство: в кон­це 424 г. Бра­сид захва­тил Амфи­поль, кото­рый дол­жен был защи­тить Фукидид, направ­лен­ный в каче­стве вое­на­чаль­ни­ка во фра­кий­ский реги­он. В этом смыс­ле нам импо­ни­ру­ет суж­де­ние И. Е. Сури­ко­ва: «Под­ни­мая Бра­сида на недо­ся­гае­мую высоту, Фукидид, поми­мо про­че­го, кос­вен­но оправ­ды­вал тем самым и себя: вели­ко­му чело­ве­ку и усту­пить не зазор­но»⁹. Но это не един­ст­вен­ное объ­яс­не­ние повы­шен­но­го вни­ма­ния авто­ра-исто­ри­ка к сво­е­му герою. Х. Уэс­тлейк, деталь­но иссле­до­вав­ший вопрос о винов­но­сти Фукидида за сда­чу спар­тан­цам Амфи­по­ля в декаб­ре 424-го и про­бле­му объ­ек­тив­но­сти исто­ри­ка-стра­те­га в осве­ще­нии этих собы­тий, заме­тил: «С трудом мож­но пред­ста­вить, что он (Фукидид. — А. С.) пытал­ся, таким обра­зом, кос­вен­но оправ­дать соб­ст­вен­ную неуда­чу в попыт­ке спа­сти Амфи­поль от Бра­сида. Ско­рее, его основ­ная цель заклю­ча­лась в том, чтобы пока­зать Бра­сида в кон­тра­сте с дру­ги­ми спар­тан­ски­ми с.39 руко­во­ди­те­ля­ми…»¹⁰. Как кажет­ся, оба эти пред­став­ле­ния не исклю­ча­ют, но, напро­тив, допол­ня­ют одно дру­гое. Бро­саю­ще­е­ся в гла­за «кон­траст­ное» изо­бра­же­ние спар­тан­ца Бра­сида в «Исто­рии Пело­пон­нес­ской вой­ны» мог­ло являть­ся след­ст­ви­ем упо­мя­ну­то­го выше субъ­ек­тив­но­го отно­ше­ния к нему неудач­но­го афин­ско­го стра­те­га — исто­ри­ка Фукидида¹¹.

Вто­рая, чет­вер­тая и нача­ло пятой кни­ги «Исто­рии» пока­зы­ва­ют, что автор рас­по­ла­гал зна­чи­тель­ны­ми сведе­ни­я­ми о воен­ной био­гра­фии спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца. И в нау­ке уже не раз выска­зы­ва­лось мне­ние, что сам Бра­сид мог быть одним из его инфор­ма­то­ров (буд­то бы в 423—422 гг. — после того, как Фукидид был изгнан из Афин и нахо­дил­ся во Фра­кии — он встре­чал­ся с Бра­сидом и мог лич­но от него полу­чить инфор­ма­цию)¹². Одна­ко здесь мы не ста­нем оста­нав­ли­вать­ся на выяс­не­нии источ­ни­ка (или источ­ни­ков) зна­чи­тель­ной (даже уди­ви­тель­ной!) осве­дом­лен­но­сти исто­ри­ка о сво­ем герое, а обсудим это подроб­но в дру­гом месте.

Долж­но быть, Бра­сид, как чело­век дей­ст­вия, коман­дир ново­го типа, часто отсту­пав­ший от обыч­но­го поряд­ка веде­ния вой­ны¹³, имен­но сво­ей ини­ци­а­тив­но­стью и был сим­па­ти­чен писа­те­лю Фукидиду, кото­рый был нова­то­ром в лите­ра­ту­ре, одним из осно­во­по­лож­ни­ков ново­го жан­ра — исто­рии¹⁴. Кажет­ся, что афин­ский исто­рик умыш­лен­но акцен­ти­ру­ет вни­ма­ние на пре­не­бре­же­нии «пра­ви­ла­ми игры» со сто­ро­ны спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца¹⁵. И в первую оче­редь это каса­ет­ся фра­кий­ско­го похо­да Бра­сида, кото­рый стал вели­ким воен­ным подви­гом вой­ска, покрыв­ше­го огром­ное рас­сто­я­ние все­го за несколь­ко дней, а сам спар­тан­ский пол­ко­во­дец с.40 явил­ся образ­чи­ком дей­ст­вия, при­ме­ром геро­и­че­ской (эпи­че­ской!) дер­зо­сти, род­ня­щей его с геро­я­ми мифи­че­ско­го про­шло­го¹⁶.

Заме­ча­ния о месте и роли гео­гра­фии в «Исто­рии Пело­пон­нес­ской вой­ны». В лите­ра­ту­ре уже ука­зы­ва­лось на то, что в изло­же­нии Фукидидом исто­ри­че­ских собы­тий опре­де­лен­ное место зани­ма­ют топо­гра­фия и опи­са­ние ланд­шаф­та¹⁷. При изу­че­нии гео­гра­фи­че­ских пред­став­ле­ний пер­во­го афин­ско­го исто­ри­ка пред­при­ни­ма­ют­ся попыт­ки выявить у него некую систе­му пере­чис­ле­ния топо­гра­фи­че­ских назва­ний¹⁸. По-види­мо­му, Фукидид вла­дел доста­точ­ны­ми гео­гра­фи­че­ски­ми зна­ни­я­ми и, воз­мож­но, спе­ци­аль­но изу­чал мето­ди­ку опи­са­ния мест­но­сти¹⁹.

Име­ет­ся мно­го спе­ци­аль­ных иссле­до­ва­ний, посвя­щен­ных опи­са­нию афин­ским исто­ри­ком топо­гра­фии Пла­тей²⁰, Амфи­по­ля и Сици­лии. Чаще все­го в каче­стве при­ме­ра ссы­ла­ют­ся на инфор­ми­ро­ван­ность Фукидида о топо­гра­фии Пило­са и Сфак­те­рии при изо­бра­же­нии Пилос­ской кам­па­нии (хотя извест­но, что исто­рик невер­но ука­зы­ва­ет дли­ну ост­ро­ва и допус­ка­ет ошиб­ки в подроб­ном опи­са­нии мест­но­сти вокруг Пило­са)²¹.

с.41 В целом же Фукидид не вда­ет­ся спе­ци­аль­но в про­бле­мы гео­гра­фии и огра­ни­чи­ва­ет­ся ску­пы­ми сведе­ни­я­ми о местах собы­тий, кото­рые ему само­му пред­став­ля­лись име­ю­щи­ми отно­ше­ние к делу, т. е. к той теме, на кото­рой сосре­дото­че­но все его вни­ма­ние, — сугу­бо к воен­но-поли­ти­че­ской исто­рии²². Ф. Зиве­кинг в дис­сер­та­ции, спе­ци­аль­но посвя­щен­ной иссле­до­ва­нию гео­гра­фи­че­ских про­блем в «Исто­рии Пело­пон­нес­ской вой­ны» («Функ­ции гео­гра­фи­че­ских сведе­ний в исто­ри­че­ском про­из­веде­нии Фукидида», 1957), сфор­му­ли­ро­вал кате­го­ри­че­ское суж­де­ние о том, что «в про­из­веде­нии Фукидида топо­гра­фия, гео­гра­фия и этно­гра­фия зани­ма­ют оди­на­ко­во рав­ное незна­чи­тель­ное место»²³.

В новой рабо­те немец­ких кол­лег из Мюн­сте­ра П. Фун­ке и М. Хаа­ке «Теат­ры вой­ны: топо­гра­фия Фукидида» (2006) про­во­дит­ся обсто­я­тель­ный ана­лиз гео­гра­фи­че­ских реа­лий, встре­чаю­щих­ся в Фукидидо­вой «Исто­рии», и иссле­до­ва­те­ли при­хо­дят к тому же выво­ду, что и Зиве­кинг. По их мне­нию, десят­ки гео­гра­фи­че­ских назва­ний, кото­рые упо­ми­на­ет Фукидид, по сути, пред­став­ля­ют собой лишь «деко­ра­ции» и «сце­ни­че­скую пло­щад­ку», где раз­во­ра­чи­ва­ет­ся исто­ри­че­ская дра­ма вели­кой вой­ны²⁴.

(Для нагляд­но­го пред­став­ле­ния о марш­ру­те Бра­сида к ста­тье при­ла­га­ют­ся две кар­ты²⁵, кото­рые состав­ле­ны по гео­гра­фи­че­ским сведе­ни­ям, содер­жа­щим­ся в антич­ных источ­ни­ках, и с уче­том совре­мен­ных науч­ных зна­ний о ланд­шаф­те древ­ней Гре­ции²⁶.)

с.42

Сооб­ще­ния Фукидида и Дио­до­ра об экс­пе­ди­ции Бра­сида крат­ки и сов­па­да­ют лишь в ука­за­нии началь­но­го и конеч­но­го пунк­тов пере­дви­же­ния пело­пон­нес­ско­го вой­ска. «Кон­спек­тив­ное» изло­же­ние Дио­до­ром (XII. 67. 1) несколь­ких глав из Фукидида (IV. 70—73 и 78—79) содер­жит к тому же целый ряд «погреш­но­стей»²⁷. По-види­мо­му, сам поход сици­лий­ско­го исто­ри­ка не инте­ре­со­вал. Фукидид же повест­ву­ет о нем сжа­то, но доволь­но подроб­но: со мно­ги­ми име­на­ми, топо­ни­ма­ми, про­блем­ны­ми эпи­зо­да­ми и про­чи­ми дета­ля­ми. Одна­ко все это каса­ет­ся толь­ко вто­рой части похо­да Бра­сида (IV. 78). Поэто­му, ори­ен­ти­ру­ясь на Фукидида, нам пока­за­лось умест­ным разде­лить поход на два эта­па: от Ист­ма до Герак­леи Тра­хин­ской²⁸ и от Герак­леи до Дия в Македо­нии. О пер­вом эта­пе исто­рик дает настоль­ко скуд­ную инфор­ма­цию, что, мож­но ска­зать, в един­ст­вен­ном источ­ни­ке, кото­рым рас­по­ла­га­ем, ниче­го об этом нет²⁹. Или почти ниче­го. — А это уже меня­ет дело.

Итак, в пред­ла­гае­мой пер­вой части работы попы­та­ем­ся обсудить обсто­я­тель­ства началь­но­го эта­па похо­да Бра­сида и пораз­мыс­лить о при­чи­нах умол­ча­ния об этом афин­ско­го исто­ри­ка.

В жар­кие дни (как, веро­ят­но, в пря­мом, так и в пере­нос­ном смыс­ле) пер­вой поло­ви­ны лета 424 года Бра­сид был занят орга­ни­за­ци­ей пред­сто­я­щей экс­пе­ди­ции. Его «штаб», по-види­мо­му, рас­по­ла­гал­ся вбли­зи Корин­фа, у Ист­мий­ско­го пере­шей­ка³⁰. Дис­ло­ка­ция войск в этом месте поз­во­ля­ла одно­вре­мен­но следить за собы­ти­я­ми в Мега­риде и на севе­ро-запа­де Атти­ки, а так­же в самом Пело­пон­не­се. К тому же это место было удоб­но для экс­трен­ной свя­зи с бео­тий­ски­ми союз­ни­ка­ми на слу­чай поспеш­ных сов­мест­ных дей­ст­вий. Отсюда вер­бов­щи­ки Бра­сида отправ­ля­лись по Корин­фии и в зем­ли сосед­них с нею обла­стей — Сики­о­нии, Фли­а­сии, Арка­дии³¹, и сюда же при­бы­ва­ли наня­тые ими «сол­да­ты уда­чи».

с.43 В нача­ле авгу­ста³² Бра­сид завер­шил все над­ле­жа­щие меро­при­я­тия по под­готов­ке экс­пе­ди­ции во Фра­кию. Перед дол­гим похо­дом пол­ко­во­дец совер­шил жерт­во­при­но­ше­ние и снял­ся с лаге­ря³³.

От Корин­фа Бра­сид повел свой отряд через Мега­риду по глав­ной маги­ст­ра­ли, свя­зы­вав­шей Пело­пон­нес с Бео­ти­ей и Атти­кой³⁴. Прой­дя цепь Гера­ний­ских гор (на гра­ни­це Корин­фии с Мега­ридой)³⁵, отряд при­был в Три­по­диск³⁶. Это неболь­шое селе­ние нахо­ди­лось у восточ­ной подош­вы Гера­нии, посредине Ист­мий­ско­го пере­шей­ка, неда­ле­ко от запад­ной гра­ни­цы Мегар­ской рав­ни­ны³⁷. В антич­но­сти оно было важ­ней­шей узло­вой точ­кой, местом пере­се­че­ния воен­ных и тор­го­вых путей из Пело­пон­не­са в Атти­ку и сред­нюю Гре­цию³⁸. Стра­бон сооб­ща­ет (IX. 1. 10), что вбли­зи это­го посе­ле­ния рас­по­ла­га­лась рыноч­ная пло­щадь мега­рян. Три­по­диск являл­ся одним из пяти мегар­ских терри­то­ри­аль­ных окру­гов (ком) с.44 (ср.: Thuc. IV. 70. 1), объ­еди­нен­ных путем синой­киз­ма вокруг глав­но­го поли­са — вли­я­тель­ных Мегар³⁹.

И вот, когда Фукидид сооб­ща­ет о том, что Бра­сид назна­чил бео­тий­ским союз­ни­кам встре­чу у Три­по­дис­ка, он назы­ва­ет этот топо­ним с таким «ком­мен­та­ри­ем» (IV. 70. 1): … ἐπὶ Τρι­ποδίσ­κον (ἔστι δὲ κώ­μη τῆς Με­γαρί­δος ὄνο­μα τοῦ­το ἔχου­σα ὑπὸ τῷ ὄρει τῇ Γε­ρανείᾳ). В этом при­ми­тив­ном пояс­не­нии стран­ным кажет­ся и то, что афин­ский исто­рик разъ­яс­ня­ет совер­шен­но оче­вид­ные для его чита­те­лей вещи, и то, что он вооб­ще дела­ет это при­ме­ча­ние к гео­гра­фи­че­ским реа­ли­ям (хотя пояс­не­ния тако­го рода встре­ча­ют­ся и в дру­гих местах «Исто­рии»⁴⁰). Для чего Фукидид встав­ля­ет здесь заме­ча­ние о место­на­хож­де­нии Три­по­дис­ка? Каза­лось бы, дру­го­го посе­ле­ния с таким назва­ни­ем в антич­но­сти не было, а леген­да, объ­яс­ня­ю­щая воз­ник­но­ве­ние это­го гео­гра­фи­че­ско­го назва­ния, была, навер­ня­ка, извест­на⁴¹; и лад­но бы еще ожи­дать от Фукидида разъ­яс­не­ний о топо­ни­мах дале­кой Фра­кии или Хал­киди­ки, тем паче македон­ских или сици­лий­ских топо­ни­мах (что не вызва­ло бы у нас недо­уме­ния), но здесь-то речь идет о назва­нии местеч­ка, нахо­дя­ще­го­ся на пере­се­че­нии важ­ней­ших путей из Атти­ки и Сред­ней Гре­ции в Пело­пон­нес⁴².

Несо­мнен­но, что ука­за­ние на место­рас­по­ло­же­ние Три­по­дис­ка не было про­стой «ого­вор­кой» вни­ма­тель­но­го авто­ра, каким явля­ет­ся Фукидид. У нас пока нет опре­де­лен­ных сооб­ра­же­ний, для чего слу­жи­ла (для кого пред­на­зна­ча­лась) эта встав­ка с «гео­гра­фи­че­ской инфор­ма­ци­ей»⁴³. Здесь мы толь­ко обра­ща­ем вни­ма­ние на сам факт это­го эле­мен­тар­но­го разъ­яс­не­ния афин­ско­го исто­ри­ка. Но, надо пола­гать, и сам автор знал, что вся­ко­му чита­те­лю «Исто­рии Пело­пон­нес­ской вой­ны» долж­но быть извест­но это посе­ле­ние в Мега­риде и было понят­но, о каком имен­но топо­ни­ме идет речь, если рас­ска­зы­ва­ет­ся о воен­ном похо­де пело­пон­нес­цев из Корин­фа в Мега­ры⁴⁴. Пред­по­ло­жим, что Фукидид, делая встав­ки подоб­но­го рода, ори­ен­ти­ро­вал­ся не толь­ко (даже не столь­ко) на сво­их сограж­дан, но на гре­ков, живу­щих за пре­де­ла­ми южной и цен­траль­ной Гре­ции и даже с.45 за пре­де­ла­ми Афин­ской архэ, при­чем, ско­рее все­го и в первую оче­редь, на чита­те­лей буду­щей Элла­ды⁴⁵.

Одна­ко воз­вра­тим­ся к нашей глав­ной теме — фра­кий­ско­му похо­ду пело­пон­нес­цев. Бра­сид навер­ня­ка избрал самый корот­кий и удоб­ный путь из Корин­фа в сред­нюю Гре­цию. Оба эти пунк­та — Гера­нию и Три­по­диск — мы можем досто­вер­но опре­де­лить как началь­ный марш­рут «бра­сидов­цев», посколь­ку Фукидид упо­ми­на­ет их в рас­ска­зе о пред­ше­ст­во­вав­шем похо­де Бра­сида в Мега­риду (IV. 70. 1, 2). Эта доро­га была хоро­шо зна­ко­ма спар­тан­ским коман­ди­рам по опы­ту преды­ду­щих семи воен­ных лет, в тече­ние кото­рых втор­же­ния лакеде­мо­нян и их союз­ни­ков в атти­че­ские зем­ли в рай­оне Элев­син­ско­го зали­ва ста­ли, так ска­зать, «обыч­ным делом»⁴⁶.

Ничто не пре­пят­ст­во­ва­ло этой ответ­ст­вен­ной экс­пе­ди­ции, посколь­ку несколь­ко недель назад Бра­сид с союз­ны­ми вой­ска­ми, защи­щая Мега­ры, отво­е­вал у афи­нян кон­троль над Мега­ридой. Оста­но­вим­ся на этом эпи­зо­де подроб­нее.

Фукидид о спа­се­нии Мегар Бра­сидом и о его воз­вра­ще­нии в коринф­скую область⁴⁷. Преж­де обра­тим­ся к Дио­до­ру Сици­лий­ско­му. Опи­сы­вая спа­се­ние Мегар и пере­ход Бра­сида через Фес­са­лию, он огра­ни­чи­ва­ет­ся одним пред­ло­же­ни­ем (XII. 67. 1): «Взяв доста­точ­но силь­ное вой­ско в Лакеде­моне и у дру­гих пело­пон­нес­цев, Бра­сид высту­пил в поход на Мега­ры, и, нане­ся пора­же­ние афи­ня­нам, выбил их из Нисеи; осво­бо­див­ши полис мега­рян, он вновь сде­лал его союз­ни­ком лакеде­мо­нян, а сам вме­сте с вой­ском, совер­шив пере­ход через Фес­са­лию, при­был в [горо­док] Дий, что с.46 в Македо­нии»⁴⁸. Как видим, сици­лий­ский исто­рик не толь­ко «уре­за­ет» здесь рас­сказ Фукидида, не обра­щая вни­ма­ния на те подроб­но­сти, кото­рые были важ­ны для «пер­во­ис­точ­ни­ка», но и, как буд­то наме­рен­но, иска­жа­ет его⁴⁹. По Дио­до­ру скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние о лег­кой победе спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца: Бра­сид с вой­ском, состо­яв­шем толь­ко из пело­пон­нес­цев (sic!), раз­бил афи­нян в Мега­риде (?!), изгнал вра­га из Нисеи (sic!) и осво­бо­дил Мега­ры. После этой весь­ма успеш­ной опе­ра­ции, про­веден­ной чуть ли не «по пути» в Македо­нию, Бра­сид напра­вил­ся на север Гре­ции⁵⁰, ибо ничто ему в этом не пре­пят­ст­во­ва­ло. Так пред­став­ля­ет эти собы­тия сици­лий­ский исто­рик.

Поче­му Дио­дор столь гру­бо пере­ска­зы­ва­ет источ­ник? Выска­жем пред­по­ло­же­ние, что сици­лий­ский исто­рик чрез­мер­но геро­изи­ру­ет спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца и стре­мит­ся пре­воз­не­сти его подви­ги (и все, что свя­за­но с Бра­сидом), он лиша­ет его «пра­ва на ошиб­ку». Для Дио­до­ра (как, веро­ят­но, и для боль­шин­ства обра­зо­ван­ных чита­те­лей, на кото­рых он ори­ен­ти­ро­вал­ся при состав­ле­нии сво­ей «Исто­ри­че­ской биб­лио­те­ки») Бра­сид — это уже леген­да, полу­ми­фи­че­ский герой дале­ко­го про­шло­го⁵¹; в таких дети долж­ны играть. Все «лиш­ние» подроб­но­сти сици­лий­ский пере­сказ­чик в дан­ном слу­чае исклю­ча­ет. И созда­ет­ся впе­чат­ле­ние, буд­то фра­кий­ская экс­пе­ди­ция ока­за­лась для Бра­сида лег­кой про­гул­кой⁵².

Фукидид изо­бра­жа­ет мегар­скую опе­ра­цию раз­вер­ну­то, более про­блем­но и даже мож­но ска­зать дра­ма­тич­но. Рас­ска­зы­вая о мегар­ских собы­ти­ях (IV. 66 sqq.) и уча­стии в них Бра­сида (IV. 70 sqq.), он ста­ра­ет­ся пока­зать, что успех сопут­ст­во­вал спар­тан­ско­му герою не во всех его пред­при­я­ти­ях. Исто­рик не скры­ва­ет и не оправ­ды­ва­ет его неудач⁵³, не спи­сы­ва­ет все на волю слу­чая, несмот­ря на явное вос­хи­ще­ние отва­гой и пол­ко­вод­че­ским талан­том Бра­сида.

В самом нача­ле это­го эпи­зо­да Фукидид сооб­ща­ет, что в «защи­те» Мегар от напа­де­ния афи­нян при­ни­ма­ли уча­стие в основ­ном гопли­ты из Корин­фа, Сики­о­на и Фли­ун­та (IV. 70. 1). Зна­чи­тель­ное вой­ско с.47 пело­пон­нес­цев⁵⁴ было сфор­ми­ро­ва­но настоль­ко быст­ро, что не воз­ни­ка­ет сомне­ния в том, что эти гопли­ты были моби­ли­зо­ва­ны в союз­ных поли­сах зара­нее, на слу­чай экс­трен­ных воен­ных дей­ст­вий⁵⁵. Поми­мо пело­пон­нес­цев в этой опе­ра­ции при­ни­ма­ли уча­стие зна­чи­тель­ные силы бео­тий­цев, кото­рые были обес­по­ко­е­ны собы­ти­я­ми в Мега­риде (IV. 72. 1), посколь­ку, ока­жись эта область в руках афи­нян, Бео­тия была бы отре­за­на от Пело­пон­не­са. Пело­пон­нес­цы при­бы­ли к Три­по­дис­ку пер­вы­ми, но до появ­ле­ния союз­ни­ков Бра­сид пыта­ет­ся дей­ст­во­вать не силой, а уго­во­ра­ми, рас­счи­ты­вая про­ник­нуть в Мега­ры и при­влечь их жите­лей на свою сто­ро­ну. Соглас­но Фукидиду, после того как обе армии союз­ни­ков соеди­ни­лись, Бра­сид при­во­дит вой­ско у Мегар в бое­вую готов­ность, но без­дей­ст­ву­ет, ожи­дая, как пове­дут себя афин­ские стра­те­ги (IV. 73. 1 sq.); послед­ние отка­зы­ва­ют­ся от напа­де­ния, и про­тив­ни­ки рас­хо­дят­ся (IV. 73. 4). Так что ника­кой победы пело­пон­нес­цы в сра­же­нии не одер­жа­ли, посколь­ку на этот раз не было и само­го сра­же­ния. А столк­но­ве­ние афин­ской кон­ни­цы с кон­ни­цей бео­тий­цев (IV. 72. 2 sq.), при­шед­шей на помощь мега­ря­нам, окон­чи­лось, судя по резуль­та­там, победой афи­нян⁵⁶.

Бра­сиду не уда­лось ни спа­сти Нисею от захва­та афи­ня­на­ми, ни отво­е­вать ее⁵⁷ — мегар­ская гавань оста­лась за про­тив­ни­ком⁵⁸. Мега­ры дей­ст­ви­тель­но откры­ли ворота пело­пон­нес­цам, но не сра­зу, а лишь после того, как афи­няне ото­шли к Нисее, «усту­пив» полис пело­пон­нес­цам и их союз­ни­кам (IV. 73. 4), пер­во­на­чаль­ная же попыт­ка Бра­сида убедить мега­рян впу­стить его в город ока­за­лась неудач­ной (IV. 70. 2—71): ора­тор­ское с.48 искус­ство веле­ре­чи­во­го спар­тан­ца здесь не подей­ст­во­ва­ло⁵⁹. И — no­ta be­ne! — после удер­жа­ния Мегар Бра­сид с вой­ском воз­вра­тил­ся обрат­но в Коринф, где про­дол­жил при­готов­ле­ния к фра­кий­ской экс­пе­ди­ции (IV. 74. 1).

Заме­ча­ние Фукидида о воз­вра­ще­нии Бра­сида с союз­ным вой­ском к месту дис­ло­ка­ции его лаге­ря вбли­зи Ист­ма не толь­ко струк­тур­но замы­ка­ет рас­сказ о «спа­се­нии» Мегар и дела­ет его закон­чен­ным эпи­зо­дом в пре­де­лах обще­го повест­во­ва­ния о хал­кидий­ской экс­пе­ди­ции. Как кажет­ся, сооб­ще­ние исто­ри­ка о воз­вра­ще­нии Бра­сида в исход­ный пункт, где он на вре­мя бро­сил дела по под­готов­ке к похо­ду во Фра­кию, име­ет суще­ст­вен­ное зна­че­ние для пони­ма­ния моти­ва­ции дей­ст­вий спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца в Мега­риде⁶⁰. Когда Фукидид вновь обра­ща­ет­ся к исто­рии похо­да (IV. 78 et sqq.), Бра­сид пока­зан уже не в Корин­фе, а на пол­пу­ти в Хал­киди­ку.

Поче­му исто­рик спе­ци­аль­но ука­зы­ва­ет на воз­вра­ще­ние Бра­сида? Моти­вы дей­ст­вий спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца после того, как он, узнав о захва­те мегар­ских укреп­ле­ний, неза­мед­ли­тель­но высту­пил в Мега­риду, наш источ­ник пояс­ня­ет так. Бра­сид опа­сал­ся за пело­пон­нес­цев, нахо­див­ших­ся в Нисее, и за воз­мож­ность захва­та афи­ня­на­ми Мегар⁶¹. Но наряду с этим (а, вер­нее все­го, как раз это в первую оче­редь), при­чи­ны экс­трен­но­го похо­да в Мега­риду объ­яс­ня­ют­ся тем, что Бра­сид испол­нял глав­ную зада­чу, кото­рая теперь была перед ним постав­ле­на лакеде­мон­ским руко­вод­ст­вом. По дого­во­рен­но­сти с новы­ми союз­ни­ка­ми, Спар­та долж­на была пере­пра­вить отряд в север­ный рай­он Гре­ции. И ответ­ст­вен­ность за это лежа­ла на Бра­сиде⁶².

Мегар­ская опе­ра­ция явля­лась, по-види­мо­му, не столь­ко дерз­ким поры­вом отваж­но­го вое­на­чаль­ни­ка, в его неуем­ном стрем­ле­нии про­ти­во­сто­ять про­тив­ни­ку⁶³, но в дан­ном слу­чае Бра­сид исхо­дил из стра­те­ги­че­ских сооб­ра­же­ний. Захват афи­ня­на­ми Мегар поста­вил бы под сомне­ние воз­мож­ность фра­кий­ской экс­пе­ди­ции Бра­сида и лишил бы смыс­ла все преды­ду­щие при­готов­ле­ния к ней: дол­гие пере­го­во­ры с союз­ни­ка­ми на севе­ре Элла­ды и дого­во­рен­ность с про­вод­ни­ка­ми в Фес­са­лии, под­готов­ку с.49 к воен­но­му похо­ду ило­тов и вер­бов­ку наем­ни­ков. Как опыт­ный коман­дир, Бра­сид дол­жен был чет­ко осо­зна­вать, что на этот раз «спа­се­ние» Мегар было прин­ци­пи­аль­но важ­ным делом для испол­не­ния пла­на наме­чен­ной фра­кий­ской опе­ра­ции. Удер­жа­ние Мегар­ско­го поли­са озна­ча­ло для Бра­сида сохра­не­ние кон­тро­ля над пере­хо­дом через Мега­риду и сво­бод­ную связь с Бео­ти­ей⁶⁴. Поэто­му он на вре­мя оста­вил при­готов­ле­ния к похо­ду, кото­рые были еще дале­ко не завер­ше­ны.

Союз­ни­ки-«креди­то­ры» — хал­кидий­ские поли­сы и македон­ский царь — по дого­во­рен­но­сти с лакеде­мо­ня­на­ми, долж­ны были зара­нее обес­пе­чить Бра­сида день­га­ми для под­готов­ки экс­пе­ди­ции (Thuc. IV. 80. 1). Но, по-види­мо­му, до мегар­ских собы­тий Бра­сид не смог пол­но­стью уком­плек­то­вать свой отряд⁶⁵. Воз­мож­но, имен­но поэто­му сре­ди тех несколь­ких тысяч вои­нов, кото­рых он при­вел в Мега­риду, было лишь 100 чело­век⁶⁶, наня­тых им для пред­сто­я­ще­го похо­да в Хал­киди­ку⁶⁷. Веро­ят­но, сам Бра­сид рас­счи­ты­вал на бо́льшую чис­лен­ность сво­его отряда, но до мегар­ско­го инци­ден­та смог набрать мень­ше запла­ни­ро­ван­но­го⁶⁸.

с.50 О том, что спар­тан­ский вое­на­чаль­ник нахо­дит­ся в обла­сти Корин­фа, было извест­но в Мега­риде, но вряд ли там зна­ли о даль­ней­ших целях Бра­сида⁶⁹. Не исклю­че­но, что в этой сов­мест­ной с бео­тий­ца­ми мегар­ской опе­ра­ции Бра­сид в стро­гой сек­рет­но­сти обсуж­дал с руко­во­ди­те­ля­ми фиван­ско­го вой­ска дета­ли про­дви­же­ния сво­его отряда в бли­жай­ший месяц у гра­ниц Атти­ки и через зем­ли Бео­тии. Бео­тий­ские союз­ни­ки были необ­хо­ди­мы, чтобы обес­пе­чить «бра­сидов­цам» при­кры­тие при про­дви­же­нии через Бео­тию. Бра­сид мог знать изна­чаль­но о слож­ном поло­же­нии в бео­тий­ских поли­сах. О том, что этот пере­ход сопря­жен с боль­шим риском и экс­пе­ди­ция мог­ла про­ва­лить­ся на пер­вом же эта­пе, нетруд­но было пред­по­ло­жить даже не обла­дая осо­бен­ной стра­те­ги­че­ской pro­lep­sis.

Рас­сто­я­ние от Корин­фа до Три­по­дис­ка состав­ля­ло при­мер­но 35 км⁷⁰, и отряд Бра­сида мог его покрыть за поло­ви­ну дня⁷¹. Слож­ность опе­ра­ции, рас­счи­тан­ной на сек­рет­ность и вне­зап­ность, и непро­стая ситу­а­ция, сло­жив­ша­я­ся летом и осе­нью 424 г. в раз­ных рай­о­нах Бео­тии в свя­зи с про­афин­ски­ми заго­во­ра­ми в ряде поли­сов, вынуж­да­ли спар­тан­ско­го пол­ко­во­д­ца пото­ро­пить­ся. Вряд ли «бра­сидов­цы» задер­жа­лись в Три­по­дис­ке. Веро­ят­но, дове­рен­ные лица из мега­рян или остав­ши­е­ся в поли­се пело­пон­нес­цы⁷² под­дер­жи­ва­ли связь с Три­по­дис­ком, и они своевре­мен­но с.51 изве­сти­ли Бра­сида о бла­го­на­деж­ной ситу­а­ции в рай­оне Мегар­ской рав­ни­ны. После неудав­шей­ся попыт­ки захва­та Афи­на­ми Мегар (кото­рая, в слу­чае уда­чи, поз­во­ли­ла бы им осу­ществлять кон­троль над Ист­мом) афи­няне отсту­пи­ли из Мега­риды (Thuc. IV. 74. 2, 76. 1). Остав­лен­ный Демо­сфе­ном и Гип­по­кра­том после отступ­ле­ния гар­ни­зон в Нисее не пред­став­лял осо­бой опас­но­сти для спар­тан­цев. Вни­ма­ние афи­нян уже было пере­клю­че­но на Бео­тию и дру­гие обла­сти (см.: Thuc. IV. 76 sq., 89 sqq.), в надеж­де отыс­кать наи­бо­лее уяз­ви­мое место про­тив­ни­ка.

От Три­по­дис­ка вой­ско Бра­сида напра­ви­лось на север Мега­риды — к Кифе­ро­ну, по ту сто­ро­ну кото­ро­го про­сти­ра­лась область союз­ной спар­тан­цам Бео­тии. Путь здесь про­ле­гал через гор­ный хре­бет, а затем раз­ветв­лял­ся. Одна из дорог вела на север, к Фивам, а дру­гая — на запад, к Пла­те­ям.

Сле­дую­щим пунк­том на пути пело­пон­нес­цев были Пла­теи. Этот полис имел стра­те­ги­че­ски важ­ное место­по­ло­же­ние: он нахо­дил­ся на пере­се­че­нии маги­ст­ра­лей из Цен­траль­ной Гре­ции в южные зем­ли, в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от гра­ниц Мега­риды и Атти­ки⁷³.

Послед­ние дни Пла­тей. Дол­гое вре­мя Пла­теи были авто­ном­ным бео­тий­ским поли­сом, сим­па­тии кото­ро­го нахо­ди­лись на сто­роне Афин. С кон­ца VI в. (520/519 г.) пла­тей­цы при­со­еди­ни­лись к Афи­нам, рас­счи­ты­вая на под­держ­ку силь­но­го союз­ни­ка-соседа про­тив натис­ка амби­ци­оз­ных Фив⁷⁴. На про­тя­же­нии V в. неболь­шо­му горо­ду уда­ва­лось про­ти­во­сто­ять экс­пан­сии Бео­тий­ской лиги, и в этом смыс­ле Пла­теи оста­ва­лись поме­хой для соседей-фиван­цев (Thuc. II. 2. 2—3)⁷⁵.

Поло­же­ние изме­ни­лось в пер­вые годы Пело­пон­нес­ской вой­ны. Ран­ней вес­ной 431 г. спро­во­ци­ро­ван­ный фиван­ца­ми пла­тей­ский инци­дент с.52 (см.: Thuc. II. 2—6) раз­вя­зал воен­ные дей­ст­вия меж­ду Афи­на­ми и Спар­той. Пла­тей­цы обра­ти­лись за помо­щью к союз­ным Афи­нам, и в Пла­те­ях был раз­ме­щен афин­ский гар­ни­зон (ibid. II. 6. 4). В 429 г. спар­тан­ско-фиван­ские вой­ска нача­ли оса­ду Пла­тей (ibid. II. 71—78). И толь­ко позд­ним летом 427 г. — за три года до рас­смат­ри­вае­мых нами собы­тий — после того, как в горо­де закон­чи­лись съест­ные при­па­сы и оса­жден­ные не в силах были про­дол­жать сопро­тив­ле­ние, они сда­лись лакеде­мо­ня­нам⁷⁶.

За капи­ту­ля­ци­ей после­до­ва­ло жесто­кое нака­за­ние пла­тей­ско­го поли­са: весь остав­ший­ся в живых гар­ни­зон был каз­нен, жен­щи­ны обра­ще­ны в раб­ство, город был раз­ру­шен до осно­ва­ния, а его терри­то­рия пере­да­на Фивам. Вот как опи­сы­ва­ет Фукидид послед­ние дни Пла­тей. «Самый город лакеде­мо­няне пре­до­ста­ви­ли для житель­ства при­бли­зи­тель­но на год мегар­ским граж­да­нам, кото­рые были изгна­ны из Мегар вслед­ст­вие меж­до­усо­би­цы, а так­же всем остав­шим­ся в живых пла­тей­цам, кото­рые дер­жа­ли их сто­ро­ну. Поз­же они срав­ня­ли весь город с зем­лею… Вооб­ще лакеде­мо­няне отнес­лись так к пла­тей­цам исклю­чи­тель­но или почти исклю­чи­тель­но в уго­ду фиван­цам, пола­гая, что те будут полез­ны им в войне, кото­рая с это­го вре­ме­ни была в пол­ном раз­га­ре. Таков был конец Пла­тей на девя­но­сто третьем году с того вре­ме­ни, как они всту­пи­ли в союз с афи­ня­на­ми»⁷⁷.

С захва­том Пла­тей была достиг­ну­та глав­ная цель, кото­рой дав­но и настой­чи­во доби­ва­лись Фивы⁷⁸. Малень­кий, но гор­дый горо­док у Кифе­ро­но­вых гор попал в зави­си­мость от круп­но­го и ковар­но­го горо­да Бео­тии. Поко­ре­ние Пла­тей явля­лось для Бео­тий­ско­го сою­за одним из самых зна­чи­тель­ных при­об­ре­те­ний в ходе Архида­мо­вой вой­ны. С этих пор важ­ней­ший путь из сред­ней Гре­ции в южную Гре­цию нахо­дил­ся под наблюде­ни­ем союз­ни­ков Спар­ты. Взя­тие Пла­тей озна­ча­ло, с одной сто­ро­ны, рас­ши­ре­ние Бео­тий­ской лиги и уси­ле­ние пози­ции Фив в рам­ках этой кон­феде­ра­ции, а с дру­гой, ослаб­ле­ние ее бли­жай­ше­го соседа и основ­но­го сопер­ни­ка — Афин. Послед­ние с поте­рей важ­но­го поли­са-союз­ни­ка вбли­зи север­ных гра­ниц Атти­ки утра­ти­ли кон­троль за одной из глав­ных воен­ных маги­ст­ра­лей.

Кос­вен­ное под­твер­жде­ние тому, что Пла­теи были на пути сле­до­ва­ния наше­го героя, мы нахо­дим в самом источ­ни­ке. Фукидид сооб­ща­ет, что бео­тий­ская армия, кото­рая шла на помощь Мега­рам, заста­ла вест­ни­ка с.53 из Корин­фа, послан­но­го Бра­сидом, у Пла­тей⁷⁹. Веро­ят­но, той же доро­гой дви­га­лись теперь и пело­пон­нес­цы. Бра­сид мог быть уве­рен, что путь через пла­тей­скую область открыт и нахо­дит­ся под кон­тро­лем фиван­цев.

Рас­сто­я­ние от Три­по­дис­ка до окрест­но­сти Пла­тей состав­ля­ло ≈ 25 км. Шири­на доро­ги на этом участ­ке⁸⁰ поз­во­ля­ла вой­ску пере­дви­гать­ся без каких-либо «тех­ни­че­ских» затруд­не­ний⁸¹, поэто­му за вто­рую поло­ви­ну дня отряд Бра­сида фор­си­ро­ван­ным мар­шем смог добрать­ся до север­но­го под­но­жия Кифе­ро­но­вых гор и рас­по­ло­жить­ся лаге­рем в южной Бео­тии, чтобы дать сво­е­му вой­ску недол­гую пере­дыш­ку. Теперь пело­пон­нес­цы чув­ст­во­ва­ли себя в боль­шей без­опас­но­сти. Прой­дя в несколь­ких кило­мет­рах от афин­ско­го гар­ни­зо­на, рас­по­ло­жен­но­го в мегар­ской гава­ни Нисее, и про­ша­гав в непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от атти­че­ской гра­ни­цы (места­ми доро­га про­ле­га­ла в 1—2 км от севе­ро-запад­ных рубе­жей Атти­ки⁸²), Бра­сид пони­мал, что его вой­ско оста­лось необ­на­ру­жен­ным, и, сле­до­ва­тель­но, пла­ны спар­тан­цев оста­ва­лись нерас­кры­ты­ми.

В целом рас­сто­я­ние от Корин­фа до Пла­тей состав­ля­ло при­бли­зи­тель­но 60 км, и пере­ход мог занять один день. Таким обра­зом, мы можем вос­ста­но­вить началь­ный марш­рут «бра­сидов­цев»: Коринф/Коринф­ская область — Гера­ний­ский пере­вал — Три­по­диск — север­ная Мега­рида — пере­ход через Кифе­рон — Пла­теи/Пла­тей­ская область. Далее Бра­сид, дви­га­ясь на север Бео­тии, все боль­ше уда­лял­ся от гра­ниц Атти­ки. Несмот­ря на то, что афи­няне «про­пу­сти­ли» его вой­ско, спар­тан­ский коман­дир пони­мал, что марш дол­жен быть стре­ми­тель­ным, любая задерж­ка сули­ла непред­виден­ные пре­пят­ст­вия и мог­ла при­ве­сти к про­ва­лу опе­ра­ции.

Пла­теи — это послед­ний пункт, кото­рый мы можем с боль­шей долей веро­ят­но­сти ука­зать на пер­вом эта­пе похо­да Бра­сида в Македо­нию. А вот даль­ше все стро­ит­ся на логи­че­ских пред­по­ло­же­ни­ях, осно­ван­ных на общих зна­ни­ях топо­гра­фии Цен­траль­ной Гре­ции и догад­ках, кото­рые, впро­чем, не лише­ны осно­ва­ния, с опо­рой на гла­вы «Исто­рии», где опи­сы­ва­ют­ся собы­тия, про­изо­шед­шие одно­вре­мен­но с похо­дом, пред­ше­ст­во­вав­шие ему или после­до­вав­шие за ним (Thuc. 76—77, 79—101)⁸³.

с.54 Спар­та, Фивы и sta­sis в бео­тий­ских поли­сах. При­сут­ст­вие вой­ска пело­пон­нес­цев в Бео­тии не было чем-то необыч­ным. Фукидид назы­ва­ет бео­тий­цев в чис­ле спар­тан­ских союз­ни­ков с само­го нача­ла Архида­мо­вой вой­ны (II. 10). На про­тя­же­нии пер­вых семи лет вой­ны лакеде­мо­няне исполь­зо­ва­ли силы Бео­тий­ско­го сою­за в воен­ных опе­ра­ци­ях про­тив Афин и сами пред­при­ни­ма­ли похо­ды в Бео­тию⁸⁴. Фивы зани­ма­ли осо­бое поло­же­ние сре­ди сто­рон­ни­ков лакеде­мо­нян, тре­бо­вав­ших покор­но­сти от сво­их союз­ни­ков по Пело­пон­нес­ской коа­ли­ции⁸⁵. Мно­гие годы Спар­та, насколь­ко мог­ла, пыта­лась содей­ст­во­вать уси­ле­нию Фив в рам­ках Бео­тий­ской лиги, став­шей самым силь­ным поли­ти­че­ским объ­еди­не­ни­ем в Цен­траль­ной Гре­ции⁸⁶. И хотя Фивы неод­но­крат­но про­яв­ля­ли свою само­сто­я­тель­ность, дей­ст­вуя порой без огляд­ки на могу­ще­ст­вен­но­го союз­ни­ка, и их неза­ви­си­мость в реши­тель­ных дей­ст­ви­ях про­тив Афин все боль­ше воз­рас­та­ла⁸⁷, они про­дол­жа­ли сотруд­ни­чать со спар­тан­ца­ми, сде­лав одна­жды свой выбор меж­ду дву­мя сила­ми в этой войне.

с.55 На волне афин­ских побед 426—424 гг. уси­ли­лись бес­по­ряд­ки в поли­сах Бео­тии⁸⁸. Как свиде­тель­ст­ву­ет Фукидид (IV. 76. 2 sq.; 89. 2; 101. 3), летом 424-го про­де­мо­кра­ти­че­ские груп­пи­ров­ки, опи­ра­ясь на под­держ­ку со сто­ро­ны Афин, сея­ли сму­ту сре­ди граж­дан бео­тий­ских поли­сов. Исто­рик гово­рит здесь о ста­си­сах во мно­гих поли­сах Бео­тии⁸⁹, но назы­ва­ет, по-види­мо­му, толь­ко те горо­да, на кото­рые Афи­ны дела­ли став­ку в сво­ей поли­ти­че­ской игре — это Сифы, Делий, Херо­нея, Орхо­мен, а так­же Фивы и Фес­пии, где внут­ри­по­ли­ти­че­ская ситу­а­ция тоже была неспо­кой­ной. Скла­ды­ва­ет­ся впе­чат­ле­ние, что во вто­рой поло­вине 424 г. боль­шин­ство государств Бео­тии нахо­ди­лись на гра­ни граж­дан­ской вой­ны.

Фукидид (IV. 76. 2) назы­ва­ет имя одно­го из «поли­ти­че­ских дис­сиден­тов» в Бео­тии — неко­е­го Птой­о­до­ра, кото­рый был изгнан из род­но­го поли­са — то ли Фив, то ли Фес­пий (?)⁹⁰, но сра­зу воз­гла­вил про­афин­ское дви­же­ние в дру­гих горо­дах Бео­тии и раз­ра­ботал план поли­ти­че­ских пере­во­ротов в Сифах, Херо­нее и план по захва­ту Делия (ibid. § 3, 4). Име­на про­чих «про­во­ка­то­ров» источ­ник не упо­ми­на­ет, но сооб­ща­ет, что были и граж­дане дру­гих бео­тий­ских горо­дов (ibid. § 2).

Фукидид даже спе­ци­аль­но акцен­ти­ру­ет вни­ма­ние чита­те­ля на том, что был раз­ра­ботан еди­ный план обще­бео­тий­ско­го заго­во­ра, и был зара­нее опре­де­лен день одно­вре­мен­но­го вос­ста­ния в государ­ствах Бео­тии (IV. 76. 4; 77. 1, 2). Соглас­но это­му пла­ну, при содей­ст­вии афи­нян, Сифы, рас­по­ло­жен­ные на юге Бео­тии, Херо­нея и Орхо­мен — поли­сы на севе­ро-запа­де этой обла­сти, и город Делий, нахо­див­ший­ся на юго-восто­ке обла­сти, долж­ны были разом совер­шить государ­ст­вен­ные пере­во­роты. В тогдаш­ней ситу­а­ции стрем­ле­ние к изме­не­нию государ­ст­вен­но­го устрой­ства озна­ча­ло не про­сто поли­ти­че­ский «саботаж», касаю­щий­ся внут­рен­них дел того или ино­го поли­са, но было откры­тым пре­да­тель­ст­вом, пере­хо­дом на сто­ро­ну про­тив­ни­ка, пока­за­те­лем раз­ва­ла един­ства Бео­тий­ской лиги⁹¹. Для Афин же это был удоб­ный и дол­го­ждан­ный слу­чай, чтобы осу­ще­ст­вить «бло­ка­ду» Бео­тии. В слу­чае испол­не­ния это­го замыс­ла афи­няне смог­ли бы выве­сти из вой­ны и удер­жи­вать под кон­тро­лем свою север­ную сосед­ку⁹².

Источ­ник дает понять, что план этот был деталь­но раз­ра­ботан, согла­со­ван меж­ду сто­рон­ни­ка­ми Афин из раз­ных бео­тий­ских поли­сов. с.56 Навер­ня­ка и попыт­ка захва­та Мегар афин­ски­ми стра­те­га­ми Демо­сфе­ном и Гип­по­кра­том была частью это­го обще­го пла­на «бло­ка­ды» Бео­тии, посколь­ку имен­но с ними — Демо­сфе­ном и Гип­по­кра­том — «бео­тий­цы в горо­дах вели пере­го­во­ры о бео­тий­ских делах, желая изме­нить государ­ст­вен­ное устрой­ство и обра­тить его в демо­кра­тию» (Thuc. IV. 76. 2).

Фукидид сооб­ща­ет, что велась пред­ва­ри­тель­ная под­готов­ка к осу­щест­вле­нию пла­на пере­во­рота в бео­тий­ских горо­дах. Граж­дане Орхо­ме­на, напри­мер, изгнан­ные из сво­его поли­са, нани­ма­ли вои­нов в Пело­пон­не­се для уча­стия в воору­жен­ном выступ­ле­нии про­тив оли­гар­хи­че­ских груп­пи­ро­вок внут­ри бео­тий­ских горо­дов (IV. 76. 3)⁹³. Инте­рес­но заме­тить, что вер­бов­ка орхо­мен­ски­ми ари­сто­кра­та­ми пело­пон­нес­ских наем­ни­ков про­ис­хо­ди­ла, по-види­мо­му, в то же самое вре­мя и, ско­рее все­го, в тех же обла­стях, где наби­рал людей для фра­кий­ско­го похо­да спар­та­нец Бра­сид. Ско­рее все­го, орхо­ме­няне вер­бо­ва­ли вои­нов в Арка­дии, кото­рая в ту пору «сла­ви­лась» наем­ни­ка­ми-гопли­та­ми⁹⁴. Так что летом 424 г. у тех арка­дян, что зани­ма­лись этим рис­ко­ван­ным ремеслом, была аль­тер­на­ти­ва. Аркад­ские гопли­ты, кото­рых нани­ма­ли в одно и то же вре­мя Бра­сид и орхо­мен­ские изгнан­ни­ки, долж­ны были знать о замыс­лах обе­их сто­рон, гото­вых запла­тить наем­ни­кам за их услу­ги и сулив­ших выго­ды сво­его пред­при­я­тия. Пред­ло­же­ние Бра­сида, наби­рав­ше­го отряд для борь­бы с союз­ни­ка­ми Афин­ской архэ в север­ной Элла­де, каза­лось выгод­ным, посколь­ку было дол­го­сроч­ным и при удоб­ном рас­кла­де собы­тий гаран­ти­ро­ва­ло дли­тель­ную работу и зара­боток. Орхо­ме­няне же соблаз­ня­ли пело­пон­нес­ских наем­ни­ков бли­зо­стью рас­сто­я­ния и менее рис­ко­ван­ным (как это мог­ло пока­зать­ся) делом.

Таким обра­зом, уже в июле, гото­вясь к похо­ду в Хал­киди­ку, Бра­сид через сво­их вер­бов­щи­ков и аркад­ских наем­ни­ков мог знать о гото­вя­щих­ся заго­во­рах в Бео­тии. Теперь же, ока­зав­шись вбли­зи Пла­тей и рас­по­ла­гая сведе­ни­я­ми, полу­чен­ны­ми от бео­тий­ских инфор­ма­то­ров, он мог судить о колос­саль­ных мас­шта­бах этих заго­во­ров. Все это застав­ля­ло спар­тан­ско­го вое­на­чаль­ни­ка торо­пить­ся.

Фукидид хоро­шо осве­дом­лен о плане бео­тий­ско­го заго­во­ра. Не исклю­че­но, что он мог лич­но участ­во­вать и в раз­ра­бот­ке это­го пла­на, посколь­ку в 424 г. зани­мал долж­ность афин­ско­го стра­те­га и до сво­ей отправ­ки на «север­ный фронт» в кон­це осе­ни это­го года вме­сте с дру­гим стра­те­гом Евк­лом (как раз для защи­ты Амфи­по­ля от Бра­сида) зани­мал­ся теку­щи­ми воен­ны­ми дела­ми в Афи­нах, а зна­чит ex of­fi­cio был посвя­щен в план бео­тий­ско­го вос­ста­ния, под­готов­ку к кото­ро­му он деталь­но опи­сы­ва­ет в этих гла­вах, с мно­го­чис­лен­ны­ми подроб­но­стя­ми и виде­ни­ем пер­спек­тив, в том слу­чае, если бы этот замы­сел удал­ся.

Заме­ча­ния о «тех­ни­ке пере­пле­те­ния» у Фукидида. В IV кни­ге Фукидидо­вой «Исто­рии» опи­са­ние хал­кидий­ско-фра­кий­ско­го похо­да (гла­вы 70—74, 78—88, 102 sqq.) сме­ня­ет­ся опи­са­ни­ем про­афин­ских заго­во­ров в бео­тий­ских горо­дах и воен­ных опе­ра­ций афи­нян в Бео­тии (гл. 76—77, 89—101). Еди­ный повест­во­ва­тель­ный раздел об экс­пе­ди­ции Бра­сида и о воен­ной кам­па­нии на севе­ре Элла­ды в 424—422 гг. состо­ит из несколь­ких нерав­ных по объ­е­му пас­са­жей, пре­ры­ваю­щих­ся изо­бра­же­ни­ем дру­гих собы­тий⁹⁵. Повест­во­ва­ние здесь стро­ит­ся по прин­ци­пу воз­рас­та­ния с.57 инфор­ма­тив­но­сти и посте­пен­но­го уве­ли­че­ния точ­но­сти сведе­ний: от упо­ми­на­ния неко­то­рых дета­лей в нача­ле «хал­кидий­ско­го логоса» к все более раз­вер­ну­то­му и обсто­я­тель­но­му изло­же­нию фак­ти­че­ско­го мате­ри­а­ла об экс­пе­ди­ции Бра­сида и дей­ст­ви­ях спар­тан­ско­го вое­на­чаль­ни­ка на Хал­киди­ке⁹⁶.

Такая фор­ма пре­рыв­но­го и свя­зан­но­го чере­до­ва­ния рас­ска­зов слу­жит тому, чтобы создать у чита­те­ля впе­чат­ле­ние парал­лель­но­го сле­до­ва­ния этих исто­ри­че­ских эпи­зо­дов и пред­ста­вить целост­ную «схе­му» вой­ны, как бы, в еди­ном вре­ме­ни и про­стран­стве⁹⁷. Этот спо­соб повест­во­ва­тель­но­го изо­бра­же­ния Фукидида в совре­мен­ной нау­ке полу­чил назва­ние «тех­ни­ка пере­пле­те­ния» (the in­ter­la­ce tech­ni­que)⁹⁸.

При­ме­ни­тель­но к Гоме­ро­вой «Илиа­де» Ф. Ф. Зелин­ский назвал подоб­ную мане­ру изо­бра­же­ния «зако­ном хро­но­ло­ги­че­ской несов­ме­сти­мо­сти»⁹⁹. Суть его заклю­ча­ет­ся в сле­дую­щей основ­ной «фор­му­ле»: «У Гоме­ра нико­гда рас­сказ не воз­вра­ща­ет­ся к точ­ке сво­его отправ­ле­ния»¹⁰⁰. Зелин­ский ука­зал на пять спо­со­бов реа­ли­за­ции это­го «зако­на хро­но­ло­ги­че­ской несов­ме­сти­мо­сти» при опи­са­нии собы­тий в «Илиа­де»¹⁰¹. Этот наи­бо­лее древ­ний при­ем изо­бра­же­ния у «отца евро­пей­ской лите­ра­ту­ры» важен не толь­ко для суж­де­ния о ком­по­зи­ции «Или­а­ды» in to­to, но, как уста­но­вил А. Ф. Лосев, «Гомер, как ока­зы­ва­ет­ся, почти не спо­со­бен изо­бра­жать собы­тие так, чтобы оно было вид­но сра­зу со всех сто­рон. Если в дан­ный про­ме­жу­ток вре­ме­ни с.58 про­ис­хо­дит сра­зу несколь­ко собы­тий, то все эти собы­тия изо­бра­жа­ют­ся у Гоме­ра совер­шен­но неза­ви­си­мо одно от дру­го­го, так, как буд­то бы они про­ис­хо­дят совер­шен­но в раз­ное вре­мя»¹⁰². Похо­жий при­ем исполь­зу­ет­ся и в исто­ри­че­ском сочи­не­нии Фукидида¹⁰³.

Гото­вя­щи­е­ся заго­во­ры в бео­тий­ских поли­сах опи­сы­ва­ют­ся парал­лель­но с фра­кий­ским похо­дом пело­пон­нес­цев. И эта «тех­ни­ка пере­пле­те­ния» пред­став­ля­ет не толь­ко син­хро­ни­че­ское, но и кон­траст­ное изо­бра­же­ние общей пано­ра­мы собы­тий вой­ны¹⁰⁴. Она слу­жит тому, чтобы чита­тель сам мог интер­пре­ти­ро­вать изло­жен­ные исто­ри­ком фак­ты¹⁰⁵. С одной сто­ро­ны, сму­та в Бео­тии долж­на была вызвать у Бра­сида (и у чита­те­ля «Исто­рии», следя­ще­го за пери­пе­ти­я­ми экс­пе­ди­ции) опа­се­ние за судь­бу пред­при­я­тия. С дру­гой сто­ро­ны, этот повест­во­ва­тель­ный раздел, пре­ры­ваю­щий­ся про­стран­ны­ми встав­ка­ми о ста­си­се в бео­тий­ских поли­сах, созда­ет эффект мол­ние­нос­но­сти пере­дви­же­ния «бра­сидов­цев»¹⁰⁶.

Чередуя рас­сказ о фра­кий­ском похо­де Бра­сида с опи­са­ни­ем собы­тий в Бео­тии, худож­ник Фукидид мастер­ски созда­ет напря­жен­ность собы­тий: чет­кий план, по кото­ро­му в кон­крет­ный день пред­по­ла­га­лось, что бео­тий­цы при под­держ­ке афин­ских стра­те­гов под­ни­мут вос­ста­ние в сво­их поли­сах, и ожи­да­лось, что мно­гие горо­да под­дер­жат вос­став­ших. Каза­лось бы, Спар­та лег­ко может поте­рять одну из сво­их силь­ных союз­ниц в борь­бе с Афи­на­ми. Таким обра­зом, воз­мож­ность пере­хо­да через Бео­тию для Бра­сида пред­став­ля­ет­ся почти неве­ро­ят­ной.

Но все рас­че­ты афи­нян лоп­ну­ли как мыль­ный пузырь. Им сле­до­ва­ло скон­цен­три­ро­вать свои уси­лия, ско­рее, на север­ном фрон­те, неже­ли в Бео­тии. Они, несо­мнен­но, зна­ли про план Бра­сида¹⁰⁷, но не посчи­та­ли с.59 необ­хо­ди­мым затра­чи­вать силы и вре­мя на эту «мел­кую непри­ят­ность». Веро­ят­но, афи­няне пона­де­я­лись на фес­са­лий­цев, союз­ни­че­ские отно­ше­ния с кото­ры­ми долж­ны были гаран­ти­ро­вать защи­ту север­ных терри­то­рий, и на македон­ско­го царя Пер­дик­ку II, с кото­рым уже дав­но они были свя­за­ны дру­же­ст­вен­ным дого­во­ром¹⁰⁸.

Роко­вой про­счет заклю­чал­ся еще и в том, что афин­ское руко­вод­ство¹⁰⁹ не успе­ло (или не смог­ло?) пере­на­пра­вить внеш­нюю поли­ти­ку Афин с экс­пан­сии на Сици­лии на отво­е­ва­ние кон­тро­ля на Хал­киди­ке¹¹⁰. Пони­мая безыс­ход­ность «ближ­ней» вой­ны с самой Спар­той, Афи­ны, как и их про­тив­ник¹¹¹, иска­ли новые реше­ния, пред­при­ни­мая экс­пе­ди­ции в даль­ние обла­сти, чтобы подо­рвать мощь Пело­пон­нес­ско­го сою­за, дей­ст­вуя через его сто­рон­ни­ков¹¹². За несколь­ко лет до это­го они орга­ни­зо­ва­ли так назы­вае­мую первую Сици­лий­скую экс­пе­ди­цию, но и она окон­чи­лась для них неудач­но.

Рас­ска­зы­вая о ста­си­сах в Бео­тии, Фукидид дает понять, что Бра­сид, оце­нив ситу­а­цию, видя, что силы афи­нян в этот момент оття­ну­ты для дру­гих меро­при­я­тий, и пони­мая, что он дол­жен исполь­зо­вать этот шанс, успе­ва­ет за один день «про­ско­чить» через мятеж­ную область.

От Пла­тей Бра­сид напра­вил­ся на севе­ро-запад по доро­ге к Фес­пи­ям. Делать крюк, чтобы зай­ти в Фивы, было не в инте­ре­сах пол­ко­во­д­ца. Его глав­ным «козы­рем» в этом похо­де была ско­рость. Если бы пол­ко­во­дец избрал доро­гу на Фивы, а затем уже на запад к Копа­ид­ско­му озе­ру, вой­ско про­шло бы лиш­ние 20 км¹¹³ и поте­ря­ло бы при этом не менее с.60 поло­ви­ны дня. А в этой рис­ко­ван­ной экс­пе­ди­ции был важен каж­дый день, каж­дый час. Любое про­мед­ле­ние было смер­ти подоб­но.

«Бра­сидов­цы» про­ша­га­ли через фес­пий­скую область невда­ле­ке от юго-запад­но­го побе­ре­жья Копа­ид­ско­го озе­ра на севе­ро-запад Бео­тии¹¹⁴. Прой­дя путь до Фано­ти­ды, вой­ско оста­но­ви­лось в южной части Фокиды. Таким обра­зом, дви­га­ясь уско­рен­ным мар­шем, пело­пон­нес­цы за вто­рой день мог­ли прой­ти через Бео­тию. Рас­сто­я­ние от Пла­тей до Фано­ти­ды рав­но при­бли­зи­тель­но 70 км. И посколь­ку Фукидид ниче­го не гово­рит о слож­но­стях на этом участ­ке пути, мы пред­по­ла­га­ем, что этот пере­ход был мол­ние­нос­ным и без каких-либо задер­жек.

Веро­ят­но то же мы можем ска­зать и о про­хож­де­нии через севе­ро-восточ­ную Фокиду. Поли­ти­че­ская ситу­а­ция в горо­дах этой обла­сти была неспо­кой­ной. Источ­ник сооб­ща­ет, что «Неко­то­рые фокидяне так­же участ­во­ва­ли в заго­во­ре» (IV. 76. 3)¹¹⁵.

Без­опас­ность про­дви­же­ния пело­пон­нес­ско­го вой­ска мог­ли гаран­ти­ро­вать про­вод­ни­ки, наня­тые Бра­сидом на один день из мест­но­го насе­ле­ния. Во вся­ком слу­чае, как пред­став­ля­ет­ся, все было рас­счи­та­но и обго­во­ре­но зара­нее. Впе­ре­ди, в Фес­са­лии, про­вод­ни­ки уже жда­ли его отряд (ibid. 78). Несмот­ря на то, что Бра­сид знал о гото­вя­щих­ся вос­ста­ни­ях в Бео­тии, он не откло­нил­ся от сво­его кур­са. И без лиш­них оста­но­вок отряд в крат­чай­шие сро­ки пере­сек терри­то­рию Сред­ней Гре­ции.

Заме­ча­ния о ско­ро­сти пере­дви­же­ния войск у гре­ков¹¹⁶. Мы уже ука­зы­ва­ли на рас­сто­я­ния, кото­рые мог­ло прой­ти вой­ско Бра­сида за один день или за поло­ви­ну дня. Пожа­луй, при­шла пора сде­лать еще одно отступ­ле­ние и ого­во­рить важ­ный вопрос: какое рас­сто­я­ние было спо­соб­но прой­ти за сут­ки гре­че­ское вой­ско, состо­яв­шее из тяже­ло­во­ору­жен­ных пеших вои­нов. При­ведем несколь­ко при­ме­ров из антич­ных источ­ни­ков с ука­за­ни­ем ско­ро­сти дви­же­ния армии на мар­ше и рас­сто­я­ний днев­но­го пере­хо­да (дан­ные при­во­дим, так ска­зать, «по воз­рас­та­нию»).

с.61 При­ня­то счи­тать, что гре­че­ские гопли­ты про­хо­ди­ли за один день срав­ни­тель­но неболь­шие рас­сто­я­ния — око­ло 20 км¹¹⁷. Крентц пола­га­ет, что в клас­си­че­скую эпо­ху гоплит­ское вой­ско с обо­зом про­хо­ди­ло в сред­нем 26 км в сут­ки (иссле­до­ва­тель назы­ва­ет такую ско­рость вой­ска «a rea­so­nab­le ma­xi­mum»)¹¹⁸. Заклю­ча­ет он это на осно­ва­нии сведе­ний, кото­рые при­во­дят Геро­дот и Ксе­но­фонт. Но пред­став­лен­ные в обоб­щен­ном виде рас­че­ты Пете­ра Крент­ца, на наш взгляд, нуж­да­ют­ся в неко­то­рой коррек­ти­ров­ке.

В пятой кни­ге «отец исто­рии» подроб­но рас­ска­зы­ва­ет о том, как Ари­ста­гор Милет­ский убеж­дал спар­тан­ско­го царя Клео­ме­на I отпра­вить армию в поход про­тив пер­сов. Ари­ста­гор пола­гал, что путь от Сард до Суз спар­тан­ское вой­ско спо­соб­но прой­ти за три меся­ца¹¹⁹. Исто­рик со зна­ни­ем дела одоб­рил рас­че­ты милет­ско­го тира­на и пред­ста­вил точ­ную каль­ку­ля­цию это­го рас­сто­я­ния в пара­сан­гах и ста­ди­ях (V. 52—54). Он упо­ми­на­ет встре­чаю­щи­е­ся на пути гор­ные про­хо­ды, судо­ход­ные реки, посто­я­лые дво­ры, сто­ро­же­вые посты, гра­ни­цы государств, проч. и вся­кий раз ука­зы­ва­ет точ­ный «кило­мет­раж». Но, как счи­та­ют иссле­до­ва­те­ли, сам Геро­дот нико­гда не путе­ше­ст­во­вал этим марш­ру­том. Ско­рее все­го, сведе­ния он заим­ст­во­вал из како­го-то пер­сид­ско­го источ­ни­ка, сооб­щав­ше­го о «Цар­ском пути». Исто­рик резю­ми­ру­ет (ibid. 53): «Если этот цар­ский путь пра­виль­но изме­рен пара­сан­га­ми и если 1 пара­санг равен 30 ста­ди­ям (что так и есть на самом деле), то из Сард до цар­ско­го двор­ца в Сузах (по име­ни Мем­но­ния) 13500 ста­дий, так как путь состав­ля­ет 450 пара­сан­гов. Если счи­тать на каж­дый день по 150 ста­дий, то на весь путь при­дет­ся как раз 90 дней»¹²⁰. Источ­ник, кото­рым поль­зо­вал­ся Геро­дот, ука­зы­вал рас­сто­я­ние в пара­сан­гах, сам же исто­рик пере­вел эти пер­сид­ские обо­зна­че­ния в зна­ко­мые его гре­че­ским чита­те­лям ста­дии и, исхо­дя из соб­ст­вен­ных сооб­ра­же­ний вре­ме­ни, кото­рое может быть затра­че­но на днев­ной пере­ход, под­счи­тал общее коли­че­ство дней пути. Таким обра­зом, по рас­че­там Ари­ста­го­ра Милет­ско­го (Геро­до­та), сред­нее рас­сто­я­ние днев­но­го пере­хо­да вой­ска мог­ло соста­вить 150 ст. Крентц пола­га­ет, что это соот­вет­ст­ву­ет 26 км. Одна­ко вели­чи­ну ста­дия у Геро­до­та иссле­до­ва­те­ли опре­де­ля­ют по-раз­но­му: от 177,6 м (атти­че­ский ст) до 210 м (иони­че­ский ст)¹²¹. Таким обра­зом, рас­сто­я­ние днев­но­го пере­хо­да, на кото­рое ука­зы­ва­ет Геро­дот в рас­ска­зе о «Цар­ском пути», рав­но 26/7 или 31,5 км. Но уже в сле­дую­щем пара­гра­фе «отец исто­рии» дает иные сведе­ния, несколь­ко «завы­шая» воз­мож­ную ско­рость дви­же­ния вой­ска. «…Всё рас­сто­я­ние от бере­гов Эллин­ско­го моря до Суз… — 14040 ста­дий. Ведь от Эфе­са до Сард 540 ста­дий, и поэто­му трех­ме­сяч­ный путь удли­ня­ет­ся на три дня» (ibid. 54). Как видим, Геро­дот назы­ва­ет с.62 раз­ные дистан­ции: 150 ст в сут­ки и 180 ст в сут­ки (= 540 ст за 3 дня), т. о. 26—31,5 или 32—38 км, кото­рые спо­соб­на прой­ти армия за сут­ки¹²².

Мы не ста­нем вда­вать­ся в тон­ко­сти этих Геро­до­то­вых рас­че­тов и «неувя­зок», отме­тим лишь, что исто­рик, ори­ен­ти­ру­ясь на общие зна­ния о рас­сто­я­ни­ях днев­но­го пути, опре­де­ля­ет сред­нюю вели­чи­ну око­ло 30 (35) км (что не вызы­ва­ет сомне­ний ни у него само­го — пер­во­класс­но­го путе­ше­ст­вен­ни­ка, объ­е­хав­ше­го и исхо­див­ше­го пеш­ком «пол­ми­ра», ни у его чита­те­лей). Отме­тим еще раз осо­бо, что герой «Исто­рии» Ари­ста­гор и сам автор Геро­дот при­во­дят рас­че­ты ско­ро­сти пере­дви­же­ния, под­ра­зу­ме­вая мно­го­чис­лен­ную армию, обре­ме­нен­ную зна­чи­тель­ным обо­зом (ведь поход пла­ни­ро­вал­ся зара­нее на весь­ма про­дол­жи­тель­ное вре­мя), чтобы спар­тан­ские гопли­ты шли каж­дый день оди­на­ко­вым тем­пом, да к тому же по неиз­вест­ной для них терри­то­рии.

При­ме­ры несколь­ко бо́льших рас­сто­я­ний днев­но­го пере­хо­да армии встре­ча­ют­ся у дру­го­го авто­ра клас­си­че­ской эпо­хи, исто­ри­ка и пол­ко­во­д­ца, зна­то­ка воен­но­го искус­ства Ксе­но­фон­та. Напри­мер, в «Ана­ба­си­се» он часто ука­зы­ва­ет рас­сто­я­ния, прой­ден­ные мно­готы­сяч­ной арми­ей эллин­ских наем­ни­ков, состо­яв­ших на служ­бе у Кира Млад­ше­го: I. 2. 5, 7, 10 (bis), 11, 13, 14, 19 (bis), 20, 25; 4. 1 (tres), 4, 6, 9, 10, 11, 19 et al. lo­ci. Обык­но­вен­но совре­мен­ные иссле­до­ва­те­ли счи­та­ют, что в сред­нем вели­чи­на днев­но­го пути по Ксе­но­фон­ту рав­на 30 км¹²³. Устой­чи­вые «вре­мен­ны́е» обо­роты, встре­чаю­щи­е­ся в этом сочи­не­нии исто­ри­ка¹²⁴, пока­зы­ва­ют раз­лич­ные рас­сто­я­ния днев­но­го пере­хо­да армии: от 22 до 41 км. Но в несколь­ких слу­ча­ях Ксе­но­фонт ука­зы­ва­ет 10 прс в сут­ки, что состав­ля­ет при­бли­зи­тель­но 53 км¹²⁵.

В рас­ска­зе о хал­кидий­ско-фра­кий­ском похо­де Бра­сида Фукидид ука­зы­ва­ет рас­сто­я­ние днев­но­го пути пело­пон­нес­цев. «В тот же день, как он (Бра­сид. — А. С.) вышел из Мели­теи, он при­был в Фар­сал и рас­по­ло­жил­ся лаге­рем под­ле реки Апидан…» (IV. 78. 5). Рас­сто­я­ние от ахей­ско­го с.63 город­ка Мели­теи до Фар­са­ла состав­ля­ло ≈ 40 км. Учи­ты­вая, что в этот же день про­изо­шло «сто­я­ние у Эни­пея», кото­рое задер­жа­ло про­дви­же­ние «бра­сидов­цев» (ibid. § 3 sqq.), исто­рик дает понять, что вой­ско пре­одо­ле­ло эти сорок кило­мет­ров уско­рен­ным мар­шем за вто­рую поло­ви­ну дня¹²⁶.

Афин­ский ора­тор Демо­сфен пола­гал, что вой­ско македо­нян смо­жет прой­ти за 3 дня 700 ст (≈ 125 км) от Херо­неи до Афин, что состав­ля­ет при­мер­но по 42 км в сут­ки¹²⁷. И еще один клас­си­че­ский при­мер из Геро­до­та о пре­одо­ле­нии арми­ей гре­ков «мара­фон­ской дистан­ции» (VI. 116). Одер­жав победу над пер­са­ми при Мара­фоне, афин­ское вой­ско во гла­ве с Миль­ти­а­дом, стре­мясь опе­ре­дить пер­сид­ский флот, шед­ший к Афи­нам, «со всех ног (ὡς πο­δῶν εἶχον τά­χισ­τα, ibid.)¹²⁸ спе­ши­ло на защи­ту род­но­го горо­да и успе­ло при­быть туда рань­ше вар­ва­ров». Гре­че­ские гопли­ты воз­вра­ти­лись в Афи­ны, пре­одолев пре­сло­ву­тые 42 км без оста­но­вок за один пере­ход.

Соглас­но Фукидиду (VI. 65, 66), в 415 г. вой­ско сира­ку­зян и их союз­ни­ков за один день про­шло путь от Сира­куз до реки Симеф, где они раз­би­ли лагерь для ноч­ле­га. А на сле­дую­щий день, узнав, что афин­ский флот оста­вил Ката­ну и подо­шел к Сира­ку­зам, армия поспе­ши­ла назад, чтобы защи­тить свой город. Досто­вер­но нель­зя опре­де­лить прой­ден­ное рас­сто­я­ние из-за отсут­ст­вия точ­ных пока­за­ний источ­ни­ка¹²⁹, но за эти два дня сира­куз­ская армия пре­одо­ле­ла более 90 км (≈ 45 км в день¹³⁰), при­чем Фукидид дает понять, что на вто­рой день этот длин­ный путь был прой­ден фор­си­ро­ван­ным мар­шем.

Извест­ный кол­лек­ци­о­нер мно­го­чис­лен­ных образ­чи­ков воен­но­го искус­ства Поли­эн пола­гал, что фено­мен македон­ской «нау­ки побеж­дать» не в послед­нюю оче­редь заклю­чал­ся в том, что Филипп II при­учал македон­ских гопли­тов про­хо­дить по 300 ст в день (≈ 53/4 км), неся на себе пол­ное воин­ское сна­ря­же­ние (шле­мы, пель­ты, поно­жи, сариссы), а так­же про­до­воль­ст­вие и утварь (Po­lyaen. IV. 2. 10)¹³¹.

В эпо­ху элли­низ­ма фор­си­ро­ван­ные мар­ши ста­ли глав­ной осо­бен­но­стью веде­ния вой­ны, зача­стую имен­но с помо­щью них пол­ко­вод­цы с.64 доби­ва­лись стра­те­ги­че­ско­го и так­ти­че­ско­го пре­иму­ще­ства; да и рим­ская рес­пуб­ли­кан­ская армия, несмот­ря на то, что она усту­па­ла в ско­ро­сти армии элли­ни­сти­че­ской (глав­ным обра­зом, из-за уста­но­вив­ше­го­ся у рим­лян поряд­ка каж­дый день воз­во­дить укреп­лен­ные воен­ные лаге­ря), при необ­хо­ди­мо­сти тоже была спо­соб­на пере­дви­гать­ся очень быст­ро¹³².

Если при­нять сред­нюю ско­рость гре­че­ско­го тяже­ло­во­ору­жен­но­го вой­ска на мар­ше око­ло 4 км/ч (а имен­но так обыч­но и счи­та­ют спе­ци­а­ли­сты по исто­рии антич­но­го воен­но­го искус­ства), то в таком слу­чае, мы рас­счи­ты­ва­ем, что, дви­га­ясь оди­на­ко­вым тем­пом, оно мог­ло прой­ти за 12 часов 48—50 км. Впро­чем, гопли­ты были спо­соб­ны дви­гать­ся и с более высо­кой ско­ро­стью — 5—6 км/ч или даже 6,5 км/ч. Тогда за те же 12 часов мар­ша с мак­си­маль­ной ско­ро­стью они при необ­хо­ди­мо­сти мог­ли прой­ти до 75 км. Конеч­но, при­ни­мая во вни­ма­ние топо­гра­фи­че­ские осо­бен­но­сти марш­ру­та (подъ­емы и спус­ки, узкие уще­лья и лес­ные тро­пин­ки, пере­пра­вы и проч.), вои­ны долж­ны были идти с есте­ствен­ны­ми задерж­ка­ми; но если они нахо­ди­лись на мар­ше по 14—16 часов (отво­дя осталь­ное вре­мя на еду и уме­рен­ный сон), то спо­соб­ны были пре­одо­леть за один день те же 75 км. И хотя это исклю­чи­тель­ные ско­ро­сти, все же в источ­ни­ках встре­ча­ют­ся при­ме­ры тако­го рода.

Так, Геро­дот сооб­ща­ет, что в 490 г. спар­тан­ская армия совер­ши­ла быст­рый пере­ход, пре­одолев за 3 (или 3,5) дня око­ло 220 км. «После пол­но­лу­ния при­бы­ло в Афи­ны 2000 лакеде­мо­нян. Они дви­га­лись так быст­ро, ста­ра­ясь прий­ти вовре­мя, что были уже на тре­тий день (кур­сив наш. — А. С.) по выступ­ле­нии из Спар­ты на Атти­че­ской зем­ле»¹³³ (Hdt. VI. 120. 1; ср.: Isocr. IV. 87; см. так­же: Plat. Me­nex. 240c; idem. Leg. 698e). «Отец исто­рии» акцен­ти­ру­ет вни­ма­ние на том, что спар­тан­ские гопли­ты шли уско­рен­ным мар­шем (σπουδὴν πολ­λήν) и поэто­му за три дня¹³⁴ и две ночи про­шли более 1200 ста­дий¹³⁵, что состав­ля­ет в сред­нем по 70—75 км в сут­ки¹³⁶.

с.65

Если допу­стить, что Бра­сид изна­чаль­но задал отряду мак­си­маль­ный темп мар­ша (что оправ­дан­но опас­ным харак­те­ром само­го́ пред­при­я­тия и согла­су­ет­ся с напо­ри­стым нра­вом спар­тан­ско­го коман­ди­ра), тогда 70 км в сут­ки кажут­ся вполне реаль­ной дистан­ци­ей. На наш взгляд, такой «кило­мет­раж» состав­ля­ет разум­ный мак­си­мум для одно­днев­но­го пере­хо­да армии¹³⁷. Дви­га­ясь таким тем­пом, неболь­шое и хоро­шо под­готов­лен­ное вой­ско, несо­мнен­но, смог­ло прой­ти за непол­ных 4 дня рас­сто­я­ние от Ист­ма до юго-восточ­ной гра­ни­цы Фес­са­лии, покрыв свы­ше 200 км¹³⁸. Это мы заклю­ча­ем, при­ни­мая во вни­ма­ние при­веден­ные выше пока­за­ния дру­гих антич­ных источ­ни­ков, а так­же сле­дую­щие обсто­я­тель­ства, касаю­щи­е­ся орга­ни­за­ции вой­ска Бра­сида.

Во-пер­вых, срав­ни­тель­но неболь­шая чис­лен­ность отряда (око­ло 1700 вои­нов)¹³⁹. Несо­мнен­но, чем вой­ско мень­ше, тем пол­ко­вод­цу удоб­нее совер­шать быст­рые пере­дви­же­ния. Во-вто­рых, вели­чи­на обо­за, ско­рее все­го, была незна­чи­тель­ной (про­до­воль­ст­вие, утварь, обслу­га и проч.). О послед­нем мы можем судить на осно­ва­нии того, что: 1) спар­тан­ский пол­ко­во­дец рас­счи­ты­вал на содер­жа­ние вой­ска «на месте», т. е. в Македо­нии и Хал­киди­ке, посколь­ку об этом име­лась пред­ва­ри­тель­ная дого­во­рен­ность с Пер­дик­кой и хал­кидий­ски­ми поли­са­ми (Thuc. IV. 80. 1; ср. ibid. 83. 5—6); 2) отряд гопли­тов состо­ял не из сво­бод­ных граж­дан-вои­нов (кото­рым в каче­стве обоз­ных работ­ни­ков допол­ни­тель­но потре­бо­ва­лись бы при­служ­ни­ки-рабы), а из наем­ни­ков и ило­тов, кото­рые сами были обре­ме­не­ны сво­им сна­ря­же­ни­ем¹⁴⁰; 3) Бра­сид делал став­ку на с.66 стре­ми­тель­ное пере­дви­же­ние, поэто­му (из опа­се­ния при­влечь вни­ма­ние про­тив­ни­ка к сво­е­му вой­ску) он дол­жен был уре­зать раз­мер обо­за до мини­маль­но­го. В-третьих, учи­ты­вая ини­ци­а­тив­ность пол­ко­во­д­ца и его несо­мнен­ный кон­троль над вой­ском, что поз­во­ли­ло Бра­сиду, несмот­ря на необыч­ный состав экс­пе­ди­ции, добить­ся над­ле­жа­щей дис­ци­пли­ны вой­ска (об этом мы можем гово­рить вполне уве­рен­но, рас­по­ла­гая мно­го­чис­лен­ны­ми пока­за­ни­я­ми Фукидида о пол­ко­вод­че­ском даро­ва­нии Бра­сида)¹⁴¹. В-чет­вер­тых, есть и пря­мое ука­за­ние источ­ни­ка на то, что пело­пон­нес­цы дви­га­лись уско­рен­ным мар­шем¹⁴². Нако­нец, в-пятых, посколь­ку исто­рик ниче­го не сооб­ща­ет о пер­вом эта­пе пути «бра­сидов­цев», это так­же свиде­тель­ст­ву­ет о том, что от Корин­фа до Герак­леи Тра­хин­ской они про­шли быст­ро и без каких-либо накла­док.

Люди, набран­ные Бра­сидом для фра­кий­ско­го похо­да, несо­мнен­но, были под­готов­лен­ны­ми вои­на­ми. О пело­пон­нес­цах, кото­рых спар­тан­ский вое­на­чаль­ник взял за жало­ва­ние из севе­ро-восточ­ных обла­стей Пело­пон­не­са, гово­рить не при­хо­дит­ся. Но это же уве­рен­но мож­но ска­зать и об илотах, кото­рые навер­ня­ка были спе­ци­аль­но ото­бра­ны Бра­сидом для рис­ко­ван­но­го пред­при­я­тия. Этих послед­них Фукидид неод­но­крат­но назы­ва­ет не ина­че как ὁπλῖ­ται. И исто­рик дает понять, что они не толь­ко были эки­пи­ро­ва­ны как гопли­ты, но и были обу­че­ны воин­ско­му искус­ству¹⁴³, и были под­готов­ле­ны физи­че­ски (это были рабы, кото­рые име­ли опыт в сра­же­ни­ях и преж­де участ­во­ва­ли в воен­ных похо­дах спар­тан­цев, сопро­вож­дая их в каче­стве слуг).

Вое­на­чаль­ник пони­мал, что, дви­га­ясь на пре­де­ле сил, вой­ско может выдер­жи­вать темп по 60—70 км в сут­ки в тече­ние несколь­ких дней¹⁴⁴. На чет­вер­тый день Бра­сид нена­дол­го оста­но­вил­ся в Герак­лее Тра­хин­ской, где вои­ны долж­ны были отдох­нуть (на что кос­вен­но ука­зы­ва­ет источ­ник), а спар­тан­ский пол­ко­во­дец отпра­вил из Герак­леи вест­ни­ка в Фар­сал, чтобы зару­чить­ся под­держ­кой фес­са­лий­ских про­вод­ни­ков (Thuc. IV. 78. 1).

Фукидид ров­ным сче­том ниче­го не гово­рит о началь­ном марш­ру­те. Это умол­ча­ние источ­ни­ка мож­но объ­яс­нить не толь­ко тем, что и сам путь из Пело­пон­не­са в Сред­нюю Гре­цию, и поход Бра­сида были хоро­шо извест­ны его пуб­ли­ке; но, в первую оче­редь, тем, что, сосре­дота­чи­вая с.67 вни­ма­ние лишь на зна­чи­мых фак­тах на раз­лич­ных «фрон­тах» воен­ных дей­ст­вий, Фукидид, воз­мож­но, не усмот­рел в этом эпи­зо­де ниче­го зна­чи­тель­но­го. Нам пред­став­ля­ет­ся, что источ­ник мол­чит о дета­лях экс­пе­ди­ции, пото­му что на пути через Бео­тию и Фокиду, до самой Герак­леи Тра­хин­ской не про­изо­шло ниче­го тако­го, что заслу­жи­ва­ло бы вни­ма­ния.

На пре­де­ле сил «бра­сидов­цы» уско­рен­ным мар­шем про­шли через Мега­риду, Бео­тию и Фокиду. Поза­ди оста­лась поло­ви­на слож­но­го и рис­ко­ван­но­го пути. Но вто­рая поло­ви­на толь­ко каза­лась менее опас­ной, ведь даль­ней­ший путь Бра­сида лежал через зем­ли Фес­са­лии — дав­ней союз­ни­цы Афин.

Der Auf­satz ist die Fortfüh­rung eines The­mas, das vom Autor schon frü­her be­han­delt wur­de (A. Si­nit­syn, Über die Ur­sa­chen der Ex­pe­di­tio­nen des Bra­si­das nach Thra­kien, St. Pe­ters­burg, 2002). Es wer­den die Etap­pen des Gewaltmarschs Bra­si­das von Isthmos, dem Aus­gangspunkt der Ex­pe­di­tion, bis Dion un­ter­sucht, wo Bra­si­das nach der Durchque­rung Thes­sa­liens sich den Trup­pen Per­dik­kas II. von Ma­ke­do­nien anschloss. Die­se Krieg­so­pe­ra­tion von August 424 v. Chr. stellt für sich bet­rach­tet eine gewal­ti­ge krie­ge­ri­sche He­raus­for­de­rung für die Trup­pe dar, die in­ner­halb von ein paar Ta­gen eine große Entfer­nung zu­rück­leg­te. Ges­tützt auf die ein­zi­ge Quel­le — die «la­ko­ni­sche» Be­schrei­bung des Marschs in der «Ge­schich­te des Pe­lo­pon­ne­si­schen Krie­ges» von Thu­ky­di­des (4. 78—79) — und die Er­geb­nis­se frü­he­rer Forschun­gen, wird ein neuer Ver­such un­ter­nom­men, sowohl De­tails des Marschs (die Stre­cke und even­tuel­le Va­rian­ten; La­gerplät­ze der Trup­pen u. s. w.), als auch die Fak­to­ren zu ana­ly­sie­ren, die ein er­folgrei­ches Vorwärtskom­men der pe­lo­pon­ne­si­schen Ab­tei­lung auf ge­fährli­chen Stre­cken er­mög­lich­te (Ver­hand­lun­gen des spar­ta­ni­schen Feldherrn mit den Boio­tern und Thes­sa­lern; die xe­noi und Füh­rer Bra­si­das). Für die Ana­ly­se des Tex­tes von Thu­ky­di­des wird die Me­tho­de der Nar­ra­to­lo­gie be­nutzt. Der Autor re­konstruiert den Ab­lauf der thra­ki­schen Ex­pe­di­tion Bra­si­das und kommt zu dem Er­geb­nis, dass sich im Zentrum der Er­zäh­lung Thu­ky­di­des nur der krie­ge­ri­sch-po­li­ti­sche As­pekt des Ge­sche­hens be­fin­det, woge­gen der to­pog­ra­fi­sche Kon­text un­ge­nau bleibt und in den Hin­tergrund der the­ma­ti­schen Struk­tur des Tex­tes verschwin­det.

Die erste Etap­pe des Feldzu­ges: von Isthmos bis He­rak­leia Tra­chi­nia. Hier wird eine aus­führli­che Ana­ly­se der Er­zäh­lung Thu­ky­di­des über die «Ret­tung» der Stadt Me­ga­ra durch Bra­si­das und über sei­ne Rück­kehr ins ko­rin­thi­sche Ge­biet durchge­führt (4. 70—74). Es wird die vom His­to­ri­ker erwähnten To­po­ny­me am An­fang des Feldzu­ges (Ge­bir­ge Ge­ra­neia — Tri­po­dis­kos — Pla­ta­iai) bespro­chen. Eine be­son­de­re Auf­merksam­keit wird der Mit­tei­lung Thu­ky­di­des über sta­sis in den Po­lei­sen Boio­tiens ge­schenkt (4. 76—77). Bra­si­das hat­te vor, un­be­merkt und mög­lichst schnell die­se ge­fährli­che Stre­cke zu pas­sie­ren. Zum Schluss wer­den die Beis­pie­le der Gewaltmärsche der grie­chi­schen Hop­li­ten (etwa 60—70 km pro Tag), с.68 insbe­son­de­re die Mit­tei­lung He­ro­dots über die Höchstleis­tung der Spar­ta­ner in Trup­pen­bewe­gung 490 v. Chr., an­ge­führt (Hdt. 6. 120. 1). Der Autor zieht in Bet­racht die spe­zi­fi­sche Or­ga­ni­sa­tion des klei­nen und «leich­ter ge­mach­ten» Hee­res, die Ini­tia­ti­ve des spar­ta­ni­schen Kom­man­deurs und das Beg­rei­fen der Gewag­theit des Un­ter­neh­mens, und spricht die Ver­mu­tung aus, dass Pe­lo­pon­ne­sier, wenn sie sich mit höchstmög­li­cher Ge­schwin­dig­keit beweg­ten, konnten die Entfer­nung von Isthmos bis He­rak­leia in nur 3—4 Ta­gen zu­rück­le­gen. Das Schwei­gen Thu­ky­di­des über die Ein­zel­hei­ten der ersten Etap­pe des Feldzu­ges von Bra­si­das kann da­durch erklärt wer­den, dass der His­to­ri­ker, der sich nur auf be­son­ders wich­ti­ge Ereig­nis­se der Mi­li­tär­ge­schich­te kon­zentrier­te, da­rin nichts Be­deu­ten­des fand. Bei höchster Anstren­gung sei­ner Kräf­te pas­sier­ten «Bra­si­dians» un­be­merkt Me­ga­ris, Boio­tien und Pho­kis. Hin­ter sich ließen sie die Hälfte der schwie­ri­gen Stre­cke. Die zwei­te Hälfte war aber nicht weni­ger ge­fährlich, da die Rou­te dann durch den Bo­den Thes­sa­liens, des al­ten Ver­bün­de­ten At­hens, führte.

с.69

Рис. 1. Кар­та Южной и Север­ной Гре­ции.