А. В. Банников

К вопросу об изменениях в римской военной тактике и вооружении в эпоху Поздней империи

Текст приводится по изданию: «Античный мир и археология». Вып. 13. Саратов, 2009. С. 271—289.

с.271 При­чи­ны изме­не­ний, про­изо­шед­ших в рим­ском воору­же­нии. Когда речь захо­дит о рим­ском воору­же­нии эпо­хи Позд­ней импе­рии, ряд спе­ци­а­ли­стов счи­та­ет воз­мож­ным гово­рить о рево­лю­ци­он­ных изме­не­ни­ях и, более того, о пол­ном раз­ры­ве с суще­ст­во­вав­шей преж­де тра­ди­ци­ей1. В. И. Хол­мо­го­ров пола­га­ет, что в IV в. «харак­тер­но-рим­ское нацио­наль­ное ору­жие» совер­шен­но исче­за­ет из употреб­ле­ния2. С дру­гой сто­ро­ны, широ­кое при­ме­не­ние нахо­дят виды ору­жия, заим­ст­во­ван­ные рим­ля­на­ми в III—IV вв. у восточ­ных наро­дов или гер­ман­цев3.

Дей­ст­ви­тель­но, если мы срав­ним рим­ско­го леги­о­не­ра вре­мен Тра­я­на с леги­о­не­ром кон­ца III — IV в., то раз­ни­ца в воору­же­нии пока­жет­ся весь­ма ощу­ти­мой: галль­ский шлем (тип Wei­se­nau) усту­па­ет место ком­по­зит­ным кас­кам восточ­но­го образ­ца, на сме­ну lo­ri­ca seg­men­ta­ta4 при­хо­дят длин­но­по­лые коль­чу­ги, полу­ци­лин­дри­че­ский scu­tum вытес­ня­ет­ся круг­лы­ми или оваль­ны­ми щита­ми5, корот­кий и широ­кий gla­dius заме­ня­ет­ся длин­ной и узкой spa­tha6, а вме­сто пилу­ма исполь­зу­ет­ся обыч­ное копье (has­ta) и несколь­ко дро­ти­ков раз­лич­ной фор­мы7. Како­вы же были при­чи­ны, столь силь­но моди­фи­ци­ро­вав­шие рим­ское воору­же­ние, а сле­до­ва­тель­но, и всю рим­скую воен­ную так­ти­ку?

Когда мы гово­рим о пере­ме­нах в рим­ском воору­же­нии, про­изо­шед­ших во вто­рой поло­вине III — нача­ле IV в., наи­бо­лее инте­рес­ным, несо­мнен­но, явля­ет­ся вопрос: каким обра­зом про­изо­шла заме­на тра­ди­ци­он­ных для рим­ской армии гла­ди­у­са, пилу­ма и боль­шо­го полу­ци­лин­дри­че­ско­го щита на спа­ту, копье и оваль­ный или круг­лый щит мень­ших раз­ме­ров. Попы­та­ем­ся опре­де­лить, чем была обу­слов­ле­на подоб­ная заме­на.

с.272 Воору­же­ние леги­о­не­ров кон­ца Рес­пуб­ли­ки — нача­ла Прин­ци­па­та было иде­аль­но при­спо­соб­ле­но к так­ти­че­ским при­е­мам веде­ния боя, сфор­ми­ро­вав­шим­ся у рим­лян в про­цес­се борь­бы за геге­мо­нию в Сре­ди­зем­но­мо­рье. Pi­la были при­спо­соб­ле­ны для мета­ния, но совер­шен­но непри­год­ны для руко­паш­но­го боя8. Одна­ко для того, чтобы полу­чить мак­си­маль­ный эффект от брос­ка тяже­ло­го пилу­ма нужен был пред­ва­ри­тель­ный раз­бег9. Поэто­му леги­о­ны Позд­ней рес­пуб­ли­ки были чрез­вы­чай­но мобиль­ной струк­ту­рой. Во вре­мя боя они не сто­я­ли на месте, ожи­дая при­бли­же­ния про­тив­ни­ка, а сами ата­ко­ва­ли его. После зал­па пилу­мов сра­зу же сле­до­ва­ла руко­паш­ная схват­ка, во вре­мя кото­рой леги­о­не­ры дей­ст­во­ва­ли сво­и­ми корот­ки­ми меча­ми (gla­dii). В отли­чие от спа­ты гла­ди­ус был насту­па­тель­ным видом ору­жия. Рим­ская воен­ная док­три­на тре­бо­ва­ла, чтобы сол­да­ты нано­си­ли колю­щие уда­ры, посколь­ку счи­та­лось, что имен­но такие уда­ры наи­бо­лее смер­то­нос­ны (Veg. I. 12)10. Длин­ный меч был для подоб­но­го при­ме­не­ния совер­шен­но не при­спо­соб­лен11.

Воору­жен­ный пилу­мом и гла­ди­у­сом, защи­щен­ный мас­сив­ным щитом (scu­tum) леги­о­нер кон­ца Рес­пуб­ли­ки и пер­во­го века Импе­рии являл собой тип уни­вер­саль­но­го бой­ца, для кото­ро­го не под­хо­ди­ли усто­яв­ши­е­ся поня­тия, делив­шие пехоту на тяже­лую и лег­кую. Обыч­но счи­та­лось, что лег­кая пехота долж­на была завя­зы­вать бой, а от тяже­лой тре­бо­ва­лось отра­зить натиск про­тив­ни­ка и при этом не нару­шить сво­их бое­вых поряд­ков. Сло­жив­ша­я­ся к I в. до н. э. так­ти­ка и воору­же­ние рим­ских леги­о­не­ров поз­во­ля­ли послед­ним выпол­нять на поле сра­же­ния функ­ции как лег­кой, так и тяже­лой пехоты. Эти сол­да­ты были хоро­шо защи­ще­ны, чтобы выдер­жи­вать натиск тяже­ло­во­ору­жен­но­го про­тив­ни­ка, и в то же вре­мя они были доста­точ­но подвиж­ны даже для того, чтобы пре­сле­до­вать отсту­паю­щую лег­кую пехоту. Поэто­му леги­о­ны мог­ли дей­ст­во­вать на поле боя и без под­держ­ки кава­ле­рии или лег­кой пехоты12.

с.273 Тем не менее, в пер­вой поло­вине III в. харак­тер­ные для рим­ско­го леги­о­не­ра виды воору­же­ния окон­ча­тель­но выхо­дят из употреб­ле­ния. Объ­яс­нить этот факт мож­но толь­ко тем обсто­я­тель­ст­вом, что кар­ди­наль­ные изме­не­ния пре­тер­пе­ла сама рим­ская так­ти­ка, кото­рой эти виды воору­же­ния были востре­бо­ва­ны. Воору­же­ние леги­о­не­ров копья­ми (has­tae), пред­на­зна­чав­ши­ми­ся для веде­ния ближ­не­го боя, и длин­ны­ми меча­ми (spa­thae), более при­спо­соб­лен­ны­ми для нане­се­ния рубя­ще­го, а не колю­ще­го уда­ра, свиде­тель­ст­ву­ет в поль­зу того, что зада­чей леги­о­на ста­но­вит­ся не напа­де­ние на вра­же­ский бое­вой порядок, а, напро­тив, отра­же­ние натис­ка про­тив­ни­ка. Веге­ций, исполь­зо­вав­ший при напи­са­нии сво­его труда раз­лич­ные более ран­ние источ­ни­ки, в том чис­ле и вос­хо­дя­щие ко II в. н. э.13, сооб­ща­ет, что тяже­лой пехо­те сле­до­ва­ло при­нять на себя тяжесть боя и сто­ять, как желез­ная сте­на, а после обра­ще­ния про­тив­ни­ка в бег­ство тяже­ло­во­ору­жен­ные не долж­ны были пре­сле­до­вать его, чтобы не рас­стро­ить сво­их бое­вых поряд­ков (II. 17; III. 14; ср.: Amm. XVI. 11. 20)14. При таком непо­движ­ном постро­е­нии даже у сол­дат, нахо­див­ших­ся в пере­д­них рядах, не было ника­кой воз­мож­но­сти эффек­тив­но метать свои pi­la15, а корот­кие gla­dii ока­зы­ва­лись бес­по­мощ­ны­ми про­тив более длин­ных мечей про­тив­ни­ка. Так­ти­ка леги­о­нов ста­ла все боль­ше напо­ми­нать тра­ди­ци­он­ную так­ти­ку фалан­ги.

Меня­ет­ся не толь­ко насту­па­тель­ное ору­жие леги­о­не­ров. Как мы отме­ти­ли выше, тра­ди­ци­он­ный рим­ский scu­tum усту­пил в III в. место неболь­шо­му оваль­но­му щиту. Э. Нишер, впро­чем, скло­нен пола­гать, что на воору­же­нии у леги­о­не­ров какое-то вре­мя было два типа щитов: полу­ци­лин­дри­че­ский (scu­tum) и оваль­ный, подоб­ный щитам, изо­бра­жен­ным на релье­фах три­ум­фаль­ной арки Севе­ра16. По мне­нию Э. Нише­ра, послед­ние ряды цен­ту­рий были воору­же­ны оваль­ны­ми щита­ми и корот­ки­ми копья­ми, так как они не име­ли воз­мож­но­сти пустить в ход пилу­мы17, копья же и облег­чен­ные щиты были гораздо удоб­нее для ближ­не­го боя. Это кажет­ся вполне веро­ят­ным, посколь­ку, как мы уже отме­ча­ли, полу­ци­лин­дри­че­ский ску­тум исче­за­ет толь­ко во вто­рой поло­вине III в., а сле­до­ва­тель­но, какое-то вре­мя на воору­же­нии леги­о­не­ров дей­ст­ви­тель­но было два типа щитов.

Таким обра­зом, пред­став­ля­ет­ся вполне спра­вед­ли­вым, что еще в кон­це II — нача­ле III в. новая так­ти­ка веде­ния боя потре­бо­ва­ла вне­се­ния корен­ных изме­не­ний в воору­же­ние рим­ских леги­о­нов: теперь лишь пер­вые ряды бое­во­го поряд­ка име­ли на воору­же­нии пилу­мы и боль­шие с.274 щиты; сол­да­ты зад­них рядов были воору­же­ны копья­ми и щита­ми мень­ше­го раз­ме­ра; длин­ный меч — spa­tha — совер­шен­но вытес­нил корот­кий gla­dius, и им были воору­же­ны все сол­да­ты как пер­вых, так и послед­них рядов.

Попы­та­ем­ся разо­брать­ся теперь, како­вы были при­чи­ны изме­не­ния тра­ди­ци­он­ной рим­ской так­ти­ки веде­ния боя, повлек­шие за собой столь глу­бо­кие изме­не­ния в воору­же­нии? Уже Цезарь гово­рит о том, что на сол­дат ока­зы­ва­ют боль­шое вли­я­ние нра­вы тех наро­дов, в стране кото­рых они дол­го нахо­дят­ся (BC. I. 44). Рим­ские сол­да­ты в таких слу­ча­ях сбли­жа­лись с мест­ным насе­ле­ни­ем, пере­ни­ма­ли его обы­чаи, воен­ные при­е­мы и заим­ст­во­ва­ли неко­то­рые эле­мен­ты воору­же­ния. Напри­мер, когда вой­ска Цеза­ря столк­ну­лись в Испа­нии с леги­о­на­ми Афра­ния, выяс­ни­лось, что сол­да­ты про­тив­ни­ка сра­жа­ют­ся так, как это было при­ня­то у луси­тан и дру­гих испан­ских пле­мен (Caes. BC. I. 44)18.

Одна­ко не толь­ко дли­тель­ные кон­так­ты с мест­ным насе­ле­ни­ем про­вин­ций спо­соб­ст­во­ва­ли появ­ле­нию в рим­ском воору­же­нии и так­ти­че­ских при­е­мах чуже­род­ных заим­ст­во­ва­ний. Нель­зя не заме­тить, что уже в тече­ние пер­вых трех веков Импе­рии суще­ст­вен­ные изме­не­ния про­изо­шли в систе­ме ком­плек­то­ва­ния армии. Как ука­зы­ва­ет Т. Момм­зен, еще при Авгу­сте ком­плек­то­ва­ние леги­о­нов про­из­во­ди­лось по боль­шей части в Ита­лии19, но и в это вре­мя наблюда­ет­ся тен­ден­ция к попол­не­нию леги­о­нов про­вин­ци­а­ла­ми. Так, еги­пет­ские и сирий­ские леги­о­ны попол­ня­лись за счет тузем­но­го насе­ле­ния Сирии и Егип­та, а мно­же­ство гал­лов и испан­цев слу­жи­ло в запад­ных леги­о­нах20. Посколь­ку пра­во слу­жить в армии пре­до­став­ля­лось исклю­чи­тель­но рим­ским граж­да­нам, Август стал в широ­ких пре­де­лах наде­лять про­вин­ци­а­лов рим­ским граж­дан­ст­вом, с тем, чтобы они затем нес­ли служ­бу в леги­о­нах21. В. И. Хол­мо­го­ров отме­ча­ет, что подоб­ная систе­ма вела к тому, что «ста­рое тре­бо­ва­ние, чтобы леги­о­нер являл­ся рим­ским граж­да­ни­ном (ci­vis Ro­ma­nus), неред­ко пре­вра­ща­лось в пустую фор­маль­ность»22. По мне­нию Т. Момм­зе­на, нали­чие рим­ско­го граж­дан­ства в I в. уже не игра­ло суще­ст­вен­ной роли для зачис­ле­ния в состав леги­о­нов. Основ­ны­ми тре­бо­ва­ни­я­ми были сво­бод­ное рож­де­ние и город­ское про­ис­хож­де­ние23. Соглас­но Э. Нише­ру, для попол­не­ния соста­ва армии еже­год­но тре­бо­ва­лось не более 36 тыс. чел.24 Но и при доста­точ­но гиб­ком под­хо­де к вопро­су уком­плек­то­ва­ния леги­о­нов уже в I в. набор в армию созда­вал для пра­ви­тель­ства боль­шие труд­но­сти, кото­рые лишь воз­рос­ли в после­дую­щие века25. По под­сче­там с.275 иссле­до­ва­те­лей, чис­лен­ность насе­ле­ния импе­рии состав­ля­ла ок. 100 млн. чел.26, и тем не менее армия не полу­ча­ла необ­хо­ди­мо­го коли­че­ства ново­бран­цев27. Это объ­яс­ня­ет­ся преж­де все­го тем, что, хотя тео­ре­ти­че­ски воин­скую повин­ность, как и ранее, долж­ны были нести все граж­дане, на деле пра­ви­тель­ство пред­по­чи­та­ло вер­бо­вать доб­ро­воль­цев и лишь в исклю­чи­тель­ных слу­ча­ях при­бе­га­ло к при­нуди­тель­но­му набо­ру28. Одна­ко доб­ро­воль­цев, посту­пав­ших на воен­ную служ­бу, было мало, а мораль­ные каче­ства их были чрез­вы­чай­но низ­ки, ибо запи­сы­ва­лись в армию пре­иму­ще­ст­вен­но бед­ня­ки и бро­дя­ги (Tac. Ann. IV. 4). Несмот­ря на то, что при­нуди­тель­ный набор тео­ре­ти­че­ски дол­жен был давать кон­тин­гент луч­ше­го каче­ства, тем не менее в дей­ст­ви­тель­но­сти дело зача­стую обсто­я­ло пря­мо про­ти­во­по­лож­ным обра­зом. Как ука­зы­ва­ет В. И. Хол­мо­го­ров, какой бы сомни­тель­ной ни была цен­ность «бое­вых качеств являв­ших­ся доб­ро­воль­цев, импе­ра­то­ры, разу­ме­ет­ся, пред­по­чи­та­ли имен­но ими попол­нять ряды леги­о­нов. При­нуди­тель­ный набор давал гораздо худ­ший чело­ве­че­ский мате­ри­ал. Про­из­во­див­шие набор рим­ские долж­ност­ные лица за взят­ки осво­бож­да­ли от служ­бы год­ных людей, ино­гда наби­рая заве­до­мо неспо­соб­ных к служ­бе ста­ри­ков и сла­бо­силь­ных, кото­рых потом, опять-таки за взят­ку, отпус­ка­ли»29. Подоб­ные труд­но­сти, воз­ни­кав­шие при попол­не­нии рядов леги­о­нов, вели к тому, что еще при Авгу­сте были отме­че­ны слу­чаи, когда в армию при­вле­ка­ли рабов (Dio Cass. LV. 31; Plin. NH. VII. 45). Уже одно толь­ко сни­же­ние мораль­ных качеств рим­ских сол­дат не мог­ло не оста­вить замет­но­го следа в рим­ской так­ти­ке веде­ния боя, а сле­до­ва­тель­но, не мог­ло не повли­ять в конеч­ном ито­ге и на воору­же­ние леги­о­не­ров. Так­ти­ка, выра­ботан­ная рим­ля­на­ми к кон­цу Рес­пуб­ли­ки, тре­бо­ва­ла от каж­до­го отдель­но­го бой­ца лич­но­го муже­ства, физи­че­ской силы (хотя бы для того, чтобы метать тяже­лые pi­la) и уме­ния хоро­шо обра­щать­ся с ору­жи­ем30. В новых усло­ви­ях, когда кри­те­рии отбо­ра ново­бран­цев сни­зи­лись настоль­ко, что в ряды армии попа­да­ли город­ские люм­пе­ны, бро­дя­ги или рабы, труд­но было добить­ся прак­ти­че­ско­го вопло­ще­ния в жизнь отра­ботан­ной в преж­ний пери­од так­ти­ки. Посколь­ку общая мас­са лич­но­го соста­ва не отли­ча­лась высо­ки­ми мораль­ны­ми каче­ства­ми, то наи­бо­лее при­ем­ле­мым для веде­ния боя ока­за­лось постро­е­ние в виде фалан­ги: в этом слу­чае в сра­же­нии при­ни­ма­ли уча­стие, как пра­ви­ло, лишь пер­вые ряды, состав­лен­ные из офи­це­ров, унтер-офи­це­ров и наи­бо­лее надеж­ных и силь­ных сол­дат; сол­да­ты, с.276 сто­яв­шие в зад­них рядах, мог­ли в бою толь­ко ока­зы­вать дав­ле­ние на пере­д­ние ряды, под­дер­жи­вая их таким обра­зом.

Ухуд­ше­ние мораль­ных качеств лич­но­го соста­ва рим­ских леги­о­нов было не един­ст­вен­ной при­чи­ной изме­не­ния рим­ской так­ти­ки и воору­же­ния. Важ­ную роль сыг­ра­ла в этом про­цес­се деро­ма­ни­за­ция леги­о­нов в узком смыс­ле сло­ва (т. е. попол­не­ние леги­о­нов за счет про­вин­ци­а­лов, в ущерб ита­ли­кам). Со вре­мен прав­ле­ния Вес­па­си­а­на набор ита­ли­ков в леги­о­ны пре­кра­ща­ет­ся почти пол­но­стью31. Ита­ли­ки нес­ли служ­бу в основ­ном в пре­то­ри­ан­ской гвар­дии. Как отме­ча­ет В. И. Хол­мо­го­ров, Вес­па­си­ан сде­лал «реши­тель­ный шаг по пути дена­цио­на­ли­за­ции рим­ской армии», леги­о­ны эпо­хи прав­ле­ния Фла­ви­ев и Тра­я­на пре­вра­ти­лись в «леги­о­ны про­вин­ций, прав­да, рома­ни­зи­ро­ван­ных про­вин­ций Запа­да — Испа­нии и Гал­лии»32.

Оче­ред­ной шаг на пути к про­вин­ци­а­ли­за­ции армии сде­лал Адри­ан. Начи­ная с его прав­ле­ния, леги­о­ны ком­плек­то­ва­лись по месту их посто­ян­ной сто­ян­ки33. «Вслед­ст­вие такой систе­мы ком­плек­то­ва­ния леги­о­ны окон­ча­тель­но про­вин­ци­а­ли­зи­ро­ва­лись и вся­кая нацио­наль­ная связь меж­ду ними была утра­че­на; имен­но с это­го вре­ме­ни уже весь­ма явст­вен­но начи­на­ет высту­пать раз­ли­чие меж­ду леги­о­на­ми Запа­да и Восто­ка…»34. Конеч­но же, деро­ма­ни­за­ция армии Импе­рии не мог­ла не ока­зать силь­ней­ше­го вли­я­ния на воору­же­ние самих леги­о­не­ров. М. Фожер обра­тил вни­ма­ние на то, что позд­ние изо­бра­же­ния пилу­мов, отно­ся­щи­е­ся к пер­вой поло­вине III в., встре­ча­ют­ся толь­ко на погре­баль­ных сте­лах пре­то­ри­ан­цев и про­ис­хо­дят непо­сред­ст­вен­но из Рима. Это поз­во­ли­ло ему пред­по­ло­жить, что pi­la, исполь­зо­ва­ние кото­рых все­гда было чуж­до нерим­ля­нам, так и оста­лись нацио­наль­ным ору­жи­ем ита­лий­цев35. Ста­ло быть, деро­ма­ни­за­ция армии есте­ствен­ным обра­зом вела к посте­пен­но­му отка­зу от тра­ди­ци­он­ной рим­ской так­ти­ки с исполь­зо­ва­ни­ем пилу­мов и замене ее более при­выч­ным для наро­дов, вошед­ших в состав Импе­рии, спо­со­бом сра­же­ния в сомкну­том строю с исполь­зо­ва­ни­ем копий.

Резуль­та­том деро­ма­ни­за­ции (про­вин­ци­а­ли­за­ции) армии яви­лось то, что ита­лий­ская ору­жей­ная тра­ди­ция пере­ста­ла повсе­мест­но опре­де­лять харак­тер воору­же­ния рим­ско­го леги­о­не­ра, пре­вра­тив­шись лишь в одну из несколь­ких тра­ди­ций, кото­рые ока­зы­ва­ли на него вли­я­ние. Осо­бен­но вели­ка была в этом отно­ше­нии роль бал­кан­ских про­вин­ций — Илли­рии и Пан­но­нии. Во вто­рой поло­вине III в. имен­но за счет них в основ­ном ком­плек­то­ва­лись вер­ные Риму вой­ска. След­ст­ви­ем это­го ста­ло появ­ле­ние на воору­же­нии рим­ской армии плюм­ба­ты36 и, воз­мож­но, полу­спа­ты37, а к обмун­ди­ро­ва­нию доба­ви­лись пан­нон­ские шап­ки.

с.277 Боль­шое вли­я­ние на рим­ское воору­же­ние ока­за­ли, конеч­но же, и собы­тия чисто поли­ти­че­ско­го и эко­но­ми­че­ско­го харак­те­ра. По мне­нию М. Фоже­ра, воен­ный, эко­но­ми­че­ский и про­мыш­лен­ный кри­зис, кото­рый пере­жи­ва­ли рим­ские про­вин­ции в 60—70 гг. III в., поло­жил конец суще­ст­во­вав­шей преж­де систе­ме про­из­вод­ства ору­жия38. Пери­пе­тии вто­рой поло­ви­ны III в., когда отдель­ные части еди­ной преж­де Импе­рии обосо­би­лись и, порой на про­дол­жи­тель­ное вре­мя, пре­вра­ти­лись в неза­ви­си­мые и, как пра­ви­ло, враж­деб­ные Риму государ­ства, послу­жи­ли при­чи­ной тому, что мест­ные ору­жей­ные тра­ди­ции, выпол­няв­шие ранее вспо­мо­га­тель­ные функ­ции, полу­чи­ли мощ­ный импульс для быст­ро­го раз­ви­тия — в ущерб соб­ст­вен­но рим­ской тра­ди­ции. На Восто­ке, все­гда испы­ты­вав­шем силь­ней­шее пар­фя­но-саса­нид­ское вли­я­ние, ста­ли раз­ви­вать­ся виды войск, тра­ди­ци­он­ные для это­го реги­о­на: пехота и кон­ни­ца, воору­жен­ные раз­лич­ны­ми вида­ми стрел­ко­во­го ору­жия, а так­же сверх­тя­же­лая кава­ле­рия, состо­яв­шая из эскад­ро­нов кли­ба­на­ри­ев-ката­фрак­та­ри­ев39. Это спо­соб­ст­во­ва­ло рас­про­стра­не­нию в рим­ской армии ком­по­зит­ных шле­мов, тора­к­са40, мани­ки41 и лука восточ­но­го образ­ца. В галль­ских про­вин­ци­ях, где силь­но было гер­ман­ское вли­я­ние, про­изо­шло заим­ст­во­ва­ние неко­то­рых видов воору­же­ния гер­ман­цев (бое­вая секи­ра, нако­неч­ник с дву­мя зазуб­ри­на­ми, копье beb­ra). Отно­си­тель­ное еди­но­об­ра­зие, суще­ст­во­вав­шее в рим­ской армии в пер­вые два века Импе­рии, исчез­ло совер­шен­но. Уже по одно­му внеш­не­му виду той или иной воин­ской части мож­но было опре­де­лить, в каком реги­оне Импе­рии она была сфор­ми­ро­ва­на и воору­же­на. Для того чтобы нагляд­но пред­ста­вить себе, сколь ощу­ти­ма была раз­ни­ца в воору­же­нии меж­ду вой­ска­ми восточ­ных с.278 и запад­ных про­вин­ций Импе­рии, доста­точ­но срав­нить баре­лье­фы, изо­бра­жаю­щие рим­ских сол­дат на три­ум­фаль­ной арке Гале­рия, с баре­лье­фа­ми на арке Кон­стан­ти­на. Сол­да­ты на арке Гале­рия носят кони­че­ские ком­по­зит­ные шле­мы, подоб­ные тем, кото­рые мож­но видеть на сар­мат­ских ката­фрак­та­ри­ях на колонне Тра­я­на. Вои­ны на арке Кон­стан­ти­на носят шле­мы, име­ю­щие явную связь с ита­лий­ской тра­ди­ци­ей. Восточ­ные леги­о­не­ры изо­бра­же­ны в длин­но­по­лых коль­чу­гах (lo­ri­cae squa­ma­tae), в то вре­мя как на арке Кон­стан­ти­на мы заме­ча­ем наряду с пре­то­ри­ан­ца­ми, обла­чен­ны­ми в чешуй­ча­тые lo­ri­cae, сол­дат, либо вооб­ще не нося­щих ни коль­чуг, ни пан­ци­рей, либо пред­став­лен­ных в тра­ди­ци­он­ных для гре­ко-рим­ской тра­ди­ции пан­ци­рях ана­то­ми­че­ско­го типа.

Без­услов­но, силь­ней­шее вли­я­ние ока­за­ла на рим­ское воору­же­ние новая цен­тра­ли­зо­ван­ная систе­ма про­из­вод­ства ору­жия, введен­ная в кон­це III в. Дио­кле­ти­а­ном. Как извест­но, в эпо­ху Прин­ци­па­та снаб­же­ние армии ору­жи­ем и аму­ни­ци­ей про­ис­хо­ди­ло дву­мя путя­ми: боль­шая доля воору­же­ния про­из­во­ди­лась на ору­жей­ных мастер­ских, рас­по­ло­жен­ных в местах посто­ян­ной дис­ло­ка­ции леги­о­нов, дру­гая изготав­ли­ва­лась граж­дан­ски­ми масте­ра­ми и посту­па­ла на скла­ды при воин­ских фор­ми­ро­ва­ни­ях42. Бла­го­да­ря тому, что в тече­ние пер­вых двух веков Импе­рии леги­о­ны, как пра­ви­ло, не меня­ли сво­их сто­я­нок, подоб­ная систе­ма снаб­же­ния была вполне эффек­тив­ной. Но во вре­мя кри­зи­са III в. она уже не мог­ла функ­ци­о­ни­ро­вать43. В после­до­вав­ший вслед за смер­тью Алек­сандра Севе­ра пери­од анар­хии боль­шин­ство воен­ных частей при­шло в дви­же­ние, круп­ные под­разде­ле­ния, такие как леги­о­ны, под­вер­га­лись дроб­ле­нию на ряд более мел­ких (век­сил­ля­ций), дей­ст­во­вав­ших само­сто­я­тель­но, вда­ли от мест сво­ей посто­ян­ной дис­ло­ка­ции, мно­гие лаге­ря и фор­ты были остав­ле­ны, неко­то­рые вре­мен­но, дру­гие навсе­гда. В усло­ви­ях посто­ян­но­го пере­дви­же­ния воен­ные были не спо­соб­ны снаб­жать себя ору­жи­ем сами и мог­ли рас­счи­ты­вать толь­ко на граж­дан­ское про­из­вод­ство. Имен­но поэто­му Дио­кле­ти­а­ном была созда­на сеть ору­жей­ных мастер­ских (fab­ri­cae), охва­тив­шая всю Импе­рию. Вни­ма­тель­ный ана­лиз пере­ч­ня мастер­ских, содер­жа­ще­го­ся в No­ti­tia Dig­ni­ta­tum, поз­во­ля­ет сде­лать вывод, что, хотя fab­ri­cae появи­лись при Дио­кле­ти­ане, боль­шин­ство из них, если не все, нахо­ди­лось там, где преж­де были цен­тры про­из­вод­ства ору­жия44. Чаще все­го они раз­ме­ща­лись в круп­ных город­ских цен­трах, давав­ших им защи­ту от воз­мож­ных напа­де­ний непри­я­те­ля, а так­же обес­пе­чи­вав­ших их сырьем, рабо­чей силой и, что было осо­бен­но важ­но, сред­ства­ми ком­му­ни­ка­ции. Одна­ко неко­то­рые из них нахо­ди­лись на местах ста­рых лаге­рей леги­о­нов, как, напри­мер, три мастер­ские в Пан­но­нии, рас­по­ло­жен­ные в Аквин­ке, Кар­нун­те и Лаври­а­ке45. В No­ti­tia Dig­ni­ta­tum пере­чис­ля­ют­ся не толь­ко сами ору­жей­ные мастер­ские, но так­же назван и вид воен­ной про­дук­ции, про­из­во­ди­мой в каж­дой из них. Все­го No­ti­tia назы­ва­ет 20 мастер­ских в запад­ной части Импе­рии и 15 — в восточ­ной. Они рас­по­ла­га­лись в тех про­вин­ци­ях, где было сосре­дото­че­но боль­шое коли­че­ство войск, т. е. в при­рейн­ской с.279 и при­ду­най­ской обла­стях и на всем про­тя­же­нии восточ­ной гра­ни­цы. Для каж­до­го основ­но­го участ­ка гра­ни­цы было два цен­тра по про­из­вод­ству воору­же­ния46. Это нагляд­но демон­стри­ру­ет, что воз­ник­но­ве­ние fab­ri­cae было не сти­хий­ным, а явля­лось резуль­та­том наме­рен­но­го пла­ни­ро­ва­ния. Осо­бен­но рас­про­стра­нен­ны­ми были мастер­ские по про­из­вод­ству щитов (scu­ta­ria) и защит­но­го воору­же­ния (ar­ma). Они нахо­ди­лись как в восточ­ных, так и в запад­ных про­вин­ци­ях. Мастер­ские, изготов­ляв­шие луки (ar­cua­ria) и стре­лы (sa­git­ta­ria), нахо­ди­лись в запад­ных про­вин­ци­ях. Такое поло­же­ние объ­яс­ня­ет­ся, веро­ят­но, тем, что на Восто­ке, кото­рый тра­ди­ци­он­но сла­вил­ся сво­и­ми луч­ни­ка­ми, не было нуж­ды в цен­тра­ли­зо­ван­ной орга­ни­за­ции про­из­вод­ства луков и стрел. Дан­ный вид ору­жия изготов­лял­ся мест­ны­ми масте­ра­ми в соот­вет­ст­вии с мест­ны­ми тра­ди­ци­я­ми. На Запа­де же таких тра­ди­ций не суще­ст­во­ва­ло, поэто­му цен­траль­ное пра­ви­тель­ство и поза­бо­ти­лось об орга­ни­за­ции там соот­вет­ст­ву­ю­щих ору­жей­ных47. Мастер­ские, про­из­во­див­шие воору­же­ние для кли­ба­на­ри­ев и ката­фрак­та­ри­ев, рас­по­ла­га­лись боль­шей частью на восто­ке Импе­рии (ND. Or. IX. 22 [Cli­ba­na­ria, An­tio­chiae]; 26 [Cli­ba­na­ria, Cae­sa­rea Cap­pa­do­ciae]; 28 [Cli­ba­na­ria, Ni­co­me­diae]; Oc. XI. 33). В запад­ной части зафик­си­ро­ва­но суще­ст­во­ва­ние толь­ко одной такой ору­жей­ной мастер­ской. Веро­ят­но, это было обу­слов­ле­но тем, что на Восто­ке ока­за­лось сосре­дото­че­но основ­ное коли­че­ство под­разде­ле­ний пан­цир­ной кон­ни­цы (14 из 16), создан­ных в про­ти­во­вес кон­ни­це пер­сов.

Ору­жей­ные мастер­ские были сори­ен­ти­ро­ва­ны, как пра­ви­ло, на выпуск стро­го опре­де­лен­ной про­дук­ции, одна­ко кано­ны, в соот­вет­ст­вии с кото­ры­ми она изготав­ли­ва­лась, оче­вид­но, не были опре­де­ле­ны. Поэто­му каж­дая fab­ri­ca дела­ла ору­жие или доспе­хи в соот­вет­ст­вии с мест­ны­ми тра­ди­ци­я­ми, и мастер­ская, нахо­див­ша­я­ся, напри­мер, в какой-нибудь восточ­ной про­вин­ции, мог­ла про­из­во­дить чешуй­ча­тые доспе­хи и ком­по­зит­ные шле­мы, тогда как мастер­ская из запад­ной про­вин­ции, про­дол­жая гре­ко-рим­ские тра­ди­ции, изготов­ля­ла коль­чу­ги и пан­ци­ри ана­то­ми­че­ско­го типа48. Это неиз­беж­но вело к окон­ча­тель­но­му исчез­но­ве­нию како­го-либо еди­но­об­ра­зия в воору­же­нии, еди­но­об­ра­зия, под­дер­жи­вав­ше­го­ся преж­де лишь исклю­чи­тель­но доми­ни­ро­ва­ни­ем ита­лий­ской ору­жей­ной тра­ди­ции. Сама армия в резуль­та­те введе­ния государ­ст­вен­ных ору­жей­ных мастер­ских еще более утра­ти­ла свои «нацио­наль­ные» рим­ские чер­ты, пол­но­стью пре­вра­тив­шись из рим­ской в «импер­скую».

Исчез­но­ве­ние тяже­лой рим­ской пехоты в кон­це IV в. Еще более глу­бо­кие изме­не­ния, зна­ме­ну­ю­щие собой, по сути, нача­ло про­цес­са окон­ча­тель­но­го раз­ло­же­ния ста­рой рим­ской воен­ной систе­мы, про­ис­хо­дят в рим­ском воору­же­нии и так­ти­ке во вто­рой поло­вине IV в. Наи­бо­лее цен­ным источ­ни­ком, поз­во­ля­ю­щим нам в общих чер­тах рекон­струи­ро­вать завер­шаю­щий пери­од суще­ст­во­ва­ния регу­ляр­ной армии Импе­рии, несо­мнен­но явля­ет­ся «Эпи­то­ма» Фла­вия Веге­ция Рена­та. Соглас­но сооб­ще­нию Веге­ция (I. 20), в прав­ле­ние импе­ра­то­ра Гра­ци­а­на (375—383 гг.) рим­ская пехота пере­ста­ла носить тяже­лое защит­ное воору­же­ние (шле­мы с.280 и пан­ци­ри). Подоб­ное утвер­жде­ние кажет­ся цело­му ряду иссле­до­ва­те­лей настоль­ко неве­ро­ят­ным, что мно­гие из них либо отка­зы­ва­ют­ся вос­при­ни­мать его всерь­ез, либо ста­ра­ют­ся по-сво­е­му истол­ко­вать. Г. Дель­брюк реши­тель­но отвер­га­ет саму воз­мож­ность того, что сооб­щен­ная авто­ром «Эпи­то­мы» инфор­ма­ция име­ла под собой какую-нибудь реаль­ную осно­ву: «Я счи­таю, что все это опи­са­ние явля­ет­ся лиш­ним дока­за­тель­ст­вом того, что Веге­ций был лите­ра­то­ром, ото­рван­ным от жиз­ни, писав­шим свой труд на осно­ва­нии науч­ных источ­ни­ков и чер­пав­шим свои сведе­ния пона­слыш­ке… То, что сооб­ща­ет Веге­ций, — лишь пустая услы­шан­ная им бол­тов­ня… Поэто­му все это опи­са­ние сле­ду­ет отверг­нуть, как не име­ю­щее ника­кой цены»49. Впро­чем, мне­ние Г. Дель­брю­ка пред­став­ля­ет­ся излишне кате­го­рич­ным. Во-пер­вых, Веге­ций посвя­тил свое сочи­не­ние вполне кон­крет­но­му чита­те­лю — рим­ско­му импе­ра­то­ру. Пер­вая кни­га, в кото­рой он гово­рит об отка­зе от тяже­ло­го защит­но­го воору­же­ния, была напи­са­на им по лич­ной ини­ци­а­ти­ве и пре­под­не­се­на высо­ко­му чита­те­лю. Труд­но пред­ста­вить, чтобы наш автор был настоль­ко небре­жен, что в дан­ной ситу­а­ции поз­во­лил себе чер­пать свои сведе­ния «пона­слыш­ке» и поль­зо­вал­ся «пустой бол­тов­ней». Кни­га Веге­ция полу­чи­ла высо­кую оцен­ку, и после­дую­щие три кни­ги он писал уже под­чи­ня­ясь пря­мо­му импе­ра­тор­ско­му при­ка­зу (II. Praef.). Сле­до­ва­тель­но, рас­сказ Веге­ция не вызвал воз­ра­же­ния у его чита­те­ля. Во-вто­рых, хотя Г. Дель­брюк назы­ва­ет Веге­ция «лите­ра­то­ром, ото­рван­ным от жиз­ни», вни­ма­тель­ный ана­лиз тек­ста «Эпи­то­мы» пока­зы­ва­ет, что Веге­ций знал воен­ную среду намно­го бли­же и луч­ше, чем счи­та­ет Г. Дель­брюк. Автор «Эпи­то­мы» зна­ком не толь­ко с офи­ци­аль­ной воен­ной тер­ми­но­ло­ги­ей, но так­же пре­крас­но зна­ет воен­ный жар­гон, быв­ший в ходу у рядо­вых сол­дат50. Веге­ций отлич­но раз­би­ра­ет­ся в ору­жии и назы­ва­ет око­ло деся­ти его видов, исполь­зо­вав­ших­ся в совре­мен­ную ему эпо­ху (I. 20; II. 14; III. 15; IV. 11). Неко­то­рые из этих видов нам извест­ны толь­ко бла­го­да­ря упо­ми­на­нию Веге­ция.

Ради­каль­ная оцен­ка Г. Дель­брю­ка, как пра­ви­ло, не под­дер­жи­ва­ет­ся дру­ги­ми иссле­до­ва­те­ля­ми. Р. Грос­се счи­та­ет, что сло­ва Веге­ция не нуж­но пони­мать бук­валь­но. Оче­вид­но, в дан­ном слу­чае, речь идет о том, что к кон­цу IV — нача­лу V в. в армии одно­вре­мен­но с умень­ше­ни­ем коли­че­ства тяже­ло­во­ору­жен­ных леги­о­нов рез­ко воз­рос­ло коли­че­ство вар­вар­ских аук­си­лий, кото­рые явля­лись лег­ко­во­ору­жен­ной пехотой. Сведе­ния, кото­рые мы можем почерп­нуть из тек­ста Амми­а­на, гово­рят о том, что под­разде­ле­ния auxi­lia или, по край­ней мере, неко­то­рые из них, дей­ст­ви­тель­но, счи­та­лись лег­ко­во­ору­жен­ны­ми (XVI. 11. 9; XX. 1. 3; XXIV. 2. 8)51. Об этом так­же свиде­тель­ст­ву­ют и назва­ния неко­то­рых аук­си­лий (auxi­lia in­si­dia­to­rum, Ex­cul­ca­to­res, Pe­tu­lan­ti). Веге­ций, хотя и не назы­ва­ет под­разде­ле­ния auxi­lia лег­кой пехотой, гово­рит, тем не менее, что воору­же­ние леги­о­не­ров было более тяже­лым (grauio­ra ar­ma — II. 3). Одна­ко долж­ны ли мы счи­тать, что отли­чи­тель­ным при­зна­ком лег­ко­во­ору­жен­ной пехоты обя­за­тель­но было отсут­ст­вие пан­ци­рей и шле­мов? Аук­си­ли­а­рии вре­мен Тра­я­на, как извест­но, носи­ли шле­мы и лег­кие коль­чу­ги. Кор­ну­ты — одна из самых с.281 извест­ных аук­си­лий IV в. — судя по назва­нию, носи­ли шле­мы, укра­шен­ные рога­ми. Мы видим, что в сра­же­ни­ях аук­си­ли­а­рии дей­ст­во­ва­ли как обыч­ная линей­ная пехота, а так­ти­че­ские при­е­мы, кото­рые они исполь­зо­ва­ли, не отли­ча­лись от обыч­ных рим­ских. Так, напри­мер, Кор­ну­ты и Брак­хи­а­ты в бит­ве при Арген­то­ра­те выст­ра­и­ва­ют­ся чере­па­хой (in mo­dum tes­tu­di­nis — Amm. XVI. 12. 44; ср.: XXIX. 5. 48; XXXI. 7. 12). Кро­ме того, в резер­ве, где обыч­но остав­ля­ли отбор­ный отряд (sub­si­dia­lis ro­bus­tis­si­mus glo­bus — Amm. XXXI. 7. 12), спо­соб­ный оста­но­вить наступ­ле­ние про­тив­ни­ка, мы опять встре­ча­ем под­разде­ле­ния auxi­lia52. Мно­гие аук­си­лии счи­та­лись элит­ны­ми под­разде­ле­ни­я­ми, луч­ши­ми во всей армии53. Как отме­ча­ет О. Шмитт, в так­ти­че­ском отно­ше­нии не было ника­кой раз­ни­цы меж­ду аук­си­ли­я­ми и леги­о­на­ми. Роль под­разде­ле­ний auxi­lia не огра­ни­чи­ва­лась мел­ки­ми стыч­ка­ми. Как и леги­о­ны, аук­си­лии шли плот­ным стро­ем в откры­тых сра­же­ни­ях и при­ни­ма­ли уча­стие при штур­ме укреп­лен­ных горо­дов54.

Раз­ли­чия в воору­же­нии и обмун­ди­ро­ва­нии меж­ду раз­лич­ны­ми типа­ми под­разде­ле­ний обу­слав­ли­ва­лись ско­рее каки­ми-то нацио­наль­ны­ми осо­бен­но­стя­ми или тра­ди­ци­я­ми сол­дат, состав­ляв­ших основ­ную мас­су того или ино­го под­разде­ле­ния55. Так, напри­мер, Кор­ну­ты, как мы уже отме­ча­ли, носи­ли кас­ки, укра­шен­ные рога­ми, а у Брак­хи­а­т­ов56 были, по всей види­мо­сти, какие-то осо­бые брас­ле­ты на запя­стьях (Ioh. Lyd. De ma­gistra­ti­bus. I. 46). Об этих отрядах Амми­ан Мар­цел­лин гово­рит, что они наго­ня­ли страх уже одним сво­им видом (iam ges­tu ter­ren­tes — XVI. 12. 43)57.

А. Пига­ньоль так­же скло­нен дове­рять Веге­цию и пола­га­ет, что отказ от ноше­ния шле­мов и пан­ци­рей явля­ет­ся след­ст­ви­ем при­вле­че­ния в регу­ляр­ную армию боль­шо­го коли­че­ства гер­ман­ских рекру­тов, непри­выч­ных к тяже­ло­му воору­же­нию58. Его мне­ние пол­но­стью под­дер­жи­ва­ет В. И. Хол­мо­го­ров, так­же счи­таю­щий, что отказ от тяже­ло­го защит­но­го воору­же­ния был след­ст­ви­ем про­грес­си­ру­ю­щей вар­ва­ри­за­ции регу­ляр­ной армии. Как отме­ча­ет В. И. Хол­мо­го­ров, еще ано­ним­ный автор De re­bus bel­li­cis сове­ту­ет сво­е­му адре­са­ту вве­сти в употреб­ле­ние пан­ци­ри из шер­сти или из вой­ло­ка (De reb. bell. 16. 1). Подоб­ные лег­кие доспе­хи, по его мне­нию, боль­ше соот­вет­ст­во­ва­ли «потреб­но­стям вар­вар­ских сол­дат, не при­вык­ших с.282 к тяже­ло­му воору­же­нию»59. Поэто­му уже к нача­лу V в. метал­ли­че­ские шле­мы и пан­ци­ри име­лись толь­ко на воору­же­нии у тяже­лой кон­ни­цы и неко­то­рых частей импе­ра­тор­ской гвар­дии60. Но так ли это? Дей­ст­ви­тель­но ли отказ от ноше­ния тяже­ло­го защит­но­го воору­же­ния был обу­слов­лен глав­ным обра­зом мас­си­ро­ван­ной вар­ва­ри­за­ци­ей армии и «лено­стью» гер­ман­ских сол­дат, непри­выч­ных к подоб­но­го рода доспе­хам? Архео­ло­ги­че­ские наход­ки свиде­тель­ст­ву­ют, что гер­ман­цы в самом деле не име­ли тяже­ло­го защит­но­го воору­же­ния61. Кон­стан­ций II назы­ва­ет их «воору­жен­ны­ми лишь напо­ло­ви­ну» (le­vium con­fi­den­tia proe­lio­rum, quae cum Ger­ma­nis ges­sit, se­mer­mi­bus — Amm. XXI. 13. 13). И, тем не менее, отме­тим, что, соглас­но утвер­жде­нию Амми­а­на Мар­цел­ли­на, Хоно­до­ма­рий во вре­мя бит­вы при Арген­то­ра­те высту­па­ет в свер­каю­щих доспе­хах (cui­us ver­ti­ci flam­meus to­ru­lus ap­ta­ba­tur… ar­mo­rum­que ni­to­re con­spi­cuus — XVI. 12. 24), а архео­ло­ги­че­ские наход­ки пока­зы­ва­ют, что шле­мы и пан­ци­ри обыч­но при­сут­ст­ву­ют не толь­ко в захо­ро­не­ни­ях гер­ман­ских вождей, но и в моги­лах пред­ста­ви­те­лей вар­вар­ской ари­сто­кра­тии62. Что же каса­ет­ся рядо­вых гер­ман­цев, то, хотя они и сра­жа­лись без защит­но­го воору­же­ния, это вовсе не озна­ча­ет, что они не стре­ми­лись его при­об­ре­сти. При слу­чае они охот­но обла­ча­лись в захва­чен­ные у рим­лян доспе­хи (Amm. XXXI. 5. 9; 6; 3). Сле­до­ва­тель­но, жела­ние обез­опа­сить свою жизнь ока­зы­ва­лось силь­нее «непри­выч­ки», если даже тако­вая и игра­ла сколь­ко-нибудь суще­ст­вен­ную роль. Ко все­му про­че­му доба­вим, что если верить Веге­цию, рим­ская кава­ле­рия, в отли­чие от пехоты, не толь­ко избе­жа­ла дека­дан­са, но даже, напро­тив, пре­взо­шла все, что было достиг­ну­то в пред­ше­ст­ву­ю­щую эпо­ху (III. 26), бла­го­да­ря ряду заим­ст­во­ва­ний, в том чис­ле и в обла­сти воору­же­ния, кото­рые были сде­ла­ны рим­ля­на­ми у готов, ала­нов и гун­нов (II. 20). При этом заме­тим, что в V в. кава­ле­рия пре­вра­ща­ет­ся в основ­ной вид войск рим­ской армии, и если уж гово­рить о вар­ва­ри­за­ции, то нель­зя упус­кать из виду того, что она, может быть, даже в боль­шей сте­пе­ни, чем пехоту, долж­на была затро­нуть имен­но кава­ле­рию. Одна­ко всад­ни­ки про­дол­жа­ли исполь­зо­вать тяже­лое защит­ное воору­же­ние и в IV и в V в. Сле­до­ва­тель­но, шле­мы и пан­ци­ри не пре­вра­ти­лись в бес­по­лез­ные укра­ше­ния и отказ от них был вызван дру­гой при­чи­ной, неже­ли при­то­ком в армию боль­шо­го коли­че­ства гер­ман­ских сол­дат.

П. Сау­зерн и К. Р. Дик­сон пола­га­ют, что Веге­ций гово­рит лишь о частях восточ­ных co­mi­ta­ten­ses, понес­ших тяже­лые поте­ри в резуль­та­те адри­а­но­поль­ско­го пора­же­ния. Даже если эти части и были сно­ва быст­ро уком­плек­то­ва­ны новы­ми при­зыв­ни­ка­ми, поте­ря боль­шо­го коли­че­ства цен­но­го воору­же­ния не мог­ла быть быст­ро вос­пол­не­на хотя бы уже пото­му, что мно­гие ору­жей­ные мастер­ские ока­за­лись в зоне, окку­пи­ро­ван­ной вар­ва­ра­ми, рас­се­яв­ши­ми­ся, по сло­вам Амми­а­на Мар­цел­ли­на, по север­ным про­вин­ци­ям вплоть до Юли­е­вых Альп (XXXI. 16. 7)63. Подоб­ная гипо­те­за вызы­ва­ет вполне умест­ные воз­ра­же­ния: во-пер­вых, Веге­ций, гово­ря об импе­ра­то­ре Гра­ци­ане, ука­зал, таким обра­зом, на запад­ную поло­ви­ну Импе­рии и, сле­до­ва­тель­но, гово­рил о запад­но-рим­ской армии; а, с.283 во-вто­рых, «Эпи­то­ма» была напи­са­на спу­стя как мини­мум чет­верть века после Адри­а­но­поль­ско­го сра­же­ния, и за это вре­мя вновь уком­плек­то­ван­ные части мог­ли быть дав­но уже зано­во воору­же­ны.

М. Фожер пола­га­ет, что в дан­ном слу­чае мы име­ем дело с лите­ра­тур­ным кли­ше: Веге­ций, опла­ки­вая утра­ту рим­ля­на­ми былой храб­ро­сти и было­го уме­ния вла­деть ору­жи­ем, скор­бит так­же и об утра­те ста­ро­го воору­же­ния64. Пони­мая, оче­вид­но, несо­сто­я­тель­ность подоб­но­го дово­да, М. Фожер в конеч­ном ито­ге скло­ня­ет­ся к мне­нию П. Сау­зерн и К. Р. Дик­сон, отме­чая, что на Запа­де защит­ное воору­же­ние про­дол­жа­ли носить так же, как и в пред­ше­ст­ву­ю­щий пери­од65. Отно­си­тель­но Запа­да дока­за­тель­ства М. Фоже­ра опять же не пред­став­ля­ют­ся обос­но­ван­ны­ми. Он ссы­ла­ет­ся на два изо­бра­же­ния IV в., пока­зы­ваю­щих сол­дат, обла­чен­ных в коль­чу­ги. Одна­ко непо­нят­но, к како­му пери­о­ду IV в. отно­сят­ся эти изо­бра­же­ния. Ниче­го не меша­ет пред­по­ло­жить, что они были сде­ла­ны в нача­ле или середине IV в. Вто­рым аргу­мен­том М. Фоже­ра явля­ют­ся ору­жей­ные мастер­ские, изготав­ли­вав­шие коль­чу­ги (lo­ri­ca­riae), суще­ст­во­ва­ние кото­рых засвиде­тель­ст­во­ва­но, как мы уже отме­ча­ли, в No­ti­tia Dig­ni­ta­tum. Довод этот так­же не может счи­тать­ся убеди­тель­ным уже хотя бы пото­му, что отказ от ноше­ния коль­чуг и пан­ци­рей, по свиде­тель­ству Веге­ция, касал­ся толь­ко рим­ской пехоты, в кава­ле­рии же их про­дол­жа­ли исполь­зо­вать точ­но так же, как и в преды­ду­щий пери­од. Архео­ло­ги­че­ские дан­ные ско­рее под­твер­жда­ют, неже­ли опро­вер­га­ют свиде­тель­ство Веге­ция. Как при­зна­ет­ся сам М. Фожер, на боль­шей части позд­не­ан­тич­ных релье­фов сол­да­ты изо­бра­же­ны без пан­ци­рей66.

Ф. Ришар­до, отме­чая пре­крас­ную осве­дом­лен­ность Веге­ция о состо­я­нии лег­кой пехоты, скло­нен дове­рять ему, пола­гая, что в резуль­та­те поне­сен­ных потерь и умень­ше­ния чис­лен­но­го соста­ва армии, для борь­бы с часты­ми втор­же­ни­я­ми вар­ва­ров потре­бо­ва­лись очень мобиль­ные части, кото­рые в любой момент мог­ли быть пере­бро­ше­ны из одно­го рай­о­на в дру­гой67. Мало­чис­лен­ные отряды гер­ман­цев, не при­зна­вая ника­ких мир­ных согла­ше­ний, посто­ян­но втор­га­лись на рим­скую терри­то­рию с целью гра­бе­жа. Тра­ди­ци­он­ная рим­ская тяже­лая пехота ока­за­лась яко­бы мало­эф­фек­тив­ной в подоб­ной ситу­а­ции, поэто­му в при­гра­нич­ных про­вин­ци­ях Импе­рии были созда­ны спе­ци­аль­ные мобиль­ные отряды, целью кото­рых была борь­ба имен­но с мало­чис­лен­ным лег­ко­во­ору­жен­ным про­тив­ни­ком, стре­мя­щим­ся избе­гать пра­виль­но­го сра­же­ния68. К таким под­разде­ле­ни­ям Ф. Ришар­до отно­сит mi­li­tes Su­per­ven­to­res, нахо­див­ших­ся в про­вин­ци­ях Ски­фии, Амо­ри­ке и Гал­лии (ND. Or. XXXIX. 21; Oc. XXXVII. 18; Oc. V. 120), Prae­ven­to­res, сто­яв­ших в Мезии II (ND. Or. XL. 10), а так­же леги­он pseu­do­co­mi­ta­ten­ses In­si­dia­to­res, нахо­див­ший­ся в Гал­лии (ND. Oc. VII. 107). По мне­нию Ф. Ришар­до, в прав­ле­ние импе­ра­то­ра Гра­ци­а­на чис­ло таких отрядов зна­чи­тель­но воз­рос­ло, что и дало Веге­цию с.284 повод гово­рить об исчез­но­ве­нии тяже­лой пехоты69. Ф. Ришар­до не заме­ча­ет, одна­ко, что Веге­ций гово­рит не об уве­ли­че­нии чис­ла лету­чих отрядов раз­вед­чи­ков, а о дегра­да­ции имен­но тяже­лой леги­он­ной пехоты, ослаб­ле­ние кото­рой, как он счи­та­ет, так губи­тель­но отра­зи­лось на воен­ной мощи Импе­рии.

Таким обра­зом, при­хо­дит­ся кон­ста­ти­ро­вать, что не суще­ст­ву­ет еди­но­го, сколь­ко-нибудь обос­но­ван­но­го мне­ния отно­си­тель­но сооб­щен­но­го Веге­ци­ем фак­та. Опре­де­лен­ную ясность в этом вопро­се может дать, пожа­луй, лишь ана­лиз тек­ста само­го Веге­ция. Пер­вое, что обра­ща­ет на себя вни­ма­ние, это то, что автор «Эпи­то­мы» гово­рит об отка­зе от шле­мов и пан­ци­рей, как о чем-то обще­из­вест­ном, не тре­бу­ю­щем осо­бо­го пояс­не­ния (I. 20)70. Как мы уже отме­ча­ли выше, подоб­ное утвер­жде­ние не вызва­ло ника­ких воз­ра­же­ний у импе­ра­то­ра, к кото­ро­му обра­ща­ет­ся Веге­ций и, сле­до­ва­тель­но, оно не пока­за­лось ему не соот­вет­ст­ву­ю­щим дей­ст­ви­тель­но­сти. Далее, под­твер­жде­ни­ем того, что ко вре­ме­ни Веге­ция тяже­лая пехота прак­ти­че­ски исчез­ла, явля­ет­ся факт сти­ра­ния раз­ли­чий меж­ду сами­ми поня­ти­я­ми «тяже­лая пехота» (gra­vis ar­ma­tu­ra, ar­ma­tu­ra) и «лег­кая пехота» (le­vis ar­ma­tu­ra). Веге­ций гово­рит, что в его вре­мя лег­кая пехота назы­ва­ет­ся про­сто ar­ma­tu­ra (fe­ren­ta­rii et le­vis ar­ma­tu­ra, quos nunc ex­cul­ca­to­res et ar­ma­tu­ras di­ci­mus — II. 15). Основ­ную мас­су пехоты, по утвер­жде­нию Веге­ция, состав­ля­ли в его вре­мя щито­нос­цы (scu­ta­ti — II. 15). Он нигде не гово­рит, что они носи­ли тяже­лое воору­же­ние, а, напро­тив, назы­ва­ет ску­та­тов ex­pe­di­tis­si­mi (III. 14). Нако­нец, мы не долж­ны остав­лять без вни­ма­ния и сооб­ще­ния Иор­да­на, соглас­но кото­ро­му Атти­ла, обра­ща­ясь к сво­им вои­нам, гово­рит: «Вам извест­но, насколь­ко лег­ко воору­же­ние рим­лян…» (no­ta vo­bis sunt quam le­via Ro­ma­no­rum ar­ma — Ge­ti­ca. 204).

Тем не менее, в тек­сте «Эпи­то­мы» есть и одно вполне опре­де­лен­ное ука­за­ние, поз­во­ля­ю­щее сде­лать вывод, что в каком-то виде тяже­лая пехота про­дол­жи­ла свое суще­ст­во­ва­ние и в совре­мен­ную ее авто­ру эпо­ху. Веге­ций гово­рит, что в его вре­мя, хотя и ред­ко, но все же про­дол­жа­ют исполь­зо­вать тяже­лые мета­тель­ные копья (spi­cu­la), кото­рые, как он утвер­жда­ет, ранее дава­лись толь­ко тяже­ло­во­ору­жен­ным пехо­тин­цам (I. 20; II. 15). Впро­чем, в том, что и в Веге­ци­е­во вре­мя оста­ва­лись какие-то под­разде­ле­ния тяже­ло­во­ору­жен­ной пехоты, нет ниче­го уди­ви­тель­но­го. По всей види­мо­сти, в дан­ном слу­чае речь может идти лишь о немно­го­чис­лен­ных гвар­дей­ских частях, состо­яв­ших непо­сред­ст­вен­но при осо­бе импе­ра­то­ра. Так, Амми­ан Мар­цел­лин гово­рит, что гвар­дей­цы Гра­ци­а­на носи­ли пан­ци­ри, «ярко бли­став­шие золо­том и крас­ка­ми» (ar­ma im­pe­ra­to­rii co­mi­ta­tus auro co­lo­rum­que mi­can­tia cla­ri­tu­di­ne iacu­la­tio­ne pon­de­rum den­sa confrin­ge­ban­tur — XXXI. 10. 14). Клав­ди­ан же, со сво­ей сто­ро­ны, упо­ми­на­ет об иду­щем на пара­де dis­co­lor le­gio (De quat­ro con­su­la­tu Ho­no­rii. 7), что, по ана­ло­гии с сооб­ще­ни­ем Амми­а­на, нуж­но пони­мать как леги­он, обла­чен­ный в пан­ци­ри, рас­кра­шен­ные раз­ны­ми цве­та­ми.

Итак, в вопро­се, касаю­щем­ся исполь­зо­ва­ния тяже­ло­го защит­но­го воору­же­ния, мы склон­ны дове­рять Веге­цию: к кон­цу IV — нача­лу V в. тяже­лая рим­ская пехота, если еще и не пре­кра­ти­ла сво­его суще­ст­во­ва­ния, то чис­лен­но сокра­ти­лась настоль­ко, что пере­ста­ла играть на с.285 полях сра­же­ний сколь­ко-нибудь замет­ную роль. Место леги­он­ной пехоты заня­ли теперь лег­ко­во­ору­жен­ные отряды, сра­жав­ши­е­ся, как пра­ви­ло, раз­лич­ны­ми вида­ми ору­жия даль­не­го боя. Основ­ную мас­су рим­ской пехоты состав­ля­ли, как мы уже отме­ча­ли, ску­та­ты, воору­жен­ные мета­тель­ны­ми копья­ми гер­ман­ско­го про­ис­хож­де­ния — беб­ра­ми (beb­rae), кото­рых у каж­до­го из них было по две или даже по три шту­ки (bi­nas etiam ac ter­nas in proe­liis por­tant — Veg. I. 20)71. Кро­ме вар­вар­ских бебр, в нача­ле V в. более широ­ко, чем в IV в., ста­ли исполь­зо­вать­ся плюм­ба­ты. Веге­ций гово­рит, что ими воору­же­ны почти все вои­ны совре­мен­ной ему армии (II. 15)72. Вто­рой мно­го­чис­лен­ной груп­пой войск в армии нача­ла V в. ста­ли луч­ни­ки. Веге­ций при­зы­ва­ет импе­ра­то­ра обу­чать стрель­бе из лука чет­вер­тую или даже третью часть ново­бран­цев, чтобы вои­ны мог­ли метать стре­лы, как с коня, так и в пешем строю (ut si­ve in equo, si­ve in ter­ra sa­git­ta­re do­ceant — I. 15). Гораздо более широ­кое рас­про­стра­не­ние чем рань­ше полу­чи­ли арба­ле­ты, ману­бал­ли­сты (fus­ti­ba­los ar­cu­bal­lis­tas et fun­das descri­be­re su­perflu­um pu­to, quae prae­sens usus ag­nos­cit — Veg. IV. 22) и, оче­вид­но, дру­гие неболь­шие мета­тель­ные маши­ны. Воз­мож­но, имен­но ими были воору­же­ны под­разде­ле­ния так назы­вае­мых бали­ста­ри­ев, о кото­рых Амми­ан упо­ми­на­ет лишь одна­жды73.

Попро­бу­ем теперь най­ти ответ на вопрос, насколь­ко широ­ко исполь­зо­ва­лось тяже­лое защит­ное воору­же­ние в догра­ци­а­нов­скую эпо­ху. Обра­тим вни­ма­ние, что, рекон­стру­и­руя в сво­ем трак­та­те le­gio an­ti­qua, Веге­ций при­чис­ля­ет к тяже­ло­во­ору­жен­ной пехо­те лишь «прин­ци­па­лов» или офи­цер­ский и унтер-офи­цер­ский состав. Имен­но они обра­зо­вы­ва­ли в сра­же­нии фронт бое­во­го поряд­ка, выст­ра­и­ва­ясь вокруг зна­мен и перед ними (II. 15)74. За тяже­ло­во­ору­жен­ны­ми прин­ци­па­ла­ми Веге­ций раз­ме­ща­ет воору­жен­ную раз­лич­ным мета­тель­ным ору­жи­ем лег­кую пехоту (II. 15). Во вре­мя боя лег­ко­во­ору­жен­ные, высту­пив из-за рядов тяже­лой пехоты, пыта­лись обра­тить про­тив­ни­ка в бег­ство с помо­щью дро­ти­ков и стрел. В слу­чае неуда­чи они отсту­па­ли на свои места. Тогда прин­ци­па­лы при­ни­ма­ли на себя всю тяжесть вра­же­ско­го уда­ра и сто­я­ли, как «желез­ная сте­на» (mu­rus fer­reus — II. 17; III. 14). Постро­е­ние, очень похо­жее на то, о кото­ром гово­рит нам Веге­ций, мы нахо­дим и у Амми­а­на. Соглас­но утвер­жде­нию послед­не­го, опыт­ный пол­ко­во­дец выст­ра­и­ва­ет в пер­вых рядах более силь­ных сол­дат (т. е. тяже­ло­во­ору­жен­ных), за ними лег­кую с.286 пехоту, потом мета­те­лей дро­ти­ков и поза­ди всех раз­лич­ные вспо­мо­га­тель­ные вой­ска, чтобы при необ­хо­ди­мо­сти они при­шли на помощь (XIV. 6. 17)75. Фронт вой­ска обра­зо­вы­ва­ли, соглас­но Амми­а­ну, анте­пи­ла­ны, гаста­ты и орди­на­рии, кото­рые долж­ны были сто­ять «подоб­но несо­кру­ши­мой стене» (an­te­pi­la­nis has­ta­tis­que et or­di­num pri­mis ve­lut in­so­lu­bi­li mu­ro fun­da­tis — XVI. 11. 20). Выхо­дит, что даже «тяже­ло­во­ору­жен­ные леги­о­ны» не были в пря­мом смыс­ле сло­ва «тяже­ло­во­ору­жен­ны­ми».

Вооб­ще же о нали­чии у сол­дат пол­но­го ком­плек­та тяже­ло­го воору­же­ния мы с уве­рен­но­стью можем гово­рить толь­ко в тех слу­ча­ях, когда речь идет о вой­сках, нахо­див­ших­ся в армии само­го импе­ра­то­ра (co­mi­ta­tus im­pe­ra­to­rius). Так, напри­мер, Амми­ан Мар­цел­лин, опи­сы­вая три­ум­фаль­ную про­цес­сию Кон­стан­ция в Риме, гово­рит о строе пехо­тин­цев, обла­чен­ных в свер­каю­щие шле­мы и пан­ци­ри (XVI. 10. 8)76. Таким обра­зом полу­ча­ет­ся, что ноше­ние тяже­ло­го защит­но­го воору­же­ния уже в середине IV в. было сво­его рода при­ви­ле­ги­ей, недо­ступ­ной для основ­ной мас­сы рядо­вых сол­дат77. В этом нет ниче­го уди­ви­тель­но­го, посколь­ку эффек­тив­ное снаб­же­ние армии воору­же­ни­ем за счет государ­ства может быть осу­щест­вле­но толь­ко при нали­чии мощ­ной эко­но­ми­че­ской базы. В про­тив­ном слу­чае постав­ки ору­жия ста­нут нере­гу­ляр­ны­ми, а обес­пе­чи­вать­ся им будут, как пра­ви­ло, лишь немно­гие элит­ные под­разде­ле­ния78. Сле­до­ва­тель­но, мы можем сде­лать вывод, что един­ст­вен­ной при­чи­ной исчез­но­ве­ния тяже­ло­во­ору­жен­ной рим­ской пехоты была эко­но­ми­че­ская неспо­соб­ность государ­ства под­дер­жи­вать ее суще­ст­во­ва­ние, и чем боль­ше усу­губ­лял­ся эко­но­ми­че­ский кри­зис, в пучи­ну кото­ро­го необ­ра­ти­мо спол­за­ла Запад­ная Рим­ская импе­рия, тем менее воору­жен­ной и бое­спо­соб­ной ока­зы­ва­лась ее армия79.


с.287

Andrey V. Ban­ni­kov (Saint Pe­ters­burg). On the Prob­lem of Chan­ges in the Ro­man Mi­li­ta­ry Tac­tics and Arms in the Epoch of the La­ter Em­pi­re

The Ro­man le­gio­na­ry’s arms chan­ged ve­ry much in the epoch of the La­ter Em­pi­re in com­pa­ri­son with the ones exis­ting in the ti­me of the Re­pub­lic and the Prin­ci­pa­te. The ra­di­cal chan­ges ca­me about as well in the mi­li­ta­ry me­thods used by the Ro­mans in battle­field: the pha­lanx de­fen­si­ve tac­tics rep­la­ced the tra­di­tio­nal le­gion tac­tics of com­bi­ned ac­tion when pi­lum vol­ley an­ti­ci­pa­ted hand-to-hand fighting. The main cau­ses of all the­se chan­ges con­sis­ted of the pro­vin­cia­li­sa­tion of the Ro­man ar­my and the mo­di­fi­ca­tion of the sys­tem of arms’ pro­duc­tion hap­pe­ned du­ring the cri­sis of the Em­pi­re in the III A. D. The Ro­man arms chan­ged still mo­re at the end of the IV A. D.; the chan­ges not on­ly al­te­red en­ti­re­ly the air of the Ro­man ar­my but in fact mar­ked the be­gin­ning of the pro­cess of the re­gu­lar troops’ di­sap­pea­ran­ce as an insti­tu­te.


Рис. 1. Рим­ский леги­о­нер, сер. III в. н. э. Рис. 2. Рим­ский леги­о­нер во вре­мя ата­ки.

с.288

Рис. 3. Взя­тие Кте­си­фо­на.
Рис 4. Так­ти­че­ские при­е­мы рим­ских леги­о­не­ров.

с.289

Рис. 5. Рим­ский шлем типа Wei­se­nau. Рис. 6. Вои­ны Сеп­ти­мия Севе­ра.
Рис. 7. Вои­ны Мар­ка Авре­лия. Рис. 8. Вои­ны Гале­рия.

ПРИМЕЧАНИЯ


  • 1Тем не менее Р. Грос­се утвер­жда­ет, что по срав­не­нию с эпо­хой Ран­ней импе­рии в рим­ском воору­же­нии про­изо­шли «весь­ма малые изме­не­ния» (Gros­se R. Rö­mi­sche Mi­li­tär­ge­schich­te von Gal­lie­nus bis zum Be­ginn der by­zan­ti­ni­schen The­men­ver­fas­sung. B., 1920. S. 321).
  • 2Хол­мо­го­ров В. И. Дио­кле­ти­а­но-Кон­стан­ти­нов­ская рефор­ма и рим­ская армия IV в. н. э. (руко­пись). Гл. II. С. 59 (отдель­ная нуме­ра­ция).
  • 3Там же. С. 63.
  • 4Lo­ri­ca seg­men­ta­ta, полу­чив­шая столь широ­кое рас­про­стра­не­ние в кон­це I — II вв., была на воору­же­нии еще в пер­вой поло­вине III в., но позд­нее совер­шен­но вышла из употреб­ле­ния (Feu­gè­re M. Les ar­mes des Ro­mains de la Ré­pub­li­que à l’An­ti­qui­té tar­di­ve. P., 1993. P. 151).
  • 5Четы­рех­уголь­ный, полу­ци­лин­дри­че­ский scu­tum, кото­рый был основ­ным видом щита рим­ско­го леги­о­не­ра во II в., исполь­зо­вал­ся еще в пер­вой поло­вине III в., о чем свиде­тель­ст­ву­ют фраг­мен­ты по край­ней мере трех щитов и один почти целый экзем­пляр, обна­ру­жен­ные в раз­ру­шен­ной пер­са­ми рим­ской кре­по­сти Дура-Евро­пос. Но уже на релье­фах колон­ны Мар­ка Авре­лия и три­ум­фаль­ной арки Сеп­ти­мия Севе­ра изо­бра­же­ны леги­о­не­ры с неболь­ши­ми оваль­ны­ми щита­ми.
  • 6Тра­ди­ци­он­ный меч рим­ско­го леги­о­не­ра — гла­ди­ус — вытес­ня­ет­ся спа­той уже в кон­це II в. (Feu­gè­re M. Les ar­mes… P. 147).
  • 7Pi­lum, являв­ший­ся одним из основ­ных видов ору­жия рим­ско­го леги­о­не­ра на про­тя­же­нии преды­ду­щих сто­ле­тий, исполь­зо­вал­ся еще в середине III в. Мно­же­ство образ­цов позд­не­рим­ских пилу­мов было най­де­но вдоль рейн­ской гра­ни­цы (Feu­gè­re M. Les ar­mes… P. 168).
  • 8Цезарь гово­рит, что во вре­мя сра­же­ния его с Арио­ви­стом гер­ман­цы так стре­ми­тель­но ата­ко­ва­ли строй рим­лян, что послед­ним при­шлось отбро­сить пилу­мы и, взяв­шись за мечи, перей­ти вру­ко­паш­ную (BG. I. 52). Если бы пилу­мы мож­но было исполь­зо­вать как обык­но­вен­ные копья, то рим­ляне мог­ли бы встре­тить натиск гер­ман­цев, при­ме­нив обыч­ную так­ти­ку линей­ной фалан­ги.
  • 9По мне­нию Цеза­ря, Пом­пей в бит­ве при Фар­са­ле (48 г. до н. э.) допу­стил ошиб­ку уже в самом нача­ле сра­же­ния, когда при­ка­зал сво­ей пехо­те оста­вать­ся на месте и сохра­нять строй. Тем самым он отда­вал ини­ци­а­ти­ву в руки сво­его про­тив­ни­ка, сол­да­ты кото­ро­го, вос­пла­ме­нен­ные жела­ни­ем сра­зить­ся, долж­ны были ата­ко­вать его бое­вые поряд­ки с удво­ен­ной энер­ги­ей (BC. III. 92).
  • 10Cae­sa enim, quouis im­pe­tu ueniat, non fre­quen­ter in­ter­fi­cit, cum et ar­mis uita­lia de­fen­dan­tur et os­si­bus; at contra puncta duas un­cias adac­ta mor­ta­lis est; ne­ces­se est enim, ut uita­lia pe­net­ret quic­quid in­mer­gi­tur. Dein­de, dum cae­sa in­fer­tur, bra­chi­um dextrum la­tus­que nu­da­tur; puncta autem tec­to cor­po­re in­fer­tur et aduer­sa­rium sau­ciat, an­te­quam uideat.
  • 11Соглас­но совре­мен­ным рекон­струк­ци­ям, во вре­мя руко­паш­ной ата­ки рим­ский леги­о­нер I в. при­ги­бал­ся, пря­чась за сво­им мас­сив­ным щитом; при этом вытя­ну­тый тыль­ник его шле­ма при­кры­вал верх­нюю часть спи­ны вои­на. См. рекон­струк­цию П. Кон­нол­ли (Feu­gè­re M. Cas­ques an­ti­ques. Les vi­sa­ges de la guer­re de My­cè­nes à la fin de l’Em­pi­re ro­main. P., 1994. P. 94). В таком поло­же­нии леги­о­не­ры вооб­ще не име­ли воз­мож­но­сти для нане­се­ния рубя­ще­го уда­ра; для нане­се­ния же колю­щих уда­ров корот­кие gla­dii были наи­бо­лее удоб­ны.
  • 12Клас­си­че­ским при­ме­ром исполь­зо­ва­ния тра­ди­ци­он­ной рим­ской так­ти­ки явля­ет­ся бит­ва при Фар­са­ле. Забро­сав строй пом­пе­ян­цев пилу­ма­ми, сол­да­ты Цеза­ря всту­пи­ли в руко­паш­ную схват­ку. Когда Пом­пей бро­сил в ата­ку кон­ни­цу и лег­кую пехоту, кото­рые нахо­ди­лись на его левом флан­ге, Цезарь выдви­нул про­тив насту­пав­ше­го про­тив­ни­ка свой резерв, состо­яв­ший из шести когорт леги­о­не­ров. Этот резерв отра­зил натиск пре­вос­хо­дя­щих сил кава­ле­рии Пом­пея и пол­но­стью уни­что­жил его лег­кую пехоту (Caes. BC. III. 93).
  • 13Дель­брюк Г. Исто­рия воен­но­го искус­ства в рам­ках поли­ти­че­ской исто­рии. СПб., 1994. Т. 2. С. 149.
  • 14…Proe­lium gra­vis ar­ma­tu­ra, et tam­quam mu­rus, ut ita di­cam, fer­reus sta­bat… Et si hos­tes fu­gas­sent, non se­que­ba­tur gra­vis ar­ma­tu­ra, ne aciem suam or­di­na­tio­nem­que tur­ba­ret…
  • 15Г. Дель­брюк отме­ча­ет, что Тацит почти нигде не гово­рит о харак­тер­ном для рим­лян воен­ном при­е­ме — зал­пе пилу­мов (указ. соч. Т. 2. С. 162. Прим. 1). Одна­ко тот же Тацит гово­рит о раз­ни­це меж­ду насту­па­тель­ным воору­же­ни­ем леги­о­не­ров и сол­дат вспо­мо­га­тель­ных войск (…gla­diis ac pi­lis le­gio­na­rium… spa­this et has­tis auxi­lia­rium… — Ann. XII. 35. 16). Э. Нишер в дан­ном слу­чае пола­га­ет, что Тацит, не явля­ясь спе­ци­а­ли­стом в воен­ном деле, про­сто не обра­тил вни­ма­ния на этот тра­ди­ци­он­ный для рим­лян так­ти­че­ский при­ем (Ni­scher E. Die Zeit des ste­hen­den Heers // Kro­mayer J., Veith G. Heerswe­sen und Kriegsfüh­rung der Grie­chen und Rö­mer. Mün­chen, 1928. S. 550).
  • 16Ni­scher E. Op. cit. S. 523.
  • 17Ввиду того что в III в. леги­он окон­ча­тель­но утра­чи­ва­ет на поле боя свою мобиль­ность (Ni­scher E. Op. cit. S. 523).
  • 18«У непри­я­тель­ских сол­дат был осо­бый спо­соб сра­же­ния: сна­ча­ла они набе­га­ли с боль­шой стре­ми­тель­но­стью, сме­ло зани­ма­ли пози­цию, не слиш­ком дер­жа при этом строй, сра­жа­лись неболь­ши­ми груп­па­ми и рас­сы­пан­ным стро­ем; если же их тес­ни­ли, то они не счи­та­ли позо­ром пода­вать­ся назад и остав­лять заня­тое место. Они при­вык­ли к сво­его рода вар­вар­ско­му спо­со­бу сра­же­ния от посто­ян­ных войн с луси­та­на­ми и дру­ги­ми вар­ва­ра­ми, так как на сол­дат вооб­ще ока­зы­ва­ют боль­шое вли­я­ние нра­вы тех стран, где они дол­го сто­ят» (пере­вод М. М. Покров­ско­го).
  • 19Mom­msen Th. Die Con­scrip­tion­sordnung der rö­mi­schen Kai­ser­zeit // Her­mes. 1884. Bd. 19. S. 23.
  • 20Ibid. S. 25—26.
  • 21Ibid. S. 33.
  • 22Хол­мо­го­ров В. И. Основ­ные чер­ты раз­ви­тия рим­ской армии в пер­вые века Импе­рии (до середи­ны III века) (руко­пись). С. 46.
  • 23Mom­msen Th. Op. cit. S. 34.
  • 24Ni­scher E. Op. cit. S. 478. Т. Момм­зен дает еще мень­шую циф­ру — 20 тыс. (Mom­msen Th. Op. cit. S. 22).
  • 25Хол­мо­го­ров В. И. Основ­ные чер­ты раз­ви­тия… С. 46.
  • 26Дель­брюк Г. Указ. соч. Т. 2. С. 166. Прим. 1; Хол­мо­го­ров В. И. Основ­ные чер­ты раз­ви­тия… С. 47. Прим. 2.
  • 27Так, импе­ра­тор Тибе­рий объ­явил сена­ту о сво­ем жела­нии отпра­вить­ся в про­вин­ции, чтобы про­из­ве­сти набор там, посколь­ку доб­ро­воль­цев, изъ­яв­ляв­ших жела­ние слу­жить в армии, не хва­та­ет (Tac. Ann. IV. 4).
  • 28Как это, напри­мер, про­изо­шло после раз­гро­ма леги­о­нов Вара в Тев­то­бург­ском лесу: Хол­мо­го­ров В. И. Основ­ные чер­ты раз­ви­тия… С. 47.
  • 29Там же. С. 48. См.: Tac. Ann. XIV. 18: …Pae­dius Blae­sus, ac­cu­san­ti­bus Cy­re­nen­si­bus… di­lec­tum­que mi­li­ta­rem pre­tio et am­bi­tio­ne cor­rup­tum…; Hist. IV. 14: …ius­su Vi­tel­li Ba­ta­vo­rum iuven­tus ad di­lec­tum vo­ca­ba­tur, quem suap­te na­tu­ra gra­vem one­ra­bant mi­nistri ava­ri­tia ac lu­xu se­nes et in­va­li­dos con­qui­ren­do, quos pre­tio di­mit­te­rent; ср.: Veg. I. 7: …dum in­dic­ti pos­ses­so­ri­bus ti­ro­nes per gra­tiam aut dis­si­mu­la­tio­nem pro­ban­tium ta­les so­cian­tur ar­mis, qua­les do­mi­ni ha­be­re fas­ti­diunt.
  • 30Г. Дель­брюк при­хо­дит к мыс­ли о том, что исполь­зо­ва­ние тра­ди­ци­он­ной рим­ской так­ти­ки было воз­мож­но толь­ко «при нали­чии очень хоро­шо обу­чен­ных войск» (указ. соч. Т. 2. С. 162).
  • 31Хол­мо­го­ров В. И. Основ­ные чер­ты раз­ви­тия… С. 50. Прим. 1.
  • 32Там же. С. 51.
  • 33Там же. С. 51. Прим. 3.
  • 34Там же. С. 52.
  • 35Feu­gè­re M. L’ar­me­ment du Bas-Em­pi­re // L’ar­mée ro­mai­ne en Gau­le. P., 1996. P. 169.
  • 36Плюм­ба­та (plum­ba­ta), или mat­tio­bar­bu­la (mar­tio­bar­bu­la), была новым видом мета­тель­но­го ору­жия, неиз­вест­ным в эпо­ху Ран­ней импе­рии. Она пред­став­ля­ла собой вид дро­ти­ка, раз­ме­ром со стре­лу, посе­редине древ­ка кото­ро­го кре­пил­ся свин­цо­вый груз. Плюм­ба­та име­ла опе­ре­ние, слу­жив­шее для уве­ли­че­ния ско­ро­сти ее поле­та. Соглас­но рас­че­там совре­мен­ных иссле­до­ва­те­лей, такой дро­тик метал­ся на рас­сто­я­ние от 30 до 60 м, а при исполь­зо­ва­нии спе­ци­аль­но­го рем­ня — от 70 до 80 м (Sou­thern P., Di­xon K. R. The La­te Ro­man Ar­my. L., 1996. P. 114). При­ме­не­ние плюм­бат не тре­бо­ва­ло от сол­да­та боль­шой физи­че­ской силы или уме­ния, как это было в слу­чае с тра­ди­ци­он­ны­ми рим­ски­ми пилу­ма­ми. В то же вре­мя бла­го­да­ря мень­ше­му весу плюм­ба­ты уве­ли­чи­ва­лась даль­ность брос­ка. Кро­ме того, неболь­шие раз­ме­ры поз­во­ля­ли сол­да­там носить с собой по пять (а может быть, и более) таких дро­ти­ков. Плюм­ба­та появи­лась, по всей види­мо­сти, еще в III в. Веге­ций гово­рит, что во вре­ме­на Дио­кле­ти­а­на плюм­ба­та­ми были воору­же­ны два илли­рий­ских леги­о­на, кото­рые так и назы­ва­лись «Мат­тио­бар­бу­лы». Р. Грос­се дела­ет из это­го ука­за­ния Веге­ция вполне логич­ный вывод, что плюм­ба­та была ору­жи­ем илли­рий­ско­го про­ис­хож­де­ния (Gros­se R. Op. cit. S. 20).
  • 37Веге­ций явля­ет­ся нашим един­ст­вен­ным источ­ни­ком, свиде­тель­ст­ву­ю­щим о том, что наряду с длин­ным мечом в позд­нюю эпо­ху рим­ляне исполь­зо­ва­ли так­же и корот­кий меч — полу­спа­ту (se­mis­pa­tha). На Пан­но­нию, как на роди­ну это­го вида ору­жия, ука­зы­ва­ет один эпи­зод из рыцар­ско­го рома­на Х в. «Вал­та­рий» («Wal­tha­rius»), где гово­рит­ся, как глав­ный герой Вал­тер, спа­са­ясь бег­ст­вом из лаге­ря Атти­лы, воору­жа­ет­ся «на пан­нон­ский манер»: на левый бок он веша­ет длин­ный меч (спа­ту), а на пра­вый — полу­спа­ту (Le­be­dinsky J. Ar­mes et guer­riers bar­ba­res au temps des gran­des in­va­sions IV au VI sièc­les ap­rès J.-C. P., 2001. P. 148).
  • 38Feu­gè­re M. L’ar­me­ment… P. 267.
  • 39Армия Зено­бии, рас­про­стра­нив­шей свою власть над Егип­том и всем Восто­ком вплоть до Гала­тии (Zo­sim. I. 50. 1), состо­я­ла из лег­ко­во­ору­жен­ных пехо­тин­цев-луч­ни­ков (SHA. Claud. XXV. 7. 5: Om­nes sag­gi­ta­rios… Ze­no­bia pos­si­det) и ката­фрак­та­ри­ев (Zo­sim. I. 50. 3—4). Лици­ний в борь­бе с Кон­стан­ти­ном так­же пола­гал­ся на свою пан­цир­ную кон­ни­цу (Pa­ne­gy­ri­ci La­ti­ni. X (4). 24. 2—5; Anon. Va­les. I. 5. 16). Важ­ную роль ката­фрак­та­рии игра­ли и в армии Кон­стан­ция II (Iul. Ad Con­st. 30. 15). Есте­ствен­но, что для воору­же­ния подоб­ных армий тре­бо­ва­лись масте­ра, спо­соб­ные изготов­лять необ­хо­ди­мое ору­жие.
  • 40Торакс (tho­rax, θώ­ραξ) — осо­бый вид пан­ци­ря восточ­но­го про­ис­хож­де­ния, кото­рый носи­ли преж­де все­го тяже­ло­во­ору­жен­ные всад­ни­ки (ката­фрак­та­рии). Соглас­но Гелио­до­ру (IX. 15), торакс изготав­ли­вал­ся из брон­зо­вых или желез­ных четы­рех­уголь­ных пла­сти­нок дли­ной око­ло 20 см. Пла­стин­ки соеди­ня­лись так, что накла­ды­ва­лись одна на дру­гую. Такой пан­цирь в дли­ну дохо­дил до колен вои­на. Он был открыт спе­ре­ди на уровне бедер, чтобы не пре­пят­ст­во­вать всад­ни­ку садить­ся на лошадь.
  • 41Мани­ка (ma­ni­ca) пред­став­ля­ла собой осо­бые рука­ва из метал­ли­че­ских полос. Изо­бра­же­ния это­го вида доспе­ха пред­став­ле­ны в No­ti­tia Dig­ni­ta­tum на виньет­ке, изо­бра­жаю­щей in­sig­nia vi­ri il­lustris ma­gistri of­fi­cio­rum.
  • 42Feu­gè­re M. Les ar­mes… P. 239; idem. L’ar­me­ment… P. 271.
  • 43Ibid. P. 267.
  • 44Sou­thern P., Di­xon K. R. Op. cit. P. 89.
  • 45Это явля­ет­ся дока­за­тель­ст­вом того, что при леги­он­ных лаге­рях ранее суще­ст­во­ва­ли свои ору­жей­ные мастер­ские: Sou­thern P., Di­xon K. R. Op. cit. P. 89.
  • 46Ibid. P. 90.
  • 47Ibid.
  • 48В каких объ­е­мах выпус­ка­лось ору­жие и сколь часто оно заме­ня­лось, неиз­вест­но. За постав­ки ору­жия отве­чал вна­ча­ле пре­фект пре­то­рия, а потом магистр оффи­ций (ma­gis­ter of­fi­cio­rum) (Jones A. H. M. The La­ter Ro­man Em­pi­re (284—602). Cambrid­ge, 1980. Vol. 2. P. 624).
  • 49Дель­брюк Г. Указ. соч. С. 172—173.
  • 50Ri­char­dot Ph. Hié­rar­chie mi­li­tai­re et or­ga­ni­sa­tion lé­gion­nai­re chez Vé­gè­ce // La hié­rar­chie (Ran­gordnung) de l’ar­mée ro­mai­ne sous le Haut Em­pi­re. Ac­tes du Congrès de Lyon (15—18 sep­tembre 1994) ras­semblés et édi­tés par Yann Le Bo­hec. P., 1995. P. 413.
  • 51XVI. 11. 9: auxi­lia­res ve­li­tes; XX. 1. 3: mo­to igi­tur ve­li­ta­ri auxi­lio, Aeru­lis sci­li­cet et Ba­ta­vis; XXIV. 2. 8: auxi­lia­res ad cur­su­ram le­vis­si­mi.
  • 52Напри­мер, Бата­вов в бит­ве при Арген­то­ра­те или при Адри­а­но­по­ле (Amm. XVI. 12. 45; XXXI. 13. 8); хотя имен­но Бата­вов Амми­ан при­чис­ля­ет к ve­li­ta­re auxi­lium (XX. 1. 3).
  • 53Амми­ан гово­рит, что аук­си­лии Иовии и Вик­то­ры, вме­сте с леги­о­на­ми Иови­а­нов и Гер­ку­ли­а­нов, были луч­ши­ми в армии (quae tunc pri­mas exer­ci­tus ob­ti­ne­bant — XXV. 6. 3); Юли­ан пишет, что он ото­слал на Восток четы­ре силь­ней­ших отряда сво­ей армии (τέτ­τα­ρας ἀριθ­μούς τῶν κρα­τίσ­των πε­ζῶν — Ep. Ath. V. 9. 280), а из тек­ста Амми­а­на нам извест­но, что это были аук­си­лии (Эру­лы, Бата­вы, Кель­ты и Пету­лан­ты — XX. 4. 2); Клав­ди­ан в чис­ле под­разде­ле­ний, кото­рые он ква­ли­фи­ци­ру­ет как no­tis­si­ma Mar­ti ro­bo­ra, так­же назы­ва­ет несколь­ко аук­си­лий: Ner­vii, Fe­li­ces, In­vic­ti, Leo­nes (De bel­lo Gil­do­ni­co. 418—423).
  • 54Schmitt O. Stär­ke, Struk­tur und Ge­ne­se des co­mi­ta­ten­si­schen In­fan­te­rie­nu­me­rus // BJ. 2001 [2004]. Bd. 201. S. 95.
  • 55Хотя пред­по­ла­га­ет­ся, что обмун­ди­ро­ва­ние и воору­же­ние аук­си­ли­а­рии, как и осталь­ные сол­да­ты, полу­ча­ли с рим­ских воен­ных скла­дов (Jones A. H. M. Op. cit. P. 620).
  • 56От лат. bra­chi­um, «часть руки от лок­тя до кисти».
  • 57Подоб­ные осо­бен­но­сти, несо­мнен­но, были в воору­же­нии и аму­ни­ции и у отдель­ных леги­о­нов; так, напри­мер, леги­он Mat­tia­rii полу­чил свое назва­ние из-за осо­бых галль­ских копий (Caes. BG. I. 26. 3); Lan­cia­rii были воору­же­ны пика­ми (Ioh. Lyd. De Ma­gistra­ti­bus. I. 46); о двух илли­рий­ских леги­о­нах Мат­тио­бар­бу­лов мы уже упо­ми­на­ли.
  • 58Pi­ga­niol A. His­toi­re ro­mai­ne. L’Em­pi­re Chré­tien (325—395). P., 1947. T. 4.2. P. 244.
  • 59Хол­мо­го­ров В. И. Дио­кле­ти­а­но-Кон­стан­ти­нов­ская рефор­ма… С. 61.
  • 60Там же. С. 62.
  • 61Ri­char­dot Ph. La fin de l’ar­mée ro­mai­ne (284—476). P., 1998. P. 276.
  • 62Pé­rin P., Fef­fer L. Ch. Les Francs. P., 1987. T. 2. P. 88; Todd M. Les Ger­mains. Aux fron­tiè­res de l’Em­pi­re ro­main. P., 1990. P. 116.
  • 63Sou­thern P., Di­xon K. R. Op. cit. P. 98.
  • 64Feu­gè­re M. Les ar­mes des Ro­mains… P. 245.
  • 65Feu­gè­re M. L’ar­me­ment du Bas-Em­pi­re… P. 273.
  • 66См., напри­мер, изо­бра­же­ние Сти­ли­хо­на на зна­ме­ни­том дипти­хе из Мон­зы (ок. 395 г. н. э.).
  • 67Ri­char­dot Ph. La fin de l’ar­mée ro­mai­ne… P. 242—243.
  • 68Юли­ан, напри­мер, исполь­зо­вал для борь­бы с неболь­ши­ми отряда­ми гер­ман­цев, гра­бив­ши­ми рим­скую терри­то­рию, не регу­ляр­ную армию, а союз­ных фран­ков (Zo­sim. III. 7. 4—6).
  • 69Ri­char­dot Ph. La fin de l’ar­mée ro­mai­ne… P. 244.
  • 70…Pe­di­tes [ta­men] con­stat es­se nu­da­tos…; далее о дра­ко­на­ри­ях и сиг­ни­фе­рах: …quo­rum et ca­pi­ta nu­da es­se con­stat et pec­to­ra.
  • 71Веге­ций явля­ет­ся нашим един­ст­вен­ным источ­ни­ком, гово­ря­щим о беб­рах; к сожа­ле­нию, он не пояс­ня­ет, в чем была осо­бен­ность этих копий; по мне­нию М. Фоже­ра, беб­ры, веро­ят­но, име­ли нако­неч­ник с дву­мя зазуб­ри­на­ми, полу­чив­ший широ­кое рас­про­стра­не­ние, начи­ная с IV в.; такой нако­неч­ник был опа­сен тем, что при извле­че­нии его из тела зазуб­ри­ны раз­ры­ва­ли края раны; Сти­ли­хон на дипти­хе из Мон­зы дер­жит в руке копье имен­но с таким нако­неч­ни­ком (Feu­gè­re M. Les ar­mes des Ro­mains… P. 237).
  • 72Отме­тим, что Амми­ан вооб­ще нигде не упо­ми­на­ет об этом виде ору­жия.
  • 73No­ti­tia Dig­ni­ta­tum назы­ва­ет семь отрядов бали­ста­ри­ев: ba­lis­ta­rii — леги­он pseu­do­co­mi­ta­ten­sis в Гал­лии (ND. Ос. VII. 97); mi­li­tes ba­lis­ta­rii, сто­яв­шие в Бодоб­ри­ке (Bo­dob­ri­ca) под коман­до­ва­ни­ем dux Mo­gon­tia­cen­sis (ND. Oc. XLI. 23); ba­lis­ta­rii se­nio­res — леги­он co­mi­ta­ten­sis на Восто­ке (ND. Or. VII. 8 = 43); ba­lis­ta­rii iunio­res — леги­он co­mi­ta­ten­sis во Фра­кии (ND. Or. VIII. 15 = 47); ba­lis­ta­rii Daf­nen­ses (ND. Or. VIII. 14 = 46); ba­lis­ta­rii Theo­do­sia­ci — леги­он pseu­do­co­mi­ta­ten­sis на Восто­ке (ND. Or. VII. 21 = 57); ba­lis­ta­rii Theo­do­sia­ni iunio­res — леги­он pseu­do­co­mi­ta­ten­sis в Илли­ри­ке (ND. Or. IX. 47). Любо­пыт­ным явля­ет­ся тот факт, что 2 леги­о­на бали­ста­ри­ев были созда­ны в прав­ле­ние Фео­до­сия I (379—395 гг.), т. е. в пери­од, когда послед­ст­вия бит­вы при Адри­а­но­по­ле были наи­бо­лее ощу­ти­мы.
  • 74Sed an­te sig­na et cir­ca sig­na nec non etiam in pri­ma acie di­mi­can­tes prin­ci­pes uoca­ban­tur, (hoc est or­di­na­rii ce­te­ri­que prin­ci­pa­les). Haec erat grauis ar­ma­tu­ra…
  • 75…Ut­que proe­lio­rum pe­ri­ti rec­to­res pri­mo ca­ter­vas den­sas op­po­nunt et for­tes, dein­de le­ves ar­ma­tu­ras, post iacu­la­to­res ul­ti­mas­que sub­si­dia­les acies, si fors ade­ge­rit, iuva­tu­ras.
  • 76Or­do ge­mi­nus ar­ma­to­rum cli­pea­tus at­que cris­ta­tus co­rus­co lu­mi­ne ra­dians, ni­ti­dis lo­ri­cis in­du­tus.
  • 77О пло­хом состо­я­нии воору­же­ния галль­ской армии, напри­мер, мы можем судить бла­го­да­ря сооб­ще­нию Зоси­ма, кото­рый гово­рит, что Юли­ан, най­дя в одном из горо­дов ста­рое ору­жие, при­ка­зал почи­нить его и раздать сол­да­там (Zo­sim. III. 3. 2).
  • 78Так, напри­мер, автор «Стра­те­ги­ко­на» в кни­ге XII, посвя­щен­ной пехо­те, пред­пи­сы­ва­ет давать пол­ный ком­плект защит­но­го воору­же­ния (пан­ци­ри и нако­лен­ни­ки) тем бой­цам, кото­рые сто­ят в пер­вом, вто­ром и послед­нем рядах, т. е. офи­це­рам и унтер-офи­це­рам: лоха­гам, декар­хам и ура­гам (Mau­ri­cius. Stra­te­gi­con. XII. 4). В то же вре­мя допус­ка­ет­ся такая ситу­а­ция, когда даже бой­цы пер­вых рядов мог­ли не иметь ни пан­ци­рей, ни нако­лен­ни­ков (ibid. XII. 16).
  • 79В каче­стве при­ме­ра, демон­стри­ру­ю­ще­го печаль­ное эко­но­ми­че­ское состо­я­ние Запад­ной Рим­ской импе­рии, при­ведем мне­ние Г. Воль­фра­ма, пола­гаю­ще­го, что весь годо­вой доход Запад­ной импе­рии был вдвое мень­ше воен­но­го бюд­же­та Восточ­ной (Wolfram H. By­zanz und die Xan­tha Eth­ne (400—600) // Das Reich und die Bar­ba­ren / Hrsg. von Ev. Chry­sos und A. Schwarcz. Wien; Köln, 1989. S. 239. Anm. 29).
  • ИСТОРИЯ ДРЕВНЕГО РИМА
    1303322046 1304093169 1294427783 1304202373 1304421097 1304459601