Первая книга «Комментариев» и критика господина Т. Райс Холмса
The Classical Quarterly, Vol. 4, No. 1 (Jan., 1910), pp. 28—34.
Перевод с франц. и примечания О. В. Любимовой.
с.28 Господин Т. Райс Холмс опубликовал в
Начнём с первого вопроса: почему в 59 г. Цезарь заключил союз с Ариовистом? «Простые учёные, не обладающие, подобно синьору Ферреро, — пишет господин Холмс (с.213), — преимуществом близкого знакомства с практической политикой, не видят никаких проблем в объяснении того, что Цезарь в своё консульство совместно с сенатом предоставил Ариовисту титул друга и союзника. Он предвидел, что когда отправится в Галлию, то должен будет заняться и гельветами, и Ариовистом, и самое большее, что он может сделать, — это разбить два грозных воинства по отдельности»[1]. Сперва это объяснение кажется удовлетворительным; но внимательное прочтение «Комментариев» доказывает нам, что ни гельветы, ни Ариовист не желали ничего иного, чем жить в мире с Цезарем (ср.
Второй вопрос — почему, заключив этот союз, Цезарь расторг его, — не менее сложен. «Его мотивы… — пишет господин Холмс (с.212), — всего лишь благоразумны. Он не собирался умалить престиж Рима, оставив союзников Рима в беде, или подвергнуть опасности римские интересы, позволив Ариовисту делать всё, что тот пожелает». Это слишком простое объяснение для такого тяжёлого решения, как война против Ариовиста. Господин Холмс забыл, что Цезарь не был уполномочен законами своей страны защищать римский престиж в Галлии по своему собственному разумению; что право объявлять войну принадлежало сенату, а не наместникам провинций; что закон Ватиния не дал Цезарю, вместе с Цизальпийской Галлией, права начинать войну и заключать мир; что Ариовист был другом и союзником римского народа; и что, следовательно, эта война была совершенно явно незаконной. Сам Цезарь даёт нам решающее доказательство этого, когда обосновывает своё нападение общими соображениями о римском престиже, которые господин Холмс полагает достаточными. Эти обоснования имеют великую ценность для поклонников Цезаря, живущих в
Возможно, читатель знаком с теорией, которую я выдвинул для объяснения этого тёмного момента. Союз с Ариовистом явился результатом чрезмерных страхов, вызванных в Риме передвижением гельветов. Полагали, что гельветы готовят, после завоевания Галлии, новое вторжение в Италию, подобное вторжению кимвров и тевтонов, между тем как их эмиграция просто была затеяна галльской национальной партией для изгнания Ариовиста. Возможно, интриги проримской партии эдуев и Ариовиста внесли некоторый вклад в эти преувеличенные страхи римского общественного мнения, главную причину которых следует искать в глубоком невежестве римлян относительно галльских дел. Как бы то ни было, Цезарь, повинуясь общественному мнению, заключил союз с Ариовистом против грядущих новых кимвров и тевтонов и решительно занял антигельветскую позицию. Прибыв в Галлию, он напал на гельветов и вынудил их отказаться от переселения, разрушив план, составленный национальной партией против Ариовиста. Но по окончании войны он обнаружил, что если остановится на этом, то просто сослужит службу царю свевов; что он навсегда покончил с престижем и симпатиями, которыми Рим ранее пользовался у галлов, что во всей Галлии больше нет проримской партии. Если до этого момента Цезарь ещё не намеревался присоединять Галлию, то данная ситуация представляла собой фактически крушение римской политики в Галлии. Чтобы избежать этого крушения, он двинулся против Ариовиста, побуждаемый лидерами проримской партии, для которых война против Ариовиста была единственным средством улучшить их положение, подорванное союзом Рима со свевами.
Я полагаю, что эта гипотеза удовлетворительно проясняет некоторые тёмные моменты нашей истории. Но я признаю, что её можно принять, если только ни среди текстов, ни среди фактов не найдётся никакого довода, вступающего с ней в противоречие. Господин Холмс полагает, что нашёл несколько таких доводов. Итак, рассмотрим их. Почему, спрашивает меня господин Холмс на с.213, проримская партия позволила Цезарю вести войну с гельветами и оставила его в неведении об их истинном характере, вместо того, чтобы сразу направить его против Ариовиста? Потому что Цезарь действовал согласно тем представлениям о положении в Галлии, которые существовали в Риме, а не согласно представлениям эдуев. с.31 В Риме на тот момент видели в галльских делах только гельветскую угрозу; Цезарь занялся пресечением в зародыше движения новых кимвров и тевтонов, а не восстановлением независимости Галлии путём изгнания Ариовиста, на которого смотрели скорее как на полезного союзника и друга. Цезарь не мог действовать в Галлии по собственному разумению; он должен был принимать в расчёт те идеи, которые бытовали в Риме, в политическом мире и в обществе. Далее господин Холмс пытается доказать, что эмиграция гельветов не могла иметь той цели, которую я предполагаю, и начинает спрашивать меня (с.209): «как и когда они (гельветы) собирались оттеснить Ариовиста?» На это я отвечаю: не знаю. Наиболее вероятным мне представляется, что партия Думнорига пыталась провести этих воинственных людей на территории, расположенные на северо-востоке Галлии и поселить их на этих землях, чтобы со временем иметь возможность набрать из них войско против Ариовиста. Но господин Холмс присоединяет топографические возражения. «Ариовист находился на Эльзасской равнине. Пусть синьор Ферреро взглянет на карту и задастся вопросом, могло ли столь безумное движение, как “путешествие” из Женевы к окрестностям Лиона, через Сону, вверх по долине Соны до окрестностей Макона, затем на запад к Тулону-сюр-Ару, затем на север на Лангрское плато и затем снова на восток, “к Рейну”, расположенному более чем за сотню миль оттуда, путешествие в повозках, запряжённых быками и переполненных некомбатантами, против сильного войска, нападать на которое не было причин, — могло ли подобное движение планироваться где-либо, кроме сумасшедшего дома». Но я уже сказал, что не обязательно предполагать, что эмиграция гельветов выступила, как армия в полном строю, чтобы немедленно атаковать Ариовиста; она выступила, чтобы занять территории, которые были им предоставлены, — подобно германцам, которых Ариовист вызвал из-за Рейна, — чтобы быть там наготове для создания армии. Следовательно, точно так же нет необходимости предполагать, что гельветы направлялись в то место, где стоял лагерем Ариовист. Что касается маршрута, избранного гельветами, то он может показаться «безумным» тому, кто изучал его по карте современной Европы. Конечно, тем, кто сегодня захочет отправиться с территории, расположенной между Альпами и Юрой, в северо-восточную Францию, не нужно будет проходить через Макон, Отён и Лангр. Почему тогда гельветы, девятнадцать веков назад, избрали эту дорогу? Потому что они хотели пройти через богатую территорию эдуев, которые были их союзниками и могли предоставить им продовольствие. Сам Цезарь сообщает нам, что гельветы несли с собой запас зерна лишь на три месяца; и он не может считать, что в эту эпоху столь значительная масса людей, как гельветы, могла повсюду в Европе отыскать продовольствие.
Но господин Холмс отрицает также, что гельветы двигались на северо-восток. «Перед битвой, в которой они потерпели поражение, они свернули на запад из долины Соны, чтобы достичь своего места назначения… Побеждённым гельветам не позволили продолжить движение к Атлантическому побережью» (с.209). Переправившись через Сону, в каком-то пункте, который невозможно точно указать (вероятно, в окрестностях Макона), гельветы начали долгий путь, который продолжался несколько дней и о котором Цезарь с.32 даёт нам всего два топографических указания. Первое сообщает нам о том, что колонна гельветов прибыла на возвышенность Бибракты; второе — что после сражения она продолжила путь в Лангр. Достаточно взглянуть на карту, чтобы увидеть, что этот маршрут указывает на намерение двигаться на северо-восток. Господин Холмс, видимо, считает это направление результатом сражения, но ничего подобного. Гельветы прибыли на возвышенность Бибракты до сражения; следовательно, это были те, кто увлёкся преследованием римлян в северном направлении. Что касается сражения, которое было дано гельветами, а не римлянами, то оно, по-видимому, имело лишь один результат: задержало римлян, которые вынуждены были три дня оставаться на поле битвы, чтобы позаботиться о раненых и похоронить мёртвых, тогда как гельветы, более не тревожимые, продолжили свой путь. Если перед сражением гельветы шли своей дорогой, когда погнались за римлянами, то по меньшей мере смело было бы предположить, что они ударились в похождения по Галлии, по первой попавшейся дороге, когда им удалось на три дня остановить врага и удалиться от него на все то расстояние, которое они смогли преодолеть за три дня.
Господин Холмс не видит в цитате из Цезаря тех противоречий, на которые я, как полагаю, указал. Если Цезарь приписывает эмиграции гельветов две совершенно разные цели — завоевание Галлии и переселение в Сентонж, — то это планы, которые гельветы изменили после смерти Оргеторига. Таково объяснение этой проблемы, которое господин Холмс даёт на с.208. На с.207 он уже дал другое объяснение, которое, на мой взгляд, не согласуется со вторым: оно состоит в том, что эмиграция в Сентонж и была настоящим вторжением в Галлию и влекла за собой все его опасности. «Если только не уступить синьору Ферреро предположение, будто бы планировавшееся “путешествие в область сантонов” было безвредным, вся его аргументация распадается». Представляется, что оба этих объяснения, противоречащих друг другу, не выдерживают критики. Изменение плана, вызванное смертью Оргеторига, — это гипотеза господина Холмса, выдвинутая для устранения противоречия в тексте Цезаря; но в действительности этого изменения вовсе не было. Цезарь (
Что касается другого объяснения, то мне представляется, что сам Цезарь его опровергает. Если эмиграция в Сентонж была столь же опасным для Римской империи предприятием, как и завоевание всей Галлии, каковое намерение приписывалось гельветам, то почему он в конечном счёте объясняет своё наступательное движение против гельветов необходимостью помочь эдуям, территорию которых грабили гельветы (что, впрочем, неверно)? с.33 Почему он прибегает к такому лживому объяснению, если имел столь убедительное для римлян? Господин Холмс (с.207) обвиняет меня в «явном искажении», так как я утверждаю, что Цезарь старается убедить, будто «мысль о наступлении на гельветов пришла ему в голову только после… приёма послов эдуев». Могу ли я попросить господина Холмса перечитать вместе со мной главы X и XI первой книги «Комментариев»? В X главе Цезарь говорит, что, узнав о намерении гельветов отправиться в Сентонж, он отправился искать свою армию за Альпы и вернулся с ней в Провинцию. В главе XI он рассказывает, что по возвращении из Провинции его посетили послы эдуев и других народов, умолявшие его защитить их от гельветов. И добавляет: «Quibus rebus adductus (то есть, убеждённый протестами послов) Caesar non expectandum sibi statuit dum, omnibus fortunis sociorum consumptis, in Santonos Helvetii pervenirent»[7]. Этот текст так ясен, что я не понимаю, как столь выдающийся историк, как господин Холмс, мог обвинить меня в «искажении».
Господин Холмс, вероятно, спросил меня, на чём я основываюсь, утверждая, что Цезарь исказил истину, когда описал, как эдуи умоляли его о помощи против гельветов, угрожавших omnes fortunas sociorum consumere[8]. На том факте, что несколькими главами далее (с XVII-й) Цезарь вынужден признать, что Думнориг, покровитель гельветов, так популярен, что оказывает сопротивление самому наместнику, и что тот, кто тронет его, навлечёт на себя ненависть всей Галлии. Трудно понять такую популярность, если гельветы предали Галлию огню и мечу, как сообщается в одиннадцатой главе.
Наконец, господин Холмс делает ещё одно возражение: «Разве не очевидно, что если бы стало “достаточно известно”, что плана “завоевания всей Галлии” никогда не существовало, то Цезарь не был бы настолько глуп, чтобы его описывать?» В действительности, Цезарь понимал, что не может объяснить всю свою политику в отношении гельветов при помощи этого мнимого завоевания, которое гельветы якобы хотели осуществить. С этих пор и до конца галльских войн в Риме было достаточно осведомлённых людей, которые не могли быть обмануты этой мистификацией; и, впрочем, в самом рассказе приводятся самые красноречивые опровержения этого утверждения. Можно ли допустить, что если гельветы желали завоевать Галлию, то они стали бы вести себя так, как рассказывает Цезарь? Но многие в Италии верили в великую гельветскую угрозу; смутная память об испытанных в 60 и 59 гг. страхах ещё оставалась в общественном сознании в то время, когда Цезарь писал, то есть, в конце галльских войн; Цезарь совершенно не был заинтересован в том, чтобы полностью вывести своих читателей из заблуждения и отказаться от того, что принесло ему славу победителя новых кимвров и тевтонов. Итак, он позволил проскользнуть в свой рассказ, в смягчённой форме, легенде, которая вдохновляла римскую политику в 60 и 59 гг. и объясняла союз с Ариовистом, считая, что противоречие между началом и продолжением рассказа, весьма искусно им замаскированное, останется незамеченным. с.34 Впрочем, он не ошибся; я полагаю, что первым, за двадцать веков, указал на это противоречие; сам господин Холмс, так хорошо изучивший «Комментарии», его не заметил. Более того: он использовал все свои знания, чтобы доказать, что этого противоречия не существует. Определённо, Цезарь весьма удачлив, не только как военный, но и как историк.
