Сулла и Цезарь, две диктатуры
(опыт сравнительного анализа)

с.165 Раз­ви­тие пред­став­ле­ния о двух дик­та­то­рах, покон­чив­ших со сво­бод­ной рес­пуб­ли­кой и создав­ших поли­ти­че­скую систе­му Импе­рии, види­мо, начи­на­ет­ся с «De of­fi­ciis» Цице­ро­на, про­во­дя­ще­го парал­лель меж­ду Цеза­рем и Сул­лой и оце­ни­ваю­щим обо­их в крайне нега­тив­ном плане. Это сопо­став­ле­ние было раз­ви­то мно­ги­ми антич­ны­ми исто­ри­ка­ми: Ливи­ем, Фло­ром, Аппи­а­ном, Евтро­пи­ем (Liv. Epit. 89; 115—116; App. B. C. I. 3—3; Flor. IV. 2; Eutr. V. 8—9; VI. 19), про­дол­жив­ши­ми его как в деструк­тив­ном (уни­что­же­ние государ­ства, граж­дан­ская вой­на, насиль­ст­вен­ный захват вла­сти), так и в кон­струк­тив­ном (вывод обще­ства из кри­зи­са ино­гда доволь­но жест­ки­ми мето­да­ми) плане.

С дру­гой сто­ро­ны, антич­ным авто­рам не мог­ли не бро­сать­ся в гла­за такие оче­вид­ные фак­ты, как лич­ная враж­да меж­ду Сул­лой и Цеза­рем, под­держ­ка пер­вым опти­ма­тов и кон­сер­ва­то­ров, а вто­рым — демо­кра­тов и попу­ля­ров. Фак­том оста­ет­ся и то, что на про­тя­же­нии всей поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти Цеза­ря его глав­ны­ми про­тив­ни­ка­ми были сул­лан­цы и их поли­ти­че­ские наслед­ни­ки, а победа Цеза­ря над Пом­пе­ем и пом­пе­ян­ца­ми была вос­при­ня­та сами­ми рим­ля­на­ми как победа над Сул­лой¹. Несмот­ря на все это, обо­их поли­ти­ков про­дол­жа­ли сопо­став­лять.

На новом уровне эта кон­цеп­ция появ­ля­ет­ся уже в исто­рио­гра­фии XIX века, наи­бо­лее ярко она была выра­же­на Т. Момм­зе­ном. с.166 Отно­сясь с доста­точ­ным ува­же­ни­ем к Сул­ле и испы­ты­вая глу­бо­чай­ший пие­тет перед Цеза­рем, немец­кий уче­ный сопо­ста­вил их в плане кон­струк­тив­ных пре­об­ра­зо­ва­ний, выдви­нув в отно­ше­нии Сул­лы два про­ти­во­ре­чи­вых тези­са: Сул­ла как ари­сто­кра­ти­че­ский рефор­ма­тор и Сул­ла как пред­те­ча Цеза­ря в обла­сти кон­струк­тив­но­го государ­ст­вен­но­го стро­и­тель­ства². Если Сул­ла зало­жил фун­да­мент новой систе­мы, то демо­кра­ти­че­ская монар­хия Цеза­ря ста­ла реа­ли­за­ци­ей цель­ной кон­струк­тив­ной про­грам­мы пре­об­ра­зо­ва­ний, и само зда­ние было постро­е­но уже им³.

Про­веде­ние тако­го рода парал­ле­лей харак­тер­но и для дру­гих иссле­до­ва­те­лей. Так, Р. Ю. Вип­пер, В. С. Сер­ге­ев и С. И. Ковалев, отме­чая анта­го­низм лиде­ра ари­сто­кра­тии Сул­лы и лиде­ра попу­ля­ров Цеза­ря, вме­сте с тем, пола­га­ют, что послед­ний мно­го взял от сво­его про­тив­ни­ка⁴. Дру­гие уче­ные отме­ча­ли пра­во­вую пре­ем­ст­вен­ность двух дик­та­тур⁵. Мож­но увидеть и дру­гие вари­ан­ты: про­ти­во­по­став­ле­ние деструк­тив­но­сти одно­го (обыч­но Сул­лы) кон­струк­тив­но­сти дру­го­го (Цеза­ря)⁶, или при­зна­ние деструк­тив­но­го харак­те­ра обе­их дик­та­тур⁷.

Таким обра­зом, нали­цо нали­чие опре­де­лен­ной про­бле­мы, крайне важ­ной для пони­ма­ния как «веч­ных обра­зов» Сул­лы и Цеза­ря, так и про­блем самой исто­рии Рима, сущ­но­сти граж­дан­ских войн, пере­хо­да от рес­пуб­ли­ки к импе­рии и самих этих систем. Целью ста­тьи и будет рас­смот­ре­ние двух дик­та­тур, став­ших пово­рот­ны­ми пунк­та­ми рим­ской исто­рии.

Сход­ство про­яв­ля­ет­ся, преж­де все­го, в исход­ных посыл­ках, нали­чии опре­де­лен­ней тра­ди­ции, осо­бен­но­сти ситу­а­ции при­хо­да к вла­сти, объ­е­ме и бес­кон­троль­но­сти послед­ней. Обе дик­та­ту­ры были свя­за­ны с древ­ней тра­ди­ци­ей чрез­вы­чай­ной вла­сти, доста­точ­но рас­про­стра­нен­ной и не раз спа­сав­шей Рим в V—IV вв. до н. э., но став­шей крайне ред­кой в III в.⁸ и исчез­нув­шей в пери­од от кон­ца Пуни­че­ских войн до 81 г.⁹.

Дик­та­ту­ры V—III вв. дели­лись на дик­та­ту­ры op­ti­ma le­ge и im­mi­nu­to (mi­nu­to) iure. К пер­вой кате­го­рии отно­сят­ся дик­та­ту­ры для веде­ния вой­ны (bel­li (rei) ge­ren­dae) и «подав­ле­ния мяте­жа» (se­di­tio­nis se­dan­dae cau­sa), под кото­рым пони­ма­ли раз­лич­но­го рода уре­гу­ли­ро­ва­ние внут­рен­них кон­флик­тов (Cic. De leg. III. 3. 9). Для V—IV вв., в основ­ном харак­тер­ны имен­но два этих типа¹⁰. Вто­рой тип, dic­ta­tor im­mi­nu­to iure, появил­ся, види­мо, в 363 г. до н. э. и стал очень рас­про­стра­нен­ным в IV—III вв. (мини­мум 25 слу­ча­ев в пери­од 396—202 гг.). К нему отно­си­лись дик­та­то­ры для про­веде­ния выбо­ров (co­mi­tia­rum ha­ben­da­rum), про­веде­ния сенат­ско­го цен­за (se­na­tus le­gen­di), устрой­ства с.167 игр и празд­неств (La­ti­na­rum fe­ria­rum, fe­ria­rum con­sti­tuen­dum, lu­do­rum ha­ben­do­rum) и заби­ва­ния свя­щен­но­го гвоздя (cla­vi fin­gen­di). Ино­гда дик­та­то­ры мог­ли выпол­нять сме­шан­ные функ­ции¹¹. В III в. после окон­ча­ния сослов­ной борь­бы пер­вый вид дик­та­ту­ры стал крайне редок¹², их реаль­ное зна­че­ние посте­пен­но пада­ет, а в пери­од I и II Пуни­че­ских войн, види­мо, толь­ко дик­та­ту­ру Кв. Фабия Мак­си­ма (217 г.) мож­но счи­тать дик­та­ту­рой в ста­ром смыс­ле сло­ва. Послед­ним дик­та­то­ром III в. стал Г. Сер­ви­лий Гемин (dic­ta­tor co­mi­tia­rum ha­ben­da­rum — Liv., XXX. 39).

При­чи­на­ми отми­ра­ния дик­та­тур ста­ли как их отно­си­тель­но корот­кий срок, не под­хо­дя­щий для усло­вий новых войн, и неже­ла­ние рим­лян про­лон­ги­ро­вать столь боль­шую власть, так и раз­ви­тие маги­ст­рат­ской систе­мы и то обсто­я­тель­ство, что функ­ции дик­та­то­ров мог­ли выпол­нять и дру­гие маги­ст­ра­ты: цен­зо­ры (ком­плек­то­ва­ние сена­та), интеррек­сы (под­дер­жа­ние кон­ти­ну­и­те­та выс­шей вла­сти), пре­то­ры и эди­лы (устрой­ство игр и празд­неств). С дру­гой сто­ро­ны, внут­рен­ние сму­ты пре­кра­ти­лись и несмот­ря на под­час слож­ные поло­же­ния, Рим не ока­зы­вал­ся в воен­ной ситу­а­ции, угро­жаю­щей его суще­ст­во­ва­нию.

Усло­вия кри­зи­са, уже на новом уровне, воз­ро­ди­лись в Риме эпо­хи граж­дан­ских войн, хотя и тогда дик­та­ту­ры пыта­лись избе­гать. В 132 г. стро­и­лись пла­ны сде­лать дик­та­то­ром Сци­пи­о­на Эми­ли­а­на, но план не был реа­ли­зо­ван, в 122 г. сенат при­нял «край­нее реше­ние», по сути дела, дав­шее дик­та­тор­ские пол­но­мо­чия кон­су­лам, это же повто­ри­лось в 100 г. при подав­ле­нии мяте­жа Сатур­ни­на. Мари­ан­ские лиде­ры пред­по­чли кон­цен­три­ро­вать власть через кон­суль­ство, след­ст­ви­ем чего были непре­рыв­ные кон­суль­ства Мария (107, 104, 103, 102, 101, 100 и 88 гг.), Цин­ны (87, 85, 84, 83 гг.) и Кар­бо­на (85, 83, 82 гг.)^[4]. Два­жды в усло­ви­ях граж­дан­ских войн дик­та­ту­ры избе­жать не уда­лось, и в обо­их слу­ча­ях у рим­лян не было ино­го пра­во­во­го и реаль­но­го выхо­да. В 81 г. Рим ока­зал­ся в ваку­у­ме вла­сти. Кон­су­лы 82 г. погиб­ли, и хотя кон­суль­ские выбо­ры мог про­из­ве­сти и интеррекс, зада­ча при­веде­ния в нор­маль­ное состо­я­ние государ­ства и обще­ства не мог­ла быть выпол­не­на ни одним маги­ст­ра­том, кро­ме дик­та­то­ра. Толь­ко он мог про­из­ве­сти мас­штаб­ные пере­ме­ны в зако­но­да­тель­стве, мас­со­вое попол­не­ние и изме­не­ние соста­ва сена­та и сохра­нять воен­ный импе­рий¹³. Ситу­а­ции назна­че­ния дик­та­то­ра спо­соб­ст­во­вал и про­грес­си­ру­ю­щий упа­док зна­че­ния кон­суль­ства во II в., пре­вра­тив­ше­го­ся из отно­си­тель­но неза­ви­си­мой вла­сти в испол­ни­тель­ную власть, реаль­но под­чи­нен­ную сена­ту. Даже если бы Сул­ла стре­мил­ся дер­жать­ся в рам­ках пра­во­во­го поля, ни у него, ни у сена­та не было дру­го­го выхо­да. Про­лон­ги­ро­ван­ное кон­суль­ство так­же не дава­ло ему необ­хо­ди­мых пол­но­мо­чий и, тем с.168 более, было прак­ти­кой мари­ан­цев, запре­щен­ной и зако­ном Вил­лия (180 г.) и его соб­ст­вен­ным зако­ном Кор­не­лия, при­ня­тым несколь­ко поз­же.

Ситу­а­ция 49—45 гг. была не менее слож­ной. Впер­вые Цезарь стал дик­та­то­ром в 49 г., полу­чив долж­ность для про­веде­ния кон­суль­ских выбо­ров, посколь­ку оба кон­су­ла 49 г. нахо­ди­лись в армии Пом­пея и не мог­ли про­ве­сти выбо­ры пре­ем­ни­ков, что нару­ша­ло нор­маль­ную жизнь государ­ства. В каче­стве дик­та­то­ра Цезарь про­вел ряд экс­трен­ных анти­кри­зис­ных мер и при­нял закон о реа­би­ли­та­ции сул­лан­ских про­скрип­тов и дру­гих поли­ти­че­ских изгнан­ни­ков (Caes. B. C. III. 1—2). Дик­та­ту­ра счи­та­лась co­mi­tia­rum ha­ben­da­rum cau­sa, при­над­ле­жа­ла к кате­го­рии im­mi­nu­to iure и была сня­та через 11 дней.

Вой­ну с Пом­пе­ем Цезарь вел в каче­стве кон­су­ла 48 г., а осе­нью это­го года он был вто­рич­но про­воз­гла­шен дик­та­то­ром сво­им кол­ле­гой П. Сер­ви­ли­ем. По мне­нию Т. Момм­зе­на, вто­рая дик­та­ту­ра была rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae, как у Сул­лы (имен­но такое допол­не­ние было сде­ла­но зна­ме­ни­тым немец­ким исто­ри­ком в Капи­то­лий­ских фастах) и не была огра­ни­че­на кон­крет­ным сро­ком, одна­ко У. Виль­кен, види­мо, с бо́льшим осно­ва­ни­ем, пола­га­ет, что она име­ла дру­гие функ­ции, rei ge­ren­dae или se­de­tio­nis se­dan­dae. Дион Кас­сий сооб­ща­ет о назна­че­нии на год, вме­сто поло­жен­но­го шести­ме­сяч­но­го сро­ка и про­лон­га­ции еще на год осе­нью 47 г. (Dio. 42. 20—21). Судя по над­пи­сям, в 46 г. Цезарь был dict. II. В поль­зу мне­ния У. Виль­ке­на гово­рят и дру­гие фак­ты: в это вре­мя дик­та­тор не зани­мал­ся вопро­са­ми внут­рен­ней поли­ти­ки, а все его пре­бы­ва­ние в Ита­лии состав­ля­ло 2—3 меся­ца осе­нью 47 г. и было, в основ­ном, посвя­ще­но под­готов­ке к афри­кан­ской кам­па­нии. Все осталь­ное вре­мя заня­ли кам­па­нии в Афри­ке и ази­ат­ских про­вин­ци­ях (осень 48 — осень 47 гг.) и вой­на в Афри­ке (с декаб­ря 47 г.). Дея­тель­ность Цеза­ря в этот пери­од была отме­че­на тре­мя три­ум­фа­ми.

Суще­ст­вен­ное изме­не­ние про­ис­хо­дит после бит­вы при Тап­се (6 апре­ля 46 г.), когда Цезарь полу­чил третью дик­та­ту­ру на 10 лет, види­мо, с фик­ци­ей еже­год­но­го пере­из­бра­ния (Dio. 43. 14), а после победы при Мун­де (17 мар­та 45 г.) — чет­вер­тую дик­та­ту­ру, на сей раз пожиз­нен­но (App. B. C. II. 106; Liv. Epit. 116; Plut. Caes. 57). Источ­ни­ки не сооб­ща­ют, что две послед­ние дик­та­ту­ры по содер­жа­нию отли­ча­лись от преды­ду­щей¹⁴. Хотя после воз­вра­ще­ния из Афри­ки Цезарь дол­го нахо­дил­ся в Риме, и на это вре­мя, види­мо, при­хо­дит­ся основ­ная часть его зако­нов и граж­дан­ских реформ и попол­не­ние сена­та, функ­ция про­дол­жа­ет оста­вать­ся основ­ной. Нака­нуне убий­ства дик­та­тор гото­вил­ся отпра­вить­ся к армии и начать мно­го­лет­ний мас­штаб­ный поход, целью с.169 кото­ро­го ста­но­ви­лись остав­ши­е­ся про­тив­ни­ки Рима, Пар­фия, гет­ское цар­ство Бире­би­сты и, воз­мож­но, гер­ман­цы¹⁵.

Как и Сул­ла, Цезарь не имел пра­во­вых воз­мож­но­стей офор­мить свою власть иным спо­со­бом. После зако­нов Кор­не­лия, кон­сул фак­ти­че­ски ста­но­вил­ся спи­ке­ром сена­та с очень огра­ни­чен­ным пра­вом веде­ния вой­ны в Ита­лии или непо­сред­ст­вен­ной бли­зо­сти от нее¹⁶. Для боль­ших замор­ских войн исполь­зо­вал­ся про­кон­суль­ский импе­рий, но вой­на шла прак­ти­че­ски повсе­мест­но, и даже пол­но­мо­чия, ана­ло­гич­ные пол­но­мо­чи­ям Пом­пея в 67—62 гг., были неадек­ват­ны ситу­а­ции. Кро­ме того, поло­же­ние тре­бо­ва­ло соот­вет­ст­ву­ю­щих мер во внут­рен­ней поли­ти­ке и мас­штаб­но­го попол­не­ния и реви­зии соста­ва сена­та.

Ана­лиз усло­вий воз­ник­но­ве­ния и оформ­ле­ния дик­та­тур I в. пока­зы­ва­ет, что и Сул­ла, и Цезарь доста­точ­но точ­но, а вре­ме­на­ми и скру­пу­лез­но, учи­ты­ва­ли под­час мель­чай­шие нюан­сы пра­во­вой тра­ди­ции. В слу­чае с Сул­лой это зача­стую была цинич­ная игра с опре­де­лен­ным эле­мен­том изде­ва­тель­ства, в слу­чае Цеза­ря — глу­бин­ное пони­ма­ние сути рим­ской дик­та­ту­ры.

Сле­дую­щим эта­пом может быть рас­смот­ре­ние того, до какой сте­пе­ни дик­та­ту­ры I в. вышли за пре­де­лы тра­ди­ци­он­ной кон­цеп­ции вла­сти.

Осо­бен­но­стью дик­та­ту­ры Сул­лы был ее все­объ­ем­лю­щий харак­тер и выход за пре­де­лы даже весь­ма обшир­ных пол­но­мо­чий древ­них дик­та­то­ров. Сул­лан­ская дик­та­ту­ра была dic­ta­tu­ra rei pub­li­cae con­sti­tuen­dae, что не име­ет ана­ло­гов с выше­пе­ре­чис­лен­ны­ми вида­ми дик­та­тур. Если древ­няя дик­та­ту­ра обыч­но кон­цен­три­ро­ва­лась на кон­крет­ной зада­че, то сул­лан­ская дик­та­ту­ра, напро­тив, каса­лась всех сфер жиз­ни. По сути, зада­ча была внут­рен­ней, и власть соеди­ня­ла эле­мен­ты se­di­tio­nis se­dan­dae и se­na­tus le­gen­di с неко­то­ры­ми эле­мен­та­ми дик­та­ту­ры воен­но­го харак­те­ра. Даже самые серь­ез­ные древ­ние дик­та­ту­ры тако­го рода (дик­та­ту­ры Мания Вале­рия — 494 г.; Л. Квинк­ция Цин­цин­на­та — 439 г.; А. Кор­не­лия Кос­са — 385 г.; М. Фурия Камил­ла и П. Ман­лия — 368 г.; Кв. Пуб­ли­лия Фило­на — 339 г.; Г. Мения — 312 г.; Кв. Гор­тен­зия — 287 г.)¹⁷ не обна­ру­жи­ва­ют и части тех пол­но­мо­чий, кото­рые имел Сул­ла. Ни один из дик­та­то­ров не про­во­дил столь мас­штаб­ных репрес­сив­ных акций, что вооб­ще было не очень харак­тер­но для рим­ских дик­та­то­ров. Дик­та­то­ры V—III вв. не очень часто вно­си­ли зако­ны, хотя сре­ди них были и важ­ные (напри­мер, зако­ны Кв. Пуб­ли­лия Фило­на и Кв. Гор­тен­зия). Зача­стую рим­ские дик­та­то­ры ско­рее игра­ли роль соци­аль­ных посред­ни­ков, ана­ло­гич­ных гре­че­ским эсим­не­там и биб­лей­ским судьям, соче­тая это с воен­ны­ми функ­ци­я­ми. Мно­гие из них полу­ча­ли оре­ол спа­си­те­лей оте­че­ства (Посту­мий Аль­бин, Квинк­ций Цин­цин­нат, с.170 Камилл, Фабий Мак­сим) или уста­но­ви­те­лей соци­аль­но­го мира (Пуб­ли­лий Филон, Гор­тен­зий). Надо заме­тить, что ран­ние дик­та­то­ры доста­точ­но ред­ко под­вер­га­лись судеб­но­му пре­сле­до­ва­нию или же жест­кой кри­ти­ке после сня­тия с долж­но­сти, и их вос­при­я­тие в тра­ди­ции ско­рее име­ет пози­тив­ный отте­нок. В этом плане Сул­ла пре­вы­сил и иска­зил суть рим­ской дик­та­тор­ской вла­сти. Вопрос о сро­ке сул­лан­ской дик­та­ту­ры явля­ет­ся слож­ной про­бле­мой. Наряду с тра­ди­ци­он­ным мне­ни­ем, вос­хо­дя­щим к источ­ни­кам (App. B. C. I. 98—99; Plut. Sul­la. 34; Liv. Epit. 89—90) о бес­сроч­но­сти или неопре­де­лен­но­сти сро­ка дик­та­ту­ры¹⁸, суще­ст­ву­ет точ­ка зре­ния Э. Габ­бы о том, что власть огра­ни­чи­ва­лась тра­ди­ци­он­ным шести­ме­сяч­ным сро­ком¹⁹. Не оста­нав­ли­ва­ясь на этом вопро­се более деталь­но, отме­тим как нали­чие мне­ния Ж. Кар­ко­пи­но, что отстав­ка Сул­лы была доб­ро­воль­ной^20[1], так и мне­ние А. В. Ере­ми­на о том, что даже после сня­тия дик­та­ту­ры уход из поли­ти­ки не был окон­ча­тель­ным²¹.

Кон­цеп­ция дик­та­ту­ры Цеза­ря, и, воз­мож­но, с это­го и начи­на­ют­ся раз­ли­чия, была отлич­на в плане ори­ен­та­ции на внеш­нюю поли­ти­ку и обес­пе­че­ние внеш­ней без­опас­но­сти. Глу­бин­ная связь меж­ду дик­та­то­ра­ми ран­не­го пери­о­да и дик­та­ту­рой Цеза­ря состо­я­ла в выпол­не­нии им функ­ций соци­аль­но­го посред­ни­ка и недо­пу­ще­нии репрес­сий. Даже зако­но­да­тель­ство не игра­ло столь зна­чи­тель­ной роли в его дея­тель­но­сти по срав­не­нию с соблюде­ни­ем зако­нов и нала­жи­ва­ни­ем нор­маль­ной эко­но­ми­че­ской и поли­ти­че­ской жиз­ни.

Види­мо, наи­бо­лее слож­ный вопрос отли­чия цеза­ри­ан­ской дик­та­ту­ры — это ее срок. Даже сим­па­ти­зи­ру­ю­щий Цеза­рю У. Виль­кен пола­гал, что глав­ное отли­чие вто­рой дик­та­ту­ры от пер­вой заклю­ча­лось в том, что дик­та­ту­ра Сул­лы была вре­мен­ной по опре­де­ле­нию, даже неза­ви­си­мо от кон­крет­но­го сро­ка, тогда как, объ­явив себя dic­ta­tor per­pe­tuus, Цезарь вышел за пре­де­лы пра­во­во­го поля²². На этом акте осно­вы­ва­лись обви­не­ния Цеза­ря в стрем­ле­нии к еди­но­лич­ной вла­сти, хотя посто­ян­ная дик­та­ту­ра была, воз­мож­но, свя­за­на и с неже­ла­ни­ем и с невоз­мож­но­стью огра­ни­чить себя опре­де­лен­ным сро­ком в усло­ви­ях гигант­ской зада­чи, а воз­мож­ность ab­di­ca­tio оста­ва­лась и в этом слу­чае. Бес­спор­ное раз­ли­чие дик­та­тур I в. и дик­та­тур ран­не­го пери­о­да заклю­ча­лось не толь­ко в лич­ных устрем­ле­ни­ях их носи­те­лей. Изме­ни­лось обще­ство и государ­ство, и Рим эпо­хи граж­дан­ских войн отли­чал­ся от Рима Пуни­че­ских войн.

На этом сход­ства, види­мо, и закан­чи­ва­ют­ся. Полу­чив огром­ную власть, оба дик­та­то­ра рас­по­ряди­лись ею по-раз­но­му. Раз­ли­чие было и в путях, кото­ры­ми они шли к этой вла­сти, раз­ли­чие было и в мето­дах, соци­аль­ной опо­ре и, в конеч­ном сче­те, целях. Раз­лич­ны­ми с.171 были ито­ги и резуль­та­ты дея­тель­но­сти двух дик­та­то­ров и обще­ства, кото­рые они созда­ли.

Путь к вла­сти. Путь Сул­лы к вла­сти был доста­точ­но леги­ти­мен, буду­щий дик­та­тор не поль­зо­вал­ся дове­ри­ем и сим­па­ти­ей изби­ра­те­лей, и все его выдви­же­ния были свя­за­ны с осо­бы­ми, обыч­но воен­ны­ми ситу­а­ци­я­ми, что, во мно­гом мог­ло вызвать его жела­ние исклю­чить коми­ции из поли­ти­че­ской жиз­ни. После бле­стя­ще­го стар­та в каче­стве пре­то­ра^[2] 107 г. и пле­не­ния Югур­ты, он доволь­но дол­го не мог высту­пить на поли­ти­че­ской арене, хотя и отли­чил­ся в ким­вр­ской войне, будучи лега­том Кату­ла. Даже после это­го он с трудом добил­ся пре­ту­ры, види­мо, в 97 г., сно­ва добив­шись успе­ха в каче­стве про­пре­то­ра Кап­па­до­кии. Кон­суль­ства он достиг лишь в 88 г., в 50 лет, став одним из веду­щих пол­ко­вод­цев Союз­ни­че­ской вой­ны и пород­нив­шись с кла­ном Метел­лов. Даль­ней­ший путь к вла­сти лежал через воен­ный пере­во­рот 88 г., Мит­ри­да­то­ву вой­ну и граж­дан­скую вой­ну 83—82 гг., а победа в войне, в кото­рой про­тив него высту­пи­ло насе­ле­ние прак­ти­че­ски всей Ита­лии, была одер­жа­на бла­го­да­ря про­фес­сио­на­лиз­му и жесто­ко­сти его армий. С 88 г. мето­дом Сул­лы ста­ли воен­ное наси­лие и жесто­кий террор, направ­лен­ный про­тив целых горо­дов, общин и наро­дов (App. B. C. I. 93—94; Liv. Epit. 88; Flor. III. 2), а затем — про­скрип­ции и кон­фис­ка­ции. Из 300000 жертв Союз­ни­че­ской вой­ны нема­лая часть при­хо­дит­ся на долю жертв сул­лан­ских армий (Vell. II. 15. 3), из 150000 жертв граж­дан­ской вой­ны 83—82 гг. при­мер­но 100000 были уни­что­же­ны сул­лан­ца­ми (App. B. C. I. 104). Из 2600 погиб­ших в войне всад­ни­ков 1600 были его жерт­ва­ми, из 90 сена­то­ров — око­ло 40 (App. B. C. I. 95). Воз­мож­но, одним из «сек­ре­тов» победы Сул­лы было то, что он сумел снять все доста­точ­но силь­ные барье­ры, свой­ст­вен­ные рим­ля­нам в граж­дан­ской войне, что и помог­ло демо­ра­ли­зо­вать про­ти­во­сто­я­щие ему силы²⁵.

Путь к вла­сти Цеза­ря, кото­ро­му мно­гие источ­ни­ки и позд­ние иссле­до­ва­те­ли при­пи­сы­ва­ют харак­тер узур­па­ции, сло­жил­ся совсем по-ино­му. С дет­ства он ока­зал­ся свя­зан как с попу­ля­ра­ми и мари­ан­ца­ми, так и с цен­трист­ски­ми сила­ми, стал жерт­вой сул­лан­ских про­скрип­ций и един­ст­вен­ным уцелев­шим лиде­ром мари­ан­ской пар­тии. Про­цес­сы и выступ­ле­ния про­тив корруп­ции круп­ных сул­лан­цев, защи­та про­скрип­тов и всех оби­жен­ных систе­мой (Sall. Cat. 54), защи­та жертв репрес­сий и борь­ба с se­na­tus­con­sul­tum ul­ti­mum ста­но­ви­лись одним из глав­ных эле­мен­тов его поли­ти­че­ской дея­тель­но­сти, соче­та­ясь с под­держ­кой и пред­ло­же­ни­ем кон­струк­тив­ных реформ и эффек­тив­ной внеш­ней поли­ти­ки. Хотя в сло­ме сул­лан­ской систе­мы участ­во­ва­ли и мно­гие дру­гие груп­пи­ров­ки и поли­ти­ки, Цезарь при­нял в этом дея­тель­ное уча­стие. В с.172 70 г. он актив­но под­дер­жи­вал анти­сул­лан­ские рефор­мы, в 68 г. впер­вые под­нял вопрос о граж­дан­стве циз­аль­пин­цев, в 67 и 66 гг. под­дер­жал зако­ны Габи­ния и Мани­лия, а в 65 г., став куруль­ным эди­лом, добил­ся амни­стии сер­то­ри­ан­цев, реа­би­ли­та­ции памя­ти Мария и дру­гих мари­ан­ских лиде­ров и объ­яв­ле­ния убий­ца­ми, под­ле­жа­щи­ми уго­лов­но­му пре­сле­до­ва­нию всех, полу­чав­ших день­ги за голо­вы граж­дан во вре­мя про­скрип­ций (Suet. Iul. 11), тем самым фак­ти­че­ски объ­явив вне зако­на это глав­ное дело Сул­лы. В 63 г. во вре­мя про­цес­са Раби­рия и в выступ­ле­нии на про­цес­се кати­ли­на­ри­ев был под­нят вопрос о законе о про­во­ка­ции и сенат­ской юсти­ции. В 59 г., став кон­су­лом, он ввел прин­цип глас­но­сти, сде­лав обя­за­тель­ны­ми пуб­ли­ка­ции регу­ляр­ных отче­тов о заседа­ни­ях сена­та и народ­ных собра­ний (Suet. Iul. 20). С 63 г. (закон Рул­ла), а затем в 59 г. соб­ст­вен­ным аграр­ным зако­ном он начал обшир­ную про­грам­му вос­ста­нов­ле­ния мел­кой и сред­ней соб­ст­вен­но­сти, что ста­ло нача­лом гран­ди­оз­ных пре­об­ра­зо­ва­ний²⁶. Хотя в иссле­до­ва­тель­ской лите­ра­ту­ре име­ет­ся тен­ден­ция счи­тать эти дей­ст­вия пер­во­го эта­па поли­ти­че­ской карье­ры Цеза­ря набо­ром доста­точ­но раз­роз­нен­ных про­па­ган­дист­ских акций²⁷, на наш взгляд, речь идет об обшир­ной, после­до­ва­тель­ной и орга­нич­ной про­грам­ме, в зна­чи­тель­ной сте­пе­ни реа­ли­зо­ван­ной впо­след­ст­вии.

Это обсто­я­тель­ство, соче­тав­ше­е­ся с хариз­ма­ти­че­ски­ми дан­ны­ми²⁸, зна­че­ние кото­рых, види­мо, все же не сле­ду­ет пре­уве­ли­чи­вать, обес­пе­чи­ло Цеза­рю посто­ян­ные победы на выбо­рах, пока­зав­шие без­услов­ную под­держ­ку элек­то­ра­та: в 73 г. он стал пон­ти­фи­ком, в 68 г. — кве­сто­ром, в 65 г. — эди­лом, в 62 г. — пре­то­ром. Мож­но гово­рить о доста­точ­но тра­ди­ци­он­ной карье­ре ари­сто­кра­та, кото­рую про­хо­ди­ли мно­гие знат­ные рим­ляне, одна­ко, во-пер­вых, сле­ду­ет учи­ты­вать силь­ное про­ти­во­дей­ст­вие пра­вя­щих кру­гов сул­лан­ско­го руко­вод­ства, а во-вто­рых, у нас есть дан­ные об осо­бом отно­ше­нии изби­ра­те­лей. На выбо­рах в пре­то­ры 63 г. Цезарь победил в крайне небла­го­при­ят­ных усло­ви­ях обви­не­ния про­тив него в соуча­стии в заго­во­ре Кати­ли­ны. Тогда же он одер­жал впе­чат­ля­ю­щую победу на выбо­рах в вели­кие пон­ти­фи­ки, где его сопер­ни­ка­ми были наи­бо­лее заслу­жен­ные из тогдаш­них поли­ти­ков Кв. Катул и П. Сер­ви­лий Ватия Исаврий­ский, победив сво­их про­тив­ни­ков даже в их соб­ст­вен­ных три­бах, что счи­та­лось почти неве­ро­ят­ным (Suet. Iul. 13; Plut. Caes. 7).

В 60 г. он одер­жал убеди­тель­ную победу на кон­суль­ских выбо­рах. Если ранее «адми­ни­ст­ра­тив­ный ресурс» был на сто­роне его про­тив­ни­ков, то с заклю­че­ни­ем I три­ум­ви­ра­та поло­же­ние ста­ло менять­ся. Коми­ции и далее ока­зы­ва­ли под­держ­ку Цеза­рю: в 58 и 55 гг. народ голо­со­вал за его галль­ское намест­ни­че­ство (зако­ны Вати­ния и с.173 Лици­ния-Пом­пея про­во­ди­лись через коми­ции), в 48 г. он стал кон­су­лом, в даль­ней­шем, хотя и более фор­маль­но, народ воти­ро­вал Цеза­рю дик­та­тор­ские и кон­суль­ские пол­но­мо­чия (в 46, 45 и 44 гг.). При всей вре­ме­на­ми кажу­щей­ся види­мо­сти «узур­па­ции», власть Цеза­ря была в пол­ной мере выбо­ром наро­да, боль­шин­ства (види­мо, подав­ля­ю­ще­го) ста­рых и новых граж­дан, рим­лян и ита­ли­ков, либер­тов и жите­лей про­вин­ций. Это отно­ше­ние наро­да про­яви­лось в двух пово­рот­ных ситу­а­ци­ях, в янва­ре-мар­те 49 г., когда нача­лась граж­дан­ская вой­на, и после ид мар­та 44 г.

Кон­суль­ство 59 г. изме­ни­ло мно­гое. Из кри­ти­ка систе­мы, посто­ян­но­го оппо­зи­ци­о­не­ра и пра­во­за­щит­ни­ка (вполне в совре­мен­ном смыс­ле сло­ва), в чьих воз­мож­но­стях были толь­ко част­ные изме­не­ния систе­мы, Цезарь пре­вра­щал­ся во вре­мен­но­го гла­ву испол­ни­тель­ной вла­сти и «спи­ке­ра» оппо­зи­ци­он­но­го ему сена­та. От него жда­ли дей­ст­вий, и эти дей­ст­вия после­до­ва­ли. Обшир­ная аграр­ная про­грам­ма долж­на была создать эко­но­ми­че­скую осно­ву новой систе­мы. Дру­гой закон (lex Iulia re­pe­tun­da­rum) зало­жил осно­ву про­вин­ци­аль­ной систе­мы Импе­рии, став зако­но­да­тель­ной базой для борь­бы с корруп­ци­ей и новой про­вин­ци­аль­ной поли­ти­ки. Уже во вре­мя дик­та­ту­ры появи­лись дру­гие базо­вые зако­ны цеза­ри­ан­ской систе­мы, lex maies­ta­tis и lex mu­ni­ci­pa­lis, пер­вый из кото­рых регу­ли­ро­вал общие прин­ци­пы дей­ст­вия государ­ства, а вто­рой — осно­вы мест­ной и муни­ци­паль­ной жиз­ни.

Вто­рое изме­не­ние каса­лось поло­же­ния в сена­те. Посте­пен­ное про­ник­но­ве­ние в него оппо­зи­ци­о­не­ров и не свя­зан­ных с систе­мой людей про­ис­хо­дит в 70-е и 60-е гг., одна­ко доми­ни­ро­ва­ние сул­лан­цев и опти­ма­тов про­дол­жа­ло сохра­нять­ся²⁹. Кон­суль­ство Цеза­ря и союз с Пом­пе­ем и Крас­сом при­ве­ли к объ­еди­не­нию доста­точ­но раз­роз­нен­ных анти­сул­лан­ских и «ней­траль­ных» сил и обес­пе­чи­ли отно­си­тель­ное рав­но­ве­сие, про­су­ще­ст­во­вав­шее до 54 г. После гибе­ли Крас­са, в усло­ви­ях услож­не­ния поло­же­ния в Гал­лии и сбли­же­ния Цеза­ря^[3] с опти­ма­та­ми, пере­вес стал сно­ва скло­нять­ся на сто­ро­ну послед­них, что и обу­сло­ви­ло ситу­а­цию 49 г.³⁰.

Галль­ский пери­од дея­тель­но­сти Цеза­ря отме­чен изме­не­ни­ем поли­ти­че­ских задач. Это было вре­мя веде­ния, быть может, круп­ней­шей вой­ны со вре­мен Пуни­че­ских войн и, вме­сте с тем, созда­ния мощ­ной сило­вой струк­ту­ры в виде армии и «лич­ной пар­тии», спо­соб­ной про­дол­жать борь­бу и не допу­стить поте­ри преды­ду­щих дости­же­ний и рестав­ра­ции сул­лан­ской систе­мы. Суть была не в том, что Цезарь это­го пери­о­да разо­ча­ро­вал­ся в демо­кра­ти­че­ских прин­ци­пах и под­держ­ке наро­да³¹ или им изме­нил³². Мало­ве­ро­ят­но, что он изме­нил сво­им исход­ным прин­ци­пам, хотя они, разу­ме­ет­ся, под­верг­лись доста­точ­но с.174 глу­бо­ко­му пере­осмыс­ле­нию. Дело было в изме­не­нии ситу­а­ции и осо­бен­но­стях пост­сул­лан­ско­го Рима, быв­ше­го очень дале­ким от демо­кра­ти­че­ско­го обще­ства, в кото­ром воз­мож­но­сти выбор­ной систе­мы (и это пони­ма­ли прак­ти­че­ски все) были суще­ст­вен­но огра­ни­че­ны. Борь­ба на фору­ме и в сена­те про­дол­жа­лась все 50-е гг., и, как пока­зы­ва­ют мно­гие из дей­ст­вий опти­ма­тов, ранее игно­ри­ро­вав­ших пуб­лич­ную поли­ти­ку, они мно­го­му научи­лись у сво­его про­тив­ни­ка.

С дру­гой сто­ро­ны, сул­лан­ская и пост­сул­лан­ская эли­та сохра­ни­ла в сво­их руках глав­ные сило­вые и власт­ные рыча­ги: армии, про­вин­ции, вас­саль­ные цар­ства и денеж­ные сред­ства, и имен­но за них пред­сто­я­ла основ­ная борь­ба. Ситу­а­ция пере­шла в новое каче­ство, а воз­мож­ность ком­про­мис­сов исчер­пы­ва­лась тем, что все при­ем­ле­мые для пост­сул­лан­ской оли­гар­хии уступ­ки были сде­ла­ны.

Цезарь, види­мо, счи­тал мир­ный исход кон­флик­та мало­ве­ро­ят­ным, но сде­лал все воз­мож­ное для реше­ния его поли­ти­че­ски­ми мето­да­ми, и имен­но пом­пе­ян­цы навя­зы­ва­ли про­тив­ни­ку жест­кий сило­вой вари­ант. Есть ряд осно­ва­ний счи­тать, что их дей­ст­вия мог­ли быть извест­ным повто­ре­ни­ем дей­ст­вий Сул­лы³³. Рас­чет Цеза­ря, види­мо, стро­ил­ся на повто­ре­нии соб­ст­вен­но­го кон­суль­ства в 48 г., что мог­ло стать новым шагом к изме­не­нию поло­же­ния в сена­те. Хотя в 54—49 гг. рас­клад сил сре­ди вер­хуш­ки сена­та (цен­зо­рии, кон­су­ля­ры и пре­то­рии) оста­ва­лось в поль­зу пом­пе­ян­цев³⁴, сре­ди сена­то­ров низ­ших ран­гов (три­бу­ни­ции, эди­ли­ции, кве­сто­рии) пре­об­ла­да­ли сто­рон­ни­ки Цеза­ря³⁵. Выдви­га­лась новая цеза­ри­ан­ская эли­та и, теряя пози­ции в ниж­ней части сена­та, пом­пе­ян­цы ока­за­лись перед пер­спек­ти­вой их поте­ри на более высо­ком уровне. В этих усло­ви­ях они пошли на сило­вой вари­ант.

Собы­тия 49 г. рас­смат­ри­ва­ют­ся как захват вла­сти Цеза­рем, кото­рый пере­вел кон­фликт в новую фазу. При осуж­де­нии или одоб­ре­нии это­го шага иссле­до­ва­те­ли, как пра­ви­ло, исхо­дят из того, что имен­но он стал нару­ши­те­лем мира. Диа­па­зон мне­ний колеб­лет­ся от пря­мо­го обви­не­ния Цеза­ря в раз­вя­зы­ва­нии вой­ны до при­зна­ния, что этот, в целом неза­кон­ный, шаг был спро­во­ци­ро­ван пом­пе­ян­ца­ми и ока­зал­ся оправ­дан с точ­ки зре­ния выс­ших государ­ст­вен­ных инте­ре­сов. Мож­но пред­по­ло­жить дру­гой вари­ант: дей­ст­вия Цеза­ря ста­ли доста­точ­но неиз­беж­ны­ми и адек­ват­ны­ми ответ­ны­ми дей­ст­ви­я­ми на государ­ст­вен­ный пере­во­рот, совер­шен­ный вер­хуш­кой опти­ма­тов. В 50 г. при голо­со­ва­нии пред­ло­же­ния Кури­о­на о вза­им­ном разору­же­нии Цеза­ря и Пом­пея 370 сена­то­ров про­тив 22 выска­за­лись в его под­держ­ку (Liv. Epit. 102; App. B. C. II. 30; Plut. Pomp. 58). Нака­нуне пер­во­го заседа­ния 49 г. Цезарь напра­вил в сенат ком­про­мисс­ное пред­ло­же­ние, пред­ла­гая вза­им­ное с.175 разору­же­ние с Пом­пе­ем или сохра­не­ние за собой 2 леги­о­нов в Илли­ри­ке до выбо­ров на 48 г., при­чем, любой вари­ант поз­во­лил бы избе­жать вой­ны. Уже к янва­рю 49 г. пом­пе­ян­цы име­ли несколь­ко десят­ков когорт (Caes. B. C. I. 12; 15; 17—18; III. 4), что пред­по­ла­га­ет, что набор начал­ся зна­чи­тель­но рань­ше. Пред­ло­же­ния Цеза­ря были с трудом постав­ле­ны на голо­со­ва­ние, реше­ние было при­ня­то под жест­ким дав­ле­ни­ем, а сра­зу после это­го город был запол­нен сто­рон­ни­ка­ми Пом­пея, в том чис­ле и воен­ны­ми (Caes. B. C. I. 11—13), при­чем, пом­пе­ян­ский сенат даже отка­зал­ся сооб­щать Цеза­рю о сво­их реше­ни­ях, а даль­ней­шие заседа­ния уже про­хо­ди­ли за горо­дом в став­ке Пом­пея (Ibid. I. 3). На это сомни­тель­ное, с точ­ки зре­ния пра­ва, реше­ние было нало­же­но вето народ­ных три­бу­нов, Мар­ка Анто­ния и Кв. Кас­сия Лон­ги­на, кото­рое было про­игно­ри­ро­ва­но. 7 янва­ря 49 г. при­ни­ма­ет­ся se­na­tus­con­sul­tum ul­ti­mum, в жест­кой фор­ме тре­бу­ю­щее от Цеза­ря роспус­ка армии. Уже 8 и 9 янва­ря, не дожи­да­ясь отве­та послед­не­го, кото­рый и не мог быть полу­чен по чисто тех­ни­че­ским при­чи­нам, сенат опре­де­лил кон­крет­ные зада­чи: набор 130000 чело­век (App. B. C. II. 34), одно­сто­рон­нее лише­ние Цеза­ря намест­ни­че­ства в Гал­лии и рас­пре­де­ле­ние про­вин­ций и войск меж­ду пом­пе­ян­ски­ми вое­на­чаль­ни­ка­ми (Caes. B. C. I. 6; App. B. C. II. 32), что озна­ча­ло фак­ти­че­ский захват ими вла­сти. Отве­том на это был зна­ме­ни­тый пере­ход Руби­ко­на (ночь с 10 на 11 янва­ря) и нача­ло наступ­ле­ния Цеза­ря. Впро­чем, и после пере­хо­да Цезарь повто­рил свои усло­вия пере­го­во­ров, пред­ло­жив пря­мые лич­ные пере­го­во­ры с Пом­пе­ем, а его вой­ска нача­ли закреп­лять­ся в окрест­ных горо­дах (Caes B. C. I. 11). Имен­но тогда нача­лись сти­хий­ные столк­но­ве­ния с пом­пе­ян­ца­ми и мас­со­вые пере­хо­ды ита­лий­ских горо­дов и пом­пе­ян­ских войск на сто­ро­ну Цеза­ря.

При­ме­ча­тель­но, что в этой необъ­яв­лен­ной войне не при­ня­ло уча­стие народ­ное собра­ние, един­ст­вен­ный орган, кото­рый имел соот­вет­ст­ву­ю­щую ком­пе­тен­цию. Со сво­ей сто­ро­ны, впер­вые появив­шись в Риме после нача­ла воен­ных дей­ст­вий (1 апре­ля 49 г.) Цезарь про­вел через сенат и коми­ции реше­ние о мир­ных пере­го­во­рах с Пом­пе­ем, кото­рое, есте­ствен­но, не было выпол­не­но про­тив­ни­ком (Caes. B. C. I. 32—33; Suet. Iul. 34. 1). Надо заме­тить, что тако­го рода попыт­ки оста­но­вить вой­ну Цезарь пред­при­ни­мал вплоть до сво­ей неуда­чи под Дирра­хи­ем (Caes. B. C. I. 32; 75—77; III. 10—11; Vell. II. 51; Suet. Iul. 34; Dio. 41. 15—16; Plut. Caes. 35).

Кам­па­нии 49 и 48 гг. пока­за­ли не толь­ко воен­ное, но и, преж­де все­го, поли­ти­че­ское пре­вос­ход­ство Цеза­ря. Эти опе­ра­ции про­вел не толь­ко (и не столь­ко) выдаю­щий­ся вое­на­чаль­ник, сколь­ко выдаю­щий­ся поли­тик. Сул­ле пона­до­би­лось два года и десят­ки тысяч жертв, с.176 чтобы сло­мить сопро­тив­ле­ние насе­ле­ния Ита­лии, армия Цеза­ря про­шла через стра­ну за два меся­ца, прак­ти­че­ски не встре­тив серь­ез­но­го сопро­тив­ле­ния и встре­чая повсюду пол­ную под­держ­ку ита­лий­ских горо­дов³⁶. В июле-авгу­сте 49 г. в Испа­нии без боя сда­лась огром­ная армия пом­пе­ян­цев. После столк­но­ве­ния при Дирра­хии и труд­но­стей пер­во­го эта­па кам­па­нии бит­ва при Фар­са­ле ста­ла пер­вым и решаю­щим сра­же­ни­ем этой вой­ны. После Фар­са­ла нача­лась дик­та­ту­ра Цеза­ря.

Поли­ти­че­ский курс и рефор­мы. Деталь­ный ана­лиз сул­лан­ских и цеза­ри­ан­ских реформ мно­го­крат­но про­во­дил­ся иссле­до­ва­те­ля­ми³⁷ и в дан­ном вопро­се име­ет смысл отме­тить лишь самые общие тен­ден­ции обо­их зако­но­да­тельств.

Осно­вой сул­лан­ских реформ ста­ло созда­ние силь­но­го сена­та, кон­тро­ли­ро­вав­ше­го всю поли­ти­че­скую жизнь рес­пуб­ли­ки, и пра­вя­щей эли­ты, кото­рая управ­ля­ла Римом вплоть до победы Цеза­ря. Сенат был уве­ли­чен до 300 чело­век, и в пери­од 79—49 гг. дости­гал чис­лен­но­сти при­мер­но 450—500 чело­век. Кад­ро­вый состав и эли­та сена­та были пол­но­стью про­сул­лан­ски­ми, в 70-х гг. ее гос­под­ство было без­раздель­ным, в 60-е гг. — пре­об­ла­даю­щим. Если не счи­тать Цице­ро­на, ини­ци­а­то­ра зако­на о судах Л. Авре­лия Кот­ту (кон­сул 65 г.) и Л. Юлия Цеза­ря (кон­сул 64 г.), пер­вым насто­я­щим кон­су­лом-оппо­зи­ци­о­не­ром стал сам буду­щий дик­та­тор. Верх­ней частью сена­та была про­кон­суль­ская эли­та (Метелл Пий, Аппий Клав­дий, Сер­ви­лий Ватия, Кури­он, Пом­пей, бра­тья Лукул­лы, Метелл Крит­ский и др.). Види­мо, не толь­ко рефор­мы, но и «кад­ро­вый состав» поли­ти­ки были наи­бо­лее проч­ным наследи­ем Сул­лы. При слож­ном отно­ше­нии к само­му дик­та­то­ру, отка­зы­ва­ясь от под­час доста­точ­но важ­ных прин­ци­пов его поли­ти­ки, сул­лан­ская и пост­сул­лан­ская эли­та сохра­ня­ла основ­ные прин­ци­пы послед­ней. Инте­рес­ным фено­ме­ном режи­ма ста­ло свое­об­раз­ное отре­че­ние опти­мат­ской тра­ди­ции от само­го дик­та­то­ра. Делая геро­я­ми и образ­цо­вы­ми рим­ля­на­ми Кату­ла и Метел­ла Пия, Лукул­ла и Пом­пея, она ста­ра­лась дистан­ци­ро­вать­ся от само­го созда­те­ля систе­мы. Зна­чи­тель­ная часть сул­лан­ской вер­хуш­ки была откро­вен­но кри­ми­на­ли­зи­ро­ва­на: Кати­ли­на и кати­ли­на­рии, Веррес и испол­ни­те­ли про­скрип­ций. Имен­но в таком кри­ми­наль­ном плане обыч­но и пока­зан образ сул­лан­ско­го вете­ра­на (напр.: Sall. Cat. 16). Откро­вен­ная кри­ми­наль­ность режи­ма была пока­за­на в цице­ро­нов­ской речи за С. Рос­ция. Корруп­ци­он­ные про­цес­сы 70—50-х гг. пока­за­ли неве­ро­ят­ный, даже по срав­не­нию с преж­ни­ми вре­ме­на­ми, раз­мах это­го явле­ния (про­цесс Дола­бел­лы, дело Верре­са, нака­за­ния сул­лан­ских пала­чей и др.). В 70 г. из сена­та были исклю­че­ны 64 чело­ве­ка (более 1/5 сул­лан­ских сена­то­ров). Мно­го­чис­лен­ные про­цес­сы затро­ну­ли Кати­ли­ну (Ibid. 15), Лен­ту­ла Суру, Г. Анто­ния Гибриду с.177 (Asc. P. 24—25) и дру­гих. До 63 г. эти груп­пи­ров­ки пред­став­ля­ли собой доста­точ­но серь­ез­ную силу, при­чем Кати­ли­на, кри­ти­куя сул­лан­ский сенат, одно­вре­мен­но сохра­нял свя­зи со мно­ги­ми его лиде­ра­ми (Лута­ций Катул, Юний Брут и др.).

Ряд зако­нов и реформ Сул­лы име­ли целью фак­ти­че­ское под­чи­не­ние сена­ту дру­гих вет­вей вла­сти. Хотя вопрос о вос­ста­нов­ле­нии сер­ви­ан­ской систе­мы коми­ций доста­точ­но спо­рен³⁸, дик­та­тор явно пытал­ся исклю­чить народ­ное собра­ние из поли­ти­че­ской жиз­ни. Лик­вида­ция три­бун­ской ини­ци­а­ти­вы и пра­ва непо­сред­ст­вен­но­го обра­ще­ния к наро­ду, а так­же огра­ни­че­ние прав самих носи­те­лей три­бу­на­та, вели к поте­ре неза­ви­си­мо­сти коми­ций от сена­та, не гово­ря уже об их ста­ту­се суве­ре­на. Судеб­ная власть была пере­да­на сена­ту и сена­то­рам.

Маги­ст­ра­ту­ры пре­вра­ща­лись в под­чи­нен­ные сена­ту орга­ны. Кон­суль­ская власть, лишен­ная зна­чи­тель­ной части воен­ных функ­ций, сво­ди­лась к управ­ле­нию Ита­ли­ей и ста­ту­су «спи­ке­ров» сена­та. Цен­зор­ская власть была лик­види­ро­ва­на. Дроб­ле­ние функ­ций пре­то­ров и кве­сто­ров и уве­ли­че­ние их чис­ла уси­ли­ли их зави­си­мость от сенат­ской кор­по­ра­ции.

С дру­гой сто­ро­ны, сул­лан­ские рефор­мы не реша­ли ни одной из жиз­нен­ных про­блем рим­ской дер­жа­вы. Реше­ние «союз­ни­че­ско­го вопро­са», наме­чен­ное зако­на­ми Л. Юлия Цеза­ря (90 г.) и Плав­тия-Папи­рия (89 г.) и про­дол­жен­ное Цин­ной и уме­рен­ны­ми мари­ан­ца­ми³⁹, было сорва­но Сул­лой вна­ча­ле в резуль­та­те воен­но­го пере­во­рота 88 г., а затем — поваль­но­го терро­ра 82—80 гг. Сул­ла надол­го «замо­ро­зил» реше­ние про­бле­мы союз­ни­ков и толь­ко в 70 г. про­ис­хо­дит пер­вый ценз с уче­том «новых граж­дан». Аграр­ная про­грам­ма дик­та­то­ра, в конеч­ном сче­те, укре­пи­ла пози­ции лати­фун­дий и сверх­бо­гатств сул­лан­ской эли­ты, поко­я­щих­ся на «креп­ких вил­лах» вете­ра­нов, одна­ко при этом «за бор­том» ока­за­лись десят­ки тысяч разо­рен­ных, бес­прав­ных и лишен­ных средств к суще­ст­во­ва­нию людей. Впро­чем, попыт­ка пре­вра­тить вете­ра­нов Сул­лы в «дви­жу­щий меха­низм» эко­но­ми­ки Ита­лии завер­ши­лась пол­ной неуда­чей. Обра­зом сул­лан­ско­го Рима стал жут­кий образ сверх­дер­жа­вы с бес­пре­цедент­ной в исто­рии антич­ной древ­но­сти экс­плуа­та­ци­ей рабов, про­вин­ци­а­лов и под­власт­но­го насе­ле­ния, бес­чис­лен­ны­ми про­вин­ци­аль­ны­ми вос­ста­ни­я­ми, раб­ски­ми и пират­ски­ми вой­на­ми. Образ государ­ства, постро­ен­но­го на зако­нах, вхо­дил в вопи­ю­щее про­ти­во­ре­чие с реаль­ной прак­ти­кой терро­ра, про­скрип­ций и гра­бе­жа, и пока­за­тель­но, что Плу­тарх, один из наших глав­ных источ­ни­ков, как бы «забыл» о сул­лан­ской кон­сти­ту­ции. На важ­ней­ший для совре­мен­ных исто­ри­ков вопрос, что было пер­вич­но — террор, репрес­сии, гра­бе­жи и про­из­вол или стро­и­тель­ство государ­ства — с.178 сами антич­ные авто­ры дали вполне одно­знач­ный ответ в поль­зу пер­во­го.

Сами зако­ны Сул­лы ока­за­лись недол­го­веч­ны­ми, и даже пост­сул­лан­ская эли­та не сочла нуж­ным наста­и­вать на их защи­те, впро­чем, в духе сво­его лиде­ра, счи­тая, что бук­ва зако­на не име­ет суще­ст­вен­но­го зна­че­ния и ее все­гда мож­но при­спо­со­бить под волю пра­вя­щей эли­ты. Аги­та­ция за их отме­ну нача­лась уже после смер­ти дик­та­то­ра. В 78 г. Лепид вос­ста­но­вил хлеб­ные разда­чи (в про­тив­ном слу­чае зна­чи­тель­ной части насе­ле­ния угро­жа­ла голод­ная смерть) и потре­бо­вал воз­вра­ще­ния про­скрип­тов и вос­ста­нов­ле­ния вла­сти три­бу­нов (App. B. C. I. 107; Plut. Pomp. 16). Вос­ста­ние было подав­ле­но, но аги­та­ция три­бу­нов про­дол­жа­лась, осо­бен­но уси­лив­шись с 74—73 гг. В 70 г. про­изо­шла «мир­ная рево­лю­ция» про­тив сул­лан­ской систе­мы: вос­ста­нов­ле­ние вла­сти три­бу­нов по зако­ну Лици­ния-Пом­пея (Plut. Pomp. 21; Liv. Epit. 97), вос­ста­нов­ле­ние двух (или трех-) сослов­ной систе­мы судов (сена­то­ры, всад­ни­ки и эрар­ные три­бу­ны) и вос­ста­нов­ле­ние цен­зу­ры с после­дую­щим цен­зом, дав­шим реаль­ные пра­ва «новым граж­да­нам» и реви­зи­ей спис­ков сена­та. В 67 и 66 гг. Пом­пей впер­вые полу­чил коман­до­ва­ние вопре­ки воле сена­та, реше­ни­ем коми­ций. В 60—50 гг. начал­ся серь­ез­ный пере­смотр сул­лан­ской аграр­ной поли­ти­ки. В 49 г. про­скрип­ты полу­чи­ли граж­дан­ские пра­ва. Неко­то­рые прин­ци­пы сул­лан­ско­го зако­но­да­тель­ства (отно­ше­ние сена­та и маги­ст­ров, отми­ра­ние цен­зу­ры и три­бу­на­та, идеи «сенат­ской рес­пуб­ли­ки»), дей­ст­ви­тель­но, вошли в прак­ти­ку прин­ци­па­та, рав­но как и неко­то­рые дета­ли поли­ти­че­ской и судеб­ной систе­мы. Но это уже были новая власть и новое обще­ство.

Поли­ти­че­ские рефор­мы Цеза­ря надол­го опре­де­ли­ли жизнь рим­ско­го государ­ства. Аграр­ная про­грам­ма, о кото­рой гово­ри­лось ранее, заме­ни­ла сул­лан­скую систе­му более эффек­тив­ной эко­но­ми­кой, осно­ван­ной на мощ­ном фун­да­мен­те мел­кой и сред­ней соб­ст­вен­но­сти с раз­ви­той сред­ней и круп­ной соб­ст­вен­но­стью всад­ни­че­ства и муни­ци­паль­ной эли­ты (зна­чи­тель­ная часть из кото­рых была уни­что­же­на Сул­лой), в кото­рой оста­ва­лось место и для бога­тых и даже сверх­бо­га­тых людей. Систе­ма поко­и­лась на мощ­ном государ­стве, уже не бояв­шем­ся кон­ку­рен­ции круп­ных состо­я­ний оли­гар­хов. Подъ­ем Ита­лии при Авгу­сте во мно­гом был обес­пе­чен не толь­ко мир­ной жиз­нью, но и этой струк­тур­ной орга­ни­за­ци­ей, а вос­ста­нов­ле­ние мел­кой и сред­ней соб­ст­вен­но­сти вос­ста­но­ви­ло и эко­но­ми­че­скую осно­ву армии прин­ци­па­та.

Дея­тель­ность Цеза­ря при­ве­ла к ново­му эта­пу в раз­ви­тии государ­ст­вен­ных финан­сов и росту каз­ны, обес­пе­чив­ше­му бур­ный, посто­ян­ный и ста­биль­ный эко­но­ми­че­ский рост. После победы Сул­лы в казне было око­ло 40 млн. сестер­ци­ев, к 62 г. — 280 млн., после похо­дов с.179 Пом­пея — 480 млн. Огром­ная воен­ная добы­ча Цеза­ря дала более 65000 талан­тов золота и 2812 золотых вен­ков (быть может, извест­ная часть при­хо­дит­ся на состо­я­ние погиб­ших пом­пе­ян­цев), что состав­ля­ло 400 млн. дена­ри­ев или 1,6 млрд. сестер­ци­ев. Око­ло 700 млн. посту­пи­ло в каз­ну (Vell. II. 60). Эти сред­ства ста­ли осно­вой воз­рож­де­ния государ­ст­вен­ных финан­сов (App. B. C. II. 102; Suet. Iul. 37; Dio. 43. 18; Liv. Epit. 115; Plut. Caes. 55). Во вре­ме­на Тибе­рия каз­на достиг­ла 2,7 млрд. сестер­ци­ев, в 10 раз пре­вы­сив каз­ну рес­пуб­ли­ки (Suet. Ca­lig. 48). О финан­со­вых воз­мож­но­стях ново­го государ­ства мож­но судить по тому, что в 69 г. Вес­па­си­ан счи­тал, что ему нуж­но 40 млрд. сестер­ци­ев на вос­ста­нов­ле­ние эко­но­ми­ки после граж­дан­ской вой­ны, и эта сум­ма была полу­че­на при зна­чи­тель­ном, но не сверхъ­есте­ствен­ном напря­же­нии (Sut. Vesp. 16). Накоп­ле­ние средств, внут­рен­няя ста­биль­ность и эффек­тив­ная поли­ти­ка поз­во­ли­ли вве­сти в обо­рот небы­ва­лые ранее денеж­ные сред­ства, кото­рые и помог­ли обес­пе­чить эко­но­ми­че­ский подъ­ем в Ита­лии и про­вин­ци­ях и осу­ще­ст­вить гран­ди­оз­ные стро­и­тель­ные и куль­тур­ные про­грам­мы.

Поваль­ные репрес­сии Сул­лы, кото­рые мог­ли повто­рить пом­пе­ян­цы, кон­тра­сти­ро­ва­ли со зна­ме­ни­той поли­ти­кой мило­сер­дия (cle­men­tia) Цеза­ря. Во вре­мя кам­па­нии в Ита­лии (январь-март 49 г.) все сдав­ши­е­ся в плен пом­пе­ян­цы, вклю­чая выс­шее коман­до­ва­ние, были отпу­ще­ны или вклю­че­ны в армию победи­те­ля (Caes. B. C. I. 23; App. B. C. II. 32). То же самое про­ис­хо­дит в Испа­нии (Caes. B. C. I. 87; II. 19—24). В 48 г. были поми­ло­ва­ны все сдав­ши­е­ся после Фар­са­ла — 25000 чело­век (Caes. B. C. III. 89—90; Plut. Caes. 42; App. B. C. II. 70). Вой­ны в Афри­ке и Испа­нии сопро­вож­да­лись более жесто­ки­ми дей­ст­ви­я­ми (B. Afr. 86; B. Hisp. 13; 19—22), одна­ко за окон­ча­тель­ной победой после­до­ва­ла все­об­щая амни­стия. Все изгнан­ни­ки были воз­вра­ще­ны и вос­ста­нов­ле­ны в сво­ем поло­же­нии, полу­чив места в сена­те, маги­ст­ра­ту­ры и посты в про­вин­ци­ях и армии, семьи мно­гих погиб­ших полу­ча­ли ком­пен­са­ции (App. B. C. II. 107; Plut. Caes. 58), а пом­пе­ян­ские вете­ра­ны полу­ча­ли зем­лю наравне с быв­ши­ми леги­о­не­ра­ми Цеза­ря. Вос­ста­нав­ли­ва­лись раз­ру­шен­ные Сул­лой горо­да, до сих пор сто­я­щие в руи­нах, а сим­во­лом при­ми­ре­ния ста­ло вос­ста­нов­ле­ние ста­туй Сул­лы и Пом­пея (Dio. 43. 50; Po­lyaen. VIII. 23. 31). По при­ка­зу Цеза­ря вос­ста­нав­ли­ва­лись памят­ни­ки того, кто неко­гда при­го­во­рил его к смер­ти и с чьим «делом» он борол­ся всю свою жизнь.

На 40 гг. при­хо­дит­ся гигант­ская пра­во­вая рефор­ма, кото­рая про­хо­ди­ла доста­точ­но тихо, а вре­ме­на­ми и мед­лен­но, но все же неуклон­но и посто­ян­но. С Цеза­ря нача­лось круп­но­мас­штаб­ное рас­про­стра­не­ние прав граж­дан­ства в про­вин­ци­ях. Уже в 49 г. граж­дан­ские пра­ва с.180 полу­чи­ли 1—1,5 млн. жите­лей Циз­аль­пин­ской Гал­лии (Tac. Ann. XI. 24; Dio. 41. 38). Дик­та­тор пла­ни­ро­вал и дру­гие круп­но­мас­штаб­ные акции тако­го рода, в част­но­сти, пре­до­став­ле­ние граж­дан­ских прав насе­ле­нию Сици­лии, а в Испа­нии при Цеза­ре и Авгу­сте появи­лось 29 новых муни­ци­пи­ев, 19 из кото­рых полу­чи­ли пра­ва от Цеза­ря⁴⁰. В чис­ле послед­них были круп­ней­шие горо­да про­вин­ции — Новый Кар­фа­ген, Гис­па­лис и Гадес. Коли­че­ство рим­ских граж­дан вырос­ло прак­ти­че­ски во всех про­вин­ци­ях, а в гигант­ском росте их чис­ла, с 910000 в 70 г. до 4,2 млн. при Авгу­сте — нема­лая доля при­хо­дит­ся на дей­ст­вия Цеза­ря.

Пре­до­став­ле­ние граж­дан­ства в корне меня­ло отно­ше­ния чело­ве­ка и обще­ства. Рим­ский граж­да­нин нахо­дил­ся под защи­той рим­ско­го пра­ва, будучи гаран­ти­ро­ван от наи­бо­лее жесто­ких форм наси­лия, про­из­во­ла и корруп­ции. Зако­ны Цеза­ря о вымо­га­тель­ствах (de re­pe­tun­da­rum) и оскорб­ле­нии вели­чия (lex maies­ta­tis) ста­ли ранее отсут­ст­ву­ю­щей регла­мен­та­ци­ей отно­ше­ния насе­ле­ния про­вин­ций и рим­ской адми­ни­ст­ра­ции. Нако­нец, мас­со­вые даро­ва­ния прав вели к посте­пен­но­му исчез­но­ве­нию непро­хо­ди­мой гра­ни меж­ду про­вин­ци­а­лом и рим­ля­ни­ном, что сни­ма­ло напря­жен­ность и в тех рай­о­нах, кото­рые еще не полу­чи­ли граж­дан­ских прав. Импе­рия вре­ме­на­ми замед­ля­ла этот про­цесс, но все же посто­ян­но его про­дол­жа­ла⁴¹, что, наряду с воен­ной защи­щен­но­стью и созда­ни­ем усло­вий для эко­но­ми­че­ско­го ожив­ле­ния, изме­ни­ло жизнь про­вин­ций и про­вин­ци­а­лов.

Чисто внешне реор­га­ни­за­ция сена­та Цеза­рем может напо­ми­нать сул­лан­скую. Сенат был уве­ли­чен до 900 чело­век (Suet. Iul. 41. 1; Dio. 43. 47), а чис­ло маги­ст­ра­тов до 40 кве­сто­ров, 14 пре­то­ров и 8 эди­лов (Dio. 43. 4). Фак­ти­че­ская отме­на цен­зу­ры вела к авто­ма­ти­че­ско­му попол­не­нию сена­та за счет новых кве­сто­ров. Цезарь обес­пе­чил и пре­об­ла­да­ние сво­их сто­рон­ни­ков. Если из 29 кон­су­ля­ров 49 г. 16 были про­тив­ни­ка­ми Цеза­ря в граж­дан­ской войне⁴², то к 44 г. в сена­те оста­ва­лось от 3 до 7 кон­су­ля­ров-пом­пе­ян­цев. Осталь­ные ста­ли жерт­ва­ми граж­дан­ской вой­ны. Наобо­рот, из 24 или 25 кон­су­ля­ров 44 г. 8 были его лега­та­ми, выдви­нув­ши­ми­ся в галль­ских и граж­дан­ских вой­нах, а 7 — быв­ши­ми поли­ти­че­ски­ми союз­ни­ка­ми стар­ше­го поко­ле­ния. При­мер­но такая же кар­ти­на сохра­ня­лась на всех эта­жах сенат­ской струк­ту­ры. Даже несмот­ря на то, что уцелев­шие пом­пе­ян­цы сохра­ни­ли свои места в сена­те, а их млад­шие поко­ле­ния сохра­ни­ли все воз­мож­но­сти поли­ти­че­ской карье­ры, сенат ста­но­вил­ся цеза­ри­ан­ским, и про­цесс этот дол­жен был подой­ти к завер­ше­нию доста­точ­но быст­ро.

Вме­сте с тем, цеза­ри­ан­ский сенат пред­став­лял не толь­ко победив­шую пар­тию, но обес­пе­чи­вал опре­де­лен­ное пред­ста­ви­тель­ство раз­лич­ных частей эли­ты и поли­ти­че­ских сил. Сре­ди сена­то­ров было мно­го выход­цев из сена­тор­ских и всад­ни­че­ских семей, а так­же ho­mi­nes с.181 no­vi — быв­ших про­стых сол­дат и недав­но полу­чив­ших пра­ва граж­дан­ства про­вин­ци­а­лов. Наи­бо­лее широ­ко были пред­став­ле­ны ита­лий­ские муни­ци­пии, пред­став­ляв­шие боль­шин­ство граж­дан. Из пред­ста­ви­те­лей рим­ско­го пра­вя­ще­го клас­са, про­ти­во­сто­я­ще­го бес­прав­но­му насе­ле­нию, сена­то­ры в извест­ной сте­пе­ни ста­но­ви­лись пред­ста­ви­те­ля­ми это­го насе­ле­ния, полу­чив­ше­го пра­ва граж­дан­ства, и в эпо­ху Импе­рии нацио­наль­ная и соци­аль­ная струк­ту­ра сена­та, при отсут­ст­вии прин­ци­пов пря­мой выбор­но­сти, более или менее пред­став­ля­ла нацио­наль­ную и регио­наль­ную струк­ту­ру насе­ле­ния, имев­ше­го граж­дан­ские пра­ва. Пер­спек­ти­вой было и раз­ви­тие раздав­лен­но­го в сул­лан­ском Риме мест­но­го само­управ­ле­ния, про­цве­тав­ше­го при Импе­рии.

«Кон­сти­ту­ция» Сул­лы силой ору­жия про­дер­жа­лась чуть более 10 лет, сул­лан­ская эли­та и глу­бин­ные струк­ту­ры дожи­ли до граж­дан­ской вой­ны 49—45 гг. Наобо­рот, пре­об­ра­зо­ва­ния Цеза­ря, начи­ная от гло­баль­ных прин­ци­пов поли­ти­ки и закан­чи­вая мель­чай­ши­ми уре­гу­ли­ро­ва­ни­я­ми, сохра­ня­лись на про­тя­же­нии двух пер­вых веков Импе­рии. Они допол­ня­лись, моди­фи­ци­ро­ва­лись, изме­ня­лись, но не отме­ня­лись, отча­сти про­дол­жая свое суще­ст­во­ва­ние и в позд­ней антич­но­сти и в после­дую­щие эпо­хи. Пере­фра­зи­руя зна­ме­ни­тую фра­зу Плу­тар­ха о Ликур­ге и Нуме (Plut. Comp. Nu­mae et Lyc. 3), Рим стал вели­ким, отка­зав­шись от зако­нов Сул­лы, и был им до тех пор, пока жил по зако­нам Цеза­ря.

Ито­ги. Веро­ят­но, послед­нее раз­ли­чие каса­ет­ся фина­ла и ито­гов. Отстав­ка Сул­лы вызва­ла одну из самых ожив­лен­ных дис­кус­сий в миро­вой исто­рио­гра­фии. Боль­шин­ство иссле­до­ва­те­лей, види­мо, совер­шен­но спра­вед­ли­во счи­та­ют ее доб­ро­воль­ным актом⁴³. Дру­гим пред­ме­том поле­ми­ки стал вопрос, было ли это дей­ст­вие Сул­лы обыч­ным сня­ти­ем чрез­вы­чай­ной маги­ст­ра­ту­ры, совер­шен­ным в поло­жен­ный срок⁴⁴, или, как это изо­бра­жа­ют источ­ни­ки и как это, види­мо, вос­при­ни­ма­ли рим­ляне, доста­точ­но неожи­дан­ным (по край­ней мере, внешне) отка­зом от огром­ной, бес­кон­троль­ной дик­та­тор­ской (в совре­мен­ном пони­ма­нии) и монар­хи­че­ской по сути вла­сти⁴⁵. Оче­вид­ность вто­рой точ­ки зре­ния при­ве­ла к появ­ле­нию логич­ной, но не нахо­дя­щей под­твер­жде­ния в источ­ни­ках точ­ки зре­ния Ж. Кар­ко­пи­но о том, что отстав­ка была вызва­на дав­ле­ни­ем оппо­зи­ции в соб­ст­вен­ном окру­же­нии дик­та­то­ра⁴⁶. По всей веро­ят­но­сти, отстав­ка дей­ст­ви­тель­но была «доб­ро­воль­ной», если бы Сул­ла решил остать­ся у вла­сти, фрон­да окру­же­ния едва ли мог­ла ему поме­шать.

Еще более слож­ный и инте­рес­ный вопрос заклю­ча­ет­ся в том, поче­му он при­нял это реше­ние. Иссле­до­ва­те­ли объ­яс­ня­ют послед­нее либо «созна­ни­ем выпол­нен­но­го дол­га» (Т. Момм­зен), либо, наобо­рот, с.182 разо­ча­ро­ва­ни­ем и пони­ма­ни­ем бес­пер­спек­тив­но­сти сво­ей поли­ти­ки⁴⁷. На наш взгляд, речь идет не об отсут­ст­вии пер­спек­ти­вы, а о нали­чии обрат­ной пер­спек­ти­вы ско­ро­го кра­ха.

Кри­ти­че­ское поло­же­ние рим­ско­го обще­ства в 80—79 гг. было оче­вид­но. Боль­шин­ство насе­ле­ния про­вин­ций и Ита­лии было разо­ре­но и раздав­ле­но вой­на­ми 80 гг. и сул­лан­ской систе­мой, эко­но­ми­ка нахо­ди­лась в состо­я­нии раз­ва­ла, каз­на была фак­ти­че­ски пуста. Вос­ста­ние Лепида в 78 г. пока­за­ло взры­во­опас­ную обста­нов­ку в Ита­лии, в Испа­нии начи­на­лось вос­ста­ние Сер­то­рия, на восто­ке под­ни­мал голо­ву Мит­ри­дат, начи­нал­ся рас­цвет кили­кий­ско­го и крит­ско­го пират­ства. Воен­ное напря­же­ние 70 гг. дости­га­ло 28—45 леги­о­нов⁴⁸, что было вполне сопо­ста­ви­мо с воен­ным напря­же­ни­ем вре­мен II Пуни­че­ской вой­ны. На опре­де­лен­ном эта­пе из сдер­жи­ваю­щей силы дик­та­тор мог пре­вра­тить­ся в фак­тор, уси­ли­ваю­щий кри­зис, выход из кото­ро­го тре­бо­вал прин­ци­пи­аль­ных пере­мен в поли­ти­ке. Сохра­не­ние гос­под­ства Сул­лы мог­ло сде­лать про­цесс необ­ра­ти­мым. Дик­та­тор был тяже­ло болен. Его послед­ние победы были уже победа­ми его лега­тов — Метел­ла, Пом­пея, Крас­са, и спра­вед­ли­вость, а затем уже и необ­хо­ди­мость, тре­бо­ва­ли пере­да­чи вла­сти им.

Крах был реа­лен, и все же, сняв дик­та­ту­ру, Сул­ла не ухо­дил из поли­ти­ки⁴⁹. Он сохра­нял ста­тус само­го высо­ко­по­став­лен­но­го сена­то­ра, огром­ное богат­ство, вли­я­ние и подав­ля­ю­щий страх перед одним его име­нем, а его пре­ем­ни­ка­ми ста­ли бли­жай­шие сорат­ни­ки, мно­гие из кото­рых (Метелл Пий, Лукул­лы, Аппий Клав­дий, Сер­ви­лий Ватия, Пом­пей и др.) нахо­ди­лись с ним в близ­ком род­стве⁵⁰. Это был не столь­ко уход от вла­сти, сколь­ко уход от ответ­ст­вен­но­сти, кото­рую Сул­ла со свой­ст­вен­ной ему цинич­ной откро­вен­но­стью пере­ло­жил на свое окру­же­ние, кото­рое поз­же отве­ти­ло ему «заго­во­ром мол­ча­ния» вокруг его дея­тель­но­сти и сохра­не­ни­ем систе­мы при отка­зе от лич­но­сти ее созда­те­ля.

Ито­гом дик­та­ту­ры Цеза­ря стал выход из внут­рен­не­го кри­зи­са, мас­штаб­ные пре­об­ра­зо­ва­ния и начав­ший­ся эко­но­ми­че­ский подъ­ем. Одна­ко, види­мо, глав­ным ито­гом ста­ло созда­ние систе­мы воен­ной и поли­ти­че­ской без­опас­но­сти, опре­де­лив­шей всю после­дую­щую жизнь Импе­рии. В 90—80 гг. почти все про­вин­ции и сама Ита­лия были «при­фрон­то­вы­ми», а вой­на буше­ва­ла повсе­мест­но, от Испа­нии до Азии и от Афри­ки до южной Гал­лии. Это поло­же­ние во мно­гом сохра­ня­лось и в 70—60 гг., прин­ци­пи­аль­но изме­нив­шись лишь после Цеза­ря. После заво­е­ва­ния Гал­лии втор­же­ния с севе­ра уже не угро­жа­ли ни Ита­лии, ни Испа­нии, ни южной Гал­лии. После 45 г. надол­го пре­кра­ти­лись воен­ные дей­ст­вия в Испа­нии и даже кан­та­брий­ские вой­ны Авгу­ста носи­ли с.183 локаль­ный харак­тер. После Афри­кан­ской вой­ны 46 г. и аннек­сии Нуми­дии, на два века исчез­ла угро­за афри­кан­ским вла­де­ни­ям Рима. Раз­гро­мив Фар­на­ка, Цезарь окон­ча­тель­но устра­нил пон­тий­скую угро­зу. После заво­е­ва­ния Егип­та, несмот­ря на слож­ный кри­зис 44—31 гг., в стране начи­на­ет­ся пери­од ста­биль­но­сти и устой­чи­во­го эко­но­ми­че­ско­го подъ­ема. Даль­ней­шие пла­ны Цеза­ря, о мас­шта­бах кото­рых мож­но судить по пар­фян­ским кам­па­ни­ям Вен­ти­дия и Анто­ния и гер­ман­ским и бал­кан­ским вой­нам Авгу­ста, долж­ны были завер­шить созда­ние систе­мы. Зада­ча дик­та­то­ра rei ge­ren­dae cau­sa была пол­но­стью и бле­стя­ще выпол­не­на. Внеш­няя защи­щен­ность ста­ла осно­вой ста­биль­но­сти внут­рен­не­го эко­но­ми­че­ско­го про­цве­та­ния и исход­ной точ­кой для бес­пре­цедент­но­го подъ­ема антич­ной циви­ли­за­ции, сопо­ста­ви­мо­го с «гре­че­ским чудом» арха­и­че­ской эпо­хи и нача­лом эпо­хи элли­низ­ма. Гаран­том это­го про­цве­та­ния ста­ли создан­ные Цеза­рем армия и государ­ст­вен­ные струк­ту­ры.

Сде­лан­ный выше обзор поз­во­ля­ет сопо­ста­вить две дик­та­ту­ры, за кото­ры­ми сто­я­ли два раз­ных поли­ти­че­ских прин­ци­па. Сход­ство про­сле­жи­ва­ет­ся в исход­ной ситу­а­ции и опре­де­лен­ных внеш­них и фор­маль­ных атри­бу­тах, раз­ли­чие каса­ет­ся глу­бин­ных фак­то­ров: путь к вла­сти и мето­ды про­веде­ния зако­нов, пра­во­вые фак­то­ры и мето­ды про­веде­ния поли­ти­ки, сущ­ность ее основ­ных направ­ле­ний. Раз­лич­ны­ми были цели, резуль­та­ты и поли­ти­че­ские ито­ги, а рож­де­ние Рима Цеза­ря ста­ло резуль­та­том пре­одо­ле­ния сул­лан­ско­го Рима.

Исто­ри­че­ская тра­ди­ция про­ве­ла с дву­мя дик­та­то­ра­ми слож­ную мета­мор­фо­зу, в ходе кото­рой «герой» и «анти­ге­рой» поме­ня­лись места­ми. Сул­ла, быв­ший созда­те­лем рес­пуб­ли­ки послед­не­го века, ока­зал­ся слиш­ком оди­о­зен для этой роли. Хотя в исто­рио­гра­фии дела­лись попыт­ки его реа­би­ли­та­ции, иде­а­ли­за­ция рес­пуб­ли­ки и иде­а­ли­за­ция ее созда­те­ля ока­за­лись мало сов­ме­сти­мы­ми зада­ча­ми, и дик­та­тор проч­но занял место жесто­ко­го тира­на, усту­пив место «геро­ев» дея­те­лям сво­его окру­же­ния Метел­лу Пию и Кату­лу, Лукул­лу и Пом­пею и их поли­ти­че­ским пре­ем­ни­кам, в чис­ле кото­рых были не толь­ко Метелл Сци­пи­он или Доми­ций Аге­но­барб, но и Катон, а позд­нее Брут и Кас­сий. Несмот­ря на глу­бо­ко раз­лич­ное отно­ше­ние к этим поли­ти­кам, их пре­ем­ст­вен­ность хоро­шо осо­зна­ва­лась тра­ди­ци­ей.

Образ Цеза­ря стал жерт­вой про­па­ган­ды с обе­их сто­рон. Про­па­ган­да Авгу­ста, созна­вая пре­ем­ст­вен­ность и при­зна­вая «опре­де­лен­ные заслу­ги» Цеза­ря, засло­ни­ла его фигу­рой Авгу­ста. Быть может, в этой идее были отда­лен­ные пред­по­сыл­ки обра­за «гени­аль­но­го неудач­ни­ка», создан­но­го Г. Ферре­ро, дань кото­ро­му отда­ва­ли и такие выдаю­щи­е­ся иссле­до­ва­те­ли, как Э. Мей­ер и Р. Сайм. Эта же тра­ди­ция сде­ла­ла с.184 Цеза­ря сим­во­лом монар­хии, в опре­де­лен­ной мере про­ти­во­по­став­ляя его прин­ци­па­ту Авгу­ста, сим­во­лом, вос­пе­вае­мым монар­хи­че­ски настро­ен­ны­ми уче­ны­ми, писа­те­ля­ми и пуб­ли­ци­ста­ми и, наобо­рот — вопло­ще­ни­ем еди­но­вла­стия, монар­хии, тира­нии, авто­ри­та­риз­ма и даже тота­ли­та­риз­ма в гла­зах мно­гих поко­ле­ний рево­лю­ци­о­не­ров и рес­пуб­ли­кан­цев. Созда­вал­ся образ Цеза­ря-монар­ха в пози­тив­ном плане и Цеза­ря-тира­на в нега­тив­ном. На пер­вый план выдви­га­лось то, что Цезарь захва­тил еди­но­лич­ную власть, при этом забы­ва­лось, зачем он это сде­лал.

Анти­це­за­ри­ан­ская про­па­ган­да созда­ла дру­гой миф. Наряду с деталь­но про­ана­ли­зи­ро­ван­ным С. Л. Утчен­ко «мифом о Цеза­ре»⁵¹, появил­ся дру­гой миф, миф о «сво­бод­ной рес­пуб­ли­ке», нис­про­верг­ну­той «вла­сто­лю­би­вым тира­ном». Идея заро­ди­лась еще у Цице­ро­на и ста­ла досто­я­ни­ем мно­гих выдаю­щих­ся мыс­ли­те­лей от В. Шекс­пи­ра и Ш. Мон­те­с­кье до мно­гих совре­мен­ных уче­ных. Как и в слу­чае с Сул­лой, оба­я­тель­ная лич­ность дик­та­то­ра мало соот­вет­ст­во­ва­ла обра­зу тира­на и «души­те­ля сво­бо­ды». В Риме эта идея полу­чи­ла новое зву­ча­ние в пери­од репрес­сив­ных режи­мов Юли­ев-Клав­ди­ев, часть ответ­ст­вен­но­сти за дей­ст­вия кото­рых пере­ла­га­лась на осно­ва­те­ля дина­стии и под­креп­ля­лась авто­ри­те­том таких выдаю­щих­ся писа­те­лей, как Лукан, Сене­ка и Тацит. Идея каж­дый раз полу­ча­ла новое зву­ча­ние в пери­о­ды про­те­стов про­тив монар­хий и авто­ри­тар­ных и тота­ли­тар­ных режи­мов, будь то вре­мя Вели­кой Фран­цуз­ской Рево­лю­ции, дви­же­ния декаб­ри­стов или анти­фа­шист­ско­го сопро­тив­ле­ния. Еще более пара­док­саль­ным было то, что «сво­бод­ная рим­ская рес­пуб­ли­ка» была в реаль­но­сти сул­лан­ским и пост­сул­лан­ским Римом, с его граж­дан­ски­ми сму­та­ми, мас­со­вы­ми уни­что­же­ни­я­ми, рас­цве­том раб­ства, пират­ства и анар­хии, небы­ва­лой корруп­ци­ей рим­ской адми­ни­ст­ра­ции и подав­ле­ни­ем вос­ста­ния Спар­та­ка. Не при­ни­ма­лись во вни­ма­ние и гигант­ские эко­но­ми­че­ские дости­же­ния импе­рии и то, что «рес­пуб­ли­ка» ока­за­лась на гра­ни пол­но­го кол­лап­са. Нако­нец, совре­мен­но­му созна­нию, в кото­ром все боль­ше утвер­жда­ет­ся прин­цип прав лич­но­сти, доста­точ­но труд­но счи­тать сво­бод­ным и демо­кра­ти­че­ским обще­ство, в кото­ром неболь­шая эли­та граж­дан обла­да­ла неогра­ни­чен­ным кон­тро­лем и вла­стью над десят­ка­ми мил­ли­о­нов бес­прав­ных ита­ли­ков, про­вин­ци­а­лов и рабов. Имен­но Цезарь нашел выход из это­го поло­же­ния, и «обще­ство нищих и мил­ли­о­не­ров»⁵² ста­ло пре­вра­щать­ся в сто­я­щее на более высо­ком уровне обще­ство Рим­ской импе­рии.

Была ли неуда­чей эта вто­рая дик­та­ту­ра I в.? Дале­ко не все пла­ны Цеза­ря были выпол­не­ны им самим, мно­гое реа­ли­зо­ва­лось его пре­ем­ни­ка­ми с раз­ной сте­пе­нью успе­ха, кое-что так и не уда­лось с.185 осу­ще­ст­вить. Еще пред­сто­ял кри­зис 44—31 гг., пре­ем­ни­кам Цеза­ря при­шлось пой­ти на ком­про­мис­сы, а ино­гда и дефор­ма­ции. И все же осно­вы были зало­же­ны, и новые про­цес­сы ста­ли необ­ра­ти­мы. По боль­шо­му сче­ту, это была победа.

Сам Цезарь погиб в раз­гар осу­щест­вле­ния сво­их пла­нов. При­го­вор, выне­сен­ный два­дца­ти­лет­не­му юно­ше самим Кор­не­ли­ем Сул­лой, спу­стя мно­го лет был при­веден в испол­не­ние послед­ним поко­ле­ни­ем его идей­ных пре­ем­ни­ков. Но было уже позд­но. Сул­лан­ская систе­ма рух­ну­ла, а в момент убий­ства заго­вор­щи­ки фак­ти­че­ски под­пи­са­ли смерт­ный при­го­вор самим себе. Быть может, пони­ма­ние это­го обсто­я­тель­ства не поз­во­ля­ло глу­бо­ко рацио­наль­но­му мыш­ле­нию Цеза­ря до кон­ца пове­рить в реаль­ность заго­во­ра. Ирра­цио­на­лизм нена­ви­сти столк­нул­ся со спо­кой­ным муже­ст­вом и созна­ни­ем выпол­нен­но­го дол­га. Муже­ст­вен­ная смерть, не похо­жая на смерть тира­на, не была скры­той фор­мой само­убий­ства или без­раз­ли­чи­ем смер­тель­но устав­ше­го чело­ве­ка, на что наме­ка­ет Све­то­ний (Suet. Iul. 79). Выдаю­щий­ся пол­ко­во­дец погиб в сво­ем послед­нем бою, как ранее при Мун­де, бро­сив­шись в гущу вра­гов. Дик­та­тор мог вос­поль­зо­вать­ся помо­щью дру­зей, тело­хра­ни­те­лей или сол­дат, он мог про­сто не явить­ся в сенат, сослав­шись на нездо­ро­вье, тем не менее, он пред­по­чел остать­ся один, одер­жав свою послед­нюю, быть может, самую боль­шую победу. Вспо­ми­на­ет­ся кра­си­вая, люби­мая рим­ля­на­ми леген­да о пол­ко­вод­це Деции Мусе, бро­сив­шем­ся в гущу вра­гов без вся­кой надеж­ды остать­ся живым, обрек­шем себя и вой­ско вра­гов богам манам и ценой жиз­ни вырвав­шем победу из рук про­тив­ни­ка (Liv. VIII. 9). В отли­чие от героя древ­ней леген­ды, в момент напа­де­ния Цезарь спо­кой­но зани­мал­ся теку­щи­ми дела­ми вполне в духе насту­паю­щей новой, более циви­ли­зо­ван­ной эпо­хи.