Посольство римлян в Вавилон и Александр Молосский.

с.99 Вопрос о рим­ской депу­та­ции к Алек­сан­дру Македон­ско­му не явля­ет­ся празд­ным, посколь­ку рас­смот­ре­ние его не толь­ко поз­во­ля­ет рас­крыть пер­вые шаги рим­ской дипло­ма­тии, но и, что гораздо важ­нее, помо­га­ет понять и оце­нить отно­ше­ние рим­лян ко все­му тому, что назо­вут элли­ни­сти­че­ским миром, в тот пери­од, когда Рим еще нахо­дил­ся в нача­ле пути к миро­во­му гос­под­ству. Вопрос этот не явля­ет­ся и дос­ко­наль­но изу­чен­ным, хотя ему в боль­шей или, ско­рее, в мень­шей мере уде­ля­ли вни­ма­ние мно­гие анти­ко­веды. Огра­ни­чен­ность и отры­воч­ность доступ­ных сведе­ний не поз­во­ли­ли иссле­до­ва­те­лям вый­ти из закол­до­ван­но­го кру­га, нахо­дясь в кото­ром, они реша­ли вопрос лишь с точ­ки зре­ния воз­мож­но­сти опи­сы­вае­мо­го собы­тия. В отсут­ст­вие стро­гих кри­те­ри­ев оцен­ки ситу­а­ции каж­дое реше­ние осно­вы­ва­лось на общем ее виде­нии, в резуль­та­те чего неред­ко одни и те же фак­ты полу­ча­ли про­ти­во­по­лож­ное объ­яс­не­ние. Нам пред­став­ля­ет­ся воз­мож­ным и необ­хо­ди­мым изме­нить под­ход к иссле­до­ва­нию про­бле­мы, обра­тив­шись не толь­ко к вопро­су о досто­вер­но­сти пре­да­ния, но и к вопро­су о том, как оно воз­ник­ло, при этом уде­лив боль­шее вни­ма­ние ита­лий­ской подо­пле­ке исто­рии о рим­ском посоль­стве.

Изве­сти­ем о посоль­стве рим­лян в Вави­лон к Алек­сан­дру мы обя­за­ны Кли­тар­ху. Текст его сооб­ще­ния сохра­нил и донес до нас Пли­ний Стар­ший — (ple­xit) Cli­tar­chus… le­ga­tio­nem tan­tum ad Ale­xandrum mis­sam (III. 57). Чрез­вы­чай­но корот­кий отры­вок, по-види­мо­му, пол­но­стью и бук­валь­но соот­вет­ст­ву­ет пере­да­вае­мо­му источ­ни­ку, на что ука­зы­ва­ет и сам Пли­ний, утвер­ждая, что до Фео­ф­ра­с­та, пер­вым из чуже­зем­цев писав­ше­го о рим­ля­нах с осо­бым вни­ма­ни­ем, упо­ми­на­ли их толь­ко Фео­помп и Кли­тарх. В даль­ней­шем мы обна­ру­жи­ва­ем новые подроб­но­сти в свя­зи с этим рас­ска­зом. Арист и Аскле­пи­ад, жив­шие, оче­вид­но, поз­же Кли­тар­ха, сооб­ща­ют, по сло­вам Арри­а­на, о том, с.100 что Алек­сандр пред­ска­зал рим­ля­нам их буду­щую мощь (VII. 15. 5). Стра­бон пере­да­ет (V. 3. 5. C. 232), что Алек­сандр сам отпра­вил послов в Рим с жало­бой на бес­чин­ства антий­цев. Нако­нец, Арри­ан, гово­ря о пла­нах даль­ней­ших пред­при­я­тий царя, сооб­ща­ет, что тот наме­ре­вал­ся совер­шить, по сло­вам неко­то­рых, поход в Сици­лию и Япи­гию, посколь­ку его нача­ли бес­по­ко­ить рас­про­стра­няв­ши­е­ся слу­хи о рим­ля­нах (VII. 1. 3).

Реак­ция на такое сооб­ще­ние была раз­лич­на уже в древ­но­сти. Одни, как мы видим, под­дер­жи­ва­ли его, но не мень­ше было и тех, кто отно­сил­ся к нему с недо­ве­ри­ем. Осо­бен­но чет­ко послед­няя точ­ка зре­ния отра­зи­лась в трудах Ливия и Арри­а­на, хотя фор­ма ее выра­же­ния у них совер­шен­но раз­лич­на. Если Ливий в боль­шом отрыв­ке (IX. 16. 19 — 19. 17) рито­ри­че­ско­го харак­те­ра, при­во­дя срав­не­ние сил и воз­мож­но­стей Алек­сандра Вели­ко­го и рим­лян в слу­чае пред­по­ла­гае­мой вой­ны, чрез­вы­чай­но экс­прес­сив­но и недву­смыс­лен­но выска­зы­ва­ет мне­ние о том, что в Риме в то вре­мя не слы­ха­ли и само­го име­ни вели­ко­го заво­е­ва­те­ля (IX. 18. 6) — quern (no­mi­nem) ne fa­ma qui­dem il­lis no­tum ar­bit­ror fuis­se, то Арри­ан, изла­гая сведе­ния о рим­ском посоль­стве, оста­ет­ся пре­дель­но осто­рож­ным в суж­де­ни­ях и лишь на осно­ва­нии мол­ча­ния о послах и рим­ских, и наи­бо­лее авто­ри­тет­ных, с его точ­ки зре­ния, гре­че­ских, авто­ров (Пто­ле­мея и Ари­сто­бу­ла), а так­же имея в виду сво­бод­ный дух рим­ско­го государ­ства, при­хо­дит к выво­ду о неве­ро­ят­но­сти упо­ми­нае­мо­го собы­тия (VII. 15. 5—6). Очень важ­но, что Арри­ан и осо­бен­но Ливий не нахо­дят под­твер­жде­ния досто­вер­но­сти изве­стия о посоль­ствах в рим­ских источ­ни­ках. Ливий в том же отрыв­ке гово­рит об исполь­зо­ва­нии им лето­пи­сей и спис­ков маги­ст­ра­тов (IX. 18. 12), где такое собы­тие не мог­ло не быть отра­же­но. Юстин в эпи­то­мах Тро­го­ва труда сооб­ща­ет несколь­ко рас­плыв­ча­то о посоль­ствах к Алек­сан­дру неко­то­рых ита­лий­ских государств (XII. 13. 1). Дио­дор же, пере­чис­ляя посоль­ства раз­лич­ных наро­дов (XVII. 113. 1—4), и Плу­тарх не упо­ми­на­ют рим­лян вовсе.

Исто­ри­че­ская лите­ра­ту­ра ново­го вре­ме­ни так­же не еди­на в сво­их оцен­ках сооб­ще­ния о посоль­стве рим­лян к Алек­сан­дру, хотя сле­ду­ет отме­тить, что эта тема спе­ци­аль­ной раз­ра­бот­ки не полу­чи­ла. Более при­вле­ка­ли вни­ма­ние иссле­до­ва­те­лей сюже­ты, свя­зан­ные с тем, какое место зани­мал Алек­сандр Македон­ский в идео­ло­гии Рима¹. С дру­гой сто­ро­ны, обсуж­да­лись вопро­сы источ­ни­ко­вед­че­ско­го харак­те­ра, касав­ши­е­ся сочи­не­ния Кли­тар­ха и его исполь­зо­ва­ния в более позд­нее вре­мя², но ана­лиз отдель­ных фраг­мен­тов, в част­но­сти, пас­са­жа, касаю­ще­го­ся рим­ско­го посоль­ства, был про­из­веден лишь в самых общих чер­тах. К сожа­ле­нию, про­бле­ма эта почти совер­шен­но выпа­ла из поля зре­ния изу­чаю­щих рим­скую исто­рию, достав­шись в удел спе­ци­а­ли­стам по элли­ни­сти­че­ской эпо­хе.

Еще И. Г. Дрой­зен доволь­но подроб­но раз­би­рал сооб­ще­ние о посоль­ствах раз­ных наро­дов к Алек­сан­дру³. Исхо­дя из име­ю­щих­ся в источ­ни­ках наиме­но­ва­ний пле­мен, он давал объ­яс­не­ния, поче­му тако­вое посоль­ство было воз­мож­но. Что же каса­ет­ся рим­лян, то, ука­зав на сомне­ния Арри­а­на в досто­вер­но­сти рас­смат­ри­вае­мо­го сооб­ще­ния, а так­же оце­нив поло­же­ние вещей в Ита­лии и исполь­зо­вав при ана­ли­зе упо­мя­ну­тый отры­вок Стра­бо­на, Дрой­зен с.101 при­хо­дит к заклю­че­нию о том, что деле­га­ция Рима вполне мог­ла иметь место⁴. Недав­но эта аргу­мен­та­ция была повто­ре­на Дж. Р. Гамиль­то­ном, сде­лав­шим тот же вывод на ее осно­ва­нии⁵.

В зави­си­мо­сти от отно­ше­ния к свиде­тель­ству Кли­тар­ха о рим­ском посоль­стве в Вави­лон иссле­до­ва­те­лей мож­но разде­лить на три груп­пы. Первую обра­зу­ют исто­ри­ки начи­ная с Дрой­зе­на, при­знаю­ще­го абсо­лют­но досто­вер­ны­ми дан­ные источ­ни­ка и ста­раю­ще­го­ся под­твер­дить их на осно­ва­нии исто­ри­че­ско­го кон­тек­ста собы­тий⁶. Вто­рую состав­ля­ют рез­ко отри­цаю­щие подоб­ные свиде­тель­ства как вымы­сел, плод недоб­ро­со­вест­ных исто­рио­гра­фов. В нее вхо­дят Т. Момм­зен⁷, счи­тав­ший рас­сказ Кли­тар­ха одной из тех при­крас, кото­рые он часто вклю­чал в исто­рию, рав­но как и свиде­тель­ство Стра­бо­на⁸, В. Тарн и еще ряд авто­ров⁹. Нако­нец, к третьей груп­пе отно­сят­ся иссле­до­ва­те­ли, кото­рые, при­во­дя в сво­их работах ука­зан­ные сооб­ще­ния, пред­по­чи­та­ют остав­лять их без ком­мен­та­рия, как, напри­мер, А. Б. Рано­вич¹⁰, кото­рый, впро­чем, гово­ря о рим­ля­нах, отсы­ла­ет чита­те­лей к мне­нию Дж. Кэр­ста.

Таким обра­зом, в пред­став­ле­нии иссле­до­ва­те­лей реше­ние обсуж­дае­мо­го вопро­са упи­ра­ет­ся в про­бле­му надеж­но­сти свиде­тель­ства Кли­тар­ха как авто­ра исто­рии о рим­ском посоль­стве. Аргу­мен­ты в поль­зу досто­вер­но­сти сооб­ще­ния Кли­тар­ха стро­ят­ся пре­иму­ще­ст­вен­но на том, что собы­тие вполне впи­сы­ва­ет­ся в кар­ти­ну исто­ри­че­ской жиз­ни Ита­лии того вре­ме­ни. Аргу­мен­ты же про­тив­ни­ков осно­ва­ны как на общей мало­ве­ро­ят­но­сти ситу­а­ции (т. е. несоот­вет­ст­вии той же исто­ри­че­ской ситу­а­ции), так и на недо­стат­ках, свой­ст­вен­ных тру­ду Кли­тар­ха в целом, — он, как извест­но, неред­ко жерт­во­вал исто­ри­че­ской досто­вер­но­стью ради зани­ма­тель­но­сти¹¹. Послед­нее утвер­жде­ние вме­сте со свиде­тель­ства­ми Ливия и Арри­а­на об отсут­ст­вии в источ­ни­ках под­твер­жде­ний изве­стия Кли­тар­ха о рим­ском посоль­стве име­ют, по-види­мо­му, решаю­щее зна­че­ние при опре­де­ле­нии досто­вер­но­сти инте­ре­су­ю­ще­го нас рас­ска­за.

С нашей точ­ки зре­ния, огра­ни­чи­вать­ся лишь реше­ни­ем вопро­са о том, было ли направ­ле­но в Вави­лон посоль­ство из Рима или нет, нель­зя. Необ­хо­ди­мо выяс­нить, каким обра­зом и поче­му такой рас­сказ мог появить­ся. Подоб­ная поста­нов­ка про­бле­мы тем более оправ­да­на, что имя рим­лян, по сло­вам Дрой­зе­на¹², не пред­став­ля­лось чем-то важ­ным, так что даже для вымыш­лен­но­го рас­ска­за о собы­тии с уча­сти­ем рим­лян долж­ны были быть серь­ез­ные осно­ва­ния.

Весь­ма про­ти­во­ре­чи­вы и дати­ров­ки труда Кли­тар­ха¹³. Без­услов­но ясно лишь то, что рим­ляне успе­ли оста­вить в исто­рии гре­че­ско­го мира уже какой-то след. Это, по-види­мо­му, и долж­но слу­жить нам путе­вод­ной звездой. Как пола­гал Дрой­зен, для гре­ков Южной Ита­лии имя рим­лян ста­ло зна­чи­мым лишь в кон­це IV в. до н. э., после заклю­че­ния дого­во­ра с Родо­сом и экс­пе­ди­ции Клео­ни­ма¹⁴, что пред­став­ля­ет собой ter­mi­nus post quern для сочи­не­ния Кли­тар­ха. Вто­рой вре­мен­ной гра­ни­цей мы можем счи­тать дату смер­ти Фео­ф­ра­с­та — око­ло 288 г., посколь­ку, как явст­ву­ет из того же отрыв­ка у Пли­ния, сочи­не­ние Кли­тар­ха было напи­са­но до это­го собы­тия, но после опуб­ли­ко­ва­ния труда Фео­пом­па. По этой при­чине кажет­ся непри­ем­ле­мой вер­сия дати­ров­ки кни­ги Кли­тар­ха, дан­ная В. Тар­ном, отно­сив­шим вре­мя ее состав­ле­ния к с.102 280—270 гг. или даже к более позд­ней эпо­хе¹⁵, как ни соблаз­ни­тель­но было бы при­уро­чить появ­ле­ние изве­стия о рим­ском посоль­стве к собы­ти­ям 273 г., вре­ме­ни уста­нов­ле­ния отно­ше­ний Егип­та с Римом, после­до­вав­ше­го сра­зу же за раз­гро­мом экс­пе­ди­ции Пир­ра в Ита­лии. Ука­зан­ное обсто­я­тель­ство, конеч­но же, про­из­ве­ло на эллин­ский мир Восточ­но­го Сре­ди­зем­но­мо­рья неиз­ме­ри­мо боль­шее впе­чат­ле­ние, чем отме­чен­ные Дрой­зе­ном собы­тия, тем более, что, как извест­но, Кли­тарх был алек­сан­дрий­цем, а в его труде, по мне­нию неко­то­рых иссле­до­ва­те­лей, при­сут­ст­во­ва­ла тема про­слав­ле­ния Лагидов¹⁶, что мог­ло дать авто­ру осно­ва­ние для поис­ка авто­ри­тет­но­го пре­цеден­та уста­нов­ле­ния свя­зей с вар­вар­ским наро­дом (како­вым счи­тал рим­лян тот же Пирр, поса­жен­ный на эпир­ский пре­стол при под­держ­ке Пто­ле­мея — Plut. Pyr. 16), и таким пре­цеден­том, с точ­ки зре­ния Кли­тар­ха, мог­ло стать толь­ко обще­ние Алек­сандра с рим­ля­на­ми, посколь­ку ника­ко­го дру­го­го обос­но­ва­ния столь необ­хо­ди­мых Егип­ту отно­ше­ний (Eut­rop. II. 15), по-види­мо­му, не было. Таким обра­зом, вре­мя созда­ния Кли­тар­хом исто­рии Алек­сандра, где впер­вые сооб­ща­ет­ся о посоль­стве рим­лян к Алек­сан­дру, при­хо­дит­ся на про­ме­жу­ток меж­ду 306 и 288 г. до н. э.

Вслед за изве­сти­ем Кли­тар­ха появ­ля­ют­ся сооб­ще­ния ряда дру­гих исто­ри­ков, опи­сав­ших рим­ское посоль­ство с боль­шим чис­лом раз­лич­ных дета­лей (Arr. Anab. Alex. VII. 15. 5). Сто­ит заме­тить, одна­ко, что Арри­ан ссы­ла­ет­ся на Ари­сто­на и Аскле­пи­а­да как на свой источ­ник сведе­ний о рим­ских послах, совсем не упо­ми­ная Кли­тар­ха в ука­зан­ном отрыв­ке. Впро­чем, он мог воз­ра­жать наи­бо­лее пол­ной и деталь­ной вер­сии пре­да­ния, не заботясь о его источ­ни­ке. Стра­бон же и вовсе гово­рит о послах Алек­сандра в Рим по совер­шен­но опре­де­лен­но­му пово­ду. Осо­бо сле­ду­ет отме­тить про­ти­во­ре­чие, име­ю­ще­е­ся в труде Арри­а­на. Суть его заклю­ча­ет­ся в том, что соглас­но одно­му фраг­мен­ту Алек­сандр Македон­ский пред­ска­зы­вал рим­ля­нам их буду­щую мощь (VII. 15. 5), соглас­но же дру­го­му — этот царь наме­ре­вал­ся вести вой­ну в Ита­лии и Сици­лии, посколь­ку его начал бес­по­ко­ить рас­про­стра­няв­ший­ся слух о тех же рим­ля­нах (VII. 1. 3). Объ­яс­ня­ет­ся это, види­мо, тем, что изве­стия, поло­жен­ные в осно­ву ука­зан­ных отрыв­ков, при­шли из раз­ных источ­ни­ков. Таким обра­зом, после Кли­тар­ха исто­рия о рим­ском посоль­стве при­об­ре­та­ет мно­го допол­ни­тель­ных и порой про­ти­во­ре­чи­вых дета­лей (воз­мож­но, впро­чем, что она и вовсе име­ет раз­ные источ­ни­ки, судя по мол­ча­нию Арри­а­на о Кли­тар­хе). Эти про­ти­во­ре­чи­вые сведе­ния, несо­мнен­но, слу­жат допол­ни­тель­ны­ми дово­да­ми в поль­зу недо­сто­вер­но­сти пре­да­ния об этой деле­га­ции в Вави­лон.

К сожа­ле­нию, нам неиз­ве­стен кон­текст, в кото­ром при­во­дит­ся свиде­тель­ство Кли­тар­ха. Одна­ко, вполне пола­га­ясь на мне­ние Дрой­зе­на¹⁷, кото­рый счи­тал это­го авто­ра пер­вым вклю­чив­шим в исто­рию Алек­сандра сведе­ния о собы­ти­ях в дру­гих частях све­та — в Евро­пе, и имея сочи­не­ния тех исто­ри­ков, кото­рые опи­ра­лись на изве­стия Кли­тар­ха, мы можем пред­по­ло­жить, где и в свя­зи с каки­ми собы­ти­я­ми фигу­ри­ро­ва­ло в тек­сте рим­ское посоль­ство. По-види­мо­му, из его же труда взя­та ком­по­зи­ция и тех частей сочи­не­ний более позд­них авто­ров, в кото­рых речь идет об экс­пе­ди­ци­ях Алек­сандра Молос­ско­го и Зопи­ри­о­на, а так­же о войне Аги­са в Гре­ции и о тра­ги­че­ском фина­ле всех с.103 этих пред­при­я­тий. Воз­мож­но, ана­лиз имен­но этой сто­ро­ны труда Кли­тар­ха и его после­до­ва­те­лей поз­во­лит полу­чить ответ на инте­ре­су­ю­щий нас вопрос о том, как воз­ник­ло пре­да­ние о рим­ском посоль­стве к Алек­сан­дру.

Впро­чем, быть может, этот сюжет про­сто выду­ман, как и мно­гие дру­гие дета­ли Кли­тар­хо­ва сочи­не­ния? Отве­тить на этот вопрос утвер­ди­тель­но меша­ет нам, как уже отме­ча­лось, недо­ста­точ­ная извест­ность само­го име­ни рим­лян гре­че­ско­му миру до кон­ца IV в. до н. э. Сде­лав пер­вые шаги на миро­вой арене в войне с Пирром и в после­дую­щем заклю­че­нии дого­во­ра с Егип­том, рим­ский народ стал доста­точ­но изве­стен, чтобы его имя мог­ло сколь­ко-нибудь заин­те­ре­со­вать гре­че­ских исто­ри­ков. Конеч­но, жите­ли Вели­кой Гре­ции зна­ли рим­лян луч­ше, но дела ита­лий­ские в пред­став­ле­нии гре­че­ско­го мира, без­услов­но, мерк­ли по срав­не­нию с собы­ти­я­ми восточ­но­го похо­да Алек­сандра Македон­ско­го. Мы не зна­ем, упо­ми­нал ли Кли­тарх дру­гие ита­лий­ские посоль­ства. Одна­ко более позд­ни­ми авто­ра­ми они назва­ны. Юстин пере­чис­ля­ет, кро­ме про­чих, посоль­ства из Сици­лии, Сар­ди­нии и неко­то­рых ита­лий­ских государств (XII. 13. 1), Арри­ан сооб­ща­ет о брут­ти­ях, лука­нах и этрус­ках, а так­же рим­ля­нах (VII. 15. 5), Стра­бон упо­ми­на­ет посоль­ство к рим­ля­нам (V. 3. 5. C. 232). Про­чие исто­ри­ки — Плу­тарх, Дио­дор и Кур­ций, даже сооб­щая о послах дру­гих наро­дов, не гово­рят ни сло­ва об ита­лий­ских. Кли­тар­хо­во сочи­не­ние, как счи­та­ют, послу­жи­ло источ­ни­ком опи­са­ния похо­да Алек­сандра на Восток для Кур­ция и Дио­до­ра, а так­же силь­но повли­я­ло на Юсти­на¹⁸. Двое из них, как видим, мол­чат о рим­ля­нах вооб­ще, а тре­тий выска­зы­ва­ет­ся отно­си­тель­но послов из Ита­лии очень обще. Оче­вид­но, все эти авто­ры про­пу­сти­ли корот­кое и невы­ра­зи­тель­ное сооб­ще­ние Кли­тар­ха (даже с уче­том того, что в сочи­не­нии Кур­ция обна­ру­жи­ва­ет­ся боль­шая лаку­на в том месте, где после рас­ска­за о мяте­же в Опи­се долж­но сле­до­вать опи­са­ние при­бы­тия в Вави­лон и при­е­ма послов, общее сход­ство с повест­во­ва­ни­ем Дио­до­ра поз­во­ля­ет судить об утра­чен­ном содер­жа­нии). Итак, оста­ют­ся изве­стия Арри­а­на, опи­рав­ше­го­ся не на Кли­тар­ха, а на более позд­них раз­ра­бот­чи­ков «рим­ской темы», и Стра­бо­на, свиде­тель­ство кото­ро­го сто­ит отдель­но в ряду упо­ми­на­ний о дипло­ма­ти­че­ских кон­так­тах рим­лян и Алек­сандра. Таким обра­зом, перед нами две вер­сии исто­рии о рим­ских послах. Одна — Кли­тар­ха — крат­кая и неин­фор­ма­тив­ная, остав­ша­я­ся неза­ме­чен­ной или не заин­те­ре­со­вав­шая дру­гих авто­ров, по край­ней мере, позд­не­го вре­ме­ни. Дру­гая — дета­ли­зо­ван­ная, свя­зан­ная у Арри­а­на с име­на­ми Ари­сто­на и Аскле­пи­а­да. Нако­нец, име­ет­ся еще и свиде­тель­ство Стра­бо­на.

Любо­пы­тен при­во­ди­мый Арри­а­ном спи­сок наро­дов, напра­вив­ших послов в дале­кий Вави­лон, — брут­тии, лука­ны, этрус­ки и рим­ляне¹⁹. Он вполне отра­жа­ет поли­ти­че­скую гео­гра­фию Ита­лии в тот пери­од — вре­мя сло­же­ния рим­ско-ита­лий­ско­го сою­за, одна­ко мы не нахо­дим в этом пере­чне ни сам­ни­тов, в то вре­мя сопер­ни­чав­ших с Римом за геге­мо­нию на полу­ост­ро­ве, ни гре­ков Южной Ита­лии, хотя к послед­ним Алек­сандр отно­сил­ся, по-види­мо­му, бла­го­склон­но, ода­рил кротон­цев и вооб­ще был осве­дом­лен о собы­ти­ях в Вели­кой Гре­ции, как пола­га­ет Арри­ан (VII. 1. 3), бла­го­да­ря, веро­ят­но, доне­се­ни­ям о похо­де и гибе­ли сво­его эпир­ско­го род­ст­вен­ни­ка (Iust. XII. 3. 1, ср. с.104 сло­ва Кли­та: Curt. VIII. 1. 37 — и сооб­ще­ние Арри­а­на: III. 6. 7 — о пер­вом бег­стве Гар­па­ла вме­сте с Тав­ри­ском, послед­ний из кото­рых отпра­вил­ся к Алек­сан­дру Эпир­ско­му в Ита­лию). Дрой­зен объ­яс­ня­ет при­чи­ны, побудив­шие все эти наро­ды отрядить послов к македон­ско­му царю, сле­дую­щим обра­зом: лука­ны и брут­тии боя­лись мести со сто­ро­ны пле­мян­ни­ка за гибель Молос­са; этрус­ков вынуди­ли к это­му посто­ян­ные столк­но­ве­ния с гре­ка­ми на море из-за мор­ско­го раз­боя, чини­мо­го этим наро­дом²⁰; нако­нец, рим­ляне бла­го­да­ря даль­но­вид­но­сти сво­его пат­ри­ци­ан­ско­го пра­ви­тель­ства стре­ми­лись снис­кать под­держ­ку того, со сто­ро­ны кото­ро­го они опа­са­лись про­те­ста по пово­ду их заво­е­ва­ний в Кам­па­нии²¹. Мол­ча­нию же сам­ни­тов этот иссле­до­ва­тель не дает ясно­го истол­ко­ва­ния, про­ти­во­по­став­ляя, как кажет­ся, их управ­ле­ние рим­ско­му, кото­рое он харак­те­ри­зу­ет самым луч­шим обра­зом. Гре­ки Южной Ита­лии воз­ла­га­ли, по мне­нию Дрой­зе­на, все свои надеж­ды на македон­ца, будучи раз­об­ще­ны и лише­ны энер­гии²², одна­ко же посольств к нему не отправ­ля­ли. Это обсто­я­тель­ство тем более уди­ви­тель­но, что как раз в то вре­мя в Ита­лии раз­ра­зи­лась вой­на за обла­да­ние Кам­па­ни­ей меж­ду рим­ля­на­ми и сам­ни­та­ми, в кото­рую актив­но вме­ши­вал­ся южно­и­та­лий­ский Тарент, при­чем исполь­зуя как воен­ную силу, так и дипло­ма­тию. Трак­тов­ка посольств, пред­ло­жен­ная Дрой­зе­ном, была при­ня­та и Гамиль­то­ном²³. Мы не зна­ем, какие посоль­ства и в каком поряд­ке упо­ми­на­лись у Кли­тар­ха, одна­ко, судя по тому, что ни у одно­го из сле­до­вав­ших ему авто­ров имя рим­лян спе­ци­аль­но не выде­ле­но, мож­но пола­гать, что в спис­ке посольств этот народ не был назван²⁴. Отдель­но ска­за­но в «Ана­ба­си­се Алек­сандра» о рим­ля­нах, но лишь по той при­чине, что в при­бы­тии их послов Арри­ан сомне­ва­ет­ся. Все это застав­ля­ет нас пред­по­ло­жить, что отно­си­тель­но ита­лий­цев и, в част­но­сти, рим­лян, отпра­вив­ших сво­их пред­ста­ви­те­лей в Вави­лон, сведе­ния были почерп­ну­ты из како­го-то осо­бо­го источ­ни­ка. В этой мыс­ли нас утвер­жда­ют и про­ти­во­ре­чия в труде Арри­а­на, и отли­чаю­ще­е­ся от всех про­чих сооб­ще­ние Стра­бо­на, кото­рый един­ст­вен­ный назы­ва­ет дей­ст­ви­тель­ный повод, оправ­ды­ваю­щий отправ­ку посоль­ства, раз­бор вполне опре­де­лен­но­го кон­флик­та.

Итак, если мы решим, что посоль­ства ита­лий­ских наро­дов были отправ­ле­ны в Вави­лон, то воз­ни­ка­ет очень мно­го вопро­сов, решить кото­рые не уда­ет­ся без неко­то­рых натя­жек. Нам пред­став­ля­ет­ся любо­пыт­ным сов­па­де­ние — если это сов­па­де­ние — рас­ска­за Арри­а­на, наи­бо­лее пол­но повест­ву­ю­ще­го о послах, содер­жа­ще­го упо­ми­на­ние четы­рех ита­лий­ских наро­дов, и исто­рии запад­но­го похо­да Алек­сандра Молос­ско­го, наи­бо­лее пол­но пред­став­лен­ной у Ливия (VIII. 24. 1—18) и Юсти­на (XII. 2. 1—17). Сведе­ний об отправ­ке посольств не сохра­ни­лось, одна­ко несо­мнен­но то, что согла­ше­ния были заклю­че­ны эпи­ротом и с лука­на­ми, и с брут­ти­я­ми, посколь­ку Ливий гово­рит об отправ­ке залож­ни­ков в Эпир (VIII. 24. 4), что без­услов­но свиде­тель­ст­ву­ет о заклю­чен­ном мире, а Юстин сооб­ща­ет о воз­об­нов­ле­нии воен­ных дей­ст­вий после того, как эти пле­ме­на полу­чи­ли под­держ­ку от соседей (XII. 2. 13). В поль­зу суще­ст­во­ва­ния пере­ми­рия меж­ду царем и мест­ны­ми пле­ме­на­ми гово­рит так­же и то, что неко­то­рые из захва­чен­ных царем горо­дов спу­стя недол­гое вре­мя мы обна­ру­жи­ва­ем вновь у их преж­них вла­дель­цев (Liv. VIII. 24. 4, где с.105 пере­чис­ле­ны взя­тые пунк­ты, и VIII. 24. 14, где упо­мя­ну­та сто­ли­ца брут­ти­ев Косен­ция, преж­де захва­чен­ная эпи­рота­ми), что объ­яс­ня­ет­ся, по-види­мо­му, тем, что Алек­сандр не стре­мил­ся к поко­ре­нию або­ри­ге­нов, но хотел лишь отсто­ять гре­че­ские горо­да²⁵. Извест­но так­же, что эпир­ский царь всту­пил в дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния с жите­ля­ми Мета­пон­та и педи­ку­ла­ми, заклю­чив с ними союз (Iust. XII. 2. 12), а так­же с апу­лий­ца­ми (Iust. XII. 2. 6 и 11). Нако­нец, как пола­га­ют неко­то­рые²⁶, в нару­ше­нии уста­нов­лен­но­го мира с лука­на­ми и брут­ги­я­ми пови­нен Тарент, недо­воль­ный поли­ти­кой Алек­сандра и инспи­ри­ро­вав­ший новую вой­ну (Stra­bo. VI. 3. 4. C. 280). Таким обра­зом, при­бы­тие послов этих наро­дов Южной Ита­лии к Молос­су не долж­но вызы­вать сомне­ний, как и их цель — заклю­че­ние мира с победо­нос­ным пол­ко­вод­цем.

Что каса­ет­ся этрус­ков, то в дошед­ших до нас отче­тах об экс­пе­ди­ции Алек­сандра Молос­ско­го в Ита­лию они не упо­ми­на­ют­ся, одна­ко, как пред­став­ля­ет­ся, сооб­ще­ние Стра­бо­на нахо­дит вполне удо­вле­тво­ри­тель­ное объ­яс­не­ние имен­но в кон­тек­сте это­го похо­да. Если труд­но пред­ста­вить, что Алек­сандр отпра­вил с дру­го­го края мира послов в Ита­лию с жало­бой на пират­ства антий­цев, то еще слож­нее вооб­ра­зить, что он так хоро­шо раз­би­рал­ся в тон­ко­стях ита­лий­ской поли­ти­ки и в вопро­сах союз­ни­че­ских отно­ше­ний на полу­ост­ро­ве, отря­жая посоль­ство имен­но в Рим, чьи коло­ни­сты засе­ли­ли Анций после пора­же­ния лати­нов в 338 г. до н. э. Мор­ские раз­бои, совер­шае­мые антий­ца­ми вме­сте с этрус­ка­ми, не пре­кра­ща­лись и после это­го собы­тия²⁷.

Нако­нец, посоль­ство рим­лян не вызы­ва­ет ника­ких сомне­ний, посколь­ку под­твер­жде­но прак­ти­че­ски все­ми авто­ра­ми, упо­ми­нав­ши­ми о похо­де Алек­сандра Молос­ско­го (Liv. VIII. 17. 10; Iust. XII. 2. 12). Эти сведе­ния не оспа­ри­ва­ют­ся и совре­мен­ны­ми иссле­до­ва­те­ля­ми²⁸. Обра­ща­ет­ся вни­ма­ние на раз­ли­чие тер­ми­нов для обо­зна­че­ния отно­ше­ний, уста­но­вив­ших­ся меж­ду рим­ля­на­ми и царем²⁹ — pax у Юсти­на (XII. 2. 12) и foe­dus у Ливия (VIII. 17. 10). Л. Р. Вер­ши­нин объ­яс­ня­ет это рас­хож­де­ние сле­до­ва­ни­ем раз­ным источ­ни­кам, отда­вая пред­по­чте­ние вер­сии Юсти­на, сле­до­вав­ше­го, по его мне­нию, тру­ду Лика из Регия, что соот­вет­ст­ву­ет кон­цеп­ции эпир­ской внеш­ней поли­ти­ки само­го Л. Р. Вер­ши­ни­на³⁰. Нам пред­став­ля­ет­ся, что в объ­яс­не­нии это­го про­ти­во­ре­чия в тер­ми­нах долж­но най­тись место ана­ли­зу Стра­бо­но­ва отрыв­ка. Дей­ст­ви­тель­но, Алек­сандр, овла­дев всей Южной Ита­ли­ей, вполне мог выра­зить недо­воль­ство пират­ст­вом антий­цев и сооб­щить о нем рим­ля­нам, что не мог­ло не при­ве­сти к ослож­не­нию их отно­ше­ний. Без­услов­но, Рим бес­по­ко­и­ло и про­дви­же­ние эпи­ротов на север вдоль побе­ре­жья вплоть до Песту­ма, в резуль­та­те кото­ро­го терри­то­рии, под­кон­троль­ные Молос­су, ока­за­лись прак­ти­че­ски по сосед­ству с рим­ски­ми вла­де­ни­я­ми. Одна­ко, столк­нув­шись с сам­ни­та­ми, кото­рые под­дер­жа­ли лука­нов у Песту­ма (Liv. VIII. 17. 9), Алек­сандр, хотя и одер­жал победу, но не мог не осо­знать этой новой угро­зы, тем более серь­ез­ной, что он гото­вил­ся, по-види­мо­му, к рефор­ме поли­ти­че­ско­го устрой­ства Южной Ита­лии (Stra­bo. VI. 3. 4. C. 280). Вме­сте с тем, пре­крас­но раз­би­ра­ясь в ита­лий­ской ситу­а­ции — ведь он про­вел на Апен­ни­нах несколь­ко лет, царь не мог не видеть сво­его есте­ствен­но­го союз­ни­ка про­тив сам­ни­тов имен­но в рим­ля­нах. В резуль­та­те появил­ся дого­вор, сняв­ший преж­нюю напря­жен­ность и с.106 уста­но­вив­ший дру­же­ст­вен­ные отно­ше­ния. Одна­ко рим­ская исто­рио­гра­фия, веро­ят­но, вполне спра­вед­ли­во пола­га­ла этот союз вре­мен­ным, утвер­ждая, что, если бы не обсто­я­тель­ства, Молосс рано или позд­но столк­нул­ся бы с Римом (Aul. Gel. XVII. 25. 33; Liv. VIII. 3. 6; 17. 10; 24. 18).

Отсут­ст­вие деле­га­ции сам­ни­тов так­же вполне объ­яс­ни­мо — Алек­сандр, заклю­чив дого­вор с рим­ля­на­ми, обез­опа­сил себя на слу­чай ослож­не­ний с гор­ны­ми пле­ме­на­ми Сам­ния. К тому же меж­ду сам­ни­та­ми и его вла­де­ни­я­ми в Южной Ита­лии нахо­дил­ся барьер из пле­мен лука­нов и брут­ти­ев, кото­рый не допус­кал непо­сред­ст­вен­но­го кон­так­та с сам­ни­та­ми. Таким обра­зом, сам­ни­ты ока­за­лись зажа­ты­ми меж­ду дву­мя потен­ци­аль­ны­ми про­тив­ни­ка­ми и, как пере­да­ют рим­ские исто­ри­ки, оста­ва­лись неко­то­рое вре­мя в покое (Liv. VIII. 17. 8), и лишь гибель Алек­сандра Эпир­ско­го под­толк­ну­ла к раз­вя­зы­ва­нию дав­но зрев­шей вой­ны. Вполне есте­ствен­но и то, что южно­и­та­лий­ские гре­ки не напра­ви­ли послов к Алек­сан­дру, дей­ст­во­вав­ше­му от их име­ни и, как пред­по­ла­га­лось, в их инте­ре­сах.

Как отве­тить на вполне есте­ствен­ный вопрос о том, каким обра­зом посоль­ства, направ­лен­ные к Алек­сан­дру Молос­ско­му, ока­за­лись при­пи­сан­ны­ми его пле­мян­ни­ку? Без­услов­но, это­му спо­соб­ст­во­ва­ла схо­жесть имен. При­мер тако­го рода пута­ни­цы мы можем най­ти в сочи­не­нии рим­ско­го исто­ри­ка Кор­не­лия Непота, объ­еди­нив­ше­го под име­нем мара­фон­ско­го героя Миль­ти­а­да трех чело­век, нахо­див­ших­ся друг с дру­гом в род­стве (De vir. il­lustr. I. 1—4, ср. He­rod.). Конеч­но, раз­ни­ца во вре­ме­ни меж­ду Непотом и слу­жив­шим ему источ­ни­ком сочи­не­ни­ем Геро­до­та мно­го боль­ше, чем меж­ду рим­ским посоль­ст­вом и воз­ник­но­ве­ни­ем пре­да­ния о нем, одна­ко и в том и в дру­гом слу­чае дело лишь в невер­ном про­чте­нии источ­ни­ка. В сочи­не­ни­ях древ­них авто­ров оба царя неред­ко назы­ва­ют­ся про­сто по име­нам, хотя в отно­ше­нии Молос­са зача­стую дает­ся пояс­не­ние (Diod. XIX. 52. 6; XX. 37. 3). Но так обсто­ит дело в исто­ри­ях восточ­но­го похо­да Алек­сандра Македон­ско­го, в трудах же гре­че­ских исто­ри­ков, чье вни­ма­ние кон­цен­три­ро­ва­лось на ита­лий­ских собы­ти­ях, имя Молос­са мог­ло фигу­ри­ро­вать без вся­ких пояс­не­ний. Посколь­ку, как уже отме­ча­лось, со вре­ме­ни Кли­тар­ха в текст исто­рии заво­е­ва­ния Восто­ка мог­ли впле­тать­ся евро­пей­ские сюже­ты, в том чис­ле, веро­ят­но, и ита­лий­ские, писа­те­лям при­хо­ди­лось обра­щать­ся к ита­лий­ско­му мате­ри­а­лу (сочи­не­нию того же Лика Регий­ско­го, оста­вив­ше­го опи­са­ние похо­да Алек­сандра Молос­ско­го), вслед­ст­вие чего и были невер­но отне­се­ны в Вави­лон ита­лий­ские посоль­ства. О сбли­же­нии в тра­ди­ции фигур двух царей гово­рят и их частые сопо­став­ле­ния. Так, сло­ва Молос­са, ска­зан­ные перед смер­тью (Liv. IX. 19. 11), македон­ско­му Алек­сан­дру повто­ря­ет Клит (Curt. VIII. 1. 37). Юстин гово­рит, что два царя слов­но бы поде­ли­ли меж­ду собой мир (XII. 2. 1—2): «Алек­сандр, царь эпир­ский, отпра­вил­ся в Ита­лию по при­гла­ше­нию жите­лей Тарен­та, про­сив­ших у него помо­щи про­тив брут­ти­ев. Он столь рев­ност­но ринул­ся в этот поход, слов­но при деле­же мира Алек­сан­дру, сыну его сест­ры Олим­пи­а­ды, достал­ся по жре­бию Восток, а ему — Запад; он отпра­вил­ся, наде­ясь совер­шить в Ита­лии, Афри­ке и Сици­лии не мень­шие подви­ги, чем Алек­сандр в Азии и Пер­сии» (пер. А. А. Декон­ско­го и М. И. Риж­ско­го; ср.: Liv. VIII. 3. 6—7). Здесь с.107 явное недо­ра­зу­ме­ние, посколь­ку оба царя отпра­ви­лись в поход прак­ти­че­ски одно­вре­мен­но, так что Молосс не мог знать о подви­гах македон­ско­го царя, тем более в Пер­сии. Одна­ко подоб­ные сопо­став­ле­ния сбли­жа­ли две фигу­ры, как видим, даже черес­чур, но вме­сте с тем раз­ни­ца мас­шта­бов и резуль­та­тов пред­при­я­тий спо­соб­ст­во­ва­ла тому, что дета­ли похо­да Молос­са и восточ­но­го похо­да мог­ли быть объ­еди­не­ны в текстах под общим име­нем более извест­но­го Алек­сандра. Нако­нец, о сопер­ни­че­стве царей пря­мо гово­рит Юстин в дру­гом отрыв­ке (XII. 1. 4—5).

Труд­но ска­зать, были ли исто­ри­ка­ми восточ­но­го похо­да Алек­сандра взя­ты из рас­ска­зов об Алек­сан­дре Молос­ском и дета­ли, в том чис­ле дета­ли отно­си­тель­но рим­ско­го посоль­ства, или же они доволь­ст­во­ва­лись лишь зна­ни­ем само­го фак­та, а подроб­но­сти явля­лись их соб­ст­вен­ным твор­че­ст­вом, посколь­ку труды и тех, и дру­гих очень пло­хо извест­ны нам. Заме­тим лишь, что Молосс вполне мог, пре­крас­но раз­би­ра­ясь в рас­ста­нов­ке сил в Ита­лии, пред­ска­зать рим­ля­нам их буду­щую мощь и даже полу­чить от них золо­той венок (сто­ит вспом­нить лишь, что его вой­на отвлек­ла рим­лян на юг — Liv. VIII. 17. 9).

Таким обра­зом, по наше­му мне­нию, пре­да­ния о рим­ском посоль­стве в Вави­лон к Алек­сан­дру Македон­ско­му, как и сведе­ния о дру­гих посоль­ствах ита­лий­ских наро­дов, воз­ник­ли в резуль­та­те сме­ше­ния фигур двух царей — молос­ско­го и македон­ско­го. Насколь­ко про­сто и есте­ствен­но выглядит вся ситу­а­ция с деле­га­ци­я­ми в пер­вом слу­чае, настоль­ко она кажет­ся неве­ро­ят­ной и вызы­ва­ет мно­же­ство вопро­сов в послед­нем. Мы затруд­ня­ем­ся назвать авто­ра этой исто­рии, хотя пер­вым о рим­ля­нах упо­ми­на­ет Кли­тарх, кото­рый, к тому же, пер­вым стал опи­сы­вать в исто­рии восточ­но­го похо­да и евро­пей­ские собы­тия. Но кон­текст, в кото­ром дано сооб­ще­ние о послах Рима, неиз­ве­стен. Не исклю­чен вари­ант, что Кли­тарх вер­но отно­сил эту деле­га­цию к Алек­сан­дру Молос­ско­му, а более позд­ние авто­ры иска­зи­ли текст его изве­стия. Но, по крат­ко­сти изве­стия, мы не можем решить вопрос твер­до. Рито­ри­че­ская же тра­ди­ция, сопо­став­ляв­шая дея­ния двух Алек­сан­дров, спо­соб­ст­во­ва­ла их сме­ше­нию и иска­же­нию фак­тов.

Пре­да­ние о посоль­стве про­ли­ва­ет свет на отно­ше­ние рим­лян к собы­ти­ям на восто­ке, точ­нее, на их пол­ное без­раз­ли­чие к этим собы­ти­ям. Если гре­че­ский мир не осо­бен­но инте­ре­со­вал­ся дела­ми Ита­лии³¹, то еще мень­шую заин­те­ре­со­ван­ность в восточ­ных пери­пе­ти­ях обна­ру­жи­ва­ли в Риме, кото­рый все­це­ло был погло­щен сво­и­ми насущ­ны­ми забота­ми. (Для того чтобы пред­ста­вить поли­ти­че­ский кру­го­зор рим­лян, сто­ит вспом­нить то, с каким сму­ще­ни­ем отнес­лись они к похо­ду за Цими­ний­ский пере­вал³²). Пер­вые кон­так­ты с гре­че­ски­ми государ­ства­ми — Родо­сом, Апол­ло­ни­ей, имев­шие место уже в кон­це IV в. до н. э., были лишь веха­ми буду­ще­го рим­ско­го дви­же­ния на восток и уста­нав­ли­ва­лись явно не по ини­ци­а­ти­ве из Ита­лии. Более того, поло­же­ние во внеш­ней поли­ти­ке не меня­лось еще очень дол­го, пока Рим в середине II в. до н. э. не изба­вил­ся от всех круп­ных сопер­ни­ков и неудоб­ных союз­ни­ков, окон­ча­тель­но став вла­сте­ли­ном Сре­ди­зем­но­мо­рья.