Этруски и христианская религия

с.15 Зарож­де­ние хри­сти­ан­ства в Риме опре­де­ля­лось исто­ри­че­ским про­цес­сом, кото­рый обу­слов­ли­вал­ся глу­бо­ки­ми при­чи­на­ми, коре­нив­ши­ми­ся в мате­ри­аль­ной жиз­ни рабо­вла­дель­че­ско­го обще­ства кон­ца Рес­пуб­ли­ки и нача­ла Импе­рии. Слом ста­рых соци­аль­ных и поли­ти­че­ских отно­ше­ний обо­зна­чал кри­зис рели­ги­оз­ных веро­ва­ний, кото­рые в новых усло­ви­ях не дава­ли уте­ше­ния, не сули­ли ниче­го в буду­щем. В обста­нов­ке бес­си­лия, без­вы­ход­но­сти и отча­я­ния народ­ные мас­сы иска­ли избав­ле­ния в рели­гии. «Уте­ше­ние долж­но было высту­пить в рели­ги­оз­ной фор­ме, как и все то, что долж­но было захва­ты­вать мас­сы», — ука­зы­вал Ф. Энгельс¹.

Зарож­даю­щи­е­ся новые рели­ги­оз­ные идеи чудес­но­го небес­но­го спа­си­те­ля заня­ли цен­траль­ное место в хри­сти­ан­ской рели­гии. Надеж­ды на «боже­ст­вен­но­го спа­си­те­ля» пере­пле­та­лись с пред­став­ле­ни­я­ми о кон­чине мира, гибе­ли ста­ро­го строя, созда­нии цар­ства небес­но­го на зем­ле и рас­пра­ве с угне­та­те­ля­ми.

Раз­ра­ба­ты­вая соб­ст­вен­ные посту­ла­ты, новая рели­гия заим­ст­во­ва­ла из пред­ше­ст­ву­ю­щих их мифы, обряды, куль­ту­ры и даже нрав­ст­вен­ные уче­ния. По это­му пово­ду П. Лафарг заме­чал: «…Имен­но пото­му, что хри­сти­ан­ская рели­гия была сме­ше­ни­ем раз­лич­ных, быв­ших в ходу мифов, она мог­ла быть при­ня­та раз­лич­ны­ми наро­да­ми»².

Хри­сти­ан­ство, кото­ро­му суж­де­но было стать миро­вой рели­ги­ей, было под­готов­ле­но раз­ви­ти­ем дру­гих рели­гий и фило­соф­ских уче­ний. В слож­ный про­цесс фор­ми­ро­ва­ния хри­сти­ан­ских веро­ва­ний из пред­ше­ст­ву­ю­щих уче­ний Восто­ка впле­та­лись так­же запад­ные, рас­про­стра­нен­ные в рим­ской сакраль­ной прак­ти­ке. Ста­рый язы­че­ский мир Рима, актив­но про­ти­во­бор­ст­ву­ю­щий наступ­ле­нию хри­сти­ан­ства, сохра­нял бога­тое этрус­ское наследие, со слож­ной систе­мой куль­то­вых дей­ст­вий и раз­ви­тым пан­тео­ном. Впи­тав в себя бога­тей­шее наследие Сре­ди­зем­но­мо­рья и Гре­ции, древ­ней­шие эле­мен­ты восточ­ных циви­ли­за­ций, этрус­ская рели­гия ока­за­ла дей­ст­вен­ное вли­я­ние на раз­ви­тие рим­ской рели­ги­оз­ной прак­ти­ки на раз­ных исто­ри­че­ских с.16 эта­пах. Свое­об­раз­но про­яви­лись этрус­ские тра­ди­ции в про­цес­се раз­ра­бот­ки содер­жа­ния хри­сти­ан­ской дог­ма­ти­ки и куль­та.

Дан­ная ста­тья пред­став­ля­ет собой попыт­ку выде­лить неко­то­рые эле­мен­ты этрус­ской рели­гии, став­шие ком­по­нен­та­ми ново­го куль­та и ока­зав­шие в той или иной сте­пе­ни вли­я­ние на оформ­ле­ние хри­сти­ан­ских дог­ма­тов.

Вли­я­ние этрус­ских рели­ги­оз­ных идей в хри­сти­ан­ском мифотвор­че­стве не было столь обшир­но, как, напри­мер, в Сирии или Егип­те, одна­ко раз­лич­но­го рода источ­ни­ки (даже в неболь­шом объ­е­ме) поз­во­ля­ют обна­ру­жить при­част­ность этрус­ков к раз­ра­бот­ке уче­ния о мес­сии и обнов­ле­нии мира, то есть глав­ных тем пер­во­на­чаль­но­го эта­па — акту­аль­ной эсха­то­ло­гии. Поз­же, когда ста­ли менять­ся пред­став­ле­ния о мес­сии, наи­боль­шую попу­ляр­ность при­об­ре­та­ли идеи посмерт­но­го возда­я­ния, суще­ст­во­ва­ния рая и ада, вопло­щен­ные в поня­ти­ях добра и зла. Все они нахо­дят парал­ле­ли в рели­гии этрус­ков. Релье­фы их урн, сар­ко­фа­гов, фрес­ки погре­баль­ных камер сохра­ни­ли обра­зы демо­нов, оли­це­тво­ря­ю­щих тем­ные и свет­лые силы. Чудо­вищ­ные суще­ства ста­ли для сред­не­ве­ко­вой демо­но­ло­гии свое­об­раз­ным образ­цом живо­пис­но­го вос­со­зда­ния мира, где цар­ст­ву­ет Сата­на³.

Исто­рио­гра­фия вопро­са вли­я­ния этрус­ков на фор­ми­ро­ва­ние хри­сти­ан­ской мифо­ло­гии немно­го­чис­лен­на. Их вклад опре­де­ля­ет­ся ссыл­кой на суще­ст­во­ва­ние уче­ния о смене веков, заим­ст­во­ван­но­го рим­ля­на­ми и раз­ра­ботан­но­го затем в соте­рио­ло­ги­че­ских иде­ях хри­сти­ан­ства⁴. Совет­ский иссле­до­ва­тель Н. А. Маш­кин счи­тал, что эти идеи, воз­ник­нув на Восто­ке, сли­лись на Запа­де со ста­рин­ной этрус­ской эсха­то­ло­ги­ей (тоже, несо­мнен­но, восточ­но­го про­ис­хож­де­ния)⁵. Несколь­ко ина­че иссле­ду­ют­ся пози­ции этрус­ков по отно­ше­нию к хри­сти­ан­ству Ф. Зелин­ским⁶. Раз­би­рая на раз­лич­ных памят­ни­ках живо­пис­ные изо­бра­же­ния этрус­ских богов — Хару­на и Ванф, — автор заме­тил, что несмот­ря на бли­зость этрус­ской и гре­че­ской с.17 демо­но­ло­гий, этрус­ки свое­об­раз­но пере­ра­бота­ли пред­став­ле­ния о доб­ре и зле, их вопло­ще­ние спра­вед­ли­во­сти наи­бо­лее близ­ко подо­шло к хри­сти­ан­ской эсха­то­ло­гии. Круп­ней­ший италь­ян­ский этрус­ко­лог М. Пал­ло­ти­но, под­дер­жи­вая мне­ние Зелин­ско­го, нахо­дит мно­го парал­ле­лей меж­ду этрус­ски­ми и хри­сти­ан­ски­ми эти­че­ски­ми нор­ма­ми⁷. О заим­ст­во­ва­нии жите­ля­ми Лация от этрус­ков эсха­то­ло­ги­че­ских док­трин гово­рит Х. Розе, автор одной из пер­вых работ по исто­рио­гра­фии вопро­са вли­я­ния этрус­ской рели­гии на Рим⁸.

Выше мы уже отме­ча­ли зна­че­ние восточ­ных рели­гий, кото­рые опре­де­ли­ли гене­ти­че­скую струк­ту­ру хри­сти­ан­ской мифо­ло­гии. Пред­став­ле­ния об уми­раю­щем и вос­кре­саю­щем боге ста­ли идей­ны­ми исто­ка­ми ново­го мифотвор­че­ства. Еги­пет­ский Оси­рис, мало­азий­ский Аттис, фини­кий­ский Адо­нис — все эти боже­ства-иску­пи­те­ли сво­ей смер­тью спа­са­ли чело­ве­че­ский род, а их вос­кре­ше­ние дава­ло надеж­ду на веч­ную жизнь в раю. Слож­ные мес­си­ан­ские идеи пере­пле­та­лись с эсха­то­ло­ги­че­ски­ми, про­по­ве­дую­щи­ми уче­ние о кон­це мира и его после­дую­щем обнов­ле­нии и осно­вы­вав­ши­ми­ся на пред­став­ле­нии о цик­лах раз­ви­тия жиз­ни, выра­ботан­ном еще в древ­но­сти. На огром­ной терри­то­рии Рим­ской импе­рии подоб­ные поня­тия при­ни­ма­ли раз­лич­ные фор­мы. У рим­лян, в част­но­сти, это выли­лось в идею воз­вра­ще­ния к «золо­то­му веку».

Для выяс­не­ния воз­мож­но­го вли­я­ния этрус­ских пред­став­ле­ний на фор­ми­ро­ва­ние идеи о «золо­том веке» и явле­нии про­ро­ка под видом мла­ден­ца может быть при­вле­че­на IV экло­га Вер­ги­лия. В сим­во­ли­че­ско-мифо­ло­ги­че­ской фор­ме поэт при­вет­ст­ву­ет воз­вра­ще­ние в неда­ле­ком буду­щем цар­ства Сатур­на. Обнов­ле­ние при­ро­ды, наступ­ле­ние счаст­ли­во­го века свя­за­но с появ­ле­ни­ем чудес­но­го мла­ден­ца, «отпрыс­ка богов». По мере его мужа­ния будут отсту­пать вой­ны и поро­ки, при­ро­да сама будет бла­го­ухать, и насту­пит вре­мя пол­но­го бла­го­ден­ст­вия. В кон­суль­ство Пол­ли­о­на исчез­нут все пре­ступ­ле­ния, и воца­рит­ся мир. Поэт меч­та­ет дожить до того бла­жен­но­го вре­ме­ни, чтобы пол­нее про­сла­вить дея­ния питом­ца Юпи­те­ра.

При­ни­мая мла­ден­ца за дей­ст­ви­тель­ное лицо, тол­ко­ва­те­ли Вер­ги­лия уже в древ­но­сти ста­ви­ли вопрос: кто он? Сохра­нив­ши­е­ся спис­ки имен маль­чи­ков, родив­ших­ся в 40-е гг., к кото­рым мог­ла бы с.18 отно­сить­ся экло­га, свиде­тель­ст­ву­ют о страст­ной попыт­ке древ­них най­ти под­лин­ное лицо, вос­пе­тое Вер­ги­ли­ем, вер­сии, отста­и­ваю­щие реаль­ное суще­ст­во­ва­ние ребен­ка, отпа­да­ли одна за дру­гой. Спор, нача­тый еще рим­ски­ми грам­ма­ти­ка­ми, затя­нул­ся и до сих пор⁹. Была выска­за­на мысль, что у Вер­ги­лия в алле­го­ри­че­ской фор­ме изо­бра­же­но опре­де­лен­ное собы­тие, ско­рее все­го, Брун­ди­зий­ский мир, пре­кра­тив­ший спор меж­ду Анто­ни­ем и Окта­виа­ном. Сфор­му­ли­ро­ван­ный когда-то тезис, что puer nae­cor — живой образ «золо­то­го века» в ряде веков и что Вер­ги­лий отож­дествлял чудес­ное дитя с насту­паю­щим сто­ле­ти­ем, под­дер­жи­ва­ет­ся актив­но и сей­час¹⁰. Нам кажет­ся оправ­дан­ным пред­по­ло­же­ние, что меч­ты, тре­во­жив­шие умы того вре­ме­ни о воца­ре­нии счаст­ли­вой эпо­хи, при­ня­ли у Вер­ги­лия опре­де­лен­ную фор­му, облек­лись в живой образ рож­даю­ще­го­ся мла­ден­ца. В вооб­ра­же­нии поэта этот век рож­да­ет­ся и посте­пен­но мужа­ет. Мес­си­а­низм экло­ги свя­зан с цик­ли­че­ской кон­цеп­ци­ей вре­ме­ни. Ведь «золо­той век» воз­вра­ща­ет­ся, его уста­нов­ле­нию пред­ше­ст­ву­ет повто­ре­ние исто­ри­че­ских собы­тий, его воз­рож­де­ние будет подоб­но дням цар­ст­во­ва­ния Сатур­на. Про­ро­че­ское содер­жа­ние IV экло­ги послу­жи­ло пово­дом для при­зна­ния за Вер­ги­ли­ем сла­вы хри­сти­ан­ско­го писа­те­ля, изве­щаю­ще­го в сти­хотвор­ной фор­ме о рож­де­нии Хри­ста¹¹.

Тен­ден­ци­оз­ное и про­из­воль­ное тол­ко­ва­ние экло­ги стал­ки­ва­ет­ся с необ­хо­ди­мо­стью выяв­ле­ния источ­ни­ка, кото­рым поль­зо­вал­ся Вер­ги­лий. Как тео­ло­ги­че­ское при­спо­соб­ле­ние мож­но рас­смат­ри­вать сбли­же­ние биб­лей­ско­го тек­ста Исайи, в кото­рой рож­де­ние мла­ден­ца и кар­ти­ны счаст­ли­вой жиз­ни сов­па­да­ют с Вер­ги­ли­е­вы­ми. В каче­стве источ­ни­ка ука­зы­ва­лись иудей­ско-элли­ни­сти­че­ский ора­кул или рим­ско-пифа­го­рей­ская осно­ва; обна­ру­жи­ва­лись вли­я­ния так­же иран­ских или вави­лон­ских уче­ний¹². Н. А. Маш­кин в каче­стве источ­ни­ка зарож­де­ния идеи о наступ­ле­нии сол­неч­но­го цар­ства с.19 и нача­ла миро­во­го цик­ла назы­вал еги­пет­ские веро­ва­ния о Горе, допол­нен­ные затем ира­но-хал­дей­ским уче­ни­ем¹³.

Реше­ние вопро­са об источ­ни­ках, исполь­зо­ван­ных Вер­ги­ли­ем, опре­де­ля­ет­ся самой слож­но­стью цен­траль­но­го момен­та про­бле­мы про­ис­хож­де­ния хри­сти­ан­ства — син­те­за восточ­ных и запад­ных рели­ги­оз­но-фило­соф­ских идей. К спис­ку рели­ги­оз­ных реми­нис­цен­ций Восто­ка, пере­чис­лен­ных выше, кото­рые мог­ли быть исполь­зо­ва­ны Вер­ги­ли­ем, мы склон­ны при­со­во­ку­пить так­же этрус­ский. Одна­ко этот вари­ант может рас­смат­ри­вать­ся толь­ко как пред­по­ло­жи­тель­ный, и отсут­ст­вие под­лин­ных пись­мен­ных этрус­ских источ­ни­ков дела­ет наши выво­ды во мно­гом гипо­те­ти­че­ски­ми.

Нам пред­став­ля­ет­ся инте­рес­ным упо­мя­ну­тый самим антич­ным авто­ром ора­кул Сивил­лы в све­те его отно­ше­ния к этрус­ской рели­гии. Появ­ле­ние Сивил­ли­ных про­ро­честв в Риме тра­ди­ция свя­зы­ва­ет с этрус­ским царем Тарк­ви­ни­ем Гор­дым, купив­шим несколь­ко книг у ста­рой жен­щи­ны, при­быв­шей из Кум¹⁴. Они были поме­ще­ны в Капи­то­лий­ский храм на хра­не­ние. После пожа­ра 83 г. до н. э. про­ро­че­ства по рас­по­ря­же­нию сена­та вновь были собра­ны в стра­нах Восто­ка и пере­прав­ле­ны в Рим. Так мес­си­а­нист­ские идеи мог­ли про­ник­нуть на Запад. Суще­ст­ву­ет мне­ние о том, что пер­во­на­чаль­ные Сивил­ли­ны кни­ги мог­ли быть этрус­ско­го про­ис­хож­де­ния¹⁵. Образ кум­ской про­ро­чи­цы, в чем-то близ­кий к этрус­ской Вегойи, пре­по­дав­шей сво­е­му наро­ду слож­ную нау­ку тол­ко­ва­ния мол­ний, счи­тав­ших­ся боже­ст­вен­ны­ми зна­ме­ни­я­ми, так­же может в какой-то сте­пе­ни слу­жить под­твер­жде­ни­ем сопри­част­но­сти этрус­ских идей к мес­си­а­нист­ским пред­став­ле­ни­ям.

Мотив боже­ст­вен­но­го откро­ве­ния, при­су­щий рели­ги­ям Восто­ка, высту­па­ет в этрус­ском ска­за­нии о Таге­се¹⁶. Соглас­но пре­да­нию, этот маль­чик, сын Гения, внук Юпи­те­ра, явив­ший­ся неожи­дан­но из борозды перед гла­за­ми паха­ря, пере­дал этрус­кам боже­ст­вен­ные настав­ле­ния, и таин­ст­вен­но исчез. Его про­ро­че­ства вме­сте с нака­за­ми ним­фы Вегойи соста­ви­ли этрус­ское уче­ние, содер­жав­шее с.20 сум­му сакраль­ных и прак­ти­че­ских зна­ний, заим­ст­во­ван­ных поз­же рим­ля­на­ми. Это уче­ние отра­жа­ло взгляды на сотво­ре­ние мира, его судь­бу, пред­став­ле­ния о важ­ней­ших пере­ме­нах, как вид­но, свя­зан­ных с появ­ле­ни­ем чудес­но­го мла­ден­ца. В эпо­ху напи­са­ния экло­ги содер­жа­ние этих книг было пере­веде­но на латин­ский язык, что спо­соб­ст­во­ва­ло рас­про­стра­не­нию в Риме этрус­ской тео­ло­гии. Вер­ги­лий, уро­же­нец этрус­ской Ман­туи, страст­ный поклон­ник древ­но­сти, мог знать под­лин­ный источ­ник этрус­ско­го уче­ния и исполь­зо­вать его для созда­ния обра­за мес­сии под видом мла­ден­ца, кото­рый в отли­чие от восточ­но­го вари­ан­та, нося­ще­го чер­ты состра­да­ния, высту­па­ет в пред­став­ле­нии рим­ско­го авто­ра как победи­тель, наде­лен­ный силой боже­ст­вен­но­го откро­ве­ния. Мы впра­ве пред­по­ло­жить так­же, что Вер­ги­лию, как одно­му из веду­щих пред­ста­ви­те­лей рим­ско­го соте­риз­ма, мог­ло быть доступ­но содер­жа­ние ска­за­ний, собран­ных позд­нее на Восто­ке. Обост­рив­ший­ся инте­рес к про­ро­че­ской лите­ра­ту­ре уси­лил авто­ри­тет Сивил­ли­ных книг, содер­жа­щих пред­ска­за­ния о гряду­щей судь­бе Рим­ско­го государ­ства. Не исклю­че­но, что эти боже­ст­вен­ные кни­ги, вклю­чаю­щие восточ­ные эле­мен­ты мес­си­а­нист­ских пред­став­ле­ний, сохра­ни­ли отго­лос­ки древ­ней­ших ска­за­ний, пере­ра­ботан­ных когда-то этрус­ской мифо­ло­ги­ей. Вер­ги­лий свое­об­ра­зие пред­став­ле­ний о мес­сии, явив­шем­ся пер­во­на­чаль­но в обра­зе чудес­но­го маль­чи­ка, мог почерп­нуть как из под­лин­ных древ­ней­ших этрус­ских ска­за­ний, так и из Сивил­ли­ных про­ро­честв, сохра­нив­ших этрус­ские реми­нис­цен­ции.

Идеи эсха­то­ло­ги­че­ско­го уче­ния, при­няв­шие в Риме окрас­ку наступ­ле­ния «золо­то­го века», в отли­чие от гре­че­ских и восточ­ных, отно­ся­щих­ся к про­шлым вре­ме­нам, боль­ше были направ­ле­ны в буду­щее. К сожа­ле­нию, источ­ни­ки не дают нам пря­мых ука­за­ний на суще­ст­во­ва­ние у этрус­ков пред­став­ле­ний о «золо­том веке». Одна­ко, обра­ща­ясь к срав­ни­тель­но-исто­ри­че­ским парал­ле­лям, мож­но наме­тить штри­хи, поз­во­ля­ю­щие пред­по­ло­жить рас­про­стра­не­ние и у этрус­ков подоб­но­го уче­ния.

У рим­лян пред­став­ле­ние о наступ­ле­нии «золо­то­го века» свя­зы­ва­лось с богом зем­ли и посе­вов Сатур­ном, слив­шим­ся с гре­че­ским Кро­но­сом. Этрус­кам так­же было свой­ст­вен­но почи­та­ние это­го бога под име­нем Sat­res. Он вхо­дил в чис­ло девя­ти глав­ных богов. В насто­я­щее вре­мя рас­про­стра­нен­ным явля­ет­ся мне­ние об этрус­ском про­ис­хож­де­нии име­ни бога¹⁷.

с.21 При­ме­ча­тель­но, что О. Бази­нер в иссле­до­ва­нии о про­ис­хож­де­нии и харак­те­ре Секу­ляр­ных игр при­зна­ет нали­чие обще­го кор­ня в древ­не­ар­ха­и­че­ской фор­ме име­ни Сатур­на и латин­ском «sae­cu­lum»¹⁸. Послед­нее в сво­ем пер­во­на­чаль­ном смыс­ле озна­ча­ло «род», «поко­ле­ние», позд­нее ста­ло соот­вет­ст­во­вать сло­ву «век». Нам кажет­ся, такая связь не слу­чай­на, ведь рас­про­стра­нив­ше­е­ся в Риме уче­ние о смене веков осно­вы­ва­лось на кос­мо­го­ни­че­ских зна­ни­ях этрус­ков. По сооб­ще­нию сред­не­ве­ко­во­го писа­те­ля Свиды, тво­рец-бог создал мир за 12 тысяч лет, соот­вет­ст­ву­ю­щих зна­кам зоди­а­ка. В пер­вое тыся­че­ле­тие были созда­ны вода и зем­ля, во вто­рое — небо­свод, затем море, души живот­ных, в шестое — люди. После шесто­го тыся­че­ле­тия все повто­ря­ет­ся сна­ча­ла¹⁹.

Этрус­ское пред­став­ле­ние о есте­ствен­ном веке рим­ляне пере­нес­ли на государ­ст­вен­ную жизнь. Под­ра­жая соседям, они опре­де­ли­ли свое граж­дан­ское «sae­cu­lum» в сто лет. Впер­вые Секу­ляр­ные игры, зна­ме­но­вав­шие исте­че­ние века, отме­ча­лись, соглас­но тра­ди­ции, в III в. до н. э.²⁰ Есть упо­ми­на­ние о празд­но­ва­нии сто­ле­тия в более ран­ний пери­од, еще до прав­ле­ния дина­стии Тарк­ви­ни­ев²¹. У этрус­ков суще­ст­во­ва­ли риту­аль­ные очи­сти­тель­ные игры по слу­чаю наступ­ле­ния ново­го века, воз­мож­но, что и рим­ляне отме­ча­ли их при этрус­ских царях. Нисколь­ко не ума­ляя вли­я­ния гре­ков на воз­ник­но­ве­ние Секу­ляр­ных игр, сто­ит отме­тить и роль этрус­ков в обо­га­ще­нии пред­став­ле­ний рим­лян о смене веков, рас­про­стра­нив­ших­ся в VI в. до н. э.

В 17 г. до н. э. по рас­по­ря­же­нию Авгу­ста были про­веде­ны Секу­ляр­ные игры, с целью вну­ше­ния рим­ля­нам мыс­ли о наступ­ле­нии золо­то­го века. Это рели­ги­оз­ное меро­при­я­тие, про­во­ди­мое с поли­ти­че­ской целью, по сво­ей тор­же­ст­вен­но­сти напо­ми­на­ло этрус­ские очи­сти­тель­ные игры. Общие момен­ты в про­веде­нии древ­них и новых празд­неств, обра­ще­ние к ста­рым фор­мам риту­а­ла дают воз­мож­ность пред­по­ло­жить суще­ст­во­ва­ние у этрус­ков неко­то­рых черт уче­ния о «золо­том веке» в общем ходе сме­ны веков.

с.22 Уча­стие этрус­ков обна­ру­жи­ва­ет­ся и в раз­ра­бот­ке более позд­них хри­сти­ан­ских дог­ма­тов. Когда пред­ска­за­ния о наступ­ле­нии цар­ства божье­го не сбы­ва­лись, а сро­ки вто­ро­го при­ше­ст­вия при­хо­ди­лось откла­ды­вать, наи­боль­шую попу­ляр­ность сре­ди сто­рон­ни­ков новой рели­гии при­об­ре­та­ли идеи вос­кре­се­ния бога, свя­зан­ные с пред­став­ле­ни­я­ми об избав­ле­нии чело­ве­ка от смер­ти.

Рели­гия рим­ских родов не зна­ла уче­ния о загроб­ном мире. Чело­век после смер­ти обыч­но при­со­еди­нял­ся к пред­кам. Эпи­та­фии свиде­тель­ст­ву­ют о том, что пред­став­ле­ния о суще­ст­во­ва­нии после смер­ти были рас­плыв­ча­ты, душа не уми­ра­ла вме­сте с телом, но места ее послед­не­го пре­бы­ва­ния выри­со­вы­ва­лись весь­ма рас­плыв­ча­то²². Посте­пен­но выкри­стал­ли­зо­ва­лась мысль о смер­ти как уте­ше­нии, как окон­ча­нии всех бед, как воз­на­граж­де­нии за неспра­вед­ли­вость. Одна­ко ясно­го, окон­ча­тель­но­го отве­та отно­си­тель­но буду­щей жиз­ни рим­ская рели­гия так и не выра­бота­ла.

Веч­ное бла­жен­ство для тех, кто почи­тал бога, и веч­ные муче­ния не при­ни­мав­шим его спа­си­тель­но­го уче­ния обе­ща­ла хри­сти­ан­ская рели­гия. Боже­ст­вен­ные писа­ния гово­ри­ли, что души не поги­ба­ют, они или полу­ча­ют воз­на­граж­де­ния за прав­ду, или веч­ную муку — за без­за­ко­ние²³. Сколь вели­ко бла­жен­ство пра­вед­ных, столь же ужас­но и мучи­тель­но состо­я­ние нече­сти­вых (Матф. XXV). В раз­ра­бот­ке идеи о загроб­ной жиз­ни и возда­я­нии хри­сти­ан­ство не было ори­ги­наль­ным. Самые подроб­ные рас­ска­зы о поту­сто­рон­нем мире дава­ли уже восточ­ные куль­ты.

Этрус­ские погре­баль­ные фрес­ки арха­и­че­ско­го пери­о­да так­же отра­жа­ют при­ми­тив­ный взгляд на посмерт­ное бытие как на есте­ствен­ное про­дол­же­ние зем­ной жиз­ни. Посте­пен­но они сме­ня­ют­ся сюже­та­ми, свя­зан­ны­ми с про­цес­сом изме­не­ния пред­став­ле­ний о загроб­ной уча­сти. И задол­го до того, как идея вос­кре­ше­ния из мерт­вых и посмерт­но­го возда­я­ния были отме­че­ны в кни­ге Дани­и­ла (XII. 2—3), кар­ти­ны поту­сто­рон­ней жиз­ни пред­ста­ли на этрус­ских фрес­ках V в. до н. э.²⁴ Души умер­ших сопро­вож­да­ют­ся страш­ны­ми демо­на­ми и чудо­ви­ща­ми. Боже­ства aita и pher­sep­nei высту­па­ют в каче­стве с.23 судей в сце­нах нака­за­ния душ. На фрес­ках могил «Авгу­ров» и «Олим­пи­а­ды» в каче­стве участ­ни­ка кро­ва­вой риту­аль­ной игры — борь­бы чело­ве­ка с соба­кой — при­сут­ст­ву­ет pher­su — чье имя близ­ко по фор­ме к боже­ству под­зем­но­го цар­ства Пер­се­фоне. При­над­леж­ность его к акту муче­ния под­чер­ки­ва­ет­ся наде­той мас­кой в виде голо­вы соба­ки (вол­ка), слу­жа­щей оли­це­тво­ре­ни­ем Аида²⁵. Изо­бра­же­ние это­го же боже­ства на фрес­ке из моги­лы Пуль­чи­нел­лы убе­гаю­щим пред­по­ла­га­ет бла­го­по­луч­ный исход для чело­ве­ка. Такие раз­ные обра­зы одно­го и того же боже­ства суть выра­же­ния пред­став­ле­ний о посмерт­ной судь­бе в заупо­кой­ном куль­те этрус­ков.

Судь­ба чело­ве­ка опре­де­ля­лась так­же демо­на­ми пре­ис­под­ней, кото­рые на сепуль­краль­ных памят­ни­ках IV—II вв. до н. э. изо­бра­жа­ют­ся со свит­ка­ми или дипти­ха­ми в руках. Эти послед­ние пред­став­ля­ли собой реест­ры, вклю­чаю­щие основ­ные жиз­нен­ные эта­пы усоп­ше­го, его родо­слов­ную, соци­аль­ное поло­же­ние, про­дви­же­ние по служ­бе и т. д., то есть то, что мог­ло слу­жить осно­ва­ни­ем для опре­де­ле­ния места в под­зем­ном мире, для окон­ча­тель­но­го реше­ния его судь­бы²⁶.

Как след­ст­вие ста­нов­ле­ния идеи загроб­но­го суда сле­ду­ет рас­смат­ри­вать эво­лю­цию пред­став­ле­ния об аде. Дуа­лизм, выра­ботан­ный хри­сти­ан­ст­вом, питал­ся веро­ва­ни­я­ми в доб­рых и злых духов, суще­ст­во­вав­ши­ми еще в пер­во­быт­ных рели­ги­ях.

Мно­го­об­ра­зи­ем демо­ни­че­ских обра­зов харак­те­ри­зу­ет­ся и этрус­ская рели­гия. Мы огра­ни­чим­ся упо­ми­на­ни­ем толь­ко двух — Хару­на и Ванф, кото­рые пред­ста­ют в сце­нах убийств (в основ­ном на гре­че­ские сюже­ты), выпол­нен­ных на фрес­ках моги­лы Фран­с­уа в Вуль­че, зер­ка­лах и цистах IV—II вв. до н. э.²⁷ Страш­ные дея­ния одно­го здесь про­ти­во­по­став­ле­ны пра­вед­но­му суду дру­го­го. Суще­ст­во­ва­ние чело­ве­ка в поту­сто­рон­нем мире в конеч­ном ито­ге обес­пе­чи­ва­лось нрав­ст­вен­но-эти­че­ской сто­ро­ной, слу­же­ни­ем боже­ст­вен­но­му поряд­ку, а не само­му богу, как у иуде­ев²⁸.

с.24 В более позд­нюю эпо­ху, когда Этру­рия поте­ря­ла уже свою само­сто­я­тель­ность, а рим­ская рели­гия сто­я­ла на поро­ге при­ня­тия хри­сти­ан­ства, в куль­те мерт­вых упор­но сохра­ня­лись ста­рые пред­став­ле­ния, вопло­тив­ши­е­ся в поня­ти­ях добра и зла. В релье­фах над­гроб­ных памят­ни­ков (I в. н. э.) сол­да­там XIV рим­ско­го леги­о­на леги­о­нер­ные каме­но­те­сы, потом­ки древ­них этрус­ков, пыта­лись сохра­нить моти­вы соб­ст­вен­ных заупо­кой­ных куль­тов²⁹. Сре­ди раз­лич­но­го рода демо­нов пред­ста­ют гроз­ный Харун с моло­том в руках и Ванф как боги­ня добра, мяг­ким дви­же­ни­ем направ­ля­ю­щая умер­ше­го в поту­сто­рон­ний мир или сдер­жи­ваю­щая чудо­вищ, ата­ку­ю­щих жерт­ву³⁰.

Вме­сте с демо­ни­че­ски­ми обра­за­ми Гре­ции и Восто­ка они яви­лись для хри­сти­ан­ской демо­но­ло­гии при­ме­ром зри­тель­но­го вопло­ще­ния злых и доб­рых сил. Осо­бо нагляд­но высту­па­ет заим­ст­во­ва­ние от этрус­ков живо­пис­ных выра­же­ний адских демо­нов, кото­рые послу­жи­ли при­ме­ром для созда­ния реаль­но­го обра­за, оли­це­тво­ря­ю­ще­го все тем­ные силы — Сата­ны. К сожа­ле­нию, отсут­ст­вие под­лин­ных этрус­ских источ­ни­ков рели­ги­оз­но-лите­ра­тур­но­го харак­те­ра не поз­во­ля­ет нам пред­ста­вить раз­ви­тие идеи загроб­но­го суда в наи­бо­лее раз­ра­ботан­ном виде и опре­де­лить сте­пень ее вли­я­ния на чув­ства и умо­на­стро­е­ния хри­сти­ан, как это пред­став­ля­ет­ся в дру­гих рели­ги­ях, пред­вос­хи­тив­ших хри­сти­ан­ство — еги­пет­ской, мало­азий­ской, сирий­ской.

В ран­них фор­мах хри­сти­ан­ства вклад этрус­ской рели­гии в какой-то мере опре­де­лял­ся, как мы виде­ли, уча­сти­ем в раз­ра­бот­ке хри­сти­ан­ских дог­ма­ти­че­ских постро­е­ний; в уже сфор­ми­ро­вав­шем­ся хри­сти­ан­стве этрус­ская струя про­сле­жи­ва­ет­ся в обла­сти куль­та.

Уче­ные-бого­сло­вы общ­ность хри­сти­ан­ских и язы­че­ских пред­став­ле­ний объ­яс­ня­ли коз­ня­ми дья­во­ла. В ост­рой поле­ми­ке с языч­ни­ка­ми они обру­ши­ва­лись на рим­скую систе­му поли­те­из­ма и куль­та. Так, объ­ек­том кри­ти­ки Арно­бия ста­ли рас­про­стра­нив­ши­е­ся суе­ве­рие и магия, вызван­ные изме­нив­ши­ми­ся соци­аль­но-эко­но­ми­че­ски­ми отно­ше­ни­я­ми. Слож­ная систе­ма пред­ска­за­ний в Риме сохра­ня­ла древ­ние этрус­ские эле­мен­ты. Кол­ле­гия гаруспи­ков явля­лась частью с.25 рим­ско­го куль­та и широ­ко исполь­зо­ва­лась в обще­ст­вен­ной жиз­ни³¹. Арно­бий назы­вал Этру­рию пра­ро­ди­тель­ни­цей и мате­рью суе­ве­рий³². По его мне­нию, обе­ща­ния этрус­ских гада­те­лей, обра­щаю­щих­ся к свя­щен­ным кни­гам и пече­ни жерт­вен­но­го живот­но­го, — пусты. Лак­тан­ций объ­яв­лял гаруспи­цию и авгу­ра­цию злом, кото­рое дела­ют люди³³.

Явную нена­висть при­вер­жен­цев новой рели­гии вызы­ва­ли и дру­гие фор­мы язы­че­ско­го куль­та, нахо­див­ши­е­ся под этрус­ским вли­я­ни­ем. Авгу­стин — послед­ний пред­ста­ви­тель антич­ной апо­ло­ге­ти­ки — счи­тал, что боже­ст­вен­ное вели­чие нико­им обра­зом не может быть уми­ло­стив­ле­но тако­го рода искус­ст­вом, как теат­раль­ные пред­став­ле­ния³⁴. Вид­ный защит­ник хри­сти­ан­ства — Тер­тул­ли­ан — язы­че­ские тор­же­ства и празд­ни­ки выво­дил из суе­ве­рий и тре­бо­вал запре­ще­ния посе­ще­ния игр и теат­раль­ных пред­став­ле­ний³⁵. К делам сата­ны он так­же при­чис­лял цирк и гла­ди­а­тор­ские бои, то есть те куль­то­вые зре­ли­ща, появ­ле­ние кото­рых в Риме тра­ди­ция свя­зы­ва­ет с этрус­ка­ми³⁶. Вли­я­нию послед­них обя­за­ны сво­им про­ис­хож­де­ни­ем антро­по­морф­ные изо­бра­же­ния рим­ских богов. Для хри­сти­ан язы­че­ские идо­лы — убе­жи­ща для демо­нов — дол­гое вре­мя оста­ва­лись устра­шаю­щим при­ме­ром. Тер­тул­ли­ан тре­бо­вал уни­что­же­ния тех реме­сел, кото­рые обслу­жи­ва­ли язы­че­ские куль­ты: архи­тек­ту­ру, изготов­ле­ние скульп­тур, про­да­жу жерт­вен­ных живот­ных³⁷. Идо­ло­по­клон­ство он счи­тал вели­чай­шим зло­де­я­ни­ем чело­ве­че­ско­го рода.

Высту­пая с рез­кой кри­ти­кой почи­та­ния языч­ни­ка­ми изо­бра­же­ний сво­их богов, хри­сти­ан­ская рели­гия в то же вре­мя не смог­ла пер­во­на­чаль­но выра­ботать соб­ст­вен­но­го худо­же­ст­вен­но­го язы­ка для выра­же­ния сво­их иде­а­лов. Види­мые фор­мы хри­сти­ан­ских мыс­лей и поня­тий, пере­да­вае­мые в живо­пи­си ката­комб, высту­па­ли весь­ма сим­во­лич­но³⁸. В отли­чие от ико­но­бор­че­ско­го искус­ства Восто­ка с.26 хри­сти­ан­ство Рима не смог­ло отка­зать­ся от антро­по­мор­физ­ма, спо­соб­ст­вуя созда­нию хри­сти­ан­ско-антич­но­го сти­ля³⁹. Начав борь­бу с идо­ло­по­клон­ст­вом, новая рели­гия в кон­це кон­цов при­зна­ла ста­рые язы­че­ские тра­ди­ции, создав по их образ­цу свою ико­но­гра­фию.

Напад­ки на язы­че­ские риту­а­лы, сохра­няв­шие в сво­ей осно­ве этрус­ские кор­ни, объ­яс­ня­ют­ся самой сущ­но­стью рели­ги­оз­но-мифо­ло­ги­че­ской идео­ло­гии этрус­ков, выра­ботав­шей слож­ную куль­то­вую систе­му, в кото­рой уче­ные-бого­сло­вы виде­ли сопер­ни­цу зарож­даю­ще­му­ся хри­сти­ан­ско­му куль­ту.

Наша попыт­ка обра­тить­ся к этрус­ской тра­ди­ции, обна­ру­жи­ваю­щей бли­зость к хри­сти­ан­ско­му мифотвор­че­ству и куль­ту, спра­вед­ли­во под­чер­ки­ва­ет еще раз мысль о воз­мож­но­сти иссле­до­ва­ния как част­ных, так и общих вопро­сов в оцен­ке хри­сти­ан­ства как син­кре­ти­че­ской рели­гии⁴⁰.