Друиды и Рим в начале Галльской войны

с.65 1. Вопрос о вза­и­моот­но­ше­ни­ях дру­идов и Рима в ходе Галль­ской вой­ны по сей день оста­ет­ся одним из самых спор­ных в исто­рио­гра­фии кельт­ской Гал­лии. Его слож­ность обу­слов­ле­на несколь­ки­ми фак­то­ра­ми. Во-пер­вых, сама эта вой­на в воен­но-так­ти­че­ском отно­ше­нии не состав­ля­ет еди­но­го цело­го и делит­ся на ряд эта­пов со сво­и­ми целя­ми у каж­до­го. Если сей­час мож­но при­знать, что целью стра­те­гии Цеза­ря было пол­ное при­со­еди­не­ние Гал­лии к рим­ско­му миру, то для совре­мен­ни­ков, в том чис­ле и дру­идов, в пер­вый пери­од вой­ны это отнюдь не было ясным. Во-вто­рых, в «Запис­ках» Цеза­ря нет ника­ких сведе­ний о роли дру­идов в этой войне. Важ­ней­шая (по его же сло­вам) соци­аль­ная груп­па поче­му-то исче­за­ет со стра­ниц его труда.

2. Про­лить свет на пози­цию дру­идов, по край­ней мере, в нача­ле Галль­ской вой­ны, помо­га­ет свиде­тель­ство Цице­ро­на. По его сло­вам, дру­ид Диви­ти­ак, родом эдуй, был его гостем в Риме. Без­упреч­ная аргу­мен­та­ция Г. Ферре­ро, увя­зы­ваю­щая дан­ные Цеза­ря о посоль­стве Диви­ти­а­ка в Рим, рас­сказ Цице­ро­на и декрет сена­та о друж­бе с эду­я­ми, поз­во­ля­ет иден­ти­фи­ци­ро­вать Диви­ти­а­ка, упо­мя­ну­то­го Цице­ро­ном, с Диви­ти­а­ком из «Запи­сок» Цеза­ря.

3. Итак, Диви­ти­ак, бли­жай­ший сорат­ник Цеза­ря в кельт­ской среде, фак­ти­че­ски его совет­ник, был дру­идом. По свиде­тель­ству того же Цеза­ря, Диви­ти­ак поль­зо­вал­ся вли­я­ни­ем не толь­ко сре­ди эду­ев, но и во всей Гал­лии. Это само по себе явля­ет­ся кос­вен­ным дока­за­тель­ст­вом того, что он дру­ид, так как един­ст­вен­ным обще­галль­ским инсти­ту­том была орга­ни­за­ция дру­идов. С уче­том ее стро­гой иерар­хии и идео­ло­ги­че­ско­го един­ства, пози­ция дру­ида Диви­ти­а­ка поз­во­ля­ет сде­лать очень серь­ез­ные выво­ды о роли дру­идов на началь­ном эта­пе Галль­ской вой­ны.

4. Он при­ни­ма­ет актив­ное уча­стие в собы­ти­ях уже в ходе столк­но­ве­ний с гель­ве­та­ми (Caes. BG. I). Его пози­ция в этот пери­од воен­ных дей­ст­вий не совсем ясна, но анти­рим­ской она, без­услов­но, не явля­ет­ся. Как пред­став­ля­ет­ся, она опре­де­ля­ет­ся тре­мя обсто­я­тель­ства­ми. Во-пер­вых, вой­на с гель­ве­та­ми вос­при­ни­ма­лась совре­мен­ни­ка­ми как сле­дую­щая в непре­рыв­ной череде обо­ро­ни­тель­ных войн. Пре­вен­тив­ный воен­ный поход с целью защи­ты Про­вин­ции — так это пони­ма­лось гал­ла­ми, кото­рые не мог­ли пред­видеть даль­ней­ших собы­тий. Во-вто­рых, поли­ти­че­ская ситу­а­ция нака­нуне вой­ны с гель­ве­та­ми мог­ла вну­шать дру­иди­че­ской орга­ни­за­ции серь­ез­ные опа­се­ния. Пла­ны Орге­то­рик­са, стре­мив­ше­го­ся, по мне­нию Цеза­ря (BG. I. 2), овла­деть вер­хов­ной вла­стью над всей Гал­ли­ей, явно шли враз­рез с инте­ре­са­ми дру­идов, для кото­рых сохра­не­ние децен­тра­ли­зо­ван­ной, мно­го­по­люс­ной Гал­лии озна­ча­ло сохра­не­ние уже имев­шей­ся поли­ти­че­ской вла­сти. В-третьих, вой­на с гель­ве­та­ми пред­ше­ст­во­ва­ла дру­го­му, еще более круп­но­му столк­но­ве­нию — войне Цеза­ря с гер­ман­цем Арио­ви­стом.

5. Здесь пла­ны дру­идов наи­бо­лее ясны и под­твер­жде­ны доку­мен­таль­но. Ведь еще в 62 или 61 гг. до н. э. посоль­ство Диви­ти­а­ка в Рим пре­сле­до­ва­ло имен­но цель убедить рим­лян в необ­хо­ди­мо­сти воен­ной помо­щи гал­лам пред лицом гер­ман­ской опас­но­сти (Caes. BG. I. 31; VI. 12). Для дру­идов гер­ман­ское втор­же­ние мог­ло обер­нуть­ся куда боль­ши­ми беда­ми, чем амби­ции Орге­то­рик­са. Здесь дело каса­лось уже с.66 не толь­ко поли­ти­че­ской вла­сти, но и вла­сти рели­ги­оз­ной, кото­рую гер­ман­цы, отвер­гав­шие дру­иди­че­ский культ (Caes. BG. VI. 21), явно све­ли бы к мини­му­му. По сути, для дру­идов речь шла о выжи­ва­нии орга­ни­за­ции как тако­вой, и став­ка на Рим, сде­лан­ная ими, не толь­ко объ­яс­ни­ма, но и без­аль­тер­на­тив­на.

6. Веро­ят­но, дру­иды пони­ма­ли и опас­ность такой ком­би­на­ции, но гер­ман­ская опас­ность каза­лась им намно­го страш­нее, ведь Арио­вист уже захва­тил часть Гал­лии, а рим­ляне, раз­гро­мив вра­га, мог­ли и не пред­при­ни­мать даль­ней­ших шагов, как, это, соб­ст­вен­но, уже было при отра­же­нии ким­вров и тев­то­нов. Воз­мож­но, дру­иды само­уве­рен­но пере­оце­ни­ли свои силы и сте­пень вли­я­ния Диви­ти­а­ка на Цеза­ря, когда при­ни­ма­ли это важ­ней­шее поли­ти­че­ское реше­ние.

7. То, что это реше­ние при­ни­ма­лось всей дру­иди­че­ской орга­ни­за­ци­ей или, по мень­шей мере, гос­под­ст­ву­ю­щей ее частью, под­твер­жда­ет­ся и рас­ска­зом Цеза­ря о состо­яв­шем­ся в его став­ке собра­нии лиде­ров галль­ских общин. Ряд обсто­я­тельств поз­во­ля­ет пред­по­ло­жить, что мно­гие из этих «кня­зей» были дру­ида­ми. В поль­зу это­го гово­рит неве­ро­ят­ная опе­ра­тив­ность это­го собра­ния «пред­ста­ви­те­лей почти всей Гал­лии». Подоб­ную опе­ра­тив­ность мог­ла обес­пе­чить толь­ко дру­иди­че­ская орга­ни­за­ция — един­ст­вен­ный инсти­тут, реше­ния кото­ро­го рас­про­стра­ня­лись на всю Гал­лию. А в усло­ви­ях жест­кой иерар­хич­но­сти дру­иди­че­ских струк­тур про­стей­шим спо­со­бом быст­ро собрать подоб­ный син­клит была отда­ча рас­по­ря­же­ния, обя­за­тель­но­го для выпол­не­ния все­ми чле­на­ми орга­ни­за­ции.

8. Утвер­жде­ние Цеза­ря, что все при­сут­ст­ву­ю­щие были «кня­зья­ми», отнюдь не про­ти­во­ре­чит дру­иди­че­ско­му харак­те­ру собра­ния. Во-пер­вых, все дру­иды явля­лись пред­ста­ви­те­ля­ми знат­ных родов, так как орден попол­нял­ся толь­ко из среды зна­ти (Me­la. III. 2). Во-вто­рых, мак­си­маль­ное повы­ше­ние ста­ту­са дан­но­го фору­ма весь­ма отве­ча­ло инте­ре­сам Цеза­ря. Нема­ло­ва­жен и тот факт, что от лица собрав­ших­ся посто­ян­но берет сло­во дру­ид Диви­ти­ак. Исхо­дя из все­го это­го, резон­но пред­по­ло­жить, что, по край­ней мере, часть собрав­ших­ся при­над­ле­жа­ла к дру­идам и выра­жа­ла мне­ние дру­иди­че­ской орга­ни­за­ции или ее гос­под­ст­ву­ю­ще­го кры­ла.

9. Таким обра­зом, в пер­вый пери­од Галль­ской вой­ны орга­ни­за­ция дру­идов, оче­вид­но, заня­ла про­рим­скую пози­цию, отве­чав­шую на тот момент ее кор­по­ра­тив­ным инте­ре­сам. Фак­ти­че­ски эта пози­ция была пре­да­тель­ской по отно­ше­нию к галль­ско­му наро­ду и во мно­гом спо­соб­ст­во­ва­ла укреп­ле­нию пози­ций Цеза­ря в Гал­лии, а в конеч­ном сче­те — и ее пол­но­му заво­е­ва­нию Римом.