Война в поэмах Гомера

с.70 Вой­на — неотъ­ем­ле­мая часть мира гоме­ров­ских поэм. Не толь­ко «Или­а­да», сюжет кото­рой нераздель­но свя­зан с Тро­ян­ской вой­ной, но и «Одис­сея», посвя­щен­ная «стран­ст­ви­ям с.71 и воз­вра­ще­нию мужа», пока­зы­ва­ют нам мир бес­пре­рыв­но­го наси­лия. Ору­жие обна­жа­ет­ся не толь­ко на поле бит­вы или при штур­мах горо­дов. Герои поэм хва­та­ют­ся за мечи во вре­мя народ­но­го собра­ния, на пирах, сплошь да рядом уби­ва­ют род­ст­вен­ни­ков и скры­ва­ют­ся от воз­мездия.

Несмот­ря на пест­ро­ту это­го «мира наси­лия», свиде­тель­ства поэм в основ­ном состав­ля­ют две боль­шие груп­пы. Во-пер­вых, опи­са­ния ору­жия и доспе­хов, во-вто­рых, — сами «воен­ные опе­ра­ции»: сра­же­ния, поедин­ки, сло­вом, все слу­чаи, когда это ору­жие при­ме­ня­ет­ся. Обе эти груп­пы свиде­тельств не рав­но­цен­ны для иссле­до­ва­те­ля. Скру­пу­лез­ный ана­лиз гоме­ров­ских опи­са­ний ору­жия и доспе­хов пре­сле­ду­ет воз­мож­но более веро­ят­ную иден­ти­фи­ка­цию их с архео­ло­ги­че­ски­ми наход­ка­ми. Начи­ная от Рай­хе­ля¹ и до Лори­мер² — авто­ра фун­да­мен­таль­но­го труда «Гомер и памят­ни­ки» — мно­го­чис­лен­ные иссле­до­ва­те­ли пыта­лись решить эту слож­ней­шую про­бле­му³.

Архео­ло­ги выде­ля­ют для лите­ра­тур­ных свиде­тельств доволь­но скром­ную роль. По мне­нию извест­но­го англий­ско­го архео­ло­га Снод­грас­са, лите­ра­тур­ный мате­ри­ал может «под­твер­ждать выво­ды архео­ло­гии, может допол­нять их и, нако­нец, про­ти­во­ре­чить им»⁴. В послед­нем слу­чае Снод­грасс пред­ла­га­ет пере­смот­реть лите­ра­тур­ное свиде­тель­ство. Мож­но согла­сить­ся с тем, что «труд­нее опи­сать дета­ли (како­го-либо пред­ме­та. — А. К.), чем изо­бра­зить его»⁵. Этим и объ­яс­ня­ет­ся неко­то­рый скеп­ти­цизм по отно­ше­нию к лите­ра­тур­ным свиде­тель­ствам и в осо­бен­но­сти к иден­ти­фи­ка­ции их с архео­ло­ги­че­ски­ми свиде­тель­ства­ми. Свиде­тель­ства поэм, лег­ко сопо­ста­ви­мые с архео­ло­ги­че­ски­ми наход­ка­ми, ред­ки, как ред­ки и вооб­ще подроб­ные опи­са­ния ору­жия и доспе­хов. Обще­из­вест­но так­же, что доспе­хи у Гоме­ра могут пред­став­лять собой ком­би­на­цию свойств пред­ме­тов, при­над­ле­жа­щих к раз­лич­ным исто­ри­че­ским эпо­хам. Основ­ные эле­мен­ты воору­же­ния гоме­ров­ских геро­ев слу­жат пред­ме­том ост­рой дис­кус­сии⁶.

с.72 С дру­гой сто­ро­ны, ана­лиз гоме­ров­ских баталь­ных опи­са­ний сво­дит­ся в основ­ном к вопро­су о реаль­но­сти так назы­вае­мой «стра­те­гии поедин­ков». Извест­ны попыт­ки най­ти у Гоме­ра гоплит­скую так­ти­ку и сна­ря­же­ние⁷.

Зна­чи­тель­но мень­ше вни­ма­ния уде­ле­но иссле­до­ва­те­ля­ми само­му харак­те­ру войн, изо­бра­жен­ных Гоме­ром. В первую оче­редь сле­ду­ет отме­тить неболь­шую, но весь­ма содер­жа­тель­ную ста­тью Кер­ка «Вой­на и воин в гоме­ров­ских поэ­мах»⁸. Керк выде­ля­ет три основ­ных типа войн в гоме­ров­ском обще­стве. Это, по его мне­нию, неболь­шие мест­ные вой­ны и рей­ды, граж­дан­ская вой­на и, нако­нец, оса­да горо­да, зна­чи­тель­ная по мас­шта­бу, но непро­дол­жи­тель­ная по вре­ме­ни⁹. Несмот­ря на то, что Керк счи­та­ет, что Гомер не пред­став­ля­ет ни раз­ви­той бюро­кра­тии Микен­ско­го пери­о­да, ни истин­ных раз­ме­ров богат­ства и вла­сти вла­дык двор­цов-цита­де­лей, он при­хо­дит к выво­ду, что выде­лен­ные им три типа вой­ны бли­же к Брон­зо­во­му веку и его тра­ди­ции, чем к так назы­вае­мо­му Тем­но­му пери­о­ду (XI—IX вв. до н. э.) или к Гео­мет­ри­че­ско­му пери­о­ду (900—700 гг. до н. э.). Про­ти­во­по­лож­ная точ­ка зре­ния пред­став­ле­на Грин­хал­гом в его моно­гра­фии «Ран­не­гре­че­ская вой­на»¹⁰. Автор при­ни­ма­ет клас­си­фи­ка­цию гоме­ров­ских войн, пред­ло­жен­ную Кер­ком, но утвер­жда­ет связь гоме­ров­ских пред­став­ле­ний о войне с Гео­мет­ри­че­ским пери­о­дом¹¹. Его аргу­мен­та­ции нель­зя отка­зать в убеди­тель­но­сти, несмот­ря на извест­ную мето­до­ло­ги­че­скую сла­бость¹², Грин­халг, по суще­ству, не име­ет ори­ги­наль­ной точ­ки зре­ния на гоме­ров­ское с.73 обще­ство. По его мне­нию, власть в поэ­мах «все еще наслед­ст­вен­ная монар­хия», его пред­став­ле­ния о том, как дей­ст­ву­ет меха­низм этой вла­сти, об обще­ст­вен­ных инсти­ту­тах гоме­ров­ско­го обще­ства туман­ны и непо­сле­до­ва­тель­ны¹³.

При иссле­до­ва­нии гоме­ров­ских пред­став­ле­ний о войне исто­ри­ку-марк­си­сту, без­услов­но, сле­ду­ет иметь в виду харак­те­ри­сти­ку гоме­ров­ско­го обще­ства, дан­ную Ф. Энгель­сом в труде «Про­ис­хож­де­ние семьи, част­ной соб­ст­вен­но­сти и государ­ства»: «Они (гоме­ров­ские гре­ки. — А. К.) жили уже в горо­дах, укреп­лен­ных сте­на­ми; чис­лен­ность насе­ле­ния уве­ли­чи­ва­лась вме­сте с ростом стад, рас­про­стра­не­ни­ем зем­леде­лия и зачат­ков ремес­ла, вме­сте с тем рос­ли иму­ще­ст­вен­ные раз­ли­чия, а с ними и ари­сто­кра­ти­че­ский эле­мент внут­ри древ­ней, пер­во­быт­ной демо­кра­тии»¹⁴ (кур­сив мой. — А. К.).

В све­те совре­мен­ных науч­ных пред­став­ле­ний гоме­ров­ский полис оха­рак­те­ри­зо­ван в моно­гра­фии Ю. В. Андре­ева «Ранне-гре­че­ский полис» как «позд­не­ро­до­вое вар­вар­ское обще­ство в его спе­ци­фи­че­ском город­ском вари­ан­те»¹⁵. Ана­ли­зу гоме­ров­ских пред­став­ле­ний о войне и посвя­ще­на дан­ная ста­тья.

Тро­ян­скую вой­ну поэт стре­мит­ся пред­ста­вить недав­ним про­шлым, но поэ­мы рас­ска­зы­ва­ют и о вой­нах «седой» древ­но­сти. Обыч­но о дея­ни­ях века геро­ев повест­ву­ют «стар­цы». Чаще все­го Нестор, видев­ший три поко­ле­ния. Почти его ровес­ни­ком пред­став­ля­ет­ся поэту и Феникс, вос­пи­та­тель Ахил­ле­са, в уста кото­ро­го вло­жен древ­ний миф о Меле­а­г­ре. Сюжет это­го мифа весь­ма бли­зок к сюже­ту «Или­а­ды». Боже­ст­вен­ный гнев гро­зит гибе­лью род­но­му горо­ду Меле­а­г­ра. Он же, как Ахил­лес, без­дей­ст­ву­ет. Ни моль­бы «стар­цев», ни прось­бы отца, сестер и дру­зей-сверст­ни­ков не смяг­чи­ли гне­ва героя. Ста­рей­ши­ны при­сла­ли жре­цов (Или­а­да. IX. 575 слл.), пред­ла­гая вели­кую награ­ду за отре­че­ние от гне­ва: уча­сток пло­до­род­ной зем­ли пло­ща­дью в 50 γύαι. Меле­агр, как и Ахил­лес, не при­нял даров. Лишь моло­дой жене уда­ет­ся убедить его всту­пить в сра­же­ние¹⁶. В этой пове­сти о войне меж­ду горо­да­ми вид­ны с.74 следы древ­ней прак­ти­ки. Ста­рей­ши­ны мог­ли воз­на­гра­дить воен­ные подви­ги почет­ным даром: участ­ком пло­до­род­ной зем­ли.

Наи­бо­лее закон­чен­ная повесть о враж­де двух горо­дов вло­же­на в уста Несто­ра (Или­а­да. XI. 669 слл.). Нестор обра­ща­ет­ся к досто­слав­ным вре­ме­нам сво­ей юно­сти. С неболь­шим отрядом сво­их сверст­ни­ков он захва­ты­ва­ет ста­да, при­над­ле­жа­щие вра­гам. Отец Несто­ра отде­лил свою часть добы­чи, осталь­ное делит­ся ста­рей­ши­на­ми меж­ду Пилос­ским «наро­дом»¹⁷. Через три дня вра­же­ское вой­ско под­сту­па­ет к Пило­су. На защи­ту горо­да соби­ра­ет­ся вой­ско — λαός (Или­а­да. XI. 716). Нестор высту­па­ет в поход вме­сте со все­ми, несмот­ря на запре­ще­ние отца, и совер­ша­ет вели­кие подви­ги. Оче­вид­но, набег на вра­га совер­ша­ет­ся им на свой страх и риск. Напа­де­ние неболь­шо­го отряда юно­шей слу­жит пред­ло­гом для вой­ны. В поход всту­па­ет уже зна­чи­тель­ное вой­ско, и соби­ра­ет­ся опол­че­ние для защи­ты Пило­са. Как и в пове­сти о Меле­а­г­ре, власть, оче­вид­но, при­над­ле­жит отцу героя и ста­рей­ши­нам. Имен­но они наблюда­ют за деле­жом добы­чи или потом пред­ла­га­ют награ­ду за подви­ги. Под «вой­ском» под­ра­зу­ме­ва­ет­ся все спо­соб­ное носить ору­жие насе­ле­ние горо­да.

Для воен­ных пред­при­я­тий более круп­но­го мас­шта­ба вой­ско соби­ра­ют по горо­дам. Перед похо­дом про­тив Фив Тидей и Поли­ник, «рать соби­рая», при­хо­дят в Мике­ны. Мике­няне согла­си­лись было дать им союз­ни­ков, но были устра­ше­ны гроз­ны­ми зна­ме­ни­я­ми (Или­а­да. IV. 376 слл.). Атриды с.75 и Нестор, воз­об­нов­ляя и заклю­чая сою­зы друж­бы и госте­при­им­ства, при­вле­ка­ют к экс­пе­ди­ции под Трою новых участ­ни­ков¹⁸.

Дале­ко не все участ­ву­ют в войне доб­ро­воль­но. За укло­не­ние от похо­да гро­зит «воз­мездие» от Ахей­цев (Или­а­да. XIII. 669). Не могут отка­зать­ся даже вожди, избран­ные пред­во­ди­те­ля­ми (Одис­сея. XIV. 239). Житель Сики­о­на, Эхе­пол, отку­па­ясь от уча­стия в похо­де, дарит гла­ве опол­че­ния кобы­ли­цу. Едва ли мож­но видеть в этих свиде­тель­ствах ука­за­ния на лич­ную, фео­даль­но­го типа зави­си­мость¹⁹. Послан­цы, вер­нее ини­ци­а­то­ры похо­да, оче­вид­но, обра­ща­ют­ся к сове­ту «стар­цев». После того как народ­ное собра­ние согла­ша­ет­ся при­нять уча­стие в войне, реше­ние ста­но­вит­ся обя­за­тель­ным для всех чле­нов общи­ны.

Поэ­мы пока­зы­ва­ют и воен­ные похо­ды, совер­шае­мые не в инте­ре­сах общи­ны, а ино­гда и враж­деб­ные ей (Одис­сея. XVI. 424). Зна­чи­тель­ный инте­рес в этом отно­ше­нии пред­став­ля­ют так назы­вае­мые «крит­ские» исто­рии Одис­сея. Наи­бо­лее пол­ную и закон­чен­ную леген­ду Одис­сей пре­под­но­сит Эвмею (Одис­сея. XIV. 199 слл.). Он пред­став­ля­ет­ся кри­тя­ни­ном, побоч­ным сыном бога­то­го граж­да­ни­на. Обде­лен­ный бра­тья­ми при деле­же наслед­ства, герой про­сла­вил­ся отваж­ны­ми пред­при­я­ти­я­ми. Девять раз с това­ри­ща­ми он выхо­дил в море «на поис­ки сча­стья». Пират­ские рей­ды при­нес­ли ему богат­ство и извест­ность (Одис­сея. XIV. 230 слл.). Избран­ный кри­тя­на­ми вме­сте с Идо­ме­не­ем в вое­на­чаль­ни­ки, герой отправ­ля­ет­ся под Трою. Поэт лишь вскользь упо­ми­на­ет о собы­ти­ях Тро­ян­ской вой­ны, заве­до­мо извест­ных слу­ша­те­лю. По воз­вра­ще­нии из похо­да воин­ст­вен­ный герой лишь месяц про­вел с женой и детьми. Жаж­да богат­ства и при­клю­че­ний вновь заста­ви­ла его вый­ти в море. Орга­ни­за­ция этой «еги­пет­ской» экс­пе­ди­ции опи­са­на доволь­но подроб­но и, оче­вид­но, типич­на для тако­го рода пред­при­я­тий. Гла­ва экс­пе­ди­ции соби­ра­ет отряд, осна­ща­ет девять судов. Перед выхо­дом в море он устра­и­ва­ет шести­днев­ный пир для «това­ри­щей», оче­вид­но, на свои сред­ства. Поход закан­чи­ва­ет­ся пол­ней­шей неуда­чей: герой лиша­ет­ся и спут­ни­ков, с.76 и кораб­лей²⁰. Перед нами яркое опи­са­ние собы­тий боль­шой и бур­но про­жи­той жиз­ни. Нигде нет и наме­ка на то, что герой был свя­зан с «това­ри­ща­ми» по похо­дам кров­ны­ми уза­ми. Их объ­еди­ня­ла лишь надеж­да на бога­тую добы­чу. Несмот­ря на рез­кие взле­ты и паде­ния, пере­ме­ны судь­бы, «крит­ская» леген­да, оче­вид­но, вос­хо­дит к доволь­но обыч­но­му жиз­не­опи­са­нию аван­тю­ри­ста.

Как уже отме­ча­лось, и таким «воль­ным добыт­чи­кам» было невоз­мож­но укло­нить­ся от уча­стия в Тро­ян­ском похо­де. Но воен­ные пред­при­я­тия тако­го мас­шта­ба зате­ва­лись неча­сто. В «мир­ное» же вре­мя «бога­тый и знат­ный чело­век мог в любой момент собрать “това­ри­щей”, спу­стить на воду кораб­ли и вести их в любом направ­ле­нии»²¹. Он обес­пе­чи­ва­ет их про­до­воль­ст­ви­ем на пер­вое вре­мя, в даль­ней­шем их кор­мит раз­бой. Чем более извест­но муже­ство и уда­ча пред­во­ди­те­ля, тем боль­ше «воль­ных това­ри­щей» собе­рет­ся на его суда²². Сле­ду­ет отме­тить эпи­зо­дич­ность и слу­чай­ность таких объ­еди­не­ний. Содер­жать посто­ян­но зна­чи­тель­ный воен­ный отряд было не под силу не толь­ко таким «фли­бу­стье­рам», как крит­ский герой, но и людям зна­чи­тель­но более бога­тым и знат­ным²³.

Дале­ко не все­гда поход завер­шал­ся сра­же­ни­ем. Город мог спа­стись от угро­зы штур­ма и раз­граб­ле­ния, поде­лив­шись с оса­ждаю­щи­ми частью сво­их богатств. Заклю­чая дого­вор с тро­ян­ца­ми, Ага­мем­нон тре­бу­ет не толь­ко выда­чи Еле­ны и похи­щен­ных сокро­вищ. Жите­ли Трои долж­ны запла­тить «воз­ме­ще­ние, какое подо­ба­ет» (Или­а­да. III. 286). Свиде­тель­ства с.77 поэм поз­во­ля­ют пред­по­ло­жить, что име­ет­ся в виду под этим «воз­ме­ще­ни­ем». Гек­тор, раз­мыш­ляя об усло­ви­ях воз­мож­но­го при­ми­ре­ния с ахей­ца­ми, пред­по­ла­га­ет разде­лить с ними все богат­ства Трои (Или­а­да. XXII. 114 слл.). Близ­ко к этим пас­са­жам опи­са­ние «Горо­да вой­ны», изо­бра­жен­но­го на щите Ахил­ле­са (Или­а­да. XVIII. 509 слл.). Вра­ги, окру­жив­шие город, угро­жа­ют раз­ру­ше­ни­ем его, если граж­дане не разде­лят с ними свои богат­ства. Тре­бо­ва­ние выку­па под угро­зой штур­ма и раз­ру­ше­ния горо­да — обыч­ный при­ем пират­ства вплоть до срав­ни­тель­но недав­ней исто­ри­че­ской эпо­хи²⁴.

Поэ­мы лишь глу­хо упо­ми­на­ют о дру­гих воен­ных пред­при­я­ти­ях ахей­цев, не свя­зан­ных непо­сред­ст­вен­но с оса­дой Трои. Кон­цен­три­руя тра­ди­ци­он­ный мате­ри­ал в крат­ковре­мен­ном дей­ст­вии, поэт не уде­ля­ет этим эпи­зо­дам мно­го вни­ма­ния. Две­на­дцать горо­дов раз­ру­ши­ли ахей­цы рей­да­ми с моря, один­на­дцать — с суши (Или­а­да. IX. 328). В немно­гих сло­вах Гомер опи­сы­ва­ет судь­бу одно­го из этих горо­дов (Или­а­да. I. 366 слл.). Ахей­цы при­шли к горо­ду, раз­гро­ми­ли его, а все захва­чен­ное пред­ста­ви­ли в лагерь под Тро­ей для деле­жа. Подоб­ный «подвиг» совер­ша­ет и Одис­сей, воз­вра­ща­ясь домой после раз­ру­ше­ния Трои (Одис­сея. IX. 39 слл.). Раз­ру­шив Измар, ахей­цы истре­би­ли муж­чин и разде­ли­ли захва­чен­ное. Дележ про­из­во­дит­ся так, «чтобы никто не ушел без сво­ей доли» (ὡς μή τίς μοι ἀτεμ­βό­μενος κίοι ἴσης). Едва ли эта тра­ди­ци­он­ная фор­му­ла (Одис­сея. IX. 549; Или­а­да. XI. 705) отра­жа­ет под­лин­ную прак­ти­ку разде­ла добы­чи. Спут­ни­ки Одис­сея горь­ко сету­ют на то, что в то вре­мя как их вождь везет домой захва­чен­ные богат­ства, они воз­вра­ща­ют­ся с пусты­ми рука­ми²⁵ (Одис­сея. X. 37 слл.). Нена­висть, смер­тель­ная враж­да вспы­хи­ва­ет из-за захва­чен­ных цен­но­стей. Ахил­лес угро­жа­ет смер­тью тому, кто посягнет на его тро­феи (Или­а­да. I. 300 слл.), крит­ский аван­тю­рист в подоб­ной ситу­а­ции совер­ша­ет убий­ство (Одис­сея. XIII. 266). Все это застав­ля­ет усо­мнить­ся в идил­ли­че­ской кар­тине «спра­вед­ли­во­го» рас­пре­де­ле­ния добы­чи с.78 и вполне согла­су­ет­ся с «вос­хва­ле­ни­ем и почи­та­ни­ем богат­ства как выс­ше­го бла­га и зло­употреб­ле­ни­ем древни­ми родо­вы­ми поряд­ка­ми с целью оправ­да­ния насиль­ст­вен­но­го гра­бе­жа богатств»²⁶.

Ана­лиз гоме­ров­ских пред­став­ле­ний о войне был бы не пол­ным, если не обра­тить­ся к свиде­тель­ствам поэм о союз­ни­ках (ἐπί­κουροι). Их храб­ро­стью и мно­го­чис­лен­но­стью объ­яс­ня­ет Ага­мем­нон невоз­мож­ность взять Трою (Или­а­да. II. 130 слл.)²⁷. Союз­ни­ки при­бы­ва­ют в Трою раз­новре­мен­но. Обыч­ное ука­за­ние, что они вою­ют, «угож­дая» При­аму или Гек­то­ру, остав­ля­ет неяс­ны­ми отно­ше­ния вождей союз­ных отрядов с тро­ян­ца­ми. Ведь «союз­ни­ки» не могут рас­счи­ты­вать на бога­тую добы­чу. Лишь отдель­ные наме­ки, рас­се­ян­ные в тек­сте поэ­мы, поз­во­ля­ют сде­лать пред­по­ло­же­ния о при­чи­нах уча­стия союз­ни­ков в войне.

Гла­ва тро­ян­ско­го опол­че­ния Гек­тор два­жды упо­ми­на­ет, каким тяже­лым бре­ме­нем ложит­ся на город содер­жа­ние союз­ни­ков. Мно­гие сокро­ви­ща Трои про­да­ны с тех пор, как нача­лась вой­на (Или­а­да. XVIII. 280). Вою­ют союз­ни­ки небреж­но, неохот­но, пре­до­став­ляя все тяготы вой­ны тро­ян­цам (Или­а­да. X. 420). Что же побуди­ло союз­ни­ков собрать­ся «из дале­ких гра­дов» на защи­ту Трои? Оче­вид­но, они свя­за­ны с тро­ян­ца­ми отно­ше­ни­я­ми друж­бы и госте­при­им­ства. Один из пас­са­жей в «Илиа­де» иллю­ст­ри­ру­ет, насколь­ко силь­ны были эти отно­ше­ния. Двое про­тив­ни­ков, встре­тив­шись в бит­ве, при­ми­ря­ют­ся и обме­ни­ва­ют­ся подар­ка­ми пото­му толь­ко, что их деды были госте­при­им­ца­ми (Или­а­да. VI. 215 слл.). Было бы, таким обра­зом, оши­боч­но счи­тать союз­ни­ков в «Илиа­де» про­сты­ми наем­ни­ка­ми, при­вле­чен­ны­ми дара­ми и содер­жа­ни­ем. Гек­тор одна­жды назы­ва­ет союз­ни­ков «живу­щи­ми в окрест­но­стях» (Или­а­да. XVII. 220). Эпи­тет остал­ся бы непо­нят­ным, если бы не одно из заме­ча­тель­ных срав­не­ний в «Илиа­де», рису­ю­щее вой­ну несрав­нен­но мень­ше­го мас­шта­ба, чем тро­ян­ская. с.79 Жите­ли ост­ро­ва, окру­жен­но­го вра­га­ми, весь день сра­жа­ют­ся, а ночью зажи­га­ют огни, «чтобы живу­щие в окрест­но­стях увиде­ли и на кораб­лях ско­рее при­бы­ли защит­ни­ки» (πε­ρικ­τιόνεσ­σιν ἰδέσ­θαι, αἴ κέν πως σὺν νηυσὶν ἄρεω ἀλκτῆ­ρες ἵκων­ται — Или­а­да. XVIII. 212).

Оче­вид­но, и союз­ни­че­ство у Гоме­ра име­ет в осно­ве обыч­ную сосед­скую вза­и­мо­по­мощь. При вне­зап­ном напа­де­нии вра­гов, соседей, если с ними были дру­же­ские отно­ше­ния, мож­но было вызвать сиг­на­лом тре­во­ги, не заклю­чая пред­ва­ри­тель­ных дого­во­ров. Едва ли мож­но допу­стить то, что таких «союз­ни­ков» мож­но было удер­жать на дол­гий срок. И не толь­ко пото­му, что «дли­тель­ная оса­да не соот­вет­ст­ву­ет “духу геро­и­че­ско­го века”», как счи­та­ет Керк²⁸. Содер­жа­ние зна­чи­тель­но­го чис­ла союз­ни­ков было непо­силь­но для срав­ни­тель­но неболь­ших поли­сов Гео­мет­ри­че­ско­го пери­о­да²⁹.

Любо­пыт­ные чер­ты гоме­ров­ских пред­став­ле­ний об отно­ше­ни­ях вождя и его отряда вид­ны в опи­са­нии стран­ст­вий Одис­сея. Воин­ство «хит­ро­ум­но­го царя» Ита­ки не слиш­ком под­чи­ня­ет­ся сво­е­му вождю (Одис­сея. IX. 40 слл.). Бес­печ­но пируя у стен раз­ру­шен­но­го горо­да, спут­ни­ки Одис­сея навле­ка­ют на себя жесто­кие бед­ст­вия. Перед важ­ны­ми пред­при­я­ти­я­ми Одис­сей соби­ра­ет свой отряд «на совет» (Одис­сея. IX. 170; X. 188). «Дру­зья и сорат­ни­ки», как и в опи­са­ни­ях собра­ний ахей­ской коа­ли­ции, не более чем пас­сив­ная тол­па. Но и сре­ди них нахо­дит­ся «непо­кор­ный». Эври­лох, бли­жай­ший род­ст­вен­ник Одис­сея и коман­дир поло­ви­ны его отряда (Одис­сея. X. 441; IX. 203 слл.), обви­ня­ет вождя в смер­ти това­ри­щей и при­зы­ва­ет осталь­ных к непо­ви­но­ве­нию (Одис­сея. X. 437). Оскорб­лен­ный Одис­сей готов убить «наг­ле­ца». Отряд, одна­ко, сле­ду­ет за вождем и «дерз­кий» Эври­лох пле­тет­ся сза­ди, при­веден­ный в тре­пет угро­за­ми (Одис­сея. X. 443 слл.). Не все кон­флик­ты раз­ре­ша­ют­ся столь же бла­го­по­луч­но. Неуго­мон­ный Эври­лох сно­ва вос­ста­ет про­тив вождя³⁰. На этот раз все «това­ри­щи» с ним соглас­ны и Одис­сей вынуж­ден усту­пить³¹ с.80 (Одис­сея. XII. 294 слл.). Отно­ше­ния меж­ду «доб­рым и спра­вед­ли­вым» вождем и его «това­ри­ща­ми» дале­ко не идил­ли­че­ские. Неболь­шой отряд разди­ра­ет­ся теми же про­ти­во­ре­чи­я­ми, что и ахей­ская коа­ли­ция под Тро­ей.

Вопрос о реаль­но­сти ахей­ской коа­ли­ции, по-види­мо­му, едва ли раз­ре­шим на совре­мен­ном уровне наших зна­ний. Обще­из­вест­но, что нет ника­ких архео­ло­ги­че­ских свиде­тельств о раз­ру­ше­нии Трои имен­но ахей­ца­ми, а не любой дру­гой вол­ной заво­е­ва­те­лей, напри­мер, «наро­да­ми моря»³².

Важ­но отме­тить, что мас­штаб баталь­ных опи­са­ний Тро­ян­ской вой­ны, огром­ные армии, дли­тель­ность самой оса­ды про­ти­во­ре­чат нашим зна­ни­ям о Гоме­ров­ском пери­о­де³³.

Воз­ни­ка­ет вопрос о реаль­но­сти гоме­ров­ских воен­ных пред­став­ле­ний. Сле­ду­ет пом­нить, что речь может идти о реа­лиз­ме «эпи­че­ском». Кон­цен­три­руя вни­ма­ние на «подви­гах» вождей, поэт остав­ля­ет в тени зна­чи­тель­но более важ­ные, с нашей точ­ки зре­ния, чер­ты воен­ной орга­ни­за­ции³⁴. Поэто­му для нас име­ет боль­шое зна­че­ние тот «фон» поэм, на кото­ром раз­вер­ты­ва­ет­ся сюжет­ная линия.

Неод­но­крат­но упо­ми­нав­ши­е­ся «крит­ские» исто­рии, пират­ские рей­ды вряд ли мож­но счесть поэ­ти­че­ской фик­ци­ей. Вой­на меж­ду пилос­ца­ми и эпей­ца­ми в целом пред­став­ля­ет­ся реа­ли­сти­че­ским опи­са­ни­ем вой­ны и враж­ды двух горо­дов. Но эпи­зо­ди­че­ские воен­но-гра­би­тель­ские пред­при­я­тия — это не вой­на в позд­ней­шем зна­че­нии сло­ва³⁵. Гомер не пред­став­ля­ет зна­чи­тель­ных посто­ян­ных воин­ских объ­еди­не­ний³⁶. При войне и мяте­же чело­век может опе­реть­ся на бра­тьев и род­ст­вен­ни­ков (Одис­сея. XV. 272; XXIV. 434 слл.). Одис­сей опи­ра­ет­ся в труд­ную мину­ту даже не на «това­ри­щей» — слуг, а на рабов (Одис­сея. XXI. 194 слл.; XXIV. 496). С очень неболь­шим отрядом воз­вра­ща­ет­ся в Мике­ны Ага­мем­нон. Огром­ные армии, с.81 тол­пы и мно­же­ства исче­за­ют. Оста­ет­ся пред­став­ле­ние о раз­бой­ни­чьих набе­гах неболь­ших отрядов, вой­нах меж­ду мел­ки­ми горо­да­ми³⁷. Наи­бо­лее ясно Гомер пред­став­ля­ет опол­че­ние горо­да. Угро­за уни­что­же­ния застав­ля­ла собрать­ся всех спо­соб­ных носить ору­жие. Чис­ло этих «защит­ни­ков горо­да», оче­вид­но, было неве­ли­ко. Вои­нов не хва­та­ло для одно­вре­мен­ной защи­ты стен и сра­же­ния в поле. Остав­лен­ный защит­ни­ка­ми город охра­ня­ют жен­щи­ны, дети и ста­ри­ки (Или­а­да. VIII. 517 слл.; XVIII. 514 слл.).

Таким обра­зом, нет ника­ких осно­ва­ний свя­зы­вать гоме­ров­ские опи­са­ния осад с тра­ди­ци­ей Брон­зо­во­го века. Такие цен­тры Гео­мет­ри­че­ско­го пери­о­да, как Ста­рая Смир­на, оче­вид­но, неод­но­крат­но под­вер­га­лись оса­дам и вполне мог­ли слу­жить источ­ни­ком гоме­ров­ских опи­са­ний³⁸.

Едва ли в пред­став­ле­нии Гоме­ра меж­ду «миром» и «вой­ной» лежа­ла про­пасть. «Город мира», так ярко опи­сан­ный в 18 песне «Или­а­ды» (Или­а­да. XVIII. 490 слл.), и близ­кая к нему кар­ти­на мир­но­го бла­го­ден­ст­вия Феа­кий­ско­го наро­да (Одис­сея. IX. 5 слл.) ско­рее все­го лишь дале­кая от реаль­но­сти фан­та­зия поэта. Пират­ские рей­ды, гра­бе­жи скота, раздо­ры меж­ду «сограж­да­на­ми», кров­ная месть — жизнь в изо­бра­же­нии Гоме­ра бес­по­кой­на и без вой­ны, если пони­мать под вой­ной угро­зу штур­ма и уни­что­же­ния горо­да³⁹.

Гра­би­тель­ские набе­ги мог­ли быть при­чи­ной враж­ды меж­ду горо­да­ми и, наобо­рот, «ста­рые сче­ты» под­тал­ки­ва­ли к новым «отваж­ным» пред­при­я­ти­ям⁴⁰.

с.82 Слож­ность гоме­ров­ской «кар­ти­ны вой­ны» обу­слов­ле­на исто­ри­че­ской слож­но­стью Гоме­ров­ско­го пери­о­да. Опол­че­ние, вклю­чав­шее всех, спо­соб­ных носить ору­жие, не соот­вет­ст­во­ва­ло частым гра­би­тель­ским похо­дам. Эпи­зо­ди­че­ски воз­ни­кав­шие «това­ри­ще­ства» вои­нов не мог­ли офор­мить­ся в дру­жи­ну, посто­ян­но свя­зан­ную со сво­им вождем, из-за огра­ни­чен­но­сти мате­ри­аль­ных воз­мож­но­стей гоме­ров­ских ари­сто­кра­тов⁴¹. Этот «кри­зис­ный» пери­од в раз­ви­тии воен­ной орга­ни­за­ции и отра­жа­ют гоме­ров­ские пред­став­ле­ния о войне.